Ваше Императорское Высочество,

Осмеливаюсь повергнуть милостивому вниманию Вашего Императорского Высочества подробное изложение различных фазисов вопроса об освящении Русской церкви близ храма Гроба Господня, насколько мне этот вопрос известен, несмотря на устранение меня А. И. Нелидовым от переговоров по этому делу.

Выехав в апреле минувшего года из России обратно к своему посту в Иерусалим через Италию, я 26-го апреля прибыл в Александрию, где наш Вице-Консул в этом городе сообщил мне следующую телеграмму, полученную им того же числа от А. И. Нелидова.

Вследствие этой телеграммы, я был вынужден немедленно отправиться в Константинополь. Когда я туда прибыл, А. И. Нелидов сказал мне, что находит неудобным, чтобы я находился в Иерусалиме до окончания переговоров г. Яковлева с Патриархом Герасимом касательно освящения церкви во имя Св. Александра Невского, в Русском доме близ храма Гроба Господня.

Переговоры г. Яковлева с Патриархом, начатые вследствие предписания А. И. Нелидова от 14 февраля 1895 года за №212, не привели, к сожалению, к согласию, и телеграммой от 3 июня 1895 года г. Яковлев уведомил А. И. Нелидова, что словесные переговоры его с Патриархом прерваны, и что Патриарх хочет ему подать меморандум с изложением причин отказа освятить церковь. «Могу ли я принять этот меморандум», — запрашивал г. Яковлев в той же телеграмме, — «или пригласить Патриарха Герасима подать его Вашему Высокопревосходительству, или прямо Министерству, или же получить сначала частную копию?» Телеграммой от 6 июня 1895 года А. И. Нелидов предписал г. Яковлеву объявить Патриарху, что меморандум должен быть отправлен помимо Генерального Консульства к нему, А. И. Нелидову, через посредство Патриаршего представителя в Константинополе, Архимандрита Германа Апостолато. Содержание этого предписания было сообщено г. Яковлевым Патриарху, который и отправил затем к А. И. Нелидову меморандум указанным путем, помимо Генерального Консульства.

Когда, в минувшем ноябре, был получен Патриархом Герасимом ответ на этот меморандум от К. П. Победоносцева, то Патриарх весьма долго, в течение более трех недель, не решался сообщить содержание этого ответа членам своего Синода. Будучи частным образом уведомлен из России об отсылке К. П. Победоносцевым ответа [572] Патриарху, я стал осведомляться у некоторых членов Синода, прочел ли им Патриарх это письмо. Оказалось, что самый факт получения Патриархом такого ответа был от них скрыт. Вследствие моих запросов, некоторые из синодальных членов потребовали от Патриарха, чтобы он не скрывал от них содержания столь важного документа, и тогда он вынужден был прочесть это письмо в заседании Синода.

На членов Синода письмо это произвело весьма сильное впечатление. Сплоченное дотоле большинство противников освящения церкви стало видимо распадаться, и ко мне начали заходить то тот, то другой из членов Синода, чтобы разузнать, не последовало ли одновременно с отправкой этого письма распоряжения о прекращении высылки в Патриархию доходов с Бессарабских имений. Я, конечно, отвечал на подобные запросы, что мне ничего об этом неизвестно.

Насколько среди членов святогробского братства сильны были опасения, что высылка денежных сумм из России будет прекращена, видно из того, что некоторые из них выражались следующим образом: «Если Патриарх Герасим доведет дело до прекращения высылки нам денег, то мы заставим его освятить церковь или свергнем с Патриаршего престола».

Вследствие телеграммы А. И. Нелидова от 6 июня 1895 года, коей Генеральное Консульство устранялось от ведения переговоров с Патриархией по вопросу об освящении церкви, я, со времени возвращения моего в Иерусалим, не считал себя вправе возобновлять переговоры, а Патриарх со мной не начинал об этом разговора до последнего времени.

Лишь за несколько дней до Страстной недели, Патриарх сам, в первый раз, завел со мной об этом разговор. Он начал с заявления о своей преданности России и выразил сожаление, что к освящению церкви возникли препятствия. На мой вопрос, в чем заключаются эти препятствия, Патриарх сказал мне, когда предполагалось освятить какую-либо Русскую церковь в Палестине, в прежнее время всегда Патриарх получал приглашение непосредственно от Св. Всероссийского Синода. Так было в 1892 году, при освящении Русской церкви в Яффе, так делалось и раньше. «До получения подобной же грамоты от Св. Всероссийского Синода относительно Русской церкви близ храма Гроба Господня», — сказал мне в заключение Патриарх, — «согласие на освящение не может быть дано Патриархией без ущерба для ее престижа».

Я ответил Патриарху, что не уполномочен вести переговоры по этому вопросу, но добавил, как личное мое мнение, что Св. Всероссийский Синод едва ли решится обратиться с подобной грамотой к Патриарху, не будучи заранее вполне уверенным в получении утвердительного ответа. Патриарх сказал мне на это, что решение будет зависеть от большинства голосов на Патриаршем Синоде. [573]

Ввиду вышеизложенного, осмеливаюсь высказать мое скромное мнение, что, если Св. Всероссийский Синод признает возможным обратиться с подобной грамотой к Патриарху, то, для обеспечения получения утвердительного ответа, казалось бы полезным, одновременно с отсылкой подобной грамоты, задержать все доходы с Бессарабских имений впредь до получения от Патриарха согласия на освящение церкви.

Необходимость в некоторых случаях прибегнуть к задержке доходов с Бессарабских имений уже была предусмотрена ИМПЕРАТОРСКИМ Министерством. Так, в инструкции, полученной мною 9 сентября 1891 года за № 242 от Г. Министра Иностранных Дел, сказано: «Наиболее действительным средством воздействия на Патриархию в случае крайности является задержание доходов с принадлежащих ей Бессарабских имений».

Не осмеливаюсь утруждать внимание Вашего Императорского Высочества дальнейшими подробностями. Если мне будет разрешен испрашиваемый мной отпуск для присутствования при Священном Короновании Их Императорских Величеств, то надеюсь иметь счастье словесно изложить Вашему Императорскому Высочеству все обстоятельства этого дела.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 496, л. 56-59 об.