-

Посольство Дервиша-Михаммед-Эффендия в Россию, в 1168 году эгиры, (то есть 1755 после Р. Х.)

(Взято из Оттоманских летописей Васыф-Эффендия, том I. стр. 61.) ¹.

Перевод с Турецкого языка.

Дервиш Михаммед Эффенди, отправленный Послом в Россию, выехал из [4] Константинополя в первых числах луны Реби’-уль-Ахыр 1168 года (3 Января 1755 н. ст.), и после тридцати дней пути, прибыл в Бендеры. Остановившись не в дальнем расстоянии от сего города, писал он к Абдуллах-Паше, Коменданту сей крепости дабы возвестить ему свое прибытие, и Паша выслал к нему тотчас на встречу своего Офицера (Кешхода), с отрядом солдат из гарнизона. Когда он совершил свое вшествие в Бендеры, то Комендант удержал его в течение нескольких дней и угощал великолепным образом: 7 числа Джумази’-ль-эввеля (у Февраля), Абдуллах [5] дал ему одного из своих офицеров, дабы проводить его до границы, и Посланник пустился в путь. Прибыв на Польскую границу, Дервиш-Эффенди переправился через реку, которая разделяет оба Государства, остановился в одном увеселительном замке, с проводником, которого ему прислали Поляки, дабы сопутствовать ему в проезде чрез их владения. Он отправился отсюда на следующий день, и прибыл вскоре в Васильков, село, находящееся на границах России. Пробыв здесь десять дней, чтобы рассеяться и отдохнуть и получив карету и обозных лошадей, Посланник пустился в путь к Киве (Киев), где был принят прилично его званию, и приглашен на бал, который давал нарочно по сему случаю командовавший там Генерал.

Город Киве состоит из двух крепостей, отдельных и расположенных одна против другой; они окружены рвами, снабжены кругом подкопами, и наполнены войсками, под начальством одного из важных Генералов: в то время строили там Императорский дворец, который должно было кончить в том же году. Река, протекающая под стенами сего города, есть Озы (Днепр), который, [6] как известно, впадает в Черное море, под крепостию Озы (Очаков).

Наш Посланник оставил город Киве в начале луны Джумази’ль-Ахыр, и после двух дней пути, прибыл в Козловичу, пребывание Казацкого Полковника, который, известившись о его приезде, послал сказать ему, что он навестит его, если ему позволено будет сидеть в его присутствии. Посланник, зная, что сей Казак был Русский Дворянин, тотчас на сие согласился. Полковник явился вскоре, и после разговора о предметах вовсе незначущих, раскланялся и ушел. 3-го числа той же луны, Дервиш-Эффенди прибыл в Бошну, торговое село, где Греки поселены в большом числе: место сие представляло тогда печальное зрелище большого пожара, который не за долго пред тем, превратил в пепел домы и лавки оного; но возвращаясь из Петербурга, он нашел сие село совершенно вновь выстроенным и довольно населенным. — Наш Посланник провел ночь в большом доме, принадлежащем казне и расположенном в окрестностях Бошны; на следующий день он выехал из оного, и останавливаясь каждые 5 или 6 часов [7] пути в домах, выстроенных попечениями Правительства, прибыл 11 числа той же луны в город Туглу (Тула), где заведены большие фабрики для выделывания различных военных оружий, приводимые в движение посредством воды.

Оставя сей город, Дервиш-Эффенди прибыл, после семидневного переезда, в Москву, древнюю столицу Русских Царей. Генерал, начальствовавший там, прибыл лично в дом, где остановился наш Посланник, дабы поздравить его с счастливым прибытием. Дервиш-Эффенди угостил его кофеем и конфектами. Губернатор, раскланиваясь с ним, пригласил его в свою очередь к обеду, и хотя Посланник отговаривался расстройством желудка, но ему невозможно было не согласиться на настоятельные просьбы Генерала, который приглашал его к себе без всякой церемонии. И так Дервиш-Паша отправился в его дом, где был угощаем чаем и кофеем, и окончив свой визит, возвратился к себе.

Из сего города Посланник поехал в Невград (Новгород). Сей последний город, некогда завоеванный у [8] Шведов ², есть укрепленное место средней величины, и имеет домы, выстроенные из кирпича: он расположен на берегах реки, которая служит к перевозу жизненных припасов из Новагорода в С. Петербург. Дервиш-Эффенди выехал из оного 6 числа той же луны, и прибыл через три дни в одну деревню ³, которая имеет большой монастырь, выстроенный Царем, по имени Петр. На следующий день, сделав приготовления к своему въезду в столицу, он сел в карету первого Визиря Императрицы; в карету второго Визиря сел его Секретарь (Кетхода) и другие члены Посольства, а шестнадцать служителей ехали верхом на лошадях, данных Двором и одетых в сбрую на манер франкский ⁴. Дервиш Паша имел на себе Министерскую одежду и харасанскую чалму ⁵; [9] карета его провожаема была его служителями, которые имели за поясом кинжалы, богато обделанные в серебро, и вели заводных лошадей Посланника; число сих служителей значительно увеличилось скороходами, которые, во время прогулок Императрицы, обыкновенно предшествуют и следуют за каретою.

Сия торжественная процессия направила путь к Петербургу; по прибытии в сию столицу, Посланник остановился в доме, приготовленном ему по ту сторону реки, протекающей чрез город ⁶. На следующий день один чиновник явился пригласить его к первому Визирю Государства ⁷: Посланник отправился в сопровождении сего человека, и по прибытии в дом помянутого Визиря, Секретарь сего последнего принял его на подъезде, и ввел в покои своего начальника. Первый Визирь, после разговора, во время которого они оба стояли, принял из рук его письмо Великого Визиря Его [10] Высочества; он угощал его чаем и кофеем, и Посланник, после нескольких минут разговора, откланялся, дабы посетить второго Визиря ⁸, где он был принят с тем же этикетом. Окончив, сии принятые обычаем, визиты, он сел в карету, и прибыв на берег реки, переправился чрез оную в барке и воротился домой.

2-го числа луны Реджеб (22 Апреля н. ст.), чиновники Императрицы явились пригласить Посланника на аудиенцию; он снарядил свою свиту самым блистательным образом, и отправился в торжественном одеянии к дворцу, медленными шагами, со священным письмом Султана, которое его Секретарь с почтением нес над своею головою. Когда он был введен во Дворец, то остановился несколько минут в одной из зал, чтобы отдохнуть, и перешел потом в аудиенц-залу, где он нашел Императрицу, стоявшую на возвышении в три ступени от земли, и окруженную толпою, вельмож и дам Ее Двора. Посланник, положив правую руку себе на голову, и подняв Императорское письмо, которого [11] он был вручителем, приблизился к Императрице, и произнес следующую речь.

«Великий и мужественный Султан Осман-Хан, сын Султана Мустафы-Хана, посылает Вам, Всепочтенная и Вселюбезнейшая Императрица, сие письмо, содержащее в себе счастливое известие об Августейшем восшествии его на престол своих непобедимых предков».

Императрица приняла письмо с учтивостию, и положила оное возле себя на троне, покрытом парчою; она разговаривала потом с Посланником несколько минут с помощию драгомана; наконец ему предложили, по обыкновению, сластей, и он откланялся, чтобы возвратиться в свой дом.

«Положение С. Петербурга, говорит Дервиш-Паша в своем донесении, занято было прежде болотами и лесами, чрез которые протекала река, именуемая Невою, которой ширина может быть уподоблена ширине Дуная. По сей-то последней причине ⁹, место сие [12] чрезвычайно понравилось одному из Царей Московских, который решился построить здесь город. Он велел рубить леса, засыпать болота и укреплять землю: по обоим берегам Невы, построил Он домы, обращенные к реке и покрытые железом и черепицею; наконец, на берегу той же реки, выстроили небольшое Адмиралтейство, где работали шлюпки для Царя и для жителей сего нового города. Поелику Нева впадает в Балтийское море, то она покрыта всегда кораблями соседних Государств, посылаемыми сюда для торгу; но как осенью и зимою падает здесь много снегу и река наполнена бывает плавающими льдинами, то и невозможно иметь здесь постоянного моста; потому-то жители принуждены бывают некоторую часть сих двух времен года, переезжать Неву на лодках, а зимою, когда она замерзнет, переходят по льду. Летом ставят мост на судах, который облегчает сообщение между жителями обоих берегов, и на содержание оного сбирают подать с проходящих, с пешеходца две, а с экипажа четыре копейки ¹⁰. [13]

Известно, что по существующему обыкновению, Посланники высокой Порты ограничивают свое пребывание в Петербурге сорока днями. По истечении сего [14] времени, мы начали думать о возвратном пути; но Императрица, уведомленная о желании нашем, велела сказать нам, что Ей неприятно будет, если мы уедем, не видевши окрестностей и увеселений Ее столицы. И так, спустя несколько дней, мы получили приглашение на праздник при Дворе: это был род ночного собрания, где люди обоего пола являются с закрытыми лицами. Оно изобретено было у Франков, дабы благоприятствовать свиданиям между любовниками, которые при сем могут узнавать друг друга по условным знакам и костюмам, говорить между собою и сообщать взаимно свои чувствования и намерения, в досаду ревнивым. Посланник, прибыв на сие увеселение, нашел Императрицу среди своих Министров и вельмож Государства: женщины и мужчины перемешаны были в сем обществе и между тем как музыка играла арии, по ужасной мелодии [15] Франков ¹¹, часть собрания, с маскированными лицами, начала плясать с чрезвычайною скоростию и веселостию, ибо, как говорит Арабская пословица: «медведи пляшут охотно только в лесах своих, а люди никогда не делают сего с большим удовольствием, как в присутствии своих любезных».

Посланник уверяет, что сама Императрица участвовала в общем веселии, плясала с другими, и, как он говорит, не без ловкости. Приблизившись потом к нашему Посланнику, она сняла маску, и разговаривала с ним некоторое время о возвратном путешествии его в свое отечество. Наконец она велела одному из своих придворных показать ему покой своего дворца. Дервиш-Эффенди обошел оные и посетил даже спальню Императрицы; оттуда перешел он в залу, где приготовленные столы покрыты были разными кушаньями и сластями; ему предложили сначала чаю и кофе, потом подавали ужин. По окончании увеселений, [16] гости разъехались, следуя обыкновению, на рассвете дня.

Спустя несколько дней, пригласили его посетить дворец Императрицы, находящийся в расстоянии 6 часов пути от города, на берегу той же реки, которая протекает в столице. Поелику он хотел ехать туда водою, то, опасаясь волн, приготовили ему две большие шлюпки, в роде саколевов, плавающих в Константинопольском канале. И так он сел в одну из сих шлюпок, а Секретарь его с прочим посольством в другую. После двух часов плавания, они вышли на берег маленького острова, где находится Адмиралтейство. Тут ожидали их кареты, которые привезли их в деревню, где они провели ночь. На другой день посетили они гавань ¹², где видели двадцать пять военных кораблей. Посланник спросил у одного из офицеров Адмиралтейства, на что им служат сии корабли. Он отвечал, что они плавают в Балтийском море, откуда выходят в Океан, дабы приучать морские войска к службе на море. На следующий день поехали они во [17] дворец ¹³ Императрицы. Он построен на возвышении, внизу которого простирается большой сад, где видны фонтаны примечательной величины; пруды, в которых различные музыкальные инструменты, приводимые в движение водою, издают приятные звуки; в других прудах видны подражания охоте водяных птиц, как то гусей и уток, коих поддельные изображения бегают и преследуются искуственными собаками, издают крики, отлично подражающие природе, или бросают изо рта прекрасные фонтаны. Кроме сих любопытных вещей, показывали нашим путешественникам другие произведения искуства, весьма достойные примечания, после чего они возвратились в свой дом в городе. Они посетили потом крепость и другие военные заведения, где видели вообще весьма мало пушек, из коих некоторые вылиты были из бронзы, а прочие из чугуна.

Дворцы Императрицы построены из дерева и имеют большие окна: стены покрыты крашеною бумагою, исключая покоев самой Императрицы, где оные обтянуты парчою. В комнатах не [18] видно вовсе диванов с подушками: все, и даже женщины, отдыхают и разговаривают, сидя на стульях.

Дервиш-Эффенди, пробыв 65 дней в Петербурге, отправился с большою пышностию на отпускную аудиенцию, и получив письмо Императрицы в ответ на то, которого он был вручителем, и письмо Ее первого Визиря к Великому Визирю Его Высочества, оставил столицу, дабы возвратиться к блистательной Порте. После сорока-двух-дневного путешествия, он прибыл на границу, откуда переправился в Бендеры, и через двадцать дней по отъезде из сего города, прибыл в Константинополь. По его расчету, город Киве отстоит от Бендер на 110 часов пути; от Киева в Москву считается 180 часов, а отсюда в Петербург 150 часов пути.

Комментарии

1. Профессор Восточных языков при С. Петербургском Университете, О. И. Сенковский, издал в 1824 году на Польском языке книгу, под заглавием: Collectanea, etc. т. е. Отрывки из Историков Турецких, относящиеся до Польской Истории и проч., сочинение весьма важное и любопытное, ибо до сих пор мы не знали, каким образом Турецкие Писатели судят о делах исторических и о лицах, участвовавших в политических сношениях и войнах с Оттоманскою Империею. Ныне Г. Сенковский занимается подобными выписками из Турецких Историков касательно Истории Российской. Почитаем излишним распространяться о пользе подобного сочинения, из коего отрывок он сообщил к нам в Журнал, но долгом поставляем предуведомить наших читателей, что они, читая сию статью, должны обращать внимание на то, что это говорит необразованный Турок, для которого все Европейские обряды и обычаи кажутся странными и непонятными, и который на все предметы смотрит с особенной точки: это составляет главную занимательность рассказа, кроме исторических известий. Изд.

2. Видно, что Оттоманский Посланник имел дурное понятие об Истории сего города. Изд.

3. Царское село (?). Пер.

4. То есть, Европейский. Пер.

5. Министерская одежда, называемая по Турецки эркян-кюркю, то есть, шуба с длинными и широкими рукавами. Чалма, о которой упоминает сочинитель, есть шерстяной колпак, на который повязывают кусок кисеи, такой длины, что он делает несколько кругов около лба. Пер.

6. Следовательно он жил на Васильевском острову. Пер.

7. К Канцлеру Бестужеву. Пер.

8. Вице-Канцлера. Пер.

9. Кажется, Посланник не угадал причины. Изд.

10. У нас давно принято, что слово рубль происходит от глагола рубить, а копейка от слова копейник: сия этимология, однако же, совершенно несправедлива, и должно удивляться, каким образом она могла получить веру у людей, которые славятся историческою критикою. Те, которые производят слово рубль от глагола рубить, не примечают, что подобное произведение было бы неправильно в Русском языке и совершенно противно правилам образования существительных имен, происходящих от глаголов; относя же слово копейка к копейнику, они не обращают внимания на то, что на самых древних копейках не находится копейников. Дело состоит в том, что слова рубль и копейка, подобно словам деньга, алтын и пр., взяты с Татарского языка. Рубль не иное что есть, как руби, Арабское название некоторого рода монеты, которое Монголы Кипчака и Чагатая нашли и заимствовали в областях Империи Харезм-Шахов. Слово руби значит четверть. Действительно первое известие о рублях встречается только во время владычества Татар, и рубль тех времен составлял в самом деле четверть гривны или фунта серебра. И так Русские рубли, Индийские рупии и Турецкие рубие происходят из одного источника. Что же касается до копеек, то очень хорошо известно, что монета сего имени существовала в Империи Кипчакской и Чагатайской, и что стоит только открыть жизнь Тамерлана, переведенную с Персидского Г. Пши-де-ла-Круа, дабы найти там слова кепеги и динар-кепеги. Прим. Перев.

11. Таким обрязом Турки величают музыку Европейскую! Изд.

12. Вероятно Кронштатскую. Изд.

13. Петергоф. Изд.

Текст воспроизведен по изданию: Посольство Дервиша-Михаммед-Эффендия в Россию, в 1168 году эгиры, (то есть 1755 после Р. Х.) // Северный архив, Часть 19. № 1. 1826