-

ОТТУДА ЧЕРЕЗ ВЕЛИКУЮ ПУСТЫНЮ В АЛЕППО, И ОТТУДА В МАРСЕЛЬ И ЧЕРЕЗ ФРАНЦИЮ В АНГЛИЮ

A JOURNAL FROM CALCUTTA IN BENGAL, BY SEA, TO BUSSERAH: FROM THENCE ACROSS THE GREAT DESART TO ALEPPO: AND FROM THENCE TO MARSEILLES, AND THRO' FRANCE TO ENGLAND. IN THE YEAR MDCCL.

ОПИСАНИЕ ХОДА КУПЕЧЕСКИХ И ДРУГИХ КАРАВАНОВ В СТЕПНОЙ АРАВИИС

показанием порядка какой Турецкие, Армянские и Греческие купцы, Еврейские промышленники, так же многие Христианские, по большой части Энглишские, торговцы наблюдают в переезде чрез большую и малую степь, на пути от Балсоры до Алепа.

В прежнем писме я старался сделать вам подробное и верное описание свойств земли по которой ездят купцы направляющие тракт свой чрез большую степь; к сему побуждала меня несправедливость путешествователей представляющих нам оную землю местом песчаным, везде ровным и не имеющим никаких холмов, каменьев, деревьев, кустов или других растений. Однако, думаю, вы приметили из описания моего что оная степь почти везде покрыта хрящом или крупным и жестким песком, какой у нас в Энгландии лежит на той земле где [75] ростет мыший шерн; что во многих местах с трудностью можно проехать по причине великих диких камней, кремней, каменистых бугров, маров и холмов. Мне же показалось что все те холмы и мары суть не иное что как кучи каменьев; долины и поляны представляют не столь голой и сухой вид как высокие места и пригорки; и всегда есть на них по нескольку мелких деревьев и кустоф, правда, без листьев по большой части, загорелых от жара, и так сухих что загораются как стружки или серянки. Однако надобно думать что такие деревца не со всем лишены своего питательного сока, когда оными верблюды кормятся. Инде попадаются и зеленые кусты, есть по местам и трава; случалось нам видеть и большие деревья, но очень редко. Подобным образом и вода не так редка как сказывают: я удивляюсь когда слышу беспрестанные жалобы, путешествующих на недостаток воды; надобно [76] жаловаться на качество ее, а воды везде много. Но та самая, которую очень можно бы пить, вдруг сделается мутною и смешается с илом и с тиною, по тому что никак не льзя отогнать верблюдов, или поудержать их чтоб они не все вдруг бросились на ее с превеликим жаром. Однако, какова она есть, таковою надобно довольствоваться; и не один раз случалось мне пить воду которая была гуще нежели Турецкой кафе; а вы знаете что Турки не употребляют сего напитка не разболтавши хорошенько гущу которая на дно кафейника садится. Всегда я процеживал воду которую пил, сквозь кусок в двое сложенные кисеи что бы грязь отделить; однако со всем тем оставалось в ней всегда какое нибудь дурное качество (Смотри примечание о воде на конце сего описания.). Я приметил что в прудах которые были окружены или совершенно покрыты тростником вода [77] не столько худа как в других местах; например, 23 числа Юня, она была так зелена как трава, а в следующий день она была прегорькая. В Алафле колодезная вода имела самый тяжелый запах, а в Фемеле она была еще хуже. Пятого числа Юля, когда мы стояли в ожидании Багдатского каравана, вода была столь, негодная, что наш Голанец дал двадцать пять пиастров Араву, чтоб сходил на реку Евфрат и наполнил бы ему два кожаника свежею водою. Однако самая горькая вода имеющая тяжелый дух, сделается лучшею, когда поболтается хоть сутки в кожаниках на спине верблюда. Вообще прудовая вода, хоть мутна и тиновата, мне показалась изрядною когда мне хотелось пить и не быть брезгливым. Редкой проходил день в которой бы воды не находили, выключая один раз как мы два дни с половиною ехали по сухим местам между Шудбаром и Кхунигою. Правда что, когда мы приехали в Таибу, наши верблюды [78] были почти четыре сутки без воды; но тому причиною ваш почтенный предводитель; он не хотел их остановлять в тех местах где проводники наши наливали водою свои кожаники. Я же вам писал что леность Аравитян есть не малая причина тому что на степи вода не так хороша и не так изобильна как могла бы она быть: ибо, естьли бы они захотели рыть землю на тех местах где ростут кусты и зеленые деревья, то нашли бы верно изрядные ключи. Подобным образом можно их найти на ровных местах, лишь бы только кто захотел принять труд порыться поглубже; и я приметил что все родники которые нам попадались на сухих и неплодородных местах, так же сысканы не без труда; ибо они все обведены каменными стенами весьма глубоко как наши Европейские кладези.

Хотя разные воды имеют на степи столь худые качества, однако воздух там бывает всегда чист и небо ясно, [79] выключая в дождливую погоду. Днем солнце печет, воздух распаляется, но росы ночью нет; по чему можно без опасения спать на голой земле и на вольном воздухе. Большая часть наших караульных и других караванных людей, спала таким образом и почти не одевалась, по обыкновению всех жителей той полосы, а со всем тем я никогда не видал чтоб кто из них хоть мало простудился или жаловался бы на малейшую от того немощь; сие доказывает ясно что воздух тамошний есть совершенно чист и следовательно здоров. С верх того, естьли бы хоть малая была роса, так я мог бы скоро оную приметить на моем ружье, которое лежало всякую ночь на голой земле ничем не покрыто; и я его всегда по утрам находил светлым так что ни малейшего на нем пятна от сырости или знака ржавчины не случалось.

Число животных, которые попадаются на степи, очень невелико; одни [80] зайцы прыгают иногда целыми стадами, и забегают в средину каравана. Наши люди часто убивали их по тридцати и по сороку в один день палкою или одноручицею которая им служит для погонки верблюдов несущих поклажу. Оные зайцы делают себе норы в земле как наши кролики, и такие их норы или убежища от солнечного зноя, находятся в столь великом числе на степи, что мне иногда казалось будто я находился в тех отечества нашего местах где у нас зайцы обыкновенно водятся. Думаю что сие животное есть одно только на степи, которое имеет свое жилище под землею. Что до диких коз, мы одну только видели о которой я вам упоминал 9 дня Юля. Попалось нам несколько ящериц (Смотри примечание о ящерице на конце сего описания.) из которых многие были весма различные видом между собою; попадались также змеи которых я [81] полагаю в род называемый Ехидною (Смотри примечание о змеях на конце сего описания.). Много так же было несекомых, как то, саранчи, рогатых жуков и проч. Не далеко от Алепа были скорпионы (Смотри примечание о скорпионах на конце сего описания.) ужасной величины. Чтож касается до птиц, то я думаю что их весьма мало на сей степи: ибо из крылатых мы видели одного Струфа (Смотри примечание о Струфе на конце сего описания.), несколько серых куропаток, и убили трех орлов.

Я вам сказал в прежнем писме что два караване ходят повсягодно из Балзоры в Алеп; один называется верблюжим а другой купеческим или товарным. Здесь я подробно опишу все то что должно знать о верблюжем караване. Аравы имеющие верблюдов на продажу, отсылают их к Паше живущему в Ахзе изрядном городе [82] степные Аравии, и почитаемому в оной стране сильнейшим повелителем. Он приказывает что бы посылали к нему всех верблюдов; сам назначает людей нужных для каравана; сам по своей воле выбирает одного начальника и учреждает его главным предводителем всего каравана; он повелевает всем караванщикам повиноваться во всем оному Караван-мейстеру, и исполнять его приказы беспрекословно и верно. На конец он назначает для его караула 150 человек сидящих на дромадерах и имеющих долг защищать караван от набегов и грабежа. Как скоро разносится по степи слух что Ахзкой владелец сделал свой набор, то все Аравские колена кочующие на степи, выводят своих верблюдов, так что иные догоняют караван весьма поздно. Купцы имеющие счастие спознать где будут сборные места для верблюдов, могут переслать туда свой товар за весьма малую цену; но редкий кто пользуется сею удобностью [83] кроме самих жителей Аравийтских: а Греки, Армяне, самые Турки, и все Европейские купцы принуждены явиться у Караван-мейстера которому очень дорого платят за то что они не Аравы но люди другой земли. Однако есть цена положенная владельцем Ахзы, и Караван-мейстер не должен требовать более; но когда захочет поживиться около путешественников, то принужден бывает употребить к тому хитрость и обман: вам известно как он со мною поступил.

Весь народ принадлежащий к каравану состоит из природных Аравитян, то есть из людей неучтивых, никакого воспитания не имеющих, ни какие добродетели не знающих, к грубому житию привыкших, и думающих что все прочие человеки должны быть, как они сами, сотворены и привыкшие к трудам, к нужде и к жару. Надобно хорошенько с ними договариваться когда их принимаете к себе в услугу, и подробно [84] изъясняться о том что они должны для вас делать: ибо естьли самую мелочь в подробности назначить позабудете, то уже их ничем не принудите оную исполнить; а ежели не так, то вам надобно будет иметь всегда деньги в руках что бы теми их склонить к совершенному исполнению вашей воли. Аравитянин мой слуга такую шутку со мною сыграл что я во всю дорогу на него сердился: дал я ему деньги в Балзоре и велел купить мне кожаные мешки для воды, дабы кроме меня ни кто из оных не пил; но сей плутишко всегда пил из них сам наперед, а мне подавал свои остатки, извиняясь тем будто мне надлежало дать ему денег на покупку других мешков для его особливого употребления; и сколько я ему ни говорил что у Караван-мейстера была вода для всех его людей, что ему надлежало пить там, и я не принужден его поить из моих мешков; однако ни что мне не помогло, я остался в обмане, а он [85] имел всегда более попечения о моих кожаниках нежели о моих верблюдах.

По утру когда надлежит ехать, Шах, Паша, или хозяин караванной дает первый сигнал, по которому верблюдщики укладываются с проворностью так что в несколько минут находятся в готовности ехать. По второму сигналу караван выступает в поход: на переди едут двое солдат имеющие долг быть всегда на 300 шагов перед прочими, дабы в случае опасности могли, возвратясь к каравану, дать знать людям что бы все стояли в готовности к защищению. Прочие солдаты, или караванной корпус, имеют свое место почти всегда в середине каравана где они все соединены под своим прапором. Но ежели передовые сделают тревогу, тогда они разделяются на две части, из которых одна становится на переди, а другая назади каравана. В то же время, верблюдщики зажигают фитили, и тем дают знать чтоб все караванные люди, [86] караульщики, слуги и пасажиры соединялись; и сей-то корпус составляет главнейшую оборону каравана. Аравы кочующие, которые одни суть опасные воры, приезжают в великом числе на изрядных и добротою и видом конях. Двадцать или тридцать таковых наездников могут привесть целой караван в беспорядок; они прилежно высматривают как бы напасть врасплох на караульных, испужать верблюдов, и не дать времени всем людям соединиться. Редко они являются без того чтоб какую нибудь добычу себе не сорвали, потому что верблюды легко пугаются и тогда рассыпаются во все стороны. Но когда караульные дают знать заблаговременно о нападении Аравов, то верблюдщики принуждают верблюдов лечь, и связывая им задние ноги вместе, сим средствам приводят их в безопасность; по том идут с солдатами против неприятеля с огнестрельным оружием. Но Аравы кочующие, с одним копьем и [87] саблею, не осмеливаются вытерпеть ружейного залпа, и с поспешностию тогда отскакивают назад.

В Персийских караванах связывают всегда верблюдов по семи и по восми вместе, но у нас они шли по своей воле как стадо овец без всякого порядка. Походка сего животного такая, что назвать ее не льзя ни иноходом ни рысью, но весьма медленным шагом; и хотя оно имея длинные ноги, широко шагает, однако не далее уходит в день как пеший человек которой идет не торопясь умеренным шагом: да пешеходец иного и в перед уйтти может, по тому что верблюд дрожит и остановливается при всяком кусте; я думаю вообще что верблюд днем далее не уйдет как сорок или сорок пять верст; к сему же надобно ему итти тринадцать часов с ряду, как мы делали во весь путь; ибо ни где не остановливались без нужды для обеда или для отдыха. Того ради щитая по сороку верст на [88] день, и пробывши в дороге двадцать четыре дни в которые мы шли порядочно, заключить должно что степь будет иметь около 960 верст, что совершенно сходствует с обширностью какую ей означают на своих чертежах лучшие землеописатели.

Один только Шах каравана предводитель может приказать остановиться; и показывает место для лагеря. Тогда проводники имеющие многих верблюдов, сбирают их в одно место, и связывают между собою дабы способнее и скорее снять с них прилажу. По том каждой верблюдщик пускает своих верблюдов на волю для сыскания себе корма где хотят; по прошествии одного или двух часов, возвращаются верблюды к каравану; тогда их принуждают лечь имея всегда на спине седло и за одну ногу их привязывают. Спят они очень мало, и никакое другое из известных мне животных столь мало не отдыхает: всего удивительнее вам покажется что они [89] никогда другого корма на степи не имели, кроме тех с горелых и иссохлых кустов о которых я выше сказывал; однако клали еще в рот по куску какого-то теста тем верблюдам которые несли товары и всякую другую поклажу.

Из вышесказанного о верблюдах вы легко можете понять сколь они полезны и нужны для путешествия на степи. Я думаю что никакое другое животное из бременосных не может жить столь малою, и дешевою пищею, и пробыть без напоя так долго как верблюд. Я часто сам примечал что они целые четыре дни не пивали, и сказано мне что однажды караван сбился с настоящей дороги и некоторые верблюды пробыли на степи две недели не пивши. Хоть сие покажется вам невероятным, но все знают что люди, подвьючные верблюды, да и большая часть самих молодых верблюдов тогда померли на степи от жажды. Сие животное может долее других жажду стерпеть, [90] по тому что есть у него как бы широкой пузырь которого оно, во время напоя, водою наполняет; от чего оно не так скоро разгорячается, и может умягчать сухой и сгорелой корм какой оно употребляет; как то кустарник и прочие иссохлые деревца: думаю я что когда воды не достает в оном хранилищу, то верблюд не может сего корма ни жевать ни глотать. Я видал очень часто у верблюдов сей пузырь, в то время как на них вьюки вязали; ибо тогда они производя жалобу и стон показывают его во рту. В зимнее время верблюд имеет длинную и кудрявую шерсть как овца, но весною ее теряет, а летом кажется столь истощалым что все ребра можно у него перещитать; и человек не привыкший его в таком состоянии видеть, легко его почтет за животное другого рода. Верблюды вскормленные на степи, и вообще живущие в полуденных частях Асии, не столь велики и сильны бывают как те которые родятся по дороге ведущей [91] из Константинополя в Персию. Сии имеют вид гораздо лучший, бывают сильнее первых и могут снести тяжесть в тысячу фунтов; но степной верблюд не может держать на себе более 600 фунтов. Дромадер есть животное одного рода с верблюдом, и между ими нет более различия как между двумя лошадьми, из коих одна рабочая а другая верховая; при том дромадер может бежать скорее, легче и способнее нежели верблюд: лучшие ж дромадеры находятся в Мушкате.

Не знаю, право, что вам сказать о нравах Аравитян: воровство есть, кажется, главное их ремесло. Они народ кочующий, бегают по всем сторонам, никого не щадят, ниже своих одноземцев, лишь бы удалось им сильнейшими быть. Однако, послушайте их! так они честнейший и почтеннейший народ на свете. Естьли кто из них застанет жену или дочь в упражнении противном его чести, то вдруг обнажит саблю, и полетит с [92] плеч голова и у того кто ее прельстил, и у тех которые не сопротивлялись оному прельщению; но не могут они удержаться от грабежа, по тому что Аравитянин должен употреблять всякую хитрость для обогащения своего какою бы то ни было добычею. Случилось однажды что Арав, которого владелец Ахзы назначил Шахом каравана бывшего за семь месяцов пред нашим, не зная что делать дабы самому ограбить караван, употребил следующую хитрость. Послал он сказать шайке кочующих Аравов, что естьли они нападут на его в таком-то точном месте, то он обороняться не станет, и позволит им разграбить весь экипаж караванной, с тем уговором что бы досталась ему часть из добычи. Исполнилось по его желанию, и все купцы лишились тогда своих товаров. Однако другие Аравы принадлежащие к каравану и не имевшие участия в добыче, донесли о том владельцу Ахзкому, которой лишил [93] караванного Шаха места и достоинства; а на его место, наступил тот, которого мы имели начальником, почтенной наш Караван-мейстер, которой не меньше мошенничать умел, но только не столь хитр и лукав был как прежний. Помните ли вы как он меня обманул и вымучил у меня не малую сумму денег? Как скоро я приехал в Алеп, то я пожаловался нашему Консулу, которой вместе с Франсезским Резидентом подал Алепскому Паше прошение дабы оные деньги мне были возвращены: но Караван-мейстер клялся что он никакой хитрости не употреблял для получения сих денег, что взял то что ему следовало по обыкновению получить с меня, и что мне в этом ни малейшей обиды несделал. Паша, в надежде что сие дело долго протянется, и что между тем с обеих сторон и ему деньжонки перепадут, приказал посадить его на первый случай в тюрьму, от куда он прислал мне сказать чтоб я шел к Кади [94] присягать, правда ли что он помянутые деньги получил насильством, и не добровольно ли я ему оные дал? Очень ему хотелось чтоб я попался в его сети; ибо как скоро я бы присягнул у Кади на него, то он прислал бы туда же для учинения противные присяги своих караульных и других караванных Аравов которые от него получают плату и с ним в месте плутуют. Естьли 6ы это сделалось, то бы самого меня Турки почли за что нибудь побольше нежели за обыкновенного мошенника; но, по щастию моему, один Турок, из наших попутчиков, пошел со мною к Кади, и свидетельствовал присягою что я по неволе дал деньги Шаху. Однако одного свидетеля не довольно, и я должен теперь сыскать другого Турку из нашего каравана, и просить его что бы он мне дал также свой голос у Кади. Но Турки ныне празднуют свой Рамадан, и в сие святое время их поста никаких судебных дел не производят; по чему [95] я боюсь что решения своего дела сам я не увижу, ибо мне скоро должно отправиться в Энгланд; в таком случае принужден буду оставить все дело на попечение нашего Консула: одно то меня веселит, что Шах наш сидит в тюрьме, и, может быть, звания своего лишен будет; а восьлибо тот, которой наступит на его место, станет жить поосторожнее и не будет так нагло мучить иностранных людей.

Доселе я думал что было весьма трудно найтти дорогу на степи, и что путешественники подвергалися великим опасностям когда хоть мало отходили от обыкновенных тропинок. Это правда в рассуждении тех которые никогда не бывали на сей степи, и в первой раз имеют нещастие на ней заблудиться: но Аравы, которые часто степь переезжали, ни мало не ошибаются. Они узнавают по бугоркам и по холмикам что сбились с дороги, и скоро в прямую возвращаются. Во многих местах, на пример, в мокрых, [96] в песчаных или в болотистых, видны следы верблюдов впечатленные в песке или на илу: словом сказать, надобно думать что по тамошним дорогам много ездят и путь довольно знают, по тому что каждой месяц посылают из Балзоры двух развощиков с писмами в Алеп.

Что касается до купеческого каравана, я вам изъясню здесь все то что об нем знаю. Он состоит почти всегда из одних купцов, которые соединившись выбирают одного из себя в Караван-мейстеры, чтоб ему быть главою или предводителем всего их корпуса. Таким образом они избавляются от несметного убытка; по тому что не принуждены платить денег Аравам, ни дани владельцу Ахзкому. Но для того и скорее на них нападут нежели на верблюжий караван; ибо Аравы ни каких чужестранцев не хотят терпеть на степи без платежа за свободной и безопасной пропуск. Есть в Балзоре некто именем [97] Таллуб (Он-то нам попался с своим караваном 22 дня Юня.), человек весьма доброй и честной, которой с давнего уже времени проводит купеческие караваны чрез степь; никогда с ним никакого нещастия не случалось, и он всегда предупреждал своею прилежностью всякое нападение, по тому что рассылал по всем окольным местам проведывать, не было ли где неприятелей, и проворностью своею скрывал от Аравов шествие своего каравана. Вы можете положиться со всякою безопасностью на сего человека, когда вы назад сею степью поедете в Европу. С ним никакой обиды вам учинено не будет, для того что он умеет содержать весь свой народ в прилежании к своей должности, и во всей свите своей наблюдает строгой порядок.

Шествие купеческого каравана, часы в которые по утру выступает в путь, останавливается к ночи, и проч. [98] малым чем различествуют от наблюденного нами порядка во все время нашего похода; только почаще нашего он останавливается для отдыха, а всегда для обеда; иногда же чтоб и запастись свежею водою, чего мы ни когда не деловали. В прочем более нашего дружбы и сношения имеется между путешественниками; ибо естьли кто из караульных или из верблюдщиков захотел бы обидить какого пасажира, то все прочие за его вступаются, и стараются чтоб его не обманули. Время свое можно также проводить веселее и спокойнее, по тому что большая часть купцов имеет свои шатры и все довольно запасены. На против того у нас, были только три или четыре палатки во всем караване, у Голанского купца да у меня: ибо Аравы наши, и сам караванной предводитель, ели и спали всегда на открытом воздухе: правда что очень можно пробыть и без палатки по тому что, как вы могли из вышеписанного приметить, хотя [99] небо в тех странах бывает весма ясно ночью, однако воздух там чист и никакого вреда не причиняет.

Вы пробудете на дороге из Балзоры до Алепа около 33 или 34 дней, из которых только 23 или 24 будут употреблены в езде, а прочие щитать надобно днями отдыха. Естьли же вам нужда приехать в Алеп скорее, то нечего долго думать; лучше для вас предприять путь чрез большую степь нежели ехать чрез Багдат. Сия последняя дорога требует гораздо большого иждивения, да она же по крайней мере 20 или 22 днями становится долее нежели первая: вот вам здесь исчисление сколько дней по оной надобно ехать; а имянно

от Балзоры до Багдата	20 дней
— Багдата — Керкута	8 -
— Керкута — Мозула	4 -
— Мозула — Марадина	8 -
— Марадина — Орфы	7 -
— Орфы — Алепа	4 -
— Балзоры — Алепа	51 день [100]

Но ежели вы поедете из Багдата на Кубессу а не на Керкут, тогда въедете в большую степь, как вы могли приметить из моего журнала; и таким образом путь ваш покороче будет несколько днями: имянно

от Балзоры до Багдата	20 дней
— Багдата — Кубессы	4 -
— Кубессы — Алепа	15 -
— Балзоры — Алепа	39 дней

Ежели вам спешить не для чего, и желаете ехать веселее не жалея денег, то я вам советую ехать из Балзоры в Багдат, а от туда чрез Керкут прямо поедете до Алепа. По сей дороге вы будете иметь ту первую выгоду, что проедете целую неделю весело, по берегам реки Евфрата которые весьма приятны, изобилуют везде разными плодами, и наикрасивый вид имеют в свете; народ же на них живущий, весьма учтив и людим. Вы можете ехать верхом не на верблюде, а на лошади, почти по всей этой дороге; ветры там не столь горячи как на степи, но [101] везде подувает приятный холодок; в съестных припасах недостатка никакого не будет, и часто вы найдете следы или остатки древности, которые вас понудят смотреть на них с любопытным удивлением.

На конец, дабы не пропустить ничего такого что может служить в пользу путешествующего, не бесприлично будет здесь объявить вам подробно в чем состоит выгода которую можно получить, отдавшись, как говорят торговцы, на большой страх, в тех местах которые по дороге лежат. Рост денег от Балзоры до Алепа состоит в двадцати процентах, а вот каким образом: подите к доброму человеку Балзорскому купцу, и отдайте ему все ваши деньги. Сей купец употребит их на покупку товаров на свой щет; но ежели сии товары в пути растеряны или разграблены будут, тот уже ваш, а не его, убыток; вот что называется у них большим страхом; и для того [102] Балзорской купец заплатит вам 20 на 100 за деньги которые вы ему поручите. Правда что мне досталось только 15 процентов на сто, из двух тысяч пиастров положенных мною на караван: но в том виноват один я; ибо, естьли бы все обстоятельства мне были лучше известны, то мои деньги принесли бы мне более прибыли; для сего надобно знать что есть в Балзоре двоякого рода пиастры; одни, пиастры корренти (ходячие); они бумажные и обще употребительные только для денежного перевода в банках; другие, настоящие называемые руми, за которых банкиры дают шесть процентов с половиною больше нежели за первых. Сумма мною отданная Балзорскому банкиру состояла из 2000 пиастров настоящих, то есть, монетою; и вексель им писанной на языке Франке (Lingua Franca, язык Франк, есть смесь из Италийского и Франсеского языка, употребляемая всеми народами живущими около Средиземного моря, особливо Турками и Барбарийсцами, когда они разговаривают с Европцами незнающими их природного языка.), гласил что также [103] и в Алепе должно мне получить 2000 пиастров настоящих называемых руми: Руми ин монета коррента дель гран Синйор. Банкир которому я в Алепе отдал сей вексель, не разумевши слова румм привязался единственно к речам монета коррента, и заплатил мне пиастрами коррентами (то есть, ходячими, или бумажными деньгами). Сколько я ему ни толковал что мне надлежало получить с него сумму деньгами звонкими румиямм какие я сам отдавал в Балзоре, а что по расчету его, я терял 6 с 1/2 на 100, однако я был принужден теми удовольствоваться, или ждать другого писма от Балзорского банкира; по тому что Алепской банкир мне растолковал что надлежало изъяснить в моем векселе ин монета бона (доброю, сущею монетою) а не ин монета коррента, которая не иное что у них [104] значит как пиастры корренти ходячие или ассигнации.

Вам должно будет ехать чрез Сурат на вашем возвратном пути из Бенгала в Балзору, и по тому вам нужно знать цену деньгам употребляемым в тех Асийских странах; вот вам краткое на то наставление.

В Балзоре и в Алепе пиастра коррента (ходячая) стоит шести мамудиев: побольше шести гривен. В Сурате, рупиа коррента содержит в себе 5 с 4/10 мамудия, около 54 копеек; и так сто рупиев Суратских, щитая мамудиями, делают около 54 рублей: а сто рупиев настоящих, не щитая мамудиями, стоят 110 рупиев коррентов или бумажных, за которых банкиры платят по 56 копеек и прийдется около 62 рублей: следовательно между рупиами настоящими и коррентами разность состоит в 8 рублях; но это тогда только когда вы отдаетесь на большой страх как выше сказано. А естьли лучше пожелаете отдать деньги [105] в казну купечествующего Суратского товарищества, тогда вам надобно делать другой расчет, по тому что прибыли меньше будет но больше надежды к верному платежу. Оное общество дает на 100 рупиев настоящих, которые все так и стоят 110 рупиев бумажных, не более 52 копеек за рупию, что прийдется около 57 ру6лей 20 колиек. Следовательно по сему исчислению вы теряете 4 рубли 80 копеек на 100 рупиев чистых.

Прощайте! я завтра сяду на корабль и поеду в Марсель, а Прованских кораблей здесь довольно (Смотри примечание о Марсели на конце сего описания.) и буду вас ожидать с нетерпеливостью в Энгланд. Остаюсь вашим верным другом

Не ждите чтоб я стал говорить здесь о том что находится в путешествиях или в описаниях Индийских и прочих Асийских стран; единым моим предметом будет наставление касающееся до пользы и до экономии; дабы вы обо всем имели понятие и знали бы как должно поступать, когда вам случится ехать по той же дороге по которой я сам ехал.

Ежели вы приемлете путь свой из Балзоры в Багдат, а из Багдата в Алеп, проезжая чрез малую степь, то вам нужды нет отягощать себя большим, запасом; ибо можете найти [107] всякой провиант на дороге, выключая те места где переезд из одного города или села до другова, потребует долгого времени. Довольно вам будет иметь палатку, и несколько поваренной посуды, какою всяк может удобно запастись в Балзоре: в ней только и нужда, и то не прежде как, доехав до Мозула, начнете вы пускаться в малую степь, или не захотите нанять лошадь. Можно вам ехать водою из Балзоры до самого Мозула в верх по реке Тигре, разве не вздумаете ли взять лошадь в Исмарке. Нарядитесь в Туркское платье, и не гнушайтесь надеть на голову Магометанскую чалму, а на плеча длинную и широкую расу; для того что ежели по какому ни есть безрассудному упрямству останетесь в Европейской одежде, а наипаче в шляпе, то все вас ругать будут по дороге, и малые ребята вас провожать будут в жилых местах с криком и с всякими насмешками до самого наслега; помни, друг, везде Латинскую пословицу [108] si fueris Romae, Romano vivito more, когда ты будешь в Риме, живи по Римскому обряду. Однако не худо чтоб всякой Европец давал знать о себе что он есть таков; для того что Асийские народы имеют к жителям Европы отменное почтение, и некоторым образом их опасаются. Туркские и Аравийские Паши отправляют их прежде всех, и дают им без задержания паспорты и салвагвардии, то есть, здравохранительные грамоты. Еще больше будут вас почитать ежели возмете с собою наемного слугу умеющего говорить по Туркски, по Аравски или по Перски. На против же того, ежели вы купите такового слугу, и следовательно закрепите его за себя, то уже не открывайте никому что вы Христианин; ибо в тот же час раб ваш освобожден, и может вас оставить. В Балзоре много есть слуг которые умеют говорить на языке называемом Лингуа Франка: но как скоро вы приедете на Перскую границу, то уже сей язык [109] там не употребителен, и до самого Алепа будет для вас бесполезен.

Проводники и прочие Асийские ваши сопутники, всегда встают рано, и не останавливаются на дороге пока не проедут 6 а часто 12 часов, окончивая денной путь около 5 или 6 часов по полудни.

Время удобнейшее к восприятию сего путешествия, и лучшее в году, бывает от начала Января до конца сего месяца, по тому что снег лежащий на Армянских горах, тогда еще не растаял, и вода не имела времени прибыть в реках, по чему Тигр и Евфрат не столь быстры; и следовательно тогда легче бывает против течения воды в верх оных подниматься: но лучшая выгода в том, что вы не будете подвержены беспокойствиям происходящим от несносного жара какой бывает в другое время года во всех трех Аравиях, в пустой и степной тож, в каменистой или Петриной так по городе Петре названной, и в щастливой. [110]

Ежели вы опасаетесь ехать в дорогу одни, то скоро можете товарищей сыскать, остановясь несколько дней на одном месте; по причине множества небольших караванов которые беспрестанно чрез Персию проезжают, на пути в Мекку (Смотри примечание о Мекке на конце сего описания.) или в области Туркского Султана. Имейте ружье, шпагу и пару пистолетов; оные оружия необходимо вам нужны, по тому что Аравийских воров останавливают, стращают и удерживают от нападения на вас; а в случае нападения могут вам служить к обороне вашей. Асиатцы кочующие на степях редко осмеливаются нападать на Европцев, почитая их людьми храбрейшими на свете; и сказать правду я приметил что все грабежи чинимые в оных странах, происходили единственно от слабости, от трусости и от роскошного жития Асийских народов; а Европец в той же стране путешествующий, [111] имея при себе одного только слугу, и добрых лошадок с надежным оружием, может ехать по всей той дороге ничего не опасаясь. На проезд малые степи вам надобно семь или восемь дней, и вы можете взять несколько солдат в Мозуле, которые вам будут служить телохранителями. Но купцы, от которых наведываются обыкновенно о сей дороге, всегда увеличивают опасности; а наипаче Асиатцы служащие у Христиан, люди трусливейшие на свете, всегда оные опасности неудобо-избежными представляют.

Не имейте с собой никаких вещей, кроме таких без которых вы обойттися не можете; не возите большого скарба, ежели не хотите лишнего издержать и своими же слугами разграблену быть. А в числе нужного не забудьте взять с собою домашнюю аптеку; то есть, ящик с разными отборными лекарствами: по тому что не только вы сами можете в них иметь нужду; но скорее заставите чрез то [112] Асиатцов иметь к вам почтение и отменную благосклонность. Трудно поверить как прилежно они ищут Европцев, дабы у них попросить лекарства, или хоть совета в своих болезнях; ибо они уверены что всякой Европец в состоянии быть учителем врачебные науки, словом сказать что он Доктор.

Из Багдата в Алеп есть много разных дорог, но все они весьма длинные, и не льзя того миновать чтоб не захватить частицы степные Аравии; а на кратчайшую из всех надобно месяц или около того. Многие Европцы не хотевшие или не имевшие времени ждать отъезда караванов осмелились пуститься в дорогу одни, и проехали благополучно без всякого худого приключения: я сам думаю что опасность не так велика как путешественники ее и себе и нам представляют.

Ездок обыкновенно садится на верблюда; но сия езда весьма трудна и подвержена многим неудобствам: ей [113] предпочесть должно кажавасы, то есть, две большие корзины привязанные на спине у верблюда, так что два человека в них садятся, один по одну сторону, а другой по другую: можно в них быть закрыту от солнечного зноя; трясешься весьма мало, и пользуешься беседою товарища, когда оба одной земли или одного языка. Однако кто лучше любит лошадь, тот может ехать верхом, по тому что при караване всегда содержится небольшое число лошадей для охотников.

При отъезде в Багдат, возмите паспорт в Балзоре и не забудьте о рекомендательных писмах. Ежели вы Моссалему или Паше не знакомы, тогда попросите Поверенного в делах или Консула чтоб он вас ему представил и рекомендовал; а он должен это сделать. Из Балзоры судно вас повезет в верх по рекам Евфрате и Тигре весьма спокойно, и гребцы всегда приставать будут к берегу для провождения ночи; ни за что они не потеряют сего обычая: хотя бы ветер [114] был способнейший, хотя и пасажирам была бы самая крайняя нужда приехать скорее в Багдат, они на то не посмотрят, по тому что боятся быть на воде ночною порою. Судно всегда покрыто палубою и назади есть местечко для поварни. Запаса с собою не берите много, ибо везде найдете довольно дичины и степных коз. Редко гребцы поднимают парус на судне, но привязывают к нему канат за которой рабочий скот тянет его вдоль берегов, когда сами не хотят уехать на одних веслах.

Случается иногда что не пробудете более двенадцати дней на дороге от Балзоры до Геллы, но обыкновенно надобно 15, 18 и даже 20 дней. В Гелле выходите из судна, и берете лошадь или верблюда которой вас в два дни привозит в Багдат: а ежели вам лучше покажется ехать в верх по реке, то можете на судне доехать до Исмарка, но тем вы промешкаете несколько дней. Приехав в Багдат, [115] найдете две дороги из сего города до Алена; одна лежит чрез Кубессу и вас введет в большую степь; другая чрез Мозул, и вам надобно тогда проезжать малую степь; можно, ехать водою и до сего последнего города, заезжая в Анну, или Аннах. Ибо переехавши чрез реку Тигр, можете добраться сухим путем до Анны где опять войдете в судно на реке Евфрате. Только ежели вы намерены ехать чрез Анну, надобно непременно чтоб сей город прописан был в вашем паспорте; иначе, вас тут могут долго продержать.

Не доехавши еще до Багдата, река разделяется на два протока; в средине их есть весьма красивой и пространной остров, которого пересекают многие ручейки. В самом том месте, где река раздвояется, видны древние развалины города которого стены во многих местах стоят целые по ныне, и такая их ширина что шесть колесниц могли бы на них рядом ехать. Они сделаны из выжженного.кирпича, а [116] каждой кирпич имеет десять футов длины и три фута ширины. Мы ехали 18 дней от Балзоры до Геллы в верх по реке и нам попадалось иного жилых мест: между прочини есть деревня Амурат, достойна примечания кирпичною крепостцою; Сатарат, где есть такая — же крепость; Манзури, место многолюдное; Мазар, Газар и Горно где Тигр втекает в реку Евфрат, и при стечении сих двух славных рек, стоят три хорошие крепости, из которых лучшая есть Кора; в ней Султан Туркской имеет до десяти тысяч человек изрядного войска с десятью довольно хорошо вооруженными галерами, для содержания тамошних народов в страхе и в повиновении. Сия часть света изобилует всякою потребностью к жизни человеческой, и содержание там очень дешево. Они Горна до Балзоры щитают не более 25 или 30 миль. (Щитая три Энглишские мили в одной Франсезской лью, и уравняя сию против четырех с 1/4 Российских верст как сказано на 28 стр. следует из того что 30 миль делают 42 версты с 4.) [117]

Из Багдата в Керкут можно приехать в 8 дней, а оттуда в Мозул в 4 дни, и по всей этой дороге вы найдете гостинницы или постоялые дворы. Из Мозула до Коженисара или до Марадина надобно 8 дней; а оттуда до Орфы 7, а из Орфы до Алепа 5 дней; на оные последние переезды должно провиантом запастись; ибо между Мозулом и Марадином пойдет малая степь называемая Тагут. Земля в ней неплодородная, и жителей не имеет; воды годной к питью в ней нет; словом сказать, страна сухая и голая. Не будьте столь смелы чтоб пуститься в оную степь без провизии; запаситесь водою на весь путь из реки Тигра, и смотрите прилежно за водяными мешками, что бы солдаты ваши караульные ее у вас не скараулили; особливо не спускайте с глаз ваших служителей, ибо хорошую-то воду у вас выпьют а наполнят кожаники [118] грязною и иловатою водою какая есть на степи. Проехавши степь найдете городе Марадин, место, весьма обширное которое стоит того чтоб вы в нем остановились; тут вы найдете очень хорошое виноградное вино, и можете оным запастись на остальную дорогу до Орфы. Приехавши в Кожасар или Коженисар небольшой город близ Марадина, спросят у вас паспорта; и таможенные служители начнут делать строгий обыск всего что вы при себе будете иметь; однако можно легко освободиться от их посещения небольшим денежным подарком. Особенно в Кожасаре достойно примечания что со всех Жидов и Европских Христопоклонников сбирают, аки бы по Султанову указу, поголовные деньги; оной оброк на Туркском языке называется карачь. Никакие отговорки тут не служат, будете и вы принуждены дать за себя 5 с 1/2 круйзеров, сумму положенную, так вам скажут, самим Султаном. [119]

На дороге между Марадином и Орфою почитай всегда разъезжают Аравы чтоб сорвать что нибудь с караванов; однако они еще не столько опасны как самые той страны жители с которыми вы едете. Оные народы так привыкли к воровству и к грабежу, что обнажат человека и все кругом оберут прежде нежели он то приметит; столь они проворны, искусны, хитры и приобыкшие к такому злодейству! Того ради должно с ними хорошенько сторговаться, изъясняя им хотите ли вы брать лошадей, и возмите с них подписку в том что вы оставляете себе на волю брать от них на конце каждого дня свежих лошадей; скажите им наперед какие вы требуете свойства в сих лошадях, каких лет и какой силы они должны быть, и проч. А ежели вы не вступите в оные подробности, то они дадут вам лошадей бессильных и дряхлых, а с вас сдерут хорошие деньги; когда же они не устоят в своих [120] обязательствах, жалуйтесь на них не упуская времени, в караване предводителю, а в городах Пашам и Кадиам: стращайте их угрозами, говорите с ними повелительным образом, и дайте им знать что не столь легко обмануть Европца как они думают.

Из Орфы до Алепа остается вам шесть дней езды: дорога многолюдная; всякой день находите жилые места, я деревни где будете иметь стол хороший, но товарищей худых.

Из вышеписанного следует что из Балзоры можно ехать в Алеп, хоть большою хоть малою степью; по первой дороге, не заезжая в Багдат, прибудете в Алеп дней в 30 или в 32 дни. Ежели заедете в Багдат, и поворотите в большую степь чрез Кубессу, так будете в пути подолее, и надобно вам на то дней с 20 лишних против прямой дороги; а переезд, по самой Тагутской степи, чрез Багдат, Мозул, Марадин и проч. будет долее всех, ежели поедете водою [121] по Тигре и по Евфрате, или верхом на верблюдах приставая к караванам которые попадутся на дороге. Но естьли возмете переменных лошадей, то есть почту, тогда вы можете от Балзоры до Алепа перебежать дней в пятнадцать. Сия езда называется у Турков и у Аравитян Маузел: она употребляется почти во всех областях Турецкого Султана; и надобно для сего иметь подорожную, то есть имянной Его Величества указ в котором повелевается всем Пашам давать, тому человеку кто его имеет, лошадей, верблюдов, и все то что может служить к скорейшему совершению его пути. Такой есть привилегия данная всякому Паше; они всегда ее имеют, но редко позволяют Европейцу пользоваться оною: однако ежели Паше поднесут подарок, ежели Консул внушит ему что в таком позволении есть и ево собственная выгода, тогда Паша верно не откажет: а вы можете требовать оное позволение в [122] Балзоре, хотя и во всех других местах, чрез которые вы поедете, Паши имеют Маузел и могут вам дать подорожный приказ на оной. Ежели кому случится ехать таким образом, то всякой Паша, всякой Шейк (Щах) присылает ему подарки состоящие в красивом и великолепном кафтане Туркского покроя; а за то должно дать принощику 30 или 40 рупиев в знак благодарности.

Я здесь не вхожу в мелкость росхода моего по сей дороге; только издержки не так великие, как мне сказано прежде; и я могу вас уверить что, когда вы поедете возвратно в Энгланд, весьма хорошо вы сделаете ежели предпочтете сию дорогу проезду чрез большую степь.

С искреннейшею дружбою остаюсь ваш всепокорный и всепослушный слуга

ПРИМЕЧАНИЯ НА НЕКОТОРЫЕ МЕСТА СЕГО ОПИСАНИЯ КАРАВАННОГО ХОДА ПО СТЕПЯМ АРАВИЙСКИМ.

Приложенные здесь по обещанию сделанному переводником на 5 странице приветствия его к разумному и любопытному Читателю, а наипаче к разумному; (ибо очень можно и без разума любопытным быть; но таковым Читателям переводник и спасиба не скажет.) [125]

На кораблях долго плавающих по пространному Океяну, под разными небесными полосами и следовательно в воздухе имеющем разные свойства, вода в лучших бочках подвержена неминуемой порче от многочисленных причин; она задыхается; от иловатых и земных частиц в ней невидимо обретающихся киснет; от зараждающихся в ней тмами и почти всегда в ней же умирающих комаро-производных червячков принимает несносной гнилой запах; от самого дерева, из коего бочки сделаны, получает часто отвратительной вкус: но не взирая на все сие, жажда принуждает пить оную сквозь платок, салфетку или косынку, да и зажавши нос пальцами. Много таковых перемен вода выдерживает в продолжении одного путешествия. Ибо испортившись, она свой гнилой или затхлой дух опять теряет, и получает прежние цвет и вкус: в 1780 году ехавши из Виргинии в Мартинику на 74 пушечном Франсеском корабле ль-Фандане le Fendant, я пил с удовольствием трехгодовую воду; хотя мы запаслись оною в малом Иорке, но в скорое время по [126] многолюдству нашему ее не стало, и тогда принялись за нижний ряде водяных бочек которые у нас лежали по то время вместо баласта на дне, и к несказанной нашей радости нашли чистейшую и приятную воду; ль-Фандан взял оную в реке Сене что в Нормандии перед походом своим в море, и отправился в Африку на Сенегальские берега к острову Горею, откуда проехал в Антильские пред-островные острова, после взятия Гренады был при неудачной осаде города Саванага; и приехавши с больными в Шиспековую губу для взятия свежего провианта возвратился к Мартинике, пробыв три года в походе: в оное время, от желтых песков и от ила густая и непрозрачная однакож здоровая вода реки Сены много раз в бочках портилась и на конец так очистилась что цветом и вкусом никакой другой не уступила бы. — Подобным образом, в 1782 году будучи лекарем на Эспаньольском Государевом корабле Сан-Иосефе во время Американской войны четырех народов против одного, запаслись мы водою, после пожара бывшего в городе Сен-Джоне на острове Антиге, из дворовых водо-хранительниц которые там под всяким домом сделаны для сбережения дождевых вод; а как оные водо-хранительницы были тогда наполнены угольями и обгорелыми бревнами, то вода имела с [127] начала как желтой цвет так и тяжелой пожарищной дух; но в несколько дней на море очистилась в бочках, и хотя цвета своего не потеряла, однако получила прозрачность и приятной вкусе; а то мы с начала принуждены были выставливать ее на воздух, бить мутовкою сделанною на подобие колеса с четырьмя плоскими крылами и вливать в кружку или в корабельной жбан по нескольку капель купоросные кислоты, лимонного сока или винного уксуса. — Еще скажу что во время моего многолетнего странствования на матерой Америке, где мне часто доводилось пить в лесах болотную, а инде и ключевую но минеральную воду, я всегда имел при себе пузыриок (проставлена лигатура «ио» = «ё». — OCR) с купоросным эликсиром и со всякою сумнительною водою употреблял оной с видимою, или лучше сказать, с испытанною пользою; и всякому путешественнику советую в таких случаях следовать моему примеру. Не бесполезно в бочках или в больших глиняных сосудах, где на кораблях вода хранится для пития, держать несколько кусков или палок обыкновенные горючие серы. [128]

Сие небольшое животное в наших краях благоприятствует человеку, оно веселится его предсущием, и оказывает ему свою услугу истреблением многочисленных вредных ему несекомых, а неблагодарной человек его убивает; Франсеские школьники кормят их в стекляных ящиках букашками, мухами, пауками и улитками, и на конец делают их ручными: красота мелко-чешуйчатой кожи сего невинного животного, острота его зрения, проворность его телодвижений, дают не малую забаву молодым людям. Но в отдаленных странах света ящерицы вящшую пользу приносят человеку, по тому что деликатнейшим куском почитаются на богатейших его столах; правда что серая ящерица и зелено-златый Аноли за малостью своею в пищу не употребляются; но Игуана Американская имеющая аршин и более в длину а вершков 8 и 9 в окружности, составляет редкое блюдо отменным вкусом какой имеют тело и яйца сего животного: взор его смел и страшен, однако оно на человека не кидается, разве во время совокупления самца с самкою; тогда только оно бросается на людей, и кусает однажды но с такою яростью что оно не отстает и [129] должно его на ране заколоть. Арапы Антильские ловят его в лесах на вершинах, гор, ударяя его по рылу палкою, а застрелить его трудно по тому что всякая дробь по чешуям его катится; но оглушают его палкою, связывают все четыре лапы вместе, и обвертевши хвост около руки, приносят его в города, где обыкновенно продают по 6 островских франков, no 8 гривен. В желудке их находят камень беловатой, величиною в небольшое куриное яйцо а весом против двух лотов с половиною, которого порошок разведенной на теплой воде в количестве против двух золотников разбивает камень, выгоняет мочу, и очищает почки: но сей целительной камень не во всякое время и не во всех Игуанах находится, так как и жерновки не всегда в раках бывают. Зри R. P. Ioseph Gumilla в книге его напечатанной в Мадриде 1745 года под заглавием El Orinoco illustrado y defendido, том 2 стр. 303. — Зри Obras medico-chirurgicas de madama Fouquet, напеч. в Валладолиде в 4. 1750 года стр. 116. — Зри Dict. theor. et prat, de chasse et de pesche. В Париже 1769 года, том 2 стр. 50. [130]

Vipera, Випера есть слово Латинское сокращено от другого Латинского же слова Vivi para Вивипара, то есть живородная, для отличения сей змеи от других которые яйца носят и кладут как куры. Российское именование Ехидны взято от Греков которые самца на своем языке называют Ехис, самку Ехидна, а молодых Виперят Ехидион. Во Франсии Випера обыкновенно имеет 14 вершков длины, и два вершка в окружности; хвост ее, хоть раздвояется и снабден двумя или тремя иглами, однако не опасен и не ядовит, а служит ей только против насекомых и гадов которыми она питается, как-то Скорпионов, тараканов, мокриц, лягушек, малых ящериц, и мышей; а на человека никогда без принуждения не кидается. Яд ее содержится в пузырьках под крупными остроконечными и шилообразными но внутри пустыми зубами сквозь которые она скважинкою впускает в глубину сделанные оными ранки едкую, кисловатую, ядовитую, и весьма летучую влажность, от которой загустевает кровь и теряет совершенно свое течение, чем прекращается жизнь в человеке. Когда Випера чувствует приближающееся время к произведению племени своего на свете, [131] тогда оставляет свое жилище и ползет по траве прямою дорогою, но с такими изгибами тела своего что прижимает брюхо к земле, от чего способнее из оного живые Виперята выкидываются, и не теряя времени на право и на лево ползучи удаляются; матка же, почувствовавши что она опорожнилась, оборачивается прямо по прежней дороге, и с жадностью пожирает всех молодых детей которые не успели или за слабостью не могли удалиться от своея злые родительницы. В роде человеческом корыстолюбивая мать ненавидящая чад своих, лишающая их удовольствия сделаться полезными членами в обществе своих сограждан, и по тому убивающая их наижесточайшею в моральном смысле смертию, может справедливо уподоблена быть Ехидне.

Ползающие Ехидны находятся в разных странах четырех частей света, и обитают в старых развалинах; но где бы ни попадались, люди их истребляют; по тому что полезно для общества истреблять всякое вредное обществу животное; при том же оно, хотя большого вреда и не делает для того что ползает очень медлительно, однако существительную пользу нам приносит после своей смерти будучи превращено в лекарства. Жир, тело, сердце, легкое, и самая его кожа делаются драгоценными способами в руках искусного Химика [132] к излечению многих болезней: ибо кто не слыхал о похлебке, о студени, о сиропе и о вине из Ехидн? На против того Ехидны двуногие вред делают не только при своей жизни, но еще и после смерти заставляют людей поминать их лихо: однако не все змеи суть Ехидны, как и не все матери злые бывают.

1781 года, живучи в Мартинике помощником при Г. Дюпрате главном аптекаре города святого Петра, я покупал саженные и полутора-саженные змеи по пяти копеек, а сала из них всегда вытопливал на 12, 15 и на 18 франков; оно там продается по 6 франков, по 8 гривен, унция (16-я доля Франсеского фунта; против 7-ми золотников наших.) и служит для мазания членов в которых человек чувствует глухой лом: тело шло в териак, из легкого и сердца делался besoard animal, да и.самая кожа даром не пропадала, ибо она дает летучую соль. Все оные змеи имели язык длинной и тонкой, и высовывали его столь проворно что казалось будто он раздвоенной как Энглишская вилка или разделенной на трое как Франсеская вилка; от чего древние стихотворцы ложно себе вообразили будто змей имеет трюгранное жало, а свое мнение и целым [133] народам внушили; ибо они были первые писатели дел древних веков, когда Плинии, Реомюры, Бюфоны, Линнеи, и Ноллеты еще не родились для освещения Европы.

Змей пищу свою долго хранит в желудке. Были такие примеры что змей жил целой год в открытом бочонке без видимой пищи, что другие в подобной неволе плодились и проч. — Змея яйца зарывает в землю почти на целой год. — Змей не кричит но шипит, не любит уединения, и где удалось убить одного змея, тут множество других убить можно. В начале населения острова Мартиники Европцами, чуть было первые поселяне не принуждены были бежать с сего острова по причине неудобовоображаемого множества сих пресмыкающихся которые везде на нем расплодились; однако нашли скоро способ их истребить огнем, зажигая траву на местах где они водились: осталось и по ныне довольное их число, и часто с гор спускаются в города и загуливают в домы где их редко не убивают. Для угрызения их найдены столь надежные средства что редкой человек от того умирает; разве какой нибудь Арап, которой будучи не ужален но угрызен змием, не скажет о том никому, дабы чрез то скорее ему умереть и тем самим освободиться от несносных побоев тиранствующего над ним [134] белого человека который его без всякого права купил вместо скота для обогащения своего потовыми его трудами.

(На Антильских островах и в большой части Европских селений в Америке, жители состоят из белых и черных людей: первые называются по Франсески les Blancs, по Энглишски White Men или the Whites, по Эспаньольски los Blancos, то есть, Беляки или Белые; последние, les Negres или les Noirs, black-Men или the Negroes, los Negros или los Morenos, то есть, Черные: и тамошним градомудрием установлено что бы всегда Черные покорялись и были подвластны господствующим Белым. Одни и другие могут жить до глубочайшей старости в жарких климатах, когда в них родились или привычку к ним сделали. У Черных на голове и на теле шерсть короткая, тонкая и весьма кудрявая. — Между сими двумя противно-цветными народами есть смешанноцветный род людей происходящий от белых отцов и от черных матерей; сии люди называются les Mulatres, the Mulattoes, los Mulatos или Pardos, Мулатры; вообще цвет их желто-коричневой, а иные рождаются желтые с темноватыми по всему телу пятнами, по чему они у Эспаньолов называются Барсами. И как состав их происходит от двух горячих и чистокровных начал, то они почти все остроумны, переимчивы, искусны, рассудительны, вспыльчивы, и храбры; но не долговечны и прежде 40 лет старики. Шерсть мягкая и кудрявая, но продолговатая и делает уже природные локоны. — От сих смешанноцветных людей и от чистого белого народа раждается трех-коленная порода Местивы, les Mestifs называемая. Цвет лица белой с светложелтою оттенью а иногда пепельный; волос длинной и мягкой как у нас. — По том следует четырех-коленная порода les Quarterons Четвертаки называемая; народе белой и румяной с длинными волосами которого от чистого Беляка не привыкшему человеку отличить не льзя. — От Четвертачки и от Беляка раждается Мамлук или Мамлучка в пятом колене, превосходящие нас белизною. — Мулатры, Местивы, Четвертаки и Мамлуки состоят у Франсезов под общим именованием цветных людей, les gens de couleur и составляют в гражданском войске отменной корпус. В Португальским селениях Арапы, люди чистокровные, получают Священнической и Епископской сан; но прочим смешаннокровным коленам даются только светские как по военным так и по штатским делам, чины, не выключая Губернаторского и Генеральского. Во Франсеских селениях Белой церковным браком ни с Арапкою, ни со дщерьми кровосмешения во всех степенях оного, сочетаться не может: но шестиколенное дитя родившееся от Белого и от Мамлучки почитается чистокровным на ровне с Европскими детьми; и в раздорах семейных законами запрещено искать по суду родословие людей выше пяти колен, по тому что Арапское черное племя в пятом колене совершенно выбелилось. — Я не говорил о плоде белых матерей с червными или цветными отцами, по тому что белые мужчины всегда имеют там великой недостаток в женщинах своего цвета, и будучи принуждены жить с цветными бабами, из рода их чернь выводят и тем племя удобряют: а из совокупления белой женщины с цветным или черным мужчиною воспоследует тому противное, ибо плод ее почернеет; за что и законы таковых матерей наказывают, тем справедливее что они поддаются тогда черному человеку не от недостатка в белых мужчинах, но единственно для удовлетворения развращенному своему вкусу или ради особливых каких-либо причин которые их не оправдают пред очами Белых законодателей и всегда делают невместными в обществе почтенных жен: Сильной слабому закон.)

Есть змеи всякой величины; некоторые бывают столь велики что могут целую лошадь с седоком проглотить: такой-то [135] был в Норвегии змей о котором упоминает Олаус Магнус, дающий ему двести футов длины и двадцать футов толщины. — Джордж Андерсон уверяет, в своем путешествии в Ост-Индию, что в Сейлане есть змеи которые человека [136] целком поглощают: в другом месте, распороли брюхо змею, и нашли в нем взрослого оленя. Что нам следует думать о славном змие которой имел также двести футов в длину, и остановил всю Регулусову армию так что она принуждена бить [137] его из осадных орудий, какими по тогдашним временам копья, длинные стрелы и огромные каменья на неприятелей и в города бросали? конечно в Римской армии был какой нибудь стихотворец; а сим господам часто ведь и муравейники горами кажутся. — Во Флориде есть крылатой змей с длинным хвостом и с вострыми зубами которыми он много вреда делает скоту. — Колоколчатой змей в горах [138] Виргинских (ибо на полях он почти везде истреблен) достоин примечания своим хвостом на котором он имеет по нескольку колечков покрытых сухою кожею; он ими гремит когда ворочается, и ежели то правда что всякой год прибавляется у его по одному колечку, то надобно думать что оной змей долго живет, ибо я видал их с двадцатью колечками или гремушками. Толщиною он бывает в руку человеческую, а длиною обыкновенно в два аршина; на людей редко бросается, но естьли кто за ним погонется, то свернувшись в щуруп, летит как стрела на неприятеля своего и грызет его на смерть; однако можно не только от смерти избавиться, но и прежнее здоровие получить противоправным средством найденным и показанным Арапом Цесарем, которому общее собрание Каролинское пожаловало за то вольность с годовым пансионом ста фунтов тамбшния монеты по ево смерть. Оное средство против отравы и особливо против угрызения гремущатого змия показано на 5 и на 22 стр. Энглишского Лечебника под именем every one their own physician то есть, всяк человек сам себе лекарь; сия книжка напечатана седмым тиснением в Лондоне в 12 долю в 1760 году. — На Амбоине одном из Молукских островов в Асии, на котором множество гвоздики ростет, [139] есть змеи ужасной величины которое могут, как Сейланские, человека целком проглотить. — В Америке их щитается более сорока различных родов, между которыми есть много невредных, наипаче те которые живут в воде; нет почти родника в Виргинии в котором бы не жила Идра то есть водяная змия; часто мне самому случалось, приходя к источнику, находить растянутую на солнце или свернувшуюся полтора-аршинную змею которая, глядя на меня пристально, примечала все мои движения, и зашипевши на меня ныряла в подводное свое жилище когда я хотел ее взять; а от хозяев тех мест сказано мне что бы их не бить, по тому что-де вода в роднике от того пропадает; это и правда, но сие делается от того что после смерти той Идры некому прочищать в земле дорожку по которой вода идет в копань мною названную родником; а как оная дорожка вскоре засыпается камушками, хрящом, илом и полугнилыми в земле корешками, то водяная жилка сыскивает себе другую дорогу, а первой источник совершенно высыхает; чему причиною не сама змея, но следствие убиения змеи. Случается также иногда что в реках Виргинских человек сидящий по шею в воде для прохлаждения от летних жаров, чувствует вдруг что-то вьющееся около ног или [140] рук, наипаче когда он сидит на куче камней выкинутых из корабля для уменьшения его баласта: непривыкшему человеку такие перевязки покажутся страшными, но Идры не кусают и при малейшем движении человека, от него уплывают: редкой Американской белой житель, хотя от Европца рожденный, будет есть угря в том мнении аки бы сия рыба совокупляется с Идрою; и по тому угри там изобильны, велики, толсты и жирны, что, кроме пришлецов, никто их не ловит: и Арапу, которой продаст угря за алтын в Виргинии, дали бы 8 гривен в Мартинике где умеют их есть со вкусом в паштетах; pate d’anguilles.

Араканской змей имеет часто до четырех саженей в длину, и может целого быка проглотить следующим образом; сперва обвертится в круг его и все в нем составы изломает, по том его вытянет своим языком, оближет, и облизавши выполирует, то есть, покроет его слизкою влажостию которая издали покажет оного быка лакированным; на конец схвативши его, за голову, станет его по маленьку в себя всасывать, и чрез двое суток его совершенно в свою внутренность пропустит; в таком состоянии отяжелеет, не в силах будет защищаться, ниже двигаться; и тогда охотники могут легко его петлею [141] удавить. — В Королевстве Конго что на Африканских берегах, есть змей длиною в три сажени которой свободно барана глотает, от чего спит по пяти дней так крепко что мальчик может его в то время убить. — Есть в некоторых местах Америки и Африки гнилой змей, так назван по тому, что тело укушенного им человека превращается в гнилость и падает по кускам. — Ост-Индийской ручной змей есть род зеленого ужа толщиною в большой палец; он играет с своим хозяином, и на плечах его приятными своими выгибами представляет разные кружки и узлы, или на шее хозяйки занимает место драгоценного склаважа и узлом перевившись под ее подбородком обеими концами висит спокойно промеж ее грудей. — Дамельской змей имеет двадцать футов в длину, а только полфута в ширину; Арапы Дамельские почитают его злым духом, и когда он ползет в их шалаши, они ему не воспротивляются; а ежели он их укусит, то порох на ране зажигают для избавления себя от смерти. — В Перу есть змей певец, которой поет как пташка. — На мысе Тибуроне в Сан-Доминге есть змей которой ест птичек лесных, и схватываешь их в то время как они поют. — Тернатской змей почитается красивейшим из всех Ост-Индийских змеев, по тому [142] что на всякой его чешуйке есть пятнышко с алым кружочком; сие мне приводит на память что не однократно на песчаных местах около Петерсбурга в Виргинии при реке Эпоматоке я находил весьма красивого змея, которого, за незнанием как его господа ученые прозвали, я называл ленточным Арлекином, l’Arlequin rubane; вся его спина испещрена розовыми пятнами, и каждое пятно окружено черным поясом на подобие продолговатого кольца; по бокам видны пятна черные, розовые, и желтые; брюхо белое. Когда человек близко его идет, то он прижимается к земле и делается так плоским что кажется широкою пестрою тесмою, однако поднявши голову шипит на своего неприятеля. Длина его 9 и 10 вершков, а толщина в палец: там он почитается весьма ядовитым; однако я его живого сажал в спирт, где он всегда розовой свой цвет потерял. Помнится что я видал, в истории Каролины и Георгии господином Катезбаем напечатанной в 2 томах в лист, изображение змея много похожего на моего ленточного Арлекина Петерсбургского. — Между городами Гамптоном и Иорком, что в Виргинии, часто на лесных травяных дорогах попадается змий цвета светло-зеленого прозрачного, длиною в аршин с четвертью, толщиною в мизинец, с самотончайшим хвостом: он [143] не кусается, голова и глаза его походят на ящерищные, и можно им играть без всякого страха, также в жаркие дни носить его в пазухе для прохлаждения, как я выше объявил о ручном змие; хотя я уверен что дамы мне в том не поверят. (Я бы мог объявление мое и клятвою пред ними утвердить, но я знаю что ныне клятвам мужчин они смеются, а закон всуе божиться запрещает.) Сей змей от подобия своего получил имя Whip бич, по тому что на кучерской бич или хлестик походит: изображение его есть в книге Катезбая. — В странах орошенных водами реки Оронока находится страшнейший из всех змиев; Эспаньолы называют его Буио, Индийцы Хирары дают ему имя Авиофа, Индийцы Куитские зовут его Мадре-дель-агуа то есть водяная матка, по тому что по большей части он живет в воде: кожа на нем ничего приятного глазам не имеет, а величиною он бывает с длинное сосновое дерево в коре, окружностью в восемь аршинов; он ползает весьма медлительно, и на суши в целой день более двух верст не переползет. Недля чего предпринимать его убить, лучше всего наискорейшим бегством от него спасаться. Лишь только услышит шум, то подняв голову и протянув аршина два шеи, он направит свою пасть на льва, барса, теленка, птицу и на самого [144] человека; по том из зловонной внутренности своей испустит к ним столь ядовитой пар, что животное всякое от того духа остановится, остолбенеет, и на конец потеряв чувства и волю, невидимою силою привлечено будет в адскую пропасть сего лютейшего змея; а как у него зубов нет, то он часто целой день проводит в поглощении годового теленка. Для избежания от такой напасти, никто в Оронокских странах не смеет путешествовать ни рыбу ловить один без товарища; ибо когда случается итти или плыть мимо сего чудовища, хоть видят его хоть нет, а оно направит струю своего зловонного дыхания на одного человека, так что сей станет вдруг терять голос и движение; тогда стоит только товарищу перервать шляпою или веслом невидимую связь ядовитых частиц между змием и обмороченным человеком, и уйтти обоим с того места. Ссылаюсь на книгу отца Иосифа Гумиллы, том 2 гл. 14 и на множество разнонародных людей которые тоже мне изустным повествованием утверждали. — В Мартинике беглым Арапам живущим в лесах на вершине гор пресекающих облака случается часто видеть змия быстро взирающего на дерево, а на нем птичку перескакивающую с ветви на ветвь и бьющуюся крыльями с жалостным голосом, [145] которая на конец сама впрыгнет в рот того змия; тоже он производит над лягушкою, над молодым зайцем, над цыпленком и проч. Арапы говорят что змий тогда их обвораживает своими глазами, но он по величине своей тоже делает над птичкою что Буио делает над человеком или над зверем. — В Италии случается человеку с виноградной ветви сорвать кисть, из которой по его руке ползет молодая змейка без всякого вреда. — В Королевстве Сиамском что в Асии, есть змеи по двадцати футов длины, и по восмьнадцати дюймов ширины; но там примечено что чем они толще и больше, тем менее яду имеют. — Обыкновенной Сан-Домингской змей толщиною в руку, а длиною в две сажени, воюет в курятниках но без кровопролития, ибо давит кур и целком их глотает, а перье умеет после выплевывать. — На острове Доминике есть короткой и толстой змей имянуемый песьею главою, tete de chien, cabessa del pero, dogs-head: он никакого вреда не делает. — В Малабаре есть ручной змей, друг человеку, и Малабарцы его в пазухе носят, как я сказывал о Виргинском биче. Но другой там есть длиною в два аршина, столь злой что он борзо кидается на прохожих, и смертоносным летучим ядом наполняет им глаза, нос и уши. На сего [146] злого Малабарского змия много походит Оронокской Макаурел о котором Гумилла упоминает в вышесказанной книге; — На задах Виргинии, по рекам Огайо Ohio и Мисиссипи есть множество различных змиев которые только в курятниках оказывают свою злобу. — На острове Гадлупе есть змий которого можно издали приметить по сладкому и приятному его запаху, — Между змиями Мартиниканскими находится один столь злой что от его угрызения бывает такое воспаление в крови у человека, что она из всех его отверстий, как-то, из глаз, ноздрей, ушей и проч. фонтаном потечет. Первые белые жители Мартиники столько надоели частыми своими набегами белым жителям матерой земли Американской, что сии набрав у себя в корзинки множество оных ядовитых змиев, привезли их в Мартинику и пустили в жилища своих неприятелей: мщение достойное древних Эспаньолов которые с мечем в одной руке и с крестом в другой, сопровождаемые псами, изрубили, растерзали, сожгли двадцать милионов душ как на островах так и на матерой земле Америки (Имянно на островах Порторике, Сан-Доминге и Кубе два милиона, а на матерой земле 18 милионов.); не имея никакой причины злобы и огорчения на [147] простодушных народов которые приняли сих странников с обожанием; но единственно для мнимого прославленья Бога, и для приведения прочих Американцев к познанию не кроволитные веры Христовой и духа кротости и человеколюбия на котором она основана. Однако успех вышесказанной выдумки не совершенной был; ибо жители в Мартинике размножились, а муравьи стали ослеплять змиев и по ныне заедают их до смерти. — Древние думали что были змеи о двух главах без хвоста, и что они находилися в песчаных Ливийских странах под именем Амфисвен; я опровергать их мнения не могу, по тому что в Виргинии видаемы иногда бывают змеи с хвостом имеющие две главы, которые выходят из одного тела и хвоста, сходственно с изображением двуглавного змия, какое есть на 22 стр. Рассуждения Фортуния Лицета о уродах; сия книга напечатана в Лейдене 1708 года в 4 долю с фигурами. Такового точно небольшого змия господин Саварй ружейный фабрикант послал в спирте из Виргинии в Парис к господину Бюфону, в мою бытность в Америке. Сие примечание окончу тем, что не только змей годится в лекарство, но в тех странах где баб нет, — то есть, где все женщины мужественно думают и так поступают, народ находит в змеях хорошую пищу, а яда не [148] боится; ибо пословица Италийская справедлива morta la bestia jnorto el veneno: дух из зверя вон, яд из зверя вон. Отрезавши голову и хвост, содравши кожу, и очистивши внутренность брюха, приготовляют змия как угря, и подают его жареного или в похлебке на лучших столах. Еще слово прибавлю о ужах: во Франсии в сороке верстах от Пари стоит город Мелюн Melun; он славен своими угрями из которых умеют тутошние жители отменные похлебки варить, и которые шипят прежде нежели начнут с них кожу сдирать. Когда любопытный путешественник отложивши предрассуждения на сторону, просит на постоялом дворе хозяина чтоб он его славными-та Мелюнскими угрями накормил, то сей ему всегда отвечает, которыми, сударь, прикажете? теми ли что в реке плавают, или что в кустах гуляют? Надобно знать что ужи изобильны около сего города, и не мало способствуют нежным своим вкусом к славе угревых Мелионских похлебок. [149]

Скорпион слово Франсеское происходит от Греческого Скорпиос, и значит небольшое животное, телом величиною с таракана; имеющее восемь ног о четырех и о пяти згибах, голову защищенную двумя двузгибными лапками на конце которых оно имеет клещи как рак, хвост состоящий из шести коленцов продолговатых, из которых последний вооружен изогнутым шильцом; в нем состоит вся его защита. Обыкновенная его длина от головы до помянутого шильца по-более двух вершков; длина лапы с клещнею три четверти вершка; длина семи-чешуйчатого тела его с головою по-более трех четвертей вершка; а особливая длина его хвоста с шильцом по-более пяти четвертей вершка. Ножки у него желтоватые, а все тело его темно-кафейное. Скорпионы живут обыкновенно в сырых местах; в Мартинике я находил белых и черных Скорпионов под крупными камнями на мокроватых дорогах; а на острове Кубе в городе Гаване и в других местах они водятся в домах позади дверей и оконечных (А не оконничных; ибо в жарких странах оконниц и стекол нет, а есть окна и затворы для ночи, а для денной поры ставни из флера.) затворов. Когда [150] Скорпион шилом своим кого уколет, тогда оное место весьма зудит, рдеет и пухнет, но легко вылечивается натиранием Териака, или Скорпионного масла, которое не что иное есть как Прованское налитое в стклянку наполненную Скорпионами, или в которую сажают Скорпионов; и чем долее Скорпионы сидят в оном масле, тем оно действительнее бывает. Соль и спирт уринные, также всякое летучее Алкали, могут быть хорошими средствами против яда испущенного из Скорпионного шила. Однако в Акапулке красные Скорпионы столь ядовиты бывают, что шилом своим наносят смерть человеку в два часа.

Скорпион крадет и прячет всякую мелочь и самые деньги; долго я тому не верил, пока сам того не видал в следующем нечаянном случае: в 1784 году, живучи в Гаване, приметил я что часто мел— кие серебреные деньги у меня пропадали, (медных в Гаване нет) (Тяжелых медных денег нет на всех Антильских островах; следовательно за самую малейшую услугу нельзя Арапу или Индиану заплатить менее 1/16 — Эспаньольского долара серебром; и для того нищетствующих там нет, ибо всяк одет как тамошний климат позволяет и сыт, следовательно и богат. Случилось однажды что в Сен-Доменге Франсеском, (ибо есть и Эспаньольская часть сего острова) мелкие деньги сделались редкими, о чем дано знать во Франсию по тому что во всех мелочных торгах произошло на время затрудненье. От Франсеского Министерства худо разумеющего пользу островитян послано немедленно в город Кап на 200 тысяч ливров медной монеты копейками, денежками и полушками. Но верховный совет состоящий из богатейших поселян и торговцев уведомившись о сей присылке чрез Королевского наместника, заплатил ему 200000 ливров золотыми маедами, (Португальская 8-ми рублевая монета;) а медь, не допуская ее до города, приказал на рейде побросать в море для предупреждения явного разорения и нищеты златодонному своему селению: ибо всяк может понять что вольной Арап (или такой которого хозяин отпускает на промысел с тем чтоб он ему платил по тридцати копеек на день), вычистивши для Петра пару башмаков и сбегавши в лавочку за чем нибудь для Павла, выработал уже 1/8 долара или реяль на что он может изрядно пообедать, а ежели захочет потрудиться во весь день, то скопит к ночи долара с два; на против того при введении медных мелких денег в селение, получая только по копейке или по деньге за свои труды, он тех же двух доларов и в целую неделю не накопит; между тем сыт не будет а на конец увидит себя принужденным просить милостыни или промышлять воровством для заплаты оброка варвару своему хозяину которого изъедает лихорадка по тому что ни за что сам приняться не хочет, а предпочитает здоровию своему леность которую покоем называет, и ставит себе за щастие что имеет подчиненного которой наготу и голод терпит что бы с потом лица своего пропитать ленивого своего мучителя.): сперва я подозревал [151] мальчика которой мне прислуживал, но узнал вскоре что они был чист на руку, а однако всякую ночь по нескольку тамошних гривенников у меня пропадало; между тем я услышал от многих [152] приятелей что Алакран (так по Эспаньольски Скорпиона называют) охотник до денег; по чему я начал примечать за Алакранами, и ставил на окне всякой вечер по нескольку кучек гривенников, а по утрам являлся [153] недочет: на конец случилось мне ночью услышать что стукнуло на окне и кучка рассыпалась; подкравшись тот час увидел я при месячном сиянии сильного Алакрана которой с двумя гривенниками в клещах спешил к углу за ставни. Я сего воришка посадил, в банку в спирте, где он у меня и по ныне сидит со многими товарищами: по утру раскопавши щель на стене в том углу к которому он бежал, я нашел всю свою, пропажу. В другой раз поймав трех Скорпионов позади двери, я сделал круге из раскаленных угольев и пустил их в середину оного; долго они старалась сыскать во все стороны дорогу между угольями, но как я жар умножил двойным рядом красных угольев, то они прибежав в средину круга, сами себя шилами своими закололи; при том надобно приметить что Скорпион носит всегда хвост к верху загнутой полукругом на себя. В иное время, по научению одного Италиана, посадил я в штоф Скорпиона с мышью; и сколько раз случалось мыши перескочить чрез Скорпиона, столько разе сей ее ударял своим шилом; — от чего мышь сделалась беспокойнее прежнего, прыгала, бросалась и начала раздуваться, от действующего яда; на конец будто в бешенстве бросилась на сие насекомое, и съела его. По том начала быть [154] спокойнее, и вскоре опухоль вся спала; я ее держал еще несколько дней и выпустил на волю в совершенном здоровьи, в награждение за показанной ею над собою опыт, в рассуждении яда Скорпионного, и излечения от оного телом самого Скорпиона. Здесь следует упомянуть что Арапы Мартиниканские ловят Скорпиона которой их ужалит, и истолокши его камушком на камушке, кладут сие на больное место, и тем вылечиваются без врача и без Аптеки.

Струф, по Латински Struthio Струтио, по Грекски Струфокамилос, по Франсески Autruche Отрюшь, по Энглишски Ostrich Остричь, по Эспаньольски Struiz Струис, по Италийски Struzzo Струтсо, по Германски Straus Штраус; отменное животное птице подобное вышиною в человека сидящего на лошади, живет по большой части в Ливии и в других странах Африки, откуда нам привозят его яйца, которые во многих местах висят под паникадилами, и те драгоценные перья которыми как мужские так и женские шляпы украшаем. Тело его столь [155] тяжело что оно от земли, не поднимается, но помощию своих крыльев весьма быстро бегает на двух толстых ногах которых защищает от твердости земли двойное оленьему подобное копыто, столь искусно премудрым естеством сработанное, что Струф на полном бегу может оным захватывать каменья и с великою силою кидать их назад в гонящегося за ним охотника. Голова его поставленная на предлинной шее, весьма мала в рассуждении величины всего тела; в человеческом роде примечается что в малых головах великие умы бывают; но в Струфовом роде, по малости головы, примечается отменно великая глупость; ибо когда Струф бежит от неприятеля, он старается спрятать свою голову в куст или за деревом, и хотя все тело его выставлено наружу, он тогда почитает себя в безопасности, и мыслит (Зри рассуждение Профессора Дагумера о душе в животных Sur l’ame des Betes.) что коли он неприятеля не видит, то уже и сей видеть его не может. Признавают что желудок его весьма горячий, ибо самую крепчайшую пищу сварить может; однако, хотя Alexander Aphrod: сказал в предисловии на первую книгу Problemat: о [156] Струфокамилос сидирон петти будто Струф железо варит, сие не вероятно; а ошибка его произошла от того что охотники находили в желудке убитых Струфов кусочки железа, как у нас повариха находит повседневно крупной хрящ и камушки в желудке кур, уток, гусей и других птиц которые хоть глотают но не сваривают их. В прочем Струф питается травами, хлебными кореньями, и даже поглощает кожу с шерстью. Асийские Аравы и Африканские Арапы едят мясо его, и последние производят с Европцами знатной торг из его перьев серых, черных и темнокафейных которых они вырывают из его крыльев и хвоста; наши же художники умеют их белить и красить во угождение нашей роскоши. Для получения сей прибыли Африканцы ездят верхом на их ловлю; сперва охотник пускается за Струфом тихо, ибо шаг его много походит на рысцу; по том он скачет шибче по мере как он начинает бежать, и на конец догоняет его во весь опор; он же устает скоро, по чему и не минует охотничьего копья. Он яйца кладет в песок и зарывает их от 15 до 50; тогда начинает на них садиться по ночам только, для предохранения их от сырого и холодного воздуха, а днем оставляет солнцу [157] попечение умножать в них оживотворящий естественной жар пока настанет время к выводу птенцов.

Африканец считает хорошею добычею находку такового гнезда; ибо одно яицо дает яишницу на 7 человек, а из претолстой скорлупы оных лиц он делает сосуды, которые у жителей Барбарии почитаются также редкими, как у нас мыльницы, чашки, перешницы и другие безделюшки сделанные из кокосовых орехов. Струф, которого птицею звать не следовало бы, по тому что летать не может, и не птичьи ноги имеет, по чему и не надлежит к птичьему роду, называется в Африке Нама. (Писано о Струфе под именем Страуса во 2 том истории о странствиях, стр. 171.)

Marseille, Марсей а лучше Марсель, по Латински Massilia, знатнейший многолюдством, богатством, купечеством, строением, и местоположением своим при окруженно-земном море город торговой в [158] Провансии; а Провансия есть Эден, Парадисос, рай, сад Франсеского Государства, изобильный сладчайшими плодами. Сей город в сочинениях Туллия и Тацита назван братом Рима, соперником Афин и новыми Афинами в Галлиях, владыкою над учением и науками, общим привалом знаний и учтивости, и проч. Он имеет себе начало от Греков Фокеян (Фокея, город Ионии, населен Афинейцами по свидетельству Страбона кн. 14 откуда вышли те люди которые у Галлов Массилию не далеко от реки Рона выстроили: Фокеяне, народ Ионской, будучи обеспокоены непрестанною войною с Персами, положился с общего согласия оставить отечество, с тем что бы никогда в него не возвращаться; на конец претерпев страшные на море бури, принесены к берегам Галлии, где построили город Массилию нынешнюю Марсель.), и по тому Марсельцы долго щитали себя вольным народом, попытались в разные времена оказать себя таковыми, и управляемы были своими независимыми Графами: но вся Провансия в 1487 году присоединена к Франсеской короне, а особливо Марсельцы во время Луя 14 в 1660 году. Однако и по сие [159] время некоторые из них за честь себе ставят называться Провансалами и не хотят слышать чтоб их Франсезами называли. В бытность переводника в Мартинике, приехал Прованской корабль из Марсели, и по обыкновению корабельщик встречен с честью на берегу морском солдатом в ружье, и проведен им к Королевскому Наместнику Генералу Губернатору которой сказал ему; добро пожаловать, господин Капитан! что нового во Франсии? — не знаю, мой Генерал, отвечал ему Провансал, я не из Франсии приехал. — Откуда же? — из Марсели. — После такого изъяснения не осталось Генералу о чем говорить с оным упрямцем, которой не хотел быть Франсезом по тому что родился в Марсели Прованском городе: а Провансия есть одна из Южных провинций Франсеского Государства, и столицею имеет город Эс Aiz. Вообще Прованской народ горячего сложения, веселых нравов, и острейшего ума к отменным выдумкам; Прованские Трувадуры (находчики, выдумывальщики) почитаются отцами Франсезского стихотворения, и язык Прованской имеет отличную сладость в речах; вот примеры оного взятые из комедии, Марсельской рынок, или две кумы, напечатанной в Марсели 1785 года, в 8 долю. [160]

Бенисие Диеу! ун коу арриви ла премиеро; бессай ли пердрай-рен дестр эста матиниеро; лу-темс парей фуар беу, э пенси кауджоурдви, у ми, трумпариеу фуар, у деу вени де фруи. Се ла кумаире вен, сегюр сера равидо; уно-фес ли-дираи куэлло сесь эндоурмидо; э се кауке фруйтье вение демун куста, ва прендриеу тоут пер йеу, лаурье джес де-мита!

Знаю что ничего не потеряю от того что так рано встала;

Погода кажется очень хороша, и думаю что сего дня,

Или я много ошибусь, или должно быть фруктам.

Ежели кума придет, верно она будет очень рада.

И естьли какой с фруктами мужик придет на мою сторону,

. . . . Аро вус ремсрсиеу, мун буен мусю, пер вус прегарай лу-буен-Диеу, куно буено санта вус дуне лонго видо; кар ва мерита бен; вуестро аксиен эс кумплидо; ноублидарай джамай ун сервиси тан гран, сенсо вус, суртиссиеу-пас тан-леу де сеис-ман; адоусиас! . . . . . . . . .

Мой доброй господин! за вас буду молить всеблагого Бога,

Ибо вы того стоите; ваш поступок есть совершенный;

. . . . Ке Диеу вус дун буен-суар! э бен кумаире, э бен, серас-плюс мау-кунтенто: аро, плене-ти-май, ас-фачь аки уно венто, ка-та-пласо сегюр минариеу репоузар. Пер-ке ми-диес ако?

Теперь, жалуйся еще, ты сделала здесь такую продажу,

Что на твое место, верно, я бы пошла отдыхать.

Мекка называется у Магометан Омм-аль-кора то есть мать градов. В оном городе родился Магомете. Мекка лежит в долине между бесплодными горами степной Аравии, поде 67 град. 30 мин. долг. 21 град. 20 мин. шир. по Абулфедовым таблицам; а под 43 град. 30 мин. Вост. долг. 21 град. 20 мин. Северн. шир. по Географии напечатанной в пользу юношества в Лондоне в 1784 году. — Книга Талым-Наби напечатанная в Москве на стр. 5-й называет Иезравом место рождения Магомета, по чему [163] кажется что Мекка и Иезрав один город; а на 54 стр. писано о трех городах сошедших из рая на землю, о Мекке, Иезраве и Иерусалиме, по чему видно что Мекка и Иезрав не один город. — Город Медина лежит в степной Аравии на месте открытом, ровном и изобильном пальмовыми деревьями под 67 град. 30 мин. долг. и под 24 град. 10 мин. Сев. шир. по Абулфедовым таблицам; а под 39 град. 53 мин. Вост. долг. и 25 град. Северн. шир. по вышереченной Энглишской Географии. Слово Мединах само собою значит город, и к нему придают слова аль наби значущие пророчий. Г. дь-ля-Рок в примечаниях своих на общее описание Аравии сделанное Султаном Исмаилом Абулфедом точно пишет на 301 стр. что в древние времена Мединах назывался Iathreb; ежели оное слово будем произносить по Энглишскому выговору, почитая Энглишской a за нашу букву e и th за наше c, выйдет Иесреб, тоже что Иезрав о котором писано в книге пророческого Талыма. Следовательно пустосвят которой ее сочинил, ложно назвал на 5 стран. город Иезрав то есть Медину местом рождения Магомета, ибо он родился в Мекке а пребывал и погребен в Медине: все-таки он останется либо несправедливым географом, либо несправедливым историков, следовательно обманщиком и лжесвятым. — [164] Город Мока лежит в Иемене или в счастливой Аравии, и в нем производятся знатные торги в рассуждении славных кафейных Аравийских семян которые из всей Аравии ссыпаются в кладовые сего города для приезжающих туда кораблей; по тому только оной кафе и называется Мокским, а то ни в Моке ни в окружностях сего города ни единого кафейного дерева нет. Местоположение Моки, по вышесказанной Географии, есть под 44 град. 4 мин. долг: и 13 град. 45 мин. шир. — Петра была некогда столицею той части Аравии которую напрасно мы Каменистою называем; древние землеописатели дали ей имя Petrea Петреа, Петриная, Петрейная; или Петрида по столичному ее городу Petra Петре которого ныне только развалины видны: а хотя бы слово Петра и значило камень, но из того целую страну каменистою назвать не следует.

Господин Плестед на 59 стр. описывает зверька ему неизвестного до 14 числа Юля, и никакою имени ему не полагает. В печатном собрании животных которых изображения Селигман вырезал на меди, сей [165] зверок представлен на таблице XIX под именем mus Aegyptiacus pedibus posticis longissimis, cauda elongata, Gerbua dictus; крыса Египетская с предлинными задними ногами, и с хвостом в продолговатости утонченным, называемая Гербуа. Пока господа Естество-мудрцы не приищут настоящего имени на нашем языке, коли оно есть; я ему дал, по свойству его, имя Припрыжка.

Прошу извинить и поправить ошибки против языка или правописания. Что же касается до новых названий Народов и Городов мною введенных в перевод Описания Караванного Хода и проч., я намереваюсь впредь изъясниться перед почтенною Публикою, о причинах побудивших меня к такой перемене против обыкновенного выговора, и воспрещающих мне входить ныне в толь нужное изъяснение.

(пер. Ф. В. Каржавина)
Текст воспроизведен по изданию: Плейстид, Б. Описание хода купеческих и других караванов в степной Аравии; С показанием порядка какой турецкие, армянские и греческие купцы, еврейские промышленники, так же многие христианские, по большой части энглишские, торговцы наблюдают в переезде чрез Большую и Малую степь, на пути от Балсоры до Алепа. СПб. 1790