СОЛОВЬЕВ М.

ПО СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ

Голгофа.

Первое, что встречает странника за дверьми храма, это — ниша, налево от входа, в которой сидят мусульмане, стражи храма. Их фески, кальяны, бесцеремонные позы производят отталкивающее впечатление. Иродов римский орел — символ господства язычников — на иерусалимском храме довел до исступления набожных Иудеев, но за Римлян была всемирная сила и могущество: здесь же сидит [дрянь —] (вставка моя. Распозноват.) присмиревшие, не смеющие даже быть наглыми мусульмане дрянь, только напоминающие о давних надругательствах над христианами и святейшим местом христианского мира! Эта стража, эти заложенные вторые двери храма, это закрытие храма на большую часть суток и хранение ключей у каких-то Арабов — бессмысленные остатки прошлого и, вместе с тем, прискорбный и горький символ раздоров внутри христианства, которые около Гроба Господня достигают высшего озлобления. Там, где впервые Богочеловек вкусил на земле успокоение от людской злобы, где бы умолкнуть всякой плоти человечьей и погрузиться в созерцание величайшей тайны бытия, выразившейся в воскресении, там именно свирепствуют вероисповедная ненависть, жажда власти и господства, борьба народностей и страсти низменного свойства. В наказание за это бессильный мусульманин держит ключи от храма и признается как власть, обуздывающая [29] междоусобия между христианами, стекающимися на поклонение со всех концов вселенной.

Где мусульманин, там и грязь. Неопрятна ниша и первые стены облезлые, исчерченные, голые. Высокие своды и стены, скудно освещенные внутри, серы, темны и местами, как заплатами, покрыты иконами, драгоценными украшениями. Все, что составляет общую собственность всех христиан, в полном упадке; ни одно духовенство не допустит поправок, чтобы реставратор впоследствии не предъявил прав на исключительное пользование поправленным местом. Благолепие сосредоточивается только на частном владении, на тех местах, которые составляют собственность одной какой-либо церкви. Едва ли какой-нибудь храм, мало-мальски значительный, имеет более невзрачный вход, нежели храм Гроба Господня.

Прямо против входа — камень помазания: плита желтого мрамора с красными жилами, 7 3/4 фута в длину и 2 фута в ширину. Колоссальные бронзовые подсвечники, числом шесть, с громадными свечами окружают его. Между ними висят восемь больших фарфоровых неугасаемых лампад. На свечах написаны Франциск Ассизский и Св. Елизавета: патроны жертвователя, Австрийского императора Франца-Иосифа и его супруги, и год пожертвования 1874. Камень лежит на полу в нескольких шагах от Голгофы, не в далеком расстоянии от Гроба Господня и ближе их к древней городской стене и воротам Ефремовым.

Нынешняя плита покрывает место, на котором, по древнему преданию, Иосиф и Никодим обвили пеленой и умастили тело Христа, снятое с Голгофы. В ХІV столетии паломники сообщают, что камень был черный, в XV — красный и черный; в первой половине XVI века — зеленый и черный, или зеленый; в 1565 году — черный и белый, потом белый; в 1598 году — зеленый; в первой четверти XVІ века — серый с белым, белый, зеленоватый; в 1647 и 1656 годах — белый, потом серый; в прошлом столетии — белый. Упоминается, что он был покрыт мозаикой. ¹ Наконец существуют известия, что настоящий камень помазания находится в Ефесе и оттуда перевезен в неистощимую сокровищницу христианских святынь в течение первой половины Средних Веков в [30] Константинополь. Таким образом, камень признавался переносным. Достоверна или нет византийская реликвия, во всяком случае нынешний камень указывает только место и сам по себе служит только указателем и покрытием, неоднократно менявшимся.

Если о камне помазания, точнее говоря о плите, до нас дошли разноречивые известия не ранее XV века, то о самом месте письменные памятники упоминают уже гораздо ранее. В самом начале XII века Зевульф указывает над местом помазания церковь Св. Марии, рядом с местом лобным. Об этой церкви нет сведений ранее этого времени и, по мнению известного палестинолога, гр. Вогюэ, она принадлежит к числу тех построек, которые были возведены после разрушения храма в 1003 году при султане Хакиме. Церковь Св. Марии над этим местом была снесена при перестройке храма в эпоху крестовых походов, о чем скажем после. Начинал с XIII века, после падения Иерусалимского королевства, открывается эпоха захватов святых мест разными национальностями. Изгнав Латинян, мусульманские владыки возвратили святые места православному патриарху, но впервые после халифа Омара, вмешавшись в заведывание ими, мусульмане стали распоряжаться в храме, извлекая огромные дохода из распрей между христианами. С этого времени и еще более с эпохи турецкого владычества (1517 г.) установляются права разных церквей и народностей на каждое место в храме. подвергаются различным изменениям и доселе служат источником бесконечных и запутанных споров и крайне прискорбных событий. Камень помазания имеет также свою юридическую историю. В XV веке он принадлежал Коптам, ближайшим подданным египетских султанов мамелюкского происхождения. В XVI веке им владели Грузины, разрешившие Латинянам повесить над ним две неугасимые лампады за 5.000 пиастров. В XVII веке значение Грузин, переживавших в то время самый тяжелый период своей исторической жизни, падает; грузинские учреждения в Палестине, чрезвычайно многочисленные, переходят в руки Греков, Латинян, Армян: за камень начинается борьба между Греками и Латинянами, которая г. конце ХVII века оканчивается в пользу Греков; за Латинянами осталось только право на лампады, но вместе с ними Копты и Армяне также имеют право зажигать две лампады. На первой неделе великого поста [31] над камнем совершается особое богослужение, во время которого камень умащается благовониями.

Камень помазания — первое вещественное напоминание об Искупителе входящим в храм. Тайные ученики Спасителя, сняв Распятого со креста, здесь оказали Ему посмертную любовь, приготовив все необходимое для честного погребения, обвив тело чистою плащеницей и осыпав ароматами. В тесной и темной гробнице совершить это было трудно, а день склонялся к вечеру. На опустелой дороге движение, прерванное внезапным землетрясением, уже совсем прекратилось. Одни только жены, робко стоявшие вдали, — от камня влево до сих пор указывают место их стояния, — не теряя из виду креста, несмело приблизились и, быть может, помогали Иосифу и Никодиму в их умилительном труде и сопровождали бедное числом провожатых, но богатое глубокою любовью, перенесение тела в близь лежащую гробницу. Через несколько шагов оттуда к востоку начинался у городского рва сад и в саду был гроб. Каменистый голгофский пустырь сменялся тенью маслин и черных кипарисов, и печальное шествие скоро скрылось между деревьями.

Но мы не последуем за ними. Голгофа переполнена страданием, вокруг нее слышны вопли и гам опьяненной зверскими инстинктами толпы; кажется, еще звучит в воздухе последний, предсмертный возглас Спасителя, с которым Он испустил дух; кажется, видишь еще как на мгновение замерла гнусная толпа, радовавшаяся мучению праведника, чтобы при первом содрогании земли броситься в рассыпную к городским воротам, давя друг друга в наступившей внезапной темноте. Одни легионеры в силу железной римской дисциплины остались при распятых вплоть до прихода Иосифа и Никодима с приказом выдать тело Учителя, да жены галилейские, одушевленный еще большею силой любви, продолжали стоять на своей страже уже не в силу формального долга, упраздненного крестом, а во исполнение нового, неведомого дотоле закона любви, заря которого там всходила над страждущим и погруженным во зло миром: земля сотрясалась, но мир пройдет, небеса распадутся, а любовь останется во веки.

Голгофа стоит рядом. Небольшой каменный холм поднимался довольно высоко, метров на пять над уровнем города, кругловатою скалой с мягкими очертаниями, как все окрестные [32] возвышенности. При постройке константинопольских храмов он остался между ротондой, окружавшею Гроб Господень, и базиликой Обретения Креста, на мощеном дворе, огражденном великолепными пропилеями, соединявшими оба храма. Вероятно, тогда же Голгофа била обтесана и покрыта мрамором и к ней были устроены лестницы с севера и юга, как и теперь, когда в них считается 13 ступеней на северной стороне и 13 на южной. Число ступеней и разные времена показывалось различно: лестницы, очевидно, подвергались перестройке. Около 670 года, то есть после разрушения константинопольских построек Персами, в восстановленном храме Голгофа была покрыта особым храмом. В миниатюре афонской рукописи XII века ² Голгофа изображена в виде почти кубической скалы, уширенной вверху, а на пси одноглавая церковь с высоким тамбуром под круглым куполом. Крестоносцы ввели эту церковь в общее здание храма Святого Гроба, но, не взирал на многократные перестройки храма, Голгофа до сих пор сохраняет следы своей отдельности. В 1808—1810 годах Греки удлинили к западу платформу Голгофы и вследствие сего правая дверь портала была окончательно заложена наглухо. Параллелограмм, удлиненный к востоку, отделен от остальных построек капитальными стенами и открыть с западной стороны. Лестницы ведут в две капеллы. Православным принадлежит северное отделение, которое отделяется пилястром от южного латинского отделения. В северном отделении находится часовня Водружения Креста. В ней 13 метров длины и 4 1/2 ширины. Справа — небольшая ризница, или комната для служащего духовенства. Недалеко от восточной стены в помосте оставлено круглое открытое место натуральной скалы с углублением, в котором был утвержден крест. Отверстие невелико, по словам Тоблера — не более 1 фута в глубину, и сверху обложено серебром. Над ним стоит на четырех мраморных столбиках престол, неотделенный от церкви ни алтарною преградой, ни иконостасом. За престолом — Распятие и иконы Богоматери и Иоанна Богослова, вырезанные на подобие плоских статуй, очень посредственной работы. Стены покрыты живописью такого же достоинства. До пожара 1808 года церковь сохраняла еще остатки мозаичных икон, которыми была [33] некогда великолепно украшена. Латиняне имеют право совершать богослужение в православной церкви один раз в год, в великую пятницу. Латинская капелла меньше и проще православной, только в ней уцелело на своде мозаическое изображение Вседержителя, единственный остаток древней мозаики, украшавшей храм Святого Гроба. Она носит название Пригвождение ко кресту. Освещаются обе капеллы с западной открытой стороны и с юга огромным росписным окном, пробитым в стене храма из пристроенной снаружи часовни Пресвятой Девы, принадлежащей Латинянам. Это окно было прежде дверью в церковь и над дверью была икона Божией Матери, силою которой александрийская грешница не была допущена к Голгофе и призвана к покаянию. Впоследствии дверь заложили, а часовню пристроили снаружи. Внутри тускло горит несколько лампад. Я не знаю, что бывает во время поклоннического периода, с ноября по май, но меня поразила эта темнота, и я тотчас же припомнил, как ярко горят петербургские и московские часовни, где подсвечников не достает для свечей, возжигаемых молящимися. Кроме нас, Русских, в часовню заходили только туристы; местных жителей, греческих монахов, за исключением дежурного, не было никого. У нас в России молебное пение почти не прекращается в течение целого Дня, здесь, по-видимому, это совсем не в обычае. Когда мы помолились и приложились к скале Распятия, монах покропил нас розовою водой. К югу, то есть налево от крестного углубления, аршина на 1 1/2 — 2, несколько выше, видна трещина, образовавшаяся во время землетрясения в тот момент, когда Спаситель испустил дух. Трещина покрыта задвижною заслонкой и обложена мрамором. Я не мог рассмотреть ее, но арх. Леонид ³ сообщает, что она широка и идет до самого низу скалы: по преданию — до центра земли. Тоблер описывает ее так: трещина идет с запада на восток и похожа на миниатюрный скалистый овраг (Felsenthaelchen), бока коего так сближаются, что приходят в соприкосновение на глубине половины фута. Стороны трещины не имеют искусственного вида, состоят из серого, крупно-зернистого известняка без красных прожилок. Соответствующая этой, перпендикулярная трещина [34] видна внизу, в часовне праотца Адама и Иоанна Предтечи. Тоблер писал в 1851 году; через сорок лет другой известный палестинолог, Бенцингер ⁴ в 1890 году нашел, что внутренность трещины выложена красноватым камнем и стала уже, чем прежде; глубина трещин, по словам, равняется 20 сантиметрам. Мозаический пол обеих капелл возвышается над уровнем храма на 4 1/2 метра. Сойдя вниз, под церковью Водружения креста находится темная часовня пр. Адама. По преданию, здесь погребен Мельхиседек. Часовня, вероятно, устроена в уцелевшей части пещер, бывшей под Голгофой, куда, может быть, бросались трупы казненных. Имя Мельхиседека содержит темное указание на древнюю гробницу, находившуюся там и запустевшую задолго до пришествия Христа. В нее же могли бит сброшены с крестов трупы обоих разбойников. ⁵ Снаружи стояли надгробные памятники Годфрида Бульонского и короля Балдуина: трехгранные призмы на коротких каменных столбиках: кости их были выброшены мусульманами еще в ХIII веке, а памятники уничтожены Греками после пожара в 1808 году, вместе с надгробиями других латинских королей и их фамилий. Наконец, в третьем верхнем этаже над Голгофой помещается ризница патриархии, составляющая глубокую тайну даже для знаменитого Святогробского Братства. Ризничий дает присягу не открывать доступа в ризницу никому. ⁶ Когда посетителям показываются достопримечательности ризницы, то они приносятся по одиночке из внутреннего помещения. Одно очень сведущее лицо, много лет стоящее в беспрерывных сношениях с патриархией, уверяло, что главные сокровища патриархии или, лучше сказать, Святогробского Братства сокрыты не в ризнице, а в подземелье под Гробом Господним, что бывший патриарх Никодим будто бы видел это подземелье и самолично сообщал об этом моему собеседнику, который, впрочем, очень недоверчиво относится к рассказу патриарха и думает, что Никодим прихвастнул. Святогробцы не допустят патриарха к накопленному богатству. О существовании такого подземелья точных сведений [35] нет. Под храмом есть пещеры и цистерны; есть очень интересное и загадочное подземелье с колоннами под площадкой впереди храма, принадлежащее Авраамиевскому монастырю, но рассказы о другой ризнице или сокровищнице, кроме той, которая находится около Голгофы, кажется, следует отнести к области вымыслов.

Темным проходом между Голгофой и южною стеной православного собора, мимо камня Помазания, мимо обложенного мрамором места, с которого, по преданию, жены галилейские глядели на тело Христа, мы пошли к ротонде, осеняющей Св. Гроб. Понятное волнение, усиливавшееся по мере того, как приближаешься к главной цели паломничества, росло с каждым шагом. Через пролет между двумя массивными столбами открылась сероватая мраморная часовня, оцепленная спутанною гирляндой лампад, обставленная громадными канделябрями, русскими и французскими, обвешанная по верху со всех сторон образами. Кругом был разлит сероватый полусвет. На высоких серых столбах легко и красиво поднималась голубая, усаженная золотыми звездами, опрокинутая чаша огромного купола (55 пар. фут. в диаметре). Широкое отверстие в центре, искусно прикрытое легким конусообразным навесом, было единственным источником дневного света в храме. Молча, смущенно и тихо подошли мы к низенькой двери и вошли в темный придел Ангела, благовествовавшего мироносицам о воскресении. Еще меньше дверь вела в погребальную комнату. Наклонившись, по одиночке мы входили и склоняли наши головы на мраморную доску, покрывающую каменное ложе Спасителя... Там переживаются такие минуты, которые, делаясь драгоценными, вечно присущими затем в душе воспоминаниями, не могут и не должны переходить с чернилами на бумагу.

Умиленные, преисполненные светлою, тихою грустью, мы вышли из Кувуклии, так называется святогробская часовня (cubiculum), и рассеянно прошлись по остальному храму. В устах раздавались слова: место стояния Марии Магдалины, явление Христа Марии Магдалине, колонна бичевания, темница, Лонгин и т. п. По длинной лестнице мы спустились в церковь Св. Елены, еще ниже в пещеру Обретения Креста. Как в тумане бродили мимо нас черные греческие монахи, коричневые францисканцы, какие-то восточные иноки в широких плащах и [36] черных повязках. Все было подавлено глубоким воздействием Св. Гроба. После него лучше прямо уходить из храма, отлагая его обозрение до другого времени, когда глубокое душевное сотрясение уляжется и сменится более будничным настроением.

Гроб Господень.

«Итак, они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. На том месте, где он был распят, был сад и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы иудейской, потому что гроб был близко». (Иоан. XIX, 40-42.)

В Новом Завете немного мест, проникнутых такою глубокою, потрясающею поэзией, как это. Пред этим идет трагическое повествование, как в муках умирал Искупитель мира, среди остервенелой толпы, прощал мучителей, утешая пригвожденного разбойника, поручая мать любимому ученику; как возмутилась и содрогнулась природа, как даже бесчувственные стражи, привычные к крови, стонам, истязаниям, почувствовали упрек совести. Удар за ударом испытывает душа, когда читаешь евангельское повествование о крестной смерти. И вот, когда все свершилось, наступает затишье. Являются друзья, показывается сад. После знойного и жгучего дня веет наступающею прохладой, слышится шелест листьев, виднеется укромная темная пещера. Возбужденный дух успокаивается, падает, для него, как и для погребаемого, наступает субботний покой.

Вместе с этим евангельский рассказ в точности совпадает с традиционными местами распятия, помазания и погребения. В этом отношении приведенные выше три стиха XIX главы Иоаннова евангелия отличаются редкою определительностью. Только на таком близком расстоянии гроба от Голгофы можно было успеть между шестью часами и закатом солнца, то есть наступлением вечера субботы, снять Распятого, обвить его плащаницей, осыпать ароматами и положить в гроб. Вероятно, [37] сад непосредственно примыкал справа к дороге, шедшей из ворот Ефремовых на север, а слева в нескольких шагах от нее была Голгофа. В саду была скала и в ней был иссечен новый гроб. Такие скалистые выступы почвы не редкость в западных окрестностях Иерусалима. Местность, ныне занятая храмом, во времена Христа представляла небольшую котловину, окруженную со всех сторон скалистою стеной в 20 футов высоты, пространством во 150 т. ф. при 760 футах окружности. На восточной стороне ее выступал круглый скалистый холм Голгофы, на западной были иссечены две гробницы. Одна из них принадлежала зажиточной фамилии и была устроена по образцу большей части иерусалимских гробниц, то есть имела вестибулы и за ним гробничную камеру с тремя выдолбленными в стенах углублениями для саркофагов (loculi, коким) в стороне против входа и четыре в боковых стенах. Грунт пещеры составляет чрезвычайно твердый и плотный известняк, миззи. По особенностям каменного пласта гробничную камеру нельзя было сделать на горизонтальной линии и ее устроили с покатым полом. Обыкновенно сокровищницу устраивали сзади углубления, кокимов, но грунт не дозволил этого, и ее сделали в полу гробничной камеры в виде особого подземного отделения, закрывавшегося каменною плитой. Но этой гробницы, известной под именем гробниц Иосифа и Никодима, ныне вошедшей в состав храма и принадлежащей Сириянам, было недостаточно для большого семейства владельца. И вот последний устраивает новую и для нее избирает часть скалы, еще более близкую к Голгофе, отстоящую от нее всего на 120 футов, но зато удобную на более мягкой породе камня, маляки, и лежавшую на четыре фута ниже первой гробницы. Принадлежность этой гробницы Иосифу Аримафейскому впервые указана в латинской редакции апокрифического евангелия Никодима. ⁷ Уже сделан был вестибул и первая камера гробничная вчерне, как Провидение остановило дальнейшую выделку кокимов, погребальная необделанная пещера с наскоро приготовленным одиночным ложем стала гробницей Того, Кто, не имея во всю жизнь где [38] подклонить главу, не имел своей усыпальницы и для краткого смертного покоя. На этом ложе, скамье, вырубленной в толще скалы, сидели ангелы, которых видела Мария. В нынешнем виде ложе Гроба Господня поднято над полом гробничной камеры на 2 фута, имеет в длину 6 ф. 4 дюйма и 3 фута ширины. ⁸ Кроме этих двух гробниц в описании осады Иерусалима Титом упоминается еще гробница первосвященника Иоанна. Таким образом, в западном углу, образованном стеной, спускавшеюся с севера к югу и стеной, шедшею от востока на запад, загородные сады переходили в кладбище, существовал в меньшем размере такой же некрополь, как и на востоке, в долине Иосафатовой.

Только посредством подземных раскопок возможно стало в недавнее время определить топографию древнего Иерусалима. Не было исторического народа, который не прошел бы Иудею с огнем и мечем, покрывая ее развалинами, вековые наслоения которых покрыли натуральный грунт земли толстыми пластами и грудами мусора, изменив до неузнаваемости первоначальный вид местностей. В особенности это можно сказать об Иерусалиме. Впадины и овраги между Морией, Сионом, Акрой совсем исчезли, вместе с котловиной Голгофы и ее некрополем. Сады, на далекое пространство окружавшие Св. Город, были вырублены уже Титом на 90 стадий в окружности для военных потребностей. Разрушены были в то время и все загородные дома иерусалимских жителей. Иудеям было запрещено селиться на пепелищах своих предков. Но около римского гарнизона на Сионе, конечно, должна была образоваться небольшая колония из лиц, не принадлежащих к иудейству, в числе которых должны были находиться и христиане, которым Господь повелел не оставлять Иерусалима. Место страдания и воскресения, место вознесения Христа на небо, дом Каиафы, претория Пилата, равно как вифлеемская пещера рождества Спасителя и погребальная пещера Богоматери не могли не быть священными местами для христианской общины. Сионский форштадт, около римской казармы, и Голгофа с ее гробницами были уже в то время святынями. Нет сомнения, что на Голгофе и в пещере Воскресения были уже какие-нибудь сооружения религиозного характера, имеющие видное положение среди [39] развалин в тогдашнем бедном поселении. Когда Адриан решился радикально эллинизовать Иерусалим, заменить его римскою колонией, Элией Капитолийскою, он обратил внимание на христианские святыни и на месте их воздвигнул два небольших капища; христианская община со своими святынями была настолько заметна, что государственный интерес требовал мероприятий и против нее. Неровность местности была уничтожена насыпкой мусора и щебня. Над Голгофой было построено «темное помещение» (??????? ?????), то есть, вероятно, замкнутое, покрытое кровлей, осененное, для идола Венеры-Астарты; на месте гроба Господня поставили статую Юпитера. В истории человечества постоянно повторяется одно и то же явление, что победитель, преследующий религию побежденных, не ограничивается разрушением религиозных памятников, но приспособляет их к требованиям своей религии. Венера-Астарта была символом вечно живых сил производящей природы. На двух монетах Антонина Пия изображена часовня и в ней статуя Астарты, держащей в правой руке человеческую голову; профессор Олесницкий полагает, что монеты изображают Голгофу. «Что касается до статуи Юпитера, то это, по словам Сульпиция Севера (Hist, sacra, II), был, вероятно, египетский Серапис, чувственный образ Озириса, восстающего от смертного сна». ⁹ Выбор идолов соответствовал тогдашнему религиозному синкретизму. Животворящая жертва искупления и победа над смертью воскресением поддерживались в памяти Иерусалима даже языческими символами. Память об исторических личностях и о местностях, связанных с именем их, вообще, долго живет в народе и тем точнее и определеннее, чем менее развита в народе письменность. Можно бы привести много примеров живучести древних преданий, но ограничимся следующим: «Когда император Траян спросил в Вавилоне о том доме, в котором умер Александр Македонский, чтобы принести жертвы памяти героя, ему тотчас его указали, несмотря на то, что Вавилон, со времени Августа, был совершенно оставлен жителями и только несколько иудейских семейств скрывалось между его развалинами. Могли ли христиане помнить гробницу своего Спасителя, за которого они с радостью жертвовали жизнию, менее, чем вавилонские Иудеи [40] помнили место смерти чуждого им героя?» ¹⁰ Распятие Спасителя тем более было в памяти даже у Иудеев, как исключительное событие, что по талмудическому известию смертные приговоры синедриона составляли в эту эпоху величайшую редкость. (См. Salvador, Vie de Jesus Christ.) Странное молчание Иосифа Флавия об Иисусе Христе, рядом с известиями о деятельности Иоанна Предтечи, в настоящее время объясняется тем, что язычники и Евреи исключили из первоначального текста в большинстве дошедших до нас рукописей все, что было там о земной жизни Спасителя. Что считалось вставкой — на самом деле оказывается подлинным текстом в неискаженных рукописях. Найти Голгофу и Гроб Господень для благочестивой царицы Елены не было трудно и не предстояло никакой необходимости в том, что рассказывается в средневековых латинских легендах об этом событии, записанных у Григория епископа Турского. ¹¹ Во всяком случае, уже Св. Павлин еп. Ноланский, писатель V века, свидетельствует, что Св. Елена пользовалась указаниями не только христиан, но и Евреев (de judaeis peritissimos, ut propriae, qua miseri et gloriantur, impietatis indices exquisivit et accitos in Jerosolymam congregavit). В 333 году, по повелению Константина Великого, храм Венеры был срыт, насыпь снята и Гроб Господень был открыть в неприкосновенности. Великолепные постройки должны были окружить христианскую святыню. К сожалению, первоначальный вид Гроба Господня был сильно изменен. Чтоб удобнее поместить ее в храме, гробницу отделили от скалы, затем сняли вестибул, так что осталась только вторая часть гробницы, усыпальница в тонком смысле слова, причем стенки ее были обтесаны снаружи и внутри слишком тонко. От первоначального гроба уцелел камень, закрывавший входное устье усыпальницы. О нем упоминает уже Кирилл Иерусалимский в 347 году. Впоследствии спохватились и пристроили к пещерной усыпальнице вестибул, придел Ангела.

Начиная со времен Константина усыпальница, Кувуклия, имеет вид часовни, но форма ее менялась. Древнейшее изображение часовни Св. Гроба мы находим на мюнхенском рельефе из слоновой кости, представляющем пришествие мироносиц ко [41] гробу, хотя едва ли можно согласиться с профессором Олесницким, что рельеф относится ко времени паломничества Св. Елены (рис. 1). Археологи относят его не далее VІ века. На пластинке изображено небольшое четыреугольное здание с нишами по бокам двери, в одной из которых видна статуя императора; наверху ротонда с большим окном и медальонами, покрытая низким сферическим куполом, увенчанным лилиями и шаром. Дверь значительной высоты, не менее человеческого роста, как в сохранившихся римских колумбариях; но не подлежит сомнению, что вход в пещеру Иосифа Аримафейского был гораздо ниже: Петр апостол должен был наклониться, чтобы заглянуть внутрь усыпальницы (Л. ХХІV, 12). Таким вход оставался до 1808 года. Такое же сооружение изображено на костяных рельефах Тривульци и в Ливерпульском музее VIII—IX века. ¹² В сирийском евангелии Рабуль (598 г.) круглый купол лежит непосредственно на узкой четыреугольной храмине. Сокращение ротонды, или тамбура под куполом в этой рукописи, быть может, обусловлено недостатком места в рисунке. Упрощение композиций, вообще, составляет характерную особенность этой рукописи. С этими изображениями согласуется свидетельство паломника Антонина (570 г.): «гробница сделана из серебра, как бы наподобие пирамидального (ипподромного) столба (здания)». ¹³ Внутри и снаружи усыпальница была обложена великолепным мрамором и украшена драгоценными металлами и камнями, но самое ложе, по-видимому, еще не было закрыто и благочестивые странники могли видеть натуральный камень, на котором покоилось тело Богочеловека. В VІІ веке начинаются бедствия Святой Земли, пребывавшей в покое со времен Адриана. В 614 году константиновские сооружения были разрушены Персами, но часовня Св. Гроба существенных повреждений не испытала. В 1009 году при султане египетском Аль-Хакиме мусульмане разбили большую часть гроба, старались стереть его с лица земли и разрушили его, но вскоре он был восстановлен и с тех пор не подвергался таким пагубным опасностям. К сожалению, до конца XV века мы не имеем изображений кувуклии, но в некоторых проскинитариях дошли до нас письменные [42] известия о внешнем ее виде. Паломник Аркульф (670 г.) описывает ее как круглый теремок (tegurium), иссеченный из цельного камня, в котором могут молиться сразу девять человек. Снаружи он был покрыт прекрасным мрамором; внутри украшений не было, стены усыпальницы были не облицованы и состояли из натуральной скалы, нестрого, белого и красного цвета, с признаками каменотесной работы. Гроб представлял ложе (lectulus) с углублением, достаточным для принятая тела, положенного на спину. Епископ Виллибальд (723—726) видел четырехугольное здание с тонким верхом (quadrans in imo, et in summo subtilis), но свидетельство сие, записанное с его слов монахиней, не считается достоверным. Монах Бернард (865 г.) и константинопольский патриарх Фотий подтверждают вполне описание Аркульфа. В XII столетии русский игумен Даниил (1106—1107 г.) описывает гроб так: «под куполом — «Гроб Господень» — яко печерка мала, изсечена в камени, двери имущи малы, яко же может человек влезти, на колену ноклоняшеся; взвыше есть малаго мужа и всямокачна (кругла), 4 локоть в длину и в ширину. На десной стране есть место, яко лавица засечена в том же камени печерном, и на той лавице лежа тело Господа нашего Иисуса Христа, и есть и ныне лавица та святая покрыта досками мраморяными. Вверху же над печеркою тою создан яко теремець красно на столпех, верху кругол и серебряными чешюями позлащенными покован; и наверху же того теремца стоит Христос сребрян сделан, яко в мужа вболей есть, и то суть фрязи сделали и поставили». ¹⁴ Круглая ротонда, замкнутая, хотя и с окном, которую мы видели на древних рельефах и о которой говорит Аркульф, в XII веке, после разорения при Аль-Хакиме, сменилась круглым куполом на столбах, а крестоносцы украсили ее статуей. Судя потому, что чешуи купола были вызолочены, а статуя осталась серебряною, без позолоты, можно допустить, что чешуйчатый купол был устроен до прихода Латинян, при реставрации храма. Даниил не описывает внешнего вида усыпальницы. Иоанн Вюрцбургский (1165 г.) дополняет, что усыпальница снаружи кругла, но пред нею находится четырехугольная камера с двумя дверями и здесь сидят хранители Св. Гроба: в одну дверь поклонники [43] входят, в другую выходят; третья дверь — насупротив хора, то есть нынешняя. В то время усыпальница была украшена внутри мозаикой и латинскими надписями. С западной стороны снаружи был пристроен алтарь. Таким образом, в этом описании мы видим уже кувуклию со всеми существенными подразделениями, которые находятся налицо и теперь: камера Ангела, усыпальница, башенка наверху и даже пристроенный снаружи алтарь, хотя и не на прежнем месте, а с северной стороны, принадлежащий ныне Коптам. Но оставаясь в главных чертах без изменений снаружи, усыпальница внутри подвергалась значительным перестройкам. По завоевании Иерусалима Саладином, Вилльбранд (1212 г.) нашел Св. Гроб покрытым мраморными плитами, с тремя отдушинами, в которых паломники могли прикасаться к натуральной скале ложа. В 1244 году это покрытие было разбито Харезмийцами (Хивинцами), когда они завладели Св. Городом. В XIV столетии паломники говорят, что Св. Гроб стоит без покрытия, равно как и внутренние стены. Знаменитые путешественники, Венецианец Марино Санудо и Мандевиль сообщают, что для охранения Св. Гроба от поклонников, которые откалывали себе куски камня, вход в усыпальницу был воспрещен султаном и на поклонение был выставлен кусок от ложа, величиной в человечью голову. Он был вделан в стену кувуклии насупротив гроба и оставался там в начале XV века. Усыпальницу нам игумен Даниил описывает как круглую. В XIV веке она уже была полукруглою; в XV — двенадцати и десятистороннею; в XVI и XVII — десятистороннею; в XVIII — шестистороннею, в XIX — четырехстороннею.

В 1483 году путешественник Брейденбах посетил Св. Землю и в описании, изданном в Майнце в 1486 г., включил несколько рисунков, отличающихся замечательною точностью. В числе их находится изображение кувуклии. Судя по перилам над дверью, можно думать, что на кровлю кувуклип входили. На левой стороне видно нечто в роде била, заменявшего на Востоке колокола. Неоднократные реставрации значительно изменили вид кувуклии. Римская ротонда уступила место куполу, весьма похожему на купола арабских павильонов или фонтанов, на шести арках, опирающихся на столбы с капителями неясного стиля. Такой шестигранный купол затем удерживается до последней перестройки и если в [44] путешествии Цвалларта, в начале XVII века, он показан на четырехгранном основании, то это явная ошибка гравера (предполагают — Калло). Вместо трех дверей в приделе Ангела осталась только одна, как и ныне. Пред входом появляется продолговатая платформа и две скамьи по сторонам двери, о чем прежние паломники не упоминали. Вся кувуклия у Брейденбаха носит признаки значительного обветшания. Закругление западное разрушено вместе с аркадами и там видна какая-то временная деревянная пристройка, может быть, коптская часовня; в таком же неисправном виде и наличники окон. В половине XVI века кувуклия грозила полным разрушением. Карл V, Филпип II и папа Юлий III с большими издержками и трудами добились у султана Солимана I разрешение приступить к реставрации кувуклии. Дело поручено было гвардиану францисканцев в Иерусалиме Бонифацию из Рагузы, ¹⁵ который в 1555 г. с величайшею поспешностью приступил к работе, опасаясь противодействия со стороны православных и насилий от Турок. Часовню снесли до основания (еа structura solo aequanda videretur, ut firmior surgeret), чтобы дать более прочности новой постройке. Когда это было совершено, глазам представился Гроб Господень, иссеченный в скале. «При этом присутствовали и восточные, и западные христиане, проливая потоки слез умиления, иные падали в обморок, другие приходили в исступление; все лобызали священный камень, обнаженный от векового покрытия». Над гробом написаны были два ангела (angeli duo depicti superpositi). Один держал хартию с надписью: «Он воскрес, Его здесь нет!» Другой ангел указывал перстом на гроб, знаменуя (notans): «вот место, где положили Его!». Оба изображения от действия воздуха испарились почти совсем. Когда сняли алебастровый платы, лежавшие на гробе, на которых совершалась евхаристия, в углублении гробницы нашли древо, завернутое в драгоценный убрус (sudarium), который рассыпался в прах от прикосновения, оставив после себя только несколько золотых нитей. На этом древе (ligno) оказалась надпись, столь поврежденная, что до смысла ее добраться было невозможно, однако в начале одного пергамента виднелись слова: HELENA [45] MAGNI, писанные крупным латинским уставом. «Хотя мы не можем наверное утверждать, но не трудно допустить догадку, что найденное дерево и есть то святейшее крестное древо, обретенное благочестивейшею царицей Еленой и оставленное ею в Иерусалиме, как о том излагается в историях». Часовня была облицована блестящим белым мрамором. В стенах были пробиты три отверстия для выхода копоти и дыма от лампад. Между входом и Гробом Господним сохранили колонну, сломанную вверху. Часовня была реставрирована в 1719 г., а в 1751 году опять грозила падением, но на сей раз несогласия между представителями различных вероисповеданий не дали возможности приступить к исправлениям. Во время пожара 1808 года купол обрушился на кувуклию и проломил ее кровлю. Плита на гробе разбилась пополам. Стены и колонны, даже деревянные двери пострадали мало. На сей раз реставрация попала в руки Грекам. Гробница впервые с 1555 года открылась вновь. По весьма сомнительному сообщению бывшего патриарха Никодима ¹⁶ наверху ее изваяно изображение Спасителя с вытянутыми руками и на нем поставлен серебряный ковчег с символом веры на греческом языке. Самое ложе было расширено с северной стороны, а равно и вся часовня, так что от стен осталась только небольшая часть, обложенная тонкими мраморными плитами. По уверению святогробских старцев, стенки сохранились на 1 1/3 — 3 аршина от полу. Ложе было покрыто широкою мраморного доской и облицовано мрамором. Колонна и отверстия были устранены. Потолок получил плоский вид. ¹⁷ Внутри не видать более остатков скалы под штукатуркой и облицовкой. Снаружи кувуклия неизящна. Она имеет вид пятиугольной часовни, 20 футов длины и 14 ширины, обложена местным мрамором Св. Креста розоватого цвета и увенчана тяжелым и некрасивым куполом на невысоком сквозном тамбуре. Чертежи делал Кальфа Комнин, константинопольский архитектор, увековечивший свою бездарность.

Точные измерения усыпальницы внутри, произведенные в 1886 г. Кибальчичем, ¹⁸ дают следующие цифры: толщина дверей [46] пещеры — 1 арш. 1 верш.; длина пещеры Св. Гроба — 2 арш. 14 в.; высота дверей в пещеру — 1 арш. 13 вершков: они после пожара 1808 г. были увеличены в вышину, на старинных же рисунках имеют квадратную форму, так что входить можно было только на коленах и нужно было наклониться, чтобы заглянуть внутрь пещеры (Иоан. XX, 5); ширина этих дверей — 13 в.; высота пещеры — 4 аршина, ширина вместе с ложем — 2 арш. 8 вершк.; ширина ложа — 1 арш. 5 вершк.; высота ложа от полу — 13 вершк.; толщина мраморной доски на ложе — 1 верш.; от доски до карниза, на котором стоят иконы и свеча — 4 1/2 вершка; самый карниз — 3 1/2 вершка ширины; в пещере постоянно горят 43 лампады. ¹⁹

Пред пещерой, составляя с нею нераздельное целое, находится так называемый придел Ангела, пристройка, заменяющая древний вестибул, неосмотрительно снесенный при Св. Елене и вскоре затем восстановленный в виде искусственной камеры. Первоначальное стройное здание Св. Елены сильно испорчено присоединением придела, разрушившим прежнюю гармонию архитектурных линий. В нынешнем виде придел сложен из мрамора и внутри имеет следующие размеры: толщина восточной стенки, то есть входных дверей в часовню, — 2 арш. 6 вершк.; от внутренней стенки до основания священного камня (о котором ниже) — 1 арш. 10 вершк.; толщина основания камня от З. к В. — 9 вершков; от основания камня до двери, ведущей в усыпальницу — 1 арш. 9 вершк.; высота наружной двери, в карнизах — 2 арш. 7 1/2 в., сокращенная карнизами внутрь до 1 арш. 15 1/2 в.; в узкой своей части двери имеют 13 вершк. ширины; высота придела — 4 аршина; ширина — 4 арш. 6 вершков.

Пред входом в часовню находится платформа, возвышенная на одну ступень над полом храма и вымощенная мозаикой. Непосредственно у двери по обеим сторонам ее — две каменные скамьи со спинками.

Лицевой фасад, обращенный к востоку, обременен мелочными украшениями. Дверь обрамлена тройным тяжелым валиком. Над нею висит продолговатая икона Воскресения плохого западного стиля; над нею небольшая мраморная пластинка [47] с изображением креста (шестиконечного) с буквами на верхнем перекрестии — I N В I, по сторонам ниже N I — К А; над этим — главное украшение, большой мраморный рельеф: в средине Христос, препоясанный развевающеюся плащаницей, возлетает из гроба, благословляя десницей и держа в левой руке длинный крест со стягом; Спаситель окружен лавровым, перевитым лентой венцом; справа от Него солнце и молящийся ангел в облаках между тремя звездами, а ниже этого трое бородатых воинов, из которых один замахивается кривою саблей, другой обувается, а третий остается в недоумении; около — лежит аллебарда; с другой стороны такой же ангел и луна, а ниже ангел благовествует трем муроносицам. Сверху и снизу рельефа — бордюр в виде сплоенной ленты или оборки, а с боков падают мраморные завесы с узорами. На бордюре греческая надпись: «помяни, Господи, раба твоего императорского архитектора, Кальфу Комнина из Митилены, 1810 г». Это главное украшение — ремесленная работа реставраторов 1808—10 годов, и ближайшие образцы этой скульптуры следует искать в манерных изваяниях латинских костелов иезуитского стиля. Над этим рельефом — другой, такого же достоинства, изображающий двух летящих ангелов и гирлянду. Выше весит большая итальянская картина Воскресение, в узкой золотой раме. Все это над порталом. Справа и слева, на высоком цоколе, стоят две витые колонны и две по углам часовни, сверху наполовину закрытая тремя рядами икон разнообразного содержания итальянской работы и, вообще, плохого качества. Вешались они безо всякого выбора, тут и Несение Креста, и Воскресение, и Мадонны, и францисканские святые монахи, и прелаты, и Предтеча-Отрок и т. п. Иконы тянутся вокруг всей кувуклии. В верхнем ярусе фасада ряд икон византийского пошиба, плохой греческой работы позднейшего времени. Вообще, трудно представить себе что-нибудь менее достойное величайшего памятника христианского мира, как это греческое сооружение и невольно восстановляешь в воображении часовню Св. Елены на основании того приблизительного и сокращенного изображения, которое дошло до нас на мюнхенском рельефе; можно даже пожалеть о простоте часовни, выстроенной Бонифацием Рагузским. Радикальное вырождение греческого племени нигде так не поражает, как в [48] художественном бессилии новейших Эллинов. Последние проблески византийская творчества чувствуются только в константинопольских мечетях XVI и XVII веков и с тех пор художественный гений покидает своих прежних любимцев.

Внутри придел Ангела обложен мрамором. Стены расчленены гладкими колонками на высоких пьедесталах. Низкие притолоки внутренней двери обработаны и виде пиластр, на которых с каждой стороны по одному плоскому рельефу архаического стиля: слева от входа — мироносицы, справа — архангел Гавриил; надписи над ними греческие. Над мироносицами и ангелом — вазы с длиннолистными растениями и птицами. Над входом опять плоеный бордюр с греческою надписью, гирлянда с тяжелыми перевязями и над этим воскресающий Спаситель в таком же виде, как и снаружи, но без креста; по сторонам открытого саркофага и над пим — длиннолистные растения; еще выше — летящие ангелы. Скульптурные украшения сделаны, как и наружные, в 1808-10 гг. Автор их неизвестен.

Посреди придела Ангела находится древний камень, по преданию закрывавший вход в усыпальницу и на котором восседал ангел, явившийся мироносицам. Камень составляет верхнюю плиту мраморного четырехгранного ящика, стянутого железом, стоящая на пьедестале: все вместе напоминает купель или чашу на высокой ножке. Во время литургии этот камень служит у православных престолом. Камень стал известен почти одновременно с Гробом Господним. О нем упоминает уже Св. Кирилл Иерусалимский и древние паломники не забывают его в своих описаниях св. мест. Антонин Мартир (570 г.) пишет, что камень, закрывавший дверь, находится пред входом в усыпальницу, что он зеленого цвета и вырублен из Голгофской скалы, но в его время натуральный вид камня был сокрыт под золотом и драгоценными каменьями. Персы в 614 году не пощадили и камня. Шестьдесят лет спустя камень является в двух обломках: меньшая часть, обделанная в виде четырехугольной плиты, находилась пред входом в Гроб Господень и была престолом; большая в таком же виде была престолом в восточной половине храма. Камень оказывается уже красновато-белым. В VIII веке плиту пред Гробом Господним считали не настоящим гробовым камнем [49] камнем, но подобным сему камню. ²⁰ В следующем столетии вокруг камня воздвигаются четыре колонны, вероятно с куполом — зародыш придела Ангела. Во время Крестовых походов этот камень уже стоял на теперешнем месте. Наш игумен Даниил замечает, что он отстоит «на три стопы» от двери гроба. В 1300 году камень опять является в двух кусках, один из которых, больший, в часовне Св. Гроба, другой — на Сионе, за городом. О последнем с тех пор известия прекращаются. В XVI веке он описывается как мраморная плита пестрого цвета и ему приписывается целебное свойство против змеиного укушения.

Такова история усыпальницы Спасителя мира. Начиная с VII столетия Персы и Евреи, ²¹ Арабы и Турки употребляют все прямые и косвенный средства стереть с лица земли погребальное ложе Богочеловека; пещера почти исчезает, но самое ложе и часть стенок пещеры также несокрушимо устояли до наших дней, как несокрушимо непрерывное предание о них, как о подлинных и несомненных памятниках, освященных пребыванием в них Богочеловека. До конца дней много грешной земли это каменное ложе будет тянуть к себе верующих, исторгать из очей слезы отрады и умиления и отпускать с примиренною душой припадающих к нему. Можно было бы наполнить целую книгу рассказами о проявлениях религиозного чувства у Св. Гроба, говорит протестант Тоблер. «Может ли быть что-нибудь более достойное почтения, нежели Гроб Господень? — пишет Иероним. — Всякий раз, как я вступаю в него, я тотчас вижу Спасителя, повитого пеленой и, помедлив мало, вижу потом ангела, сидящего у ног Его, а на главе Его убрус». Св. Павла со слезами склоняется пред каменным ложем. Радостные слезы, пламенные молитвы в течение столетий изливались в этой святыне. По взятии города в 1099 году крестоносцы на коленях, с плачем ползли к кувуклии. Всюду слышались вздохи и рыдания, но не от печали и страха, а от радостного восторга о Господе. Ликование восходило до звезд, говорит Вильгельм Тирский. — Кто может приблизиться к [50] этому месту без сердечного трепета и слез? спрашивает один паломник XIV века. У других тихое умиление переходило в религиозное исступление. Один путешественник XVIII века рассказывает, как стремительно ворвалась толпа паломников в отпертые Турками врата храма. Задыхаясь бегали по храму Армяне, Халдеи, Индийцы, Нубийцы, Сирияне, Эфиопы, лобызали помост, обнимали стены, колонны, били себя в перси и громогласно вопили. Иные же, Турки и христиане, испытывали ужас при виде Св. Гроба. Бывали случаи внезапной смерти поклонников у Святого Гроба.

В древнее время многие еретики, по сказанию патриарха Софрония, автора Луга Духовного, у Святого Гроба сознавали свои заблужденья и возвращались в лоно православия. У Гроба Господня с течением времени установилось единение всех христианских вероисповеданий, независимо от доброй воли и намерения представителей различных христианских исповеданий: здесь единственное место на земном шаре, где на одном и том же престоле служат литургию православные, Армяне, Латиняне, не смущаясь тем, что святость его нарушается таким совместительством. Одни протестанты не присоединяются к общему молитвенному хору христиан. «Никто еще из протестантских проповедников, входя в часовню, не думал видеть в ней подлинное место погребения Христа», говорить Тоблер. «Не индифферентизм делает протестантов простыми зрителями в храме Св. Гроба, но более высокое понимание религиозной жизни, которая не может вместиться в эти стены, стремление и искание истины, которая рано или поздно победоносно преодолеет хаос различных, противоречащих одно другому мнений». Отчуждение протестантов от общехристианской святыни началось с первых лет реформации. Радивил (1599 года) сообщает, что у Святого Гроба он не видал ни одного протестантского проповедника, хотя из любопытства еретики и приходят из Франции и Германии. В отсутствии протестантского богослужения и настоящих поклонников Радивил усматривал подтверждение своему мнению, что протестанты вовсе не христиане. На многих протестантских путешественников Святой Гроб производил самое неприятное впечатление. Знаменитый палестинолог Робинсон признается, что он чрез силу только мог принудить себя один раз посетить кувуклию. Ему было стыдно перед мусульманами, с презрением смотревшими на [51] проявления религиозного чувства поклонников. Диксон (Святая Земля, 314, 315), тоже протестанта, очень польщен мнением какого-то сведущего бея: «подходя к Святому Гробу, протестант не целует его, не зажигает свечей и держит себя совершенно, как мусульманин, привлеченный любопытством, а протестантский священник, как мулла». Действительно, это очень лестно. ²²

Протестант Тоблер в согласном поклонении всех древних церквей святыне Гроба Господня умудрился усмотреть хаос противоречивых мнений, но, углубленный в археологию, он не потрудился заглянуть в тот действительный хаос, который царствует в протестантском богословии и который приводит в ужас даже самих протестантов. Храмовники, в своей газете Die Warte des Tempels за прошлый год, указывали, что в числе церковных сановников, заседающих в виртембергской консистории, сидели пасторы, отвергавшие воплощение и воскресение Христа... Протестантизму нет места у Гроба воскресшего Богочеловека, ибо не Он основание их веры, а некий фантом, которого они тщетно стараются себе усвоить. Понятно, что живая, непрерывная традиция не имеет уже никакой важности для «развращенных умом и невежд в вере» (2 Тимоф., III, 8). Робинсон ограничивается простым отрицанием подлинности Голгофы и Святого Гроба, не высказывая никаких предположений о настоящем их месте; Кларк помещает Гроб Господень на горе Злого Совещания, за южною стеной Иерусалима; Отто Тений и Кондер указывают Голгофу и Святой Гроб за Дамасскими воротами, к северу от Иерусалима, тогда как Барклай искал гробницу Спасителя в Кедронской долине, Тоблер на Сионе, а Фергюсон утверждал, что Спаситель погребен был в пещере под мечетью Омара, на самой горе Мориа; всех же их превзошел Ноак, убежденный, что не только Голгофа, но и весь Иерусалим во времена Христа находились в северной Галилее, недалеко от Сафеда. ²³ [52]

Храм Гроба Господня.

Мы посетили Голгофу и пещеру Воскресения Христова. Ради сих святых мест был предпринят благополучно свершенный далекий путь. Все наше внимание было прикопано к этим неподдельным и животворящим свидетелем величайших событий истории христианства, не престающих могущественно действовать на сердце и душу, которые ищут приблизиться к Богу и здесь более, чем где бы то ни было на земле, сретаемые невидимо Богочеловеком. Радостно утолив напряженную потребность веры, обновив в памяти все то, что здесь, на этих местах, было некогда, можно было осмотреться кругом, дать себе отчета в том, что здесь изменено людьми в течение слишком восемнадцати столетии, куда девался каменистый пустырь, примыкавший к широкому и глубокому городскому рву, котловина, по которой шла дорога из города на северо-запад, имея направо — череповидную округленную Голгофу, налево — сад, заботливо разведенный Иосифом на неблагодарной почве вокруг своих семейных усыпальниц. Вся местность, двести лет слишком скрывавшаяся под мусуром, вновь показалась в первоначальном виде, когда Св. Елена, исполняя волю державного сына, приступила к постройкам, соответствующим святости своего назначения и величию империи. Предположенная площадь построек уступала своими размерами только Константиновской базилике Св. Петра в Риме. Сооружения происходили под надзором константинопольского пресвитера Евстафия. Для них недостаточно было одного загородного места. Гроб Господень должен был составить средоточие храма, ограда которая но проекту должна была перейти на юг за степу города и запять часть городской земли. Для этого стена была отчасти снесена. отчасти вошла кусками в состав храма, теми частями, который открыты ныне на русском месте. Среди храма должен был находиться «гроб жизни», ²⁴ занимая «место амвона» — [53] то есть возвышенного помоста, кафедры. Точно также храм вдвинулся далеко в город на восток, перейдя через ров древнего города, шедший с севера на юг.

Сложная константиновская постройка в Святом Граде была не столь долговечна, как римская базилика великого императора и подверглась многократным разорениям и перестройкам. Обильное второстепенными подробностями описание ее, сделанное современным историком ей, Евсевием Памфилом, становится чрезвычайно сбивчивым, когда является желание воссоздать по его повествованию общие, основные формы храма. Оттого доселе не кончен спор между археологами о храме Константина. Археологическая реставрация тем более затруднительна, что площадь древнего храма изменилась, уменьшилась, застроена примкнувшими ко Гробу Господню и Голгофе монастырями, которые в эпохи мусульманских насилий, как испуганные овцы, тесно смыкались вокруг христианской святыни, закрывая ее от нечестивых своим телом. Так как существование константиновских сооружений не возбуждает сомнений, то пытливые изыскания протестантских католических археологов на этом месте дают положительные результаты, прежние разноречия постепенно исчезают и величественный образ первого христианского храма выясняется, становясь вожделенным идеалом будущего, хотя и нескоро, обновления храма воскресения Христова.

Уверенность, что животворящее древо креста Господня не погибло и может еще быть найдено, издавна существовала в христианском мире и даже вызывала розыски, не увенчавшиеся успехом. Она, быть может, основывалась отчасти на ритуальном отвращении Евреев к орудиям казни, к предмету, коснувшемуся мертвого тела и ставшему вследствие того нечистым. Кресты были брошены в ров или в одну из пещер у Голгофы и сюда направились поиски. Кресты были найдены. Совершившиеся чудеса указали крест Спасителя. Обретение креста было отпраздновано с величайшим торжеством и доныне этот день вспоминается на всем христианском Востоке, от Берингова пролива до южных пределов тропической Эфиопии. Не только священный крест, но и самое место его обретения, часть городского рва, вырубленная в скале, на северо-востоке от Голгофы, сделались предметами благоговейного попечения и поклонения; впоследствии к ним присоединилась сухая цистерна, [54] открытая в смежности со рвом, и обретение крестов стали предполагать именно в ней. Крест, украсивший победоносные знамена Константина, с которым, как символом величия, изображался император на мозаических изображения, был заключен в драгоценную рамку, а место его обретения назначено было под великолепную базилику. Таким образом, сооружения Константина состояли из двух зданий: ротонды, круглого храма, в средине коего был Гроб Господень, и собственно храма, базилики Константина, так называемого мартириума. Базилика почти целиком строилась уже внутри города, за рвом и разрушенною стеной. Непоколебимым пунктом в настоящее время стоит только Гроб Господень. Все реставраторы, разбирающие сказание Евсевия, должны отправляться от кувуклии. Последние и наиболее вероятные предположения и комментарий к Евсевию сделаны известным знатоком иерусалимской топографии, Шиком, в 1883 году, и мы передадим их в сокращении. Ротонда, или Анастазис (воскресение) с кувуклией, вообще, сохранила прежний объем и составляет западную часть сооружений. Восточный предел их обнаружен раскопками на русском месте, в остатках колонн и арки. Крайние точки отстояли одна от другой на 66 1/2 сажен. Анастазис — нынешний храм Гроба Господня, — представлял собою круглый храм, с куполом, утвержденным на двадцати мраморных колоннах коринфского стиля, соединенных арками и только в 1808 году замененных восемнадцатью столбами. Вышина купола, по мнению Шика, осталась и теперь прежняя, то есть около 17 1/2 сажень. Вверху купол был открытый, как в Пантеоне Агриппы. Круглое верхнее окно помещалось, как и ныне, над самою кувуклией. Снаружи ротонда была окружена полукруглою стеной, между которою и ротондой шел крытый ход с тремя апсидами на запад, север и юг. Тамбур купола утверждался на арках, опиравшихся на столбы и колонны и в свою очередь был для света и уменьшения тяжести прорезан частыми окнами. Были ли на стенах какие-нибудь священные изображения — неизвестно. Ротонда широкими вратами на восточной стороне выходила на открытую площадь, атриум, окруженный с юга и севера крытыми портиками, примыкавшими к крытому входу ротонды своими западными концами, а с востока — базиликой Константина. Эта площадь занимала место прежнего сада, в котором был новый гроб, дорогу и место, [55] окружавшее Голгофу. Северный портик состоял из ряда колонн и сплошной наружной стены; южный — из двух рядов колонн, покрытых кровлей и открытыми арками, давал доступ с улицы в атриум. Сама площадь была вымощена блестящим камнем. В 10 метрах от ротонды Шик помещает так называемое средоточие (пуп) земли. ²⁵ В юго-восточной стороне ее находилась под открытом небом Голгофа. В длину атриум около 45 метров, в ширину около 40, следовательно 1.800 кв. м.; атриум базилики Св. Петра в Риме имел 2.600 кв. метров.

Ротонда над Святым Гробом хотя и заключала в себе три апсида, по мнению Шика, однако, не была настоящим храмом. Все свое царственное великолепие и щедрость Константин Великий сосредоточил в главной базилике, Мартириуме. Это величественное здание имело 65 метров в длину и 45 3/4 метра в ширину, покрывая пространство в 3.000 кв. метров. После римской базилики иерусалимская была величайшим христианским храмом того времени. Четырьмя рядами колонн, по 17 в каждом, она разделялась на пять проходов или нефов, причем средний был вдвое шире боковых и имел 20 метров ширины. Вышина колонн составляла треть вышины всего здания. Соединенные между собой арками, они поддерживали высокий цилиндрический тамбур, на котором покоился полусферический купол. Пол и стены внутри были выложены много цветными мраморами, а снаружи стены были тщательно сложены из полированных камней, ничем не уступавших мрамору. Крыша снаружи была покрыта свинцом, внутри же досками тонкой работы, обложенными блестящим золотом. Колонны среднего прохода отличались особенною массивностью; боковые колонны были тоньше и легче. Средний проход оканчивался кругом колонн, на которых утверждался купол. Под ним находился престол из серебра и золота, под сению, утвержденной на девяти колоннах и вокруг него, в честь апостолов, двенадцать колонн, украшенных на верху [56] серебряными чашами. Это эмисферион. Всоре после построения базилики создалась легенда, что в этих сосудах Соломон заключил бесов, а потом в числе достопримечательностей базилики стали показывать и перстень, которым премудрый царь запечатал эти сосуды. Ближние боковые нефы соединялись в окружный проход за эмисферионом, а крайние нефы непосредственно оканчивались у массивной восточной стены базилики, не имевшей полукруглых апсидальных выступов, так как алтарь находился не у стен, а под куполом. Западные базилики того времени куполов вообще не имели, но на Востоке в современных храму постройках они не составляли редкости. В базилику вошла в виде крипты, подземной церкви, часть рва, в которой найден был крест, обращенная в часовню Обретение Креста. Это сооружение Шик помещает недалеко от входа и базилику. Своды были подперты короткими тяжелыми колоннами с капителями сирийского (византийского) типа, сохранившимися до нашего времени. Впоследствии несколько ниже найдена была сухая цистерна и в ней стали видеть местонахождение крестов. Колонны этой крипты, вероятно, были теми подземными колоннами, о которых говорит Евсевий Памфил. Шик полагает, что над местом обретения креста была построена часовня, возвышавшаяся внутри базилики. С южной и северной сторон базилики открывались проходы с улицы, шедшей в восточном направлении, которые вели в упомянутые выше пропилеи, а через них в атриум и с него к трем входным церковным вратам в западной степе базилики. С юга и севера эти проходы ограждались крытыми портиками, которые также примыкали западными концами к восточным концам портиков атриума.

Таким образом, в Константиновом храме было только два здания церковного характера: Анастазис и базилика или Святой Константин. Последующая история этих сооружений характеризуется тем, что Св. Константин постепенно подвигался к ротонде Святого Гроба и в настоящее время входные колонны ротонды слились со входом в греческий собор Воскресения, который из Св. Константина передвинулся к западу и занял место древнего атриума. Это передвижение обусловливалось печальною судьбой Св. Константина. В 614 году Хозроевы полчища разорили великолепное сооружение Константина. Патриарх Модест восстановил погоревшие здания, но с этого времени [57] (616-626 года) появляются известия о третьем храме — на Голгофе. В 670 году французский епископ Аркульф сообщает, что кроме названных церквей была там же четвертая, посвященная Богоматери, к югу от ротонды. Тоблер помещает ее на том месте, где теперь находится латинская часовня Пресвятой Девы, направо от входа; пр. Помяловский ²⁶ — направо, в связи с ротондой. В IX столетии при халифе Аль-Мамуне и патриархе Фоме купол обветшал и требовал перестройки. Патриарх разобрал старый купол и приступил к возведению нового из кедрового дерева. Над верхним отверстием ротонды он возвел второй, меньший, сквозной купол для защиты кувуклии от дождя. С огромными издержками и усилиями удалось патриарху отделаться от обвинения в том, что купол был при перестройке увеличен и повышен. В 937 году мусульмане сожгли восточный врата Константиновой базилики и половину портика, разорили Краниево место и самый храм Воскресения. В 966 году храм подвергся новому разорению. Мусульманский правитель Иерусалима довел своими вымогательствами патриарха Николая до жалоб верховному правителю Египта. Хотя этот последний и признал справедливость патриаршей жалобы, но анархия, водворявшаяся в халифате, парализовала распоряжения центральная правительства. Иерусалимский правитель, разгневанный таким поступком патриарха, потребовал владыку к ответу. Патриарх, опасаясь за свою жизнь, заперся в церкви Воскресения. В понедельник пред Троицыным днем (28 мая 966 года) мусульмане подожгли врата Святого Константина, вошли чрез них в храм Воскресения, похитили все, что могли, и зажгли самую церковь. «И разрушали и грабили Евреи больше мусульман,— замечает современный историк Яхья Антиохийский, ²⁷ — и когда наступил следующий день, вторник, они нашли патриарха спрятавшимся в церкви Воскресения, в мехе с маслом, и убили они его, и потащили на двор церкви Святого Константина и сожгли его на одной из колонн». Восстановление сгоревших построек шло медленно. Три патриарха в течение целых пятидесяти лет трудились над починкой зданий. Свод Константина был достроен после всего и незадолго до нового разорения, постигшего храм [58] при халифе Аль-Хакиме. Этот безумный халиф, возомнивший себя воплощением божества, предписал разрушить церковь Воскресения и разбить ее священные памятники. Повеление было исполнено. По словам Яхьи, церковь была разрушена до основания, за исключением тех частей, разрушение которых было слишком трудно. «И был разрушен Кранион (Голгофская церковь) и базилика Святого Константина; и все находившееся в ее пределах, и были окончательно уничтожены священные реликвии. И старался Ибн Захир уничтожить Гроб Господень и стереть след его, и разбил большую часть его, и разрушил его. И было начало разрушения (церкви Воскресения) 28 сентября 1009 года, ²⁸ и были разграблены все ее имения и завещанные имущества, и захвачены вся утварь ее и металлически вещи». Никогда еще храм Гроба Господня не подвергался большему бедствию.

Бедствия, испытанные в X и XI столетиях Иерусалимскою церковью, троекратное разрушение храма в течение 73 дет (936—1009), болезненно отозвались во всем христианском мире. За палестинских Евреев жестоко поплатились Евреи Западной Европы. Христианские паломники много людными караванами приходили во Святую Землю и своими рассказами о виденных и испытанных мусульманских насилиях производили глубокое впечатление, подготовляя величественный религиозный подъем западного христианства, выразившийся в крестовых походах, лебединой песней средневекового феодализма. В то же время из всех христианских стран неоскудно стекались пожертвования на восстановление храма. Существуют известия, что вскоре после разрушения, сам Аль-Хаким в том же 1009 году разрешил восстановить разоренный храм и что этому способствовала его мать-христианка. Несомненно, что около 1015 года постройка уже была начата. Насколько можно было воспользоваться уцелевшими частями строений и что приходилось строить заново — сказать трудно, так как в течение полутораста лет X и XI века мы не имеем ни одного паломничества, описанного очевидцем, и принуждены довольствоваться скудными заметками мусульманских писателей, изредка упоминающих о храме Святого Гроба. Византийский историк Куропалата [59] говорит, что храм был восстановлен императором Михаилом IV (1034-1041) между 1032-1038 годами, но не вполне. В 1047 году Перс Назири Хусрау посетил храм и удивляется его благолепию. Внутри храм был украшен мраморами и парчой. Стены были покрыты живописью. Назири упоминает об изображении Иисуса Христа на осляти, пророков Авраама, Исаака, Иакова и Измаила; кроме того, он видел изображение ада и рая. Живопись была покрыта лаком из сандарака и защищена от пыли стеклами: вероятно, он видел блестящую обновленную мозаику, в которой листочки золота заключены между стеклянными пластинками. Окончательная реставрация храма произошла в 1048 году, при халифе Мостанзире, благодаря щедрой помощи императора Константина Мономаха. Собственно храм Гроба Господня, ротонда, просуществовал в обновленном виде до 1488 года. Чрезвычайно трудно представить себе отчетливую картину этой четвертой или даже пятой постройки до пришествия крестоносцев. Базилика Константина, или вернее — церковь Обретения Креста, трижды разрушенная, уже не поднималась в прежнем объеме и виде. Ближайшие к последней реставрации известия говорят о храме Св. Гроба, о Голгофе, о темнице, в которой заключен был Спаситель с Вараввой ²⁹ пред распятием, — ныне особый придел, принадлежащий Грекам, — о церкви Св. Константина, о саде между Голгофой и Св. Гробом. Зевульф, посетивший Святую Землю в 1003—1006 г., нашел церковь Обретения Креста в развалинах. Все усилие реставраторов было, как и следовало ожидать, сосредоточено на возможно полном восстановлении ротонды Св. Гроба. Паломники упоминают о местах бичевания, разделения риз, возложения тернового венца и багряницы. Может быть, на этих местах были часовни. Все они группировались уже около Св. Гроба, но были разделены открытыми пространствами.

При владычестве латинских иерусалимских королей храм Святого Гроба вступает в последний фазис своего существования, в котором остался и доныне. Все отдельные церкви и часовни соединяются в одно здание. Сад Иосифа или атриум Константина исчезает, и на его месте воздвигается хор и алтарь для каноников или нынешний греческий собор [60]

Воскресения. При этом восточные колонны храма Гроба Господня, ротонда, выходившие прежде на площадь атриума, становятся входными колоннами в хор. Над новою постройкой был выведен «прекрасный, прочный, художественно выстроенный купол» (Идризи). Таким образом, в новом храме удержались два купола, которые, по мнения Шика, были и в константиновских сооружениях. Вокруг хора и алтаря образовался закругленный коридор, как ныне. Средоточие земли, находившееся на двух третях длины атриума от базилики, очутилось среди хора, где стоит и в настоящее время. Голгофа вошла в состав храма, как особая часовня, имевшая четыре свода. Храм Св. Гроба сохранил свою круглую форму. Открытый сверху купол опирался на 16 колонн и пиластров, за которыми шел круглый крытый коридор. ³⁰ Главный портал был устроен в новой стене, к югу от Голгофы и назывался голгофскими вратами, или вратами распятия. Был вход и с северной стороны — врата Св. Марии, указать место которых теперь невозможно. С прочих сторон храм был уже обстроен монастырями. Внутри храм, при крестоносцах, отличался богатым убранством, коврами, мозаикой и серебряною статуей Христа, о которой упомянуто выше. На месте церкви Св. Марии была выстроена колокольня, покрытая осьмигранным куполом, ныне — разрушенным. Нижняя церковь Обретения Креста, бывшая в первой базилике, теперь оказалась в знасительном расстоянии от окружной стены нового храма. Гробницы Годфрида и Балдуина стояли у подножия Голгофы. Члены королевского семейства также погребались в храме, у наружной стены хора, против камня Помазания. Латинской эпохе принадлежат капитальные стены храма, кроме стен ротонды, но из архитектурной орнаментация западных художников уцелели только барельеф над дверями южной стены. Колонны с коринфскими капителями и высокими базами взяты из прежних сооружений, или из каких-нибудь античных развалин. В храме нет украшений затейливой скульптурной работы, которыми наполнены западные храмы романской и готической эпох. Победа Саладина вновь предала храм во власть мусульман. Спасаясь бегством из Иерусалима, латинский патриарх снял все [61] драгоценные украшения Гроба Господня и храма и увез с собой. Наступили вновь тяжкие времена для храма. Чего не бывало прежде, храм поступил во владение мусульманского имама, который дозволил посещать храм за большую плату, и этот порядок держался до половины нашего столетия. Попечение о храме и богослужение были возвращены местному православному духовенству. В 1244 году храм претерпел последнее разорение от мусульман. Кувуклия была ограблена и разрушена. Гробы франкских королей были открыты, останки их были выброшены и сожжены. Мусульмане выломали и унесли колонны, облупили стены и разбили мозаические иконы. Когда и каким образом совершилось обновление церкви, история умалчивает, но в 1310 году церковь опять имела много богато украшенных алтарей, число которых в XVI веке доходило до 20. Около 1400 года упоминаются опять на храме два купола. На рисунке Брейденбаха 1483 г. оба купола сохраняют древний полусферический вид; но уже в XVI веке открытый купол ротонды является в виде усеченного открытого конуса. Он опирался на тамбур с 16 глухими окнами, который стоял на двухъярусной аркаде. Верхняя состояла из восьми столбов и 8 тонких колонн и образовывала верхнюю сквозную галлерею; нижняя — из 12 массивных колонн и 4 столбов. В XVII веке в этом виде застал его наш паломник Арсений Суханов, который изготовил точные рисунки и размеры ротонды, по поручению патриарха Никона, сооружавшего тогда точное подобие иерусалимской святыни в своем Новом Иерусалиме, под Москвой. С тех пор перемены в храме вызывались только обветшанием. Всякий раз, как требовалась поправка или перестройка, разрешение получалось после долгих проволочек и не иначе как за огромные суммы денег. Арабы и Турки не упускали случая издеваться над христианским религиозным чувством. В эпоху арабского владычества безраздельное владение православного духовенства прекратилось. За деньги получали права богослужения в храме Латиняне, Эфиопы, Копты, Грузины, Армяне, последние уже при турецком правительстве. Если прекратились внешние опасности со стороны мусульман, то история многострадального храма обратилась в прискорбную повесть об ожесточенных раздорах между христианскими совладельцами из-за каждой пяди земли в священных стенах, окружающих места распятия и воскресения Спасителя мира. [62]

В июне, а по другим известиям, в октябре 1808 года, среди ночи в храме вспыхнул пожар. Огонь показался в юго-восточном углу храма, перекинулся в армянский монастырь и охватил храм Св. Гроба. Погода была ясная и дул сильный северный ветер. С треском падали столбы, аркады и колонны, окружающие Св. Гроб. Сверху лился растопленный свинец кровли. Между пятью и шестью часами утра рухнул купол с балками и крышей и всею тяжестью навалился на кровлю кувуклии, которая не выдержала и развалилась. Огонь истребил все, что могло гореть в соборе Воскресения и на Голгофе, в греческом и армянском монастырях и повредил кое-что в монастыре францисканцев. Остались в целости колокольня, фасад храма, собор с куполом, церковь Св. Елены, придел Темницы Христовой, Обретения Креста и латинская капелла Св. Марии. Пожар продолжался до половины следующего дня. Попытки остановить его были бесплодны и парализовались струями расплавленного кровельного свинца. Причина пожара осталась невыясненною: Армяне, Греки и Латиняне обвиняли друг друга в умышленном поджоге; последние приписывали Грекам умысел захватить несколько лишних мест и подтверждали обвинение тем, что у Греков одних заранее припасены были наличные деньги, необходимые для возобновления храма. Греки же, не жалея денег на бакшиши в столице и Иерусалиме, воспользовались тем, что Западной Европе, охладевшей в то время к церкви и объятой непрерывными наполеоновскими войнами, не было ни охоты, ни возможности вмешиваться в церковные дела Палестины, успели добиться у турецкого правительства права восстановить храм Гроба Господня без участия духовенства других исповеданий. Французы спохватились, но было поздно. Хатги шериф о допущении к этому делу францисканцев был получен в 1811 году, когда все работы были кончены.

Греческая реставрация ограничилась куполом и внутренними переделками. Кальфа Комнин, строитель кувуклии, распоряжался работами в ротонде. Последние следы украшений исчезли. Вместо колонн верхней и нижней галлереи появились однообразные четырегранные столбы, соединенные вверху арками. Ни живописи, ни мозаик нет на стенах храма. Голый сероватый камень, кое-где оштукатуренный, глядит со стен. Нынешние арки ротонды выше прежних. Платформа Голгофы была [63] удлинена, и вследствие этого вторая дверь южного портала была заложена изнутри. Надгробия Годфрида, Балдуина и прочие франкские могилы исчезли бесследно. Пользуясь перестройкой, Греки удалили из церкви Св. Елены латинский герб, вмазанный в стену и не позволили возобновить его. Владения различных вероисповеданий остались, впрочем, без изменений. Обновление храма поглотило огромные суммы и остается только пожалеть, что реставрация попала в руки совершенно бездарных зодчих. По чертежам Бернардино Амика, подробнейшим образом снявшего храм в 1598 году, можно видеть, как далеко уступает в красоте нынешний внутренний вид храма тому, каким был оп в XVI веке. Купол ротонды опять восприял круглую форму, сохранив верхнее круглое окно, через которое дождь продолжал беспрепятственно падать на кувуклию. Чтобы защитить ее от непогоды, над Гробом Господним натянули огромное полотно, которое оставалось до последней перестройки купола в 1868 году. Некрасивая постройка Кальфы Комнина оказалась и непрочною. Прошло с небольшим сорок лет, а уж купол стал грозить падением. На сей раз не духовенство, но светская власть взялась за дело. Купол был обновлен совокупными силами русского, французского и турецкого правительств. Он двойной и состоит из железных стропил, покрытых свинцовыми листами. Наружные стропила обшиты досками, войлоком и свинцом. Внутренние и внешние купола соединены поперечными распорками. Круглое верхнее окно покрыто, как было тысячу лет тому назад, особым навесом, боковая сторона которая закрыта стеклами; наверху же водружен впервые большой вызолоченный крест. Внешний вид купола принял более красивое очертание. Внутри перестроен был тамбур, укреплены столбы и арки. Окна тамбура возобновлены не были, но исчезли и глухие арки, и вся поверхность его была расписана орнаментами. Свод купола — голубой с золотыми звездами, и это единственное место во всем храме, где глаз отдыхает от безвкусицы украшений, чередующейся с обнаженною нищетой серых стен.

Таковы судьбы храма Св. Гроба. Величественная, простая планировка построек Св. Елены соответствовала невозмущаемому единству древней церкви. Восток и Запад благоговейно преклонялись пред Гробом Господним и торжественно славословили Бога в великолепном мартириуме Константина, под [64] охраной могущественных римских императоров. Сектанты бродили по окраинам церкви вселенской, не проникали храм. Наступили иные времена. Исчез мартириум, вокруг гроба Господня, влекомые тайно к единству Христова царства, собрались рассеянные и враждующие овцы единого стада, вновь раздрали ризы Христовы, захватив в ревнивое обладание отдельные куски в храме и облепили жалкими часовенками не менее жалкую оболочку полуразрушенной пещеры. Не довольствуясь общехристианскими святынями Голгофы и Воскресения, состоящими в совокупном пользовании православных, Латинян и Армян, каждое вероисповедание стремилось удержать за собой какое-нибудь знаменательное место и исключительное обладание и количеством таких мест доказывать свою вселенскую правоту, обвинял других в отпадении от истинной вселенской церкви. Вследствие этого появились многочисленные приделы, посвященные воспоминаниям: сирийский с гробницами Иосифа и Никодима; латинский: Явления Господа Марии Магдалине с отделением для колонны бичевания Христа, украшенный преданием, что на этом месте стояло жилище садовника при саде Иосифа Аримафейского; против кувуклии — греческий Воскресенский собор, прежний латинский храм, выстроенный архитектором Иорданом (Iourdain) в 1140-1149 году, лучшая архитектурная часть храма; в полутемном коридоре вокруг собора греческий придел Св. Лонгина Сотника: армянский — Разделения Риз; далее спуск в церковь Св. Елены; греческий придел Поругания Христа, или Тернового Венца, с колонной, у которой якобы это совершалось. Отдельное, огороженное место указывает, где именно стояла Мария Магдалина, когда увидела воскресшего Спасителя. Пятнадцать веков христиане украшают святые места; более пятисот лет прошло со времени расхищения сокровищ храма мусульманами и, несмотря на это, все приделы имеют жалкий, бедный вид, не выдают усердия поклонников ни изяществом, ни богатством своих украшений. На стенах ротонды и в приделе Явления западное искусство не возвышается выше посредственности и недалеко ушло от несчастных скульптур Кальфы Комнина. Мало того, чем безопаснее живется христианам во Св. Граде, тем запущеннее, беднее и непригляднее становятся и его приделы. Последние мозаики ротонды бесповоротно исчезают в XVII веке, в соборе Воскресения — в XVIII. Мраморная [] облицовка стен не возобновлена со времени последнего пожара. О стенной живописи нет и помину, если не считать малярной пачкотни в соборе, да плохой стенописи на Голгофе. Многочисленные мраморные колонны собора также более не существуют. Обилие разновременных свидетельств об украшении ротонды и Св. Гроба дают возможность почти полной реставрации. Из всех приделов наиболее интереса представляют Воскресенский собор, капелла Св. Елены и Сирийский придел.

Высокие своды французской постройки производят на первый взгляд приятное впечатление, напоминают наши величавые старинные и новые храмы расписанными стенами и сводами, высоким стройным позолоченным иконостасом и ризами икон. Драгоценная плащаница, дорогие ризы и канделябры, конечно, из России. Начинаете приглядываться, и над русским золотом, каменьями и серебром оказываются отсыревшие, осыпавшиеся стенные изображения, нередко просто замазанные штукатуркой: это уже признаки греческого храмостроительства: греческому глазу не претит грязная заплата на великолепной одежде изящных стен. Такой контраст рассчитан на то, чтобы подстрекнуть усердие русских поклонников убожеством греческой иерусалимской церкви. Внутри алтаря, задняя стена иконостаса также расписана в прошлом году каким-то афонским маляром. При громадных доходах, какими не обладает ни одна из наших митрополий, иерусалимская патриархия не считает нужным уделить приличную сумму на приведение в благолепный вид храма, первого по важности между всеми греческими храмами. Пол храма вымощен прекрасною мраморного мозаикой. Среди стоит небольшой чашеобразный столп — пуп земли, на котором горит канун. По сторонам «формы», то есть отделения с поручнями и скамейками для утомленных стоянием во время продолжительных богослужений. Вблизи клиросов — престолы трех патриархов: иерусалимского, антиохийского и александрийского. На стенах над формами портреты патриархов. Алтарь стоит под нарядною мраморною сенью. Я несколько раз заходил в собор, но непривычное, гнусавое пение на непонятном языке скоро заставляло меня удаляться из церкви. Слова песнопения обыкновенно выкрикивает один, остальные певцы тянут мелодию, к певцу присоединяется один или два других, первый замолкает, а к новому певцу приходит на помощь новый голос и т. д. Уловить напев трудно, [66] но даже пение наших старообрядцев, несколько напоминающее греческие напевы, представляет более привлекательности. Нельзя сказать, что предпочтение вызывается тем, что старообрядцы поют на понятном языке: в их грубом пении слышится усердие и «истовость», тогда как в греческом богослужении в особенности неприятно замечается какая-то небрежность, отсутствие благоговения, невиданные в России.

Церковь Св. Елены принадлежит к почтенным остаткам древнехристианских сооружений. Из темного коридора в нее сходят по лестнице в 20 ступеней. Внутри четыре толстые колонны-монолиты из красноватого мрамора поддерживают купол. выступающий на платформе эфиопского монастыря. Освящение получается из шести окон купольного тамбура. Капители этих колонн одного тина с теми, которые открыты в древних сирийских церквах IV и V веков, обыкновенно называемый византийскими. Они представляют куб, округленный внизу с плоскою насечкой акантовых листьев, выходящих из плетеной корзинки, и равняются почти половине высоты ствола колонны. Колонны приписываются времени патриарха Модеста, восстановлявшего храм, разрушенный Хозроем. Острые арки сводов относятся к XII веку. Церковь принадлежит Эфиопам, но они уступили право богослужения Армянам за пропитание, которое Армяне выдают им неаккуратно и в самом скудном размере. Церковь стоит на 12 футов ниже Воскресенского собора, на 2G фут. ниже поверхности земли, на том месте, где Св. Елена открыла крест, то есть в городском рве. Стены сложены из крупных камней, своды выбелены, пол вымощен плитами и прикрыт плохими коврами. В юго-западном углу новая лестница в 13 ступеней ведет в нижнее отделение церкви (в сухую цистерну), о котором впервые упоминается в 1400 году. Последние три ступени вырублены уже в кряже скалы. Небольшая капелла (7 метров в квадрате) в настоящее время указывается, как подлинное место обретения Креста Господня. Она на 35 ф. ниже Голгофы. Место, где находился крест, означено мраморною плитой и принадлежит Грекам. Богомольцы ставят на пей тонкие церезиновые свечи в шести или восьми местах. Часовня освещается лампадами. Стены часовни вырублены в скале и задняя стена составляет продолжение голгофской скалы. Пол вымощен небольшими плитками. Латиняне устроили здесь алтарь в 1857 году. [67]

По христианскому значению после Голгофы и Св. Гроба, придел Св. Елены имеет первое значение среди достопамятностей храма. Предание, сохранившее память о Гробе Господнем, месте Лобном — Голгофе, указывает в приделе Св. Елены место обретения орудия нашего спасения, Креста животворящего. Поиски креста начались ранее, нежели были открыты Голгофа и Св. Гроб. Римский папа Евсевий еще в 310 году оповестил епископов Тосканы и Кампании, что крестное древо обретено, и приглашал их праздновать это событие, но церковь усумнилась и предала забвению объявление папы. Описывая труды Св. Елены, современный историк Евсевий (около 340 г.) не упоминает ни об открытии креста, ни о том, что крест Господень был уже открыта ранее, но Св. Кирилл, епископ Иерусалимский, в своих огласительных словах (347-348 г.) указывает уже на честное древо, как на святыню не только общепризнанную, но уже розданную «отсюда маленькими частицами по всей вселенной». В житии пр. Евфимия, писанном в первой половине VI века Кириллом Скифопольским, упоминается о части Св. Креста в Евфимиевой лавре. В то время день Обретения Креста был уже одним из праздников в Иерусалиме и крест торжественно выставлялся на поклонение всему народу. В конце того же столетия паломник Антонин Мартир видел в атриуме Св. Константина часовню, в которой было положено древо Св. Креста, «которому мы поклонились и к которому приложились, ибо я видел, держал в своих руках и облобызал и ту надпись, которая помещена была над головой Иисуса и которая гласила: Иисус Назорей Царь Иудейский. Это древо креста — ореховое». ³¹ При кресте состоял особый инок-хранитель. Таким был чудесно исцеленный от недуга силой креста инок Порфирий, святой епископ Базы. Из его жития, написанного его учеником Марком, узнаем, что крест находился в золотом ковчеге (см. житие Св. Порфирия в Четьи-Минеях, 26 февраля). Во время персидского погрома крест в серебряном ковчеге был увезен в Персию. Император Ираклий получил его обратно в неприкосновенности, даже нераспечатанным, и вознес его своими руками на Голгофу. Однако, можно предположить, что в Иерусалиме находилась только часть креста. Церковные историки Сократ, [68]

Соломон и Феодорит пишут, что Св. Елена оставила в Иерycaлиме только значительную часть креста; Кедрин извещает, что, покидая Сирию, имп. Ираклий увез Св. Крест в Константинополь. Аркульф (670 г.), подтверждал это известие, говорит, что на Голгофе стоял серебряный крест, «на том месте, где некогда водружен был крест деревянный, на котором претерпел страдание Господь». Однако, неизвестно и каком году, подлинная часть животворящего древа была возвращена в Иерусалим и бдительно охранялась и тайном месте, страха ради мусульманского. Православные таили святыню и от крестоносцев, и только по указанно Сирийцев или Армян крестоносцы открыли место хранения креста и овладели святыней. Франкские летописцы описывают его, как небольшую часть, оправленную в золото. Крестоносцы поместили его на Голгофу. В роковой битве при Хаттине (1187 г.) крест этот находился при франкском войске. Латинскому епископу Птолемайды выпала честь держать его во время битвы, и он был убит, защищая драгоценную ношу. Крест достался мусульманам. Через тридцать лет крестоносцы нашли его лишенным всех прежних украшений в Дамиетте. С того времени крест разделился на бесчисленное множество частиц, которые разошлись по всему свету. Самые большие части находятся теперь в Иерусалиме, на Афоне, в Константинополе и Риме. Немало мелких частниц перешло в Грузию, Россию и Сербию. Между прочим, эфиопская царица Елена в 1500 году подарила португальскому королю Эммануилу крест, сделанный из подлинной части животворящего древа, полученной ею из Иерусалима. Иерусалимская часть, — отношения которой к кресту, бывшему во власти Латинян-крестоносцев, определить трудно, — распределена ныне в трех крестах. По описанию архим. Леонида, ³² «Крест, в коем хранится большая часть, — в оправе серебряной, вызолоченной, водружен в серебряной чаше, как бы на Голгофе, осыпан по местам крупным жемчугом и бриллиантами; оправа, как говорят, стоит до 90.000 р.; в оправе с обеих сторон за слюдой видно животворящее древо перцового цвета, не цельное, а составленное из маленьких частиц, наклеенных на простое дерево. Ширины в нем два пальца, а вышины шесть вершков». Два другие креста поменьше. У Греков не в обычае выносить крест в конце [69] обедни, но в виде исключения в тот день когда я причащался Св. Таин, мне доставили счастье приложиться к животворящему древу. Небольшой темный крест около трех вершков длины, в полпальца ширины был вложен в позолоченный крест, украшенный драгоценными цветными каменьями. В ризнице хранятся крупицы Св. Креста и вкладываются в золотой крест Св. Гроба, который дается патриархом лицам, оказавшим услуги патриархии для ношения на шее на ярко-красной ленте. Запас этих частиц подновляется примесью свежих крупинок. Независимо от этого святогробческого знака отличия, которым бывший патриарх Никодим наградил очень многих высокопоставленных особ, в России довольно частей святого древа в общем церковном и в частном владении: крест Евфросинии Полоцкой (XII в.), крест московских соборов и крест, принадлежавший гр. А. Г. Толстой, рожденной княжне Грузинской.

Мы выходим из храма. Подробное обозрение его, посещение всех часовен и приделов оставляет грустное и тревожное впечатление. Только в русский поклоннический сезон, с октября по май, храм наполняется богомольцами. Я был в мертвое время между Вознесеньем и Рождеством Христовым, когда Русских нет, а местные христиане и западные путешественники малочисленны и неусердны. Никогда я не видал такого стечения молящихся у Гроба Господня, какое всегда бывает в любой русской церкви или часовне у чудотворной иконы или мощей. Ни разу я не слыхал молебного пения. Свечи ставятся редко и скупо. Часовни и приделы в особенности отличаются запущенным видом. Нагромождение урочищ, с которыми более или менее древнее предание соединяет разные эпизоды страдание и воскресения Спасителя, после посещения Голгофы и Святого Гроба не производят никакого впечатления на душу, представляется приятным повторением последних глав Евангелия, которые воскресают сразу в необыкновенной полноте душевного потрясения при Гробе Господнем. Одна из удивительных особенностей Евангелия в том, что оно совершенно пренебрегает топографическими указаниями. События совершаются, как бы не касаясь земли, словно реют над нею в атмосфере и способны передвинуться и совершаться снова пред погруженными в духовное созерцание их по Евангельским сказаниям. Не одним наивным неведением можно объяснить [70] средневековые картины, на которых художник изображает Евангельские события в современной ему обстановке. Знаменитый арх. Иннокентий видел вокруг Гроба Христова в своем соборе Пилата и Каиафу, и тщетно искал мироносиц и кающегося Петра. Служба Страстной Седмицы, преисполненная воспоминаниями о страдании Богочеловека, не нуждается в часовнях Лонгина и тернового венца. Да и что же нужно, когда есть Голгофа и Гроб Господень? Где сильнее чувствует человек свою греховность, где неотразимее действует в нем потребность покаяния, очищения исповедью, если не на Голгофе? Где могущественнее охватывает его радость примирения, детское раскаяние пред всеблагим Отцом, как не при Гробе Господнем? Эти чувства переживает всякий, кому дано исповедаться и приобщиться Святых Таин в храме Гроба Господня.

Благодаря учреждению русской миссии, русские поклонники могут молиться и слушать богослужение на своем церковном языке. Храм запирается с закатом солнца на целую ночь. Мы пошли туда в шесть часов. Престарелый, но бодрый духом и телом архимандрит Антонин, знаменитый начальник нашей миссии, начал служить всенощную на Голгофе. Несколько исповедников и десятка три русских жителей святого града собрались в церковь. После полунощницы, часов в десять, восьмидесятилетий иеромонах отец Вениамин приступил к исповеди. Я не стану говорить о той прозорливой простоте, о той глубокой старческой опытности, с которою почтенный старец входит в душевное положение кающегося, как осторожно и прямо находит он ключ к душе, которая жаждет раскрыться и обнаружить сокровенное в ней на том месте, где искупитель взял на себя грехи мира! Исповедь окончена. Гаснут свечи, слабое мерцание лампад тонет в сумраке переходов и около кувуклии. Все расходятся, кто по углам, кто в греческие кельи, мы с отцом архимандритом в комнаты ризничего, где готовы диваны и подушки. Но нам не до сна. Мы отправляемся бродить по храму. В полночь начался громкий, но нестройный трезвон в греческом соборе, а вслед за этим громкое пение в латинской капелле Явления Христа. Утреня началась одновременно в восточной и западной церкви. Через час кувуклия ярко озарилась лампадами и свечами, и началась литургия. Надо заметить, что греческий патриарх никогда не отказывает нашему досточтимому отцу архимандриту [71] в разрешении служить литургию у Гроба Господня, но в последнее время, давши такое разрешение, он пред самою литургией всегда встречает необходимость кого-нибудь посвятить и назначает для сослужения какого-нибудь титулярного (то есть не имеющего епархии) епископа, так что русский священник отодвигается на второе место, и литургия служится наполовину по-гречески. Шестого октября мы ожидали, что священнодействовать будет отец Антонин, но неожиданно появился архиепископ Иорданский (?) Епифаний с довольно многочисленным духовенством. Придел Ангела превратился в алтарь, камень сделался престолом, Гроб Господень — проскомидией, а самое ложе — жертвенником. Вход был прикрыт короткою завесой. Греческие певцы приноровились к нашим напевам и пели очень сносно. Архиепископ, полный, представительный старец, половину возгласов делал по-славянски. Священнодействовал он с внушительным величием. Во время великого входа мы, трое причастников, были приглашены идти за Святыми Дарами вокруг кувуклии. На всех ектениях, как у нас, поминался царствующий дом. Народа собралось довольно много. Вблизи от меня стояла Арабка, задрапированная на иконный лад в серо-голубое покрывало. Воздев очи к небу, она беззвучно шептала слова молитвы, раскинув руки, творила крестное знамение, скрещивала руки и склоняла голову, потом опять поднимала лицо к небу и разводила руки, открывая ладони, как бы в знак того, что душа ее и сердце открыты пред Богом. Эти телодвижения я уже видел на первобытных фресках римских катакомб: так молились первые христиане. Мы ограничиваемся крестным знамением и поклоном. Молитвенные движения бедной Арабки были сложнее, символичнее и прекраснее. Облачение митрополита и сослужащих было из дорогих легких тканей; на нем был белый глазетовый саккос, широкий и короткий омофор на одном плече и блестящая митра русского образца. Фелони священников были почти древней формы, с небольшим вырезом спереди, цветные. Посвящаемый иподиакон почти всю обедню стоял с лицом, закрытым пеленой. Потир был великолепный, украшенный каменьями. После причастия вместо «теплоты» давали чистое и прекрасное вифлеемское вино. Наконец, в виде исключения, после обедни вынесли один из крестов с частицей животворящего древа. Внимательность его [72] преосвященства простерлась до того то того, что удостоил нас приглашением откушать в помещении ризничего чашку чая и воды с глико, то есть вареньем. Было еще темно, но турецкая стража не спала и, получив несколько франков, отперла храм, и мы возвратились домой при ярком лунном освещении часа за два до восхода солнца.

Но еще очень недавно вход и выход в храм Гроба Господин был обставлен великими затруднениями. Теперь каждый день храм открыть для всех. Прежде было не так.

До XIII столетия христиане невозбранно распоряжались в храме Святого Гроба. После завоевания Иерусалима Саладином мусульмане в видах прекращения поводов к вмешательству Франков в дела Палестины, предполагали даже совсем уничтожить и храм и Святой Гроб, но ограничились однако тем, что заперли храм и отворяли его и редких случаях и за большие деньги. Некоторое время храм был в запустении, без украшений, без лампад, без священников. Даже в XV веке всенародно и бесплатно он открывался только два раза в год: на Пасхе и в день Воздвижения креста Господня. Ключи от дверей храма со времен египетских султанов были отданы в потомственное владение одного мусульманского рода, потом, при Турках, жаловались в качестве доходной статьи разным сановникам. Входная плата изменялась в разное время. Уплативший имел право посетить храм три раза, причем в последний день могли вместе с уплатившим войти и неимущие паломники. Только в XVIII веке, в силу договоров, храм стал отворяться для всех по праздникам, но в первой половине того столетия храм был назаперти. Нельзя без волнения читать, как бедный Барский, не имея средств заплатить за вход, бродил около храма, выжидая, чтоб явился какой-нибудь паломник, обладающий возможностью удовлетворить стражей, чтобы вместе с ним проскользнуть к вожделенной святыне. Даже в начале нынешнего столетия православные паломники имели право входить в храм только по определенным дням и оставаться там не более часа. С 1832 года храм стал отпираться ежедневно, и прекратилась плата за вход. Турецкая стража с XV века стоявшая сначала на площадке пред входом, а потом перебравшаяся в преддверие храма, осталась, но теперь она имеет значение полицейского поста, к сожалению, необходимого для прекращения нередких [73] беспорядков между христианами внутри храма. Вход в храм доступен для всех. При мне по храму ходил, присматриваясь внимательно ко всем святыням, какой-то турецкий офицер. Только Жидам опасно не только входить в храм, но даже приближаться к нему. Палестинолог Тоблер рассказывает, что в 1848 году один жид, переодевшись Англичанином, вздумал побывать в храме в Великую Пятницу, но был узнан и избит до полусмерти.

Входная плата в пользу мусульман упоминается впервые в 1212 году, хотя паломники со времен Омара платили патриарху за посещение св. мест по 1 1/2 серебряной драхме с человека. В сущности, это продолжается и до сих пор. В поклоннический сезон наших паломников прежде всего ведут к патриарху, и каждый из них обязательно платит, смотря по усердно, на нужды патриархии. Таксы нет, но, по заведенному порядку, наши поклонники в течение первых трех дней переходят от одного агента патриархии к другому при поклонении святыням Иерусалима, и это обходится каждому, считая тут же и свечи, от 10 до 15 рублей.

В пользу мусульман поклонники платили:

в ХIII столетии — 8 1/2 драхм

в XIV столетии — 6 дукатов

в XVI столетии — 5 дукатов

в XVI столетии — 9 дукатов

в XVII столетии — 14 и 6 дукатов, потом 3, 10, 16, 28 пиастров

в XVIII столетии — 16 пиастров и 4 дуката

в XIX столетии — от 3 до 33 пиастров.

В последний раз известие о плате за вход встречается в 1820 году в путешествии Дамуазо, который заплатил 18 пиастров. Колебание платы указывает на произвольность ее назначения. Взыскивалась она с неумолимою строгостью. С монашествующих брали меньше, и бедные паломники нередко выдавали себя за монахов, как, например, наш Барский, чтоб избавиться от расходов. Иногда духовные лица совсем освобождалась от платы. Случалось, что путешественники допускались бесплатно в силу специального фирмана. В XVI веке венецианские купцы пользовались льготой платить вместо девяти дукатов только пять. Христианские подданные султана платили меньше иностранцев: принадлежавшие к константинопольской патриархии — 4 дуката, Антиохийцы и Александрийцы — 2, иногда принималась в [74] соображение отдаленность родины паломника от Св. Града: уроженцы Дамаска платили 3 цехина, Сирийцы из-за Ливана — 4, Анамейцы и Европейцы — 5 и 13 цехинов, Малоазиятцы — 6 ц. В XVII в. турецкие христиане платили 2-4 пиастра или 1/2 талера; и текущем столетии Греки платили 25-40 пиастров. В эпоху египетского владычества, и XV веке, Эфиопы были освобождены от всякой платы. После Кучук-Кайнарджийского мира русские подданные получили право входить в храм бесплатно. Тоблер вычислил, что с 1200 по 1832 год мусульмане получили за вход в храм более шести миллионов дукатов. В настоящее время приходится платить, если паломник желает посетить храм в такое время, когда храм должен быть заперт, и то не более франка с человека. Днем вход свободен. Мусульманская стража апатично дремлет при входе на коврах, покуривая кальян и не пытаясь даже попросить столь обычного на Востоке бакшиша, заранее уверенная в отказе. Получают ли Турки какое-нибудь вознаграждение за отмену входного сбора и если получают, то от кого — не знаю, но, как уже упомянуто, православные паломники продолжают уплачивать за посещение св. мест довольно значительные суммы под разными благовидными предлогами. В обыкновенный год Греки получают от русских богомольцев не менее 100.000 руб., но эта сумма приводится в отчетах Императорского Православная Палестинская Общества как наименьшая. Католические и протестантские писатели исчисляют ее в 300.000 руб.

М. Соловьев.

Комментарии

1. См. Tobler: Golgotha, стр. 344 сл.

2. См. Henrich Brockhaus, Die Kunst in die Athoskloestern, 1891.

3. Старый Иерусалим, стр. 82.

4. Palaestina und Syrien, Handbuch fuer Reisende, 1891.

5. Олесницкий, Святая Земля, I, 414.

6. Старый Иерусалим, 84.

7. Contributions towards an Index of passages bearing upon the topography of Ierusalem etc. Glasgow, 1876 a., p. 61.

8. Олесницкий, Св. Земля, 416.

9. Олесницкий, 1. с. 420.

10. Олесницкий, 1. с. 419.

11. Tobler, Golgotha, 58 сл.

12. Труды восьмого Археологического Съезда в Москве 1890 г., т. I, 393.

13. Прав. Пал. Сборник, 7-й выпуск, 97.

14. «Житие и хождение Даниила», 3-й и 9-й выпуски Пр. Пал. Сборника.

15. Liber de perenni cultu Terrae Sanctae etc. auctore Bonifacio Stephano Ragusino, 1573. Новое издание Venetiis 1875, стр. XII, 279.

16. Отчет Пр. Пал. Общ. за 1886 год.

17. Tobler, Golgotha, 197.

18. Отчет Имп. Пр. Пал. Общ. за 1886 г., стр. 15.

19. 13 греческих, 13 латинских, 13 армянских и 4 коптских. — Олесницкий, Св. Земля, стр. 520.

20. Et ibi ante jannam sepulchri jacet illi lapis magnus quadrans in similitudine prioris, quem Angelus revolvit ab ossio monumenti. Willibald. — Tobler, Golgotha, 172.

21. В войске Хозроя было 26.000 Евреев.

22. В романе Эдм. Абу, Ахмед Феллах, серьезно доказывается, что нет существенной разницы между исламом и кальвинизмом.

23. Олесницкий. Св. Земля, т. I, 526.

24. Фотия архиепископа Константинопольского о Гробе Господа нашего Иисуса Христа, издание Пр. Пал. Общ. 1892 г.

25. Во втором веке Тертуллиан называл средоточием земли (medium terrae) Голгофу. Первое известие о нынешнем центре земли встречается у Бернарда, в IX веке. Эта точка отмечалась, как и ныне, особым камнем. По словам Бернарда, средина земли находилась на открытом месте. Нет оснований думать, чтоб она переменяла свое место. См. Tobler, Golgotha, 356 и сл.

26. Пал. Сб., вып. II, стр. 64.

27. Сборн. Пр. Пал. Общ., вып. II, стр. 268.

28. Мусульманские писатели разно показывают год разорения. Ибн-эль-Аишр и Муджир-Эддин — 1008 г., Макризи — 1010 г.

29. Сказание монаха святоградца Епифания. Прав. Пал. Сборник, вып. II.

30. En cel endroit, la ou li monumens, estoit li moustiers tous roons. (La Citez de Jerusalem, 1187). Todler, 1 c. 125.

31. Ant. § 20. Прав. Пал. Сб., вып. 7.

32. Старый Иерусалим, 89.

Текст воспроизведен по изданию: По Святой земле // Русское обозрение, № 3. 1892

© текст - Соловьев М. 1892
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русское обозрение. 1892