ЗАПИСКИ

МУХАММЕДА НЕДЖАТИ-ЭФЕНДИ,

турецкого пленного в России в 1771-1775 гг.

(См. «Русск. Стар.» изд. 1894 г., апрель)

О появлении сильного противника кралицы Бугачура (Пугачева) в 1186 году.

Этот Бугачур (Пугачев) был княжеского рода из племени казаков. Сначала он был заключен в крепости на окраинах Сибири, но во время этой войны как-то успел освободиться и, до наступления настоящего года, собрав каракалпаков и кумукских татар и в других местностях до сорока, пятидесяти тысяч войска, пришел в русские провинции и взял из русских крепостей следуюшие: Кирнагор (Кунгур), Китербурдур (Екатеринбург), что к стороне Сибири, Саратак (Саратов), реку Каму, Вачили (Васильсурск), близ Казани, реку Волгу, крепость Оку (Уфу?), Бихну (Балахну), Тагыр (Тагил), Ярослав, что близ крепости Москвы, древней столицы России, — Судырамы (Кострому), да с другой стороны провинцию Казань, где живет сто тысяч татар, из коих и полторы неспособны носить оружие; крепость Оренбур, Ак-Идиль (?), Мензалэ, Топол (Тобольск), Намун (Тюмень); да кроме того много городов и деревень. Он вел войну два с половиной года. Со стороны московов против Бугачура сделан был главнокомандующим генерал Бибик(ов), имевший под начальством двадцать тысяч московских войск, десять тысяч маджарских и некоторое количество казанских татар, и послан был против вышеозначенного Бугачура. Произошла встреча; много войск погибло; остальные бежали; сам начальник-гяур тоже погиб. Вышеозначенный Бугачур, идя против Казани, послал казанским мурзам такую бумагу: «Если [145] московы потребуют от вас войск на меня, то вы не давайте: я, когда возьму Казань, освобожу вас, выведя в страны исламские. Если же вы дадите войско, то я потом истреблю вас». Бумаги-то его пришли; но начальствующий гяур явился с войском в Казань, силою набрал оттуда войска и пошел против Бугачура; он был разбит; московское войско бежало; другие погибли. Вышеозначенный Бугачур пришел и взял крепость Казань; множество мурз убил, а селения их сжег. Потом, когда взял упомянутую выше крепость Судырамы, из находившихся в ней пленных нашел около четырех сот человек; отделил из них человек пять, шесть, которые были посмышленнее, и сказал им: «Я вас освобожу отсюда, дам вам бумагу и, отрядивши человека, отправлю вас через страны черкесские и абазехские к окраинам анатольским; а вы отвезите эту бумагу в Высокую Порту, чтобы, когда там узнают, сейчас же императорская армии стояла твердо на своем месте. Подобно тому как некогда московский краль Дели Петра (Петр Великий) в 22 (1122 = 1710) году прогнал шведского короля на Османскую территорию, так и я сделаю с этою кралицей; мое желание услужить Высокой Державе (Порте); так пусть там и знают». И он отправил тех людей. Так рассказывали казанские татары. Московы снова собрали и выслали войско; но никак не могли справиться, а только потеряли от сорока до пятидесяти тысяч войска. Таким образом Бугачур приблизился к упомянутой древней столице и остановился в 24-часовом расстоянии от неё. Москва обширный город. Все находящееся внутри её — царский наместник и прочие генералы, начальники, войска и подданные — соглашались впустить Бугачура в крепость и покориться ему, потому что все королевские дочери и дети, которых называют князьями, уведомили кралицу, что к нам, дескать, нет никакого уважения, а уважение оказывается только тем, кто низкого происхождения. Основываясь на этом, подобно тому как было в Москве, и в новой столице Петербурге началось такого же рода волнение на рынках и базарах, и даже проникло во дворец кралицы, к воротам которого была подкинута следующаго содержания бумага, которую будто бы написал и прислал Бугачур: «Я, твой муж, краль Петр, и ты разделяла со мною власть, пока я был краль. Когда я с моим войском был в пути, на войне, меня в саду, называемом Петергоф, схватили и арестовали, а ты, сделавшись вместо меня кралицей, сказала: «Мой сын еще ребенок; когда выростет, он будет кралем». Такого рода обманом хотела ты убить меня; но умер другой, имевший со мною сходство; а меня освободили, и вот семнадцать лет, как я скитаюсь; теперь я вернулся. Я буду жить в старой русской столице, [146] а ты, оставив царствовать моего сына, будешь жить в монастыре; или же знай, что ты погибнешь!» Распустили ложный слух, что эта бумага была написана по замыслу Крымского сераскера Ибрагим-паши. Кралица Екатерина, злополучная в своих распоряжениях, повсюду назначила агентов; приказано было никого не допускать во дворец без приглашения; город был окружен войсками, и войска также посланы были к Москве; сама кралица тоже собиралась туда ехать; а Бугачур в это время направлялся к Астрахани с целью овладеть этим городом. В это время, т.е. в начале 1188 (= 1774) года, могущественный, державный, грозный повелитель над всеми повелителями века, избранная жемчужина венца Венценосца вселенной, властитель двух суш и двух морей, служитель двух священных мест, султан сын султана, султан Абду-ль-Хамид-хан, сын султана Ахмед-хана, сына султана Гази-Мухаммед-хана, — да увековечит Бог его царствование до дня страшного суда! — возымел намерение заключить с кралицей мир единственно с целью освобождения уже столько времени находившихся в руках врагов нескольких тысяч мусульман — мужчин, женщин и детей; а то бы, воспользовавшись этим случаем и продолжая месяцев пять, шесть драться геройски, подобно львам, с врагами веры, нам можно было надеяться милостью Божией остаться победителями, потому что у кралицы врагов было немало; но так уже, верно, было предопределено свыше!

Автором «Светоча» и составителем «Сокровищницы», а также толкований на «Путеводитель», Абдулла-бен-Ахмедом Несефи сказано: «Что написано предопределением, всегда сбудется. Не говори, что ищущий недостаточно старается. Покорись начертанному на скрижали предопределения. Придет назначенное Богом, и все выяснится». По смыслу этого изречения, даст Бог, сообразно желанию, будет отомщено за все!

Похвальное слово великой реке Волге

В числе мест русских владений, захваченных гуяром Бугачуром, было упомянуто и о реке Волге, которую Творец создал самою большою из всех рек на лице земли. Длина её от истока до устья 40 миль, ширина 50 миль, а глубина от 20 до 30 сажень. Она вытекает из гор, лежащих на берегу океана на западной стороне русских владений; течет она на пространстве в семь месяцев пути на восток и на восточном краю большой степи, сама подобная морю, впадает в Каспийское море. По ней ходят и [147] pyccкие корабли, и персидские из Баку и Дербента, теперь находящихся во власти русских, и персидские корабли, войдя в эту реку, доставляют купцов и товары в Москву и Швецию. Во время покойного султана Мурад-хана III-го Соколлу-Мохаммед-паша два года трудился над прорытием канала между Волгой и текущей у Азова рекой Доном в том месте, где верховье последней реки приближается к первой всего на три перехода; но он не добился этого, потому что по воле Предвечного настала страшная зима: войска погибли, и все припасы, оставшись на месте, были захвачены русскими. Это рассказывают ученые из казанских татар: у них это занесено и записано в летописях. Во время появления Бугачура несколько ученых, почитаемых святыми, прибыли сюда с просьбой и докладом о некоторых обстоятельствах касательно их области; они втайне приходили ко мне и к паше; да и жили они поблизости от нас. Когда зашла речь о Волге, они сказали нам: «Если бы эта река была соединена с Доном, то войска исламские (т. е. турецкие) с военными снарядами и всеми припасами от самого Стамбула могли бы на кораблях проехать Черным морем в Азовское, оттуда по Волге, и затем на кораблях же в упомянутые персидские владения — Дербент, Баку, Ширван, Шемаху и Гилян, и покорить все это без всякого труда. Да поможет нам в этом Бог!» воскликнули они, ибо между Волгой и Доном осталось прорыть канал лишь на один час расстояния; уровень Волги высок, а Дона низок, поэтому течение Волги пойдет к крепости Азову. Река Яик (Урал) менее Волги; она тоже в русских владениях, течет через области казаков и мусульман-гештеков (башкир) и тоже впадает в Каспийское море. Еще менее этой реки Дунай, текущий у Рущука; еще менее Шат-эль-Араб, текущий у Басры и Короны, и еще менее благословенный Нил, находящийся в Египте; но раз в году он разливается, по вычислению коптов, в течение трех месяцев, во время которых Нил делается морем; в остальное время от него остается всего лишь половина, которая и есть «вода жизни». В сравнении со всеми упомянутыми реками Джейхун (Аму-Дарья) и Сейхун (Сыр-Дарья) суть маленькие речки.

О матери европейских рек великой реке Дунае.

Эта река и во время разлива и без разлива перед Рущуком, Силистрией и Исакчей и есть коренной Дунай: она тут не раздвояется. Ширина её в 2 мили, а глубина 30-40 сажен. Истоки её находятся в Алеманских горах, в 11-ти переходах к западу от Вены, столицы немецкого кесаря; течет она на западе; омыв несколько [148] крепостей и городов, поворачивает на восток и, сделавшись подобна морю, пятью рукавами вливается в Черное море. Один рукав, когда волнуется Черное море и Дунай, имеет такое сильнейшее волнение, что, вливаясь в Черное море у крепости Килии, оттуда идет к Измаилу, Браилову, Галацу, Исакче, Каршову (Гирсову?), Силистрии, Рущуку и до Видина; по нему ходят вверх и вниз большие суда, называемые шайками и трансами. Второй рукав впадает в Черное море близ крепости Тульчи Сулинским гирлом; третий отделясь от Сулинского, называется гирлом Хызр-Эльяса и впадает в Черное море; четвертый впадает в море близ Беш-Тепэ, и наконец пятый вливается в море у Кара-Хэрмэна; в этом гирле причаливают и зимуют большие корабли, но очень нагруженные корабли проходить не могут.

Итак в то время, как упомянутый выше казак, по имени Бугачур, направлялся к Астрахани, кралица разгневалась на двух своих приближенных: над их головами были сломаны их шпаги; они были разжалованы, приговорены к смерти, но казнь была заменена ссылкою в Сибирь. Спасшись каким-то образом, эти два человека встретили по дороге Бугачура и на допросе показали следующее: «Кралица, прогневавшись, разжаловала и сослала нас в Сибирь по подозрению, что мы были в переписке с Бугачуром, и подвергла нас такому уничижению. В одну праздничную ночь мы с дороги бежали; на станциях мы предъявляли начальникам бумаги, будто мы посланы по весьма нужному поручению, и теперь мы встретили вас». Такими рассказами они внушили Бугачуру полное к себе доверие; он оказал им почетный прием, и они вместе с ним из упомянутого места отправились к цели своего похода, к Астрахани. Из находившихся у Бугачура войск и начальников большая часть оставлена была им для охраны взятых им семнадцати крепостей: так как те повиновались ему поневоле, то, основываясь на этом два упомянутые агента вошли с ними в соглашение и, тайно сообщив им намерение кралицы, в одную ночь убили Бугачура и с ним еще четырех человек и предъявили начальникам его бывшие в их руках предписания. Все войска обратилась в бегство, а те, взяв тела убитых, отправились назад. В это время, т. е. в шеввале 1188 г., и кралица выехала из Петербурга в древнюю столицу свою Москву. Туда привезены были тела Бугачура и других и сожжены на лобном месте. Это было сделано для того, чтобы пленные мусульмане, увидя это, узнали, что кралицын враг погиб; тогда и турецкое правительство поняло бы, что дело становится затруднительным и стало бы осторожнее. А что будто бы вышеозначенный Бугачур попался в руки, это не основательно. [149]

Похвальное олово Московскому государству

Теперешняя столнца называется Петербург и находится по близости Швеции, на берегу океана. У этого места течет река, называемая Нева. Ширина её будет как ширина Босфора между Эмин-Оню и Скутари. На противоположном берегу этой реки есть город, подобно Галате. Летом переправляются на лодках; но кроме того с одного берега на другой есть еще и большой мост, по которому переезжают на арбах (в экипажах). В этом городе есть анатомический дом, внутри которого находится много высушенных препаратов людей и животных; там в банках, подобных фонарям, в спирте находятся разные удивительные и редкие экземпляры людей и животных: младенцы, явившиеся на свет мертвыми; одни — погибли вместе с матерью, у которой высохли внутренности; другие — погибли иным образом; некоторые совершенно изменившие вид и фигуру; у некоторых руки выросли из головы; у других на теле шерсть, как у животных; все такого рода существа, созданные мудростью Творца, собраны здесь и сохраняются в банках. Спирт в них возобновляется раз в год, для того чтобы предметы сохранялись в том виде, в каком они были, когда их клали в банки. В некоторых банках видно, как семя, попавшее в матку матери, постепенно развивается и наконец достигает той степени развития, которая предшествует рождению младенца на свет. В этой же фабрике хранятся изображения и вещи жителей некоторых стран Хата и Хытана (Китая). Люди упомянутых стран тоже гяуры; в сущности это франки калмыцкого типа, с маленькими глазами; одним словом, это предурные лицом гяуры. Эти государства находятся по ту сторону Московского; туда к ним ездят казанские татары и берут товары, потому что Хата и Хытан лежат близ Индии, которая достигает персидских границ. Упомянутая фабрика есть трехэтажное каменное здание; в каждом этаже по пятнадцати комнат, который день и ночь поочереди стерегут по два человека. Если у приходящих для осмотра нет в руках билетов, дозволяющих им вход, их внутрь не пускают; кто бы они ни были, у них берется входной билет.

О вышеупомянутой реке Неве

Она течет четыре месяца, а остальные восемь покрывается льдом и замерзает, так что по ней переходят с одной стороны на другую. В Московской области весна бывает только в мае. Эта река [150] течет между двумя городами и, в 3 1/2 - часовом расстоянии оттуда, впадает в океан. За три месяца до наступления весны лед на этой реке продается от казны; всякий ставить значки, подобно тому как на луговых десятинах; потом, когда наступает время, лед ломают и на арбах перевозят в ледники, которые находятся по одному и по два во всех домах, гостиницах и мясных лавках, потому что в осеннее время, заколов ягнят и выпотрошив, их вместе со шкурою вешают в ледниках, потом зимою их едят; телят и свиней они также, убив, кладут в ледник. Один рукав упомянутой реки. войдя с одной стороны в город, сделав поворот, опять впадает в реку; в городе в пяти, шести местах устроены мосты. От верховьев реки на барках привозят в город доски, лес, сено и другие нужные предметы. Упомянутая река проходить по всем частям города и течет перед домами, подобными нашим ялы (прибрежным домам на Босфоре).

Описание Города

Дома в городе каменные, двухэтажные; в верхнем этаже комнаты, а в нижнем лавки и склады. У всякого цеха нарисованы вывески на дверях или на стенах; поэтому можно узнать, какой цех или ремесло (хозяина); таков уж заведен порядок. Улицы одной ширины; по обеим сторонам устроены деревянные тротуары для пешеходов, а под ними течет вода, потому что основания домов в воде; для фундамента забивают сваи, а на них уже строят дома. Когда из-под основания выступает вода, то она течет под досчатыми тротуарами и сливается в вышеупомянутую реку. По улицам могут проехать три экипажа вряд, а по обеим сторонам в сорока шагах один от другого поставлены столбы; на вершине их находятся подобные фонарям осветительные банки, внутри которых поставлены лампы. Если есть луна, то фонари не горят; если же луны нет, то горят. На перекрестках улиц стоят караульные, а для проходящих, особенно прибывших извне, в начале улиц тоже поставлено по одному столбу, на котором написано название мест, рынков и площадей; всякий видит, в какую сторону ему нужно идти; если же он неграмотный, то спрашивает у караульного. Улицы вымощены камнем.

Описание сада кралицы

Подле её дворца есть большой сад в верхнем этаже; со всех сторон он обнесен проволочной стенкой; крыша у него каменная, [151] а внутри его в кадках с железными обручами посажены фруктовые деревья, финиковые пальмы, банановые пальмы, кофейные и другие фруктовые деревья южного климата; их воспитывают с помощью печей. В этом саду есть разных родов птицы. При этом только воспитании и возможно иметь в этом саду фруктовые и даже кофейные деревья, в других же полях и домах у них есть только дикие деревья; но они так их ценят, что ежели получаются плоды, то им, по их мнению, нет подобных. Но Всевышний Господь, слава Ему, не дал им фруктовых деревьев.

Загородный дворец кралицы

В трех часах расстояния от Петербурга есть место, называемое Петергоф. Это — здание, имеющее от пятнадцати до двадцати комнат, со всех четырех сторон окруженное садом и бассейнами. Чтобы прогуливаться внутри этого сада, устроены особые арбы (линейки), низкие, длинные, сделанные из досок; мужчины и женщины на них садятся рядом друг к другу спиной и ездят.

Еще другой загородный дворец

От упомянутого города (Петербурга) еще в трех с половиною часах есть место, называемое Чарх-Серай (Царское Село). Оно тоже подобно вышеупомянутому загородному увеселительному месту. В нем описывают одну комнату, подобной которой нет ни в одном государстве: стены этой комнаты сделаны из кусков янтаря, отчего её и называют янтарною комнатой. Точно это один драгоценный камень, с которым сравнивают и другие драгоценности. Есть здание каменное в роде грота, в средине которого водоем, а на стенах украшения из раковин выходящих на берег океана животных, устриц, раковидных моллюсков, камня змеевика и других тому подобных вещей. И это тоже между ними считается невиданным делом. В этом Чарх-Серае есть ещё здание в виде киоска с четырьмя колонками, на которых находится поворотная диванная; три стены её стеклянные, со всех четырех сторон сад. Верх этого киоска как здание дворца, а внизу несколько поворотных механизмов и всегда готовая к делу прислуга. Если у кралицы должен быть очень важный совет, то она приходит в это место с тремя, четырьмя из посвященных в государственные тайны лицами. Когда займут места на креслах, киоск постепенно с каждою минутой поднимается вверх на пять, на шесть локтей. Когда движете останавливается, [152] то посредине этого киоска отодвигается доска, подобная крышке люка палубы; является отверстие длиною в три и шириною в полтора аршина, и из него выходит накрытый по их обычаю столь с кушаньями. Через час этот стол опускается, и выходит другой стол, и таким образом повторяется это опускание и поднимание четыре раза. В эти четыре часа обеда происходят разговоры и совещания, и никто из посторонних не имеет никакой возможности подойти к ним и подслушать. По окончании совещания тянут за кольцо, привязанное к концу веревки у одной из колонн; слышится звон колокольчика; столь опускается, а на его место является опять крышка; немедленно и киоск опускается. После этого или забавляются во дворце, или же уходят. Весной кралица проводит время в этом дворце. Один раз сераскер был приглашен туда и осматривал упомянутые комнаты и киоск. В этом Чарх-Серае построена большая башня, в которой содержатся медведи попарно, самец и самка. Кралица ест мясо медвежат, поэтому их и воспитывают. Есть еще медведь, который выходит из моря. Он больше буйвола, а его шкуру употребляют на одежду. Он бывает белый и бурый.

Описание дома драгоценных камней (гранильной фабрики)

В месте, лежащем близ океана, есть фабрика, на которой приготовляются изделия из нового минерала, привозимого из Нового Света (Америки) и похожего на топаз. Из моря выходят скалы, видом похожие на порфир. Из этого камня приготовляют вазы, блюда и прочие полированные цельные куски для облицовки стен зданий. Все это делается силою воды и водяными колесами. Из камней, подобных яспису, ониксу, калцедону, делают полированные вещи, как-то черенки для ножей, табакерки, чашки.

Описание дворца

В городском дворце крадицы есть приемная зала — место среди двух комнат, где поставлено семь кресел — одно для посла, а шесть для его свиты; на эстраде в две ступеньки вышиною поставлено большое кресло для кралицы; над ним бархатный балдахин, по краям которого бахрома из шнурков и хрусталя. Против этого кресла на сундуке корона её, украшенная драгоценными камнями, другие драгоценности и разных родов царские принадлежности. В одной стороне [153] дворца есть церковь: по воскресеньям и другим праздничным дням кралица ходит в церковь; но по воскресным дням она велела приводить и пашей и приказывала ставить их между своей комнатой и церковью. Проходя со своими сановниками и дамами, она делала поклон головою; возвращаясь, опять наклоняла голову и проходила; таким образом она всегда делала. Месяц или два Ибрагим-паша отправлялся на эти выходы, но после извинялся и не ездил; да и в другое время, в особенности по ночам, тоже редко ездил.

О петербургском адмиралтействе

Означенное адмиралтейство построено на берегу вышеупомянутой Реки Невы; тут магазины, склады, верфь для постройки кораблей и все необходимые принадлежности адмиралтейства. В год строится два корабля. Когда надобно их спускать, то они спускаются кормой, потому что находящееся под ними полозья на колесах. Корабль спускается час времени; если же ему нужно отправиться, то он через полтора часа уже выходит в море, откуда держит путь к месту своего назначетя. В том месте, где он должен выйти в море, есть пролив, и там к стороне моря на острове построена крепость, имеющая пятьдесят, шестьдесят орудий, другую же сторону пролива составляет материк. Купеческие корабли, приходящие извне, должны останавливаться вне упомянутого пролива: к ним от арсенала посылаются лодки, принимают с кораблей груз и привозят его в находящуюся подле арсенала таможню, имена же и звания людей экипажа, а равно и купцов, находящихся на кораблях, записываются в списки и также доставляются в таможню. Когда же кораблям надобно уходить, то они грузятся сообразно спискам и, получив дозволение, смотря по подобности, уходят. Если кому-либо из находящихся на кораблях понадобится сойти на землю, то они это делают, получив письменное свидетельство от командиров кораблей; такого рода порядок установлен, чтобы всегда было известно, кто остается и кто уходит.

Об упомянутой таможне

С товаров, приходящих в таможню, взимается 5%, или же с сорока, пятидесяти сто сот акчэ; если хозяин товара на это не согласен, то, смотря по цене товара, взымается известный процент. Все, что с этих товаров собирается таможней, делится от казны на три части и распределяется между цехами, которые продают это по своему [154] желанию, потому что по большей части товары берутся казной. В городах и селениях гостиницы, лавки и магазины отдаются в найм от казны, если только они не принадлежать кому другому, или же не проданы другому.

О повинностях и налогах в России

Кому только ни даны кралицею поместья, владетели их присылают каждый год из своих деревень поочередно потребное число своих райи — кого служить при саде, кого в доме для ношения воды, для ухода за лошадьми, для присмора за экипажами; кого делают извозчиками, за плату перевозящими грузы, кого работниками. Получаемые деньги они отдают счетом своим господам. А для того, чтобы было известно, в чьем владении эти райи, сколько бы человек ни было, к воротнику каждого из них пришивается железный значок, наподобие лошадиной подковы, с дырочками по краям: на этом железном знаке выбито имя владельца, имя райи и название селения. Все остальные суть казенные солдаты. При возобновлении райи и на бляхах переменяются имена их. Они платят казенные подати: с жителей селений, с их урожая треть берется в казну, треть отдается владельцу, а остальным пользуются они сами. В год с каждого райи берется двести акчэ подушной подати в казну; с жителей городов и селений берется в казну по двести акчэ с каждого дома. Помещики продают один другому своих райю. При объявлении похода, смотря по надобности, с каждых ста душ отдаются два, три человека в солдаты и распределяются по войскам; набор бывает и в другое время для пополнения убыли умерших. Но эти райя уже более никогда не видят своей родины: они или умирают на службе в войсках, или же, будучи ранены, без жалованья и пайка получают отставку и в конце концов просят милостыню; — вот какого рода милосердие к войскам!

В крепостях войска состоят из людей порочного поведения; им в день выдается от начальника крепости по четыре акчэ и в три дня три ока черного хлеба; в три года раз от местных купцов поставляется им одежда из грубого сукна. Те подати, которые следуют в казну от местностей, лежащих в районе крепости, поступают деньгами и продовольственными продуктами на руки и под росписку начальника крепости; он тратит, сколько нужно, на нужды крепости, а что останется, с ведома всех остается на хранении в запасах крепости, при чем ведомость об этом посылается правительству. Деньги не высылаются и не требуются от казны, но все доходы и расходы крепости в руках начальника. Когда, по истечении [155] срока, он увольняется, то все доходы и расходы проверяются по счетам; если генерал, начальник крепости, служит честно, то его переводят в другую крепость с прибавкой содержания; если же окажется с его стороны недобросовестность, то он подвергается наказанию и уже до смерти более не принимается на службу. Войскам крепости каждое утро и вечер делается ученье. Сколько бы войска ни потребовалось, столько, сообразно полученным предписаниям, немедленно и высылается к месту назначения, смотря по надобности, на подводах или пешком. Отправляясь таким образом из крепости в крепость со всеми продовольственными припасами, войска, переходя от одного этапа в другой, достигают места своего назначения и поступают туда. В крепости, которые остаются позади пустыми, присылаются гарнизоны из запасных войск. По окончании своей службы, всякая часть войска возвращается опять в свою крепость; таким образом снабжение армии подкреплениями, продовольствием, артиллерией, оружием и другими необходимыми предметами делается легко. На этом основании если эти гяуры и бывают разбиты, то опять скоро вновь приходят в порядок; если же бы у них было то же, что в войсках исламских, т. е. если бы оружие, провиант для войск, деньги и другие необходимые предметы доставлялись только через месяц, два и три после требования, то войска гяуров не могли бы вести войны и пяти дней, потому что в войсках исламских оружие, лошади и вещи продаются, и деньги расходуются, а у тех делать нельзя этого.

О русских селениях

На русской земле все селения, города и крепости соединены между собою почтовыми дорогами: через каждые шесть часов пути поставлена почтовая станция; по обе её стороны находятся дома райи, а посредине улицы на двух концах — заставы и сторожевой караул, так что проехать другим путем невозможно, потому что с двух сторон вырыты рвы. Местность болотистая, топкая; проехать не возможно; на большой дороге в некоторых местах положена настилка из бревен. Когда с одной станции на другую приедет курьер, то не пройдет и пяти минут, как в его телегу впрягут лошадей, потому что в подорожной курьера написано, в какой час он должен прибыть к месту своего назначения; он едет по часам и опоздать не может, иначе подвергается смерти: его не спасут никакие мольбы и просьбы. Во время войны от их государя к армии и от армии к их государю постоянно поддерживается сообщение курьерами, и тогда уже никто другой не может проехать ни взад, ни вперед, разве только по особому приказанию, но и тут ни из армии в области, [156] ни из областей в армии невозможно доставить ни одного письма, пока не окончится война. Положение армии известно только государю и некоторым доверенным лицам; другой никто ничего не может знать, потому что в армии никого нет посторонних лиц. Начальники тоже из служащих военных; из других сословий, таких, которые бы могли и уходить, не бывает. Вечером и утром делают перекличку; если кого-нибудь не окажется, то начальники заковывают их в цепи. Если кто-либо из жителей селений или городов желает отправиться в другую крепость, селение или город, то он не иначе может ехать, как получив письменное дозволение от своего начальника; если же письменного дозволения у кого не окажется, то его схватывают и подвергают заключению, пока не обнаружится, из какого он селения. Жители селений, отправляясь на рынок в город, по близости города кладут на свою арбу один или два камня и, приехав в город, складывают эти камни в нарочно назначенное для этого место; и они приезжают и привозят или всякий день, или всякие два или три дня. Собранные таким образом камни расходуются на казенные надобности; если же они понадобятся кому-либо из горожан, то продаются им от казны. Доходы русского государства все подобны этому, — да будет это известно.

О воспитательном доме

В этом заведении есть начальники и стоит караул; а внутри его обитают кормилицы из распутных женщин. Если у вне находящихся распутных женщин рождаются дети, то они их приносят в это заведение и получают за это от начальства воспитательного дома по двести акчэ (за каждого ребенка). Когда таким образом приобретенные дети достигнут пяти, шестилетнего возраста, к ним назначаются попы для обучения их чтению и письму; их обучают также и танцам. Это продолжается до их совершеннолетия. Кралица посещает воспитательный дом раз или два в год, потому что это её изобретение. Мужчин отправляют в солдатские дома, a девушек в собственный дворец кралицы. Таким образом ежегодно приобретается множество детей.

О пожарах

В Петербурге в течение двух годов и летом и зимою чуть не через день было много пожаров, так что начали поговаривать, что это поджигают пленные, почему множество пленных и были отправлены [157] в крепость Нарву; но пожары увеличились еще более, и пленных вновь возвратили на прежнее их место. Тогда пожары немного утихли. Древняя столица, называемая Москвой, тоже выгорела наполовину. В некоторых местностях обнаружился голод; множество райи и войск погибло от чумы; были и еще подобные этому разного рода бедствия. Тогда попы с книгами и крестами стали обходить по городам, творя молитвы и изгоняя болезни из города. Вследствие этого их гяурство увеличилось еще более: один раз в год они лживо устанавливают праздник и, придя в какие-нибудь места, распространяют лживые рассказы, которым умные люди не верят; глупые же вполне доверяют вещам, которые надлежало бы еще исследовать. Они прославились своим искусством выдумывать в распространять ложь.

Описание войск

В наименовании их у неверных гяуров нет ничего похожего (с войсками исламскими). Енычери по-русски называются гренадерами; джебэджи — мушкетерами; топчи — канонирами; сипаги — солдатами; бостанджи — гвардией; хумбараджи — бомбардирами; лагымджи — инженерами. Орта значит полк; белюк — рота; джема'эт — батальон; оджаклы — артиллерия; ямак — гарнизон; ордулу — полевой; чаркаджи — корпус; дал-клыдж — тува-корпус (два корпуса); разных других сановников и чиновников тоже называют не похожими, но соответственными чинам Высокого Государства, именами. У них есть пять, шесть канцелярий, где записываются доходы и расходы, потому что доходы с деревень записываются и хранятся в их крепостях.

Иностранный купец, приехав в Россию и продав свой товар, не может получить денег: золота и серебра нет, а медных денег он не берет, и поневоле ему приходится принимать в уплату железо, медь в сыром виде и доски, с чем он и уезжает. Если понадобится посадить должника в тюрьму, то тот, который велит его посадить, обязан, смотря по званию должника, давать ему в сутки столько, сколько тому будет достаточно на содержание, и это до тех пор, пока тот уплатит долг. Это тоже своего рода хитрость, придуманная для того, чтобы не сажать должников в тюрьму, потому что если кто-либо в торговых сношениях с купцами заберет у них на тысячи или на две тысячи пиастров, потом при расплате заведет спор, то его на этом основании нельзя посадить в тюрьму; если же понадобится посадить его в тюрьму, то посадивший должен содержать его. [158]

Обратная поездка Крымского сераскера из Петербурга в Бендеры по случаю заключения мира

В этом 1189 году 9-го зиль-хиджэ (= 1 февр. 1776 г.) в ночь Арефэ во втором часу (по-турецки) мы выехали из новой столицы России, Петербурга, в котором доселе проживали. Следует перечень селений и крепостей.

Первая станция деревня Ижора, 35 верст. Верста значит миля; пять их составляют один час. От этой деревни в 23-х верстах — Тосна; Любань, 26 верст; потом Шабиринталиса (?) 31 в.; потом Палиситпаиски (?), 26 в.; потом Горки, 27 в.; здесь была остановка на один день. Потом крепость Новагорот (Новгород), 29 в., потом Бесьяни (Весьегонск?), 39 в.; потом Заит-Су (Зайцево?), 30 в.; потом Красненький Ям, 31 в.; Рувагвито (?), 32 в.; город Валдай, 35 в.; остановка один день. Перезай (?), 36 в.; Коломна, 36 в.; город Вышний, 34 в. Близ этого города река, называемая Асина-река, разделяется надвое: одна часть её впадает в упомянутую выше, находящуюся у Петербурга реку Неву, а другая впадает в текущую близ Крыма реку Днепр. Перейдя упомянутую реку и вплоть до этой упомянутой реки все селения и города взяты у шведа; города же, селения и крепости, о коих будет упомянуто ниже, суть казенные русские. Бетребский-Ям (Петровский?), 33 в.; город Торжок, 38 в.; Медсена (?), 33 в.; крепость Итвера (Тверь), 30 в.; Городня, 30 в.; Завидово, 26 в.; город Клин, 26 в.; Подсолнечная Гора, 30 в.; Черная Грязь, 32 в.; Микольская, 38 в.; потом древняя столица, город и крепость Москва, 32 в.; остановка на 6 дней. Потом Чортанова, 33 в.; Тульски-Бахра, 22 в.; до этой деревни мы доехали в санях, запряженных четверкой; потом поехали далее в повозке в шесть лошадей. Лапасна, 33 в.; Серпухов, 37 в.; близ этой крепости течет река Буза, впадающая потом в Днепр. Зурманская, 33 в.; потом вышеупомянутая Тула, 37 в.; здесь оставались 36 человек из свиты Крымского сераскера; мы с ними увидались после трех с половиною лет разлуки; их освободили и отпустили вместе с пашой. Ясны Поляны, 28 в.; Лабыткыва, 37 в.; Серпевское 38 в.; Малы-Искоронова, 37 в.; Большой-Искора, 37 в.; город Вама, 37 в.; остановки 3 дня. Думина, 22 в.; Сельцо-Ивановское, 33 в.; здесь протекает река Акпут и впадает в Днепр. Город Орел, 38 в.; упомянутая река течет и тут. Хутарза, 29 в.; опять эта река протекает и здесь; Село Шахин, 38 в.; здесь тоже проходит река Акпут. Чаватисна, 31 в.; Дмитревка, 30 в.; Домахово 33 в.; Ясна-Палэ-Айдур, 30 в.; крепость Савски (Севск?), 33 в.; Возрешовка, 30 в. Потом начинается земля Малороссии: станция Ясман, 35 в. В этих краях живут казаки. [159] Между московскими владениями и ими проведена граница и поставлены столбы, наверху которых привязаны смоляные боченки; у каждого столба сторожит караул; если в какой-либо стороне покажется неприятель, татарин ли, москов ли — все равно, как только это сделается известно, сейчас зажигают эти боченки, и сигнал передается из селения в селение, и в десять, пятнадцать минуть достигает до их крепостей; они сейчас же снаряжаются. От деревни Ясман до крепости Глухова, 37 в.; отдых 2 дня. Тул-Кулэри, 30 в.; Каралевис, 30 в.; Алтынофка, 29 в.; крепость Батурин, 35 в.; у этой крепости протекает река Сим и впадает в Днепр. Паризна, 33 в.; Камаровка, 30 в.; Кынжеловка, 24 в.; крепость Нежин, 30 в.; Вывититса, 34 в.; Кырчума, 38 в.; крепость Кизалук, 24 в.; Бровары, 36 в., крепость Киев, 32 в.; а тут в трех милях течет река, называемая Небрэ (Днепр), а по-турецки Узу-Сую; она ниже этой крепости принимает реку Ак-Су и, сделавшись большой рекой, близ крепости Очакова впадает в Черное море. Эта река известна под именем Узу-Сую. На противоположном берегу этой реки уже начинаются крымские пределы, и лежит известная разоренная крепость Казы-Керман; теперь московские гяуры ее взяли и вновь построили. Отсюда до крепости Кыл-Бурун (Кинбурн) двенадцать часов. Казаки Путхалы через открытое море приходили в упомянутую Казы-Керманскую крепость и помогали ей подвозом провизии, досок и других припасов; но теперь они приходят в Кыл-Бурун. Это только до заключения мира приходили в упомянутый Казы-Керман. Есть еще река, называемая Кубань, а другая Самар-Су еще река Сукум; эти три реки впадают в Днепр. Вышеупомянутые реки тоже, соединившись с Днепром, протекают около Очакова и впадают в Черное море. Упомянутая крепость Киев, а также и город состоят из садов. Крепость Киев состоит из двух крепостей: одна стоит у самой реки и называется Старым Киевом, а другая расположена на горе и называется Новым Киевом; между обеими крепостями час расстояния; но крепость Новый Киев угрожаема со стороны Очакова, — да будет облегчено, если Богу угодно, покорение её мусульманами! От Киева до деревни Лотарка, 37 в.; оттуда, въехав в пределы Польши, проезжают польскими степями двадцать пять часов до крепости Лисайор, стоящей на границе; оттуда в стоящую в пяти часах крепость Лихорт; оттуда в находящуюся в восьми часах Балту, стоящую уже у границы владений исламских. Противоположная сторона этой Балты называется Гяурской Балтой; между ними течет река Ак-Су (Буг), которая со стороны Кыл-Буруна сеединяется с Днепром. Проехав мусульманскую Балту и Сары-Су, в десяти часах находится место, называемое Тумабасар (Дубоссары): это дача хана [160] и находится во владении Крымских ханов. Доставив в Тумабасар всех пленныx, начальники гяуров отпустили их на свободу; но для того чтобы было известно, сколько пленных ими сдано, они давали росписку; но принять ее было некому, так как со стороны Бендерского коменданта здесь находились только два чокадара; поэтому пленным, находившимся при Крымском сераскере, при бывшем Бендерском коменданте Эмин-паше и бывшем чауш-баши пленном аге, составлен был список и дана росписка; об остальных пленных не было и разговора. Как только что начальники гяуров заметили это обстоятельство, они сказали опечаленным и несчастным людям, женщинам и детям: «Мы, взяв вас из местонахождения вашего, по три, по пяти человек сажали на повозку, давали вам хлеб и воду, и доставили вас сюда; а от вас никто не прибыл сюда даже, чтобы спросить о вас». Сказав такие вздорные слова, они взяли свои повозки и людей, и уехали. Упомянутые пленные пешком, голодные, утомленные, пришли к стороне Бендер. Сераскер-паша тоже, выехав из Тумабасар, прибыл сначала к находящемуся в восьми с половиною часах Днестру, где перевоз. Переправившись на паромах на другую сторону в крепость Бендеры, благополучно вошли в Бендеры. Оттуда через восемь часов мы прибыли в Каушаны, местопребывание Крымских ханов; оттуда через шестнадцать часов в место, называемое Измаил, лежащее на берегу Дуная. Отдохнув здесь три дня, Крымский сераскер Ибрагим-паша велел найти почтовый баркас, идущий в Константинополь, и послал меня с бумагами в Порту, сам же отправился в Тульчу, а оттуда на Очаков. Стих: «Несправедливость не приходит от людей совершенных, соблюдающих правила верности. Благородный человек и один не потеряется; заблуждение не придет от человека совершенного». Одним словом от упомянутой столицы России, Петербурга, до пограничного места Тумабасары мы проехали семьсот пятьдесят часов станций и пробыли в пути девяносто пять дней. Я отправился из вышеупомянутого Измаила на лодке в Тульчу; оттуда в Беш-Тепэлер; потом в Кара-Харман на Черном море; оттуда в Кюстендже; потом в Мангалию, оттуда в селение Клыдж-Бей; оттуда в Келад-Адасы, потом в Коварну, потом в место, называемое Балчик; оттуда в Варну; оттуда в селение Карши-Галата, оттуда в Камчи-Дерэ; потом в Фындыклы, потом в Ак-Дерэ, потом в Кезгэ; потом к мысу Ирмэни; потом в Месемврию — опасное место, населенное булгарами, которые все разбойники; потом в Хьолы, оттуда в Ахьолы-Бургаз; оттуда в Сузаболы; потом в Зейтун-Буруну; потом в Васыль-Коз; потом в Ахтеболь; потом в Резми; потом в Аинэ-Адасы; потом в Меди; потом в Мелятру; потом в [161] Ирмени-Дерэси; потом в Кара-Бурун, потом в Гиль-Боз, оттуда в пролив Румили-Фенэри, потом в Румили-Хысар и наконец в Стамбул. До Стамбула оn Измаила четыреста миль. Одним словом, в 89-м году месяца джемази'уль-эввеля 12-го дня (12-го июля 1775 г.) (это явная ошибка: по всем соображениям тут должно разуметь 12-е джемази'уль-эввеля 1190 года, что равняется нашему 30-му июня 1776 года) я в здравии и благополучии прибыл в Константинополь.

Божественные мудрецы, мужи сокровенного, спрошенные о том, в чем состоять явные доказательства и очевидные проявления умных людей, отвечали с полною справедливостью, что ум доказывается вполне тремя вещами: малоречивостью и прямотою, и правдивостью в разговоре, потому что многословие бывает причиною огорчений и неприятностей. А если кто в отсутствии, то степень его ума познается по следующим трем признакам: 1) по его службе, 2) по отправленным им посланцам и 3) по манере его донесений и писем и по посылаемым им подаркам; ибо отправленный человеком посланный должен быть его собственным наместником; написанное письмо должно выражать достоинства души писавшаго.

Основываясь на этом, я вручил донесения Ибрагим-паши верховному везирю Иззет-Мухаммед-паше и, когда он по этим бумагам представил высочайшему стремени рапорт, мне был пожалован чин ходжи; но при этом все-таки было приказано оставаться в императорском дефтер-ханэ. В месяце шеввале этого же года, по случаю явившейся необходимости назначения из Румельской области нескольких сол-кол-эльвийё для поправки Хотинской крепости, я был туда командирован по высочайшему повелению, в качестве дефтер-эмини, представителя реису-ль-кюттаба. До конца года я исполнил возложенное на меня поручение и возвратился опять в Константинополь в императорский дефтер-ханэ, где и был в 1190 (1776-7) хранителем дефтерей (списков) мирмиранов.

Причины разбития исламского войска русскими войсками

По моему разумению и по объяснениям умных людей, причины этого следующие. 1) Императорская (турецкая) армия, а равно и Крымская, находясь четыре года то на защите крепостей, то в сражениях, то на зимовках, постоянно встречала недостаток распорядительности со стороны второстепенных начальников, а равно и запаздывание в доставлении в назначенные места продовольственных запасов и содержания всем тем, кому таковое следовало. 2) Недобросовестность со стороны дефтердаров, квартирмейстеров и тех чиновников, [162] которые должны были собирать продовольственные припасы. 3) Некомплект необходимого для дела числа канонеров, бомбардиров и инженеров. 4) Нахождение в одном месте двух лиц в звании везирей: будь один из них комендант, а другой сераскер, это непременно вызовет между ними неприязненные отношения и послужит причиною разбития войска. Необходимо, чтобы был один везирь, а при нем были бы назначены мирмираны. Мирмиранов не дают столько, сколько бы их сераскеру следовало иметь по количеству их управления и кругу деятельности. Также присылаемые деньги должны быть у чинов, которым следует этим заведывать; высокостепенный везирь и мирмираны отдадут ли эти деньги лицам своих штабов, или же отдадут их войскам армии, — как быть сераскеру? Разумеется, у войска явится недоверие к сераскеру, потому что в нужде все войска надеются на милость сераскера: если этой милости не будет, то какое он будет иметь влияние как на свои войска, так и на свой штаб? Когда же для армии присылается продовольствие и деньги, то этого хватает лишь на один, на два месяца, а потом пять шесть месяцев опять терпят и ожидают; от этого с каждым днем усиливаются побеги; если же против этого принимаются энергные меры, то войска сговариваются, и проявляются разные случаи (неповиновения).

Еще причина та, что при формировании войск в провинциях набирают людей угрозами и насилием — что же это за войско? В точности никому неизвестно, из мусульман ли оно, или же из другого рода людей, да и узнать этого невозможно. Иногда выходит повеление, чтобы убйц, приговоренных к смерти, отправить в поход; можно себе представить, какое вредное влияние имеют подобные люди на войска в армии! Начальникам не известно, к какому народу принадлежат находящиеся в армии войска — трусы ли они, или храбры. Находящихся при штабе везиря людей не знают их собственные начальники: одни приходят, другие уходят, и т.д., и никто друг о друге ни спрашивает, ни отвечает. При таком положении как справиться с неприятелем? В часть какого-нибудь начальника посылается двести человек, а приходит только сто; содержание получается на полный комплект, но его не хватает и на наличное число, потому что не дополучается содержания, и после дотребывается деньгами, так что войска, если хотят, остаются, а если не хотят, пусть уходят: никто им не препятствует. Такие начальники заплатили за свои места и остаются на службе, когда капитал весь выйдет, надо, чтобы остались еще проценты. Вот как у нас ведется война! И сколько от этого погибло сумм, продовольствия, войска и областей! По причине нашего общего бедствия и [163] расстройства, враги веры, гяуры, найдя средство, причиняют нам затруднения; но в этом виноваты мы сами. Все это произошло оттого, что всякое дело не было поручено людям способным к нему. Эти обстоятельства очевидны, говорят умные люди, и Всевышний в святых псалмах изрекает Давиду следующее: «О Давид! день Страшного суда придет в то время, когда благородные будут презираемы, и низкие будут почетными людьми; книга Моя будет оставлена и не будет читаться; непокорные и развратные будут пользоваться всеми благами Мира. Когда в положении Верующих, покорных и добродетельных, будет такая разница с положением подлых и низких; Я последних заставлю привязаться к этому Mиpy и отстраню их от любви к будущей жизни; Я сделаю так, что малый не будет почитать большего и сделаю их одержимыми грехом и развратом. Вот какое возмездие получат они в Моем присутствиии» От имама Малека — царство ему небесное! — и Ибн-Аббаса — да довлеет им Бог! — дошло предание, которое их устами гласит следующее. «Если в среде народа явится жажда злостного и недобросовестного приобретения богатства, Всевышний Творец внедрит в сердца людей мучения страха; если в среде народа будет развито прелюбодейство, то появится между ними в сильной мере смертность; если у народа будут в употреблении неверные меры и весы, Бог отнимет от него дары свои, и будет голод; у всякого народа, судящаго незаконным судом, будет много (пролито) крови; если народ не верен в своих обязательствах, Господь пошлеть на него врагов». Всевышний Творец в Своих древних словах еще повелевает: «Когда вы встретились с толпою врагов, стойте твердо». В подлинных преданиях говорится еще следующее: «Не напрашивайтесь на встречу с врагом, но если встретитесь, стойте твердо. Бегство при встрече с неприятелем дозволено тогда, когда есть опасность быть побежденными, или есть недостаток в оружии, или если вы чувствуете слабость, — тогда бегство дозволено. Если бежавший будет убит — он будет мученик за веру; но если войск исламских будет вдвое более, чем войск неверных, то всякий бежавший, если будет убит, в этом случае будет грешник, а не мученик». По смыслу этого святого предания: у нас мучеников не очень мало: большая часть из них погибла в бегстве. Покажется облако — они кричат, что это неприятель, и разбегаются в расстройстве. Где-то говорится, что следует по одному идти навстречу нескольким неверным и драться с ними, если только в нем есть ревность к вере и могуществу ислама, и если он воспламенев искренно желанием быть гази (поборником веры) и достичь прекрасной цели; а тем более, если войско ислама будет в двенадцать тысяч — тогда уже во всяком [164] случае нельзя допустить, чтобы страх побеждал в нем терпение и стойкость. Войско наше, о котором упомянуто выше, было численностью свыше двадцати тысяч и все-таки обращалось в бегство; оно не смотрело ни на молитвы, ни на увещания, а только на недополученное содержание, и повиновалось только жажде приобретения и страстям своей души и желанию грабить. По правде, где же тут храбрецы? Опять на это есть достоверное предание: «Двенадцать тысяч человек из моего народа не могут быть побеждены ». Пророк — да будет на нем благословение Божие! — изрек: «12.000 воинов из моего народа не могут быть побеждены, разве только вследствие коварных советов, отсутствия согласия, распрей и беспорядков!» Да сохранит нас от этого Господь! Но если с начала кампании до её окончания будет все происходить так, как описано, какая тут может быть победа?!

Если воин, даже находящийся в повиновении и имеющий охоту драться, сражаясь, представит языка или голову (врага), то его прогоняют с одним или двумя золотыми: так кто же, видя это, возымеет охоту к этому? — потому что ведь современный воин есть раб только щедрости и наград; вот таким-то и надобно раздавать аренды, жалованье и прибавки. Я слышал от одного человека изречение: «Не смотри на того, кто говорит, а смотри на то, что он говорит». В силу его, значит, рабы падишаха нисколько не должны подчиняться и повиноваться его повелению: в таком смысле изречение и приведено было. Тот человек истолковал значение этого изречения так, что падишах есть в переносном смысле господин своих рабов, а рабы суть в переносном смысле рабы падишаха. Но падишах есть в прямом смысле раб Господа Всевышнего; а Всевышний Господь есть в прямом смысле господин падишаха; насколько падишах обязан повиновением и послушанием своему истинному господину, настолько его рабы в переносном смысле обязаны послушанием своему господину в переносном смысле. Но разве войско можно заставить слушать резона?! И содержать в известном месте войско, численностью превосходящее действительную потребность, служит только к беспорядкам и смутам; им невозможно управлять. От войска, находящегося в повиновении, и то нет добра: когда придется идти на встречу врагу, то сперва надобно окопаться, чтобы войска, в случае необходимости сражения, не струсили; на каждых десять человек надобно одного начальника, чтобы он знал всякого из своих людей и давал бы знать, если кто бежит; у этого десятника должен быть список с именами и приметами его людей: все должно спрашиваться с него; вся ответственность лежит на десятнике. Так как тимарами (вотчинами) больших и малых вотчинников областей, из которых назначен [165] поход, завладевают то местные вельможи, то другие чиновники, и чрез это их состояние чрезвычайно расстраивается; да кроме того, так как алай-беи (командиры) провинций каждые два, три месяца беспричинно смещаются, а потому они тоже вакантные болышие и малые вотчины не отдают кандидатам округа своего, а ради своей выгоды предоставляют их ничтожным и недостойным, то во время надобности никого не оказывается под знаменем. Посмотреть на реестры — войска много, а на месте ни одной души нет; а в приказах упоминается, что-де посылаются реестры оружия на такое-то количество войска. Когда же вотчина кого-либо бросившего службу бывает отдана участвующему в походе, то по окончании кампании ее предоставляют опять прежнему владельцу. Так как же тут войско будет послушно?!

Еще одна причина та, что при открытии кампании, если в каком-либо месте формируют войска и над ними назначают главнокомандующего, то непременным условием должно быть то, чтобы в этой местности было заготовлено по меньшей мере на год продовольственных припасов, военных снарядов и содержания на всех, получающих это последнее, и чтобы все это, а равно и все войсковые дела были переданы главнокомандующему. Как расположение войск, так и соображения о сражениях с неприятелем должны быть возложены на этого везиря, затем остальное зависит от помощи Всевышнего Творца. Ибо одно из двух: или назначенный сераскером везирь должен заниматься распоряжениями военных действий, или же заниматься ежечасно писанием правительству о необходимых для его армии припасах; а части войск не имеют терпения ждать, пока идет переписка, и пока их продовольствие, содержание и другие необходимые предметы довольствия не получатся, никто не повинуется и не хочет сражаться. И как же везирь может распоряжаться этим голодным войском, не получающим жалованья? И как ему воевать с неприятелем? Назначает ли он войска в траншеи, или на передовые посты, никто не идет; ему говорят: «Ты главнокомандующий, давай нам продовольствие и жалование!» Начинаются распри; при виде неприятеля все разбегаются, и армия приходит в расстройство. Разве неприятель не воспользуется этим? Да и потом, что пользы будет в войске, предавшемся бегству?!

Еще одна причина. Крымские ханы должны постоянно находиться в Крыму, оберегать и охранять крымские пределы и, смотря по надобности, делать набеги на гяуров, или же им вовсе не нужно и находиться в императорской армии. Если бы в армии встретилась надобность иметь татарские войска, то смотря по надобности следует назначать над татарскими войсками начальника и присылать [166] его, потому что если бы понадобилось, чтобы Крымский хан находился в императорской армии, то он не должен иметь ничего общего с начальствующими лицами войск армии, да и в войсках будет разъединение.

В Менакыби-эвлия (Жизнь святых) упоминается, что Малек-ибн-Динар — да будет к нему милостив Бог! — сказал: «Современные люди уподобляются рыночным кушаньям: запах прекрасный, да только мало вкусу»; и еще: «Три вещи причиняют вред вере и государству: недальновидный ученый, набожный невежда и лицемер-проповедник». Одним словом, если хан и главнокомандующий имеют надобность посоветоваться между собою, то хан скажет: пусть будет по моему желанию, а начальник войск: пусть будет по моему. Таким образом совещание не поведет ни к чему. Надобно, чтобы совещание происходило только между командующим войсками и другими опытными начальниками и чинами, находящимися в его же войсках, и чтобы это было с согласия всех: иначе что пользы будет армии, если её дела будут обсуждаться в другой армии, или в Высокой Порте? — потому что неприятель ежечасно может изменить свои действия, и всякий раз необходимо соображать свои распоряжения, смотря по движению неприятеля. Совещание, состоявшееся в другом месте, какую может оказать помощь войску? От сераскера требуется только, чтобы он мстил неприятелю, основываясь на своем мнении и распоряжениях, делаемых в своей армии; а как в главной армии, так и в Порте должны совещаться о том, как бы своевременно посылать все необходимое тому войску. За командующего войсками можно воссылать молитвы, а не приказывать ему: ступай вперед, иди назад, пошли войска туда, не посылай войска, сделай то или это. Подобные приказания какую принесут пользу распоряжениям сераскера? Разве только то, что войска получат к нему недоверие и вражду. Так в восемьдесят третьем (т.е. в 1183 = 1769-1770) году шедшие из Порты военные припасы для войска, собранного в Крым, были направлены вместо этого в Исакчу. И вот казна, провиант и прочие надобные мелочи — все это пришло. Что же касается войска, то его было свыше пятидесяти, шестидесяти тысяч. Столько байраков (батальонов) и назначенных в действующую армию рот требовали себе шатров, палаток, жалованья и рационов. Сераскер купил холста и палатки, а вместо водоносных мехов и кранов — боченки, кухонные палатки из войлока, и рационы также покупались из его кармана и выдавались, а все-таки произошел мятеж: агу главной армии Имам-задэ Ахмед-агу возле самого сераскера искрошили на кусочки, да и пашу ранили в двух местах; множество вещей при этом было потеряно и уничтожено; [167] много войска разбежалось — какую можно ввести дисциплину в таком разнузданном войске?! Всякий идет, говоря: «Война!», и как соберутся все, требуют рационов — где же хватит на них рационов?! А если не будет выдано, то поднимается вот такой бунт. Надо так, чтобы сколько посылается войска, столько бы заготовлялось рационов и припасов, и сохранялось бы в своем месте.

Если везирь умен и распорядителен, то его учить нет надобности; если же он не обладает знанием, то пользоваться его услугами есть ошибка. Высокосановным везирям необходимо обращаться к войскам с уважением, вниманием и милосерддем, а к императорскому правительству с прямотою и честностью: тогда они заслужат себе славу и уважение и в этом Mиpe, и в будущем.

Науки, трактующие об управлении подданными, объясняют, что правоверный, верующий в единого Бога, правитель должен читать их со вниманием и размышлением, для того чтобы брать из них примеры и пользоваться ими. Во времена Фараона город Калиоп был громадный город. Предание говорит, что в то время это место было любимым местом прогулки Фараона и двух гяуров - огнепоклонников. Там был водоем, вырытый Гаманом, министром Фараона. Жители той области пожелали провести в свои сады воду, протекавшую у основания водоема, и благодаря этому получить огромные выгоды. Поэтому с области было собрано нисколько сот тысяч денег, которые министр принес и отдал Фараону. Последний спросил его: «Откуда получено столько денег?» Ему отвечали, что жители области провели для орошения своих посевов воду от источника колодца и получили от этого большую пользу, и что вот откуда приобретено это богатство. Фараон сказал: «Ты поступил дурно, взяв от них деньги; возьми и отнеси назад; разве ты не знаешь, что владетель должен оказывать милосердое и снисходительность к управляемым им рабам и слугам, и что не нужно и неприлично брать с них плату за то, что они приобрели. Не смотри с корыстною жадностью на то, что находится в руках рабов. Ступай, возврати взятые тобою деньги их хозяевам и более ко мне с подобными вещами не приходи». — Правитель Ахваза принес однажды Нуширвану огромную сумму денег; этот не принял и спросил, откуда они. Правитель отвечал: «Я увидел в руках некоторых людей слишком много богатства и взял у них». — «Ступай», возразил Нуширван, «и отдай назад их владетелям, потому что если мы возьмем это имущество, то уподобимся тому человеку, который бы построил дом с фундаментом из праха и с крышею из грязи: нет сомнения, что фундамент будет слаб, а крыша тяжела, и дом скоро развалится». [168]

Подобным же образом Махмуд Газневи, однажды отправившись на охоту, встретил серну и погнался за ней на коне, но никак не мог догнать и устал; свита его также осталась позади. Царь, чтобы остановиться и отдохнуть, заехал в один сад и видит: луноподобная красавица-девушка засучила ноги и, стоя в текучей воде, поливает сад. Увидав ее, Газневидский царь слез с коня, отдал его девушке, а сам расположился в тени и спрашивает у девушки, чей это сад. Она отвечает: «Наш; отец мой уехал в такую-то деревню и скоро приедет». В то время, как она говорила, приходит старик и говорит: «С приездом, князь!» — «Отец, это твой сад?» спрашивает тот. — «Да, мой», — «А девушка?» — «Это дочь моя». — Царь потом сказал: «Мне ужасно жарко; ты возьми-ка одну из этих гранат и выдави из неё сок в стакан — я испью». — Хозяин сада взял одну из гранат, выдавил из неё сок и наполнил стакан. Царь взял и выпил. — «Возьму-ка я и сад у этого старика», пришло ему на мысль. Затем он обратился к старику и сказал: «Выдави еще одну гранату». Тот выдавил еще; но так как вышло только полстакана, то царь сказал: «Отчего это, отец, тут полстакана? Ведь с того же дерева, и столько же граната!» — «Правда, князь», сказал тот; «но может быть нашему падишаху пришло на мысль что-нибудь такое другое; может быть, у него и не стало счастья». — Царь замолчал и раскаялся; потом опять обратился и сказал: «Выдави вон из той гранаты, я выпью». — Тот выдавил, и стакан наполнился. — «Отец, а ведь стакан-то полон!» — «Да». — «Что-за причина?» — «А может быть падишах теперь раскаялся!» — Умный царь щедро наградил того почтенного человека, а луноподобную девушку выдал замуж и сыграл свадьбу.

А вот и еще одна занимательная история о том, как один падишах из-за того только, что рассмешил свою жену, лишился своего владычества и государства. У одного из Хатайских царей была красивая жена. Царь был страстно влюблен в нее. Сколько ни старались, никак не могли рассмешить ее. Наконец царь велел зажечь на горах огни и бить в барабаны. В то время такой был обычай, что если приходил неприятель, то таким путем давали знать во все стороны, чтобы собиралось войско. И вот, по обыкновению, войска и начальники, думая, что тревога, поспешно сбежались с разных сторон и собрались; а о неприятеле ни слуху, ни духу: это царь все затеял для того, чтобы рассмешить свою жену, и причинил стольким людям и тварям беспокойства, а животным бесполезных мучении. Все, разумеется, сочли его дураком, обругались и разошлись. Поневоле и жена его посмеялась над таким нелепым, вздорным и [169] неприличным делом; а сумасбродный шах и обрадовался. Войско разбрелось, ушло. Но вот два года спустя против него пришел большой неприятель. Опять по вершинам гор зажгли огни и забили в барабаны; но слышав все подумали, что это царь опять хочет рассмешить жену свою, и войско не собралось. Стражи начали что есть духу колотить в барабаны — ничто не помогло: неприятель пришел и довершил свое дело. Из этой истории много вытекает нравоучений, и одно применимо к нашей кампании: как она велась, это всем известно.

Слава Богу, я кончил!

Текст воспроизведен по изданию: Записки Мухаммеда Неджати-эфенди, турецкого пленного в России в 1771-1775 гг. // Русская старина, № 5. 1894

Мы приносим свою благодарность сайту
Военная история 2-й половины 18 века за предоставление текста.