Сегодня, дорогой друг Димитрий Димитриевич, по получении от В. К. ⁴ известия об окончательном решении нашего дела, послал я Вам депешу, а теперь пишу и подробности. Вот текст Высочайше утвержденного Государем доклада.

1. Состоящую при Азиатском департаменте Министерства Иностранных Дел Палестинскую Комиссию закрыть, передав ее обязанности, дела и капиталы в заведывание Совета Православного Палестинского Общества.

2. В устав Православного Палестинского Общества включить взамен ныне существующих в нем правил: [262]

а. Православному Палестинскому Обществу присвояется название Императорское.

б. Вице-Председатель Общества и представители в Совете оного от ведомств Святейшего Синода и Министерства Иностранных Дел назначаются по представлению Председателя, Высочайшею волею.

в. Ежегодные смета и отчет Общества вносятся через Председателя на Высочайшее Его Императорского Величества воззрение.

г. Дела, передаваемые Совету Православного Палестинского Общества и доныне находившиеся в ведении Палестинской Комиссии, не подлежат обсуждению Общего Собрания Общества.

На этом докладе Государь написал: «Исполнить. 24 марта 1889 г.», и, таким образом, Палестинская Комиссия закрыта и все ее дела и обязанности переданы нам.

Как Вы видите, существенное, с Божией помощью, сделано, но не скрою, что в этой бочке меду вложено не малое количество ложек дегтю, извлечь которые будет заключать в себе предстоящую нам обязанность.

Прежде всего общее наше положение не столько здесь, сколько в Иерусалиме, изменяется в следующем существенно: из обвинителей мы делаемся осужденными. До настоящего времени мы постоянно твердили об одном: Палестинская Комиссия ничего не делает, агенты ее в Иерусалиме ниже всякой критики, порядки невозможны. Палестинская Комиссия и ее агенты (консул, Клементьев и tanti quanti), во-первых, представляли из себя официальных лиц, а во-вторых, могли не особенно обращать, как таковые, внимание на все нападки. Иное положение занимаем мы. Нам, очевидно, не простят ни одной ошибки и каждую таковую будут вздувать в преступление. Ныне, когда паломница бежала жаловаться на смотрительницу, кому могла она это сделать — консулу, а консул определил смотрительницу, значит, косвенно за нее отвечает, и жалоба на нее есть жалоба на него. Оттого всегда права была смотрительница, а виновата паломница. Иное при будущих порядках: паломницы более чем рады будут жаловаться на нас консулу, а сей последний становится судьею нашим (и этого, при всем желании, избегнуть нельзя. Спасение лишь в одном: в беспристрастном отношении консула, но этого на первое время едва ли добьемся). Очевидно, что по этому времени в особенности нам необходимо быть начеку и беспристрастно относиться к самим себе. Если жалоба справедлива, сознаться в нашей ошибке и принять меры к предупреждению в будущем, если несправедлива, то постараться объяснить, в чем несправедливость. Но ни в каком случае не отстаивать только на том основании, что это жалоба-де против нас. Этим беспристрастным отношением мы добьемся двух вещей: во-первых, что поклоницы более будут обращаться с жалобами к нам же, чем к консулу, а во-вторых, приучим консула относиться так же беспристрастно к нам. [263]

Далее являются наши внешние отношения к консулу и архимандриту ⁵ (говорю о сем последнем, потому что полагаю, что оба они, бесспорно, соединятся теперь вместе против нас). <Вы> должны быть до изысканности вежливы и предупредительны и по наружности подчиненные, выслушивать с видимым вниманием их (может быть, подчас дикие) пожелания, но в себе самом сохранить способность (если это только возможно в Иерусалиме) строго различать существенное от несущественного, важное от мелочного, и уступя им, даже, если хотите, забегая вперед, во-вторых, отстаивать первые.

Мы здесь отстояли и, надеемся, отстоим, что во внутренних наших делах, т. е. собственно в исполнении, мы полные хозяева и не допускаем чьего бы то ни было вмешательства. Но в главных делах или, вернее, предположениях, мы сообщаем их для сведения консулу и архимандриту, наружно даже советуемся с ними, выслушиваем их замечания, даже принимаем их контрпредложения. Но решающий голос все-таки остается за нами здесь.

Ввиду этого мы отстояли и, надеюсь, отстоим, что всеми нашими начинаниями заведывает непосредственно наш уполномоченный. Он есть единственная исполнительная власть всех распоряжений Совета, ему же поручается войти в сношения с консулом и архимандритом относительно новых предположений. Если он имеет какие-либо сделать свои предположения, то хорошо было бы, если бы он одновременно представлял заключения по оным консула и архимандрита. На деле выйдет так всего практичнее: уполномоченный сообщает нам частным образом свои предположения, а также приблизительное о них мнение консула и архимандрита, а затем, обсудив здесь, мы уже от себя даем уполномоченному предписание привести в исполнение то или другое предположение, сообщив о нашем решении консулу или архимандриту — или непосредственно, если мы знаем, что они не особенно ему сочувствуют, или через уполномоченного, если знаем, что они сочувствуют предположению.

Думаю, что с Божией помощью такие отношения, если будут проводимы уполномоченным с тактом (а этого Вам не стать занимать), установят довольно сносный modus vivendi.

Остаются отношения к местным светским властям и Патриарху. Мне кажется, что входить с ними в официальные сношения не только следует избегать, но вообще не входить, насколько то возможно. Частным же образом их посещать и говорить кто же может запретить.

Консул есть представитель Императорского Правительства, на его обязанности лежат политические дела и те полицейские, которые возлагаются на него государственными законами и договорами, — вот как изложены во Всеподданнейшем докладе обязанности консула, поэтому нашему уполномоченному нужно войти с ним в соглашение относительно трех главнейших вопросов: [264]

1. Относительно паспортов.

2. Относительно почты и

3. Относительно вождения паломников по Св. местам.

К какому соглашению по этим вопросам мы придем или, вернее, Вы с ним придете, то обязательно нам для исполнения. Но во внутреннее распоряжение, а тем более хозяйственное, на наших постройках консул входить не должен, за исключением тех случаев, когда Вы признаете необходимым просить его содействия.

На Духовную Миссию возлагается непосредственное заведывание Русскими церквами и исполнение духовных треб над всеми русскими подданными, проживающими в Святой Земле.

Очевидно, с ними (а с Антонином это куда как трудно) нужно придти к соглашению по двум вопросам:

1. Относительно чтения для паломников и

2. Относительно вождения паломников по Святым местам.

Этот последний вопрос, как видите, касается также и консула, поэтому согласие по оному нужно, чтобы произошло по возможности между всеми тремя, т. е. уполномоченным, консулом и архимандритом, и в этом отношении казалось бы возможным:

1. Места обязательного посещения определить по взаимному соглашению всех трех.

2. Самое вождение до дверей Святынь предоставить духовному начальству по избранию Антонина.

3. Назначение кавасов предоставить консулу, но с обязательным их подчинением духовному лицу, водящему поклонников.

4. Определение дней хождения предоставить уполномоченному.

Относительно чтения, раз мы будем за это платить, не встретит никакого препятствия со стороны Антонина и от него потребуется только благословение выбранного нами лица на производство этих чтений, устроить которые будет зависеть вполне от нас.

Затем, повторяю, внутреннее заведывание как благотворительными, так и учебными учреждениями зависит вполне от нас. Мы с полным вниманием выслушиваем все замечания, предположения консула и архимандрита, но, что ввести, решаем мы.

Вот в общих чертах наши предположения относительно внесения в подлежащие инструкции, которые решено разработать у нас в Совете. Поэтому моя убедительная просьба, по получении этого письма, обдумав это распределение круга обязанностей, сообщите мне Ваши по сему мнения, ибо я полагаю, что в первых числах мая придется Совету именно заняться этим вопросом. Откладывать в долгий ящик его нельзя.

До получения официального уведомления о передаче Русских построек в наше заведывание, очевидно, Вы до них не касаетесь и к ним не имеете отношения. [265]

Но считаю нужным сообщить Вам наши предположения, прося Вас, сообразив их, тоже не откладывая в долгий ящик, уведомить о Вашем по ним мнении.

При сем прилагаю приблизительный план, который разъяснит предположения:

1. Что отмечено красным карандашом, то отходит в полное заведывание Духовной Миссии.

2. Что отмечено синим карандашом, то отходит в полное заведывание консульства, при этом мы обязуемся выстроить, где отмечено, 2-этажный дом для Секретаря и служащих в консульстве, а также там, где на плане означено д. драгомана, то, что зеленое, застроить для той же цели 2-этажным домом, а то, что красное, оставить под сад. До окончания сооружения мы для Секретаря и других служащих в консульстве нанимаем дом, по возможности, в ближайшем соседстве. Постройка их должна быть всецело поручена консулу.

Остальное поступает в наше заведывание, при этом, где отмечено, возводятся два странноприимных дома для 3 класса.

Не дожидаясь передачи, чтобы не терять времени, летом нынешнего года распорядиться о доскональной очистке тех цистерн, которые отходят к нам. Если мы это произведем на наши деньги, то сомневаюсь, чтобы консул (разрешение которого все-таки пока нужно испросить) имел против этого что-либо.

Постройку странноприимных домов, конечно, двухэтажных, придется отложить до будущего года, окна нужно обратить во двор, а коридор и задние окна на улицу, как у нас в западном флигеле.

Средний флигель у нас на подворье не возводить пока, западный флигель наш, по сооружении вышеупомянутых странноприимных домов, обратить в подворье для 1 и 2 класса, так что собственное наше сооружение обратится в помещение только 1 и 2 классов, а весь 3-й класс будет помещаться на старых постройках, где, может быть, окажется возможным устроить и баню для 3 класса.

Но этим не оканчиваются предположения, осуществление которых мы должны предпринять, как только совершится официальная передача.

Это два предположения:

1. Устройство отвода нечистот с Русских построек. Это вопрос, поднятый уже лет 6 и до сих пор не приводимый в исполнение. Вопрос этот жеван и разжеван, и все соображения по нему должны быть в консульстве. Вопрос сводится к тому, что лучше — вывозить нечистоты или провести отводные трубы, решить это нужно окончательно.

2. На месте у Дамасских ворот, с благословения Божия, начать сооружение дома для нашего мужского Назаретского пансиона в несколько расширенном виде против того плана, который я Вам оставил, и сооружение на Малой Галилее такого же помещения для [266] женского пансиона, если о. архимандрит не согласится сделать в Бейт-Джале те приспособления, которые мы находим необходимыми.

Кажется, пока все; сообщите мне все Ваши заключения по этим вопросам и приблизительно в общей сумме, что эти сооружения будут стоить.

Пока оканчивайте западный флигель, так как мы решили применить его к поклонникам 3-го разряда.

Остается вопрос госпиталя, который тоже поступает в наше заведывание. Не касаясь коренных в нем изменений, следует обратить в нем внимание на полнейший недостаток белья, если не ошибаюсь, в нем всего имеются 2 перемены. Это необходимо тотчас же дополнить до необходимого размера. Переговорите о сем с доктором Решетилло, а также о том, что нужно было бы сделать, чтобы привести его в достодолжный вид и порядок.

Повторю в заключение, что ошибаться мы можем, но прежде всего должны делать.

При таких изменившихся обстоятельствах, может быть, изменится и Ваш взгляд покинуть окончательно Иерусалим 1 сентября сего года, об этом предоставляю себе поставить Вам вопрос, когда окончательно определится положение взаимное дел. Одно, что теперь прошу сообщить Вас, — соображение по всем поставленным вопросам, не предрешая вопроса о Вашем отъезде. Мнение Ваше для нас имеет решающее значение.

Ожидаю от Вас также сообщения относительно штатов собственно нашего подворья.

Не ожидайте также решения по всем вопросам, чтобы отвечать мне, имейте в виду, что мне здесь приходится ковать железо, пока горячо, а потому торопиться.

Обнимаю Вас крепко, крепко, да хранит Вас Господь Бог.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 24. л. 33-48.

Комментарии

4. Великий князь Сергей Александрович.

5. Архимандрит Антонин (Капустин), начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме в 1865-1894 гг. (См. «Документы и материалы по истории Русской духовной миссии в Иерусалиме», т. 2 настоящего издания.)