Ваше Превосходительство, благосклоннейший Михаил Петрович, Милостивый Государь,

Спешу успокоить Вас. Пишу эти строки не с тем, чтобы продолжать петь в терпеливый слух Ваш свою иеремиаду, вызванную неожиданным известием об отсрочке вторичного посещения Святой Земли Их Императорскими Высочествами и соединенного с ним освящения Обетной Церкви Гефсиманской. Время — лекарь. Тяжелое впечатление этого известия, как большинство болезненных симптомов, состоящих из напряжения и ослабевания, с течением времени естественно утратило свою живость. Кто мы — тут сущие, чувствующие и рассуждающие, — чтобы своей меркой мерить нам выходящие из кругозора нашего предметы. Ne sutor ultra crepidam! В частности, мне-то кстати ли огорчаться тем, что чаемое сегодня случится завтра? Забредши в такую глубину жизни (род. 1817 г.), пора уже уметь терпеть. Иначе, что же значит приказ высокой мудрости праотеческой: век живи, век учись? Надобно говорить истину. Для меня уже то одно, что, насколько бы ни отсрочивалось освящение навеки славной и именитой Церкви Гефсиманской, она есть, состоялась, высится и красуется, достаточно, чтобы утешать себя ежеминутно, не смущаясь ничем на свете. А если еще к этому присовокупить Ваше ласкающее слово, что нет худа без добра и что в течение отсроченного периода времени некоторые (возможные) «недоделки» можно будет доделать в Церкви нашей, то и подавно не следует мне тужить [437] и сокрушаться. А что, если к недоделкам милостиво будет отнесена и ограда кругом Великокняжеского места Гефсиманского?? Благоволите припомнить не только умом, но и сердцем, что тут ведь ГЕФСИМАНИЯ — единственное по своей вековечной святости место на земле. Как же его не украсить, насколько усердия, умения, сил и средств станет у всех нас, носителей христолюбивого имени русского? Даже независимо от благой, руководительной мысли оставить там нерушимый памятник приснопамятной ГОСУДАРЫНИ, есть чем возбудить нам в себе желание сделать из выпавшего на нашу долю участка неоценимой местности истинный Рай Божий, хранимый, конечно, не Херувимом с пламенным оружием, а, по духу эпохи, крепкими забралами — памятником пламенеющей любви, заботы и думы о Вечной Жизни. Только в нескольких шагах от нашего владения (а кто может с достоверностью отвергнуть, что не на нем самом?) Господь Иисус Христос, платя дань своему человечеству, тужил и ужасался и изнемогал духом от страха смерти в вечно памятную ночь своего предания в руки беззаконных, оставив нам вечно памятный тоже урок — не смущать себя до отчаянья присущим бессмертному духу нашему страхом смерти. Эту безмолвную, но вопиющую школу высокой философии христианской Провидение поручает отныне нашему блюдению и заботливому попечению. Надобно быть внимательным и признательным к Его путям таинственным и не останавливаться на пути к добру. В одном из своих писем к Вам я сделал намек на то, что мы тут постараемся, насколько можно, скрасить для Августейших ктиторов церкви первые подступы к ней, причем я разумел выдающееся мысом на Гефсиманскую площадь место наше, — первое, на что падает взор посетителя, и что может решать участь первого впечатления его. Теперь от самого камня Богородичного начинается, огибает мыс, направляется к югу и оканчивается величественными воротами, прекрасная стена с правильной античной кладкой рядов твердого камня. Я осмелился сделать этот сюрприз в том предположении, что высланных Вами денег будет достаточно для покрытия этого внесметного расхода. Желал бы не обмануться в этой надежде.

Кстати, слово о деньгах. Семью присылками — от 5 июня 1885 до 3 сентября сего 1887 года — Ваше Превосходительство доставили в руки мои 13 313 наполеондоров. Из них по август месяц обращено в расход 11 936 с несколькими франками. Остается, таким образом, еще некоторый не незначительный запас их в моем распоряжении, но немало есть также и неоплаченных еще статей расхода. На памятный вопрос Ваш, сколько еще нам остается получить от Вас денег, я не умел ответить Вам в свое время. Не сумею сделать этого и теперь. От П. К. Соколова, если не ошибаюсь, слышали здесь, что, по признанию Вашего Превосходительства, нам выслано сюда уже 140 000 рублей. Не зная в точности колеблющейся ценности кредитного рубля нашего, я не могу проверить означенной цифры, но, полагая, круглым [438] числом, один наполеондор в 8 1/4, рублей ценностью, я нахожу, что она значительно преувеличена.

Иконостас Гефсиманской Церкви ставится на место. К сожалению, никак нельзя было решиться поднять солею еще на несколько ступеней, мешает этому существенно то обстоятельство, что в таком случае окна алтаря и примыкающих к нему боковых частей оказались бы на уровне пола. Печек и негде поставить в Церкви, и нет ни малейшей нужды в их нагревательной энергии, по условиям климата. Как средство вентиляции, столько действительное у нас на севере, они также будут совершенно излишни в Гефсиманской Церкви. По слову Вашему, мы с архитектором давно озаботились насчет желаемой вентиляции, и на этот конец даже в алтаре, вопреки плану, осветили купольный фонарь окнами, и оставили его открытым в алтарь. Живя на абсолютной высоте двух с половиной тысяч футов, окруженные столькими горными ущельями, мы всего менее чувствуем тут нужду в вентиляции.

Поручая себя и свое слово обычной благосклонности Вашей, с чувством братской любви и преданности честь имею быть и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 493, л. 80-81 об.