СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

НОВЫЙ ПАМЯТНИК ТУРЕЦКОЙ ТЕМЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVI В.

Возникшее в конце XIII в. в Малой Азии государство турок-османов очень скоро превратилось в одну из крупнейших и сильнейших держав мира. За сравнительно короткое время турки подчинили себе всю Малую Азию, владения Византийской империи, Крым, государства Балканского полуострова — Болгарию, Сербию, Албанию, часть Центральной Европы, острова Средиземного моря. Наибольшего могущества и блеска Оттоманская империя достигла в XVI в. при султане Селиме I (1512-1520), завоевавшем Сирию, Палестину, Египет, и особенно при его преемнике Сулеймане Великолепном (1520-1566). Сулейман продолжал завоевания на Востоке (Ирак, Аравия), но главным объектом его агрессии была Европа. Вопрос об организации отпора туркам становится поэтому в XVI в. одним из самых острых в политической жизни европейских стран. Большую роль в организации отпора турецкому наступлению играла католическая церковь и особенно римский папа, призывавший христианских государей к борьбе с «неверными». Все это обусловило возникновение и широкое развитие турецкой темы в литературе европейских государств. Пояляются произведения, рисующие жестокости турок и воспевающие борьбу с ними, памфлеты на турецких султанов и порядки, царящие при их дворах, исторические сочинения, излагающие историю Оттоманской империи. Наряду с ними имеет место и литература, идеализирующая турок, произведения, призывавшие к реформам общественных порядков по турецкому образцу.

Дипломатические отношения между Россией и Турцией установились поздно — во второй половине XV в. и сохраняли мирный характер вплоть до 1569 г., когда турки попытались захватить Астрахань. В значительной степени этому способствовало отсутствие общих границ между Оттоманской империей и Русским государством. Однако, несмотря на отсутствие военных конфликтов, наличие турецкой угрозы ощущалось и в Москве. После захвата турками в 1475 г. Кафы и превращения крымского хана в турецкого вассала, после усиления в 20-е годы XVI в. турецкого влияния в Казани Русское государство оказалось в окружении враждебных ему, зависевших от Турции татарских ханств; в руках турок находился также Азов, являвшийся ключом от важного для русских донского торгового пути. Чтобы обезопасить себя со стороны татарских ханств, правительство Василия III добивалось заключения с Турцией договора о союзе; но из-за позиции турецкого правительства эти усилия оказались тщетными.

Турецкий вопрос привлекал внимание русского общества не только в силу указанных обстоятельств, но и благодаря тому, что объектом турецкой экспансии были единоверные православные страны Балканского полуострова. Огромное впечатление произвело в Москве овладение турками в 1453 г. Константинополем — центром православия, блистательной столицей Византийской империи, с которой Русь издавна была связана тесными узами.

В русской литературе, также как и в литературе других европейских государств, появляются произведения, посвященные турецкой теме. Первым из них была Повесть о взятии Царьграда, в основе которой лежат записи современника и очевидца. Оплакивающая падение Царьграда и переход его в руки неверных Повесть пользовалась широким распространением на Руси и дошла до нас в нескольких переработках в составе как сборников, так и летописей, и хронографов. Вместе с Повестью турецкая тема проникла таким образом в труды по русской и всемирной истории, составлявшиеся московскими книжниками XVI в. Во второй половине XVI в. благодаря переводу на русский язык Всемирной хроники Мартина Бельского (1584 г.) русские читатели получили возможность ознакомиться с систематическим изложением истории турок. [63] Мартин Бельский излагает историю турок в соответствии с правилами историографии того времени по царствованиям турецких султанов, обращая внимание в первую очередь на их завоевания. Особое место среди памятников русской письменности XVI в., посвященных турецкой теме, занимают сочинения Ивана Пересветова, выходца из Литвы. Он, как и автор Повести о взятии Царьграда, скорбит о переходе его в руки «агарян», «безбожных турок», но вместе с тем ставит в пример государственную мудрость Магомета II. В идеализации государственной деятельности Магомета II сказываются идеи «турецкой реформации», которые, очевидно, Пересветов вывез с Запада.

К произведениям турецкой темы относится и предлагаемый вниманию читателей памятник. Он находится в составе сборника, точнее сборной рукописи б. собрания П. И. Савваитова (РО ГБЛ, Q. IV.412). Рукопись включает всего три статьи, но каждая из них примечательна: первая — это один из немногих сохранившихся списков «Хождения новгородского архиепископа Антония в Царьград» (одними исследователями список датируется XV в., другими — XVII в. ¹), третья представляет собой единственный список (середины XVI в.) перевода письма Максимилиана Трансильвана, секретаря императора Карла V, в котором дается описание путешествия Магеллана. Обе статьи изданы и подвергались специальному исследованию ². Вторая же статья, носящая название «Сказание брани венециан противу турецкого царя» ³, упоминающаяся лишь в «Каталоге собрания рукописей П. И. Савваитова» и библиографических материалах А. И. Соболевского ⁴, до сих пор остается неизданной и неизученной. А между тем она имеет, как мы постараемся показать ниже, немалое значение для изучения международных литературных связей России и развития турецкой темы в русской литературе XVI в.

Сказание брани венециан противу турецкаго царя по своему содержанию делится на три части. Первая часть (лл. 14-14 об.) представляет собой введение публицистического характера, содержащее рассуждение на тему о том, что «благый пастырь» иногда позволяет «раздирать» своих овец злым волкам; так, например, произошло сейчас, когда татары (под татарами подразумеваются в данном случае турки. — Н. К.), «казня мир», всех поражают и господствуют над всеми. Случилось же это, так же как в свое время с ассирийцами, мидийцами, персами, греками и другими народами, потому что люди не захотели повиноваться богу и заповедям его. В введении развивается, таким образом, свойственная средневековым литературам, и русской в частности, идея о нашествии и господстве «неверных» как о наказании божьем за грехи человеческие. В конце введения указывается, что для того чтобы сказанное стало ясным, ниже приводится история турок, заимствованная из «предсуждения» латинского «с образы назнаменанными».

Вторая часть (лл.14 об. — 17) содержит изложение истории турок, точнее турецких завоеваний, начиная от правления первого турецкого султана Османа и кончая началом XVI в. Эта часть, построенная по образцу западных хроник о турках, представляет собой, как указано в введении, перевод с латинского. Изложение истории турок ведется «по царям» — султанам. Названо 13 турецких «царей»: 1) «Отоман» — Осман (конец XIII в. — 1326), 2) «Орхан» (1326-1359), 3) «Омурат» — Мурад I (1359-1389), 4) «Козаит» — Баязет I (1389-1402), 5) «Калапин» (кто подразумевается под именем Калапина, «пятого турецкого царя», сказать трудно; возможно, один из участников междоусобной борьбы, разгоревшейся после смерти Баязета I в турецкой империи, когда в различных частях ее власть захватило несколько претендентов на престол ⁵), 6) «Саламан» — Сулейман (1402 — 1410), 7) «Орхан, седмый туркам царь» (возможно, этим именем назван также участник междоусобной борьбы начала XV в.), 8) «Моисей осмый» (вероятно, Муса, брат Сулеймана, после его смерти претендовавший на престол), 9) «Махомет» — Мехмед I (в 1413 г. восстановивший единство Оттоманской империи), 10) «Амурат» — Мурад II (1421-1451), 11) «Махмет» — Мехмед II (1451-1481), 12) «Марнет» (под именем Марнета, «двенадцатого турком царя», подразумевается, очевидно, Баязет II, 1481-1512), 13) «Доглосей, а по турецки Самълишах, 13 турком царь» (имеется в виду Селим I, 1512-1520). После имени каждого султана и указания на порядковое место его в ряду турецких султанов называются [64] важнейшие завоевания турок, совершенные во время правления данного султана. Таким образом, дается картина расширения власти турок из Малой Азии на Кавказ, Причерноморье, Средиземноморье и Балканский полуостров. В приводимых фактах, как и в самом перечне султанов, имеет место порою путаница и даже (об этом мы будем говорить ниже) прямой вымысел. Но масштабы турецких завоеваний и угроза, какую они представляли для христианских народов Европы, показаны правильно. Заканчивается история турок предсказанием о том, что наступит возмездие туркам, и тогда «возрастет церковь в пребывание любви вечный». Изложение истории турок ведется с резко антитурецких позиций: подчеркивается жестокость и беспощадность турок, которые свои завоевания совершали «мечем и огнем», «жесточайшим оружием», «без милости».

Третья часть рассматриваемого памятника представляет собой публицистическое послесловие, в котором, как мы думаем, составитель русской версии произведения излагает свои мысли о планах турок и, в частности, о планах, касающихся России (лл. 17-17 об.). Он пишет о том, что турки собираются, оставив «италиан и венециан», объединиться с татарами и покорить царство Русское с тем, чтобы иметь «свободен приступ... по Аламании во Италию» и подчинить себе затем Италию, Францию, Испанию и Аламанию. Руководствуясь этим замыслом, турки дважды посылали в Россию своих послов с осведомительными целями — «подсмотрения для».

Решить вопрос о происхождении памятника и его авторе помогает на первый взгляд одно из произведений Максима Грека — «Слово противу тщащихся звездозрением предрицати о будущих и о самовластии человеком». В некоторых рукописях это Слово, датируемое 1523 г., имеет более полный текст по сравнению с печатным изданием ⁶. Дополнение, отсутствующее в издании, включает изложение Максимом Греком содержания сочинения «немчина некоего», написанного к одному из своих друзей, в котором повествуется о «начале» турок, о том, каким образом они «вознесошася», и предсказывается, в частности путем привлечения астрологии, их гибель в недалеком будущем.

По мнению Н. Петрова, впервые издавшего дополнение к Слову Максима Грека, автором излагаемого последним сочинения о турках был Николай Шомберг ⁷, папский легат, который должен был передать Василию III буллу папы с призывом к борьбе с турками. По мнению В. Ф. Ржиги, вторично издавшего дополнительный к «Слову» Максима Грека текст, «некий немчин» — это Николай Булев; к точке зрения В. Ф. Ржиги присоединяется А. И. Иванов ⁸. Предположение об авторстве Николая Булева нам также представляется более вероятным, так как Николай Шомберг в Россию не попал и о литературной деятельности его на русском языке ничего не известно. Николай же Булев, выходец из Германии, был не только врачом, но и публицистом, увлекавшимся астрологией и пропагандировавшим в Москве идею унии православной и католической церквей, отвечавшую интересам западного католического мира (он мог быть и пропагандистом антитурецких настроений, так как Запад добивался, о чем мы будем говорить ниже, вовлечения России в антитурецкую лигу ⁹).

Сочинение «некоего немчина» о турках, сохранившееся лишь в кратком пересказе Максима Грека, включало не только изложение истории турок и указание на их скорую гибель «при дръжаве Максимилианове или последователя его», но и предсказание об освобождении Константинополя («...чрез море же человеци узрятся прелетати яко мухы и церкви святыа Софии восприимет мощ»). Включало оно и специальный астрологический текст: «Тогда бо Зевс со Аррисом озлобят отомщением противляющихся церкви и воином ея, егда обоимуть хвост рыб и рога овънова, и возмездие приимуть туркы с разсеанными от стада христианьского, тогда возрастеть церковь в пребывание любьве вечныа, даже до лета господня 1576». Процитированное астрологическое предсказание совпадает с аналогичным предсказанием нашего памятника (л. 17), с той лишь разницей, что в сочинении «некоего немчина» назван Зевс, а в нашем памятнике — Кронос. Отмеченное текстуальное совпадение, а также совпадение темы и ее трактовок (история турок с предсказанием их гибели) в сочинении «некоего немчина» и нашем памятнике делают заманчивым предположение о тождестве обоих произведений и о том, что автором интересующего [65] нас памятника был «некий немчин», скорее всего Николай Булев.

Однако этому предположению противоречит ряд наблюдений: 1) сочинение «нем-чина» было написано для «некоего друга», в нашем же памятнике адресат отсутствует, 2) в сочинении «немчина» имелись предсказания о гибели турок в царствование императора Максимилиана I или же его преемника и об освобождении Константинополя, которые в нашем памятнике отсутствуют, 3) в сочинении «немчина» отсутствовало имеющееся в заключительной части нашего памятника рассуждение о планах турок в отношении России, об их намерении совместно с татарами покорить царство Русское. Эти различия, особенно отсутствие в сочинении «немчина» указания па планы татар и турок в отношении России (если бы такое указание было, то Максим Грек, специально интересовавшийся вопросом об угрозе России со стороны татар и турок, не мог его опустить в своем пересказе), заставляют отказаться от мысли о том, что Максим Грек в своем Слове имел в виду наш памятник и что автором его был «немчин» Никшай Булев. Несомненное же сходство между сочинением «немчина» и нашим памятником объясняется вероятно тем, что в них были использованы варианты краткой истории турок, включающие астрологические предсказания об их гибели, которые были распространены на Западе.

Центральная часть исследуемого нами памятника, излагающая историю турок, восходит, как указано в предисловии, к латинскому источнику, названному «пред-суждением латинским». «Латинское пред-суждение» являлось, с нашей точки зрения, произведением латиноязычной польской литературы. Это доказывается следующей особенностью памятника: особое внимание в нем уделено участию поляков в борьбе с турками. Отмечается, что первый турецкий царь «Отоман» (Осман) вел войны с пруссаками, поляками, русскими, второй царь, Орхан, пал на поле битвы в сражении с поляками «у града «Канодимаркиа» (лл.14 об. — 15). И первое и второе является вымыслом ¹⁰, но этот вымысел показателен. Далее, при описании царствования Амурата (Мурада II) отмечается поражение, которое турки нанесли Владиславу, королю польскому, и папскому легату кардиналу Юлиану «близ Филадельфии вкупе с 68 тысящ человек избранными... лета 1440» (л. 16). Здесь имеется в виду, очевидно, страшное поражение крестоносного войска, в котором участвовали и поляки во главе с королем Владиславом, случившееся в сражении с турками около Варны в 1444 г. ¹¹ Однако, несмотря на вероятность предположения о том, что «латинское пред-суждение», использованное в нашем памятнике, было произведением польской латиноязычной литературы, изложение истории турок в интересующем нас памятнике имеет существенные отличия от схемы, обычной для памятников польской литературы. В нашем памятнике для периода с конца XIII и до начала XVI в. названо 13 турецких «царей». В главе же «О турках» напечатанного в 1517 г. Трактата о двух Сарматиях Матвея Меховского для этого же периода названо 10 султанов: Отуманн, Архан, Аммурат, Пезаит, Альмин, Махумет, Аммурат II, Махомет, Баиссет, Селимсабек ¹² (у Меховского отсутствуют имеющиеся в нашем памятнике между Колапином и Мах-метом I «цари» Саламан, Орхан, Моисей). Такой же состав султанов и во Всемирной хронике Мартина Бельского, составленной в середине XVI в., и в переведенной с польского на русский язык Повести о турках (список XVII в.) ¹³. Изложение истории турок в трех названных памятниках польской литературы отличается от нашего памятника не только по составу султанов, но и по фактическому содержанию. Отличия от обычной для польской литературы схемы при изложении истории турок дают основания для предположения о том, что латиноязычный (попавший в Россию из Польши) источник нашего памятника в свою очередь восходил к какому-то, возможно проникшему в Польшу из-за рубежа, произведению.

Не исключено, что первоначальный вид произведения был связан с кругом средиземноморской литературы. На эту мысль наводит заглавие Сказание брани венециан противу турецкаго царя. Очевидно, неизвестный прототип был посвящен описанию войны или какого-то крупного сражения между венецианцами и турками, изложение же истории турок входило в Сказание лишь в качестве составной части. Надо полагать, что «брань» венецианцев против турок, которой было посвящено Сказание, имела место до 1503 г. Дело в том, что в правление Селима I (1512- [66] 1520), последнего из турецких султанов, фигурирующих в Сказании, войн между Турцией и Венецией не было. В правление же его предшественника Баязета II, названного в Сказании Марнетом, происходила очередная война турок с венецианцами (1499-1502 гг.), закончившаяся подписанием в 1503 г. мира, сохранявшегося в течение длительного времени — до 1537 г. Отметим, что имеющийся в нашем памятнике перечень завоеваний Марнета, который «оружием и огнем зле одержа Сербию, Ратцию, Тфеодосию, Тфеодорию, Подолию, Валахию большую и меншую, Бургурию, Ципуцию, Молдавию, Коринф, Ефес и Сутерим», завершается указанием на то, что Марнет с «венецианы же докончание и мир вечный взял» (л.16 об.). Думается, что под «вечным» миром с Венецией в данном случае подразумевается мир 1503 г. Самым крупным сражением предшествовавшей ему турецко-венецианской войны 1499 — 1502 гг. было морское сражение 12 августа 1499 г. у Наваррина, которое венецианцы проиграли ¹⁴. Возможно, что описанию этого сражения (или всей войны 1499-1502 гг.) и был посвящен первоначальный вид Сказания брани венециан противу турецкаго царя. Возникло Сказание, вероятнее всего, в Венеции, в литературе которой широкое развитие получила турецкая тема.

При переработке Сказания в Польше или быть может даже при переводе его на русский язык описание «брани» венецианцев против турок было опущено и от прототипа памятника остались лишь изложение истории турок и заглавие, позволяющее приоткрыть завесу над родиной произведения и его первоначальным содержанием. В России же к краткой истории турок, заканчивающейся предсказанием о грядущем возмездии туркам, было добавлено введение, содержащее философское рассуждение о нашествии неверных, как наказании за грехи, и заключение, в котором речь идет о планах турок в отношении Русского государства.

Когда же возникла русская версия памятника?

Попытаемся сначала датировать ее латиноязычный источник. Мы уже отмечали, что последним турецким султаном, фигурирующем в Сказании, является Селим I («Самълишах»). Правда, в Сказании имеются две даты, относящиеся ко времени после Селима I: в пророчестве, помещенном после изложения истории турок, указывается, что около 1523 г., когда «Крон со Аррисом озлобят» и «оба имут хвосты рыбьи, рога овнова», турки получат возмездие, «и тогда возрастет церковь... даже до лета 1576» (л. 17). Но обе даты пророчества относятся не к настоящему времени, а к будущему. Это обстоятельство заставляет полагать, что латиноязычный источник русской версии Сказания возник не позже правления Селима I, т.е. во втором десятилетии XVI в.

Единственный известный список русской версии Сказания относится к концу XVI — началу XVII в. Правда, И. А. Бычков определил почерк списка как скоропись середины XVII в. ¹⁵ Но М. В. Кукушкина, Н. Н. Розов и Даниэль Уо, любезно посмотревшие рукопись, считают, что это скоропись, характерная для конца XVI -начала XVII в. Водяной знак списка — кувшинчик с одной ручкой и литерами «JO». Кувшинчик с одной ручкой и аналогичными литерами у Брике (№ 12747) датируется для Москвы 1581 г. ¹⁶ И хотя отождествить с ним кувшинчик нашей рукописи нельзя (у нашего кувшинчика неизвестна верхняя часть, так как она заклеена, и кроме того ножка толще, чем у кувшинчика Брике), мы считаем возможным на основании почерка датировать рукопись концом XVI — началом XVII в., учитывая, что водяной знак этой датировке, во всяком случае, не противоречит.

Однако сама русская версия Сказания возникла, как мы думаем, раньше. Установить когда, помогает анализ ее третьей части, публицистического послесловия, в котором редактор излагает свои соображения по поводу намерений турок. Он пишет, что турки «италиан и венециан оставльше исложився с татары, царство сие (русское. — Н. К.) покорят и свободен приступ имеют по Аламании во Италию. Чает бо, съветом иных, сиречь русаков, у него пребывающих, научен, легчае себе Итталию, Францию, Испанию и Аламанию покорили мощи, аще преже сие царство, сииречь Русское, обдержит» (л. 17 об.). Итак, действия и намерения турок во время, когда писалось послесловие, характеризовались, с точки зрения составителя памятника, тремя моментами: 1) прекращением наступления на владения Венеции («италиан и венециан оставльше»), 2) подготовкой к решительному [67] наступлению на Европу («легчае себе Итталию, Францию, Испанию и Аламанию покорити мощи») и, в частности, к наступлению на Империю («свободен приступ имеют по Аламании»), 3) стремлением для осуществления этих планов подчинить себе с помощью татар Русское государство («сложився с татары... преже сие царство, сииречь Рускее, обдержит»),

К какому же периоду можно отнести обрисованную в послесловии международную ситуацию? Мир между Оттоманской империей и Венецианской республикой был заключен, как мы указывали, в 1503 г., и он продержался до 1537 г. Если Селим I острие своих завоеваний обращал на восток (Сирия, Палестина, Египет), то сменивший его на султанском престоле в 1520 г. Сулейман Великолепный объектом своей агрессии избрал Европу. В 1521 г. под натиском турок пал Белград, в 1522 г. турки захватили Родос, а во второй половине 20-х годов они направили свои удары против центральной Европы — в 1526 г. взяли столицу Венгрии Буду, а в 1529 г. подошли к столице Империи Вене и осадили ее. Следовательно, подготовка турок к генеральному наступлению в Европе против империи, о которой речь идет в послесловии, приходилась на время около середины 20-х годов XVI в. (в Москве о турецкой угрозе Западной Европе было хорошо известно, так как римские папы, начиная с первых лет XVI в., пытались вовлечь Россию в антитурецкую лигу, в частности, переговоры по этому поводу велись в Москве в 1524 г. при посредстве папского посла Паоло Чентурионе и в Риме в 1525 г. при посредстве русского посла Дмитрия Герасимова ¹⁷; о вовлечении России в антитурецкую лигу дважды хлопотал и посол императора С. Герберштейн, в 1517 и 1526 гг. побывавший в Москве). К этому же времени относится и возрастание угрозы России со стороны татар, за спиной которых стояла Турция: в 1521 г. крымский хан Мухамед-Гирей совершил опустошительный поход против Русского государства, в 1524 г. казанский хан Сагиб-Гирей признал себя вассалом Турции и объявил Казанское ханство «юртом» Сулеймана. К сказанному добавим, что турецкий посол Скиндер, дважды, в 1522 и 1524 гг., побывавший в Москве, открыто похвалялся, что он подговорит турецкого султана начать вражду с Россией ¹⁸, что, естественно, вызывало в Москве опасения в отношении намерений турок. Если суммировать все отмеченные нами черты турецкого аспекта международного положения в середине 20-х годов XVI в., то окажется, что они совпадают с характеристикой действий и намерений турок, изложенной в послесловии русской версии Сказания брани венециан противу турецкаго царя ¹⁹. Это дает основание датировать ее временем около середины 20-х годов XVI в.

К этому же времени подводит и еще одно наблюдение над содержанием послесловия. Автор послесловия дважды пишет о двухкратном турецком посольстве, посылавшемся в Россию с осведомительными целями: 1) «...яко не неведомо есть о двоерядном турецком к сему пресловущему (русскому. — Н. К.) царству посольстве, иже, яко мне видится, в ложь, токмо подсмотрения для, учинены суть» (л. 17); 2) «Того ради ни единою, но двожды посла своего, подсмотрения деля, яко же Моисей своих подзорников в землю обетования, посылал» (л. 17 об.). Весьма возможно, что здесь имелось в виду двухкратное посольство уже упоминавшегося нами Скиндера, которого московские власти подозревали в выполнении заданий разведывательного характера ²⁰. Как известно, связи со Скиндером инкриминировались Максиму Греку, обвинявшемуся собором 1525 г. в измене России и тайных сношениях с Турцией. Таким образом, соображения автора послесловия о двухкратном турецком посольстве, посылавшемся в Россию с целью шпионажа, соответствуют настроениям, бытовавшим в русском обществе в середине 20-х годов XVI в.

Если предложенная нами датировка русской версии Сказания брани венециан противу турецкого царя правильна, то Сказание наряду с Повестью о взятии Царьграда и несохранившимся сочинением «некоего немчина», о котором писал Максим Грек в 1523 г., следует считать одним из самых ранних памятников турецкой темы в русской литературе XVI в. Оно является вместе с тем первым сохранившимся произведением русской письменности, содержащим хотя и краткое, но систематическое изложение истории турок, благодаря чему русский читатель имел возможность еще за 60 лет до перевода на русский язык Всемирной хроники Мартина Бельского ознакомиться с [68] историей Оттоманской империи. В предисловии и особенно послесловии русской версии Сказания нашли выражение размышления ее редактора над состоянием турецкого вопроса в середине 20-х годов XVI в. Благодаря соединению публицистических по своему характеру предисловия и послесловия с средней частью, восходящей к латинскому источнику, построенному по образцу западных хроник о турках, Сказание представляет собой своеобразное историко-публицистическое произведение, занимающее особое место среди памятников турецкой темы в русской литературе XV-XVI вв. Сказание брани венециан противу турецкого царя является также интересным памятником международных связей русской литературы XVI в. — непосредственных связей с литературой скорее всего соседней Польши и опосредствованных — с литературой, быть может, далекой Венеции.

Кто был составителем русской версии Сказания, неизвестно. Несомненно, что он был образованным человеком, не только знавшим латинский язык, но и обладавшим широкой эрудицией в вопросах истории и международных отношений своего времени. Очевидно также, что составитель русской версии был выходцем из Западной Руси. Об этом свидетельствуют западнорусизмы, имеющиеся в языке памятника, такие, как «кралевство», «Жигизмунд». Западнорусским происхождением составителя русской версии может быть объяснено и наличие в ее тексте этнонимов «поляки», «пруссаки». Этнонимы «поляк» и «пруссак», необычные для русского языка XVI в., давно бытовали в польском языке, и в качестве полонизмов через Западную Русь, находившуюся под властью Польши, могли попасть в текст памятника.

Неизвестный выходец из Западной Руси, возможный составитель русской версии Сказания брани венециан противу турецкого царя, окунувшийся в Москве в атмосферу русского общества с его острым интересом к турецкой теме, сумел создать памятник, знакомящий русского читателя с историей турок и современным состоянием турецкого вопроса. Но быть может автор русской версии руководствовался не только просветительными целями. Возможно, что создавая памятник, в котором, с одной стороны, подчеркивались грозные размеры турецкой опасности для христианских народов Европы (в том числе, с точки зрения автора, и для русских), а с другой, предсказывалось скорое падение турецкого владычества, автор хотел воздействовать на политические круги России с целью вовлечения ее в антитурецкухо лигу. Этой акции добивались, как мы уже указывали, Ватикан и Империя. Но весьма вероятно, что она имела сторонников и в Польше (напомним, что автор был выходцем из края, ей подвластного), понимающих, что вовлечение России в антитурецкухо лигу усилит позиции Польши в борьбе с Турцией и кроме того будет способствовать ликвидации затянувшегося польско-русского конфликта. Таким образом, автор памятника не только отражал настроения русского общества, живо интересовавшегося турецкой темой, но и выступал, как можно думать, в какой-то мере пропагандистом идей западной дипломатии.

Нарисованная нами картина литературной истории Сказания брани венециан противу турецкого царя в значительной степени гипотетична. Подтвердить или опровергнуть ее могут лишь специальные изыскания в области польской и венецианской литератур, для которых потребуются усилия как полонистов, так и итальянистов.

Комментарии

1. И. А. Бычков. Каталог собрания рукописей П. И. Савваитова. СПб., 1900, стр. 152 -153.

2. Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце XII столетия, с предисловием и примечаниями Павла Савваитова. СПб., 1872; Н. А. Казакова, Л. Г. Катушкина. Русский перевод XVI в. первого известия о путешествии Магеллана (Перевод письма Максимиллиана Трансильвана). — ТОДРЛ, т. XXIII. Л., 1968, стр. 227-252.

3. ГПБ, Q. IV. 412, лл. 14-17 об.

4. И. А. Бычков. Указ, соч., стр. 153; А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII веков. СПб., 1903, стр. 238.

5. О междоусобице в Турецкой империи после смерти Баязета I см.: N. Jorga. Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd. 1. Gotha, 1908, стр. 325 — 360; А. Ф. Миллер. Краткая история Турции, [б/м], 1948, стр. 12, — Калапину в нашем памятнике ошибочно приписывается победа над крестоносным войском, возглавляемым королем Венгрии Сигизмундом «на поли Филадельфском близ Схилкаха»; в действительности победу над Сигизмундом Венгерским одержал в битве при Никополе в 1396 г. султан Баязет I.

6. А. И. Иванов. Литературное наследие Максима Грека. Л., 1969, № 152.

7. Н. Петров. 0 влиянии западноевропейской литературы на древнерусскую, — «Труды Киевской духовной академии», 1872, № 8, стр. 708 — 709.

8. В. Ф. Ржига. Неизданные сочинения Максима Грека. «Bysantinoslavica», t. VI. Praha, 1935- 1936, р. 90-91; А. И. Иванов. Указ, соч., стр. 121.

9. Ср. А. А. Зимин. Россия на пороге нового времени. М., 1972, стр. 356-357.

10. См. описание истории турок в период правления Османа и Орхана: N. Jorga. Op. cit., Bd. I, S. 149-206; А. Ф. Миллер. Указ, соч., стр. 9 -10.

11. N. Jorga. Op. cit., Bd. I, S. 442-443; А. Ф. Миллер. Указ, соч., стр. 12.

12. Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. Введение, перевод и комментарии С. А. Аннинского. М.-Л., 1936, стр. 85-89.

13. Kronika wscyskjego swyata... Krakow, 1554, лл. 176-178 об.; ГБЛ, Q.IV, 126, лл. 4 об, — 7 об.

14. N. Jorga. Op. cit., Bd. II. Gotha, 1909, S. 290- 293.

15. И. А. Бычков. Указ, соч., стр. 153.

16. У Гераклитова есть кувшинчики с одной ручкой и литерами «JO», но они имеют над литерами изображение полумесяца, на нашем кувшинчике отсутствующее (А. А. Гераклитов. Филиграни XVII века на бумаге рукописных и печатных документов русского происхождения. М., 1963, № 484 (1631 г.), № 665 (1631 г.).

17. Н. А. Казакова. Дмитрий Герасимов и русско-европейские культурные связи в первой трети XVI в. — «Проблемы истории международных отношений». Л., 1972, стр. 255-256.

18. Б. И. Дунаев. Пр. Максим Грек и греческая идея на Руси в XVI веке. М., 1916, стр. 28.

19. Правильно подчеркивая возрастание опасности для России со стороны татар, поддерживаемых Турцией, автор очевидно преувеличивает, когда приписывает последней намерение покорить «царство Русское»; такую задачу Турция, занятая борьбой на Западе, не ставила.

20. Б. И. Дунаев. Указ, соч., стр. 27; см. также: Н. А. Смирное. Россия и Турция в XVI-XVII вв., т. 1. М., 1946, стр. 88.