-

ДАБИЖА В. Д.

САН-СТЕФАНО И КОНСТАНТИНОПОЛЬ

В ФЕВРАЛЕ 1878 г.

Очерки и заметки князя В. Д. Дабижа.

XI. ¹

Константинопольские вести. — Рыбный рынок. — Истомбольский базар и его обитатели. — Денежные знаки.

Только что я успел одеться, как услышал голос Федора Николаевича. По его стуку в дверь, необычайно торопливому, по выражению его лица и торжественности всей его осанки, я догадался, что он намерен сообщить мне что-то важное.

— Знаете-ли, начал он, едва успев поздороваться, — что напрасно главная квартира заключила контракт о перевозке войск из Буюк-Дере?

— А вы как знаете о таком контракте? невольно вырвалось у меня.

— Мы все знаем. Да об этом знает каждый гамал (носильщик), также как и о том, что султан согласен на перевозку из этого места.

— Ну, так что-же? Если согласен, так и хорошо.

— То-то и есть, что прежде был согласен, а теперь не соглашается.

— Как так? [652]

— Просто не дозволяют, — англичане не приказывают.

— Ну, это пустяки: с русскими шутить нельзя.

— А вы, видно, верите тому, что пишут константинопольские газеты, что Турция в окрестностях столицы приготовила войска, чтобы действовать вместе с русскими против англичан?

При этом Федор Николаевич пояснил недосказанное своим тонким смехом, показав два ряда белых, как снег, зубов...

После я узнал, что в этот день в главной квартире еще ничего не было известно о таком решении турок. Признаюсь, я сильно усумнился во всеведении Федора Николаевича. Но, увы! Сделанное им сообщение вполне подтвердилось. Отправление войск приостановлено, и главная квартира (носился этот слух) должна уплатить Русск. Общ. Пароходства значительную неустойку. Почти одновременно с этим пришло и другое неприятное известие: турецкое правительство не иначе соглашается на посещение султана Великим Князем Главнокомандующим, как только под строгим инкогнито и притом в сопровождении одного или двух лиц... В главной квартире все смущены. Еще недавно радовавшая всех мысль о мире невольно уступает место чувству негодования. Все, от генерала до солдата, стали сознавать, что дело еще далеко неоконченное, и у всех явилась полная готовность довести его до желанного конца. Нередко, после какого нибудь заседания у Главнокомандующего, вдруг проносилась весть о походе на Константинополь!... И надо было видеть с каким восторгом принималась эта весть. И какая уверенность в успехе горела в глазах у каждого! А между тем ни для кого не было тайной, что в Константинополе находятся 80 тысяч прекрасного войска, которое обучается по целым дням.

Явился г. Манейя. Погода продолжала благоприятствовать; мы решили отправиться осматривать знаменитый по описаниям базар.

— «Не хотите-ли осмотреть рыбный рынок? обратился ко мне Федор Николаевич, он у нас на пути. В это время рыбаки приносят свой улов: это интересно».

Своротив в боковую улицу, мы прошли шагов пятьдесят и как раз очутились между рядами лавочек, в буквальном смысле наполненных самыми разнообразными произведениями водяного царства. На досчатых столах, среди морских трав лежали громадные камбалы, по временам тяжело двигавшие своими жабрами; возле них ползали крабы, точно покрытые медною бронею. Чудовищной величины омары то и дело подымали свои страшные клещи. Немного далее вертелись исполинские угри; [653] потом какие-то небольшие рыбы, красные, как пурпур, и другие блестящие всеми цветами радуги подпрыгивали ежеминутно; говорят, что прикосновение их жалит, как крапива; большие, жирные устрицы, креветы; морской паук с перламутровым отливом, точно мешок, у которого распущены его завязки: это длинные усеянные присосками ноги, между которыми виднеется птичий клюв чудовища... Огромные кефали, оранжево-золотистые султанки, покрытые серебром лаураки, морской петух с огромными плавниками, заменяющими ему крылья во время его небольших перелетов, — все это составляет гордость самого изысканного стола... Лакрида, паламида, пудовой тон, которыми питается простой народ, мидии и другие безъимянные раковины, известные под общим названием плодов моря, изумляют разнообразием форм и цветов и в то-же время служат доказательством необыкновенного богатства и силы производительности Мраморного моря... Позавтракав тут же устрицами, приправленными ароматным, точно сию минуту снятым с дерева, лимоном, мы продолжали свой путь, сначала через тоннель по железной дороге, а потом пешком через мост. В Истамболе мы остановились, чтобы посмотреть на турецкую артиллерию, которая, судя по ее внешности, должна была придти издалека и притом вывести немало разных невзгод. Все в грязи: люди, лошади!... Прекрасные стальные орудия покрыты густой ржавчиной. У всех на лицах какое-то тупое ожесточение, и нигде ни одной улыбки, ни малейшего светлого взгляда, которые так естественны в минуту возвращения на родину... Войска проходили сквозь довольно густую толпу, хранившую самое упорное молчание!...

Наконец, мы у цели нашей прогулки. Истамбольский базар — это огромная часть города с улицами и переулками, покрытая прочными высокими сводами, прорезанными окнами. Улицы базара, смотря по местности, то подымаются, то спускаются вниз. Все они вымощены мелким булыжником. Па перекрестках устроены водоемы. По одну и другую сторону улиц идут прилавки, позади которых находятся небольшие помещения для склада товаров. Обыкновенно торговля происходит на прилавках, за которыми помещается торговец и на которых показывается товар; но избранные покупатели приглашаются в заднее помещение. Базар представляет два предмета, имеющие интерес для наблюдателя: это находящиеся в нем товары и их хозяева-торговцы. Едва-ли что носит на себе в такой степени самобытный характер, как произведения востока. Их назначение, тесно связанное с особыми условиями жизни, и их внешность, совершенно своеобразные, представляющие отдельный тип красоты, заслуживают [654] полного внимания. Изделия из шерсти: турецкие, персидские и индийские шали, персидские и брусские ковры, выделываемые туарегами в пустынях Африки бурнусы, в которые закутывается чуть-ли не вместе с лошадью свободный сын Сахары, все это чрезвычайно доброкачественно, красиво как ткань, как подбор цветов и как рисунок. Русские покупали, в особенности, ковры различных размеров, ковровые ткани и бурнусы, для обивки мебели, портьер и разных настилок в комнатах. Засим идут ручные работы по сукну, шитые цветными шелками, золотом и серебром, арабески, смешанные с турецкими и арабскими письменами, составляющие верх вкуса и изящества: это изделия Истамбола, Багдада и Шираса, — изделия гаремов, где женщина, отчужденная от остального мира, всю пылкость своей фантазии выражает в этом изумительном богатстве и разнообразии рисунка. Хороши также брусские ситцы, полотна, полотенца и шелковые ткани, в которых яркость цветов соперничает с блеском золота. В этом ряду встречаются целые толпы турецких женщин, точно также как и в других странах испытывающих терпение продавцов... Налюбовавшись мануфактурными произведениями, мы прошли в отделение, где находятся остатки старины глубокой, разные части вооружения, домашняя утварь, предметы женского убора, монеты и проч. Это настоящий музей! Стальные шлемы различной формы, щиты, наручники и наколенники, с серебряной и золотой насечкой, иные украшены драгоценными каменьями, чудные дамасские и хорасанские клинки, между которыми я видел один с изображением Божией Матери и с арабскою золотою надписью, по всей вероятности, современный крестовым походам!... Серебряные с золотой инкрустацией вазы и блюда, изделия из горного хрусталя и агата, шитые шелками и золотом женские покрывала, все это представлялось красноречивым свидетельством избытка богатств прежнего времени и вместе служило доказательством убожества средств настоящего!... По соседству с этим отделением находится знаменитый Безистан — место продажи драгоценных каменьев. Тут на небольшом пространстве собраны сокровища Голконды. Изумруды, опалы, рубины, сафиры, бриллианты и бирюза блестят, сияют и мечут искры огней всевозможных цветов... Сафиры, рубины и изумруды отполированы преимущественно в восточном вкусе, гладко, без малейшей грани, что при высоте камня, хорошем его цвете и живости огня имеет также свою прелесть. Но изделия из золота: серьги, ожерелья, венского и парижского фабричного производства, уже чисто европейских фасонов. Эти вещи, говорят, имеют большой сбыт в гаремах, обитательницы которых весьма [655] охотно усвоивают себе костюмы парижских модных журналов. Остается еще сказать несколько слов о Египетском базаре, наполненном различными прянностями и душистыми веществами. Там склад всевозможных восточных духов, масл, эссенций, предохранительных талисманов и всяких секретных средств; там же продаются сандальное и розовое дерево, амбра, слоновая кость, опиум и гашишь. Атмосфера этого ряда насыщена очень едкими ароматами, распространяющимися везде по соседним улицам.

Торговцы Истамбольского базара, в свою очередь, могут быть предметом любознательного наблюдения. Они представляют самые чистые типы почти всех мусульманских народностей, входящих в состав турецкой империи. Вы найдете там жителей Египта, до сего времени сохранивших свое библейское название Миссири-Мисраим, вместе с характеристическими признаками своей расы: мало развитой верхнею частью туловища, светло-кирпичным цветом лица, прямым книзу загнутым носом, продолговатыми глазами и каким-то грустным выражением улыбки; им не достает только священной повязки вокруг чела, чтобы признать в них прямых потомков которой нибудь из тридцати династий царства фараонов. Житель Дамаска, также точно как и обитатель Аравии, эти настоящие семиты, отличаются высоким ростом и сильным развитием мускулов; у них худощавая с очень тонкими чертами и высоким лбом физиономия; выражение глаз исполнено ума, страсти и энтузиазма. Старики в своих высоких чалмах с длинными бородами напоминают своих праотцев — библейских патриархов. Тунисские и мароканские купцы окладом физиономии напоминают иберийскую расу: то-же большое расстояние между глаз, делающее овал лица более круглым, и те-же открытые миндалевидные черные глаза. Вся их фигура представляет тип изящества и величавой элегантности мавританских калифов. У мароканцев губы оказываются более полными и нижняя челюсть более развитою, что при их темном цвете кожи уже обнаруживает влияние черной расы. Но это влияние еще заметнее на купцах, прибывших из оазисов Сахары. Почти черный цвет лица, выдавшиеся челюсти, редкий волос на бороде, дикость и необыкновенная подвижность взгляда, в связи с быстротою движений, обнаруживают в них близкое родство с племенем кушитов. Они одеты очень просто: в темных кафтанах из верблюжьей шерсти с высоким фесом на голове. И кто бы мог узнать в этих продавцах ковров и бурнусов неукротимых сынов пустыни, носящихся по песчаным пространствам на своих маленьких, но быстрых одногорбых верблюдах, — [656] мегари, закутанных в полосатые бурнусы и с завязанным черным платком лицем, один вид которого повергает в страх караваны! Албанцы, гёгги и тоски выдаются своим величественным видом, правильностью очертаний лица, резко очерченными бровями и густыми ресницами, покрывающими голубые глаза; прекрасное их сложение особенно выигрывает, благодаря богатству национального костюма, состоящего из шитой золотом куртки, большею частью ярках цветов, белой широкой фустанеллы, падающей на ноги, покрытые чем-то в роде гётров, широкого пояса, за которым целый арсенал кинжалов, ятаганов и пистолетов самой прихотливой формы и богатой отделки; голову они покрывают темно-красным фесом с висячей длинной кистью. Движения албанца в высшей степени, картинны и благородны; в нем виден европеец, потомок индо-германского племени. Но вот неожиданный гость — персиянин, пришедший из далеких стран; он не имеет ничего общего с своими собратами по торговле. Его гибкая, худощавая фигура, его впалая грудь, тонкие правильные черты лица, черные увенчанные дугообразными бровями глаза, самый головной убор его, из-под которого выглядывают тщательно приглаженные букли волос, его выкрашенные красной краской концы пальцев, в выражении лица что-то доброе, уступчивое, все это обнаруживает в нем особый тип, выработанный самобытной цивилизацией. Представителем турецкой расы является купец из Бруссы, отличающийся медленностию движений, вялостию выражения в лице, широкими выдающимися скулами и оттопырившимися ушами, — всеми признаками, обнаруживающими в нем монгольское происхождение. Жители Багдада, долины Эфрата и армяне имеют много общего между собою. Это остатки когда-то весьма просвещенного халдейского народа, среди которого возникло знание и искусство и от которого они принесены в другие страны. Армяне и теперь остаются верными просветительным стремлениям своих праотцев. Они друзья науки и искусства. Лучшие фотографы и лучшие архитекторы в Константинополе армяне; они же пользуются большим значением и в торговом мире. Армяне небольшого роста, имеют правильные черты лица, прекрасные черные глаза и замечательно свежий цвет лица. С обновлением Востока на долю армян должна выпасть весьма заметная роль.

Существовавшие издавна враждебные отношения между вошедшими в состав Турции народностями, поддерживаемые различием рас и религиозных верований, способствовали сохранению индивидуальных отличий каждого племени. Отличия эти дошли в своей неприкосновенности и до нашего времени. Так — расовые силы оказались могущественнее религиозного и политического объединения. [657]

Любитель Востока имеет полную возможность собрать на Истамбольском базаре самый интересный музей предметов искусства не только настоящего, но и прошедшего времени. И все это, сравнительно с ценами, существующими в антикварных и других магазинах в столицах Европы, очень не дорого, если только примениться к настоящей стоимости разных монетных единиц, обращающихся в Турции. Но для приезжего это очень затруднительно. Если вы платите золотом, то покупаемая вещь вам обходится значительно дешевле. При расплате серебром цена ее несколько увеличивается. Русские серебряные монеты стоят выше однозначущих монет других государств. И какое обилие русской монеты! И рублевики, и уже нигде не показывающиеся 75-копеечники, и полтинники, и четвертаки! За серебром европейского чекана, к которым следует отнести и 5 франковые турецкие махмудии, идет, понижаясь в цене, мелкая разменная турецкая монета: это различные бешлыки, пари и т. п.; засим следует медная турецкая монета и, наконец, турецкие бумажные деньги — кайме, стоющие в настоящее время менее 50%! Вот на этой-то разнице столь разнообразных ценностей обыкновенно и ловится неопытный иностранец, и вещь в самом деле не дорогая, при расплате за нее, обходится весьма дорого. У менял, которых в Пере очень много, вы не добьетесь также точно никакого толку: что ни меняльная лавка, то новый курс. Есть магазины, которые вывешивают объявления, напечатанные огромными буквами, что они не принимают других денег, кроме золота и серебра; другие предупреждают, что при расплате за товар они ценят кайме только в 35%!... При столь произвольных условиях ценности денег, как добраться до истины? В европейских магазинах, гостинницах и вообще в Пере и Галате основная монетная единица есть франк; за то в Истамбольском базаре безраздельно господствуют различные бехеюслики, эминлики, ирбехлики, ирмелик-меджидие и пиастры.... Купец запросит за какую нибудь вещь 350 пиастров, сумму, которая для незнакомого с турецкими деньгами покажется страшною; на деле же выходит, что эти 350 пиастров представляют скромную цифру в 15 франков!... [658]

XII.

Местная политика. — Железные дома англичан. — Фанар. — Греческая аристократия. — Физиономия улиц. — Патриаршая церковь.

Сегодня опять зашел ко мне Федор Николаевич. Против обыкновения он был какой-то грустный и против обыкновения в чертах его лица как будто проглядывала искренность. Точно весеннее солнце заставило развернуться и в нем добрые инстинкты, дотоле бывшие под гнетом всякой злобы дня. В самом костюме его было что-то необычайное и более независимое. На белой, как снег, рубашке навязан был светло-зеленый галстух, яркость которого умерялась черною бородою. Могучие, классические плечи прикрывал серый пиджак с розою в петличке, в руках небрежно болтались желтая соломенная шляпа и едва приметная тросточка. Эмблемы на востоке имеют еще большое значение и я невольно приготовился услышать что-нибудь особенно интересное. Федор Николаевич, вопреки обыкновению, тихо вошел, тихо поздоровался, взял стул, подвинулся на нем ко мне и повел такую речь:

— «Я много думал вчера и сегодня о положении нашей несчастной Турции. Страна, не смотря на свои огромные естественные богатства, раззорена и едва ли когда поправится. Нет гарантии ни для какого предприятия, никто не может быть уверен в неприкосновенности своего имущества, и нередко и самой жизни. Везде отсутствие закона, место которого заступил самый наглый произвол. Правительства у нас нет, а есть масса плотоядных коршунов, которые рвут по частям наше государственное тело. Султана Абдул-Азиса обвиняли в расточительности, в своеволии; это так, но он все-же был султаном; народ его уважал и видел в нем наместника пророка: в нем он сознавал свое политическое могущество. Но англичанам и австрийцам не понравились слишком частые и совершенно интимные посещения Н. П. Игнатьевым Чераганского дворца и бедного султана не стало. Вот вы и тогда опоздали. Ah! Vous arrivez toujours trop tard, toujours trop tard, пропел он эту ритурнель, пародируя известные французские куплеты. Азиса сменил Мурад, место Мурада занял Абдул-Гамид, не сегодня завтра Гамида заменят Рашидом, Иззедином, может быть, даже Митхад-пашей; но все-таки стране от этого легче не будет. Народ это инстинктивно понимает. Он утомлен до нельзя. Он охотно отдастся тому, кто в состоянии ему обеспечить спокойное существование в [659] течении одного, другого десятка лет. Россия могла бы даже и теперь занять Галлиполи и Константинополь. Поводы к этому представились бы сами собой!.. Упустите время, другие воспользуются!...

— Что-же, побывайте в Главной Квартире. Там вы можете сообщить ваши предположения; там имеют возможность все обсудить и взвесить, как должно...

— «Нет, этого-то взвешиванья я и боюсь. Тут нужна решительность смелость. Н. П. Игнатьев бы не задумался, если бы только ему не связывали рук».

— Ну, а скажите, кого, по вашему мнению, турки охотнее желали бы видеть у себя: Россию или Англию?

— «Без всякого сомнения, Англию. Но не подумайте, что это предпочтение отдается Англии потому, что Турция еще вчера стояла лицом к лицу с Россией, с оружием в руках. Нет, турки умеют уважать победителя и в своем поражении видят волю Аллаха. Но они сознают, что Англия обладает большим могуществом и большими средствами распространения благосостояния. Поезжайте в Истамбул и вы увидите целые кварталы железных построек: это дома для беглецов, уходивших от русских и искавших спасения в Константинополе. Таких беглецов, мужчин и женщин, стариков, старух и детей всякого возраста десятки тысяч!.. Облеченные в рубища и удрученные болезнями они наверное погибли бы до одного, если бы не великодушие или, если хотите, рассчет английской нации. Поистине, с изумительною быстротою устроены эти прекрасные помещения со всеми гигиеническими условиями, мало того, устроены больницы, при которых вы найдете отличный санитарный персонал. Нашедших пристанище в этих убежищах кормят, одевают и лечат бесплатно. А какие огромные средства собираются для той же цели при помощи концертов, лоттерей, базаров, кружек, и все теми же англичанами! Народ не может не знать, кому он обязан спасением десятков тысяч своих. Тем не менее теперь он примирился бы и с русской властью, лишь бы ему скорее избавиться от собственной безурядицы».

— Ну, что же тогда будет с вашей великой идеей, если русские займут Константинополь?

Мой собеседник не ждал этого вопроса и задумался на минуту; но вслед за этим ответил:

— «Русские восстановят в Константинополе трон Палеологов и посадят на него одного из членов своей царствующей династии; таким образом осуществится план вашего Потемкина [660] и вашей великой императрицы... а с этим осуществится и наша великая идея».

— Знаете что, сказал я ему на это, — пока наступит осуществление вашей великой идеи, посетим еще Фанар, где живут ваши соотечественники, да зайдем осмотреть патриаршую церковь.

Сказано — сделано, и мы снова в каике, который плавно скользит по зеркальной поверхности Золотого Рога. Мы держимся середины залива. С правой стороны возвышается древняя Генуэзская башня в Галате, с куполом, покрытым окислившеюся зеленою медью: с левой, почти напротив, башня Сераскириата, с которой открывается вид на все части Константинополя и на которой подымаются пожарные сигналы. В Фанаре поселилась греческая финансовая аристократия; там же, по словам Федора Николаевича, основалась и аристократия имени, — потомки Палеологов, Дуки, Кантакузенов и др. Какого-то Комнена я встретил в С.-Стефано, смиренно продававшего фотографические карточки. Вообще к этим историческим именам, встречаемым между современными греками, следует относиться осторожно. Их не много оставалось уже при последних императорах Палеологах. Подобно тому, как в последние времена Рима, разные наемники и вольноотпущенники, возвеличиваемые прихотью кесарей, постоянно отодвигали на задний план старинные римские роды, в Византии имели то-же значение люди новые. Императоры доверяли начальство над войсками и охранение границ империи чужеземцам Уже с ІV столетия телохранителями являются готы; за ними идут норманны. Владычество латинян еще более отодвинуло греческие родовитые фамилии, рассеяв их по разным странам Малой Азии, в Трапезунде, Никее, Кипре и по другим местам. После взятия Константинополя турками, султан Магомет разными льстивыми обещаниями заставил византийского великого адмирала Патару составить список всем знатным лицам империи и приказал всех их предать смерти; за голову каждого знатного лица он платил по тысяче аспров. Преемники Магомета держались той-же политики. Устрашенные этими жестокостями все, кому только было возможно, не задумывались бежать из Константинополя и искали нового для себя отечества в Италии и во Франции, куда приносили с собою любовь к произведениям древней греческой цивилизации. В XVII столетии среди греческого (фанариотского) населения Истамбола начинают возвышаться некоторые фамилии, именно те, которые своим угождением приобретали расположение турецкого правительства и получали от него в управление, в качестве господарей и князей, Молдавию, Валахию и некоторые острова Архипелага. Что-же [661] касаетея до исторических имен, носимых этими лицами, то в этом должно видеть стремление выделять себя из одноцветной среды соплеменников и связать случайно приобретенное могущество с судьбами Византии. И это тем более представлялось осуществимым, что греки уже перестали возбуждать подозрение турецкого правительства и имена, напоминавшие время восточных кесарей, более не преследовались.

В этих размышлениях мы причалили к берегу и стали подыматься по узкой улице, окаймленной по обе стороны деревянными домами с нависшими этажами. Здесь сейчас заметно отсутствие мусульманского населения: открытые и ничем незавешенные окна, вокруг которых обвивается виноградная лоза, и в них, точно как в раме картины, прекрасное лицо женщины, без робости, но и без нахальства останавливающее свои черные глаза на проходящих. Повернув налево и идя в гору, мы вошли в улицу, которую, по красоте построек, можно назвать почти лучшею в Константинополе. Все дома сложены из камня, с прекрасными резными выдающимися балконами, или же просто каменными лестницами; другие по своей массивности и по решеткам на окнах напоминают замки средневековых феодалов.

После занятия Константинополя турками, все его жители были в глазах завоевателей не более как стадом, райями. Тем не менее грекам было оставлено несколько церквей и утверждено за духовенством право духовного управления паствою. Впоследствии греки съумели расположить к себе турок до такой степени, что правительство избирало преимущественно из них господарей Молдавии и Валахии; а греческих митрополитов и епископов назначало, наравне с пашами, членами областных советов (меджлисов). Это продолжалось до 1820-х годов, пока в среде фанариотов не бродили еще идеи о независимости Эллинского народа. Последовавшее затем восстание и борьба греков за независимость, явное покровительство им со стороны России и Наваринская битва, заставили турок быть осмотрительнее. Тем не менее греки в Константинополе, как и во всей Турции, пользуются полною свободою вероисповедания и правительство охотно их поддерживает, видя в них естественных антагонистов пробуждающихся славянских народов.

В Фанаре имеет пребывание архиепископ Константинопольский, патриарх вселенский. Он живет в деревянном трех-этажном выкрашенном в темный цвет доме. Со времени занятия русскими войсками окрестностей Константинополя, патриарх нигде не [662] показывается. Судя по газетным известиям, его святейшество серьезно болен, но есть лица, которые объясняют это упорное заключение нежеланием видеться с главнокомандующим русской армией, которая, защищая и восстановляя болгар, действует, по мнению греков, вопреки их (греков) национальным интересам. Нерасположение к русским еще сильнее должно чувствовать греческое духовенство, со времени образования, при содействии России, автокефальной болгарской церкви.

Тут же возле дома патриарха находится кафедральная патриаршая церковь. Она не велика. Ее внешность не имеет никакого определенного характера и более всего напоминает наши деревенские церковные постройки. Внутри вокруг стен идут, почти в рост человека, разные деревянные накладки с витыми вызолоченными колонами. Многочисленные хрустальные лампы свешиваются с самого купола. Церковь распределена по направлению от иконостаса и до западных врат на три части, отделенные одна от другой довольно высокими деревянными решетками. Средняя часть исключительно назначена для духовенства: по правую сторону недалеко от амвона находится трон патриарха, осененный византийским двуглавым орлом; этот трон, как говорят, один из тех, которые находились в храме св. Софии. Он из темного ореха с перламутровыми инкрустациями. Вверху на спинке его находится изображение Верховного Патриарха, самого Господа Иисуса Христа, в патриаршем облачении, очень тонкой древней живописи. Рядом с местом вселенского патриарха стоят одно возле другого два седалища несколько меньше других восточных патриархов, за которыми идут места митрополитов, архиепископов и епископов. По другую сторону, напротив патриаршего трона, стоит вызолоченное кресло русского посла, как представителя России, защитницы православия; рядом с ним — опять места восточных патриархов, митрополитов и епископов. Эти паралельно поставленные сидения высшего духовенства кончаются почти у самых западных врат. Свободная средина между рядами сидений занимается низшим духовенством. Воображаю себе то грандиозное зрелище, которое представляет служение всех представителей православия вместе! Воображаю потрясающее величие большего выхода!.. В других отделениях по правую сторону помещаются мужчины, по левую женщины. Иконостас вызолочен: он не особенно высок. Одна из наместных икон, с изображением пресвятой Девы, сделана из цветной мозаики по золотому фону; такая же икона св. первомученика Стефана находится в правом пределе. И их считают вынесенными из Софийского храма. В церкви покоятся мощи блаженной Анны. Поклонившись святыне, я пожелал [663] сопровождавшему нас протодиакону, чтобы скорее воссиял над Софиею крест, а под сводами храма раздалось торжественное «Тебе Бога хвалим», и чтобы все православные русские, греки и славяне едиными устами и помышлением славили в нем пресвятое имя Божие,...

Солнце было на закате, когда отчалил наш каик. Косыми лучами оно пронизывало воду, освещая в ней то изумрудно-зеленые, то сине-лазоревые волны. Отъехав сажен пятьдесят, мы встретили каик, управляемый двумя седобородыми монахами. На почетном месте, убранном красным ковром, полулежал монах с темными волосами и небольшой раздвоенной бородою; он напоминал лик Спасителя; у руля сидел юноша, с чертами ангела и с распущенными по плечам золотистыми кудрями. То были протосингел патриарха и его ипподиакон. Тихо, спокойно пронеслись они мимо нас, точно видение первых времен христианства, и исчезли в голубоватом облаке вечерних испарений.

XIII.

Образованность турок. — Учебные заведения. — Книгохранилища и книжные магазины. — Газеты.

По ознакомлении с внешнею стороною Константинополя, насколько позволило время, нас увлекала еще мысль собрать сведения об умственной стороне столицы султанов, и о тех учреждениях и средствах, которые составляют принадлежность местного интелигентного общества.

Судить об умственном развития турок с точки зрения европейской науки едва-ли было бы справедливо. Их образование не имеет ничего общего с образованием европейца; оно шло и развивалось своим отдельным путем, на котором указания черпались из Корана. Но при этом следует заметить, что в Турции образование поощряется и что дети проводят за книгою гораздо более времени, чем это положено у нас для детского возраста. Нет почти мусульманина, которому не были бы известны главнейшие догматы его веры, жизнь Магомета и существеннейшие толкования учителей закона. И не смотря на трудность изучения турецкого языка, в связи с которым находится знакомство с языком арабским, а также весьма сложное усвоение шести способов ² турецкого письма, [664] редко можно встретить между турками неграмотного. Долго школьное образование сосредоточивалось в руках магометанского духовенства и имело характер исключительно религиозный и отчасти литературный. Но в 1846 г. последовал султанский фирман, которым повелевалось, чтобы обучение было приготовлением к общественной и служебной деятельности, и чтобы к предметам, относящимся к изучению религии, были присоединены и науки, способствующие к получению светского практического образования. По последним отчетам, в Константинополе находится более 400 первоначальных школ, которые посещают около 30 тысяч детей обоего пола. Предметы обучения суть: чтение, письмо, счет, практическое учение о нравственности и религия. Обучение в первоначальных школах признано обязательным и притом бесплатным. После изучения предметов первоначального курса, продолжающегося обыкновенно пять лет, желающие продолжать учение могут поступить в средние учебные заведения Мехтеби-рахдие, где преподаются: грамматика и арабский синтаксис, орфография, стилистика и учение о сочинении; священная история, история оттоманов и всеобщая история, география, арифметика и элементарная геометрия. Обучение также бесплатно. Учители избираются как из сословия улемов, так и из других сословий. Содержание школ, а также покупка книг и учебных пособий для учащихся относятся на счет сумм правительства. Для высшего образования в Константинополе есть несколько специальных школ. Гражданское техническое училище, состоящее из двух отделений: училища при мечети Ахмета, и училища при мечети Сулеймана. Программа этого учебного заведения та же, что и программа средних школ, только несколько расширенная. Императорская медицинская академия, при которой издается Константинопольская медицинская газета. Наконец, к этому разряду учебных заведений следует причислить военную, артиллерийскую, инженерную и морскую школы, комерческое и ветеринарное училища. Кроме этих заведений в Константинополе существуют еще частные учебные учреждения для детей обоего пола; это: лицей и коллегии, состоящие в ведении французского посольства и имеющие конфессиональное направление; протестантский американский коллегиум Roberts College и друг. [665] К сожалению, нет ни одного заведения, поддерживающего русское влияние...

Из этого перечня учебных заведений видно, что если не везде в Турции, то по крайней мере в столице ее существует полная система народного образования, и что подданные султана, начав свое обучение в школах грамотности, могут его закончить высшими науками и притом по различным специальностям. Но на деле выходит, что не только высшим, но даже и средним обучением турки пользуются очень мало, а ограничиваются преимущественно обучением в первоначальных школах под руководством своего духовенства, относящегося не совсем доброжелательно к светским наукам. Исключение из этого делают одни военноучебные заведения, имеющие некоторый интерес для мусульман, приготовляющих себя к военной службе. Во всех других училищах, большинство учащихся составляют греки-пероты и армяне. К этому должно прибавить, что богатые турки стали довольно часто отправлять своих детей для обучения в Париж, Лондон и Вену. Говорят, что вообще турецкие школы страдают недостатком хороших преподавателей и отсутствием правильного наблюдения за преподаванием.

В Константинополе находится не мало книгохранилищ, значительное число которых принадлежит мечетям. Из них около сорока открыты ежедневно для публики. В этих книгохранилищах размещены преимущественно рукописи по части магометанского вероучения, обычного права и философии, а также произведения восточной поэзии и сочинения исторические. Меня уверяли, что в библиотеке Сарай-Бурну есть рукописи на греческом и латинском языках, между которыми, по всей вероятности, европейские ученые нашли бы не мало драгоценного по части литературы древнего мира. В мечети Магомета II находится 4,000 рукописей и около 2,000 печатных книг. Засим более значительные книгохранилища находятся при мечетях Св. Софии, Сулеймание, Османие и Абдул-Гамида. Между библиотеками частных лиц особенно замечательны собрания книг и рукописей Кипризли-Ахмет-паши и Рахиб-паши, преимущественно по классическим литературам. Книжная торговля находится в Пере, в двух небольших лавочках: Вейса, кажется, венца, и двух греков Мораито и Василикопуло. Любителя серьезного чтения они не могли бы удовлетворить; за то самые новые французские романы выставляются в них на самых видных местах. По отзыву книгопродавцев в Константинополе, французские романы имеют огромный сбыт преимущественно между прекрасной половиной его жителей. В гаремах султанов и пашей они [666] разбираются на расхват. Книги в Константинополе очень дороги, чему причиною, как говорят, довольно высокая пошлина на них, наравне с предметами роскоши! На Востоке еще и теперь книга есть роскошь! Газетная пресса имеет значительное число представителей в столице падишаха, — газет, издающихся на многих языках. Каждая из газет защищает интересы какой-либо европейской державы, имеющей сношения с Турцией. Так Levand Herold и Constantinople Messenger поддерживают английское влияние и пресловутые английские интересы; le Phare du Bosphore сочувствует Франции, Courrier d’Orient склоняется в пользу славян, Turquie, оффициозная газета турецкого правительства, поддерживает интересы Турции; газеты Бассирет и Вакит, издающиеся на турецком языке, имеют в виду мусульманскую публику и обсуждают события с ее точки зрения. Газета «Вакит» издается Мурад-Беем, русским черкесом, воспитанником ставропольской гимназии; она придерживается либерального направления. До войны издавались три болгарские газеты; в настоящее время нет ни одной, как нет ни одного из их редакторов и сотрудников: они все эмигрировали или сосланы. Засим существуют еще три газеты на итальянском языке, одна на греческом и одна на армянском. Большинство константинопольских газет получают субсидию от турецкого правительства и от посольств, интересам которых они служат. Неизвестно, поддерживало ли какую из этих газет наше посольство; но своего особенного органа оно не имело. Во время составления и подписания С.-Стефанского договора, турецкая оффициозная газета Turquie, а вслед за нею и другие, до такой степени были проникнуты приязнию ко всему русскому, что можно было предположить, что они издаются в одном из наших городов и притом под благодетельным руководством предварительной цензуры: и наши войска, и все наши внешние и внутренние порядки представлялись такими, каких лучше и на свете нет, а дружба Турции к России уподоблялась по своей прочности камню адаманту... Что это означало? Неужели же одно желание отвести нам глаза? Или же и в самом деле мы имели тогда между турками искренних приверженцев? Я готов допустить скорее последнее. [667]

XIV.

Отъезд из Константинополя. — Немного политики на прощанье. — Пароход «Юнона». — Прибытие в Одессу.

Но настала пора проститься с Константинополем и подвести итог ощущениям, которые были возбуждены событиями, приведшими к стенам его русскую армию.

.... Восточный вопрос не разрешен и в этот раз, и потому ему предстоит, в очень недалеком будущем, возникнуть снова. Тогда, быть может, христианские народности Турции сгруппируются по своим национальностям в самостоятельные политические единицы и получат право и возможность жить и развиваться, согласно с своими природными стремлениями. Центр тяжести турецкой империи должен будет переместиться в Малую Азию, если только владение этой богатой страной и ее близость к Индии не возбудят вожделений Англии; а может быть и какая нибудь другая западная держава пожелает втянуть эту страну в сферу своих интересов. В таком случае турецкому султану придется довольствоваться одним Истамболом и его округом, подобно тому, как это было с византийскими императорами, в последнее время империи. Не нужно быть пророком, а стоит только вдуматься в совершающиеся события, чтобы увидеть этот неумолимый ход исторического предопределения.

Трудно теперь сказать, какое положение среди этих обстоятельств приобретет для себя Россия? Все будет зависеть от степени сознания наших исторических и национальных задач и от тех материальных средств, которыми мы будем обладать в нужное время. Зная это, каждый русский должен желать, надеяться и работать, по мере своих сил и способностей, для осуществления великой исторической роли нашего отечества.

В Константинополе нас ожидает постоянная деятельная борьба и прежде всего борьба с англичанами. Наше и английское влияние, эти два противуположные течения, будут беспрестанно увлекать турок в том или другом направлении. Ловкости наших дипломатов будет предстоять доказать турецкому правительству, что его существование вернее обеспечивается в тесном союзе с Россией. Австро-Венгрия, увлекаемая роком, будет, в свою очередь, мешать планам России, относительно организации балканских славян. С самого начала турецкой войны, газеты упорно говорят о намерении ее занять Боснию и Герцеговину, с целию не допустить на своих [668] границах образования значительного славянского государства. И, но всей вероятности, она исполнит это. Но эта боязнь, испытываемая австрийскими государственными людьми, противоречит не только истории, но даже и самой природе Балканского полуострова. Вся местность среднего течения Дуная до Марицы разрезана высокими горными кряжами на небольшие отделенные друг от друга участки; на них с давних пор осели разные народности и, повинуясь физическим условиям своих стран, никогда не могли достигнуть обобщения своих интересов, и даже большею частью находились в враждебных отношениях между собою. Так болгаре никогда не могли сойтись с сербами; короли боснийские постоянно враждовали с королями сербскими; как Босния, так и Сербия недружелюбно смотрели на область Св. Саввы, а князья Захолмские воевали с князьями Неретванскими; Дубровник не ладил с Далмацией... Их не могло соединить даже сознание общей опасности, во время нашествия турок. В свою очередь, албанцы воевали с сербами и болгарами с одной, и с греками с другой стороны. Присоединением Боснии и Герцеговины Австро-Венгрия сделает большую политическую ошибку. Она усилит в своем составе славянскую народность, и притом усилит ее элементом враждебным: ни в Боснии, ни в Герцеговине не забудут, что у них прежде других вспыхнула искра свободы и что между балканскими славянами они одни не получили ее. Это раздражение народных страстей может сделаться источником больших затруднений для соединенной монархии.

Также точно мы должны встретить на пути наших общеславянских интересов и Германию. Германия только начала строиться и будет строиться еще долго, по крайней мере до тех пор, пока она не успеет соединить все свои разбросанные части. Но так как это придется сделать на счет Австрии, то в интересе Германии поощрять ее движение на Балканский полуостров, с выходом в Салоникский залив или даже в Мраморное море, как вознаграждение за утраченные собственно немецкие провинции. При том существование Австрии Германия будет признавать необходимым, как сдерживающую силу по отношению к панславизму в борьбе с пангерманизмом...

Угрожающие нам опасности велики и они, как тучи, надвигаются со всех сторон. Но нам нечего страшиться, если в нашем сознании, повторяем это, ясно определены наши исторические и национальные задачи и если наша частная и государственная деятельность будет точно согласована с ними....

8-го марта 1878 г. пришлось оставить Константинополь. [669] Кезен, замыкавших при первых султанах вход в Истамбол, и полюбовавшись в Буюк-Дере летним помещением нашего посольства, окруженным густым парком, мы стали приближаться к выходу в Черное море. В Босфоре было тихо, не смотря на сильный противный нам ветер. Но на скалах симплегадских были уже заметны сильные розмахи волн, что не обещало спокойного плавания. Впрочем, если блаженной памяти Язону, стремившемуся в Колхиду, удалось благополучно пройти эти места и достигнуть своей цели, то почему же к нам судьба окажется менее благоприятною? Деркос, небольшое селение на выдающемся мысу, у которого кончается Босфор. В этом же месте оканчивается стена, сооруженная императором Анастасием для защиты Византии от варваров.

Покачиваясь со стороны на сторону, наш пароход вошел в наше Черное море. Водяное пространство представлялось в этот раз до крайности тоскливым. Волны, точно повинуясь скрытому механизму, движутся, подымаются и разбиваются в какой-то бесплодной тревоге. Однообразие начинает утомлять зрение, на которое скоро перестает действовать игра световых лучей. С невыразимою отрадою утомленное воображение встречает малейший предмет, где бы мысль могла остановиться. Так перелетные птицы садятся на мачту корабля, чтобы перевести дух и запастись новыми силами. Целые сутки носились мы, повинуясь прихотливой игре стихии. Быстрые толчки, при которых трудно было устоять, падение с высоты в неизведанную глубину, заставлявшее замирать сердце, почти человеческий стон парохода, все это было испытано нами в достаточной мере. Кают-компания опустела; вместо еще недавно оживленного говора, послышались звуки бьющейся посуды. Но как в этом мире всему есть конец, то настал конец и нашим мучениям. Ранним утром, на третий день, стала обрисовываться Одесса, покрытая, к нашему удивлению, белым саваном недавно выпавшего снега. Капитан приказал уменьшить ход и мы начали медленно втягиваться на Одесский рейд. А на встречу нам шел огромный пароход «Цесаревна», в сопровождении одной из поповок. На пароходе развевался красный турецкий флаг. То выезжали из России Савфет-паша с ратификованным С.-Стефанским договором и Осман-паша, получивший свободу. Невольно вспомнилось все пережитое в последнее время и тревожный вопрос: «что-то выйдет из этого?» сам собою приходил на уста...

Кн. В. Д. Дабижа.

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1888 г., том LVII, февраль, стр. 355-383; т. LVIII, май, стр. 481-504.

2. а) Нессик, употребляемый для переписки Корана и других св. книг.

б) Сулуз, для декоративных украшений.

в) Дивани, служащий для оффициальных актов.

г) Талик, употребляемый в судах.

д) Зиакух, в употреблении по финансовой части и

е) Рекга, служащий для торговой и частной переписка.

Текст воспроизведен по изданию: Сан-Стефано и Константинополь в феврале 1878 г. Очерки и заметки князя В. Д. Дабижа // Русская старина, № 6. 1888