РУССКО

РУССКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ.

Секретные документы.

Предисловие М. Н. ПОКРОВСКОГО.

1) 1873 г.

2) Рейхштад.

3) Беседы Сабурова с Бисмарком 1879 г.

4) Беседы Шувалова с Бисмарком 1887 г.

5) Тексты конвенций 1881, 1884 и 1887 г.г.

6) Проект захвата Босфора в 1897 г.

7) 1914 г. [5]

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Настоящим собранием документов Центральный Архив Р. С. Ф. С. Р. начинает серию публикаций, которые дадут возможность восстановить пролог империалистской войны 1914-1918 гг. Было бы, конечно, величайшей наивностью считать таким прологом дипломатическую переписку, ведшуюся главными кабинетами Европы в июле месяце 1914 года. Именно в расчете на наивность публики эта переписка и выдвигалась вперед в различных “синих”, “желтых”, “оранжевых” и иных цветов книгах. Это было необходимо, чтобы уверить простодушных людей, что война была чем-то столь же выходящим из нормы, как преступление в общегражданском быту. Годами тщательно охраняли мир—и вот, по вине такого и такого-то (имена “виновников” менялись в зависимости от того, из какого лагеря исходила та или другая публикация) полилась кровь...

На самом деле годами готовились к войне. Годами собирали горючий материал, чтобы бросить в него спичку в тот момент, Когда ветер потянет на соседа. Но делали это тайком, под величайшим секретом — ниже читатели найдут, как образчик, одну конвенцию, о существовании которой на земном шаре знали всего шесть человек. О другой конвенции (тоже нами воспроизводимой), хотя она впоследствии просочилась-таки в газеты, в первое время знали не все министры и посланники тех государей, которые ее подписали. Читатели поймут, почему столь невыносимо для старого мира дерзким было требование русской революции — опубликовать секретные договоры. Конец тогда был бы разговорам о “виновниках”, не потому, чтобы не было виновных, а потому, что виноваты были все — и гораздо больше, чем думали о ком бы то ни было.

Наиболее сенсационные из заключенных царской Россией секретных трактатов были опубликованы тотчас после октябрьской революции, зимою 1917—18 года. Но публикация была сделана наспех, в “газетном” порядке, без всякого научного аппарата. Сделана была все же превосходно —если принять в расчет, что издателями была нередко рядовые революционеры, профессией которых было делать историю, а не писать ее. В числе этих издателей был, например, простой матрос, товарищ Маркин, трагически погибший потом в борьбе с колчаковцами. Для матроса, повторяем, это был великолепный редактор, политическое значение сделанных им и его товарищами открытий [6] было колоссально,— но научное издание даже этих, опубликованных уже, документов совершенно необходимо. Первые публикаторы о науке не думали, и хорошо делали, ибо, если бы стали и об этом думать, документы по сегодня пролежали бы под спудом.

Напечатано было, однако же, и далеко не все. Именно потому, что издателями были люди практики, а не теории, они схватились за то, что практически было ближе, что было понятно всякому без длинных комментариев: за прямые документы, во-первых, за документы не старше вчерашнего дня, во-вторых. Но документ - это лишь твердый осадок, получившийся после многократного взбалтывания весьма сложной жидкости. Составные элементы этой жидкости больше дадут ученому исследователю, нежели самый тщательный анализ осадка. Иногда то, что выпарилось и без остатка ушло в воздух — или образовало новое химическое соединение, интереснее того, что осталось. Притом эти составные элементы нередко очень давнего происхождения: горючий материал копили десятилетиями, и в общей массе мы найдем “каплю меда” людей, давно лежавших в могиле, когда начался пожар.

Исходные точка той политики, которая привела династию “Романовых" в Екатеринбург, лежат в прошлом очень далеко от нас. Древнейшие стадии этой политики уже освещены не только публикацией документов (едва ли всех), но и рядом исследований, русских и заграничных (Уляницкий, Жигарев, Горяйнов, Зайончковский в России; Schiemann, Bapst, Charles Roux, Hanotaux заграницей). “Тихая сапа”, которую вели русские цари, начиная с Екатерины II, в направлении к Босфору и Дарданеллам, в общем и целом недурно прослежена, примерно, до 1860-х годов. Разрыв русско-французского союза и начало русско-прусского (и то, и другое приходится на один год, 1863-й) являются границей, отделяющей светлый сектор от темноты или, по крайней мере, от полутемноты, (потому что история лондонской конференции 1871 года, благодаря работе Горяинова, сравнительно хорошо известна). На первый взгляд может показаться, что дальше непрерывной линии нет. Конечно, идеологическая связь русско-турецкой войны 1877-78 гг. или даже и последнего устремления к Дарданеллам, 1914-го и следующих годов, с предшествующим ясна для всякого: но при свете известных нам до сих пор документов далее утверждения этой идеологической связи идти было нельзя. Была ли еще и связь организационная? Продолжалась ли та муравьиная работа царской дипломатии, которая, как будто, оборвалась на Парижском мире 1856 года? Кое-какие просветы уже давали возможность догадываться, что продолжалась; теперь безо всяких догадок мы внаем, что не прерывалась ни на минуту, вплоть до 1896 года. Только с третьего года царствования Николая II ориентация на ближний Восток сменилась ориентацией на Восток дальний; но тотчас же после Цусимы вернулась на старую колею.

От министра Александра ІII, Гирса, мы знали, что вся внешняя политика отца этого императора преследовала одну цель: аннулировать Парижский мир. Главной причиной этого последнего (“минута трусости”, которой не мог забыть Александр II) признавалась слабость [7] Пруссии. Слабая Пруссия, доведенная до этого состояния близорукой политикой Николая I, не давала точки опоры ни против Франции, ни даже против Австрии. Надо было исправить ошибку Николая: для этого Александр II принял участие в превращении Пруссии в Германскую империю. После Кениггреца и Седана можно было не бояться повторения Севастополя: то есть, можно было спокойно приняться за продолжение политики Николая I. Немецкий бивуак на Елисейских полях был прологом к русскому бивуаку перед святой Софией: через два года после взятия пруссаками Парижа эта связь вещей и была закреплена первым из документов, которыми начинается наша серия— русско-германской военной конвенцией 24-го апреля — 6-го мая 1873 г. (Секретность этого документа была так велика, что о нем не знал русский посол в Берлие, к 1871-79 гг., Убри).

В самом документе нет ни слова о Константинополе — это была ошибка, за которую поплатились берлинским конгрессом. Слишком положились на “честное дворянское слово” Бисмарка. Колоссальнейшего значения соглашение оказалось беспредметным — ибо на тот предмет, на который оно было нужно Александру II, использовать его было нельзя. Воевать из-за России с Австрией Германия отнюдь не была расположена: два года спустя Бисмарк сказал это всеми словами в ответ на телеграмму Александра II. Но это достаточно ясно было уже с самого начала — русско-германскую конвенцию пришлось сразу же дополнить русско-австрийскою (25-го мая — 6-го июня).

Но, раз пойдя по пути соглашений со своей главной конкуррентной на Балканском полуострове, надо было довести это дело до конца. Отсюда вышла хорошо и давно известная Рейхштадская сделка (дополненная конвенцией 11-го февраля 1877 г.), которой Россия формально отказывалась от Константинополя; он подлежал превращению в “вольный город”. Иными словами, Александр II должен был пойти на нейтрализацию проливов. Это было крупное дипломатическое поражение, своего рода Плевна, на год опередившая военную Плевну. Попытка прорваться к заветной цели сквозь всякие конвенции (Сан-Стефанский мир 19/ІІ 1878 г.) дала лишь тот результат, что “повели в участок”. На Берлинском конгрессе Россия вынуждена была принести покаяние и исполнить то, что обещалась. Впечатление было столь горькое, что русско-германский союз на короткое время оборвался.

В 1879 году уже замаячил на горизонте призрак его прямой противоположности: союза русско-французского. Бисмарк это понял: приняв военные меры предосторожности (союз с Австрией, позже превратившийся, благодаря присоединению Италии, в “Тройственный”, был заключен в том же 1879 году), он постарался исправить дело и дипломатически. Отсюда вытекли разговоры германского канцлера с Сабуровым и Орловым, и ряд записок первого, инспирированных этими разговорами. Как осла заставляют идти вперед, показывая ему издали пучек сена, царскую дипломатию опять манили к русско-германскому союзу Константинополем. И хорошо действовала эта старая [8] приманка, впервые пущенная в ход еще Наполеоном по отношению к Александру I! Бисмарк купил ею три конвенции с Россией — 1881, 1884 и 1887 гг.

Но и противная сторона приобрела известный опыт. В 1887 году посланнику Александра III удалось, со своей стороны; поправить ошибку Горчакова. Проливы были названы не в частном разговоре, а в самой конвенции — в той ее статье, которая представляла, так сказать, секрет в секрете. И что еще лучше, Австрия, хотя уже формальная союзница Германии в это время (чего не было еще в 1873 г.), была формально обойдена в этой сделке. Бисмарк, правда, не обещался на нее напасть: но он обещался не помогать своей “союзнице”, если та нападет на Россию. Царскому правительству оставалось бы только разыграть, слишком ему знакомую, роль провокатора — и единоборство с наследственным врагом “Романовых” на пути к Босфору было ему обеспечено.

Александр III, таким образом, не менее неуклонно шел по этому пути, чем его отец и дед: легенда о его “миротворчестве” падает раз навсегда. Что помешало ему реализовать сделку 1887 года? Тут мы вид пи, насколько объективные экономические факторы сильнее всякой идеологии и всяких “традиций”. Николай I мог лечь костьми за Константинополь,—потому что в его дни русскому промышленному капитализму нужны были восточные рынки. Во дни Александра III рынок у русского промышленного капитализма был дома, благодаря быстрой пролетаризации русского крестьянства: но русскому предпринимателю нужны были капиталы.. А их можно было достать только во Франции—в той Франции, которая оказывалась возможной противницей Александра III в силу конвенции 1887 года. Но политический союз не может идти поперек дороги экономической связи: за непонимание этой истины в свое время дорого поплатился Павел I. Его, так похожий на него лицом, правнук научился быть осторожнее: Александр III с непокрытой головой слушал Марсельезу, а договор “с двойным дном” остался на дне архивов.

Документы, иллюстрирующие возникновение русско-французского союза, мы опубликуем в следующей книге “Красного Архива”. Здесь систематическую публикацию мы останавливаем на 1887 годе. Сам трактат с “двойным дном” уже известен (хотя воспроизведения полного и подлинного его текста нам не приходилось видеть в печати). Интереснее самого документа те разговоры, которые по поводу него Шувалов вел с Бисмарком. Они появляются в печати, несомненно, впервые и представляют ценнейшее дополнение к III тому мемуаров Бисмарка (недавно вышедшему), где этот вопрос, к сожалению, обойден полным молчанием.

В качестве любопытного “эхо” этих переговоров мы печатаем несколько бумаг, не дипломатического, а военно-полицейского характера, относящихся к 1897 году и свидетельствующих, что Николай II и его министры считали русско-германскую сделку действительной и после заключения русско-французского союза, и после исчезновения со сцены Бисмарка. О попытке захватить Босфор в 1897 году мы уже [9] внаем из “Воспоминаний” Витте (т. I, стр. 88-92). Витте относит дело к 1896 году, когда оно, невидимому, началось. Наши документы подтверждают полную реальность рассказанного Витте,— но ответа на поставленный им вопрос: “что помешало?” и они не дают. Помехой явилась, вероятно, вообще нелепость предприятия в данный момент и в данных условиях. Но кто демонстрировал эту нелепость достаточно ясно даже для Николая II-го? Быть может, на это ответят русско-французские документы этого года, хранящиеся в неразобранной еще части старого Государственного Архива (только летом 1921 г. перевезенного в Москву из Кирилло-Белозерского монастыря, куда он был эвакуирован при Керенском).

В виде заключения мы поместили в подлиннике ту переписку между русским министерством иностранным и русским посольством в Берлине, которая дала главный материал для фабрикации “Оранжевой книги” 1914 года о возникновении русско-германской войны. Повторяем, все такие документы в “предыстории” войны имеют второстепенное значение. Но так как могут еще найтись люди, относящиеся к разноцветным книгам вполне серьезно, не мешает их посвятить в тайну той кухни, на которой эти книги приготовляются. Читатели увидят, как тщательно устранялось из документов, при их опубликовании в “Оранжевой книге”, все, что могло бы “испортить впечатление”—извинения, например, германского правительства по поводу манифестаций перед русским посольством—как завастривались все слишком “неопределенные” для русских целей фразы германских дипломатов, как, наконец, попросту опускались целые—и важнейшие— депеши, предназначенные не для публики. Такова, например, циническая телеграмма Сазонова от 17/30 июля, предупреждавшая русских послов заграницей, что никакие попытки Германии смягчить конфликт не остановят русских вооружений. В опубликованном царским правительством тексте нет, конечно, и следа этого документа.

М. Покровский. [10]

6) Проект захвата Босфора в 1897 году.

Документы, приводимые ниже, хранятся в двух панках Архива Министерства Иностранных Дел:

1) в папке секретного Архива Министра за 1897 год. (Отд. I А/а № 5) и

2) в особом деле: “Константинополь и Проливы 1879-1908 г. (Отд. I А/b № 56).

1. Письмо Военного Министра ген. П. С. Ванновского Министру Иностранных Дел гр. М. Н. Муравьеву от 14 января 1897 г.; напечатанный на машинке подлинник с собственноручной подписью ген. Ванновского.

2. То же от 24 января 1897 г.

3. Копия письма Управляющего М. И. Д. Военному Министру от 24 янв. 1897 г.

4. Черновик письма Министра Ин. Дед Послу в Константинополе от 25 января 1897 г.

5. Всеподданнейшая записка гр. Муравьева от 29 января 1897 г.; подлинник с собственноручной пометкой ими. Иском II: “В таком смысле+. и изменить часть инструкции”.

6. Черновик письма Министра Иностранных Дел А. И. Нелидову от 31 января 1897 г.

7. Копия секретной телеграммы Министра Ин. Дел Л. И. Нелидову от 3/15 февраля 1897 г.

8. Письмо A. П. Нелидова на имя члена Совета Мин-ства Ив. Дел В. С. Оболенского от 12/24 февраля 1897 г., подлинник.

9. Черновик письма Министра Ин. Дед Министру Внутр. Дел И. Л. Горемыкину (копия послу в Константинополе А. И. Нелидову) от 21 февраля 1897 г.

10. Подлинное письмо И. Л. Горемыкина гр. Муравьеву от 22 февраля 1897 г.

11 Черновик письма Министра Ин. Дел Л. И. Нелидову от 24 февр. 1897 г.

12. Письмо ген. Ванновского на имя гр. Муравьева от 20 апреля 1897 г.; подлинник, напечатанный на машинке с собственноручной подписью ген. Ванновского. [153]

Военный Министр

По Главному Штабу

Совершенно секретно.

1 января 1897 г.

№ 10.

Милостивый Государь

Граф Михаил Николаевич.

Имею честь сообщить для надлежащего сведения Вашего Сиятельства, что в и день сего января Государю Императору благоугодно было Высочайше утвердить нижеизложенныя соображения о мероприятиях на случай необходимости вооруженнаго вмешательства Европы в Турецкия дела.

При таком вмешательстве, одновременно с движением европейских военных эскадр из Средиземнаго моря к Константинополю, надлежит обезпечить нашу безопасность на Черном море посредством занятия дессантным отрядом верхняго Босфора.

О наступлении сих обстоятельств посол наш в Константинополе предупреждает Командующего войсками Одесскаго округа и Главнаго Командира Черноморскаго флота и портов условною телеграммою следующего содержания:

«Давно без известий»

По сей телеграмм исполняются все подготовительныя распоряжения для посадки дессантнаго отряда на суда; должна быть приостановлена на всех станциях Одесскаго военнаго округа отправка частных телеграмм (с передачею депеш Индийскаго телеграфа в Петербург), а равно должен быть задержан на некоторое время (примерно на сутки) выход из портов всех частных судов, особенно пароходов.

Затем выход в море самого дессанта может последовать неиначе, как по Высочайшему Сиятельству на то повелению, телеграммою из Петербурга.

Целью дессантнаго предприятия поставлено исключительно занятое верхняго Босфора, никоим [154] образом не касаясь Константинополя. Изменения в ограничении сей цели могут последовать лишь по указаниям нашего посла.

В дополнение к сим общим соображениям, удостоились также Высочайшаго утверждения и следующия разъяснения, относящияся к задаче, возложенной на Главнаго Командира Черноморскаго флота.

Утверждение сухопутнаго дессантнаго отряда на верхнем Босфоре должно иметь в виду прочное занятие войсками прилежащих к проливу позиций включительно до Бейкова на азиатском берегу и до Киреч-бурну на европейском.

В зависимости же от результатов предшествующих выполнению дессантнаго предприятия переговоров нашего посла с Портов, при условии мирной уступки нам сею последнею укреплений Босфорскаго пролива (или главнейшей части оных), нашим дессантным отрядом может быть занят район и не включающий позиций, находящихся у Бейкоса и Киреч-бурну; но во всяком случае вполне отвечающий требованию надежной, твердой обороны Босфорскаго пролива от прорыва неприятельских судов в Черное море.

С целью поддержания постояннаго телеграфнаго сообщения с Одессою, дессантный отряд озаботится скорейшим захватом в свои руки выхода подводнаго кабеля у Килии, севернее Босфорскаго пролива.

Для сообщения Главному Командиру Черноморскаго флота, Вице-Адмиралу Копытову, результатов переговоров с Портою нашего посла, сему последнему будет предстоять необходимость выслать на встречу эскадре названнаго адмирала один из двух находящихся в Константинополе стационеров, при чем пункт встречи стационера с эскадрою должен быть обусловлен определенною заранее географическою широтою и долготою.

Все изложенныя здесь соображения сообщены, для надлежащаго сведения и зависящих подготовительных распоряжений, как Командующаго войсками Одесскаго округа, так и Главнаго Командира Черноморскаго флота я портов.

Не откажите принять уверение в совершенном моем уважении и преданности.

Петр Ванновский. [155]

Его Сиятельству графу

М. Н. Муравьеву

Военный Министр

По Главному Штабу

“24” января 1897 г.

Весьма секретно

№ 22.

Милостивый Государь,

Граф Михаил Николаевич.

Командующий войсками Одесскаго округа телеграммою от сего числа доносить, что Главный Командир Черноморскаго флота Вице-Адмирал Копытов понимает сообщенную ему Высочайше утвержденную в 11 день сего января инструкцию о подготовке Черноморскаго дессантнаго отряда в том смысле, что посадка войск на суда должна быть произведена по условной предварительной телеграмм от нашего Константинопольскаго посла и лишь для самаго выхода в море следует ожидать Высочайшаго повеления.

Такое толкование основывается адмиралом Копытовым на том обстоятельств, что в полученной им инструкции есть указание, что по телеграмме посла исполняются только все подготовительные распоряжения, а о времени самой по садки не упоминается.

В виду сего и во избежание возможных недоразумений, Командующий войсками просит разъяснить ему категорически изложенное обстоятельство.

Находя необходимым завтра же повергнуть его на Высочайшее воззрение, имею честь просить Ваше Сиятельство не отказать сообщить мне Ваше по сему предмету мнение.

С своей стороны, я полагал бы, что посадка войск на суда не входить в круг подготовительных распоряжений и действий и может быть начата лишь по Высочайшему повелению.

Примите уверение в совершенном моем уважений и преданности.

Петр Ванновский. [156]

Срочное.

Его Сиятельству графу

М. Н. Муравьеву

Управляющий Министерством

Иностранных дел

Весьма секретно.

Милостивый Государь

Петр Семенович,

С.-Петербург

24 января 1897 г.

Его Высокопр-ву

П. С. Ванновскому

В ответ на письмо Вашего Высокопревосходительства от 24-го сего января за № 22, спешу уведомить Вас, что, с своей стороны, я понимаю Высочайше утвержденную в 11 день сего января инструкцию о подготовке Черноморскаго дессантнаго отряда в том смысле, что посадка войск на суда не входить в круг подготовительных распоряжений и действий и может быть начата лишь по Высочайшему повелению.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем уважении и преданности.

Весьма секретно

С.-Петербург, 25 января /6 февраля 1897 г.

Милостивый Государь

Александр Иванович,

Его Высокопрев-ву

А. И. Нелидову

Долгом считаю препроводить при семь, для личнаго сведения Вашего Высокопревосходительства, копию с совершенно секретного письма Г. Военнаго Министра, от 14-го ч. текущего января.

Вы изволите усмотреть из означеннаго письма, что, на оснований Высочайше утвержденной в 11 день сего января инструкции, о подготовка Черноморскаго дессантнаго отряда, посадка войск на суда не входить в круг подготовительных распоряжений и действий и может быть начата лишь по Высочайшему поведению.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем уважений и преданности. [157]

На подлиннике синим карандашей пометка рукой ими. Николая II:

“В таком смысле и изменить часть инструкции”.

Содержание прилагаемой при сем телеграммы было передано Начальнику Главнаго Управлений Почт и Телеграфов. Генерал-Лейтенант Петров удостоверяет, что запечатаннаго пакета, заключающего инструкции о том, как поступить в случае получения условной телеграммы Русскаго Посла в Константинополе, не находится ни у одного из телеграфных чиновников станций Одессы и что упомянутая инструкция известна лишь Начальнику Одесскаго Почтово- Телеграфнаго Округа, которому было предписано не сообщать ее пока никому из своих подчиненных. Генерал-Лейтенант Петров отвечает за сохранение тайны этим чиновником, но имееть данные полагать, что слухи о существовании секретных предписаний, касающихся вызова эскадры в Константинополь, довольно распространены в Одессе.

Давая эти объяснения, Генерал-Лейтенант Петров выразил опасения, что условная телеграмма Действительнаго Тайнаго Советника Нелидова, отправленная из Константинополя на имя Командующаго войсками Одесскаго Военнаго Округа, с сообщением копии ее Главному Командиру Черноморского флота, будет задержана иди даже вовсе не отправлена из Константинополя, в виду того, что условная телеграмма, адресованная Черноморским военным начальником в Одессу и Севастополь, не может не обратить на себя внимание, так как почти все телеграммы Русскаго Посла в Константинополе отправляются в С.-Петербург.

Датская Компания Одесско-Константинопольскаго Кабеля собственно английское предприятие, и Константинопольская контора ея находится в руках англичан.

Во избижание этой опасности, Генерал-Лейтенант Петров полагал бы необходимым сделать следующее изменение в вышеупомянутой инструкции: а именно, поручить Действительному Тайному Советнику Нелидову адресовать условную телеграмму не в Одессу — Командующему войсками, а в С.-Петербург — Министру Иностранных дел с тем, чтобы Начальник Одесскаго Почтово-Телеграфнаго Округа, получив из Константинополя телеграмму с условным текстом, сообщил ее одновременно Министру Иностранных дел в С.-Петербург, Командующему войсками в Одессе и Главному Командиру Черноморскаго флота.

Приемлю смелость повергнуть сообщенныя Генерал-Лейтенантом Петровым сведения на Высочайшее Вашего Императорская Величества воззрение.

Гр. Муравьев.

29-го января 1897 г. [158]

Д. Т. С. Нелидову в Константинополь.

С.-Петербург

31 января 1897 г.

М. Г.

Алекс. Ив.

На основании инструкции, выработанной Особым Совещанием, Вашему Высокопревосходительству предоставлено вызвать Черноморскую эскадру в Босфор условной телеграммою, отправленное кабелем на имя Командующаго войсками Одесскаго Военнаго Округа, с сообщением копии ея Главному Командиру Черноморскаго флота.

В виду того, что Датская Компания Одессо-Константинопольскаго кабеля собственно английское предприятие и что Константинопольская Контора ея находится в руках Англичан, является опасение, что телеграмма Ваша будет задержана или даже вовсе не отправлена, потому что условная телеграмма, адресованная Черноморским военным начальником Одессу и Севастополь, не может не обратить на себя внимания, так как почти все телеграммы Посольства в Константинополе отправляются в С.-Петербург.

Во избежание этой опасности покорнейше прошу Вас адресовать условную телеграмму не в Одессу—Командующему войсками, а в С.-Петербург —Министру Иностранных дел, а Начальник Одесскаго Почтово-Телеграфнаго Округа, получив ив Константинополя телеграмму с условным текстом, сообщить ее одновременно Министру Иностранных дел в С.-Петербург, Командующему войсками в Одессу и Главному Командору Черноморскаго флота в Севастополь. По всеподданнейшему докладу моему Государю Императору благоугодно было одобрить вышеизложенное изменение части инструкции касающейся отправления телеграммы, о чем поспешаю уведомить Ваше Высокопревосходительство.

Одновременно о семь сообщено мною Военному Министру и Управляющему Морским Министерством.

Примите...

Совершенно секретная телеграмма Д. Т. С. Нелидову, в Константинополь.

С.-Петербург, 3/15 февраля 1897 г.

Бели представится необходимость отправить условленную [159] телеграмму: «давно без известий», то, одновременно, прикажите Коммерческому Агенту Кочетову отправить нашему Коммерческому Агенту в Лондоне телеграмму следующаго содержания: “купите 10.000 фунтов”, а в Петербурга тому же Кочетову прикажите телеграфировать Управляющему Государственным Банком: “продайте 10.000 фунтов”.

Пера, 12/24 февраля 1897.

Весьма секретно.

Многоуважаемый

Князь Валериан Сергеевич!

В подлинник пометка:

Царское Село.

18 февраля 1897 г.

Я попучил с одною из последних почт весьма секретное письмо Графа Муравьева, написанное Вашею рукою (от 31 января), и потому считаю долгом представить Вам некоторыя вызванный им во мне сомнения.

Граф опасается как бы в известную критическую минуту руководимая Англичанами Датская телеграфная Компания не задержала моих условных депеш, адресованных в Одессу и Севастополь. Едва ли такое предположение основательно. Кабель очень привык к тому, что мы отправляем в Севастополь, а иногда и в Одессу депеши на русском языке и подобная фраза в тревожную минуту, — если бы ее разобрали, — не произвела бы особаго волнения; ее признали бы за то, что она есть: желание сведения, знать все ли готово.

Напротив того телеграфировать по-русски в Петербург в Министерство, чего мы никогда не делаем и говорить, что я давно без известий, когда мы ежедневно обмениваемся многочисленными телеграммами,—это покажется до такой степени странным, что тут несомненно тотчас станут подозревать что-то совершенно другое и тогда способны будут задержать. Нельзя-ли уж лучше тогда просто телеграфировать это в Севастополь; оно, я думаю, все-таки пойдет на Одессу, и тогда Начальник телеграфа может сообщить депешу и в Петербурга и Командующему тамошними войсками.

Впрочем, к этой мере едва ли придется и прибегать, раз следует ждать, чтобы кто-нибудь нас опередил. Весь расчета был основан на том, чтобы придти первыми. Так дело вероятно пропадет. Да и не к тому клонятся события.

До свидания. Преданный Вам

А. Нелидов. [160]

В. секретно.

М. Г.

Иван Логгинович

Горемыкину.

Нелидову.

21 февраля 97.

Из весьма секретнаго и достовернаго источника получено сведение, что Английскому Консулу в Одессе известно о существующем предположении отправить, в случай надобности, русский военный отряд в Босфор, о чем он донес Великобританским Послам в С.-Петербург и в Константинополе.

Получив это известие, Великобританский Посол в Константинополе Керри поручил Великобританскому своему Консулу в Одесcе Стюарту, в виду вероятнаго неразрешения телеграфировать в день отплытия Русской эскадры, условиться об отправлении этой телеграммы в Константинополь через посредство одного из коммерческих домов в Одессе на имя какого-либо негоцианта в Константинополь, предупредив его о передаче телеграммы Великобританскому Послу.

На это сообщение 19-го сего февраля Консул ответил Послу, что, так как коммерческая телеграмма будет вероятно также задержана, то он отправит свое сообщение курьером в Галатц.

Передавая Вашему Высокопревосходительству вышеизложенныя важныя и совершенно секретныя сведения для принятыя зависящих от Вас распоряжений,

Прошу Вас, Милостивый Государь, и проч...

Министр Внутренних дел

Совершенно доверительно.

22 февраля 1897 г. Его Сиятельству Графу М. Н. Муравьеву.

Милостивый Государь

Граф Михаил Николаевич.

Впоследствие письма от 21-го сего февраля долгом считаю уведомить Ваше Сиятельство, что в случай выступления русской эскадры, независимо телеграмм, будут задержаны также паровыя суда и поезда железных дорог, так что едва ли курьер Одесскаго Английскаго Консула будет иметь возможность прибыть своевременно в Галац.

На всякий же случай, даны надлежащия указания жандармскому офицеру в Рени.

Примите, Ваше Сиятельство, уверения в глубоком уважении и преданности.

И. Горемыкин. [161]

Русскому Послу в Константинополь. СПб.

24 февраля 1897 г.

В. секретно.

М. Г.

Ал. Иван.

В дополнение к письму моему от 21-го сего Февраля, имею честь сообщить В. Впр., что упомянутая в нем телеграмма об отплытии русской эскадры в Босфор будет, как я узнаю из того же весьма секретнаго источника, отправлена из Галаца в Перу на имя Obson’а.

Также считаю долгом передать Вам, что по сведениям, полученным мною от Министра Внутренних дел, в ответ на мое письмо, решено, в случай выступления русской эскадры, задержать, независимо телеграмм, также паровыя суда и поезда железных дорог, так что едва ли курьер Одесскаго Английскаго Консула будет иметь возможность прибыть своевременно в Галац. На всякий же случай, даны надлежащия указания жандармскому офицеру в Рени.

Примите...

Военный Министр.

В. секретно.

По Главному Штабу.

“20” апреля 1897 г.

№152

Его Сиятельству графу М. Й. Муравьеву

Милостивый Государь

Граф Михаил Николаевича

Командующий войсками Одесскаго Округа сообщил мне ныне нижеследующия данныя, относящияся к вопросу о степени обезпеченности, в течение настоящей весны и предстоящаго лета, нашего Черноморскаго дессантнаго отряда морскими перевозочными средствами.

В случае воспоследования соответствующаго повеления, всего должно быть посажено на суда перваго рейса: в Севастополе 12815 чел. и 82 орудия, в Одессе 17685 чел. и 72 орудия, итого 30500 чел. при 104 орудиях, с соответствующим обозом и тяжестями.

Из этого числа, в зависимости от наличности судов, казенных и частных, на присутствие которых в названных портах возможно расчитывать, может быть действительно отправлено: по 30 число настоящего апреля— ок. 25000 чел.; с 1 по 15 будущаго мая — ок. 23000 чел. и посла 15 мая — всего лишь ок. 20000 чел. [162]

Таким образом необходимо положить, что по неимению надлежащих морских средств, мы, в случае надобности в том, в течение всего лета могли бы перевезти одновременно на Черном море не более двух третей состава нашего дессантнаго отряда.

Об изложенном имею честь сообщить для надлежащего сведения Вашего Сиятельства.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Петр Ванновский.

Его Сиятельству

Графу

М. Н. МУРАВЬЕВУ.

Текст воспроизведен по изданию: Германо-русские отношения. 6) Проект захвата Босфора в 1897 г. // Красный архив, № 1. 1922.