-

ПОХОД БОНАПАРТЕ В СИРИЮ

В числе знаменитых деяний Египетской экспедиции, поход в Сирию останется навсегда достопрмиечательнейшим засвидетельствованием могущественной силы. воинской подчиненности. Мудрые стратегические и тактические распоряжения Генералов и чудесная храбрость воинов обратились в ничто пред яростною упорностию озлобленных и ожесточенных Азиятцев и пред теми непреодолимыми затруднениями и препонами, кои сама природа предуготовила на гибель Французской армии. Места непроходимые, необозримые, песчаные безводные степи, климат знойный до нестерпимости, недостаток в пище и воде, и ко всем бедствиям сим присоединилась еще моровая язва. Как устоять против сего ополчения на Французскую армию [2] толико гибельных бедствия! Каr устоять против одной уже моровой язвы в знойных степях без всяких пособий! Можно представить себе положение армии, пред тем уже неслыханными трудностями изнуренной, в которую ворвалась еще моровая язва. Тут уже не до неприятелей: все сделались приятелями накануне предстоящей каждому мучительной смерти; все страсти вдруг потухли. Одна лишь, из булата скованная, воинская подчиненность, по существу своему ни каким изменениям не подлежащая, осталась непоколебимою среди общего уныния в разрушения всех связей между неимеющими более нужды в оных. Одна она оставалась сторожить, когда все уже выронили из рук оружие.

И, хотя, правда, с величайшими напряжениями, доходивши неоднократно и сама до последней крайности, спасла она армию от совершенного истребления, как мы сие увидим из следующего рассказа о походе сем.

Известно, что в 1798 году, в Мае, отправлено было из Франции в Египет, под верховным начальством Генерала Бонапарте, на 400 транспортных судах, под прикрытием 100 военных кораблей, 36 ш. сухопутного войска и 10 ш. морского, и [3] с ними великое множество оружия, съестных и военных припасов, артиллерии осадной и полевой, человек до 100 из ученых сословий и значительное число мастеровых всякого рода.

Цель экспедиции сей была завоевание Северной Африки, водворение там Французского правительства и распространение завоеваний и на Азию, дабы добиться влияния на Индию и потом попытаться ослабить там могущество Англичан. Войски сии 30-го Июня высажены были на Африканский берег близ Александрии, и 1-го Июля взяли приступом город сей.

Быстрыми успехами во многих сражениях с Мамелюками изгнал Бонапарте из Египта Беев их, и учредил там правительство под влиянием Французских Генералов и чиновников, и когда, таким образом, водворился он в Северной Африке, отправился он чрез Суесский перешеек в Азию для завоевания Сирии.

При самом вступлении его на Азиатскую землю встречен он был толпами Арабов разных поколений, кои тревожили его беспрестанно (нападениями по всей дороге до Сен-Жан д’Акра, главного города Сирии, для овладения коим предпринят был поход сей. [4]

Наконец, по преодолении неимоверных трудностей, сражавшись на всем пуши беспрестанно с Арабами, Бедуинами, Мамелюками и народами разных других Арабских поколений, овладев городами Эль-Аришем и Яффою, расположилась Французская армия в Марше 1799 года пред укрепленным городом Сен-Жан д’Акром, в коем, с твердым намерением дашь жесточайший отпор, лютый Джезар (прозвавший сам себя мясником), всегда тщившийся оправдывать принятое наименование сие, приготовил все к тому потребное.

Акр, лежащий при границах Палестины и Финикии, известен в самой отдаленной древности под названием Ако, означающем на Финикийском языке узкий, стесненный, которое, по видимому, дано ему было по узкости места, на котором он построен, на самой оконечности мыса, выдающегося в губе Средиземного моря, которую он защищает.

Город сей, составляющий ключ Сирии, многократно переходил в зависимость разных завоевателей области сей. Во время Крестовых походов был он пять раз завоевал Крестовыми Рыцарями и пять раз опять исторгнут Музульманами из [5] рук Христиан. В 497 году Эгиры (1104 году по нашему летосчислению) Бодуин I, второй Король Иерусалимский, превратил мечеть Омара в церковь, освященную во имя Св. Иоанна (Сен-Жан) и основал общество Рыцарей Св. Иоанна Акрского, которые владычествовали там 85 года. Изгнанные Султаном Сала-ед-Дином (Саладином) в 683 году Эгиры (1187), Крестовые Рыцари чрез 4 года опять овладели городом сим, но год спустя вновь были изгнаны Саладином, воспользовавшимся внутренними раздорами, там водворившимися.

В 592 году (1196) Христиане исторгну ли сей город из рук Сарацинов, а в 603 году (1206) Сеиф-ед-Дин, брат Саладина опять овладел оным; несколько лет спустя перешел он вновь во владение Крестовых Рыцарей; но в 669 году (1271) Мелек-эль-Дагер-Бейбор, прозванный Эль-Бондокдари, присоединил город Акр ко владениям своим. Наконец, во время владычествования в той стране наследников Бондокдари, Крестовые Рыцари в последний раз завоевали Сен-Жан-д’Акр и спокойно владели оным несколько лет среди междоусобных войн, страну сию раздиравших; а в 690 году (1291) Египетский Султан [6] Калил, сын Келаума, навсегда присоединил ко владениям Турции сей ключ Сирии.

Победитель изгнал из города сего всех Христиан и приказал срыт укрепления оного. В последовавшие времена укрепления сии были возобновлены, и Султаном Селимом, завоевавшим Египет и Сирию еще умножены, но не на таком уже пространстве, какое они занимали в древние времена: и теперь еще видны там обширные развалины, называемые Акра-эль-короб (разоренный Акр).

Вот все, что известно об Акре по бытописаниям Арабским. Ныне, укрепленный город сей, лежащий к Югу от гор Саровских, выдается полуостровом в море и занимает Северную оконечность губы, простирающейся на три мили до горы Кармель. Омываемый с трех сторон морем, заключен он с четвертой цветущими ароматными садами. По укреплениям своим, из коих некоторые построены, еще до времен Крестовых походов, почитается город сей одним из неприступнейших во всей Сирии. Принадлежащие городу окрестности простираются по длинной плодородной долине между двумя хребтами [7] гор, идущими от Белаго Мыса, (Раз-эль-Абиад), облегая оный до горы Кармель.

Гавань Акрская, которую город защищаешь от северных и северовосточных ветров, есть одна из лучших по берегу сему, но к сожалению она с давнего времени совсем почти запущена. В ней учреждены только проходы между скалами, опасными для судов, кои обязаны входить в гавань для таможенной очистки, а потом отходят они к Северу от горы Кармель и становятся на якоре у деревни Гаифа или Каифа.

Город, гавань, долина, и горы оную заключающие, представляют вид столь восхитительный, что прекрасная страна сия возбуждала бы приятные чувствования, ежели бы и не были соединены с оную самые живейшие напоминаний относительно религии и прочих важных событий. Отсюда храбрость Христиан столь долгое время обуздывала и содержала в страхе Египет и Музульманов: тут, гора Кармель напоминает о толико усладительных таинствах: там Галиллея, ознаменованная священными предсказаниями Иисуса Христа и толико изобильная преданиями о чудесах: и на опушке сей страны Евангельской, за оградою [8] составляемою пальмовыми деревьями, как будто для охранения окрестностей деревни как некоего святилища, — скрывается скромная деревенька Назарет, в коей родился Сын Девы Марии.

Акр есть главный город Саидского Пашалыка (в древности Сидон), заключающего в себе всю страну от Нор-эль-Кельба (Адонис) до Юга Кайсареи (Цезарея) между Средиземным морем с Востока, и Ливаном с Запада.

Когда Бонапарте подступил под Акр, город сей и весь Пашалык Саидский управляем был мечем лютейшего из Пашей Востока Дхезара (прозвавшего себя, и весьма, дельно, мясником) ¹.

Изверг сей в высшей степени одарен был тончайшею проницательностию: он был весьма искусен изобретать и сплетать хитрости, и еще того искуснее умел оные предугадывать и испровергать; он был неутомим, неустрашим, презирая смерть и опасности, терпелив, постоянен в предприятиях своих, и непоколебим в приведении оных в исполнение; никто столь упорно не стремился к окончанию [9] начатого предприятия, никого столь мало не устрашали опасности, никого столь мало не удерживали препятствия, и никакие неудачи никогда не могли отклонишь его от упорствования в стремлении к достижению предназначенной цели. Превратности судьбы, казалось, закалили сию железную душу и доставили ей твердость алмаза. Бошняк, самого низкого происхождения, замышляет он непременно быть владетелем на Востоке; он рассчитывает все обстоятельства предприятия сего, соображает все случая встретиться могущие, и решается, на что человек с обыкновенною душею конечно ни как бы не решился: он решается вступишь в невольники, чтобы воспрянуть на тронь; и он достиг цели сей: заставил могущественную Порту Оттоманскую возвести его на престол; вопреки ее владычествовал на оном лет около пятидесяти, одолевая всех противников своих, и, по собственным словам его, был он непоколебим как глыба мрамора, устоявшая противу всего, а против него не устояло ни что. Он на девяностом году своем умер спокойною смертию, попирав ногами ожесточение против него угнетаемых им народов, коих [10] во все продолжительное владычествование его над ними был он палачом, будучи притом уверен, что ни между окружающими сто, ниже во всех владениях его не было ни одного, кто бы не ненавидел его, кто бы не проклинал его.

Вот с каким человеком Французы должны были иметь дело. В нем душа была из закаленного булата; он и владыко и воин; его надлежало наперед сразить мертвым на бреши, чтобы по трупу его войти в город его. Под таким повелителем храбрость Музульманских воинов, обыкновенно столь твердых за стенами, возвышалась могуществом вдохновения, и как для повелителя города, так и для Гарнизона его, осада оного была поединком не на живот, а на смерть; между ими и осаждающими — была битва без пощады.

Армия, подошед к городу, остановилась. Она расположилась на биваках по отдельному возвышению, простирающемуся к Северу до Белого Мыса, мили на полторы, а к Западу до обширной равнины, ограниченной крутыми Саровскими горами, идущими в поперечном направлении от мыса Эль-Мехерфи к берегам Иордани. [11]

Тушь солдаты, после 25-ти-дневного похода и беспрерывных сражений, расположились надлежащим образом па дневку, чтобы несколькими часами отдохновения приготовиться к перенесению трудов другого рода. С самого выступления из Каира, армия нуждалась в продовольствии: одни лишь магазины, по дороге неприятелем оставленные, доставляли некоторое пособие, и то недостаточное; но под стенами Сен-Жан-д’Акра, с первого дня осады изобилие возвратилось в лагерь. Съестные припасы, найденные в Гаифе, в Хафа-Амре, в Назарете, вскоре восстановили силы воинов: им доставили и хлеб, коего они не видали от самого выступления из Каира, и жители ближних деревень, успокоенные ласковым обхождением, стали доставлять все потребное.

Войски на походе к Акру уже узнали о неприятеле, с коим они должны сразиться. Они уже слыхали о Джезаре: жизнь и деяния его почасту были предметами рассказов на вечерних сходках около огней биваков. Лютость и храбрость сего повелителя неприятелей были им известны; однако рассказы сии лишь только возбуждали в армии нетерпение поскорее с ним [12] сразиться, и особливо победа под Яффою еще более вселяла в воинов надеянности.

Однако же Бонапарте, не смотря на сие рвение воинов своих, не упускал из виду ни одной меры осторожности: он приказал занять замки Сафад, Назарет и Хафа-Амр, и тем обезопасил выходы на дорогу в Дамаск. Обеспечив себя с сей стороны, приказал он высмотреть крепость.

Генералы Доммартень и Кафарелли, на коих возложено было поручение сие, исполнили оное 19 Марта 1799 года. По доставленным им ложным сведениям сделали они неверные заключения о укреплениях Акра, и по поспешности, с каковою они обозревали оные, не могли они поверить всего лично.

Инженерный начальник бригады Сансон, на коего возложено было высмотреть контр-эскарп, в ночи сие исполнил.

Подползши довольно близко к крепости, на четверинках, усмотрел он, что она окружена одним только рвом: тут хотел он ощупью удостовериться, имеет ли ров одежду, и в самое сие время прострелили ему руку насквозь. Сансон, перетерпевая чувствуемую им боль, притаился, и продолжал приводить в исполнение [13] возложенное на него поручение; однако же по затруднительности положения его и за темнотою ночи, не мог он с точностию вымерить высоту контр-эскарпа. Получив сии, хотя недостаточные, сведения, Главнокомандующий созвал совет, для определения дня открытия траншей и назначения места атаки. Доммартень предлагал выждать прибытия осадной артиллерии; Кафарелли, более склоняясь к удовлетворению нетерпеливости Бонапарте, утверждал, что можно взять город смелым налетом. К мнению сему пристали, и знавши, что невозможно пробивать пролом в продольных сторонах четвероугольного укрепления, ибо они были под защитою выстрелов с двух Английских кораблей Тезея и Тигра, постановлено было вест атаку на исходящий угол оного, с западной стороны, от выходных ворот до большой четверо-угольной башни.

Марта 20 траншея открыта под выстрелами с крепости, саженях в 150 от стен ее; причем воспользовались садами, рвами старинного города, и водопроводом проходящим по гласису. Слева от лагеря была деревня, ею овладели и в домах поделали бойницы. В продолжение [14] нескольких дней человек до 200 саперов и линейных солдат были употребляемы посменно, для копания траншей и разбивания параллелей. Работы на правом фланге скоро доведены были до башни древнего укрепления, называемой Чертовою башнею. В некотором расстоянии одно от другого поделаны были сборные места, с банкетами для войск, назначаемых для отражения вылазок. Сверх сего учреждены три главные поста: у водомета, у водохранилища и третий, самый важнейший, у Сантона, составлявший центр фронта атаки. Обложение расположено было таким образом, чтобы можно было с успехом отражать вылазки, и пресечь всякое сообщение с крепостью; но работы производились не без прекращений. Тезей и Тигр, под начальством Сиднея Смита, который после 16-ти-дневного бомбардирования Александрии прибыли оттуда на помощь Акру, стали на якорь на рейде и не переставали обеспокоивать осаждающих. Со стен крепости, кои Джезар, на случай ночных нападений, приказал уставить фонарями, ядра, бомбы, брандкугли тысячами направляемы были на осаждающих, между тем как из орудий с маяка поражали их во фланг. Однако же сколь ни были [15] велики поражения сии, они не устрашили осаждающих, и траншеи поспевали как-бы созидаемые силою волшебною. Чрез несколько дней работы столько уже подвинулись, что к начатию осадных действий недоставало только отправленной на судах из Александрии осадной артиллерии, о коей никакого и сведения получено еще не было.

Между тем как войски заняты были приготовлениями к осадным действиям, внезапно услышали 22 Марта сильную канонаду к стороне около Гаифа.

Перестрелка сия всех изумила. По лагерю пронеслись слухи, будто бы восставшие решились напасть на Французов; ибо в сию беспощадную войну можно было почитать себя в безопасности не далее, как на том только пространстве, которое занято войсками, и воины изнуренные ежедневными победами, не иначе могли обрести отдохновение после победы, как в новой победе. В утомительной неизвестности сей решились послать несколько застрельщиков в Гаифу: известно было, что у эскадронного командира Ламбера, коему вверен был пост сей, была команда весьма малочисленная, и что он легко мог быть захвачен неприятелем. Наконец, после [16] нескольких часов мучительной неизвестности, пришла весть и о причине, и славою увенчанном окончании, того сражения. Начальник Английской эскадры, узнав, что в Гаифе сложено значительное количество припасов, вознамерился оные забрать и вместе с тем овладеть судами, недавно прибывшими из Яффы со съестными припасами. Ради сего отправил он к Гаифе несколько лодок, вооруженных пушками и несколько других судов отрядил против пришедших из Яффы транспортов. Ламбер, который многочисленному неприятелю сему мог противупоставить только 80 человек пеших и конных, скрыл их в засаде, приказав им, без всякого сопротивления, допустишь Англичан подойти к самому берегу; но лишь только вышли они из судов, ударил он на них с драгунами своими, смял их, овладел одною лодкою и одним орудием, и взял 17 человек в плен. Между тем из гаубицы, которую он искусно скрыл, производили удачные выстрелы по прочим лодкам, и заставили их удалиться, с потерею до 100 человек убитыми и ранеными.

Сия неудачная высадка была единственное замечательное происшествие при начале [17] открытия траншей; обыкновенные работы при оных были продолжаемы, а между тем неприятель приготовлялся к вылазкам для истребления оных. Первая произведена была 26 Марта. Гарнизон, под предводительством самого Джезара, бросился на оковы осаждающих; но, по краткой и сильной стычке, возвратился он в крепость, претерпев значительное поражение.

Между тем все было готово; брешь- и контр-батарея могли уже открыть огонь свой. За неимением осадной артиллерии расставлены были полевые орудия: 12-ти-фунтовых пять, 8-ми-фунтовых десять, 4-фунтовых два и 7 гаубиц, следующим образом:

На батарее No 1-го 3 пушки 12-фунтовые.

— — — — 2-го 5 пушек 8-фунтовых.

— — — — 3-го 3 пушки 8-фунтовые.

— — — — 4-го 2 пушки 8-фунтовые.

— — — — 5-го 2 гаубицы.

— — — — 6-го 3 гаубицы.

— — — — 7-го 2 пушки 4-фунтовые и 2 пушки 12-фунтовые.

Марша 28, на рассвете, начали производить проломные выстрелы по большой башне, сбили с оной орудия и повредили стены. В то же время минеры прорывали подкоп для взорвания контр-эскарпа. При [18] произведенной того же утра рекогносцировке удостоверились, что он обложен одеждою. Для совершенного подорвания оного потребно было бы минерам еще три дни подземных работ; но пылкая нетерпеливость войска взяла верх над благоразумными представлениями инженеров. Мину подожгли, и когда дым и пыль исчезли, закричали в траншеях: «контр-эскарп взорван!» — Раздались громкие крики радости. Войски, упоенные еще торжеством взятия Яффы, требовали немедленного приступления к штурмованию крепости.

Бонапарте с утра находился в траншеях с главным штабом своим. Все лично наблюдая, он не решался еще дать приказание штурмовать крепость, как вдруг прибегает причисленный к Генерал-Адъютантам Минерв-Майли-де Шато Рено, с объявлением, что нет возможности удержать гренадер, и просит позволения итти с ними на штурм. Брат сего Майли, за несколько дней пред сим, будучи послан от Бонапарте парламентером к Джезару, заплатил головою за парламентерство сие, и бедному брату его, горевшему нетерпением отомстишь за убиение его, суждено было лечь на бреши. [19]

В четыре часа по полудни дан был сигнал для сего отважного штурма, и поиски приняли оный с неизъяснимым восторгом. Вмиг бросились гренадеры 69-й полубригады, испрашивавшие себе, честь быть первыми на штурме, но первый порыв их был без успеха. Мина едва произвела воронку на гласисе; и гренадеры нашли пред собою ров, глубиною в 18 и шириною в 25 футов с контр-эскарпом, выложенным одеждою, которая не была и повреждена. Препятствие неожиданное: оно произвело в войске некоторое смятение, однакож нерешимость не продлилась: гренадеры спустились в ров посредством лестниц, приставили их потом к стене крепости и взлетели на вал. Майли, первый по лестнице взлезавший, пораженный пулею, скатился в ров. Воины Паши, изумленные толико дерзновенным штурмом, бежали уже с вала и толпились в городе с кликами отчаяния; но тут является Джезар и, выстрелив из пистолетов своих по бегущим, кричит им: «Трусы! чего вы испугались? — они уже отступили». — И в самом деле во рву оставались одни гренадеры 69-й полубригады: следовавшие за ними войски, не имея способов спуститься в оный, [20] искали в траншеях убежища от выстрелов с крепости, гласис обстреливающих.

К вящшему еще несчастью, брешь была пробита слишком высоко, так что лестницы гренадер оказались недостаточной длины, чтобы по оным взлезть на вал. Тщетно старались они возвысить оные, устанавливая их на трупах побитых товарищей своих, тщетно взлезали один другому на плечи, все еще оставалось футов от 10 до 12 до бреши, и Турки, ободренные Джезаром, стали пользоваться всеми выгодами положения своего. Град камней и гранат, горящие осмоленые отрубки дерева, котлы с кипящим маслом и смолою, низвергаемы были со стены крепостной на штурмующих. Лестницы ломаются, взлезавшие по оным сброшены в ров: Генерал-Адъютанты Ложье и Лескаль убиты. Оживленные первым успехом, Турки устремляются на вал тысячами, пушечная и ружейная пальба усугубляется. Должно было помышлять об отступлении. Гренадеры, во рву оставшиеся, выползли из оного и, под прикрытием двух баталионов, на помощь им присланных, отступили с ними на прикрытый путь. При поспешном движении сем не было [21] возможности забрать с собою Французов, остававшихся под стенами крепости.

В сем числе был и Майли; раненый в ногу, не в состоянии будучи удалиться вместе с прочими, он просил помощи у одного гренадера, который взвалил его себе на плечи. Но пробираясь с трудом по заваленному трупами рву, гренадер сей, сраженный пулею, пал мертв с ношею своею. Майли, под брешью, остался на произвол Турок. В мучительных страданиях от раны своей, предвидя, какой конец ему предстоит, призывал он смерть, и вопли его слышны были в траншеях. Наконец к ночи все утихло. Турки спустились в ров и, по обычаю своему, отсекли головы у живых и у мертвых жертв штурма сего.

Неудачный штурм сей дорого стоил Французам. Осажденные, опамятовавшись после первого страха, стали целить столь верно, что ядра и бомбы их попадали во многих Офицеров и Генералов ²: Дюрок, [22] Адъютант Бонапарте, опасно ранен в ногу осколком гранаты.

Сам Главнокомандующий обязан жизнию одному славному воинскому подвигу. В одной рекогносировке имел он неосторожность, стоя на выдавшемся пригорке, осматривать в зрительную трубу атакованный фронт крепости, и тут со свистом прилетевшая бомба пала в нескольких шагах от него. К счастью, были при нем два колонновожатых. При виде опасности сей раздается в обоих одна и та же мысль, как-бы электрическою искрою возбужденная: оба они бросаются на Генерала, обхватывают его, и собою отделяют его от смертоносного снаряда. Бомбу взорвало: она пощадила Бонапарте, таким образом охраненного, но убила одного из спасителей его, и тяжело ранила другого; Сей последний был храбрый Домениль, бывший потом Генералом и Комендантом в Венсене в 1814 году. [23]

Доселе почитали осаду Акра за простую военную дневку, за которою вскоре должно было последовать решительное налетное нападение. Но совершенная неудача первого покушения произвела в войске пагубное противодействие. С сего дня исчезли для него лестные мечты, коими сопровождаем был поход в Сирию; с сего дня увидели, что предстоит им осада продолжительная и гибельная, и рвение изуверства у отупило место другого. рода, более мужественному чувству самоотречения, менее блистательному, но может быть более еще достохвальному.

Равномерно и в крепости произвел штурм сей переворот в мнениях. Доселе один лишь Джезар оставался неизумленным от чрезвычайных воинских подвигов Французов; он один оставался в непоколебимой уверенности в успехе дела своего. Решившись пасть на бреши, и не простирая предусмотрительности своей далее падения Акра, он не соглашался даже привести в безопасность жен и сокровища свои отправлением их на суда, в гавани находившиеся. Но воины Турецкие и Албанские, составлявшие гарнизон крепости, смотрели на сие не с таким геройским хладнокровием: многие из них [24] служили в войске Абдалы, столь жестоко преследовавшего от самого Эль-Ариша, и рассказы о сей злополучной кампании укоренили в защитниках Акра мнение: что всякое сопротивление будет тщетным. Последствия первого штурма вдруг изменили мнение сие; по прежним подвигам Французом вселилось в гарнизоне Акра преувеличенное мнение о силе их, но коль скоро увидели они, что можно было отбить их штурм, возомнили они в свою очередь, по такому же преувеличению успехов своих, что они-то суть непобедимые.

Сие обращение к самонадеянности конечно было бы непродолжительное ежели бы пособия другого рода не доставили осажденным еще важнейшие выгоды. Английская эскадра подоспела им на помощь; флаг Британский развевался под стенами их. Два линейные корабля, Тезей и Тигр, стоявшие на якоре один к Югу, а другой к Северу от крепости, выстрелами своими тревожили уже осаждающих в окопах их. Кроме знатного количества воинских припасов, оружия, снарядов и морских артиллеристов, были на эскадре сей два, каждый в своем роде знаменитые, мужа, отважные и с позианиями, в Европе [25] прославившиеся; они должны были указать Туркам теорию и средства к отражению нападения храбрейшего из войск Европейских.

Один был Командор Сидней Смит, коего романтическую славу сей важный подвиг должен был еще возвысить. В нем заключаюсь два человека: один следовавший частным внушениям души своей; а другой следовавший повелениям Правительства: первый великодушен до чрезмерности, услужлив, человеколюбив, честен; другой, не отвергающий ни каких средств для достижения цели, невольник выгод и первенствования Англии. Замечательно, что странному человеку сему суждено было везде поперечить Бонапарту в самых для него важных предприятиях. «Это сумасшедший», говорил он в досаде на него; при другом случае сказал он: «этот человек воспрепятствовал моему возвышению»; а однажды вырвалось у него: «черт побери сего Капитана брандера», и в самом деле жизнь неустрашимого моряка сего исполнена дерзновенных предприятий, смелых покушений на берега Франции и на порты ее. Быв взят в плен в Гавре, в одном из таковых покушений, засажен он был в [26] Тампль, во приверженцы его, коих умел он приобресть себе в городе сем, вскоре из оного освободили его, и он потом употреблен был в важных поручениях в Тошуане и в Константинополе, и теперь стоял на якоре пред Акром с неким Фелипо, одним из Гаврских избавителей своих. Другой Европейский поборник был сей Фелипо, коего деятельное влияние приготовляло гибель экспедиционной армии. Он был товарищ Бонапарте в Бриенском училище, Офицер в Безансонском артиллерийском полку в 1789-м году, эмигрант и солдат в Кобленце в 1792-м, действующий роялист в 1795-м, впрочем человек редких достоинств, артиллерист весьма искусный, предприимчивый: он как будто в старом детском школьном соперничестве против Бонапарте, находил поощрение к ревностнейшему исполнению нынешних обязанностей своих. Он весьма молод увлечен был в эмиграцию, и, находясь ныне Полковником в Английской артиллерии, представлен был Джезару Сиднеем Смитом, как человек самый способнейший управлять обороною крепости. Он достоин был лучшего звания. [27]

Первою заботою его, по вступлении в Акр, было осмотреть укрепления. Город сей был, по методе XII века, обнесен плохими куртинами, соединенными четверо-угольными башнями. Для приведения его в состояние выдержать осаду, надлежало про-известь еще много вспомогательных работ. Позади старой стены выстроил он еще новую линию ретраншементов, для вооружения коих Англичане дали излишние орудия и снаряды с судов своих.

В сие же время, еще другое обстоятельство поблагоприятствовало осажденным и ослабило у Французов средства для атаки: один из транспортов с артиллериею, отправленных из Дамиетты, прибыл уже в Гаифу и тут, от густого тумана, попал под выстрелы Тигра, крейсировавшего около берегов сих. Из 10 судов, транспорт сей составлявших, 7 были взяты Сиднеем Смитом, и только одна корвета и две барки успели укрыться в гавань Тентура. Вскоре, привезенная ими артиллерия, явилась на стенах Акра, и пушки, назначенные для Французов, обратили жерла свои против их. Пушки, в числе коих четыре 24-фунтовые, брусья для платформ, оружие, снаряды, Фелипо все [28] употребил, все распределил со свойственным ему благоразумием и искусством. Даже и самые суда, с коих снят был экипаж, Сиднеем Смитом были оснащены и вооружены для крейсирования около берегов и тревожения Французов.

Бонапарте, с своей стороны, не менее был деятелен по осадным работам своим. Траншея открыта была на месте рыхлом, и выкопана с успехом; она столь была мелка, что однажды, в первые дни осады, Клебер, прохаживаясь по оным с Главнокомандующим, сказал ему, с обыкновенною его насмешливостию: «кой чорт за ровики накопали нам здесь Инженеры! пуст так еще для вас, Генерал; а мне они едва закрывают ноги». Рвы снова углубили и по возможности заменяли туры чем было возможно; надгробные камни тут случившиеся употреблены вместо брустверов.

Между тем и солдаты устроивали себе кое-какие землянки, и в сих, наскоро слаженных, убежищах выдерживали они все непогоды климата Сирии, где, в сие время года, льют беспрерывные проливные дожди.

Еще доколе осадный лагерь не был совершенно установлен, высшие чиновники медицинские озаботились уже назначением [29] мест для госпиталей. Главный госпиталь учрежден был на скотном дворе Джезара; не было другого места в окрестностях Акра, где бы можно было укрыть больных от влияний непогод. Речка Рамин, доставлявшая в изобилии воду, для госпиталя столь необходимую, ограждала его от внезапного нападения. Учреждены были еще два госпиталя для выздоравливающих и для выписываемых, один в Хаф-Амре, а другой в прелестном монастыре на горе Кармель; еще был третий такой же в Гиифе: но больницы сии ничем не были снабжены, ни вином, ни уксусом, ни медикаментами, не было даже достаточного числа кроватей, и медики могли вознаграждать все сие только неутомимою деятельностию и изобретением способов лечения местными средствами.

В ожидании осадной артиллерии своей, Бонапарте не дерзал решиться на вторичную атаку. Употребляя, в одно время, и военные и дипломатические средства, он, при самом прибытии его к Акру, рассеял, как обыкновенно, благотворительные воззвания к народу, и старался всюду приобретать союзников. [30]

В одном таковом воззвании к обитателям Пашалыка Саидского говорит он: «Всевышний дарует победу кому хочет, Он ни кому в сем не дает отчета, народы должны покоряться воле Его. В землю сию вступил я с армиею моею для наказания Джезара за то, что он дерзнул вызывать меня на бой, равно и для освобождения вас от угнетений его. Всевышний, рано или поздно тиранов карающий, определил быть концу владычествованию Джезара» ³.

К властям духовным относился он с предложениями иного рода. В письме к Мулле Мурат-Задегу старался он успокоить верховного владыку сего на счет будущего образа богослужения, и приглашал его безостановочно продолжать приготовления к обыкновенному шествию на поклонение в Иерусалим.

Вместе с домогательствами сими у Музульманов, чтобы не предались они неприязненному расположению против Французов, Бонапарте обратился к одному из соседних народов, к Друзам, с решительными приглашениями о вступлении с ним [31] в союз против Джезара. Последний владелец того народа был Омер-Дагер, знаменитый изящными качествами и мужеством своим; он был жертвою Джезара, наследовавшего по нем Саидским Пашалыком. Сын его, Аббас-эбн-эль-Дагер, находился в горах сих, и влияние его на народ равнялось власти самого главы их Эмир-Бешора. Бонапарте велел написать к обоим. Сыну Дагерову обещал, когда будет победителем, возвратить утраченное отцем его владычествование над областию сею, а Эмиру обещал независимость народа Друзского, облегчение в податях и гавань Бейрут.

Ответами на письма сии не замедлили: вскоре посольство с высот Ливанских с главою их Аббас-эбн-эль-Дагером предстало пред Французского Генерала, с предложением ему союза. Друзское посольство сие представлено было Бонапарте в ставке его. Он почтил их некоторыми дарами, и с того дни завязался между Друзами и Французами дружественный союз, никогда не изменявшийся.

Джезар, хотя по некоторым частям обороны и положился на опытного Европейца, однако же затем не отказался он еще [32] от врожденных своих склонностей. На другой день после первого штурмования крепости, собраны были по берегу около 150 человек, в мешках связанных по двое, кои морем выброшены были на берег. По деянию нельзя было не узнать мясника. Это были несчастные Христиане, издавна в Акре поселившиеся: их Джезар велел, таким образом, всех побросать в море.

Первый успех свыше меры возбудил все страсти в Джезаре. Гордость, жажда крови, и мщение в нем вскипели; и он уже нимало не сомневался в совершенной победе, и полагал, что ему стоит только сделать решительную вылазку. В полдень 30-го Марта вдруг высыпала из рвов великая сила Арнаутов и Могрбинов, составлявших отборное войско в крепости: они хлынули в траншеи с ужасным криком. Такой неожиданный и свирепый налет немного смешал войски в траншеях. Пост Сантонский, находящийся впереди траншей, отступил к посту у водомета, и неприятель овладел входами в минную галлерею, впереди брешь-батареи.

В сей день в траншеях начальствовал Генерал Виаль. Видя предстоящую опасность, он в несколько минут [33] остановил отступающих и обратил их на неприятеля. Пост Сантонский без труда был обратно отбит у неприятеля, но труднее было отогнать его от входа в минную галлерею, где под покровительством выстрелов с крепости был он неприступен. Начальник Штаба Инженеров де Троа, Офицер самых высоких достоинств, решившись броситься на них с несколькими инженерными солдатами, пал тут на месте и с ним человек 12 инженеров его. Чтобы сделать сему конец, потребовал Виаль помощи от дивизии Лана, и, атаковав неприятеля с фронта и с флангов, притеснил его к могилам, находящимся близ крепости, где дело кончилось перестрелкою стрелков. Выстрелив все патроны свои, неприятель отступил в крепость под покровительством выстрелов, с оной производимых.

Сколь Джезар ни был обнадежен оборонительными средствами своими, не упускал он однако ж ни какого случая навлекать на осаждающих всякого рода затруднения и выгадывать для себя все возможные выгоды. В сию эпоху осады, линия внутреннего ретраншемента в крепости де была еще готова; ожидаемое из Родоса, в [34] подкрепление, Турецкое войско еще не прибыло; и он для выиграния времени решился занять Французов в отдалении от крепости.

Ради сего разослал он доверенных своих в города Саид, Дамаск, Алеп, Сур и Наблуз для возмущения жителей против Французов.

Зная притом однако ж, что одного опасения подпасть под владычество иноземцев не будет достаточно для народов подвластных жестокому, деспотизму его, прибегнул он к самому сильному рычагу правителей Музульманских, к изуверству. В воззваниях своих называл он Бонапарте богоотступником, врагом Исламизма, пришедшим в страну сию, дабы жителей Сирии заставить изменить веру свою. Посланные его склоняли на свою сторону начальников, раздавая несметные суммы денег, с тем, однако ж, что, разумеется, они будут отобраны обратно, посредством разных вымучиваний, когда опасность минует. Сверх сего, для внушения более доверенности склоняемым к возмущению, преувеличив силу крепости Акра и те пособия, кои она получает от Англичан, представляли они им Французов как толпу бродяг, нуждающуюся в съестных [35] и воинских припасах и в артиллерии, и до того изнеможенных, что одно появление войск Музульманских вмиг их разгонят.

Такое представление затруднительного положения Французов, с намерением еще преувеличенное, сильно подействовало на те народы. Сперва Дамаск, а потом и Наблуз подняли оружие против Французов. Примеру их последовали Саид и Сур.

Бонапарте, видя, какою опасностию угрожает ему таковое всеобщее против него восстание, решился расстроить союз сей, не дав частям соединиться. В сем намерении отрядил он Виаля на Север, Мюрата на Северозапад, поручив ему овладеть Садотом, а Жюно на Юге должен был наблюдать за Наплузцами.

Генерал Виаль выступил из лагеря 2 Апреля с 500 человеками. Ему поручено было овладеть Суром и составить там гарнизон из Матуальцев, кои также, как и Друзы, заключили союз с Французами. Новых сих союзников 200 человек, под начальством Шейка Насура, сопровождали Виаля в экспедиции сей.

Дорога предстояла ему до мыса Эль-Мехерфи чрез земли Акрские перерезанные ручьями и усеянные оливковыми лесами. [36] Отряд, пройдя Нагар-Мафхур, развалины Акзиба, реку Гарду иль и многие другие ручьи, оставил за собою деревни Эль-Есмери, Эль-Масар, Зиб населенную Турками, Эль-Басса, населенную Мотуалами, и, взошед на крутизну Эль-Мехерфи, остановился на горе Белого Мыса, возвышающуюся более, 300 сажен над горизонтом моря, и оттуда мог обозревать укрепления Сура (в древности Тир) и окрестности оного на большом пространстве.

Город сей лежит на полуострове, выдавшемся в море. Перешеек, соединяющий полуостров сей с матерою землею, есть не что иное, как насыпь, сооруженная Александром Великим для овладения городом сим, которая потом увеличилась от песку, морем наносимого. Сур занимает около половины полуострова сего: со стороны сухопутной защищен ой стеною в 20 фут. вышины, обстреливаемою огромною отдельно стоящею башнею, построенною Друзами, при Эмире Факр-эд-Дине.

В Суре, в сие время было до 1500 жителей, из коих 3/5 Турок, а остальные Христиане: первые занимались внутреннею, а последние морскою торговлею. Богатейшие были Христиане: они жили в хороших [37] домах, и имели церковь, терпимую Турками из денежной за то им платы.

Пришед к Суру после одиннадцати часов перехода, Виаль нашел уже там союзников своих, Мотуальцев. По всей дороге встречали они бегущих из Сура жителей, оставивших город сей при появлении Нассура с войском своим. Виаль успокоил бегущих, объявя им, что войски Мотуальские состоят под его начальством, и уговорил их возвратиться в город.

В тот же вечер Французы вошли в город, и караулы составлены были из Французских и Мотуальских войск, чшо весьма для них было, лестно. Жители, с своей стороны, ободренные ласковым обхождением Генерала, способствовали ему в учреждении порядка в окрестности и дружественно приняли Мошуальцев, кои должны были оставаться в городе, составляя гарнизон оного. По благоразумным и быстрым распоряжениям сим, спокойствие восстановлено в стране сей и Виаль после трехдневного отсутствия возвратился в лагерь 5-го Апреля.

Экспедиция Мюрата равномерно была не менее удачна. Он, выступив из лагеря, 30 Марта, направил путь свой к Западу [38] чрез дикие горы и цветущие долины; прошел между Седидом и Гиулем, чрез Макр, по ущелью Эль-Мегд-эль-Кумур, поворотил к Северо-Западу по горам Эль-Бено, Эль-Онз и Нафе, перешел в брод самую большую реку, стекающую с гор Ханаанских, и остановился у деревни Рама.

Переход сей по местам самым прекраснейшим был для Генерала и войска его не что ииое, как приятнейшая прогулка. Все сйособсгавовало к доставлению им удовольствия на переходе сем, откровенное благорасположение проводников, и даже оригинальность характера их переводчика. Почтенный переводчик сей был монах из монастыря, учрежденного в Каире для распространения Христианской веры, и назывался отец Франциск; он хотя был строгий наблюдатель правил своих, и весьма приверженный к исполнению обязанностей своих, не оскорблялся, однако ж, небрежными красными словцами, насчет его у солдат вырывавшимися. Офицеры иногда подшучивали над ним, представляя ему удовольствия жизни сей, от коих он отказался; прелести женщин, приятности обхождения с ними, и услаждения, кои они нам доставляют в жизни нашей. Как [39] мог он, бедный отшелец, дать клятву на вечное укрощение желаний своих? Неужели он не опасается возмущения когда либо плоти своей? Не лучше ли бы приняться ему за ружье! и вместо одиночной жизни монастырской испытать веселую жизнь солдатскую, познакомиться с ее опасностями, с ее восторгами, с ее трудностями, а особливо вкусить той неограниченной позволительности, которая с оною сопряжена!.... Отец Франциск, с улыбкою принимал шутки сии, и притом так умел каждого заставить ценишь добродетели его, что никто не позволял себе иных над ним шуток, как пристойных, при сохранении вежливости и уважения. Никогда не мешали ему исполнять обязанности религии его, и в часы молитв оставляли его наедине, дабы он спокойно мог совершать оные.

Проведя ночь в деревне Рама, Французы, продолжали путь свой, по голым горам Фарад и Меру, к Иордани чрез Кафр-Ганейн, где хорошо были приняты. Сии дикостию своею пленительные места более им нравились, чем единообразные пустые, равнины в знойном Египте. Перешед 31 Марта в брод, один из главнейших [40] ручьев, втекающий в Нагар-Лимун, вступили они на горную равнину, соединяющую холмы, коими оканчиваются горы Ханаанские, и увидели влеве голую скалу, на коей стоишь крепостца Сафет. Она издали походит на древние Европейские замки. Столпленные у подошвы ее белые домы представляли вид приятный. Отряд Мюрата спустился с равнины сей и чрез плодородную узкую долину, красующуюся оливковыми деревьями, по коей протекает широкий ручей, впадающий также в Нагар-Лимун, и взобравшись на гору Сафет, прибыл под стены крепостцы.

Слабый гарнизон оной, состоявший из Могрбинов, тотчас удалился, и Мюрат занял крепостцу сию. Пехота поставлена была в замке, в малой крепостце и в отдельной башне Бериа, а кавалерия и главная квартира разместилась по домам, вправо от крепостцы.

На рассвете, Генерал, оставя кавалерию в Сафете, предпринял с пехотным Отрядом рекогносцировку к Северу. Чрез несколько часов вышел он на небольшую равнину, между деревнями Магаре, Фаргам, Гагун и Эль-Заларие: тут остановился он лагерем 1-го Апреля, а на другой день [41] пошел далее по полам Якубским, простирающимся до Иордана по направлению к Дамаску.

Одна из изобильнейших в Сирии раввина сия расстилается на большом пространстве между пригорками, окружающими ее. Покрытая деревьями, цветами и нивами, и перерезанная многими ручьями, долина сия, ограниченная с западу Иорданью, а к Юго-западу большим озером, называемом ныне Биркет-Тобарие, а в древности Тивериад, Генезарет и Галлилейское море. Тенистые берега сего озера представляют зрелище совершенно противоположное голым и диким окрестностям, окружающим его. Берега по всей окружности его, составляющей несколько миль, везде отлоги и красивые. На море семь бывают и бури с бедственными последствиями; однако ж по большой части стоит оно тихо и представляет собою пленительное зрелище.

Войско наслаждалось приятностию вида сего обширного, в бытописаниях известного озера, как вдруг открылась взорам их священная величественная река, толико ознаменованная и прославленная преданиями. Вот она, сия Иордань, коей священные воды, по слову Божию, обратились назад к истоку своему; ныне влечет она по песку, [42] ее поглощающему, лишь мелкие желтоватые струи, как будто бы источники ее иссякли с тех пор, как в стране, по коей она протекает более не творятся чудеса. У Коншарат-Якуб (Якубова моста), она весьма узка и быстра ⁴. По скудным берегам ее ростут кое-где небольшие деревца. Солдаты с благоговением устремили взоры свои на священные места сии, коих наименования лепетали они в детстве своем, и не один раз, может быть, воспоминания об отсутствующей матери или сестре, смешивались с восторгами, возбужденными святою верою при виде Иордани.

Здесь окончились воинские поиски Мюрата. Простояв тут в лагере 2-го Апреля и не встретя никакого войска неприятельского, ниже ничего похожего на какие либо сборища, возвратился он в лагерь под Сен-Жан-д’Акром, куда и прибыл 4-го Апреля, накануне возвращения Виаля.

Жюно, с своей стороны, также выполнил приказание Бонапарте: он чрез 24 часа по выступлении прибыл в Назарет и овладел местечком сим 6-го Апреля. [43] Отсюда выслал он отряд кавалерии, состоявший из 500 Французских кавалеристов под командою Шейка Дагера и брата его. Пройдя поле, отделяющее Наблумзкие горы от Назаретских, встретились они с неприятельским конным авангардом в 500 человек. Не в силах будучи вступить в бой со столь многочисленным неприятелем, Шейк удалился в горы, дав знать Жюно о положении своем. Он тотчас пошел к нему на встречу со всем своим отрядом, состоявшим из 150 гренадер, 150 карабинер и 100 человек конницы, и соединился с Дагером и авангардом его. Выступя из Назарета 8 Апреля, послал он донесение о том Главнокомандующему, извещая его о появлении Дамасцев. В тот же день прибыл отряд в деревню Капа. Шейк Эльф-Бенель вышел на встречу к Жюно увещевать его, чтобы он не шел дальше: он утверждал, что Паша Дамасский стоит за горами с несметными силами.

Жюно, не принимая совета сего, продолжал путь свой, но при выходе из долины Кана, увидел, что 2 или 3 тысячи Турок разъезжают малыми отделениями по равнине между Лубиею и горою Табор. Вмиг обозрел Жюно неприятеля и [44] распорядил боевой строй свой. Пехоту, в 4 шеренги, поставил он справа, а конницу на левом фланге, и намеревался подступать к горе Тобор, чтобы разведать, нет ли какого неприятельского резерва за горою, как вдруг появился другой отряд Турецкой кавалерии, подступающий из деревни Лубиа стройно, шагом, против обычая их, и еще более затруднил, и без того уже неровный бой для отряда Жюно. Турецкая конница сия состояла из Мамелюков, Туркоманов, Могрбинов: в рядах их развевалось множество значков: сие означало, что то была регулярная кавалерия.

Сколь ни велика была опасность, она однако ж не устрашила Жюно; он понял только, что надобно сделать некоторое изменение в первом распоряжении его. Предугадывая, что главнейшая стычка будет с выступающим из деревни отрядом, перевел он кавалерию свою, и три задние шеренги пехоты, на правый фланг, так что главная сила его стала против Мамелюков, а против Арабов осталась только одна шеренга гренадер. В сем положении войски его, в глубочайшей тишине ожидали нападения.

Неприятель, видя в поле столь малое число Французских войск, ежеминутно [45] ожидал, что от станут просить пощады я сдадутся без бою. В сей уверенности, бросился он, немного небрежно, на линию Французов: но, встречен будучи жестоким ружейным огнем, на 25 шагах, обратился он вспять, оставя 200 человек на поле сражения. Одна кавалерия, не в состоянии будучи дать подобный штор такими же выстрелами, была немного смята; по Бригадный Начальник Дювивье, коему но большей части обязаны славными успехами в сражении сем, вскоре устроил Драгун своих, и бросившись с ними сам в аттаку, крича им: «Ребята! прямо в глаза» давал он им собою пример. Храброю решимостию сею одержали ши верх над неприятелем. Второе нападение было еще отчаяннее. Дамасцы, зная, что они в десятеро многочисленнее, не могли постигнуть, чтобы стал чудесное сопротивление могло долго продолжаться. Для доставления удовлетворения оскорбленной гордости своей, кинулись они на Французов с тою яростию, которая неотменно требует победы. Но в сей раз кичливость их расшиблась о железную стену, смерть на них извергающую, и 150 человек опять легли на поле битвы. [46]

После сих двух главных нападений, было еще несколько частных схваток по линии и по флангам Французов, но они ничего решительного не произвело. Тут Жюно решился отступить, чтобы дождаться подкрепления, ожидаемого от Главнокомандующего. После сражения сего, продолжавшегося пять часов, отступил он в совершенном порядке к Кано с приобретенными пятью Турецкими знаменами и множеством пленных. Потеря его состояла только из 6 человек убитых и 48 раненых; со стороны же неприятельской поле сражения было усеяно трупами, и Дамасцы лишь слабо преследовали отступающих.

Сражение сие, под Лубис, отличается между славными делами Египетской кампании. Множество блистательных подвигов были последствиями сшибки сей. Тут, Жюно, отделившийся на короткое время от сражающихся, дабы общим обзором окинуть поле, чтоб лучше видеть ход сражения, и отличительными знаками своими наманивший на себя нападение двух Мамелюков пистолетным выстрелом, из своих рук, низвергает одного из них, а другому рассекает голову саблею. Там, Драгунский Вахмистр ломается в продолжении [47] нескольких минут с Турецким всадником, вырывая из рук его значек, который он с упорностию старается удержать. В Гомеровском поединке сем случалось, что оба коня свалились, но всадники, оставаясь на седлах своих, продолжали борьбу, и значек переходил из рук в руки, пока наконец Француз, проворнее Турка освободив правую руку свою, окончил бой, всадив саблю свою в ребры противника.

Между тем, как сие происходило в некотором отдалении от Сен-Жан-д’Акра, осадные работы продолжались с большою деятельностию под стенами его. Не смотря на выстрелы с крепости и с эскадры, саперы расширяли траншеи, устроивали параллели и закладывали новую мину. Апреля 1-го, взрывом оной дан был сигнал к штурмованию крепости. Но и в сей раз действие мины было недостаточное: она разрушением части водопровода произвела узкое отверстие, едва достаточное для входа осаждающим. Для удобного же штурмования надлежало бы пробить в стене достаточной ширины пролом. В сей раз отверстие хотя и было пробито ниже первого, но Турки прежнее заложили бревнами, земляными мешками и тюками хлопчатой бумаги, [48] так что воспользоваться оным было уже невозможно. Тщетно старались артиллеристы зажечь завал сей по приказанию Генерала Доммаршеня, и наконец, для заслужения обещанных в награду 6 т. рублей за удачное приведение сего в исполнение, один артиллерист решился в виду Турок подойти к пролому с зажигательными веществами и заложил их в завал сей. Но все покушения сии ничего решительного не произведи. Когда, в 4 часа пополудни, все гренадеры, под начальством Генерала Клебера, пустились на штурм, были они остановлены препятствием сим, когда подошли к контр-эскарпу. Перекрестные выстрелы с валов, ружейный огонь из второго этажа четвероугольной башни, и невозможность ворваться в крепость по обвалу, по которому с нуждою могли входить 5 человека рядом, понудили Главнокомандующего сим ограничить, на сей раз, действия свои против крепости.

Теперь очевидно оказалось, что к достижению желаемой цели, мет другого средства, как сбить проклятую башню сию, которая, составляет настоящий ключ крепости.

(Будет продолжение.)

Комментарии

1. О чудовище сем сообщены будут некоторые подробности в следующем номере.

2. После объяснилась сия меткость выстрелов, необычайная у Турецких артиллеристов.

За три года пред тем, Генерал Обер-Дюбаие, бывши Посланником в Константинополе, выписал туда из Тулона роту легкой артиллерия, для обучения Турок действованию орудиями и в особенности метанию бомб. В последствии времени, рота сия, по возвращении оной во Францию, попала в состав Восточной армии и назначена наконец к осаде Сен-Жан-д’Акра. А с другой стороны Турецкие бомбардиры, ротою сею обученные, находились в крепости сей с 1800 бомбами и 4 мортирами, отлитыми Французами в Константинополе. И таким образом учителям и ученикам довелось действовать друг против друга.

3. Многие выражения взяты слово в слово из Корана.

4. Мост сей, чрез который пролегает главная дорога из Дамаска, ведет к обширному каравансараю; ныне более известен под названием Гезрбенат-Якуб (плотина дочерей Иакова).

Текст воспроизведен по изданию: Поход Бонапарте в Сирию // Военный журнал, № 1. 1834