БАРТОЛОМЬЮ ПЛАЙСТЕД

ПУТЕШЕСТВИЕ

ИЗ КАЛЬКУТТЫ В БЕНГАЛИИ ПО МОРЮ В БАСРУ,

ОТТУДА ЧЕРЕЗ ВЕЛИКУЮ ПУСТЫНЮ В АЛЕППО, И ОТТУДА В МАРСЕЛЬ И ЧЕРЕЗ ФРАНЦИЮ В АНГЛИЮ

В ГОД 1750

A JOURNAL FROM CALCUTTA IN BENGAL, BY SEA, TO BUSSERAH: FROM THENCE ACROSS THE GREAT DESART TO ALEPPO: AND FROM THENCE TO MARSEILLES, AND THRO' FRANCE TO ENGLAND. IN THE YEAR MDCCL.

ОПИСАНИЕ ХОДА КУПЕЧЕСКИХ И ДРУГИХ КАРАВАНОВ В СТЕПНОЙ АРАВИИ

С показанием порядка какой Турецкие, Армянские и Греческие купцы, Еврейские промышленники, так же многие Христианские, по большой части Энглишские, торговцы наблюдают в переезде чрез большую и малую степь, на пути от Балсоры до Алепа.

ИМЕНИТОМУ
и почтеннейшему обществу,
душе Государства, российскому купечеству
перевод сей посвящает
Ф. К.

РАЗУМНЫЙ И ЛЮБОПЫТНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Я уверен что ты не будешь искать цветков там где их нет, на сухой сгорелой земле, в самой неплодородной стране: так не ищи, пожалуй, в моем переводе обманчивого красноречия. Сия книжка основана на сущей истинне, а не на сказках; Энглишские Капитаны Плестед и Элиот, находились в 1750 году в службе сухопутной Лондонской Ост-Индской компании, и действительно они совершили в то время описуемое ими здесь путешествие; хотя Энгдандия не прежде 1757 года получила публичное об оном сведение. Подробность, с которою земля степи описана, может быть, не по вашему вкусу будет; но она — та самая и свидетельствует о истинне сего описания; [4] а истинну мы всегда должны почесть первым достоинством в тех творениях, в которых любопытные и усердные люди описывают для своих одноземцев путешествия в отдаленные места нашего земно-водного шара.

Человек раждается с любопытством и всегда слушает с удивлением речи подобных себе, приехавших из неизвестных ему стран: правда что тут бывает часто место Франсеской пословице a beau mentir qui vient de loin хорошо тому лгать кто из далека приехал; но что за прибыль обманывать людей? рано ли поздно ли обман узнавают и рассказчика со стыдом при его сказках оставляют. Такие обманы приличны одним Ханжам, которые в путешествиях своих ничего не разумеют кроме церквей, риз, сосудов, и паникадил; как они сами непросвещены, так они везде видят чудеса; и ни в чем не доискиваясь естественных или [5] жизнемудрственных причин, питаются обманом, и по возвращении своем домой с того же блюда подчивают соотчичей свои: не все путешественники таковы.

Просвещенных стран обладатели, и все ученые общества посылают в отдаленнейшие краи света нарочных для разных наблюдений которые, в каком бы роде ни были, всегда пользу делают расширяя круг знаний человеческих: но как в древле не всякому человеку удавалось в Коринфе побывать, так и ныне не всяк может на Академическом стуле сидеть, или, на Царский кошт по свету ездя, примечания писать и травки собирать. Того ради иного есть таких людей, которые из собственной охоты и на своем иждивении объезжают разные части света; и о жизни не радея сыскивают себе просвещение и доставляют другим верные известия о мало знаемых странах, обычаях, делах, законах, произрастениях и проч. А все то служит [6] к общему благополучию, которое должно всегда быть главным предметом честного человека. Васкесы, Колумбы, Шпилбергены, Льмеры, Таверньеры, Тевьношы, Татары, Бугенвили, Ансоны, Куки, были знаменитейшие странствователи, или основательно осведомленные люди и просветители человеческого рода. Поиски их и писания сделали честь и принесли пользу всем торговым народам: без них не имели бы и мы двух книг переведенных на наш язык, мирного путешествователя Аббата Ляпорта и общие истории Аббата Прево о странствиях; которых переводчики заслуживают почтение и благодарность от всего общества Российских народов. Естьли бы путешествия не были полезны обществу, не послала бы Велемудрая всеми Россиями владеющая Монархиня в отдаленнейшие пределы царства своего Рычковых, Лепехиных, Зуевых, Палласов, и других Императорские Акадимии светил. Таковые и подобные им путешественники [7] любомудрым оком часть света обозревшие, общего внимания достойны, и почтение наше заслуживают по тому что они существительную, хоть не всякому Россиянину понятную, пользу приносят человеческому обществу, которого они имеют тогда право называться действительными членами.

Давно Энглишской (В отношении к сему новому названию Англицкого народа, прошу рассудительного читателя меня не вдруг осуждать, но прежде прочесть примечание на конце краткого известия о господине де-Сивиле, которое продается у И. К. Шнора; по том воля его, я предложил мнение а не правило.) народ читает с удовольствием на своем языке сие описание караванного хода в Аравию: надобно думать, что сия книжка будучи переложена на Руской язык с прибавлением примечаний взятых, по большой части, из моего собственного путешествия шестнадцатилетнего в разных Европейских и двенадцатилетнего в Американских странах, [8] найдет в нашем народе довольно людей любопытных, которые, не взирая на ее сухость, не поленятся ее прочесть; и тем самим сделают удовольствие себе, и ободрение трудившемуся в переводе. [9]

ИМЕНА МЕСТ

о которых писано в сей книжке.

Ахза, город в степной Аравии. (А не в песчаной; ибо там есть и плита, и глина, и трава, и кустарник, и вода по местам; там же есть множество pзайцев, диких коз, овец и верблюдов которым надобна трава; а в степной Аравии есть много месте изобильных паствою; но оные места не на проезжей дороге.)

Акаияфар; древний замок.

Алафла; местечко где есть свежая ключевая вода.

Алеп; великий город купеческой в Сирии; третий в Туреции.

Амурат; деревня на пути от Балсоры к Гелле.

Ана, или Анна; место при реке Евфрате.

Азур-Фагуза; старинная крепость.

Багдат; город при реке Тигре.

Балсора, Балзора, Басрах, и Басра. Большой город лежащий в Асии по-ниже стечения рек Тигра и Евфрата; расстоянием от Персидского залива в 250, а от города Багдата в 425 верстах.

Бенгал; Королевство в стране Асии называемой Восточною Индиею, при заливе Бенгальском, орошаемое рекою Гангом; город Дока есть столица сего Государства. [10]

Газар; место на пути о Балсоры до Геллы.

Гелла; место, расстоянием два дни от Багдата.

Горно; место, где река Тигр стекается с Евфратом.

Гофни; местечко не по далеку от Алиевой мечети.

Гугла; местечко на степи, и тут есть пруд; в 2000 шагах от деревни Юбоне.

Гхудари; колодезь с чистою водою.

Гхузар; древняя разоренная крепость.

Евфрат; река Асийская имеющая здоровую воду; да иначе и быть ей не льзя, ибо она одна из тех четырех рек, которые в средоречной райской земле, в Месопотамии, имели свои источники; хотя тут ныне рая нет, по тяжким грехам почтеннейших прародителей наших.

Зебар; деревня в четырех верстах с четвертью от города Балсоры.

Исмарк; место выше Геллы на реке Тигре.

Кожазар, или Коженисар; небольшой город близ Марадина; тут приставы таможенные обыскивают строго; но как от черта крестом, а от буяна пестом, так и от них деньгами освободиться можно: однако от поголовного оброка тут ничем не избавишься.

Керкут; расстоянием 8 дней от Багдата, 4 от Мозула.

Кора; крепкое место при соединении Тигра [11] с Евфратом, и тут гарнизон состоит в 10000 человек.

Кубесса, Рубесса тож; село на реке Евфрате. 4 дни расстоянием от Багдата.

Кхунига; водное местечко в расстоянии двух дней от Балсоры.

Мазар; местечко на пути от Балсоры до Геллы.

Манзури; знатное место на пути между Балсорою и Геллою.

Марадин; знатный городе в расстоянии от Мозула 8 дней.

Мечеть Али, или Алиева; деревня.

Мозул; город в Аравии: туда съезжаются купцы как на ярмонку, и тут закупают много бумажных полотен Мозулинских, то есть кисей, что Франсесы и по сию пору называют Мусьлинами.

Мушкат; место где запасаются верблюдами.

Орфа, — великой и многолюдной город Асийской при реке Евфрате; он некогда назывался Едессою, Edessa.

Палмир; город в 20 милях от Таибы, к Юго-Западу; построенный как думают, Царем Соломоном Давыдовичем; расстояние его от реки Евфрата, три дни; живут ныне в нем около тридцати семей Аравских, которые питаются маслинами, Турецкою пшеницей, бараниною и козлятиною. Народ сей вообще здоров, смугловат; а женщины имеют [12] в лице черты настоящие красоты, хотя они красят кончики пальцев красною краскою, губы синею, брови и рясничные волосы черною, а в ушах и в носу носят большие золотые кольца: воду жители берут самую лучшую из двух ключей в городе. В 1751 году господин Даукинс ездил в Палмир и в 1753 году публиковал видопродольные оного города чертежи; о книге его и об остатках ныне существующих города Палмира, Императорская Санктпетербургская Акадимия Наук упоминает в ежемесячных своих сочинениях 1755 года; месяц Генварь, стран. 26. Но подробнейшее описание, и красивейший вид стоящих развалин, на двух листах вырезанный, можно иметь в 82 томе Лондонского универсального магазина публикованном в 1788 году; Апрель, стр. 139 и Май, стр. 248.

Розелан; местечко где есть пруд, на степи; (зри 2 число Юля.)

Сатарат; место крепостное на пути от Балсоры до Геллы.

Сурат; богатой город в Индии; тут Энглиши имеют лутчие канторы.

Тагут; имя малые степи, по которой караваны ходят 7 или 8 дней.

Таиба; городок с оградою, на возвышенном месте, и в нем есть достойная примечания старинная высокая башня. [13]

Тигр; славная, река Асийская; имеет свое начало в горах Армении, и впадает в Балсорской залив соединившись с рекою Евфратом под Корою.

Шудбар; место сборное для каравана, не по далеку от Зебара.

Юдоне; деревушка в 2000 шагах от Гуглы; тут караваны останавливаются до получения приказа от Алепского Паши.

Фемел; старой редут.

ПРИМЕЧАНИЕ

о песчаном море, хотя о нем не писано в сей книжке.

Сказывают что путешественники на песчаных степях Ливийских, что в Африке, претерпевают бури, которые производят песчаную метель, и что как люди так и верблюды от того песком засыпанные превращаются в мумию; а таковые места зовут песчаным морем. Всемирной путешествователь в кратце о сей материи упоминает в томе 2 в писме 27 о Аравии. Господин Дарвьйо, которой был 6 лет Франсеским Консулом в Алепе во время славного Колбера и жил несколько времени при Эмире Мегемете из рода Тюрабейев, ни слова не говорит о песчаном море ни о мумиях Аравитских, хотя он входит во всякие подробности, касающиеся до истории [14] политической и естественной Аравийтские земли. Молчаливости господина Консула Дарвьйо дивиться не для чего, ибо он основал свою повесть о Аравии на истинне, а не на простонародных сказках; все то, что говорят о сей материи есть не что иное как вздор; и мумий песчаных нет; бальсамированные тела, лежавшие многие веки в гробницах а не в песках, достают дорогою ценою и с опасением жизни из Египта, а не из Аравии; приписывали врачи лекарственную силу не телу но смолам, какие древние народы употребляли в бальсамировку оного тела, но и то напрасно. Что путешествующий в горячих Африканских песках, утомлен жаждою, и разженный знойным ветром падет без сил и умрет без помощи; а после смерти занесен будет песчаною метелью, и под горячим песком истлеет; а по том другою метелью тело его будет раскрыто и мимо идущим найдено, и тут же оставлено; вот это все быть может: но чтоб оно было мумиею и годилось бы в лекарство, так и старухам непростительно, ежели бы они по слабости ума своего стали тому верить. Хотя в заморских аптеках есть мумия, но она хранится только для обыкновения. [15]

ОПИСАНИЕ КАРАВАННОГО ХОДА ЧРЕЗ БОЛЬШУЮ СТЕПЬ.

ПИСМО ПЕРВОЕ.

Алеп, 1 дня Августа 1750.

Государь мой и друг!

Разлучившись с вами в Индии при отъезде моем из Бенгала, сел я на корабль которой продержал нас на море близко двух месяцов, и наконец привез нас в Балсору 20 числа Апреля 1750 года. Я не намерен вам здесь рассказывать, какими мерами и во сколько времени можно поспеть в сей город; оное уже известно по многим книгам разных путешественников и мореходцев; но я буду вас уведомлять единственно о том, что ими не объявлено, и дам вам наставление из моих примечаний на все то что касается только до проезда чрез большую степь. [16] Друг наш Капитан Элиот, поехал в Алеп другою дорогою, и как скоро сюда будет, не преминет дать вам писменное наставление о переезде малые степи. Вы подивитесь лукавству, обманам и хитростям какие Аравитской хоть господин хоть слуга, солдат данной для защищения, и самый проводник, употребляют на тот конец чтоб им поживиться около Европейских путешественников.

Два каравана ежегодно отправляются из Балсоры в Алеп чрез большую степь. Первой называется легким караваном, и отправляется обыкновенно в поход в Юне месяце. Состоит он единственно из верблюдов, по большой части без купеческой поклажи, назначенных на продажу во владениях Турецкого Султана, куда посылается их ежегодно до трех и четырех тысяч. Нужда Туреции в сих животных заставляет подрядившихся поставить оные верблюды в Турецкие области, торопиться к [17] назначенному сроку, и пуститься в путь как скоро требуемое число верблюдов ими набрано. Они выкормлены на степи, и считаются лутчими во всем Востоке. Второй караван состоит из купцов и отправляется всегда по приезде Ост-Индских кораблей в Балзору. Купцы предпочитают езду с сим караваном чрез большую степь, для того что дорога покороче, меньше пошлин и провоз не так дорог: а корабли обыкновенно из Индии в Балзору приезжают к началу Юня; надобно же, что бы препятствия никакого не было, купцы все бы собрались, люди были бы готовы, и договор заключен с Шахом или Пашою каравана; и так вы из сего видите, что точного времени выступа караванного назначить трудно; однако выступает он обыкновенно из Балзоры около половины Юля, шесть недель после приезда Индийского флота.

Что до меня надлежит, то я по просту пристал к верблюжьему [18] каравану отправляющемуся в Алеп. Сообщаю вам смету во сколько сей путь обыкновенно становится каждому человеку. Обещал я вам написать все подробно; обещание исполняю, а вас прошу помнить, что пишу к вам единственно для вашего наставления, а не для того чтоб писмом только повеселить.

 

мамудии *)

За верблюда, которой вас понесет в кажавасах, то есть в плетенниках или корзинках привязанных на его спине, вы заплатите, ибо и я тоже заплатил

450

За трех переменных верблюдов, которые несли мой провиант и поклажу

450

За два кажаваса с прибором, за четыре седла, и шесть кожаных мешков, в которых воду носят

246 [19]

За четыре пуда и тридцать фунтов хлеба

165

За такое же количество риса или саричинского пшена

104

За 28 фунтов сахара

55

За кофь и за чай

18

За гхий, (род масла в место коровьего)

72

За один доппер, то есть бутыль сделанную из толстой кожи

12

За два матарасса; (небольшие кожаные бутылки, весьма способные для всякие нужды)

16

За ковер, лук, перец и проч.

64

За переноску всей моей поклажи до деревни Зебара

20

На издержки в Зебаре, и за зайцев купленных на степи

216

Человеку, которой мне служил во всю дорогу

300 [20]

*) Мамудий стоит десять Российских копеек; или около того.

Здесь не ставлю в щет что мне надлежало бы заплатить за виноградной и другие напитки необходимо нужные, естьли бы господин Помфрет наш Консул в Балзоре, и господин Книпгаузен мне оных не подарили: они же снабдили меня палаткою, и всею нужною для дороги поваренною посудою. Но естьли кто из путешественников возымеет желание ехать на лошади, то есть что они не захочет лежать или сидеть в кажавасе проезжая большую степь, тогда станет ему путь очень дорого; ибо он лошади в Балзоре не найдет менее пяти соте рупиев (О рупиях, зри конец второго писма.); при том же надобно и для ней нести на верблюдах воду и корм; на что полагаю еще три ста рупиев. Ежели же та лошадь безе лишнего утомления, и без всякие болезни, довезет щастливо своего седока до города Алепа, то может он и там продать ее за три ста рупиев. Но я не советую [21] никому ехать на лошади; сей способ труден, опасен и гораздо сомнителен; потому что, в тамошнем климате, в десятом часу после полуночи чрезмерной жар ехать на лошади не позволяет.

Вы помните, друг мой, из моей описи, что палатка и некоторой поваренной прибор весьма нужны; по тому что часто остановливаются на степи дни по два и по три с ряду; но мясного кушанья ни масла коровьего не берите с собою, ибо в самой первой день солнечной жар все испортит, да и самой знойный ветр к сей порче не мало способствует. Имейте в запасе гхий, что есть род тамошнего вареного масла, сыр, огородные чисто вымытые и по том высушенные овощи, несколько соли, и небольшое число здоровых луковиц. С сим легким запасом вы изрядно прокормитесь на дороге, по тому что найдете на степи множество зайцев; да уже кроме их, не надейтесь ни на какой другой свежий [22] провиант. Блюда, тарелки и вся посуда ваша, должны быть крепко вылужены, ежели серебреной посуды у вас нет; а коли брать фарфоровую или стеклянную посуду, то она вся перебьется. Не поленитесь сами купить кожаные мешки для воды, а на Аравитянина в том полагаться не должно. За несколько дней до отъезда, наполните их водою, и переменяйте ее по чаще, дабы никакой нечистоты, или дурного кожаного запаха в них не осталось. Всевозможное старание к тому приложите, чтоб иметь всегда хорошую воду, вся сила в ней; ибо вода, которую находят на степи, бывает столь грязна, что непременно надобно запастись цедилкою, то есть касрюлькою на дне которой сделаны дирочки, или иметь воронку с частою решеткою, дабы густая грязь не проходила вместе с водою в кожаные бутылки; при том надобно оную воду не однажды процеживать сквозь тонкое полотно; со всем таковым старанием, едва [23] можно ли будет ее пить; но безмерная жажда, от которой внутренность вся в человеке распаляется, принуждает ее употреблять, какова ни есть.

Ежели щет моей издержки вам покажется велик, тогда скажу, что можно сей проезд совершить и за гораздо меньшую цену: человек, которой пускается в сей путь, может довольствоваться двумя только верблюдами, одним для себя, другой для слуги, не отягощался толиким числом припасов; но человек небывалый всегда боится чтоб не иметь в чем недостатка; и вместо того чтоб ехать, как я, в кажавасах, можно спокойно сидеть и на спине верблюда; а естьли бы мне опять довелось по той же дороге ехать, то бы я оное и сам сделал; правда что в кажавасе можно несколько закрыться от солнца; но сильнейший жар, какой тут люди претерпевают, происходит не от того единственно что во весь день человек бывает открыт зною сей огненной планеты, но [24] имеет он начало свое и силу всю получает от Западного ветра, которой прямо дует в лице, и от коего человек разгарается и весь истлевает подобно как бы он стоял у чела деревенской черной печи в то время как топится. Да и не возможно чтоб оной ветр текущий чрез великое пространство ровной, сухой и сгорелой земли, не был соединен с огнем или зноем все истребляющим. Аравитяне защищают несколько от него рот и нос частью чалмы, а другим куском той же кисеи завешивают себе глаза, которым без оной осторожности от толь горячего ветра легко можно повредиться. Не забудьте иметь с собою очки, сделанные из густо-зеленого стекла, ибо множество лучей не так сильно в глаза ударять будет; зеленой же цвет, как вам известно, глазам приятствует и зрение укрепляет. Не берите с собой лишних напитков, и никогда не наливайте бутылок до горлышка; ибо, как теплота [25] расширит воздух заключенной между пробкою и напитком да и в самом напитке, то и пробка выскочит или бутылка сама лопнет. Даю вам за общее правило, что всякой путешественник, который оставит напитки, вина, лишний провиант, и всю поваренную сбрую, кроме нужнейшей посуды; то есть, котлика, или касрюльки, черного чайника, чашки чайной, кожаных бутылок, и мешков для воды; такой человек, говорю я, может всю степь переехать с двумя стами рупиев; а естьли он подружится в товарищи с бывалым купцом, которой дорогу и потребной к оному пути кошт знает, то может, кажется, и со сто рупиями; на против того по моей езде, будет коштовать той же путь около сорока восьми фунтов нашей Энглишской монеты; рупия же состоит, как вам известно, из шести мамудиев. Теперь я приступаю к подробному описанию всего того, что касается до шествия каравана по большой степи. [26]

1750 год. Месяц Юнь.

Сего месяца 15 число, первый день караванной. Выехали мы из Балзоры, и приехали в деревню Зебар, которая стоит в трех милях от города. В сем месте Аравитяне снабдевают путешествующих верблюдами, но не здесь еще сборное место каравана, а собираются все в Шудбаре; и так я поехал из Зебара около третьего часа по полудни в место назначенное для общего сбора всех караванных; но не успел отдалиться с четверть мили, как мой кажавас переломился, и принужден я купить новой; однако не в первой раз меня Аравитяне тут обманули, да будет ето и не в последний. Около пятого часа, увидел я весь караван стоящий в готовности на сборном месте. Вдруг почувствовал я себя как с наружи так и с нутри раскаленна от Северо-Западного, быстротекущего ветра, от которого столь сильно у меня глаза заболели, что уже почел, что от сей несносной [27] боли зрение вовсе потеряю: однако привязал на лбу кусок кисеи, которой висел на самые глаза; и его за всегда днем носил во все продолжение сего путешествия, и признаюсь что сей способ сохранил мне зрение во многих: случаях. Съехался я в Шудбаре с одним Голандским купцом господином Кантом, с прикащиком его и с одним Португальским монахом. Вода, изрядна в Шудбаре, и можно тут оною, запастись. На сем месте видны развалины четырех небольших крепостей, а в прочем вся сия страна пуста, и никакого жила я в ней не приметил.

16 дня; поехали мы из Шудбара в половине седмого часа после полуночи, тут дорога уже не милями считается, а говорят что от сего места город Балзора находится в расстоянии полудневного пути (Дневным путем, денною ездою, или просто днями должно здесь разуметь около тридцати миль Аравитских. Султан Абулфеда, в предсловии географии писанной им на Аравском языке около 1321 года, изъясняет что миля содержала по исчислению древнему 3000, по новому же 4000 локтей. Но оное различие не есть различие; ибо все согласны в том, что миля Аравитская содержит в себе 96000 дюймов. — Энглишских миль считается три в одной франсеской льио, которая содержит четыре с четвертью версты Российские: и так 300 Энглишских миль, 100 Франсезских льио, и 425 Российских верст, одно расстояние составляют.). Некоторой [28] Муфти ехавший в Багдат, тут нас достиг, и тогда караван пустился в поход совершенно. Число наших верблюдов состояло тогда тысячах в двух, а караульщиков, иначе сказать, военных людей которые нас провожали, было около трех сот человек. В полдень кажавасы мои в другой раз изломались, и я пал под брюхо моего верблюда. Под вечер большое число сих животных без сбруи и без поклажи пришло к нам из разных сторон степи, и соединилось [29] с караваном. Ехали мы по песку и по мелким камушкам; по местам видны были кустарники которые привели мне на ум ошибку славного путешественника Тавернье: он в своем путеописании уверяет за подлинно, что должно вести с собою дрова на варение кушанья на степи, по тому что-де никакого леса тут найти не льзя: но вы увидите далее, что он ошибся; или, после его, степь совсем переменила свой вид. Караван стал при закате солнечном, по чему и мы раскинули свои палатки.

17 дня; сбились с пути, и долго искавши во всех сторонах настоящую дорогу, принуждены были возвратиться на тоже место, с которого мы поехали, и так целой етот день пропал. Тотже вид земли, и теже кусты.

18 дня; поехали при восхождении солнца, и во все утро имели дорогу ровную, песчаную, покрытую по местам кустарником, и обитаемую бесчисленным множеством зайцев. После [30] половины дня, степь переменила свой вид, и около пятого часа показала нам землю мягкую, ноздреватую на подобие грецкой губки, и наполненную песком с кустарниками. Один из наших людей, убил земную черепаху. Кажавасы у меня разломались в третий раз; по чему принужден я был взлесть на спину моего верблюда и сидеть так до вечера. Около девятого часа мы остановились, и раскинули палатки на той же мягкой и глинистой земле.

19 дня, в 4 часа по полуночи, все готовы были, и следовали по такой же мягкой и глинистой дороге; а в исходе шестого часа шли по земле шероховатой, наполненной пригорками и долинками, что которым долго перебирались, то поднимаясь в верх, то спускаясь опять в низ; по сторонам рассеяны были кусты, и песчаные кучи нанесенные ветром; но заячьей норы тут ни одной не видали. В двенадцать часов стали лагерем в местечке называемом Кхунига, не по [31] далеку от одного колена Аравского, которое тут под шатрами стояло. Оные Аравы (а не Арапы) не имеют определенного, или так сказать, недвижимого жилища, но переходят с места на место и кочуют на степи где лучше находят. Тут мы напоили своих верблюдов, которые целые трое сутки не пили. От отъезда нашего из Шудбара Кхунига есть первое место, где находят воду: от тамошних Аравитян купили мы несколько овец и за каждую заплатили по три пиастра.

(Щитая по шести гривен на пиастре, будет один рубль и восемь гривен за каждую овцу: в 1772 году находясь в Пензенском уезде в селе Черкаском, Березовка тож, принадлежащем тогда Архитектору Баженову, имел я случай покупать баранов самих лучших в стаде по пятидесяти копеек, а за кожу продавец мне возвратил двадцать пять копеек с поклоном; и так целой баран с потрохом без шкурки обходился мне в 25 копеек; лучше дело иметь с Баженовыми мужичками, нежели с степными Аравами.) [32]

20 дня, стояли на том же месте весь день, по тому что; проводники каравана закупали еще верблюдов. Один молодой Франсез, которой пристал ко мне что бы нам вместе ехать, и пользовался моею палаткою, отдалился как-то от каравана, и побежал к Аравскому стану для удовольствия своего пустого любопытства. Тут я имел случай узнать совершенно ветренность Франсезской головушки, которая не сумневаяся ни о чем думает, что все ей позволяется, и хочет удовольствовать свои прихоти, во что бы они ни стали. Видя что мой Франсезской человек к обеду не возвращается, подумал я, что он пошел только посещать прочих Европейцев в их палатках не по далеку от нас. Однако послал за ним к вышереченному Голанцу, но его там не нашли; по чему велел трем Аравам сесть на дромадеров (Дромадер разнится от верблюда тем что он имеет на спине два горба, между которыми можно сидеть, а верблюде только один горбе.), и [33] обехать все окольные места, но и там моего Франсеза не было. На конец увидели его под одним шатром Аравского кочевья посреди множества Аравов, с которыми он дрался за то что они его кругом обокрали, и готовились по видимому отправить на тот свет. Достали мы его с превеликим трудом, к чему принуждены были употребить важные угрозы и заплатить несколько денег за его выкупе. Не посмел я сделать ему выговор, ибо и тогда он себя правым делал, стараясь уверить о том всякого кто только хотел его слушать.

20 дня; стояли на том же месте, для того что наш Караван-мейстер, Шах, Паша или вождь оного, имеющий главное надзирательство над всеми, востребовал, что бы путешественники заплатили по обыкновению деньги на жалованье его солдатам, [34] которые караульными находились при караване. Пасажиры ему ответствовали, что установленные за проезд деньги платятся обыкновенно в последний день, когда уже город Алеп становится в виду. Но караван-мейстер, человек горячего и вспыльчивого нрава, к отказам же не привыкший, клялся что войско его сделает бунт, естьли того же часа жалованья своего не получит, и что далее ни кто пропущен без того не будет. Но все ето было только выдумка сего искусного мошенника, чтоб с нас сорвать несколько рупиев. Самим делом он достал сто пятьдесят фондиклей от Голанца господина Канта; но он был богатой купец и при караване имел много верблюдов с собственными товарами; прочиеж пасажиры были люди не такого состояния. Однако Паша не поленился и нас посетить под шатром, где я жил с вышереченным молодым Франсезом: и сказал нам чрез своего толмача, что [35] он намерен занять у нас сотнягу фондиклей; это прийдется около 240 рублей, и даст нам вексельное своеручное обязательство, по которому нам можно получить оные деньги с полна как скоро приедем в Алеп. На сие учтивое предложение я велел сказать ему, что мы не купцы, имеем мало денег с собою, и не можем услужить ему требованною суммою; что в прочем мы согласны платить свою долю, как скоро он воспотребует с каждого пасажира надлежащую ему сумму. Наш ответ не только не удовольствовал, но пуще рассердил нашего Шаха, и велел он своему толмачу сказать нам, что он обоих нас оставит на степи. Речь сего плута привела меня в изумление, по тому что он говорил с нами повелительным образом, как будто какой нибудь для нас господин, да еще такой господин, которой хотел чтоб мы его совершенно слушались. Принужден я просить товарища моего Франсеза, у которого было [36] около 60 фондиклей денег, чтоб он дал мне 50 фондиклей в заем, ибо у меня не было и пятнадцати доларов (Энгландцы и Американские соединенные Штаты называют доларами Эспанюльскую большую серебреную монету, в коей имеется шесть Бостонских и Виргинских шилинов, восемь Эспанюльских реялей, пять ливров и пять су Франсезских, восемь ливров и пять су Антильских островских, а Российских сто шестьнадцать копеек по обыкновенному курсу.) на лице, а имел я вексель или переводное писмо на 2000 пиастров, по чему мне можно было отдать ему те 50 фондиклей в Алепе. Франсез охотно исполнил мою прозбу, дал мне деньги, а я вручил оные караванному разбойнику Паше. Но что нам осталось делать, когда он начал просить такую же сумму и от Франсеза? а и всего у него осталось десять фондиклей. Между тем поднялся крик у Шаха с его людьми; Франсез божился что денег у него не было более вышесказанного числа; но его не послушали, [37] прибили, и всячески обругали. На конец я же был принужден поручиться за остальные сорок фондиклей, обещая Шаху заплатить оные как скоро мы прибудем в город Алеп. Но намерение мое не то было, а пожаловаться на его Кадию и посредством сего строгого судьи возвратить и те деньги которые у меня самого им вымучены были. Все Аравляне на том основаны; грабят и обкрадывают всех Европейцев, которых они называют Франками, и великими считают богачами: Арав не долго думает как голову с плеч снять у Франка, лишь бы только узнал что у него хоть один золотой червонец есть в кармане.

22 числа; с полчаса после восхождения солнца, караван начал двигаться. Около восми часов мы переезжали небольшие холмы по сухой и песчаной земле; и оставили позади себя те мягкие и иловатые пески, о которых выше сего сказано; от сих же холмиков земля переменяла вид свой почти всякой час; [38] где была камениста, где хрящовата и голышковата, а почитай уже везде суха с редкими кустарниками. В полдень пришли мы к такому месту, где нам показалось будто протекала некогда великая река; в два часа пришли мы в Гхузар древнюю крепостцу, от которой одни только развалины остались, но есть в ней изрядная вода, что на сей степи большого стоит. Тут мы застали купеческой какой-то караван под командою Таллуба, и раскинули свои шатры на ряду с ним.

23 числа; поехали все вместе на самом рассвете. С перва земля была хрящовата, по том покрыта хворостником, после которого дорога была песчаная с пересыпью мелкого и крупного камня. В 9 часов, мы пришли к местам наполненным дождевою столь худою и горькою водою, что и верблюды наши пить оной не стали. По полудни шли еще сквозь густой кустарник, а по далее земля была сухая, ровная, и покрыта везде твердейшим [39] камнем. При закате солнечном мы вошли в место покрытое землею и кустарником же. Таковые места бывают прохладнее других, и для того остановились тут ночевать.

24 дня; как скоро стало рассветать, мы начали подвигаться. Дорога наша столь худа была, что с трудом могли верблюды выбрать место где бы ступить, по причине камней всякие величины, которые по всей той стране лежали. Около восми часов мы шли по месту кремнистому, где караванные люди убили множество зайцев. Тут же нашли мы ключевую воду и кожаники свои наполнили, хотя не остановились для поения верблюдов. После половины дня шли сквозь кустарник по низкой и очень мокрой земле, где видны везде были ямы и рытвины наполненные грязною и вонючею водой. Показалось мне, что сей кустарник должен зимою быть покрыт разливающимися водами таким образом что, кроме самих больших жаров, ни [40] какое другое время в году не способно к проезду чрез сие место. Около 6-го часа подъехали к местечку называемому Гхудари; где мы нашли колодезь с водою которая, хоть и не очень хороша была, однакож служила нам к варению кушанья. Колодцу глубина 6 футов.

25 дня; караван готов был при восхождении солнца. С перва дорога была болотиста, покрыта кустами из всяких мелких деревьев; по том камениста, и напоследок въехали мы в кустарник же между которым росло много дикого тимона. Того же дня до самого вечера, земля была сухая, горелая, и хрящоватая; мы приметили на ней очень мало кустов, выключая в некоторых весма редких местах. По захождении солнца караван стал, и мы раскинули свои шатры на сухом и гладком месте.

26 дня; как солнце, стало восходить на горизонт, то и мы поднялись на дорогу, и долго шли по такой же [41] пустой и голой земле, по какой шли вчерашнего числа; около девяти часов нашли холмик покрыт камнем цвета самого красного, и до вечера имели землю хрящоватую с камушками; по обеим сторонам нашея дороги лежали места высокие с крутыми отложинами; около шесшего часа караван-мейстер стал, и мы шатры раскинули в местечке называемом Алафла, где нашли ключевую свежую воду посреди пяти высоких дерев; что на сей степи редкостию почитается, и подлинно мы таковых деревьев ни где еще не находили, да и подобных на сей степи не увидим.

27 числа; рано и до рассвета, сделалась у нас в лагере тревога, по причине некоторых воров из наших же людей разграбивших экипаж Муфтия. Приметил я еще в Кхуниге из некоторых хитрых происков, что Аравы не очень доброжелательствовали сему почтенному их первосвященнику; я не мало тому дивился в рассуждении [42] характера сего Муфтия: но Аравитяне ни чего и ни кого не почитают; а звание начальника их веры не столь уважается у них, чтоб оно одно могло освободить человека кто его имеет, от лукавства и от хитрости хищных жителей Аравии, и принудить их иметь к таковому человеку почтение. Хотелось караванному предводителю чтоб и Муфти заплатил ему долю как и все протчие; но сказать ему об оном сам не осмеливался, и приказал по просту его без дальние потери времяни ограбить; а тут-то Муфтию следовало отстать от каравана, и ехать в Багдат по другой дороге. С обеих сторон было довольно шума; Муфти отложил было свой отъезд на время, однако около шести часов после полуночи восприял путь свой к Алиевой мечети, дабы от туда ему ехать прямо к Багдату. Паша уверил его, что дорога, от места где мы стояли до первой деревни Мечеть-Али называемой, была очень опасна, по тому что Аравы [43] сбирались-де по ней великими толпами для нападения на Багдатских караванов; и для сего принужден он был взять от Паши несколько солдатов, которых сей хитрый мошенник дал ему как будто в награждение за претерпенной Муфтием убыток от добычи доставшиеся из его скарба в руки Пашевы; а может быть дабы они тем легче могли и последние остатки у него разграбить. Что до нас касается, то мы, час спустя, поехали: с перва земля была голая, покрытая по местам диким и весма жестким камнем; по том показался песок, и по обеим сторонам были холмики из камня белого как мел; так же попадались нам и кустарники весма обширные и густые. Во втором часу после половины дня стали в местечке Гофни, близ ямы наполненные дождевою водою, довольно присною, но смешанною с грязью: и ждавши возвращения посланного с Муфтием отряда, тут мы ночевали. [44]

28 числа; с полчаса до восхожденья солнца караван пустился в дорогу. Места были пустые, голые, не имеющие на себе ни земли ни кустов, но покрытые множеством крупных и мелких каменьев; в прочем очень не ровные, по которым беспрестанно то в верх поднимались, то в низ опускались. Около девяти часов, усмотрели холмик из камней таких цветом будто смола зеленая, а по далее такого же рода камни показались белыми как мел. По том мы проехали чрез поляну покрытую хрящем и мелкими по местам деревьями. Около пяти часов по полудни, мы взъехали на два весна крутые холмика, и верблюдам нашим было тут не без труда. С них увидели в дали несколько кочующих Аравитян, и весь караван объят был страхом. Я сам всех щитал, и не было их более двадцати человек; но караульные наши спорили, что их было гораздо более, и хотели нас уверить, что мы им одолжены [45] жизнию, по тому что-де оные разбойники не отважутся учинить нападение на нас, пока их увидят с нами. Действительно мы проехали благополучно; и пред захождением солнца, стали на ровном месте, окруженном бугорками и другими возвышениями.

29 дня; на рассвете приготовились в путь. Во все утро шли по каменной плите, а после двенадцати часов земля оказалась покрыта твердым камнем и по том песком; однако она уже не столько суха и гола была, как в прежние дни; ибо тут мы начели видеть много мелких кустов и деревьев покрытых изрядною зеленью. В два часа за полдень, мы остановились и раскинули палатки в местечке не по далеку от Древнего замка называемого Акаияфар, где и ныне видны развалины. Не в дальном расстоянии от нашего стана был колодезь с водою, которая, правду сказать, была грязна и иловата; но как по бокам сделаны были три отверзшие, то вода в [46] нем несколько очищалась, и годилась пить. Естьли бы в других местах такое же старание употребляемо было с кладезями, то я уверен, что довольно было бы на степи хорошие воды, и все путешествующие в том со мною согласны. Но тех людей, которые предлагают что нибудь полезное для общества, в Аравии не слушают; и имя патриота у Аравитян не в употреблении. Тут мы препроводили остаток сего дня, для того что наш предводитель поджидал купцов из Алиевой мечети, которые хотели с нами ехать.

30 числа; весь день простояли на том же месте, и ожидаемые купцы из Алиевой мечети еще не бывали.

1750. Юль.

Сего месяца в 1-е число, караван тронулся до восхождения солнца, и шел по земле сухой, песчаной, и покрытой везде множеством кустов. Но чрез три часа мы раскинули шатры для того [47] что Караван-Паша получил известие что купцы и верблюды ожидаемые из Алиевой мечети, вскоре с нами соединятся; и подлинно, около пяти часов по полудни пришло к нам сто верблюдов в добром порядке и с богатою поклажою.

2 дня Юля: за час до возрождения солнца на горизонт, все были уже готовы ехать. С перва наша дорога была песчана, по том явился хрящ, после которого показались мелкие камни, и на конец воспоследовал твердой голой плитник. В десятом часу, мы имели с одной стороны пригорок, а с другой были холмики далеко в степь простирающиеся. Около одиннадцати часов приехали мы в место самое странное своим положением, ибо тут были одни бугорки и другие возвышения из одного песка, без камней, без голышков, и без земли. Во втором часу по полудне земля была болотная, иловатая и покрытая кустарником. По сей прохладной дороге, которую по здешнему [48] жаркому климату должен я хорошою назвать, ехали мы до пяти часов, в которое время прибыли в местечко называемое Розелан, подле небольшого пруда покрытого тростником. В следующую ночь, тот самой Арав, у которого я нанял трех верблюдов, потерял пять из своих; которые пали от тяжкого жара и от усталости.

3 числа; караване стоял в готовности на самой заре. В утреннее время попадались нам только холмы и долины чрез которые мы ехали. По том вступили мы на небольшое открытое место, где был крупной, сухой и твердой песок, на котором росли кусты и деревца в изобилии. При захождении солнца расположились мы лагерем близ небольшого редута, называемого Фемель, которой был построен и населен прежде сего Турками, а ныне во все оставлен. Тут мы нашли родник, из которого проистекающая вода впадает в находящийся по близости пруд, и к питью не годится. Близ [49] оного места мы приметили две или три десятины земли, которые казались не давно вспаханными, и были еще по местам покрытые соломою. Захотелось мне осмотреть помянутой редут, и я нашел только всего что он состоит из двух парапетов, или погрудных валов.

4 числа; все были готовы к шествию до восхождения солнца. Земля была, без дальные разности, такая ж как в прежний день, везде услана мелким голышом, а инде покрыта большими камнями; при том наполнена оврагами. Около четырех часов по полудни остановились, и отправили несколько Аравитян в Рубессу для объявления предводителям каравана, идущего из Багдата в Алеп, чтоб они готовились к нам пристать. Здесь воды нет, и того ради принуждены были за ней посылать далее трех верст от нашего лагеря.

5 числа; мы уже далеко были, как солнце стало восходить на горизонт: [50] земля, по которой ехали, была суха, покрыта мелкими камушками с крупным песком. В иных местах она так услана была толстыми дикими шероховатыми камнями, что верблюдам очень трудно было итти. Около двенадцатого часа приехали в приятнейшую долину, окруженную со всех сторон холмиками, и имеющую в себе несколько родников, от которых происходил весьма тяжелый дух. На самом низу той долины было небольшое место покрытое зеленою травою, которую верблюды стали есть с большою жадностью. Во угождение сим животным раскинули мы палатки и ожидали; каравана идущего из Рубессы. Сие место, Рубесса или Кубесса называемое, есть небольшое селение, лежащее в четырех верстах в правой стороне от нас, на западном берегу реки Евфрата. Из Багдата в Кубессу щитают четыре дни езды. В сем селе живут Аравы, а владеют оным Турки. От скуки я поглядел на него [51] в зрительную трубу, и увидел что около его ростет множество пальмовых дерев. Кто едет из Багдата в Алеп поворотя в большую степь, тот необходимо должен ехать чрез Рубессу.

Здесь почтенный Караван-Паша осмелился еще просить у меня денег, хотя он в Кхуниге довольно обещался что более беспокоить меня об этом не станет, и будет доволен тем что умел однажды у меня выторговать. Вспомнил он конечно, что я не заплатил за одного матроса, взятого мною в Балсоре, и по сей причине вздумал вторично ко мне приступить, и удостоил меня своим посещением. Сей матрос был Индианец и взял я его в место слуги на дорогу; при том же надобен мне был человек, которой бы сидел в одном из моих кажавасов, и я его посадил в порожний кажавас; иначе был бы я принужден положить в него хоть мешок пшена сарачинского, для равновесия. Паше я [52] говорил, что мне обыкновение известно, что сей матрос мой слуга, и что ему, по сей самой причине что он слуга, не следовало ничего платить за себя, как и он сам господин Паша о том ведал: что в прочем, естьли он упрямиться будет в своему требовании что бы оной слуга заплатил провозные деньги как господин, то я лучше отошлю его в Рубессу, где ему дадут позволение ехать по сей степи с первым караваном, которой отправится из Багдата. Правда, что Паша просил у меня сумму не великую, только десять фондиклей; но я их не имел, а он требовал с него плату под таким видом, будто бы сей матрос был торговец. На конец после довольного между нами шума он принужден был оставить меня с великим стыдом и с досадою, что не удалось ему в другой раз обмануть Европейца.

6 числа; караван Багдатской еще не бывал, и так мы простояли лагерем весь день на том же месте. Однако [53] около половины дня, пришла часть оного, а другая была еще на дороге, и должна была вскоре с нами соединиться. В исходе четвертого часа, получил я еще посещение, не от Паши, но от одного из его солдат, которой мне сказал с великою достоверностью, будто господин Голанец ему дал десять фондиклей, по чему и мне-де следовало дать ему такую же сумму немедленно. На сие я ему отвечал, что я не в состоянии его удовольствовать; но он будучи одними словами не доволен, бросился искать не попадется ли ему что нибудь из моего экипажа, чем бы он мог вывесть себя из мнимого убытка. Однако чрез великие угрозы и после долгого спора (ибо не надобно никогда им уступать) на силу освободился я от сего беспокойного и конечно Пашою подосланного плутяги.

7 числа; стояли на том же месте, ибо не видать было остальные части Багдатского каравана; а без ее Паша не хотел и ехать. На конец около [54] четырех часов по полудни, увидели мы близ двух сот верблюдов с отрядом пятидесяти Аравов, для хранения поклажи, вместо обыкновенных провожатых солдат. Поровнявшись с нами раскинули и они свои шатры. От сего прибавка сделался наш караван сильнейшим и многолюднейшим, какового никогда не бывало. Он состоял более нежели в пяти стах человек, и было в нем около двух тысяч четырех сот верблюдов, из которых три ста шли с товаром, купеческим, не щитая тех, которые несли путевую поклажу.

8 числа; выступили в поход до восхождения солнца. Дорога, по которой с перва ехали, была услана диким камнем, по том простыми крупными каменьями, и напоследок хрящом. Около девяти часов, ехали по ровному месту в кустарнике, в котором было много мышьего терна, а со всех сторон нас окружали холмики. Проехав оное место, надобно было спускаться [55] с крутизны из усеянной мелкими камушками, и сей скат был весма труден для нас, а более для верблюдов. Однако спустившись с сего опасного места, мы въехали в красивую поляну покрытую крупным песком, и увидели старинную развалившуюся крепость, которая называется Азур-Фагуза. Она построена вся из степных диких камней, по правилам бутовые кладки. Один из наших караванных Аравитян мне сказывал, что сия крепость служила некогда таможнею, и что она построена в древние времена одним Пашою Турецким, для вымучиванья денег от купцов принужденных ехать по сей дороге. В остальное время того дня, земля весьма часто переменяла свой вид, показывая нам пространные места покрытые где крупном, а где и затверделым песком. При захождении солнца мы раскинули шатры.

9 числа; продолжали путь на рассвете по ровному месту покрытому [56] твердым песком, и окруженному холмиками. Дорога была изрядная во весь день: около десяти часов ехали мимо ветхого обвалившегося строения. Спустя несколько времени птица Струф пробежала весма быстро промеж наших верблюдов к полуденной стране. Аравы бросились было за нею, чтоб ее застрелить, но не могли догнать. Однако в скоре увидели дикую козу, и хотя она была весма далеко, убили ее и принесли в караван.

10 числа; в третьем часу за полночь, начали подвигаться в перед. Верблюды наши не пили два дни, и для того поспешали ехать, чтоб найти где нибудь пруд или источник. Пробирались между холмами и горами но земле которые вся поверхность услана была диким камнем и мелкими голышками. В других местах она казалась лучшего красного, инде и желтого цвета. Приходили мы часто и к таким тесным проездам, где три человека едва могли ехать рядом: особливо же [57] пришли однажды в такое узкое место, что с великим трудом могли мы пробраться. Около девяти часов по утру нашли развалины строения, где еще видна была круглая сводная дверь. Оное место изобильно хорошею водою, и Багдатской караван тут стал поить своих верблюдов; а мы отъехали подалее, и нашли так же изрядную ключевую воду как для нас так и для скота. Того ради раскинули тут шатры, и хотя было не более десяти часов утра, вознамерились переночевать на оном месте. Солдаты опять к нам приступили, и просили упорно чтоб мы им дали несколько рупиев за их труды; однако ничего они не достали, выторговать им у меня было нечего, да и сам я начинал уже превращаться в Арава.

11 числа; отдых. Выгода воды принудила нас пробыть весь день на сем месте.

12 числа; выступив в поход до зари, ехали до шестого часа по мелким [58] камням и по хрящу между холмами распространяющимися на большое расстояние; по том пришли к полянке усеянной по местам крупным песком, и покрытой кустарником; долго мы по ней ехали, но около третьего часа по полудни, нашли долину ровную, окруженную холмами и везде покрытую травою и кустами. В начале шестого часа остановились чтоб кормить верблюдов.

13 числа; караван пошел в путь в три часа. Долина, по которой мы тогда перебирались, довела нас до прекрасного ровного места, которое есть самое плодоносное на всей этой степи; оно же со всех сторон ограждено возвышениями беспрерывно в даль простирающимися. Трава и кусты не так уже были сухи и блеклы как в других местах; воздух не столько был горяч, и с некоторого времени я мог приметить что чем далее шли в степь, тем умереннее и сноснее становился климат. При конце сей [59] прекрасной поляны, которую сам я почел бы несноснейшею в странах Европейских, нашли мы несколько родников чистой воды; они были обрыты весма глубоко и обкладены нетисью на подобие колодцев. Тут имы разкинули шатры, хотя не было более десяти часов после полуночи; но захотелось нам насладиться сим местом, которое казалось весьма приятным.

14 числа; пошли в дорогу за долго пред восхождением солнца. Во весь почти день ехали между холмами по долинам покрытым крупным песком. Земля тут не так худа как в полуденных частях той же степи; росли тут некоторые травы, и холмы одеты были зеленеющими деревцами, что я в первый еще раз приметил. Люди наши убили животное отменного рода какое нам часто перед тем на дороге попадалося, хотя об оном я еще не упоминал, для того что не мог я хорошенько спознать до нынешнего случая какое оно было. Думаю что ни где [60] подобных животных нет кроме сей части Асии: оно имеет голову, тело, шерсть и цвет, такиеж как заяц; хвост у него широк с корня, а по том становится вострее и кончится как у крысы, с тем только различием что при самом востром кончике есть клочок шерсти на подобие мохнатые шишки. Он по земле не тащится, и следовательно ему не препятствует, бегать, для того что сей зверок держит его прямо к верху, по чему сам я почел его из дали белкою; но после нашел что задние его ноги были в пятеро длиннее передних, и когда за ним скоро гонятся, он с удивительною легкостью прыгает и скачет. Малым чем он крупнее обыкновенной крысы, и находится в великом множестве на сей степи.

15 числа; равно месяц как мы выступили из Балзоры. В три часа по утру съехали с места на котором ночевали, и чрез целые почти два часа, то взъезжали на голые пригорки, то [61] спускались в ямы; а те пригорки не иное что как продолжение многих неперерывных холмов, которые переде нами в дали видны были. На конец приехали на малую поляну где была вода, но не в таком изобилии чтоб можно было напоить всех верблюдов; и так остановилось их тут небольшое число из Багдатского каравана; а наш поехал далее, и скоро вступили мы в другую пространную поляну, по том ехали по холмам, после которых лежали опять ровные места; так что во все остальное время сего дня, ехали мы то по ровным то по холмистым местам. Земле случалось часто быть каменистой, но почти везде она была покрыта хрящом или хоть мелким но твердым песком, а по местам и кустарником. За час до захождения солнца стали лагерем.

16 числа; на заре выступили в путь, и караване Багдатской пошел в перед. С перва ехали по сухой и гладкой; поляне, по том въехали в другую, поляну, [62] которая была красивее первой, окружена холмиками покрытыми густым кустарником; а между ими было несколько родников с хорошею водою. Но Багдатской караван приехал прежде нас к тому месту, и так ею воспользовался, что нам не более оные оставил как сколько надобно ее было для приведения нас в сожаление о том, для чего сами по проворнее и на перед не поехали. От туду перебирались весма крутыми холмами, и прибыли к ровному месту, которое довольно плодородным показалось и везде покрыто было кустарником. При захождении солнца, спустились в весьма низкую долину, в которой стали под шатрами.

17 числа; весь обоз тронулся на рассвете. Больше трех часов пробирались то в низ то в верх чрез великое множество бывших на дороге холмов, которые довели нас до ровной и обширной, однако сухой и голой поляны; на конце ее показалось возвышенное место, на которое мы взъехали, [63] и от туду весма ясно увидели городок именуемый Таиба. Верблюды наши ничего не пили целые четыре сутки, и так были снедаемы жаждою и жаром что часто падали от утомления. Около пяти часов по полудни, подъехали мы к оному городку, и раскинули шатры не далеко от болотца покрытого тростником, в котором нашлась грязная и мутная вода. Помнится мне что Тавернйе написал будто он нашел несколько протоков самой чистой ключевой воды около сего болотца; но сколько я ни старался сыскать оных, не мог однако ни где и следов их найти. Ночью сделалась в лагере нашем тревога, по причине пятнадцати подшатерных Аравитян, которые скакали к нам во весь опор. Люди наши стали в строй и ожидали от них нападения, будучи сами в готовности встретить их залпом. Однако сие не воспрепятствовало им украсть у нас одного верблюда который, отставши от каравана, следовал днем [64] из дали за нами; а другой добычи они не достали, и никого из наших не убили. Около полуночи еще тревога сделалась, так что все мы перепугались: ибо караульные сказали что великое-де число конных людей к нам приближается, и готовится учинить на нас нападение. Но вышло на конец что самые караульные не знали что Багдатской караван остался назади для напоения скота; он-то самый к нам подъехал, и только что нас напрасно перетревожил.

18 числа; весь день мы пробыли в лагере при Таибе, для того что верблюды наши были с лишком утомлены и требовали отдыха. Караван-мейстер хотел при том уведомить Алепского Пашу о приближении каравана, и отправил к нему нарочного скорохода Арава, с которым и мы писма послали к нашим знакомцам. Между тем я вздумал препроводить с пользою сие свободное время, и ходил смотреть каков город Таиба. Капитан Гоберт [65] пишет в своих писмах, что он там видал столповые главы Коринфского чина сделанные с удивительным искуством; но не означил места на котором он их видел; везде я их искал без успеха, и думаю что он хотел говорить о городе Палмире лежащем в двадцати милях от Таибы к Южно-Западной стране земного шара. Город Таиба окружен оградою, стоит на высоком и красивом месте, откуда взор весьма далеко простирается. Ничего достойного примечания в нем нет; видно только по остаткам что оное место было в старину весьма крепко, многолюдно и знатно: но ныне сей город пришел в упадок, обывателей в нем мало, и живут они в таких домах которые больше походят на старые развалины нежели на порядочные людские жилища. Ворота городские сделаны на подобие дуги и показывают на себе следы прежние своей красоты, состоящие в некоторых вырезанных Пальмирскими [66] буквами надписях являющих каково было в прежние годы великолепие сего города. Внутри его, есть достойная любопытства четыреугольная башня, вся складенная из камней хорошо вытесанных, которые и по ныне в целости лежат вышиною на сто шестьдесят обыкновенных лестничных ступеней, хотя вся башня была еще выше того; но верх ее обвалился. Не далеко от ее видны остатки небольшого храма которой бывал украшен по правилам Архитектоники, как то видно из двух Коринфических подзоров зделанных из драгоценного белейшего алебастра; они уже много поиспортились и становятся столь безобразными, что я их не почитаю за тех самих о которых Капитан Роберт объявляет в своих писмах; а помянутой алебастр вырыт из ямы которая и по ныне видна в недальном расстоянии от города.

19 числа; тронувшись с места при восхождении солнца, продолжали путь [67] между Таибою и холмами которые от сего города далеко в степь простираются. Чем более отдалялись от Таибы, тем более ровные места казались усланными хрящом. Около десятого часа, надлежало переправляться через другие холмы на которых земля была темножелтого цвета; по том въехали в большую поляну окруженную со всех сторон холмами, а при конце их нашли проход узкой которой вывел нас на другую пространную поляну, где стали в лагерь в шестом часу.

20 числа; все готовы были в путь до восхождения солнца. С перва дорога лежала по большой сухой и пустой поляне, которая к западу возвышалась и там имела строение самого белейшего блистающего цвета, где по видимому были прежде сего шанцы. От девяти часов утра до трех по полудни, земля казалась как-то не ровна и шероховата, хотя холмов на ней не было. Вечером приехали на другое гладкое место [68] покрытое кустарником, и оно столь приятным показалось что мы тут расположились ночевать.

21 числа; пустились в дорогу с полчаса до восхождения солнца. Места были ровные и красивые; а земля на них довольно хороша и преизобильна зайцами которых множество живет на сей степи в норах выкопанных в земле, где они скрываются от солнечного зноя; хотя довольно есть на степи и кустов, под которыми они могут жить спокойно. Дорога наша покрыта была твердым песком до девяти часов, и начала становиться труднейшею как скоро стали приближаться к холмам лежащим по левую руку, которых мы проехали около половины дня, и вступили на ровное и песчаное место везде покрытое солью больше нежели на две мили обширностью. В пятом часу приехали к месту за холмами называемому Гугла где нашли пруд и стали лагерем. В двух тысячах шагах от Гуглы есть деревушка именуемая [69] Юбони, которая зависит от Алепского Паши. Караваны принуждены тут остановиться, ибо им не позволяется далее ехать до получения приказа от Паши, которой назначает сборное место где все караванные путешественники и купцы должны явиться таможенным приставам для платежа пошлин за товар, какой есть.

22 дня; стояли до двенадцати часов на том же месте, в ожидании Аравитянина посланного в Алеп, откуда следовало ему привесть к нам отряд конницы для отведения нас на сборное место. Подлинно мы усмотрели в дали сей конвой в начале одиннадцатого часа; и караван, будучи готов к первому часу, продолжал свой путь не мешкавши. С перва ехали по весма песчаной поляне имеющей с одной стороны непрерывные холмы, а с другой ровное место покрытое солью. Но скоро земля показала другой вид; и мы узрели поля с плодами и луга покрытые зеленою травою. По том проехали чрез две деревни; [70] одна была пустая и оставлена, другая многолюдная и все в ней домы были украшены круглыми куполами. Оттуду поехали к месту назначенному Алепским Пашою, куда прибыли в исходе третьего часа. Тут нашли мы человек с двадцать таможенных приставов, которые лежали под шатрами подле ручейка, и нас ожидали спокойно. Мы тут стали и раскинули шатры подле их. Было тогда три часа по полудни, а оставалось нам до Алепа не более пяти верст с половиною.

23 числа; досмотрщики таможенные сделали весма рано строгий обыск всего того что принадлежало к каравану; долго они искали, не было ли спрятанных вещей, например, каких-либо жемчугов, или других подобных дорогих товаров, которых купцы иногда не объявляют ради способности их к тайному провозу; а в таком случае, с утаенных вещей берут двойную пошлину. Из купцов нашего каравана, один Арменин, которого я [71] щитал слугою, старался всяким образом скрыть от глаз досмотрщиков знатную сумму денег которую однако у него нашли, состоящую в 200000 рупиев, около 100000 рублей Российские монеты. Что же вы думаете что с ним сделали? в наших Европейских Государствах, где народы почитаются просвещенными, осудили бы сего Арменина на гребную работу, послали бы его в ином месте на десять лет в рудокопную яму; а где законы не столь строги, принудили бы его, посидевши несколько месяцов в тюрме и претерпевши всякое поругание, а может быть и побои, щитать себя щастливым естьли бы, при выпуске из темницы без дальнейшего наказания, позволено ему было откланяться своим денежкам перешедшим из его кармана, мимо Государевого сундука, в мешки тучных откупщиков которые во имя Государя отечество свое разоряют. Но Турецкой народ, хотя его многие Европейцы варварским [72] считают, предписал своим таможенным служителям благоразумной и великодушной закон которой дает мм полную власть обыскивать, но с благопристойностью, купцов и пасажиров, для получения с их товаров установленного платежа; а в случае нарушения таможенного устава, требовать них без уступки двойную пошлину; запрещая при том употреблять наглость и насилие служащие во всех землях к совершенному разорению, виновного одному Государю а полезного целому обществу, торгового промышленника. В силу сего закона наш Арменин принужден был, без всякого личного оскорбления, платить на том же месте, за утаение денег, двойную пошлину в казну Султана. В десятом часу я получил учтивое писмо от господина Артуса Полларда, нашего Консула в Алепе, которым он приглашал меня к себе. Того же часа я сел на лошадь и поехал в город, куда верблюды пришли на другой день, [73] и приведены были прямо к таможне, пробыв сорок дней в дороге.

Здесь полагаю конец первому моему известию: в другом писме вам сообщу другие примечания и наставления. Прощайте; я думаю пробыть здесь до половины Сентября. Капитан Элиот еще не приехал, да я его и не жду прежде как через три недели.

Остаюсь ваш друг

Варфоломей Плестед.

(пер. Ф. В. Каржавина)
Текст воспроизведен по изданию: Плейстид, Б. Описание хода купеческих и других караванов в степной Аравии; С показанием порядка какой турецкие, армянские и греческие купцы, еврейские промышленники, так же многие христианские, по большой части энглишские, торговцы наблюдают в переезде чрез Большую и Малую степь, на пути от Балсоры до Алепа. СПб. 1790

© текст - Каржавин Ф. В. 1790
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
©
OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001