ЖУРНАЛ СТЕПАНА ПЕТРОВА СЫНА ХМЕТЕВСКОГО

О военных действиях русского флота в Архипелаге и у берегов Малой Азии в 1770-1774 годах.

Предисловие.

Действия русского флота в Архипелаге, у берегов Мореи и Малой Азии во время турецкой войны 1770–1774 годов составляют один из замечательнейших эпизодов царствования Императрицы Екатерины II. Чесменская битва прославила русское оружие; восстание морейских и архипелажских греков показало, как велика уже тогда была приверженность их к России и какими полезными союзниками против турок могут быть для нас утесненные мусульманами наши единоверцы. Но мы до сих пор не имеем истории морской войны 1770–1774 годов, как не имеем и общей истории царствования Екатерины II. Иностранные сочинения наполнены ошибками; единственным источником, откуда можем почерпать достоверные известия об этом столь важном периоде русской истории, остается необработанная масса материалов – официальные реляции и указы, обнародованные правительством, и записки частных людей. Относительно многих других событий царствования Екатерины II известно русской публике большое число таких актов и записок. Этого нельзя сказать о действиях [38] нашего флота в первую турецкую войну. В старых Отечественных Записках Свиньина (1820 г. часть III, стр. 39–81) помещен из истории этой войны А. Я. Глотова отрывок о Чесменской битве; но более ничего нам неизвестно из его сочинения; потом Свиньин начал печатать важный труд «Первый поход Российского Флота в Архипелаг, описанный адмиралом Грейгом» (Отеч. Зап. 1823 г. части XIII, XIV, XV; 1825 г. часть XXV); но рассказ адмирала Грейга не доводит нас и до времени Чесменской битвы, оканчиваясь последними числами мая 1770 года; продолжение не было напечатано, и потому из рукописи Грейга нам известно одно только вступление. «Жизнь А. Ф. Орлова», составленная Ушаковым, наполнена общими местами и витийством, а не фактами; так что не представляет ни одной дельной подробности, ни одного порядочно рассказанного события.

Таким образом журнал Степана Петровича Хметевского, который теперь помещается в «Современнике», будет единственным непрерывным описанием знаменитой войны. Этого уж достаточно для показания исторической его важности. Но издаваемые нами записки имеют и самостоятельные достоинства.

Хметевский ведет дневник; потому ближайшим образом говорит о сражениях и манёврах, в которых участвовал его корабль; в важнейших военных действиях – битвах при Наиоли ди Романия, в Хиоском проливе и при Чесме он сражался, и сражался с отличием, как видим даже из его скромного рассказа; важнейшие из других действий, при которых не был очевидцем, он описывает по рассказам участвовавших или командовавших офицеров. Потому он знал факты наилучшим образом. За то, что он верно, без всякой утайки или прикрасы записывал их, ручается характер его журнала: нигде не хвалит он себя ни одним словом, нигде не выставляет себя вперед, хотя мог бы это сделать, даже имел бы на то право, потому что, как видим по всему, был одним из отличнейших офицеров; несмотря на неоднократные просьбы об увольнении по расстроенному состоянию здоровья, главноначальствующие флотом не соглашаются отпустить Хметевского и просят его остаться в службе; за мужество свое получает он награды; еще яснее свидетельствует о лестной репутации Хметевского то, что очень часто флагманским кораблем избирается его корабль; наконец, лучшим доказательством того, что Хметевский был отличный моряк, служат его записки, представляющие много замечаний [39] о достоинствах и недостатках корабельного устройства, и многочисленные карты, приложенные к его дневнику, составленные чрезвычайно тщательно и бывшие в свое время драгоценными: все острова, проливы, гавани, где был Хметевский с кораблем своим, все крепости, в осаде которых он участвовал, сняты им с обозначением всех подробностей, важных для моряков. Его наблюдательность видна также из общих замечаний об Архипелаге, берегах Малой Азии, произведениях этих земель, нравах жителей и т. д. Заметки эти кратки, как и весь дневник, но дельны и любопытны. Хметевский, будучи отличным моряком, интересовался, как видим, и вообще всем, что обращает на себя внимание образованного человека. Так у него находим описание Антипаросской пещеры, древних развалин, даже рисунки редких рыб, которые ловятся в Архипелаге. Итак нет сомнения, что Хметевский, столь скромный и основательный, мог и хотел вести самый аккуратный журнал, который, не говоря уж о своей исторической важности, замечателен и потому, что составлен с чрезвычайною любовью [к] морскому делу и большим знанием его. Наконец интерес его записок возвышается тем, что в них внесены многие мирные договоры, Официальные письма и другие важные исторические документы. Подлинная рукопись Хметевского, с которой сделано наше издание, заключает 133 листа in folio, перенумерованные позднейшею рукою; почерк Хметевского очень тверд и разборчив. В надлежащих местах помещены ландкарты и некоторые другие изображения, перечисленные ниже1. [40]

Карты его составлены, начерчены и раскрашены очень тщательно; но некоторые из них остались не надписанными – вероятно Хметевский отложил это дело до более свободного времени, думая пересмотреть и пополнить свой журнал. О том, что он и действительно пересматривал его, свидетельствуют небольшие приписки, сделанные в разных местах рукописи почерком, если не ошибаемся, самого автора, но очень поспешным и уже потерявшим прежнюю твердость, вероятно от старости. Точно также намерение автора дополнить свои записки обнаруживается и тем, что в некоторых (немногих) местах оставлены небольшие пробелы для вставки цифр, которые во время составления журнала не были в точности известны автору. [41]

Не смотря на неоспоримую важность «Журнала» Хметевского, мы не решаемся однако же печатать его вполне: бесчисленные отметки, что такого-то числа присоединилось к флоту такое-то судно, такого-то числа отправилось от флота такое-то судно, слишком сухи и утомительны, когда с прибытием или отплытием этих судов не соединено совершенно ничего важного; также утомительны и излишни для читателей мелкие морские отметки о румбах, по которым шел корабль от одной стоянки к другой; довольно много можно было б перечислить и других столь же неважных мелочей, но само их исчисление было б утомительно. Мы опускаем эти ни к чему не ведущие мелочи, думая, что журнал обязан печатать статьи не иначе, как в таком виде, в котором они могли бы быть прочитаны. Быть может найдутся люди, которые захотят сказать, что они недовольны изданием исторических материалов не вполне; но мы уверены, что наши читатели одобрят наше понятие об условиях, единственно при соблюдении которых журнал имеет право давать своим читателям важный и любопытный исторический материал; эти условия: сохранение всего, что в издаваемом материале сколько-нибудь интересно для читателей или важно для истории; опущение того, что утомительно и с тем вместе не имеет никакой исторической важности. Нет сомнения, что для нас было бы несравненно легче и спокойнее напечатать «Журнал» Хметевского вполне; этим избавились бы мы от кропотливого и утомительного труда пересматривать одну страницу по нескольку раз, сличать каждое вычеркиваемое место с предыдущим и последующим и т. д. Но мы хотели напечатать дневник в таком виде, который не отталкивал бы читателей ненужными, сухими и обременительными заметками; мы думаем, что журнал обязан заботиться о том, чтобы статьи, в нем печатающиеся, могли быть прочитаны без отягощения. Что мы не опустили ин одного слова, сколько-нибудь важного для нынешних читателей, можно убедиться, сличив наше издание с подлинною рукописью, и мы уверены, что едва ли кто-нибудь должен упрекнуть нас за опущение таких мест, как, например, следующие:

Сколько сделано острова того из лесов (для починки корабля Хметевского), при сем приобщаю реестр: блинда-рей 1; брам-стеньг 2; крюгель-рей 1; весел для барказа 10; тож для шлюбок 12 и т. д.

31 октября. На своем корабле поставя козлы вынял грот-мачту.

3 число ноября. Поставил сделанную грот-мачту в корабль и т. д. [42]

Все сколько-нибудь заслуживающие внимания, хотя по объему, пропуски подобного рода отмечены в скобках, и показано содержание выпущенного места.

Для того, чтобы сделать чтение удобнее, принято различение печатаемого текста двумя шрифтами: крупным печатаем места, имеющие существенную важность и заслуживающие внимания читателей; мелким напечатаны мелочные подробности, нужные только или для соображения тем читателям, которые захотят серьёзнее вникнуть в журнал, или для связи между существенно важными местами, или для сохранения характера дневника; на них читателю достаточно будет бросить беглый взгляд, и не утомляя внимания, переходить к местам, которые напечатаны крупным шрифтом.

Наконец для удобности обозрения известий, сообщаемых Хметевским в отрывочном виде, не излишним считаем в нескольких словах напомнить читателям общий ход войны. При вступлении в Архипелаг, флот наш был разделен на две эскадры: одна, под командою адмирала Спиридова, сделала высадку в Морею; другая, под командою контр-адмирала Эльфинстона, встретила турецкий флот в заливе Наполи ди Романи, и разбив его, заставила укрыться под выстрелы крепости; потом соединилась с эскадрою адмирала Спиридова. Хметевский, которого корабль был в экспедиции Эльфинстона, описывает действия его эскадры. От Мореи наш флот прошел к островам Метелину (Митилена, древний Лесбос) и Хио (или Шио), отыскивая турецкий флот, который наконец и был замечен в проливе между островом Хио и берегом Анатолии. Тут последовало (24 июня) знаменитое сражение, в котором и наш адмиральский корабль (Евстафий) и Турецкий, сцепившись для абордажа, взлетели на воздух. Корабль Хметевского (Трех Святителей) вместе с Евстафием выдерживал самый жестокий бой, будучи в передовой линии; проходя постепенно на пистолетный выстрел мимо четырех линейных турецких кораблей, Хметевский сбил все их один за другим. При этом Хметевский был ранен в голову осколком каменного ядра, однако же не оставил командования до самого окончания битвы. Турецкий флот бежал в Чесменскую гавань, наш флот запер вход в нее, и корабли, стоявшие в передней линии, начал и бросать бомбы и брандскугели в стеснившиеся турецкие корабли, [43] один из которых вскоре загорелся, а от него пламя охватило и все остальные суда. По уничтожении турецкого флота, весь Архипелаг остался во власти русских. Сборным местом для наших кораблей был назначен порт Ауза на острове Паросе. В Смирне, лежащей близ Чесмы, фанатическая чернь, возбуждаемая бежавшими с флота матросами, взволновалась, и убила нескольких христиан; но вскоре беспорядки были укрощены; чтобы не подавать к ним нового повода, европейские консулы и паша, начальствовавший в Смирне, посылали графу А.Г. Орлову просьбы не подходить к городу, которому в этом случае предстояла бы совершенная погибель от бешенства иступленной черни. Хметевский приводит эти просьбы. Граф Орлов, отчасти снисходя на эти мольбы, отчасти для того, чтоб избежать заразы, грозившей от множества турецких трупов по чесменским берегам, отошел с флотом в порт Мудро на острове Лемносе; некоторые корабли были посланы в крейсерство; с других был высажен десант и приступлено к осаде крепости Литоди, лежащей на острове Лемносе. Но она получила сильное подкрепление из Дарданелл, и осада была оставлена; потом турки приходили нападать на наш десант, отступивший к флоту в порт Мудро, но были отражены. Вскоре после того русский флот вышел из порта Мудро; граф А.Г. Орлов отправился в Ливорно, потом в Петербург; наши корабли занялись исправлением повреждений; главным местом починки был остров Тасо (древний Фазос), где был и Хметевский с своим кораблем. Окончив исправления, корабли отправились в порт Аузу. Так кончился поход 1770 года.

В марте 1771 года получен во флоте рескрипт Императрицы, изъявляющий монаршее благоволение за Чесменскую битву; различные корабли ходили в крейсерство; в конце июня русская эскадра ходила к Дарданеллам по слуху, будто бы турецкий флот намерен выйти в Архипелаг; но неприятель не показывался, и потому в августе и сентябре предпринята была высадка на остров Негропонт; потом опять блокировали Дарданеллы, и наконец производили рекогносцировку крепостей на острове Тенедосе и Метелине. Метелинская крепость была осаждена; турки сделали вылазку против нашего десанта, но были отрезаны от крепости и разбежались; после того они бросили круглую башню, защищавшую берег, форштадт и адмиралтейство; русские взяли эти части города, сожгли адмиралтейство, два строившиеся в нем корабля и две большие [44] галеры, кроме того запас корабельного леса. На возвратном пути в порт Аузу один из русских фрегатов (Санторино) сел на мель близ берега, и когда турки овладели им, другие русские суда, не будучи в состоянии помочь ему, принуждены были зажечь его брандскугелями. В конце года графы Орловы (А. Г. и Ф. Г.) уехали, по обыкновению, в Ливорно, откуда граф А.Г. ездил в Великобританию. Во все продолжение года различные суда наши были посылаемы в крейсерство.

РЕДАКЦИЯ.


I

1730–1769

Детство Хметевского. – Первоначальная служба. – Женитьба и смерть жены. – Продолжение службы.

1730. Родился. Именинник 28 числа октября.

Будучи по пятому году при отце моем, начал учиться грамоте и с того времени больше отца моего не видал и учился у многих мастеров и мастериц, которые сами мало грамоте знали, в своем доме и в людях, и по долговременному учению назывался непонятным, не рассматривая того, что месяц учусь, а пять праздно гуляю, и что выучу, то забуду; только, со всем тем, лет в шесть, хотя с нуждою, выучился.

1737 году, по указу малолетные все высланы были на смотр в Москву, в том числе и я представлен был моею матерью, и как я, по объявлению, был шести лет, то до семи лет отпущен на год домой, потому что меньше семи лет ни в какую школу не писали.

1738 году, по явлении в губернской отпущен был домой по 1744 год, обучиться на своем коште российской грамоте, в чем и поручитель был гвардии капитан Богдан Семенович Рославлев.

1742. Отец мой, служа в кронштадском гарнизоне штык-юнкером, не старее 40 лет своей жизни, скончался в Петербурге скоропостижно.

1744 года срок мой вышел и по паспорту в герольдии должен явиться; брат моей матери Степан Григорьевич Мячков служил в корпусе лейб-компании гренадером и обещался [45] матери моей записать меня в гвардию, но по частому его гулянию, на то время ему не было, хотя и продолжалось месяца с три, не записал; но чтоб оные месяцы не поставлены были в просрочку, да и надежда на дядю была худа, по совету поручителя Рославлева матери моей, в герольдии паспорт я объявил, и не по желанию моему, 25 числа марта написан в Московскую Академию в ученики.

Дядя мой Мячков узнал в то время, когда уже я был учеником, свою ошибку и обо мне нестарание, согласясь с гвардии Преображенского полка майором Полонским, утая, что был уже я учеником, написав челобитную «из недорослей», а я подписал, по которой принят в гвардию в солдаты в Преображенский полк в 16 роту капитана Григорья Ивановича Мядкова; но как член коллегии князь Михайло Андреевич Белосельский тогда был в Москве, то требовал из полку меня обратно и хотя обо мне были великие и просьбы, точию пробыв в полку два месяца, прислан обратно в Академию без штрафа.

1746 года, августа 16 дня, обучась в московской Академии арифметике, геометрии и плоской тригонометрии, выслан в Санктпетербург в Академию.

1747 года, февраля 5 дня, написан в гардемарины и был на море на корабле «Великомученицы Варвары», под флагом виц-адмирала и кавалера Мишукова, капитан Кенеди. Рейс имели со флотом до Готланда и пришли обратно в Кронштадт.

(В 1748 в 1749 сделал Хм. два рейса в Любек и один рейс в Данциг).

1749 года экзаменован изо всех наук, но как производство во флоте именным указом было запрещено, то я в мичманы и не произведен.

1750. Был в компании на фрегате «Аполлоне» для продолжения описи линий между Готланда, Курляндии, Пруссии и Гданска, под командою лейтенанта Винкова.

1751. Командирован к городу Архангельскому на фрегат «Крейсер», под командою лейтенанта Давыдова. (Следует несколько неважных подробностей о плавании).

(1752 г. сделал Хм. два рейса в Любек; 1753–1754 рейс в Архангельск; во всех трех случаях командовал вахтою и имел в своем приеме морской провиант»).

(1754.) Экзаменован из теории и практики. Сентября 1 числа пожалован унтер-лейтенантом. [46]

(1755–1756 был Хм. в компании в Северном море. 1757 «содержали в блокаде прусские берега». Во всех случаях «командовал вахтою»).

(1757.) Марта 27 дня пожалован корабельным секретарем. 13 декабря отпущен в деревню, апреля по 1 число 1758 года.

(1758 года, января 27 дня пожалован лейтенантом. Написан на корабль «Златоуст», под командою капитана Молчанова, со флотом под флагом адмирала и кавалера Мишукова; был в эскадре, ходившей к прусским берегам).

1759 года определен командиром на пинку Вологду, для отвозу осадной артиллерии в Пруссию, в город Пиллов. (Несколько неважных морских заметок.) Жили в Кенигсберге и в Пилаве весело и всем довольно.

1760 года послан для покупки барок в Рыбную Слободу, на разгрузку прибывших из Казани дубовых лесов. Доволен был всем, только, за неимением компании, было скучно и время препровождал в езде домой и по гостям.

1761 года, шел на барках в Петербург, зимовал в Новогородском уезде в селе Леонтьеве; было весело со множеством офицеров и их фамилий. (Сговорил Хм. жениться на девице Шишковой, но свадьба расстроилась его отказом, причин которого Хм. не объясняет).

1762 года, апреля 10 числа пожалован флота капитан-лейтенантом. Пришел на барках в Петербург.

1763 года выбран был коллегией к Его Императорскому Высочеству в адъютанты и ездил в Москву. 11 июля определен на яхту «Св. Андрей» командиром, на которой следовать соизволила Ее Императорское Величество из Петербурга в Петергоф. 18 того ж месяца, в присутствии ж Ее Величества из Петергофа в Кронштадт, на той же яхте под штандартом, при том же и прочие как придворные, так и адмиралтейские были яхты и подходя к Кронштадту, встретил Его Высочество, яко генерал-адмирал, на шлюпке, под кейзер-флагом, а прочие флагманы, каждый под своим флагом, а капитаны с офицерами и Его Высочество подъехав к яхте, спустясь под корму яхты под ветр, спустя флаг, кричал ура 11 раз, Ее Величество изволила указать ответствовать 5 раз; тож чинили и все флагманы и поехали обратно под флагами в Кронштадт. 19. Ее Императорское Величество, из Высочайшей своей милости, пожаловать мне соизволила золотую табакерку. 20. В присутствии Ее Величества, на той же яхте из Кронштадта обратно отбыть изволила в Петергоф, под штандартом, штандарту палили из пушек с придворных яхт, с стоящего пакетбота и англинского фрегата. 20 августа при спуске двух кораблей в Петербурге, Ее Императорское Величество, на корабле «Евстафий», съехать соизволила, а на корабле «Януарий» обеденное кушанье соизволила кушать; я при столе определен был. [47]

1764 года, с 23 марта производилась балотировка всем флотским офицерам: мне положены были все достойные баллы, по которым баллам взял я у многих старшинство. 20 числа апреля пожалован капитаном во второй ранг. 9 число маия все капитаны и флагманы с Его Высочеством кушали во дворце; мне изволил говорить, что я в комнатном его флоте пожалован капитаном-поручиком.

По расписанию определен на корабль «Шлюшенбург». (15-го и 16-го июля Ее Величество изволила осматривать флот, при чем Хм. описывает порядок салютов.) 19 июня пошли с Кронштадского рейда. 21 число того ж месяца пришли в Ревель. 25 число того ж месяца Ее Императорское Величество прибыть соизволила в Катеринодальский дворец (и в последующие числа производились экзерциции в присутствии Государыни; Хм. по ветхости своего корабля «Шлюшенбурга» был отпущен в Кронштадт).

4 число августа. В Ревельском порте сгорели 2 корабля 66 пушечные «Александр Невский» и «Св. Петр» от злодея констапеля, который хотел украсть бочку пороху, от неосторожности с огнем в крюйт-каморе.

1765 года , 30 января командирован к городу Архангельскому, для привода оттуда кораблей, и отпущен на 28 дней в деревню. 9 февраля приехал в деревню. 9 марта сговорил на девице Анне Алексеевне Куприяновой.

14 марта поехал из деревни.

23 того ж месяца приехал в Вологду; жили в Вологде, по ласковости преосвященного Золотова, воеводы Кошелева, дворян и купцов, да и по множеству своих офицеров, весьма весело.

11 маия пошли с Вологды на барках к городу Архангельскому; вся команда, плывучи, препроводила время весело и с вешнею приятностию.

28 число маия пришли к городу Архангельскому. Определен я на фрегат «Гремящий» (перечисляются офицеры, которым было поручено вести другие корабли и описывается плавание.) 3 сентября пришли в Кронштадт.

19 декабря отпущен в деревню по апрель месяц.

1766 года, января 22 дня женился на девице Анне Алексеевне Куприяновой. 24 марта приехал в Петербург с женою.

1767 года, с 1 числа января отпущен в деревню на год.

Августа 27 число скончалась (от родов) Анна Алексеевна, почему я должен переменить с смертию жены и жизнь в рассуждении ее действий.

1768 года, 23 января приехал в Петербург и определен в корабельную команду.

23 февраля отпущен в деревню на год. (Описываются тяжебные дела с родственниками в деревне).

1769 года, 22 февраля приехал в Петербург. 4июня пожалован в капитаны первый ранг. [48]

II.

1769–1770 годы.

Отправление эскадры. – Прибытие в Портсмут. – Плавание в Архипелаге. – Битвы при Наполи ди-Романия. – Битва в проливе Хиосском. – Истребление турецкого флота при Чесме. – Осада крепости Литодии, на острове Лемносе. – Описание острова Тасо. – Письмо смирнских консулов графу А.Г. Орлову. – Письмо Сеид-Ганана, к нему же. – Декларация греческих епископов Архипелага. – Продолжение осады Литодии. – Дальнейшие действия русского флота. – Общее обозрение Архипелага.

(1769) 18 июля Ее Императорское Величество инкогнито из Ранинбома, на шлюпке, прибыть изволила в Кронштадтскую среднюю гавань и была на корабле «Евстафии», жаловала всех морских офицеров к руке и пожелая отправляющейся эскадре счастливого пути, изволила в Ранинбом отбыть на той же шлюпке.

19. Адмирал Спиридов, имея под командою корабли: «Евстафий», флагманским, «Святослав», «Януарий», «Трех Святителей», «Трех Иерархов», «Северный Орел», «Европу»; фрегат «Надежду», бомбандирский, два пакетбота и 4 пинка, отправился в секретную экспедицию.

19. Вытянулась эскадра на рейд в числе 8 судов: корабль «Не тронь меня» флагманской, капитан Хметевской, «Саратов» капитан Бешенцов, «Тверь» капитан Игнатьев, фрегаты: «Надежда» капитан Поливанов, «Африка» капитан Клеопин, судно «Чичагов» капитан-лейтенант Поярков, пинк «Св. Павел» лейтенант Кривцов, наемный пинк с десантом «Депровиденц», под флагом контр-адмирала Джон Эльфинстона. (Потом Хм. перечисляет офицеров своей команды, т. е. корабля «Не тронь меня.)

9 числа октября пошли с Кронштадтского рейда.

(Потом сообщает Хм. морские заметки о плавании.)

23 числа ноября пришли на Портсмутский рейд с одним кораблем. Будучи в пути, претерпевали от великих штормов, стужи, морозов, снегу и дождя, и сыростей великие беспокойства и несносности. В Портсмутской гавани наших кораблей: «Северный Орел», «Европа», Бомбандирский корабль «Гром», да наемных два судна, под командою контр-адмирала Ельманова. Корабли «Северный Орел», за худостию, удостоен негодным, а «Европа» на Портсмутском рейде был на мели и для осмотра вводили в док. [49]

Чрез несколько дней пришел корабль «Святослав», «Саратов», Фрегат «Надежда», пинк «Св. Павел» и «де Провиденц», все один после другого.

Известно стало, что корабль «Тверь», потеряв мачты, пришел в Ревель; фрегат «Африка» близ Довера стоял на мели на банке, с которой со вредом сошел н пришел по близости к порту, без руля введен был в док, в котором починился, а корабль «Саратов», в великий шторм на англинских банках имел на носу великую течь, которая была больше ста дюймов, выливали как в помпы, так кому только и чем удалось, ушатами, ведрами, чашками и мисами, одним словом сказать, были в отчаянии своей жизни, но по счастью ветр стал тише, подведя под нос парус, нашедшим на них фрегатом «Надежда», в провожании оным пришли благополучно.

(1770) 19 числа генваря, вошел с кораблем в Портсмутскую гавань; при выгрузке из корабля нашлося несколько бочек пороху и все карказы и ракеты помокли, так что к действию негодны.

(Затем Хм. делает несколько замечаний о Портсмутской гавани и верфях, и о различиях в постройке и отделке английских кораблей сравнительно с русскими; все эти замечания занимают около шести страниц в рукописи или 4 страниц формата «Современника».)

3 числа марта, по ордеру контр-адмирала Эльфинстона, принял я корабль 84-пушечный «Святослав», где он подымет свой флаг, а корабль «Не тронь меня» отдал капитану Бешенцову, на «Саратов» определен капитан Барш; как корабли, так и фрегаты один по одному из гавани скоро вышли.

Город вообще Порсмут составляется из трех городов, между которыми морские заливы. 1 город Порсмут, 2 Комон, 3 Гаспут, изрядными укреплены вокруг крепостьми; стены каменные из плиты, которая гораздо лутче нашей; пушки стоят на крепостях имев у себя колеса чугунные, да и места, где пушки стоят, выкладены плитою. В городе улицы вымощены камнем, по сторонам улиц из плиты, ширины сажени на полторы, возвышены для пеших и оные сторонние мосты в самую грязь бывают чисты; зимы совсем нет, однако в декабре и в генваре иногда нападает снег и бывают утренники, только снег больше суток лежать не может; поля по-прежнему очищаются; пашня у них начинается с генваря, то есть пар; сеют пшеницу, жито и овес – два первые жита весьма хороши и родны родятся, а овес худ, черен; трава не блекнет, зелена, огородные плоды и в зимние месяцы [50] с гряд не сымаются и свежи, скот во весь год ходит в поле и жирен.

(После того Хм. описывает Портсмутский госпиталь, мундиры английских флотских офицеров и число их на корабле).

(Затем Хм. представляет счет уплаченных англичанам за починку кораблей 7.821 фунтов стерл., представляет список офицеров своей команды, т. е. корабля «Святослава», который был и флагманским кораблем контр-адмирала Эльфинстона; наконец перечисляет состав эскадры Эльфинстона: корабли «Святослав», «Саратов», «Не тронь меня», «Северный орел»; фрегаты: «Надежда» и «Африка»; один пинк; три английские наемные судна).

Во 2 число апреля, по данному сигналу с порученного мне корабля «Святослава», вся эскадра, подняв якори, пошла в повеленный путь.

(Далее несколько незначительных заметок о плавании и несколько неважных замечаний о Гибралтаре.)

10 число маия пришед в Архипелаг в Кадатинскую бухту, против местечка Кап-де-Бердогна на глубине 19 сажень, легли. Греков к нам великое множество приезжало, из себя люди видные, здоровые и чистые, каждый с винтовкой и с пистолетом; тот же день свезли десант на пустой берег, на другой артиллерию и все сухопутные тягости. Привели греки турка.

12 число пошли с рейда в море, по слуху, что турецкой флот стоит в бухте Наполис де Романи, сказывали разно, 6 и 8 кораблей.

16 маия, вошед мы в бухту Наполис де Романи, увидели турецкий флот, лавирующий в 22 военных судах, к которому всей эскадрой сделали погоню, а нанятые суда шли позади нас; тогда в турецком флоте, подняв флаги, стали входить в линию и как наши корабли «Саратов», «Не тронь меня» и фрегат «Надежда» подошли к турецкому флоту на пушечный выстрел, то с турецких трех больших осмидесятипушечных кораблей началась пальба, также и с наших, и по продолжении несколько времени баталии, турецкий флот, спустясь на фордевинт, пошел в бухту Наполис де Романи. Корабль «Святослав» и фрегат «Африка», за тихостью ветра, к баталии не подошли, а потом принудила оставить погоню ночь, однако все шли за турецким флотом в бухту. Которой баталии при сем приобщаю план.

(Следует план.)

17 число маия, при восхождении солнца, сделан сигнал гнать за неприятелем. Турецкие корабли шли подо всеми парусами [51] в бухту на рейд Наполис де Романи под защищением трех крепостей и пришед больших четыре корабля легли к морю порядочно, а прочие позади их; но как мы пришли к ним в близость, что ядры доставать могут, в 2 часу по полудни, то с оных четырех турецких кораблей и со всех крепостей началась пальба; крепости своими выстрелами нас не вредили, ядра оных падали по близости крепостей, но мы корабль за кораблем проходя лавируя мимо их палили, также бомбы и брандскугели бросали; из неприятельского флота прилетали ядра 35-фунтовые, да на оных же кораблях по средине на нижнем деке по три гаубицы, одна превеликая, а две меньше, из оных палят каменьями, большая в диаметре против 9 пудовой бомбы, н оные камни вредны больше нежели ядра: когда камень придет в корабль, то ударом рассыплется и так как дробью убивает и ранит.

Лавируя, пришед мы с кораблем «Святославом» близь берега на мелкую глубину, 8 сажень, положили якорь и стоя на якоре, палили в турецкий флот, но как от нас, так и от них ядра не долетали; потому отрубя якорь, мы начали проходить турецкий флот и с обеих сторон началась пальба; от нас с корабля «Святослава» бомбою у турецкого флагманского корабля зажгли бушприт, чем корабль принужден был выйти из боевой линии. В 3 часу после полудни, опасаясь ночи и штиля, чтоб не предать себя неприятелю, корабли пошли в море прочь от рейда. В оной баталии убитых 3, раненых 2 человека; разбило несколько рей, пробит парус крюсели; оной баталии прилагаю план.

(Следует план.)

18. Пошед с эскадрою в бухту на рейд Наполис де Романи, и не доходя лежащего турецкого флота мили две, поворотили мы обратно из бухты; в турецком флоте три фрегата, когда мы шли, лавировали позади передовых кораблей в бухте, а прочие лежали на якоре, а когда мы пошли от них прочь, то и те легли ж на якорь.

19. Турецкий флот снялся с якоря и шел к нам, только видно с намерением, что когда мы к ним стали б приближаться, они возвратились бы обратно на рейд; но мы шли вон из бухты, для соединения с адмиралом Спиридовым. [52]

20. Турецкий флот от нас закрылся в бухте Наполис де Романи.

22 число, пошли в Калатанскую бухту, в которой увидели лавирующую из бухты эскадру адмирала Спиридова, состоящую из 4 кораблей.: «Евстафий», «Януарий», «Трех Святителей», «Европа», фрегат «Николай», пакетбот «Почталион», и соединясь вместе, пошли обратно к Наполи де Романи; с адмиралом был на корабле граф Федор Григорьевич Орлов.

24 число, по ордеру адмирала Спиридова от Капитана Роксбурга принял я корабль «Трех Святителей», а ему Роксбургу отдал корабль «Святослав». При входе в бухту Наполис Романи, как можно было видеть с салинга, турецкие корабли, лежащие на якоре у острова Спеси, снялись с якоря и начали, убегая, выходить из бухты; сколько наши передовые «Саратов» и «Не тронь меня» корабли ни старались, приблизиться могли, по тихости ветра, не ранее как в 7 часов после полудня; тогда началась с обеих сторон пальба и продолжалась с час; после за штилем и потому что время приходило к ночи, передовые начали буксироваться обратно ко флоту, также буксировались и в турецком флоте; с кораблем «Трех Святителей», да фрегатом «Николай» послан я атаковать 4 корабля, но хотя с великим старанием буксировали корабль шлюпками, штиль дойти не допустил. В исходе 8 часа по полудни, за приближающеюся ночью и штилем, присланная шлюпка от адмирала объявила повеление возвратиться ко флоту; с повелением приезжал граф Федор Григорьевич Орлов, чтоб мне турецкие корабли атаковав взять, сжечь или потопить, то все люди стоя у борта закричали с великою охотою: «ради батюшка ваше сиятельство, Боже помози нам».

25 числа турецкий флот, состоящий В 15 кораблях и фрегатах и в 4-х шебеках убегает к норд-осту; в 6 часов утра всем кораблям велено гнать, но за тихостию ветра, сколько ни старались, до самой ночи догнать не могли.

26 число, по рассвете, увидели турецкий флот лавирующий восточнее острова Георги, за которым учинили погоню всеми кораблями, точию догнать не могли.

27. Турецких кораблей больше не видно, которые обошед остров Георги, пошли к осту с благополучным ветром, а мы должны тот остров обходить и тем от них отстали; к тому же для налития воды пошли к острову Порису, где себя довольствуя и вышли; в котором месте на обеих сторонах греческого города монастырей весьма много. [53]

27 число, у острова Георги, в ночное время, турецкий флот, пользуясь благополучным ветром, между частыми островами от нас закрылся; нам тот же ветр обходить остров противен, чрез что оставили поиск за неприятелем, пошли в Порто-Рати для налития пресной воды корабли: «Святослав», «Евстафий», «Саратов», «Не тронь меня»; контр-адмирал Эльфинстон, с кораблями: «Трех Святителей», «Европою», «Януарием», фрегатами «Надеждою» и «Африкою» в Негропонт, и быв сутки с четверы, возвратились и пошли все в море.

12 число июня, соединился с нами его сиятельство граф Алексей Григорьевич Орлов, который оставя город Наварин подорвал его весь, по причине пришедшего турецкого немалого корпуса, и пошел для соединения со флотом, на корабле «Трех Иерархов», под Кейзер-флагом и с ним «Ростислав» и бомбардирский корабль «Гром». В порт Маон отправлены с больными и ранеными корабли «Надежда», «Благополучный», фрегаты «Сатурн», «Венера», «Соломбар» и наемное датское судно «Св. Иоанн».

16 числа весь флот пошел для налития пресной воды в порт Трио.

19 число, флот налился водою и пошел для поиску неприятеля.

24 число июня, вошед со флотом по северную сторону в Хиосский канал в 8 часов утра, увидели лежащий на якорях турецкий флот у небольшого островка, называемого Нонси, от которого к анатолическому берегу, также и от берега рифы; и от оного островка стояли к зюйду турецкие корабли в линию, которая примыкала к подводному большому камню и казалось, что турецкий флот стоял в выгодном месте; однако наш флот, презря все опасности и превосходство по числу неприятельских кораблей, которых было от 80 до 90 пушек шесть, от 60 до 70 пушек одиннадцать, фрегатов по 40 пушек два, больших галер две, шамбек о 22 пушках восемь, мелких шамбек и прочих судов считалось до ста; первый построился в линию батальную в авангарде корабль передовой «Европа», капитан Круз, на котором адмирал флаг свой имел, «Трех Святителей», капитан Хметевский; в главную боевую линию корабли: «Януарий», капитан Борисов; «3-х Иерархов» – капитан Грейг, на котором граф Алексей Григорьевич Орлов Кейзер-флаг имел, «Ростислав» – капитан Лупандин; арьергард: «Не тронь меня» – капитан Бешенцов, «Святослав» – капитан Роксбург, на котором контр-адмирал Эльфинстон флаг имел, «Саратов» – капитан Поливанов; другая линия была от первой в ветре из фрегатов больших и малых до шести; и так с Божиею помощью [54] пошли неприятеля атаковать, и подошед на восемьдесят сажень к неприятелю, который давно по нас палил, начали с обеих сторон жестокую пальбу; передовой корабль «Европа», по объявлению лоцмана, что впереди близко мель, поворотил против ветра и пошел назад, чтоб назади заступить место. Корабль «Евстафий», на котором адмирал флаг свой имел, а за ним я с своим кораблем, чтоб долее с неприятелем иметь дело, сделав грот-марсель, подойдя к неприятелю меньше пистолетного выстрела, производил жестокую пальбу; и как расстояние весьма близкое, то ни одно ядро со всех деков мимо неприятеля не пролетало и неприятеля весьма вредило; ветр стал прежнего тише, да и течение было к неприятельскому флоту и так нас сносило. Корабль «Евстафий» с передним кораблем в 90 пушек – Капитан-Паши по жестоком сражении свалился, турецкий корабль загорелся, который был уже нашими взят; наш же корабль отвесть было вскоре не можно по причине, что якорем задело за ванту и так турецкая мачта упала с огнем на наш корабль и оба один за одним взорвало с обеих сторон, людей спаслось очень мало. За несколько времени съехали адмирал Спиридов, граф Федор Григорьевич Орлов; по взрыве выбросило капитана Круза, мичмана Пущина, штурмана Сливова, которые спаслись на отломке корабля, прочие все без остатку пропали; я же с моим кораблем, проходя четыре корабля от 80 до 90 пушек и большую шембеку, сбил один по одному, а приближась к первому от капитан-паши турецкому кораблю, в расстоянии не более десяти сажень, заставил неприятеля молчать, так что многие турки побросались в воду и видя жестокость наших ядер, отрубя якорь и один по одному весь оттоманский флот взял ретировку к городу Чесме; в то же самое время моего сражения с неприятелем, корабль «Трех Иерархов», будучи от меня в ветре, сделал по моему кораблю несколько выстрелов. Хотя в оное сражение от каменного ядра ивернем был я в голову жестоко ранен, но командовал до окончания баталии.

Во время сражения убитых служителей: матроз один, канонер один, главный артиллерии бомбандир один, армейский мушкатер один, тяжело ранены: мичман Суков, квартермейстер один, матрозов 3, полевых солдатов 3, бомбардир 1, легко раненых: я, штурманы: Журавлев, Крылов, штык-юнкер Радилов, матросов 8, полевых полков мушкатер штурманский ученик 1, слесарь 1, всех убитых и раненых 31 человек; от неприятельского [55] флота корабль в корпусе весьма поврежден как ядрами, так и большими каменьями, о которых по званиям пробитых мест я умолчу, а только для памяти пишу то, что грот-мачта, бушприт в двух местах ядрами навылет пробиты; повреждены фок и бизань мачты, паруса также все пробиты, а фок в мелкие части.

Такой жестокой баталии обстоятельно описать не могу, только скажу, что будучи разбит весь турецкий флот, отрубив якоря, бежал в великом беспорядке к городу Чесме под защищение крепости в бухту. Хотя наши корабли и гнались, однако они ушли, по причине близости и потому что мы опасались подводного камня; в бухте-ж они так затеснились, что друг друга давили. Наш флот перед бухтой лег на якорь, и турецкий флот мы совсем заперли, которой баталии при сем прилагаю план.

(Следует план.)

25 числа видно в чесменской бухте, что большие 90 пушечные турецкие корабли поставлены к нам передовыми и сделали турки на северном мысу бухты из двадцати двух пушек батарею.

В одиннадцать часов утра наш бомбандирский корабль, подтянувшись в дистанцию турецкого флота, начал бонбардировать, а с кораблей турецких и батарей ответствовали ему из пушек ядрами.

26 числа, на корабле «Трех Иерархов» сделан был сигнал: капитанам съезд; и по общему совету господина адмирала Спиридова, главнокомандующего над флотом графа Орлова, определено атаковать турецкий флот, для чего послать четыре корабля, два фрегата и четыре сделанные из фелюг брандера, под командою бригадира и флота капитана Грейга.

В двенадцатом часу корабль «Европа», снявшись с якоря и подошед в близость к турецкому флоту, лег на якорь; тогда со всего турецкого флота, так и с лежащей у входа в бухту батареи производилась жестокая пальба.

В четверть первого часа пополуночи с корабля «Европы» началась беспрерывным огнем пальба ядрами, бомбами и брандскугелями, потом в полчаса один за одним подошли к турецкому флоту корабли: «Ростислав», «Не тронь меня»; фрегаты: «Надежда» и «Африка», и корабль «Саратов», положили якоря и началась продолжаться жестокая пальба бомбами и брандскугелями; остальные же корабли: «Трех Иерархов», «Святослав», «Януарий», «Трех Святителей», отдав марсели, были [56] в готовности идти на помощь, ежели того нужда требовать будет. В начале второго часа по полуночи брандскугелем зажжена турецкого корабля стеньга, отчего начало свое взял пожар и вскоре охватило огнем мачты и корпус корабля и по тесноте кораблей и другие один от другого начали загораться; в то уже время по сигналу пошли зажженные брандеры; точию они своей должности ни один не исполнил, иной не доходя турецких кораблей сгорел, другой стал на мель; со времени трех четвертей второго часа до половины девятого часа утра, корабли один от одного сгорали и взорвалось кораблей, фрегатов и шамбек двадцать; в то же время выведен нашими шлюпками турецкий корабль в шестьдесят пушек, называемый «Родос», пять галер и множество шлюпок и барказов сорок восемь-весельных, в ходу легких и украшенных; по объявлению ж пленных турок, а также малтийцев и венециан, кроме военных сгорело и других судов великое множество, а гребных того больше, людей побитых и потопших от взорвания кораблей и убитых ядрами на берегу до трех тысяч человек.

Турецкие корабли на ходу весьма легки, кормы имеют высокие, украшены резьбою и хорошими красками и золотом, и по большой части употребляют краски зеленые, внутри же кораблей чистоты не имеют и около себя неопрятны. Артиллерия неисправна, имеет многие недостатки, палят не часто и не горизонтально и больше бьют по стеньгам, нежели в корпус корабля; марсели имеют об одном рифе, брамсели не у всех, лисели одни верхние, весьма малы; для буксирования же корабля в штили, почти каждый имеет при себе полугалеру; шамбеки корпус и крепость имеют фрегатов трехмачтовых со многими веслами и одним верхним ярусом пушек, а на низу имеют двадцатичетырехфунтовые пушки. О сожжении всего турецкого флота при сем приобщаю план.

(Следует план.)

24, 25, 26, 27, 28 чисел исправлял, стоя на якоре у Чесменской бухты, свой корабль, снасти негодные переменял, которых, как и прежде писано, перебито было множество, также и пробитые ядрами и большими каменьями места корпуса корабля плотничной работой исправлялись.

29 числа от многочисленного как на берегу, ткк и в Чесменской бухте, при сгорении неприятельского флота, неприятелей побитых и утопших сделался дух и убегая, чтоб не [57] учинилось от того в наших людях заразы, 29 числа весь флот снялся с якоря; оставя место баталии неслыханной в свете, отошли мы прочь и за противным ветром при конце Хиосского канала легли на якорь, у острова Спарматори.

4 числа корабль контр-адмирала Эльфинстона с своею эскадрою пошел от флота на определенный ему пост к Дарданеллам, по причине, что за великим течением к северу вылавировать не мог.

5 число. Снялся весь флот. Пошли к норду. Аглицкий военный фрегат и пришедшие с Эльфинстоном аглицкие два транспортных судна, пошли от флота к югу.

15 числа корабли и прочие суда вошли от острова Лемноса в Порто Мудро и положили якори.

16 числа. Приезжали из крепости Литоди к графу Алексею Григорьевичу Орлову турецкие комендант и другие старшины, которые тот же день обратно поехали. Оной гавани приобщаю план.

(Следует план.)

Июля 17 числа послан я с порученным мне кораблем «Трех Святителей», да корабль «Ростислав» в крейсерство между Лемноса и Афонской горы на вид крепости Литоди, чтоб оную содержать в блокаде.

20 число увидели мы, что южнее крепости Литоди в бухте наши корабли и призовые суда лежат на якорях, для чего корабль «Ростислав» и я с своим кораблем, подошед в близость оных в бухту, легли на якорь.

21 число бомбандирский корабль, пришед под крепость в близость, лег на якорь.

Того же числа, как с порученного мне корабля всех морских русских сухопутных и главной артиллерии солдат с их офицерами, всего сто один человек, единороги и корабельную двадцатичетырехфунтовую пушку с снарядами, свезли на остров под крепость Литодию в десант, также и с прочих кораблей: «Трех Иерархов», «Европы», «Януария», «Ростислава», также артиллерию и служителей, 650 албанцев, славян 1.200 человек, которые на остров вышед, стали лагерем и сделали четыре батареи для разбития крепостных стен.

22 числа. С бомбандирского корабля начали бросать в крепость бомбы.

23. Из сделанных нами четырех батарей, началась пальба в крепость, из крепости как по бомбандирскому кораблю, [58] так и по сделанным нашим батареям палили из пушек, а по ночам турки с крепости с албанцами почти всегда имели ружейную перестрелку как с крепости, так и с батарей. Заливу, где лежали на якорях корабли, при сем приобщаю план.

(Следует план.)

(Приписано автором впоследствии.) После узнали, что в крепости всякого звания людей, которые могли ружьем владеть, не больше было двухсот человек, которой военной крепости комендант был Гассан-ага; у меня, 1773 года, несколько времени, приезжая от капитан-паши, жил, сказывал: ежели б мы не поторопились атакою крепости, то бы безо всего крепость отдали, провианту в ней было весьма мало, напоследок сделался голод.

5 числа августа сделана была атака крепости ночью, другая фальшивая на шлюпках и фелюгах подле берегу матрозами, чтоб осажденные турки подумали, что мы с их десантом дело имеем, а тем их выманить к вылазке для вспоможения сикурсу; но по нашему желанию так не сделалось, турки не обманулись и приняли наших вошедших в бреши крепости албанцев с военною осторожностью, к тому же и светать уже начало, потому они отступили; а другие не успели уйти, спасли жизнь свою лежа во весь день под крепостью за каменьями. В бытность мою в Лемносе, виноватых два человека греков, по конфирмации графа Алексея Григорьевича Орлова, расстреляны, один в тот же день погребен, а другой и был повешен, и через двои сутки, погребен же.

Остров Лемнос гористый и верхи гор острые, лесу почти нет, а хотя немного и есть и тот мелкий, хлебом и скотом, изобилен, винограду и арбузов довольное число, так что всем оным довольствовались кто сколько хотел, да и мяса служителям было раздавано по полтора фунта в день.

18 числа августа велено идти с порученным мне кораблем, для делания грот мачты, бушприта и всех перебитых реев и прочего, в остров Тасо; того ж числа и пошел, да вместе со мной Рагузинский фрегат со пшеницею.

20 числа пришел к острову Тасо и между оным и Анатолией по северную его сторону нашел лежащих на якоре фрегаты Надежду, св. Николай, пинку св. Павел и по близости оных лег на якорь.

21 числа вступил в работу, пригнал шлюпками с восточной стороны острова, где из леса на берег вывозились мачтовые и прочие деревья, лежащие от нас верстах в [59] десяти; на берегу учреждено маленькое адмиралтейство, по удобности мест, в котором находилось строение мачт, стеньгов и реев, сделана ж кузница под тенью большого орехового дерева, горн состоял из гробу мраморного, шесть печей для печения сухарей и для служителей хлебов, прекрасная баня и все оное из белого мрамора, по близости протекающего чистого источника; сделали также верфь.

Остров Тасо лежит по близости берегов Романи, собою невелик и весь в каменистых высоких и острых горах, на которых произрастает изобильно разного роду лесов, особливо сосна; чем дерево растет на горе или самом хребте выше, тем оно сучьями чаще и длиннее, так что бывает по сту по десяти и по сту пятнадцати фут; по горам растет дуб, сосна, ель, платан, винное дерево, а у подошвы гор на ровных и тучной земли местах множество оливковых и греческий орешник.

Оный же остров изобилует, для живущих на нем греков, в низменных и равных местах, по тучной земле, уродом хлеба, только оного сеют мало, а получают по большей части из Романи; сами же продают или в другие места отвозят масло деревянное, которое делают в декабре месяце; мед, воск, которого с великим изобилием родится, и для того трудной работы не имеют и к тому же не привыкли; а земля так хороша и плодородна, что в редкости такую и в их местах найти; также и великое множество всякого скота; изобилен разных родов рыбою.

Где стоял я в бухте с своим кораблем, то на мысе острова видимы еще великого и по высокости гор неприступного древнего греческого города развалины, который весь строен был из мрамора и окружен многими стенами, в которые кладены тесаные немалой величины каменья; да то бы и не удивительно, его на острову много, так что горы все мраморные, только то примечания достойно, что по такой крутости, так великие каменья на высоту втаскивали, куда порожнему легкому человеку с нуждою взойти можно; где же был форштат, место ровное и натурою украшенное, по всему ровному месту оливковые и ореховые и другие хорошие деревья, через то представляется больше садом, а не диким лесом и доныне еще во многих местах находятся, по обыкновению, древности: гробницы с крышками, на фундаменте не малой величины, высеченные из белого мрамора; подле города башня и гавань, окруженная стенами из мрамора, с которой наружную [60] часть волнением сбило. Места плодородные и собою прекрасные, деревни обыкновенно каменные, есть дома хорошие с регулярными садами; скота же по берегу видно множество. Остров Тасо и с берегом Романи города Ковалло, по некоторой части с промером глубины, при сем приобщаю план.

Перевод с письма, писанного вообще от всех европейских консулов, пребывающих в Смирне, от 24 июля, поданного депутатами консулов, 25 июля (5 августа) 1770 года.

Великодушие, с каким ваше сиятельство поступили с великим числом турецких пленников, находящихся в вашей власти, возвратя им столь щедро их свободу, привлекло как с нашей стороны, так и от неприятеля удивление и почитание, каковое подобные поступки исторгают от самих варваров. Кандийский Янычар-Ага, находившийся в числе пленников, верно исполнил возложенную от вашего сиятельства на него комиссию к правительству сего города, и взял на себя попечение отдать вам в том отчет; исправное известие, сделанное им здесь обо всем, что вы ему вверить изволили, произвело столь сильное действие на здешних начальников, что они тотчас заставили нас отправить к вашему сиятельству общую депутацию, чтоб дать вам наиподробнейшее уведомление о смятении, происшедшем здесь от ведомости о конечном истреблении оттоманского флота. Сущая правда, милостивый государь, что 8 сего месяца народ и войско сего города в первом движении бешенства и отчаянии, произведенном в них оскорбительною сею ведомостью, напали на всех греков, которых нашли по улицам и изрубили нарочитое число, из оных два европейца были равномерно жертвою ярости необузданной сей черни. Совершенный беспорядок, произведенный в городе сим возмущением, привел в ужас всех европейцев; большая часть наших единоземцев искали убежища в кораблях, другие заклались в своих домах, коммерция была совершенно пресечена, лавки и домы заперты и состояние, в которое сей город был ввержен в одно мгновение, было наиживейшее изображение опустошения; но сие подлинно, что начальники правления не имели никакого участия во всех сих наглостях, сила истины заставляет нас в том признаться и мы должны в сем случае отдать справедливость доброму их поведению: они трудились не токмо с ревностию и осторожностию, но и с самою опасностию жизни о восстановлении [61] тишины и спокойствия, и беспрестанно стремились подать европейским нациям возможное покровительство в заступление по силе их трактатов с Портою, и мы кроме похвалы не можем ничего сказать о их в рассуждении нас намерениях; если ж их поступки не всегда оным соответствовали, мы сего к иному причесть не можем, как к слабости их начальства, которое едва имело только тень власти над распутным войском, своенравие которого они иногда сносить принуждены были.

Несколько уже тому дней, милостивый государь, как тишина кажется восстановлена, коммерция начала воспринимать свое действие, и доверенность начала паки возобновляться между гражданами; между тем европейские нации всегда в равной опасности и в равной неизвестности: страх показания флота, предводительствуемого вашим сиятельством, влагает в них наисправедливейший трепет; несомнительно, что страшная сия минута будет ипокою (эпохою) кровопролития и грабительства тысячи подданных наших государей и совершеннейшего опровержения их коммерции. Сия ужасная крайность решила нас уполномочить депутатов наших наций представить вашему сиятельству опасность вашего состояния: мы покорнейше просим вас удостоить их милостивым вашим приятием; мы осмеливаемся ласкать себя, что разные уважения, составляющие предмет их депутации, будут довольно убедительны, что отклонят вас от предприятия обратить победоносные оружия Ее Величества от купеческого города, который должен быть меньше сочтен местом неприятельским, нежели колониею, основанною разными нейтральными державами, коих коммерции сия великая Государыня конечно не восхощет разорить, ни жертвовать их подданных. Судьба наша в руках вашего сиятельства и участие, которое, как казалось нам, вы своими поступками принять в том изволили, довольно удобны успокоить нас в рассуждении ваших распоряжений.

Начальники правления ожидают, милостивый государь, от сделанного нами вам засвидетельствования о их поведении, освобождения прочих их невольников, коих ваше сиятельство удержать изволили, в залог их поступков; хотя мы в рассуждении сего ничем не обязаны, но если ходатайство наше удостоено будет какого-либо от вашего сиятельства уважения и вы захотите увенчать ваше великодушие, освободя сих невольников, то сей новый знак вашего милосердия не меньше принесет вам чести, как и самая победа, а тем самым [62] дадите нам пред глазами турок заслугу, которая неописанно будет способствовать к утверждению нашего спокойствия.

Мы пребываем с глубочайшим почтением,
Милостивый Государь,
Вашего Сиятельства
покорнейшие и послушнейшие слуги.

Перевод с письма Сеид Ганана Янычарского Аги Кандии из Смирны июля 21 дня 1770 года.

Пример вельмож, исповедающих закон Мессии, наш высокопочтеннейший и знаменитейший друг фельдмаршал и главный повелитель морских сил Империи Российской, исполня пред тобою должность дружества, извещает тебя, что по счастливом нашем прибытии в Смирну, следуя намерениям твоим, сообщили мы как правящему сею землею судье, так и другим начальникам, купно собранным, все что ты нам поручил им изустно объявить, на что они единогласно ответствовали, что закон наш воспрещает предавать смерти райя, платящего дань, но напротив того повелевает стараться о его сохранении и защищении и вступаться за честь его имени, так как за свое собственное; что по следствию тех же самых правил делает достодолжные уважения разным Европейским консулам, учрежденным как в сем городе, так и во окрестных к нему принадлежащих, так как находящимся под особливым покровительством сильнейшего и велелепнейшего императора салтана мусульманов, коего калифствование да продолжит Бог до дня своего пришествия. Но город Смирна будучи знатнейшим местом в Анатолии, при первом слухе плачевной ведомости, которая разгласилась в воскресный день, великая толпа народа сбежавшаяся из окрестных мест, возбудила смятение между жителями, в коем погибли многие райи. В сем кровопролитии, осужденном нашим законом, повелено заповедью магометовою, что если убийцы впадут в руки правосудия и наследники убиенных востребуют удовлетворения, то да претерпят те убийцы казнь возмездия; ныне все успокоено, общая безопасность восстановлена.

Вот единомысленный ответ на то, что ты нам препоручил с твоей стороны объявить и о чем обещали мы дать тебе подробное уведомление.

Сеид Ганан слуга Божий, Янычар-Ага Кандийский подписал своеручно. [63]

Перевод письма от находящегося в Смирне прусского консула Арнольда Виелинга, к его сиятельству графу Алексею Григорьевичу Орлову, из Смирны от 21 числа июля, по новому штилю, 1770 года.

Я имею честь сослаться на то общее письмо, каковое все находящиеся в здешнем месте консулы и проконсулы отправляют к вашему сиятельству с депутациею, дабы представить ту опасность, в которой мы находимся, не упоминая о печальных приключениях, каковы последовать могут, как скоро окажется здесь Российский флот; я приемлю смелость всенижайше просить ваше сиятельство не причинять крайнего разорения домам и фамилиям нашим, и повторить мою просьбу об освобождении военнопленных, находящихся при флоте, состоящем под командою вашего сиятельства, ибо надежда нашего спокойства единственно зависит от великодушия, которым вы одарены; а сия столь великая и особливая милость умножит усердные наши желания о сохранении нашего благополучия.

Я имею честь быть с глубочайшим почтением.

Перевод.

Чрез сей наш письменный согласный лист от усердия изъявляем нижеследующее: Понеже Всемогущий Бог во дни наши благоволил воссияти в Архипелаге непобедимому честного и животворящего Креста оружию, то есть Богохранимому и побеждающему враги российскому флагу, который без остатка сожегши и в пепел развеяв весь турецкого султана флот против острова Схио, освобожденным Божиею помощию оставил теперь несчастливый Архипелаг от порабощения тиранского и ныне премудрою руководительною силою Всемилостивейшей нашей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны всея России и героическим предводительством как сиятельнейшего графа и уполномоченного генерала Алексея Григорьевича Орлова, так и неустрашимого храбростию высокопревосходительного господина адмирала и кавалера Григорья Андреевича Спиридова и прочих господ командирующих, процветает в оном благочестие.

Того ради и мы во окружности островов находящиеся смиренные архиереи, не только сами себя вседушно и чистосердечно посвящаем Самодержавнейшему нашей Государыни Величеству, но и вверенную нам от Бога паству, то есть всех греческого исповедания благочестивых христиан, с благими [64] надеждами препоручаем в покровительное защищение крыл её и клятвою утверждая, обещаемся пред Господом нашим Иисус Христом по православной нашей вере и архиерейскому достоинству, не точию что ныне есмы, но и впредь быти до последнего нашего издыхания во всем том, что будет касаться к пользе государственной вернейшими и в повелениях уполномоченного генерала сиятельнейшего графа и высокопревосходительного господина адмирала и прочих определенных главных командиров готовнейшими.

Слезно убо просим Вашего Императорского Величества принять в вечное защищение и покровительство несчастливый Архипелаг, при котором повелеть и нам быть под правительством святейшего всероссийского Синода, ибо мы всю нашу по Бозе надежду на самодержавную Российскую Империю и на её силу возложили; в доказательство чего от самопроизвольного нашего усердия все своеручно и подписуемся. 1771 года февраля 13 дня, в Архипелаге.

Смиренный Анфим митрополит Паронаксинский.
Смиренный Гавриил архиепископ Сандомринский.
Смиренный Григорий архиепископ Дзинский.
Смиренный Иоасаф архиепископ Андросский.
Преосвященного Мелетия архиепископа тинского наместник иеромонах Афонасий.

6 числа сентября известились от греков, что корабль 80 пушечный «Святослав», на котором свой имел флаг контр-адмирал Эльфинстон, поставлен на мель на банку, которая лежит от Лимноса к востоку, и оный корабль стоя на мели несколько дней, неизвестно кем зажжен; хотя не очень далеко стоял наш на якоре корабль «Саратов» и другие суда, с корабля, кроме людей, ничего почти не спасено: артиллерия с снарядами, такелаж, провиант, мундирные и амуничные вещи, вместе с корпусом корабля, пропали без остатка. Контр-адмирал Эльфинстон, подняв свой флаг на корабле «Не тронь меня», ушел к Лимносу, в бухту к крепости Литоди, которая содержана в атаке графом Алексеем Григорьевичем Орловым.

25 сентября перевезен из Дарданелл турецкий десант на остров Лимнос, на двадцати двух судах в конвое нескольких галер и полугалер; десант имел до семи сот человек. Осажденный турецкий гарнизон и горожане в то время почти уже сделали капитуляцию о сдаче крепости с его сиятельством Алексеем Григорьевичем, и послано уже от его [65] сиятельства описывать и принимать в крепости артиллерию, цейгхауз и прочее; на крепости же три дня выставляем был белый флаг, и чрез сутки в крепость для караула введены были б наши солдаты; но нечаянный турецкий сикурс принудил оставить крепость в прежнюю власть туркам, а с батарей наших снять пушки на суда; солдаты и албанцы отошли в Порто-Мудро, где стояли корабли; солдаты взяты были на корабли, оставя несколько в сделанном редуте; турецкий десант, быв в крепости Литоди, на другой день пришел для нападения в Порто-Мудро, напал ночью на стоящих в греческой деревне албанцев и славян, которые от нечаянного нападения ретировались к редуту; но когда узнали о приходе турков, свезены с кораблей солдаты и албанцы остальные, турок прогнали с великим уроном, так что кроме раненых, которых они с собой увели, на месте побито со сто шестьдесят человек; с нашей же стороны албанцев и славян упадок весьма мал, а русских солдат и почитать не можно. По прогнании турецкого десанта солдаты на корабли, албанцы и славяне на свои суда, посажены без остатка; тот день много от турок порублено бедных греков, не щадя жен ни малых детей.

Октября 3 дня граф Алексей Григорьевич на «Трех Иерархах», граф Федор Григорьевич на «Ростиславе», корабль пленный «Родос», бомбандирский «Гром», несколько купленных фрегатов и взятых в приз Рагузинских 3-мачтовых судов, вышли из Порто-Мудро.

Турецкие суда высадя в Лимнос турецкий десант, обратно в Дарданеллы, за крепостию ветра, не попали, а разбросало оные по разным местам, как по разным слухам уведомился я, что в город Ковалло турецких албанцев пришло до пяти тысяч человек, да три галеры, которые прикрывали десант, то нужно мне было все оное осмотреть и узнать точнее; пошел я к оному городу на полугалере; пришед к городу, увидели по городу и по стенам народу великое множество; с крепостей по нас палили, но мы шли на гребле не так близко, то и ядры до нас не доставали; и прошед город увидел гавань, в которой стоят одно французское судно и две галеры, и одна полугалера, три соколевы, и вдруг с великою скоростию галеры и полугалера, и еще о многих веслах барказ, с великим числом людей, погнались за мной и гнавшись верст с пять, сделав великую из пушек пальбу, поворотились назад в город Ковалло. [66]

Граф Алексей Григорьевич Орлов, со всеми судами, пришед между островов Накси и Пароса, лег на якорь и вскоре, отпустя пленный корабль «Родос» для починки в итальянские порты, сам с остальными пошел в порт Аузу; простояв в порте до 11 числа ноября, пошел со всеми в Ливорну.

(Далее Хм. помещает реестр починкам, произведенным на его корабле «из лесу острова Тасо» и говорит, что другие корабли так же были хорошо исправлены, потому что этот остров обилен лесом).

Ноября 25 число флот весь пошел из Тасо и по выходе контр-адмирал Эльфинстон с своей эскадрой пошел мимо Лимноса к Востоку.

Декабря 2 числа пришли «Европа», «Януарий», «Трех Святителей», пакетбот на Миконский рейд.

4 число вышли из Миконы и пришли в порт Аузу, где нашли стоящих кораблей Эльфинстона с эскадрой, да пришедшего из порта Маона контр-адмирала Ельманова, на фрегате «Надежда Благополучия», с пинкой «Сатурной».

В 10 день декабря корабль «Саратов» и фрегат «Африка» пошли в крейсерство к Анатолии к острову Патмосу.

24 день декабря, контр-адмирал Арф пришел с эскадрою в порт Аузу.

(Следует список офицеров десантного отряда).

Течение в Архипелаге во всяком месте есть, только необыкновенное по близости Дарданелл, больше других. Лето в Архипелаге жаркое и почти не имеет ветров, разве маленькими полосками находит по начале; росы велики, так что землю напояют как бы большим дождем и делают холод; осень началась с ноября месяца, бывают ветры, дожди, гром и молния, противу летнего чаще; только крепкий ветер не долее может быть трех суток; шквалы находят чрезвычайно крепкие с снегом и с пылью воды.

А порту Аузе, с гаванью, с промером глубин и с положением подводных каменьев, сделанным батареям, адмиралтейству и поставленным лагерям приобщаю план.

(Следует план.)

Во весь 1770 год взято в полон Рагузинских трехмачтовых фрегатов 4 со всем их грузом, люди отпущены с экипажем на одном судне в Рагузу, а суда причислены ко флоту; призовых французских, английских, идущих с турецкими товарами и с хозяевами, товару из Туниса, Алжира, Александрин, Смирны, Солоники и других мест множество; [67] товары, турки и арабы взяты, а корабельщикам судов заплачено за провоз и за простой, что по договору следует, и отпущены они с честию; греческих и фелюг также взято много, идущих из турецких мест со пшеном сорочинским, со пшеницею и с прочим: когда с турецким, то взяты товары и с судами, отпустя греков; ежели ж товар хотя и греческий, а везут в турецкие места, то взяв товары, отпущали греков с судами безденежно.

На всех островах Архипелага в хоромном лесе имеют недостаток, и так строение имеют каменное из мрамора или простой плиты, потолок настилают на переклады камышом и насыпают землей, такой же и пол, не у многих полы имеются деревянные; есть же некоторые домы, в которых под строением имеют цистерну высеченную из камня: в осеннее и зимнее время дождей падает изобильно на дом, и оттуда сделаны сверху вниз трубы и оная дождевая вода в цистерну наливается и довольствует домы несколько лет; оная ж вода несравненно добротою лутче всех натуральных вод, по причине, что натуральные протекают по разным каменьям и бывают нездоровы, а оная чиста, сладка, холодна и легка, и берут как из колодезя.

На кораблях умножились мыши и делали провианту ущерб, а бочки с водой и с прочим, прогрызя, выпущали; паруса, сукны, холст потому ж перепортили, да и трюм, по долговременности, не порядочен был; для всех тех надобностей, корабли разгружали и в порядочный груз привели; я свой корабль выгружал и по выгрузке, не имея в трюме воды, мышей ловили, зарывая котлы с водой в балласт, то каждую ночь в котел попадало около ста мышей.

Во всем Архипелаге острова и берега Романи и Анатолии, каменные, имеют гористые высокие места и не во всех местах водою довольны; пашня бывает или на низких, или между гор в долинах; сев начинается: пшеницы в октябре, ноябре и декабре месяцах, поспевает в мае в исходе; ячмень сеют не в одно время, кто ранее пашет, тот ранее и сожнет; урод оному хлеб бывает: в плодородный год, пшеница в 12, ячмень в 10 раз, в худой урод в полы родит; в Морее же, в Анатолии и Романи, по равности и по тучности земли, родится гораздо лучше; сеют же еще бобы мелкие в декабре и январе, поспевают в апреле; большие бобы и горох сеют в апреле, поспевают в августе. Лен по местам изрядно родится, хлопчатая бумага сеется [68] апреля в исходе, поспевает в сентябре; виноград, арбузы, дыни, которых весьма изобильно, поспевают в июле. Скот и птицы питаются сами собой, только в летнее время, от жаров трава засыхает; дождя бывает мало или и ничего, а с августа месяца по ночам бывают великие росы.

Островам: Миконе, Патмосу и Самосу карты, где стоять можно кораблям на якоре, с промером глубин и с положением мест, при сем представляются.

(Следуют карты.)

III.

1771.

Награды за Чесменскую битву. – Рескрипты графу А.Г. Орлову и адмиралу Спиридову. – Список островов, отдавшихся под покровительство России. – Остров Антипарос и обозрение Антипаросской пещеры. – Высадка на остров Негропонт. – Осада Тенедосской крепости. – Высадка на Маскопийские острова. – Высадка па остров Метелину, сожжение турецких кораблей. – Битва фрегатов Архипелаг и Сантарино. – Нравы архипелажских греков.

В 1 день января фрегат «Северный Орел», на который пересел господин контр-адмирал Эльфинстон, пошел в Ливорну.

В 10 число января пошли в крейсерство корабли «Георгий Победоносец» и «Азия».

В 6 число марта корабль «Всеволод», на котором командир капитан и бригадир Базбал, пришел в порт Аузу и с ним четыре транспортных судов.

13 число марта фрегат «Северный Орел» пришел из Ливорны и привез господину адмиралу Спиридову орден Андрея Первозванного; также известие, что тысячу четыреста душ Государыня пожаловать ему ж соизволила; графам Алексею Григорьевичу Орлову Георгиевский первого класса, Федору Григорьевичу, контр-адмиралу Грейгу, второго класса и последнему двадцать тысяч, князю Долгорукову и Ганнибалу ордена Георгиевские третьего класса.

А какие вменно Её Величества присланные указы при сем вношу оригиналом.

___________________

Божиею милостию Мы Екатерина Вторая Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Нашему Генералу Графу Алексею Орлову. [69]

Великое было удовольствие наше, когда из Мальты от Маркиза Кавалькабо получили Мы верное известие о знатном на море бою, под предводительством вашим, но наивяще умножилося оное, когда чрез несколько дней доставлена в руки Наши чрез курьера из Ливорны от кавалера Дика, туда привезенная Лейб-Гвардии Майором Князем Юрьем Долгоруковым, ныне там в карантине находящимся, реляция, пущенная вами от 28 июня сего года, которой вы Нас уведомляете о совершеннейшей вам не токмо Богом дарованной победе над турецким флотом, но еще о совершенном истреблении огнем всей турецкой морской силы вам супротиву стоявшей в числе около ста судов, коих 16 больших военных кораблей было от 90 до 60 пушечных, тогда когда вы не более девяти имели в лице неприятеля.

Принося в начале Богу Всемогущему достодолжное благодарение за столь многие Его милосердия к нам и Империи, вам в ответ имеем сказать, что сие в редких веках едва случившееся происшествие службы, новым доказательством, что побеждает не число, но и единственно мужество и храбрость. Где же тому более искать очевидных примеров, как не в нынешнем году, которые Российскими войсками оказаны. Наш Фельдмаршал Граф Румянцов 21 Июля, при реке Кагуле с 17.000 разбил и в совершенный бег обратил за берега Дунайские 150.000 Турецкой сволочи. Ваша победа с девятью кораблями над великим множеством неприятельских при Чесме 24 июня возбуждает страх равномерный и неприятелям и ненавистникам нашим и от морских российских сил, кои по сю пору еще удержаны были наказать врагов Империи; но блистая в свете не мнимым блеском, флот наш под разумным и смелым предводительством вашим нанес сей раз наичувствительнейший удар Оттоманской гордости. Весь свет, отдав вам справедливость, что сия победа вам приобрела отменную славу и честь, лаврами покрыты вы, лаврами покрыта и вся находящаяся при вас эскадра, все опасности претерпенные вами суть степени, по коим Всевышний благоволил возвести вас для получения победы над неверным врагом имени Христа Спасителя. Мы чрез сие Всемилостивейше объявляем вам Наше благоволение, милость и обязанность за сию знаменитую услугу, кою вы нам и Отечеству усердно оказали; повелевая вам объявить всему флоту наше удовольствие, в знак которого мы не токмо повелели нашей Адмиралтейской Коллегии, в силу морского устава, [70] выдать в тех законах предписанные награждения за флаги, за пушки, за взятые корабли и прочее, но еще сверх того жалуем всем при вас находящимся 24 июня нижним чинам, как морским, так и сухопутным по одной, нарочно на сей случай сделанной, серебряной медали, кою носить на голубой ленте в петле. Кавалерийский наш военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия установленный для того, чтоб им отличены были те, кои мужеством, храбростию, искусством и смелостию приготовляют, или получают победу, вам ныне по справедливости принадлежит, и для того посылаем к вам знаки оного ордена, кавалера первого класса, повелевая вам оный на себя наложить по установленным статутам. Адмиралтейской Коллегии Мы дали указ, чтоб Кейзер-флаг, который вы столь разумно умели употребить, при вас остался во всю жизнь вашу, с позволением поднять оный на кораблях наших, сверх того дозволяем вам сей флаг поставить в гербе вашем. Нашему Адмиралу Спиридову вы имеете вручить приложенный при сем Всемилостивейший наш рескрипт, в котором Мы ему оказали Наше удовольствие за похвальное и ревностное его поведение в сем случае, и жалуем ему кавалерию Святого Апостола Андрея Первозванного; Сенату же нашему повелено будет оному адмиралу в вечное и потомственное владение отдать назначенные от Нас деревни. Брата вашего графа Федора Орлова, Мы за отличное его поведение и храбрость на сухом пути и на море, жалуем генералом поручиком и посылаем ему кавалерию второго класса Святого Великомученика и Победоносца Георгия; контр-адмиралу Грейгу вы имеете объявить Всемилостивейшее наше благоволение, в силу вашего об нем засвидетельствования о его отменных качествах и храбрости, жалуем кавалерию святого Георгия второго класса, которую он имеет на себя наложить; равномерно ж объявить и Генерал-Майору Князю Юрью Долгорукову Наше Всемилостивейшее благоволение, за его храбрость как на сухом пути, так и на море, и что Мы жалуем его за то кавалериею того же ордена третьего класса, кою он также на себя возложить имеет. Но как нам неизвестны все подробности разных происшествий, то восхотели Мы, в знак нашего к подчиненным вашим благоволения, четвертого класса (ордены послать), дабы вы роздали по делам в Статутах того ордена предписанным, а особливо рекомендованному от вас Ильину, и сюда потом донесли, чтоб надлежащие грамоты могли быть заготовлены, в коих подвиг должен быть описан, за [71] что каждый получает сию отличность. В заключение сего предписываем вам объявить сей Всемилостивейший и похвальный рескрипт во всех командах при вас находящихся. Препоручая вас во всегдашнее охранение Всевышнего и желая вам всякого счастия, остаемся к вам Императорскою нашею милостию благосклонны. Дан в Санктпетербурге Сентября 22 дня 1770 года.

На подлинном подписано тако: Екатерина.

В заключение и еще препоручаю вам объявить всем в команде вашей находящимся Нашим верным и любезным подданным Наше Монаршее благоволение, с обнадеживанием впредь особливой Нашей к ним милости, за их труды, мужество и похвальную ревность к службе Нашей и Отечества, пребываем к вам самим Императорскою нашею милостию благосклонны. Дан в Санктпетербурге 23 Сентября 1770 года.

___________________

Божиею милостию Мы Екатерина вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему Адмиралу Спиридову.

Нам крайне приятно было уведомиться, сколь вы похвально и ревностно поступали во время одержанной 24 минувшего июня над неприятельским флотом знаменитой победы и потому, в показание вам Нашего Монаршего за то благоволения и удовольствия, удостоили Мы вас Кавалером первого Нашего ордена Святого Апостола Андрея, коего знаки посылая при сем, повелеваем вам их на себя возложить и носить; сверх же того жалуем Мы вас, в вечное и потомственное владение, деревнями, о которых Сенат Наш получит от Нас повеление. Мы уповаем, что сия щедрота умножит вашу к заслугам ревность и подаст Нам случай изъявлять вам и впредь Императорскую Нашу милость, с коею Мы пребываем к вам благосклонны. Дан в Санктпетербурге Сентября 22 дня 1770 года.

На подлинном подписано тако: Екатерина.

___________________

Копия.

Из государственной Адмиралтейской Коллегии высокопревосходительному господину адмиралу и обоих российских орденов и Святые Анны кавалеру Григорью Андреевичу Спиридову. [72]

Преславное и презнаменитое происшествие, победа и совершенное истребление морских оттоманских сил, дарованные от Бога Российскому Флоту, в которых вы столь великое имеете участие и по справедливости заслужили монаршую милость и достойное награждение, Адмиралтейскую Коллегию приводит в истинную радость, ибо видит она своего питомца, достойного избрания Монаршей и своей надежды, прославителем Российского флота; и так с тем и другим вас всеусердно поздравляя, за ваши подвиги и храбрость, приносим вам должную благодарность, и отдаем справедливую похвалу; при прославлении ж вас вашими делами в будущие роды, да останется и сие засвидетельствование от государственного правительства, кое имеет честь начальствовать над морскими Российскими силами, объявить всем отличившимся от Коллегии удовольствие и похвалу, а паче господину Ильину, которого храбрость и твердость духа справедливо не токмо похвалы, но и удивления достойны. Сентября 28 дня 1770 года.

___________________

Сколько отдались под протекцию России в Архипелаге островов, при сем предлагаю реестры:

Андро, Тино, Миконо, Зеа, Термий, Сифано, Нио, Сичино, Поликандро, Серфо, Парос, Антипарос, Наксио, Сантарин, Чимело, Милло, Сиро, Морго.

15 Числа марта пошел в крейсерство, для соединения с контр-адмирадом Арфом, корабль «Всеволод».

18 Марта пришли из Ливорны два Фрегата.

Сделан в порте Аузе на плоту килектор, которым все малые фрегаты килеваны и починены и Рагузинским фрегатам переменены имена, а сколько оных по званиям и кто командиры при сем приобщаю список:

Как у Рагузинцев именовались, или назывались.

Отныне как наименованы.

Кто командиры нами определены.

Сколько на себе пушек поместить могут

Минерва.

Минерва

флота капитан-лейтенант Дугдал показанный фрегат в команде своей уже имеет  
Мадона Делаграция.

Наксия.

господин Корелль, определен командиром еще прежде прибытия моего в порт Аузу.

22.

Мадона Дерозория Св. Доменика Винценция Феруеро.

Архипелаг.

состоит командиром Илья Юшкович, но велено от меня на оном командиром быть лейтенанту Мельникову.

24. [73]

Иннакулато Конченционе.

Тино.

Капитан-лейтенант Волчков.

22.

Св. Венценцо Фереро.

Андро.

лейтенант Василий Поярков.

14.

Сантронето.

Микона.

лейтенант Козлятьев.

14.

Св. Екатерина.

Сантарино.

лейтенант Овцын.

16.

Реджинестер.

Зеа.

Илья Юшкович.

14.

Мадона Декарине.

Милло.

Мичман Суковатов.

14.

Святая Виктория.

Делос.

Мичман Гусев.

14.

Пинк Сорокко.

Сифано.

Как оная пинка остается при Адмиралтействе, то на оную командир на время от Адмиралтейства.

15 Апреля, корабль «Януарий» пошел в крейсерство к Патмосу к Анатолии, на смену кораблю «Саратову».

17 Апреля корабль «Саратов» пришел в Аузу.

19. Транспортных судов пятнадцать пошли из Аузы, а для конвоирования посланы до Гибралтара фрегаты «Надежда» и «Парос».

10 Мая корабль «Не тронь меня», фрегат «Северный Орел» и Рагузинских несколько, пошли из порта Аузы, на Миконский рейд.

1 Июня с адмиралом Григорьем Андреевичем ездил я в Парос и Антипарос, на которых строение и улицы таковы, как я и прежде описал; в обоих жительствах видны развалины мраморных башен, которые на высоких местах и многими владетелями брав в подданство разорены; в Паросе церковь Успения пресвятые Богородицы: считается в Архипелаге знатная, сказывают, будто бы построена Еленой царицей, из мрамора; но по неразумению греков, мрамор замазывают известкой, внутри иногда и живописью; во оных же церквах и католические престолы иметь от Султана дозволено; великолепия никакого и украшения на образах нет, письмо очень дурно, а ежели и есть на образах оклад, и то медный; колоколов имеют при церквах мало, звонят на оцепу, сказывают, от турок звон запрещен. В Константинополе, по султанскому указу Грекам в Святую неделю Пасхи дается на все церемонии церковные три дня воли, а в прочие дни запрещается. Греки лжецы великие, редко сыскать можно, кто б правду мог говорить: сами мне признавались, что у них тот справедливым считается, когда девять слов солжет, а десятое правду скажет. [74]

Был я на острове Антипаросе, в так называемом гроте, который у вершины горы; яма великой глубины из мрамору, я сам спускался с зажженными в руках свечами, сажень пятьдесят по веревочной лестнице, а бывшие со мной офицеры спускались сажень до ста, и во многих местах из высоты камня истекают капли, наподобие как будто бы оные замерзают, и из того делаются разных видов и цветов штуки, которые достойны примечания; в других местах из оных капель, как будто завесы н весьма хорошй вид имеют, а в других, наподобие статуй и простых сосулек, и так оная чистота камня и в нем блеск стекла, делает огню великий свет; о глубине оного грота, никто еще не сведущ, хотя многие из разных государств, для любопытства приезжают и на камнях, кто в оном гроте был, высекают имена и ставят год; в том числе и мое имя высечено.

В 17 день июня адмирал по известиям узнал, будто бы турецкий флот из Дарданелл вышел или выйти хочет, то чтоб его остановить, пошел к Дарданеллам, имея с собой: «Европу», «Саратов», «Не тронь меня», «Георгия Победоносца», «Всеволода» и «Азию»; фрегаты: «Северный Орел», «Григорий», «Феодор» и других несколько.

В 28 день июня, его сиятельство граф Алексей Григорьевич Орлов пришел из Ливорны на корабле «Трех Иерархов», под Кейзер-флагом, и с ним его сиятельство граф Федор Григорьевич на корабле «Ростислав»; с его ж сиятельством пришла эскадра капитана Аничкова, крейсирующая между Кандии и острова Сиризо, шесть фрегатов и в Порте Трио легла на якорь.

Адмирал Григорий Андреевич Спиридов, обошед в близости берегов Анатолии и Романи, подходил к Дарданеллам, но неприятель выйти из Дарданелл смелости не имел.

В 7 день июля, со всею эскадрою, пришел в Порт Трио и соединился с графом Алексеем Григорьевичем.

9 Июля. За отличные поступки, в баталии 24 июня 1770 года в Чесменском канале с сильным неприятельским турецким флотом, дан мне орден Великомученика и Победоносца Георгия четвертого класса.

Из Англии пришел бомбандирский корабль, да судно с поклажею бомб и брандскугелей трех и пятипудовых калибров. [75]

3 число августа его сиятельство граф Алексей Григорьевич Орлов и Адмирал Григорий Андреевич Спиридов, взяли с собой десант гвардии четыреста человек, Кутузова команды восемь сот, флотских батальонных солдат шесть сот, Албанцев две тысячи, а спустя несколько времени и остальной десант посажен на пинки и фрегаты: шлюсенбургского полка тысяча двести, да Албанцев тысяча триста и отправлены к Негропонту.

Господин контр-адмирал Ельманов получил от адмирала ордер, чтоб с порученным мне кораблем «Трех Святителей» идти ко флоту, для военной надобности. – Уведомились мы, что флот высажал несколько десанта, да и к Негропонтскому мосту для разбития, как оного, так лежащей на берегу батареи, послан был корабль «Всеволод», да фрегат «Северный Орел» и несколько получа с берега пшеницы, десант взят обратно на корабли, оставя для крейсирования у Негропонта фрегат «Надежду» и вооруженную сокалеву, пошли все к острову Тасу. – Негропонтским крепостям и мосту при сем прилагаю план.

(Следует план.)

Шед в Тасо, бомбандирский корабль под защищением корабля «Саратова», бомб с пятнадцать брося в город Ковалло, соединились со флотом.

12 число контр-адмирал Андрей Власьевич Ельманов спустил на порученном мне корабле свой флаг, а переехав, поднял на фрегате «Делосе».

13 число пошел я с кораблем из Порта Аузы для соединения со флотом.

28 число весь флот снялся с якорей, пошел в море, кроме корабля «Не тронь меня», фрегатов «Сантарино», «Андро» и нескольких мелких судов, которые оставлены для заготовления лесов. Я определен в дивизию графа Алексея Григорьевича Орлова.

30 число пришли к острову Имбру корабли: «Трех Иерархов», «Трех Святителей», «Всеволод», фрегат «Северный Орел», шамбеки Стефано-Поля и Корелли. Пошли к Дарданеллам, у острова Имбро по юго-восточную сторону, легли на якорь.

По 4 число октября крейсировал с кораблем «Всеволодом» у восточной части острова Имбро, делали опись; также и к Дарданеллам ходили; того ж числа пришел к нам из флота корабль «Азия», «Северный Орел», шамбека «Минерва»; на корабле пришел господин контр-адмирал и кавалер Грейг, с несколькими флотскими и инженерного корпуса офицерами, и пересел ко мне на корабль. [76]

5 число по утру снялся я с порученным мне кораблем с якоря и с нами «Северный Орел», пошли для осмотра и снятия Дарданелл, Тенедоской и Метелинской крепостей планов; видно, что от крепости по берегу к Норду расставлены турецкие бекеты и выставлено несколько знамен.

6 числа, при благополучном ветре, снялись с якоря, пошли в близость Дарданельских крепостей первее к северной, потом и южной, с южной крепости несколько пушек по нас стреляли, только не доставали. Оным крепостям планы при сем предлагаю.

(Следуют планы.)

Того ж числа, после полудня, пришли к Тенедоской крепости; в близости легли против ее в дрейф, с которой по нас палили из 29 пушек, ядра вокруг корабля и через корабль летали, только в нас не попадали. Крепость старинного строения, другая к югу Генуэзская; имеет же первая к морю в круглых башнях горизонтальных больших четыре пушки. Сняв планы с крепостей, с форштата, и где турки по обе стороны города, числом до двух тысяч, с знаменами стояли, снялись с дрейфа, пошли к югу, с нами еще была соколева, которая шед подле анатолического берега, взяла в приз небольшую соколеву с изюмом и винными ягодами, и за тихостию ветра взяла ее по течению на берег; но как прошли мы крепость, видели у города множество разных мелких судов, между которыми две турецкие полугалеры, и знав, что нам без ветра против так большого течения оной соколеве помощи дать не можно, то оные две полугалеры и бот пошли нашу шамбеку атаковать, для чего принуждены все лечь на якорь и послать на вспоможение вооруженные шлюпки; еще ж велено Дугдалу и Жемчужникову которые были по близости, по турецким галерам палить, что было исполнено, хотя то было в самые сумерки; турецкие галеры уже нагнали соколеву, на которой бывшие албанцы и греки весьма храбро защищались и палили беспрестанно из двух своих фальконетов и ружей, к тому ж и течением к нам их ближе сносило; потому турки, отступя от соколевы, прочь пошли на перевал к анатолическому берегу; соколева спустя свою призу, что с нуждою только сама собой ретироваться могла, пришла благополучно к кораблю; господин контр-адмирал, за их храбрый поступок, наградил деньгами. Потом снялись мы с якоря, пошли к Тенедоским крепостям, и где турецкая армия стояла, также под крепость Мулю, где множество судов стояло. При сем прилагаю план. [77]

(Следует план.)

8 число, с благополучным ветром проходили крепость в близости, которая по нас не стреляла; строением она изрядна, только на гласисах пушек и людей весьма немного.

Того ж числа прошед Метелинским каналом и не дошед города Метелины в расстоянии немецкой мили, легли на якорь.

Господин контр-адмирал и кавалер Грейг, я и прочие господа приехавшие с ним офицеры, для осмотру крепостей и строения кораблей, за тихостию ветра, переехали к Стефано-Полю по причине, что судно его малое и буксировать шлюпками можно, на котором пришли к крепости в близость, которая старинного строения и к морю несколько уже обваливались; у города видно несколько мелких судов и одна полугалера; за крепостию, к Зюйду, изрядный залив, в котором строятся два корабля и одна большая шамбека или галера, один шестидесятный корабль почти готов, а прочие имеют только поставленные ребра, крепость к адмиралтейству гораздо исправнее и по близости адмиралтейства стоит круглая башня, на которой поставлены пушки; адмиралтейство видится изрядное, магазейн, и лесов множество, форштат кругом крепости к самому адмиралтейству великий, строение хорошее, также круг города положение места красивое и лес, в котором от моря по горе стоят загородные изрядные увеселительные домы. Того ж числа к вечеру приехали на корабль.

Как крепостям, адмиралтейству, форштату и загородным домам план; также островам Имбре, Дарданеллам, Тенедосу и Метелиние, с промером глубин карту при сем предлагаю.

(Следует карта и план.)

В 10 число октября, снялись мы с якоря, пошли ко флоту обратно к Имбро.

В 13 день октября, по полудни в 2 часа, пришли мы по южную сторону острова Лимноса, против входя Порта Мудро остановились на якорь; в тот же день турецкий пикет на берегу поставлен был против корабля.

(18–24 октября кратко описывается крейсерство между Лемносом и Афонскою горою).

25 октября снялись с якоря, пришли к Масконийским островам, по близости адмирала Спиридова легли на якорь.

Спущены были албанцы на острова Масконии, которым именем и слобода называется; жители по большей части греки, между которыми живут несколько и турок. Албанцы с острова турок согнали на анатолический берег, с которого в перешейке можно ходить бродом; из которых малое число взято в полон и почти в то ж время были отпущены графом Орловым, за что тех мест паша возблагодарение прислал в подарок графу лошадь с убором, а адмиралу кинжал и [78] просил, приказано ли ему будет по близости жить или удалиться, что он русских не опасается, а боится албанцев; и ему, напротив того, от графа посланы подарки, и чтоб он жил безопасно, албанцы взяты будут на суда; флот, между тем, налился несколько пресной водой.

29 октября весь флот снялся с якоря, пошли к городу Метелину.

Флот разделен на две части, первая под Кейзер-флагом, корабли: «Трех Иерархов», «Трех Святителей», «Всеволод», «Надежда Благополучия», бомбандирский «Гром», фрегат «Северный Орел», рагузинский «Архипелаг», «Сантарин», «Минерва». Положено, чтоб на юг от крепости и адмиралтейства, где корабли строятся, высадить на берег гвардию, моряков и Кутузова команду и албанцев.

Вторая эскадра под флагом адмирала, корабли: «Европа», «Георгий Победоносец», «Азия», бомбандирский «Молния», фрегаты «Слава», Почталион», «Рафаил» и трекатры с албанцами; должна по северную сторону крепости высадить шлюшенбургский полк и албанцов.

30 и 31 числа октября посажен был десант на суда, флот лавировал, но за противным ветром и течением, до крепости Метелина не дошли, к тому же на ночь ложились на якорях; ветры иногда были крепкие, десант был на судах посажен, что по многочисленности его было и не без опасности, однако Бог сохранил, никакого несчастия не было.

2 число по утру сделан сигнал, чтоб свозить на берег десант, по которому сигналу как с первой по южную, так со второй по северную сторону, стал десант к берегам приближаться, где стоящие фрегаты «Почталион», «Слава», «Сантарино», «Архипелаг», с берегу картечной и пушечной пальбой, турок отослали, а бомбандирские корабли с обеих сторон крепость бомбандировать начали.

Первой дивизии десантом предводительствовал господин генерал-майор, гвардии Преображенского полка майор, разных орденов кавалер, князь Юрий Володимерович Долгоруков.

Второй дивизии десант был под предводительством шлюшенбургского полка полковника Толя, и обе дивизии, пристав к тем местам берега, где фрегаты уже турок отогнали, десант высадили благополучно.

Второй дивизии несколько от неприятеля было сопротивления, что они думали высажен десант будет в одном месте [79] северной части, и противящихся турок насчитывают до пятисот человек было; они же на вершине горы сделали батарею, на которой поставлена одна небольшая пушка.

Первая дивизия вышла без большого сопротивления, потому что не уповали в двух местах быть высаженному десанту, однако турок противу первой дивизии было со сто-пятьдесят; высажено наших регулярных до трех, да албанцев и разных званий людей до трех же тысяч человек с пушками и единорогами; но как наши войска вышли на берег, построясь, пошли колоннами, то турки ретировались и большая часть от города отрезаны; первой дивизии Войнович с славянцами, со стапятьдесят человеками, первый пришел в адмиралтейство и на построенный турецкий корабль; на котором поставил Кейзер-флаг; потом вскоре и полковник Толь, с своим полком, занял форштат и подкрепил некоторым числом своего полка овладевших кораблями; потом первой дивизии полковник Кутузов с командою, морские и гвардия пришли к форштату и что нужнее, то заняли и расположились обе дивизии на высотах вне города, под закрытием от городских выстрелов.

Во все время с турками, хотя сшибки небольшие были и наши войска небольшой урон получили, почти и писать нечего. Крепость, думать надобно, была в великом страхе, потому что оного нападения не ожидали; сказывают, что турок было с начала до трех тысяч, но как их несколько от крепости отрезали, а другие разбежались, то и в крепости осталось мало. После сказывали, ежели бы потребовали крепости, то бы без сопротивления отдали.

Круглая башня, которой пушками защищать было надобно корабли, потому что она стоит по близости оных; но турки после нескольких выстрелов, оставя пушки, порох и ядра, ушли в крепость, почему башня нашими была и занята; из нее стреляли по крепости, напоследок порох в воду бросили, а пушки заклепали и оную крепость атаковали.

В 3 день ноября, поутру в первом часу, построенный 70 пушечный, другой строящийся такой же величины корабль, большую шамбеку, магазейны и одним словом, все адмиралтейство, сожгли без остатка албанцы, разграбя богатый форштат, чрез что великое богатство себе получили. Того ж числа в 9 часов утра, оставя неприятельский остров Метелину, который весьма богат хлебом, скотом, деревянным маслом и вином [80] изобилен, и на котором, кроме городов, до шести сот деревень считается, – как наши регулярные, так и албанцы посажены на корабли; адмирал Спиридов, с своею дивизиею, пришед по южную сторону города и лег на якорь.

Французское судно стояло в гавани, по близости строящихся турецких кораблей, но как с нашей стороны бросали бомбы и палили из пушек, то напротив того и турки по нашим кораблям и по десанту палили ж, а когда турки увидели, что нашими на их корабле поставлен Кейзер-флаг, то и по нем с крепости палить начали, а француз остался от нас и от турок в средине огня, и когда к нам вышел, то рассказывал свой страх весьма горячо, а когда наши тому смеялись, что турки их друзья и его не щадили, то он сердился и выговаривал: вам де смех, а я бы со всем судном пропасть мог.

4 числа снялся весь флот, при северном изрядно крепком ветре; фрегаты, «Архипелаг» и «Сантарин» прикрывали и очищали берег как для высаживания десанта на берег, так и обратно на суда; но как ветром сняться не дозволило, то стали палить из пушек, для чего посланы на вспоможение им фрегат «Северный Орел» и пакетбот «Почталион».

5 число пришел весь флот в порт Аузу; спустя несколько дней пришел «Северный Орел», «Почталион» и «Архипелаг», которые сказывали: капитан-лейтенант Мельников на фрегате «Архипелаг» был не в такой опасности, как «Сантарино», на котором капитан-лейтенант Овцын, приехав к нему советовал, что фрегат спасти уже не можно, а людей перевезти к нему на фрегат, для того, что турок великое множество на берегу собралось и из ружей по обоим фрегатам стреляют; и как близко берега стоял «Сантарино», то его каюту во многих местах разбили, а людям показаться нельзя, хотя и от них из пушек палили, только все турки лежали за каменьями и им вреда делать не можно, то Овцын согласился людей перевезти. Мельников поехал, взяв от него мичмана и семь человек матросов и дожидался, чтоб и последние переехали, но он Овцын людей не перевозил, а Мельникова фрегат, от крепости ветра, стало дрейфовать, потому он, отрубя два якоря, отошел от берега благополучно.

Фрегат «Сантарино», видя, что Мельников снялся, хотел то ж сделать, также отрубил якоря, но как он близко был берега, то бросило его на мель весьма уже от берега близко, и турки по нем еще больше стрельбу производили. Капитан [81] Жемчужников сказывает, что он для спасения людей шлюпки и бот посылал к «Сантарино», но как ветр и волнение очень велики, то к фрегату с ветра пристать было не можно, а с подветренной стороны турки стреляли из ружей, и так, не подходя близко к фрегату, кричали чтоб бросались в воду, а для спасения подадут весла и шесты; бывшие на верху артиллерийский сержант и грек бросились к шлюпкам в воду, те взяты; потом возвратились обратно домой, оставя на ночь фрегат без помощи; турки привезли на берег пушку, палили по фрегату; поутру Жемчужников увидел на фрегате уже множество турок, то стал по ним стрелять ядрами и бранскугелями, который скоро загорелся и подорвало, от нашей пальбы, или сами турки зажгли, обстоятельно не известно; турок пошло в город две великие толпы, Жемчужников думает, что в средине оных быть надлежит нашим пленникам.

В 27, пришел из Ливорны в порт Аузу корабль «Ростислав»; граф Федор Григорьевич Орлов остался в Ливорне.

Корабль «Трех Иерархов», на котором сидит граф Алексей Григорьевич Орлов и контр-адмирал Грейг, пошел в Ливорну.

Во 2 день декабря «Саратов» и фрегат «Рафаил», недавно у англичанина купленный, пошли для починки в Мальту.

По приходе флота с моря об албанцах главная команда сделала рассмотрение; многие отпущены туда, куда они хотели а выбранных изо всех лучших, 1.500 человек, оставлены на прежнем жалованье, по четыре пиастра в месяц; разделены на пять баталионов и в каждом из них по одному маиору.

Остальные албанцы уехали в свои отечества, а больные и бедные, а может быть и невоздержные, которым ехать было нечем, остались на острову Паросе, от которых обывателям острова, да и нам самим, великие обиды, грабежи и смертные убийства, делают жителей бедность весьма великою: они голы, голодны, питаются одной травой и вид их показывал одну человеческую тень, напротив того так ленивы и ни к какой работе нескладны, что лучше есть одну траву и ходить голым, только работать не хочет; брал я таких, без хлеба шатающихся, к себе на корабль в службу, с жалованьем по четыре пиастра на месяц; но они не уживалися, привыкли быть в праздности и лучше былием питаться нежели работать, и отпущены по-прежнему; можно сказать, что вся Греция имеет неограниченную леность. [82]

Сахар по сорока копеек фунт; что из Ливорны привозится, съестное, питейное или на платье и обувь с нас берут барыша на копейку копейка, да еще за дешевое почитается, а другое втрое и то на подхват. В Аузе, да и на прочих островах харч, обувь и платье весьма дорого; что мы сами с выгодной ценой и оптом покупаем: курица шестьдесят, говядина шесть копеек фунт, баранина еще того дороже, да и то продается не всегда, яйца по три деньги, хлеб на рынке по десяти копеек фунт; ежели ж вычислить, что наш червонец в жалованье дается два рубли шестьдесят пять копеек, а отдаем два рубли сорок копеек, так еще больше цена прибавится. И так албанцы по такой дороговизне необходимо должны голод терпеть, да и с прочих островов жители многие пшеницу получали из Романи, Мореи и других турецких мест, но как при нас от турецкого правительства привоз на острова запрещен, то также по дороговизне нужду терпят.

В нынешнем году призовых судов взято против прошлогоднего гораздо меньше, по той причине: тунисцы и алжирцы коммерцию свою прервали, а только попадаются идущие из Египта и Александрии, да еще греческие небольшие фелюги с лимонами и апельсинами.


Комментарии

1. Вот полный перечень карт и рисунков, которыми Хметевский украсил свой журнал.

1) План баталии при Наполис ди Романи.

2) План бегущему турецкому флоту (после этих битв).

3) План одержанной победе 24 июня 1770 г. (в Хиосском проливе).

4) Сожжение турецкого флота при Чесме.

5) Карта Порто-Мудро (на острове Лемносе).

6) План на острове Лемносе крепости Литодия.

7) План описи острова Тассо от нордовой стороны.

8) План входа между островов Лидромля и Ксеро.

9) Карта пролива между островами Паросом и Наксиею.

10) Карта Миконского рейда.

11) Карта входа в бухту о. Патмоса.

12) Карта пролива между Самосом и Анатолиею.

13) Город Негропонт и близлежащие крепости.

14) Остров Негропонт.

15) Вид дарданельских крепостей.

16) Крепость Тенедос.

17) План крепости Метелина.

18) Анатолийский берег от Дарданелл до Метелина.

19) План городу Корону (в Морее).

20) Карта залива Витула (в Морее).

21) Карта заливу города Наварина.

22) Берег Мореи на восток от мыса Матапана.

23) Западная часть острова Андро.

24) Порт св. Георгия на о. Скиро.

25) Часть острова Кассо (Коксо).

26) Общая карта Архипелага (на двух листах).

27) Карта Мраморного моря.

28) Карта Черного моря.

29) Карта восточной стороны острова Леро.

30) Смирнский залив.

31) Карта Дарданельских крепостей.

32) План Чесменской крепости.

33) Северная половина западного берега Анатолии.

34) Остров Скиато.

35) Залив Палермо (на острове Скопело).

36) Карта победы в заливе Лепанто.

37) Острова, лежащие близ Самоса.

38) Карта проливов между о. Анжентеро и окружающими островами.

39) Карта острова Ираклии и других прилежащих.

40) Карта окрестностей г. Будрума (в Анатолии).

41) Карта военных действий при г. Станкио.

42) Пролив между берегом Анатолии и о. Станкио.

43) Пролив между Мореею, островами Специа, Доко и другими.

44) Часть острова Зеа.

45) Бухта острова Занте.

Кроме того помещены Хметевским в его журнале следующие рисунки:

1) Английский способ привязывать корабли к берегу.

2) Килевание и обжигание подводной части корабля (два рисунка).

3) Рисунки корабельных парусов.

4) Изображения редких рыб (три рисунка).

2. Оставлен пробел.

3. Оставлен пробел.

4. Оставлен пробел для цифры.

Текст воспроизведен по изданию: Журнал Степана Петрова сына Хметевского о военных действиях русского флота в Архипелаге и у берегов Малой Азии в 1770-1774 годах // Современник, № 1. 1855

© текст - ??. 1855
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Бабичев М. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Современник. 1855