Православное Палестинское Общество, вследствие появления труда Б. П. Мансурова под заглавием «Базилика Императора Константина в св. граде Иерусалиме», вызванного Седьмым выпуском Сборника Общества, в котором помещены: исследование В. Н. Хитрово «Раскопки на русском месте близ храма Воскресения» и объяснительная записка К. Шикка к составленным им планам и разрезам Базилики, обратилось с просьбой к Императорскому Русскому Археологическому Обществу сообщить свое мнение по следующим трем вопросам: [326]

1) Какое значение имеют произведенные Обществом раскопки, на основании изданных им книг, а также возражений, помещенных в книге «Базилика Императора Константина»?

2) Насколько следует считать раскопки оконченными, или что показалось бы необходимым еще довершить, чтобы признать их таковыми?

3) Не встречается ли с археологической точки зрения препятствий к возведению нового здания на месте раскопок?

Эти предложенные Археологическому Обществу вопросы явились естественным последствием различных взглядов на результаты археологических работ, предпринятых Палестинским Обществом на русском месте в Иерусалиме вблизи храма Воскресения. Это место было приобретено в 1859 году Палестинским Комитетом, во главе которого стал Августейший Председатель Археологического Общества Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич, и по уверению Б. П. Мансурова, принимавшего близкое и непосредственное участие в делах Комитета, мысль об ученых исследованиях на приобретенном месте не была ему чужда и пользовалась просвещенным сочувствием Великого Князя. В отчете Комитета за 1861 г. было напечатано, что он приступил к очистке места от слоев мусора, достигавшего в высоту нескольких сажен, причем были найдены остатки портиков и пропилей, образовавшие главный вход в преддверие древнего Святогробского храма времен Св. Равноапостольного Царя Константина. Впоследствии разные обстоятельства остановили дальнейшее производство работ, пока к ним не было вновь приступлено в недавнее время благодаря просвещенной щедрости Августейшего Председателя Палестинского Общества. Произведенные на дарованные средства раскопки привели к открытию новых, доселе неизвестных данных и таким образом дали весьма важные результаты, за которые ученый мир должен быть признателен Палестинскому Обществу, равно как и за его ученую деятельность по изданию памятников как русской паломнической литературы, между прочими «Хождения Игумена Даниила» и «Странствований Барского», так и византийской.

К участию при разрешении вышеупомянутых трех вопросов Палестинского Общества, Совет Императорского Русского Археологического Общества пригласил следующих своих Членов, компетентных в тех областях археологии, которые имеют ближайшее отношение к вопросам Палестинского Общества: Настоятеля Иерусалимской миссии О. Архимандрита Антонина, Архимандрита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры О. Леонида, В. Г. Васильевского, Д. И. Гримма, Н. П. Кондакова, Н. В. Покровского, А. Н. Резанова, Н. В. Султанова, И. Е. Троицкого и профессора Киевской духовной Академии Ак. Ал. Олесницкого.

Полученные письменные отзывы от некоторых из вышеупомянутых лиц были обсуждаемы в нескольких заседаниях Совета [327] Археологического Общества, совместно с находящимися в Петербурге лицами, их представившими, и Совет пришел к следующим заключениям:

I. По первому вопросу:

Ближайшим образом значение произведенных Палестинским Обществом раскопок определяется важностью того, что было при них найдено. В числе открытий, принадлежащих Обществу, по всей справедливости должны быть считаемы и те остатки двух древних стен, сложенных из камней или плит с выпусками, которые (остатки) хотя и замечены были ранее другими, но точно констатированы и вполне обнаружены были только при раскопках Архимандрита Антонина и архитектора Шикка, произведенных по поручению Палестинского Общества. А эти остатки почти единогласно признаются всеми как в высшей степени замечательный памятник древнееврейского зодчества, от которого сохранилось весьма немногое; остатки на русском месте имеют сходство с построением древнееврейского сооружения в Хевроне при гробнице Авраама. Единогласие ученых мнений здесь нарушается только замечаниями Б. П. Мансурова, высказанными в его книге; они имеют такой смысл, что не все ряды камней упомянутых стен принадлежат к одной эпохе и что есть, по-видимому, слои позднейшие. Совет Археологического Общества полагает, что эти замечания не отнимали бы цены у памятника даже в том случае, если бы они были высказаны с большей определенностью. Решающее же значение по данному вопросу должен иметь для Совета отзыв профессора Олесницкого, обладающего общепризнанным авторитетом именно в области древнееврейской и в частности Иерусалимской археологии, отзыв, изложенный в представленной Совету обширной записке. Профессор Олесницкий убедительно доказывает принадлежность стены с выпусковыми камнями древнееврейской, дохристианской эпохе, и голос его получает тем больший вес, что летом 1886 года Профессор имел возможность проверить свои прежние наблюдения новыми расследованиями на самом месте русских раскопок. Совет Археологического Общества по этому пункту присоединяется к его заключениям. Вторую совершенно новую находку при раскопках Палестинского Общества представляет порог и следы ворот, при которых находится еще другая стена (без выпусков камней, стена ч на планах Палестинского Общества), примыкающая к ним под прямым углом. Высокая важность и первостепенное археологическое значение этого открытия тоже не подлежит сомнению. Вышеозначенную стену «ч» (так она была обозначена на планах. — Н. Л.) как архитектор Шикк, так после некоторых колебаний и Архимандрит Антонин, а вслед за ними В. Н. Хитрово в своем докладе, напечатанном в изданиях Палестинского Общества, затем Профессор Олесницкий в своем отзыве, считают такой же древней, как и стены с выпусковыми камнями (хотя она не имеет этого [328] характеристического признака), то есть возводят ее равным образом к дохристианскому периоду; а в таком случае и порог, лежащий между одной из стен с выпусковыми камнями и этой последней стеной ч, необходимо должен будет считаться остатком столь же глубокой древности. Автор «Базилики» в своих замечаниях по вопросу о пороге и стене «ч» не представил каких-либо решительных возражений против предполагаемой дохристианской древности сих остатков; он настаивает только на том, что нет положительных и осязательных доказательств принадлежности их к дохристианской эпохе. Придавая надлежащий вес его замечаниям, Совет Археологического Общества приходит к такому заключению, что стена «ч» и вновь найденный порог также могут быть относимы к древнееврейской эпохе, хотя и не с такой несомненностью, как вышеозначенные стены с выпусковыми камнями. Находящиеся теперь на русском месте остатки древности в изданиях Палестинского Общества объясняются и оцениваются с трех точек зрения, из коих первая должна считаться самой важной и основной, а именно:

1) со стороны принадлежности их к Иерусалимской (второй) городской стене.

2) со стороны отношения их к Крестному пути Спасителя.

3) со стороны отношения их к сооружениям Императора Константина Великого или к Базилике Константина.

Очевидно, что уже одна возможность ставить отысканные памятники в близкое соотношение к таким важным, отчасти даже священным, предметам придает им, а вместе с тем и трудам Палестинского Общества, прежде всего его раскопкам, высокий интерес.

При рассмотрении первого пункта нужно иметь в виду следующие посылки. На русском месте были отысканы остатки древнееврейских стен. Русское место прилегает непосредственно к нынешнему храму Воскресения с восточной его стороны, Храм Воскресения, как бы ни изменялось его протяжение на восток в продолжение веков, уже со времени Константина, так или иначе, включал в себя на западе пещеру погребения Спасителя и место Его распятия, Голгофу. Из Священного писания известно, что Голгофа во времена Спасителя расположена была вне существовавшей тогда городской стены (второй) и находилась тотчас за городскими воротами. Следовательно, около нынешней Голгофы, если только она соответствует древней, на близком от нее расстоянии следовало отыскивать вторую Иерусалимскую стену. Поэтому нет ничего удивительного, что как скоро сделалось известным существование на русском месте древних остатков стены, они были признаны за остатки второй Иерусалимской стены (еще Сеппом, Вогюэ) и что Архимандрит Антонин в первоначальных своих толкованиях исходил из такой же точки зрения. Но именно по отношению к остаткам несомненно древних еврейских стен обнаружились затруднения, препятствующие считать их [329] остатками собственно городской стены. Как объяснено в изданиях Палестинского Общества и в книге Б. П. Мансурова, препятствия эти заключаются в том, что лицевые фасады стен (то есть стороны с выпусковыми большими камнями) оказываются обращенными внутрь города, а не вовне, что невозможно для городской стены и наоборот, ворота при вновь найденном пороге — при предположении его одинаковой древности — соединявшиеся с вышеупомянутыми стенами, открывались некогда к стороне Гроба Господня, а не внутрь города, что опять выходит наоборот против ожидаемого. Затруднения устранялись, когда исследователи пришли к убеждению, что они имеют пред собой не просто остатки городской стены, а остатки какого-нибудь сооружения при городской стене, укрепления или башни вроде тех (укреплений или башен), какими вообще сопровождаются все нынешние ворота в Иерусалиме, либо даже цитадель или целую крепость. Пока совсем не входя в рассмотрение подробностей новой теории, с некоторыми частными видоизменениями развиваемой в разных отдельных статьях Православного Палестинского Сборника, здесь же можно сделать два замечания, относящиеся к оценке как самой теории, так и к оценке значения раскопок.

Порог, находка которого составляет главный результат раскопок, в научном отношении потому особенно и важен, что он послужил точкой отправления для новой теории, очевидно приобретающей господство среди ученых палестиноведов русских и чужеземных. Созданная при его помощи теория в существенных своих чертах покоится, как видно из предыдущего, на довольно твердых основаниях; из трех ее устоев два (подлинность Голгофы и особенное положение выпусковых камней в стенах и воротах при пороге) признаются и автором «Базилики», и только один, конечно, наиболее важный пункт (глубокая древность стен) им отвергается; но, как уже замечено, Совет Археологического Общества не считает возможным разделить эти его сомнения. Признавая главные основания новой теории правильными, Совет Археологического Общества относительно подробностей ограничивается немногими замечаниями.

Относительно подлинности ныне чествуемой Голгофы все-таки существовали и высказывались сомнения, которые, вопреки автору «Базилики», можно считать с ученой точки зрения не только извинительными, но даже естественными. Сомнения истекали из таких соображений: от смерти Христа до Константина Великого, когда отыскано было место распятия и погребения Христа, прошло триста лет; в продолжение этого времени городская стена была перенесена на другое место, Голгофа с постройкой этой третьей стены очутилась в черте города (с 43 года), затем при взятии Иерусалима, как третья, так и вторая стена были окончательно разрушены: возможно ли было уже тогда после этих и еще многих других превратностей, точно и правильно определить место распятия Христа, хотя бы оно и было [330] некогда обычным местом казни? И так желательно было, чтобы положение и направление второй стены установлены были вновь, независимо от церковного предания, путем научных археологических исследований. Большая заслуга архитектора Шикка состоит в том, что он сделал серьезную и многообещающую попытку в этом смысле. Речь идет о линии городского рва, которую Шикк на основании собранных им наблюдений и точных данных считал возможным проследить на известном расстоянии к востоку от Гроба Господня и которая долженствовала некогда определять и направление (второй) городской стены. Ров, прослеженный Шикком, идет так, что он оставляет нынешнюю Голгофу за городом, по правую, то есть западную свою сторону не в далеком расстоянии от городской стены, возвышавшейся вдоль восточной его окраины: в этом и заключается новое и независимое от предания доказательство тождественности ныне чествуемого места страдания и смерти Спасителя с древней Голгофой, так как и последняя совершенно так же была расположена по отношению к городу и городской стене.

Главное возражение Б. П. Мансурова против указываемой Шикком линии направления древнего городского рва заключается в том, что при предположенном направлении ров пересекал бы уже во время Константина В. место, где была основана подземная церковь Св. Елены; в таком случае церковь должна была бы на северной и южной своей стороне получить искусственные стены, а между тем она обыкновенно считается за высеченную в скале. Совет Археологического Общества полагает, что все-таки нельзя быть уверенным в полной справедливости традиционного мнения; к сожалению, до сих пор нет точных положительных данных ни в ту, ни в другую сторону. В приложениях к отзыву Проф. Олесницкого, писаных на месте, то есть в Иерусалиме, на этот счет сообщается следующее: церковь Св. Елены в нижней части своей северной и южной стороны, по всей вероятности имеет стеною натуральную скалу, а верхняя половина стен имеет ровные линии, свойственные кладке из тесаных камней (стр. 69, 70). Это значит, что верхняя половина прямо допускает мысль об искусственном возведении стены, а относительно нижней — еще нет полной несомненности. Очевидно, что главный аргумент автора «Базилики» не имеет решающего значения, потому что он сам в свою очередь основан только на предположении. Совет Археологического Общества может затем согласиться с мнением, выраженным в другом отзыве, что новый прием Шикка, по которому направление древней городской стены определяется посредством отыскания следов древнего рва, представляется весьма остроумным, что он опирается на положительные данные и потому не лишен серьезного значения, но что желательны дальнейшие более подробные объяснения, способные устранить различные второстепенные, однако, довольно законные вопросы, высказанные прежде всего автором «Базилики». [331]

Выше указаны были основания, препятствующие считать остатки древнееврейских стен (с выпусковыми камнями) за остатки собственно городской стены. После открытия следов древнего рва для архитектора Шикка стало еще яснее, что древнееврейские стены, смыкающиеся на русском месте углом и отстоящие от рва на значительное сравнительно расстояние, никак не могли принадлежать ко второй городской стене времен Спасителя, хотя по своей близости к ней и должны были находиться с ней в тесной связи, что по всем признакам они шли на соединение с нею (городской стеной) к северу и западу и вместе с ней и с подле находящимся рвом составляли большой выступающий четырехугольник, в котором неизбежно приходилось видеть какое-нибудь укрепление, имеющее притом пред собою с юга возвышенную площадь (форум) и внешний двор: последние (площадь и двор) отделялись от городских улиц на востоке стеной ч с порогом, идущей с севера на юг; порог принадлежал воротам, которые вели мимо собственного укрепления на внешний двор при возвышенной площади и далее через другие два прохода за город. В этих своих основных чертах теория Шикка не отступает далеко ни от первоначальных мнений Архимандрита Антонина, ни от окончательного его воззрения, сформулированного в письменном отзыве Совету Археологического Общества. В своих сообщениях Палестинскому Обществу Архимандрит Антонин уже высказывал мысль, что стена с выпусками принадлежала башне, крепости или палате древней эпохи, что она принадлежала к громадному зданию еще не определившегося значения, что порог со следами ворот выводил не прямо за город, а имел впереди себя другую стену. В отзыве, сообщенном О. Архимандритом Совету Археологического Общества, говорится об остатке большой постройки дохристовых времен (= укрепление или цитадель Шикка), затем отдельно о стене, идущей с севера на юг, которая во времена Христа могла быть только западным пределом города и которую есть полная возможность считать оградной (второй); эта стена (стена «ч») находящимися при ней воротами выводила за город на наклонную площадь (= возвышенная площадь и двор Шикка), на которой невдалеке возвышался скалистый холм с знаменательным именем Лобного места: может быть вследствие краткости изложения в этой части отзыва на сей раз пропущена другая стена впереди, так что наклонная площадь является ничем не огражденной, а стена «ч» не только западным, но и последним пределом со стороны города. Проф. Олесницкий после ознакомления с книгой Б. П. Мансурова и после изучения русских остатков на месте все-таки заявляет о своем согласии с основными положениями Шикка. Он понимает развалины русского места как остаток древнееврейского сооружения, стоявшего на черте второй Иерусалимской стены и входившего в систему ее укреплений; оно состояло 1) из воротной башни и 2) из огражденной стенами открытой судебной площади, которая [332] соединилась с башней несколькими проходами и между прочим проходом или воротами при вновь найденном пороге; 3) этот последний вел собственно из южного притвора башни (а вместе с тем из города) на огражденную площадь и далее боковым обходом мимо нее к подлинным городским воротам во второй стене: в отличие от Шикка Проф. Олесницкий полагает, что это были не Ефремовы ворота, а так называемые Старые. При таком (за исключением частностей) согласии специалистов, которые в данном случае имеют значение экспертов, трудно было бы отвергать новую теорию в самых ее основаниях. Совет Археологического Общества тем менее на это может решиться, что он не разделяет всех сомнений автора «Базилики» относительно исходных ее пунктов.

За подробности, конечно, нельзя стоять: архитектор Шикк считал сооружение на русском месте не только укреплением, что еще могло бы соответствовать выражениям «большая постройка», «приворотная башня», но именно цитаделью, настоящей крепостью, в которой могли собираться народ и войско, затем он придал своей цитадели наименование Акры, помещал здесь престол заречного областеначальника, упоминаемый в книге Неемии, считал возможным даже в подробностях начертать внутреннее расположение здания и т.д. Все это подвергнуто в книге Б. П. Мансурова строгой и весьма основательной критике. Профессор Олесницкий настаивает только на том, что при башне и ее воротах, по древнееврейскому обычаю, производился народный суд, что тут были именно Судные ворота (они должны были находиться именно при этой башне потому, что она ближайшая к месту казни, Голгофе); ради отправления суда и персидские сатрапы временно могли появляться здесь, не имея, однако, постоянного местопребывания. Другие (В. Н. Хитрово) пошли дальше и помещали здесь даже преторий Пилата, развивая намек Шикка, указывающий в Акре резиденцию наместников. Несмотря на некоторые соображения в пользу предположения о претории, приведенные в отзыве Проф. Олесницкого, Совет Археологического Общества признал последнее мнение увлечением и самые соображения Проф. Олесницкого произвольными (разумеются: история Гестия Флора и предположение, что «дворец» в данном случае мог означать преторий).

По второму пункту (о направлении Крестного пути) Совет полагает:

Представление, что находка на русском месте, и в частности, ворота при вновь отысканном пороге, должны иметь ближайшее отношение к Крестному пути Спасителю, встречается не в одних только позднейших истолкованиях Палестинского Общества, но с самого начала высказывается в донесениях и письмах архимандрита Антонина, в записке архитектора Шикка; затем эта мысль с разных сторон развивается в отзыве Проф. Олесницкого, сообщенном им [333] Совету Археологического Общества, и только автор «Базилики» выразил по поводу нее некоторые сомнения. Представление это главным образом основано на близости всего места к Голгофе, на положении ворот и порога, составлявших предел пути к Голгофе в черте города пред вступлением на двор при башне или на судебную площадь, а с другой стороны — на предположении, что шествие Христа к Голгофе направлялось, действительно, с востока, как это указывает нынешняя латинская, чествуемая, впрочем, или только не отвергаемая, и православными, Via Dolorosa. Так как Via Dolorosa и без того подходит близко к русским развалинам и оканчивается недалеко на север от них, на таком месте, где, однако, не отыскано никакого следа требуемых преданием Судных ворот, то весьма естественно было перенести конечный ее пункт несколько на юг, к действительно отысканному выходу из города, и притом ближайшему к Голгофе. С этой точки зрения взгляд, приводимый в изданиях Палестинского Общества и поддерживаемый отзывом Проф. Олесницкого, очевидно, должен быть признан не лишенным вероятия; он представляет не более как поправку к общепринятому; кажется, что к нему склоняются и новейшие католические исследователи. Сомнения и затруднения заключаются в неясности и двойственности предания относительно исходного пункта Крестного пути. В вопросах подобного рода вся задача ученого исследования или обсуждения заключается только в том, чтобы установить, какое именно предание древнее. Католическое, а вместе с тем и господствующее, предание полагает преторий Пилата, исходный пункт Крестного пути, при нынешней турецкой казарме, на восток от храма Гроба Господня, где стояла древняя башня Антония: свою ученую опору оно имеет в показании Бордосского путника, то есть самого древнего, первого по времени, свидетеля, говорящего о местоположении претория (он писал около 333 г.). Но затем никак нельзя отвергать, что существовало тоже очень древнее греческое предание, помещавшее преторий Пилата на Сионе или вблизи Сиона, то есть на юг от храма Воскресения; в изданиях Палестинского Общества находятся весьма ясные доказательства как древности, так и устойчивости этого предания, не допускающие возможности объяснять его простым недоразумением (как это отчасти делает Проф. Олесницкий). Начало шествия на юг давало бы и всему Крестному пути другое направление, при котором находки на русском месте оставались бы совсем в стороне. К сожалению, выражения Бордосского путника, хотя они и толкуются обыкновенно в смысле восточного направления и, следовательно, приурочиваются к Антонии, все-таки не совсем ясны, а греческое предание, которое при помощи армянских источников можно проследить назад до VII века, не вполне еще оценено наукой и не во всех подробностях обследовано. Совет Археологического Общества полагает, что прийти к твердому положительному заключению по [334] данному пункту пока очень трудно, но что во всяком случае взгляд Палестинского Общества не лишен оснований и даже имеет некоторое преимущество перед нынешним общепринятым воззрением, так как указывает Судные ворота, можно сказать, в натуре, не отступая, впрочем, от утвердившегося предания.

Вслед за многими другими из своих предшественников, архитектор Шикк полагал, что несмотря на всеобщее разрушение Иерусалима при Тите и Адриане, остатки его Акры или цитадели, по другим — городских стен или башни, сохранились до IV века, и затем при Константине Великом введены были в состав сооруженной им базилики, так как сооружения Константина должны были простираться от пещеры Гроба Господня до древнеримских пилястра и колонн на русском месте, обнаруженных ныне несколько восточнее означенных останков, и без сомнения принадлежавших к пропилеям базилики; желание или необходимость воспользоваться остатками древней стены именно и обусловило особую уклоняющуюся от обычной, форму сооружения базилики по двум осям. В этих своих полномочиях Шикк весьма мало отступает от ранее высказанных и почти общепринятых взглядов; наибольшую оригинальность он обнаружил при внутреннем размещении главных частей базилики в пределах начертанного плана, другими словами при толковании единственного дошедшего до нас описания базилики у Евсевия Кесарийского, описания, давно считающегося затруднительным для понимания и темным. Автор «Базилики» отвергает не только то новое, что принадлежит Шикку, но и все другое; он отрицает достоверность всех оснований, на которых до сих пор делались попытки идеального воссоздания (реконструкции) базилики. Никаких остатков от древнееврейских сооружений не могло сохраниться после разорения Иерусалима, базилика Константина никак не могла простираться так далеко на восток, чтобы достигая колонн на русском месте, захватить эти (не существовавшие) остатки; сооружение здания по двум осям немыслимо; описание Евсевия никак нельзя объяснять так, чтобы базилика имела особый семисферион (полукружие, алтарь) независимо от семисфериона при Гробе Господнем и притом именно на восточной стороне, где помещает его Шикк и т. д. В представленных Совету Археологического Общества отзывах высказываются довольно расходящиеся между собой мнения; одно из них склоняется в пользу скептической точки зрения автора «Базилики», другое защищает принадлежность русских остатков стены к базилике, но зато почти уничтожая самую базилику в общепринятом значении этого слова, третий отзыв трактует о существовании двух алтарей (= полукружий семисферионов) в базилике Константина (здесь к базилике причисляется и пещера Гроба Господня с Голгофой), в этом смысле как бы подтверждая взгляд Шикка, но в других отношениях расходясь не только с ним, но и со всеми общепринятыми положениями. [335] Совет Археологического Общества должен вывести отсюда только одно заключение, именно то, что по вопросу о плане и виде базилики Константина до сих пор среди знатоков и специалистов возможны большие разногласия. Оставляя ученую ответственность за все высказанные в отзывах мнения на их авторах, и обращаясь к самым исходным пунктам полемики между Палестинским Обществом и автором «Базилики», Совет Археологического Общества со своей стороны находит, что не все аргументы, выставляемые последним, имеют одинаковый вес, что они большей частью не имеют решающего характера, что теорию, усвоенную Палестинским Обществом, еще нельзя считать окончательно опровергнутой во всех ее основаниях, а разве только в тех подробностях, которые прибавлены были к ней Шикком. С признанием древнееврейского характера сохранившихся до сих пор остатков стены на русском месте исчезает всякая необходимость рассуждать о том, могли ли сохраниться такие остатки до времен Константина, остается только признать существующий факт и так или иначе объяснять его. Верно то, что мнение о принадлежности найденных на русском месте колонн и пилястра римской эпохи к пропилеям базилики есть только предположение, но это предположение необходимо, так как нет никакого другого возможного объяснения для означенных, несомненно знаменательных остатков; не представляется возможности даже гадательно указать какое-нибудь другое сооружение на данном пункте, к которому бы могли принадлежать пропилеи или колонны. Совет Археологического Общества обратил внимание на следующее обстоятельство: десятки раз описывали сказатели и паломники разных веков и стран пространство на восток от Храма Гроба Господня, но до самой Церкви Св. Анны и Овчей Купели они никогда не указывают здесь никакого особого здания, а если что указывают, то как наш Даниил, указывают большие развалины, принадлежавшие, очевидно, прежней базилике Константина. Если же признать как факт, что древнееврейские стены на русском месте, лежащие на дороге от колонн или пропилей к главным частям базилики, вошли в ее состав, то затруднение, происходящее от обнаруживающейся при этом известной архитектурной неправильности целого, приходится во всяком случае считать делом второстепенным; нужно при этом припомнить, что затруднение не только усматривалось, но устранялось в прежних реставрациях, к которым, быть может, и следует возвратиться. Совет Археологического Общества, однако, не может идти так далеко, чтобы утверждать совершенную немыслимость отклонения от правильной архитектурной формы при сооружении базилики Константина. Затем, становясь отчасти на сторону Б. П. Мансурова, Совет Археологического Общества признает, что Шикк толкует читаемое у Евсевия описание базилики отчасти произвольно и насильственно, что он допускает при этом почти явные и несомненные погрешности. [336] Наиболее существенная погрешность, по мнению Совета, заключается, однако, не в том, что Шикк принимал два гемисфериона (то есть один для Гроба Господня, другой собственно для базилики), — на это дает полное право текст Евсевия, — а в том, что он помещал гемисферион или второе полукружие при восточном конце здания, тогда как у Евсевия прямо сказано, что пропилеи начинались за воротами ведущими во двор атриума: этот атриум, предшествующий пропилеям, или же расположенный между пропилеями и главной частью базилики, в реставрации Шикка совершенно исчезает. Нужно прибавить, что перенесение полукружия базилики на восток повлекло за собой и другие последствия, весьма невыгодные для всего плана реставрации, последствия, весьма искусно и зорко обличаемые автором «Базилики»: устранением этой ошибки тем самым утратили бы свою силу и многие из возражений Б. П. Мансурова, в рассмотрение которых здесь Совет не считает нужным входить.

Итак, свои заключения относительно научного значения раскопок Палестинского Общества Совет Императорского Археологического Общества может выразить в следующих положениях:

1) Глубокая дохристианская древность найденных на русском месте остатков стен, сложенных из камней с выпусками, не подлежит сомнению;

2) весьма вероятно, что и вновь отысканный порог со следами ворот, а также и другая стена, идущая с севера на юг, принадлежат столь же глубокой древности;

3) в таком случае необходимо будет принять, что все эти остатки входили в состав какого-нибудь сооружения, скорее всего, приворотной башни, при второй Иерусалимской стене, и что вообще близкое отношение остатков ко второй Иерусалимской стене не подлежит сомнению;

4) что с точки зрения христианского предания, не может быть решительно отрицаемо и близкое отношение найденного порога к Крестному пути Спасителя;

5) при настоящем состоянии наших знаний в существующих на русском месте колоннах и пилястре нет никакой возможности видеть что-либо другое, кроме пропилей базилики Константина Великого; а в таком случае необходимо признать, что остатки древнееврейских стен введены были в состав сооружений Константина;

6) реставрация Константиновой базилики, сделанная Шикком, насколько она основывается на вышеозначенных (в пункте 5) условиях, не может быть вполне отвергаема; она погрешает главным образом в расположении внутренних частей здания, противоречащим описанию Евсевия.

II. По второму вопросу Совет Археологического Общества естественно должен был придать наибольший вес мнению лица, наиболее авторитетного и наиболее близкого к делу, т. е. Архимандрита [337] Антонина, руководителя исполненных доселе работ, а это мнение заключается в том, что для довершения дела полезно будет расчистить оставленный совершенно нетронутым юго-восточный угол русского места, означенный на планах Палестинского Общества словами: «развалины необследованные» (к чему и нет никаких препятствий), и что затем важно было бы приобрести покупкой на северо-восточном угле остающийся там чужой подвал и вообще принять меры для урегулирования русского владения в этом пункте. Автор другой записки не предвидит от дальнейших раскопок существенно важных открытий для решения поставленных Палестинским Обществом вопросов о направлении городского рва и плане Константиновых сооружений, хотя и не отрицает безусловно необходимости обследовать русское место во всех его пунктах.

III. По третьему вопросу о возможности возведения нового здания на месте раскопок, Совет Археологического Общества имел следующие данные. Ни в одном из письменных представленных ему отзывов возможность эта не отвергается безусловно, но только делаются более или менее существенные оговорки. Ближе всего к отрицательному и неблагоприятному для Общества ответу склоняется мнение Архимандрита Антонина: он считает постройки не только преждевременными, но при предположении их некоторой солидности, даже невозможными ранее вышеупомянутой регулировки северо-восточной стороны места. Прочие оговорки, имеющие в виду интересы дальнейших ученых исследований, т. е. возможность проверки высказанных Шикком теорий об Акре и о плане базилики, — повторяются затем и в других отзывах, доставленных Совету Археологического Общества. Профессор Олесницкий полагает, что с археологической точки зрения нет препятствий для новой постройки на раскопанном русском месте, если сохранившиеся здесь древние остатки не будут закрыты для дальнейших изучений, но будут введены в новое здание целиком ¹⁹. Профессор Н. В. Покровский, восставая в принципе против всякого уничтожения или даже реставрации древних памятников, в данном случае, считает возможность допустить постройку под такими условиями: 1) чтобы еще раз произведен был тщательный и беспристрастный обмер вновь открытых остатков стен и обследован способ кладки их, во-вторых, сохранен в целости незастроенный порог. К этому Совет Общества, на основании сделанных ему сообщений, может присовокупить, что первое из числа сейчас обозначенных условий, вероятно, исполнено вследствие пребывания на месте Профессора Олесницкого летом прошедшего года.

Возвращаясь к мнению Архимандрита Антонина, Совет полагает, что предлагаемые им условия все-таки не отрицают всякой возможности предполагаемого возведения нового здания. У него самого, а равно у Профессора Покровского встречается указание на иные высшие интересы, которые, выходя за пределы чисто научных [338] соображений, все-таки никак не могут оставаться для Членов Совета Археологического Общества безразличными; относясь к ним с подобающим уважением, Совет заявляет, что он не считает возможным в вопросе о возведении постройки на русском месте идти далее тех оговорок и условий, которые высказаны специалистами.

Подлинный подписали:

Скрепил Секретарь Общества Граф И. Толстой

С подлинным верно: Секретарь Общества Граф И. Толстой

АВП РИ, ф. РИППО, on. 873/1, д. 593, л. 101-121 об.

Комментарии

19. Именно так было сделано при строительстве Александровского подворья в 1887-1890 гг. См. раздел 7.