Из дневника русской в Турции перед войной 1877

РАГОЗИНА Е. А.

Из дневника русской в Турции перед войной 1877-1878 г.г.

I часть.

Глава ХХVI.

(См. ”Русская Старина” июнь 1910 г.)

Пока Лулу-ханум занимает общество повествованием о прожорливом мусульманине, съевшем целого жареного барана в магометанском царстве небесном, я воспользуюсь случаем сказать несколько слов о браках христианок с турками. Суждения Элиме по этому предмету были справедливы и верны. Мне пришлось впоследствии познакомиться в Константинополе с теми лицами, о которых упоминала дочь Киамиль-паши, а также и с их женами. Последние считали себя вполне счастливыми, любили и были любимы своими мусульманскими супругами, оставаясь, с их же согласия, христианками в замужестве — турки, вообще, отличаются большою веротерпимостью, вопреки сложившимся о них понятиям у западных народов.

Детей от таких смешанных браков, согласно требованиям основного закона, воспитывают по Корану. Это обстоятельство не представляет трудностей и не вызывает осложнений в семье. До известного возраста мать обязана учить ребенка самым необходимым изречениям и правилам из священной книги, а остальное доканчивают школы, улемы, имамы и другие специалисты по образованию и воспитанию в духе ислама.

Все эти сведения я почерпнула от многих гаремных дам из иностранок. [60]

По их собственным признаниям, живется им весьма недурно в такой обстановке.

Заслуживает внимания одна интересная черта турка, как мужа: на эту особенность, напоминаю читателю, указала также Элиме, сватая меня за Тафти-бея.

Насколько такой супруг беспощадно строг и ревниво требователен к магометанке, настолько же он уступчив и снисходителен к жене-христианке.

Первую он лишает элементарнейших потребностей общественной жизни и благ культуры; второй — он позволил бы многое, о чем турчанка и подумать не посмеет, если бы над ним не тяготел неумолимый контроль фанатичных охранителей точной буквы восточных традиций. К таковым во главе большинства принадлежит все духовенство магометан.

Не препятствуя правоверным брать иностранок в гаремы, суровые ревнители старины, ее нравов и обычаев требуют при этом неуклонного исполнения всех постановлений Корана, до женщин относящихся.

В этой священной книге законодатель уделяет не мало внимания последним и до мельчайших подробностей разъясняете им обязательный правила благопристойности и хорошего тона в обществе.

По верованию исламитов, душа женщины не имеет загробной жизни и, покидая земную оболочку, подобно дыму, уносится ветром в пространство, не достигая даже и до порога дверей, ведущих в сады Магомета, расположенных где-то там, в надзвездных высотах — отсюда индифферентное отношение турка к религии жены-христианки: все равно, мол, обратится в пар, как и мусульманка. В силу того же соображения, от женщин и не требуется особенного усердия в делах веры и благочестия. Но чтобы они не слишком то злоупотребляли столь выгодным для земного существования положением, пророк указал им на возможность проникнуть в его резиденцию, хотя на довольно трудных условиях.

Для этого прежде всего надо заручиться протекцией мужа, который, по религиозному уставу, имеет право ходатайства за супругу только безупречного поведения, всю жизнь поступавшую сообразно с волей и вкусами его.

Глава XXVII.

Лулу кончила сказку, и я опять стала собираться домой. Но, нет! предстояла еще церемония, которой надо было подчиниться. [61]

Губернаторша приблизилась ко мне с какою-то молодою, но слишком полною для своих лет женщиной и познакомила нас.

Это и была Зера-ханум, бывшая второй кадыной султана, который и выдал ее замуж с хорошим приданым, как полагается в таких случаях, за офицера из собственной свиты, назначив его комендантом крепости на острове Хиосе.

Красотой она не блистала: рыхлая, плохо сложенная, с огромными, круглыми глазами, выражение которых напоминало ястреба, и с многочисленными следами разнообразных косметик на лице — все это, вместе взятое, не говорило в пользу изящного вкуса Абдул-Азиса.

Что за причина была ее удаления из гарема падишаха: надоела ли она повелителю или но интригам более ловкой фаворитки — неизвестно. Но о бывшем супруге своем она говорила, как о совершенстве всех совершенств в подлунном мире.

Прежде всего, Зера чрезвычайно любезно пригласила меня посетить ее, обещая рассказать много интересного о прежнем своем житье в Дольма-Бахче. На мое счастье, она недурно говорила по-французски, а потому я охотно согласилась исполнить ее желание.

Элиме опять прилегла возле меня, предлагая быть переводчицей, так как наступила очередь кадыни забавлять общество.

Бывшая фаворитка в пламенных выражениях описывала священную для нее особу падишаха, восхваляя его божеские качества, и клялась светилом пророка, что ни один смертный от начала веков не сумел бы придумать таких остроумных и затейливых развлечений, как его величество Абдул-Азис.

— Так, однажды — рассказывала она — Валиде-султанша позвала нас, главных жен, к себе на парадный обед. Мы нарядились не хуже английской королевы.

Пришел также и сам повелитель живущих на земле, подобно солнцу, согревая всех.

Евнухи поспешно внесли громадное блюдо пилава из молодого козленка, облизнулась она, а за ней и остальные, — но не успели еще поставить его на место, как вдруг вся масса дымящегося риса колыхнулась, и оттуда с громким криком вывалилось на скатерть что-то живое! Все мы от ужаса хотели бежать; но султан тотчас же успокоил нас. Смотрим, и что же? На столе лежит и еле дышит наш крошечный карлик, весь мокрый, обожженный паром и такой смешной: глаза склеились, а мордочка красная-красная, как у омара! — заливаясь неудержимым хохотом, закончила свое повествование Зера, и дружно вторили [62] ей турчанки, взвизгивая от восторга и прославляя мудрость падишаха.

— Какая жестокость! — невольно проговорила я с отвращением. — И вам не жаль несчастного малютки?

— Чего жаль? — искренно удивилась Элиме; — он — карлик, а султан знает, кому что полагается.

— Однако, надоели вы мне с вашими историями. — Лучше поедем домой, — рассердилась я.

— Ну, и собирайтесь, если вам скучно, а я еще хочу послушать о том, как однажды султан приказал негру откусить голову живому попугаю, и что после этого случилось; но переводить больше не буду, — угрюмо заметила она и вся обратилась вслух, так как Зера-ханум продолжала рассказывать о приключениях из гаремной жизни на берегах Босфора.

Е. А. Рагозина.

(Продолжение следует)

Текст воспроизведен по изданию: Из дневника русской в Турции перед войной в 1877-1878 гг. // Русская старина, № 7. 1910