БОБРИКОВ Г. И.

НА БОСФОРЕ

(См. “Русская Старина”, июнь 1913 г.)

Какой бы силы, однако, ни была позиция на Рогозна-Даге, и как бы она ни была обеспечена от обхода, степень упорства ее обороны должна все-таки измеряться не столько ее пассивными достоинствами, сколько напряжением и духом оттоманской армии. Быстрое образование Коссовской армии и, поставленная на первый план сераскериатом, реорганизация турецких войск, входящих в ее состав, указывает на серьезное отношение Порты к положению дел на этой окраине империи. Нет причины поэтому предполагать, чтобы энергия, с какою правительству султана удалось отстоять здесь свои интересы и остановить движение австро-венгерцев на юг, ослабла и заменилась апатиею, при которой никакая позиция в мире не может иметь ни малейшего успеха. С своей стороны мы должны желать сохранения Ново-Базарского санджака в турецких руках, пока он не достался австрийцам, надежда на включение его в состав сербского государства еще не исчезла,

Потеряв вместе с Босниею лучших защитников ислама, а в болгарских провинциях значительную часть своего рекрутского контингента, турецкое правительство решилось пополнить пpoбел албанским мусульманским населением, еще не вошедшим в состав вооруженных сил государства. Албанская лига есть продукт измышления Порты, объявившей местному населению дарование некoтopыx прав самоуправления, за которые она должна организоваться в отряды и идти на [36] усиление действующей армии, но план оказался мало соображенным с патриархальною жизнью полудиких горцев, мировоззрение которых ограничивалось узким горизонтом семьи и племени. Правительству пришлось выдать 11 полев. орудий, а в том числе шесть крупповских, раздать несколько десятков тысяч ружей и много боевого матерьяла, все обошлось ему очень дорого, а иметь при войсках ополчения все-таки не удалось. Закупленные али и беки образовали в некоторых местностях комитеты, в большинстве случаев фиктивные, и только в Призрене (К сожалению, намеченное здесь наше консульство так и осталось неоткрытым), Дьякове и Сейхон имевшие некоторую силу. Всего было поднято до 5/т. чел. пеших и несколько десятков конных. Во главе ополчений стояли Хаджи-Ахмет-ага из Призрена и Ахмет-Качамах из Ново-Базара. В скором времени орудия и часть вооружения были отобраны обратно.

Эпиро-Фессалийская армия усилена только после заключения апрельской конвенции. Тем не менее она и теперь уступает Коссовской, в особенности своею артиллериею. Имея главное командование в Янине, армия состоит из двух корпусов, разделенных между собою хребтом Пинда.

Отсюда видно, что Фессалия, находящаяся в лучших условиях сообщения морем с Константинополем занята сильнее, чем Эпир. Против греческой границы в первой может быть сосредоточено 25 т., тогда как в последнем только 16 т. Во всяком случае в настоящее время выставлено против греческого королевства такой силы армия, которая вполне обеспечивает страну от вторжения с юга. Впрочем, усиленное расположение здесь войск еще имеет другую цель, именно влиять на успешное ведение разграничения делимитационною комиссиею. Принимается во внимание еще воинственное настроение греков, требующих от своего правительства более энергичной политики.

Скутарийская дивизия довольно разбросана. Из 19 бат. 2 эск. и 3 бат., 5 бат. с эск. и батареею, около 3 т. чел., расположены к северу от оз. Скутари в укреплениях Хума, Туза и Диноша, фронтом к Черногории. К югу от озера 6 бат. занимают Ненцос, Зогай, Горицу, Норача и [37] Дульчиньо. В самом Скутари 3 бат. 1 эск. и 2 бат. в 2 т. чел. Здесь штаб, в Тузе бригадный генерал. Всего против Черногории с этой стороны 8 т. чел. Внутри страны 2.200 в 5 бат. Всего 10.000 чел.

Главным препятствием к плавной работе разграничения служит ручательство, данное Портой албанским вождям в неприкосновенности их территории. Вот почему турки не решаются подписать протоколы отграничения в пользу Черногории богатого округа Плавы-Гусинье. В то же время их уполномоченные частным образом заявляют, что округ уже очищен от войск и администрации и ничто не препятствует его занятию. О Берлинском конгрессе албанцы имеют смутное понятие и по-прежнему думают, что все зависит от доброй воли падишаха.

Войска, занимающие более или менее мелкими отрядами все внутреннее пространство между сказанными армиями и корпусами, базируются на Солун и составляют так называемый Солунский корпус. Части войск занимают главнейшие пункты страны и эшелонированы вдоль железнодорожного пути. Всего 32 бат. 13 экс., 2 бат. и 17.250 людей. Уже из этой малочисленности видно, что назначением войск главным образом служит лишь охранение внутреннего порядка. К стороне Восточной Румелии расположены такие слабые отряды, которые ни в каком случае не могут ей угрожать.

Такой же характер имеет расположение турецких войск и с других сторон Восточной Румелии. Всего здесь находится до 22 т. в трех отрядах: у Адрианополя, у Демотики и у Кирк-Килиссы.

Представитель Великобритании настаивает на осуществлении Портой права занятия оборонительной линии по хребту Балкан и на возведении укрепленного лагеря у Бургаса; но правительство султана не поддается на подстрекательство, находя свои интересы в других местах Балканского полуострова для данного времени более важными.

Сводим все вместе в одну общую ведомость дислокаций турецкой армии. [38]

При первом взгляде на подведенный итог турецких войск, рождается понятие о высокой организационной способности Оттоманской империи. Имея до войны 185 бат. действующей армии, и редифовых кадров на 207 бат., 138 эск. и 105 бат., правительство султана, по свидетельству сераскериата, развивает свои силы до почти 800 бат. пехоты, 246 эскадронов кавалерии и 150 бат. в 900 орудии артиллерии. Теперь, через полтора года после окончания бедственной войны, она все еще имеет в рядах своей армии 400 бат. пехоты, а в кавалерии и артиллерии их состав до войны. Но необходимо принять во внимание, во-первых, что баталионы не более как кучки необученных людей разных сроков службы с слабым кадром офицеров и унтер-офицеров, эскадроны в 40 или 50 человек заптий, черкесов и курдов, батареи в 60 — 70 чел. необученной прислуги с неисправною матерьяльною частью. Во-вторых, числительности, указанной сераскериатом в действительности никогда не существовало. Только на бумаге было собрано до 800 т. людей, под ружьем же и в строю едва ли было даже 600 т. Из процессов пашей обнаруживаются слабые составы отрядов и тактических единиц.

Современное состояние турецкой армии не дает ей права называться организованною. Здесь вовсе не было приведения боевой армии после войны в состав мирного времени. Из сделанных в этом смысле распоряжений обращают на себя внимание. Во-первых, для обработки полей была распущена часть людей этой местности, но без уравнения по войскам, и прямо из отрядов под рукой. Во-вторых, уволены люди из болгарских провинций без различия сроков службы с тою целью, чтобы они, как земельные [39] собственники, могли отстоять свое достояние. В-третьих, сделано распоряжение о производстве рекрутского набора, давшего менее 10 т. челов. Наконец, в-четвертых, организованы особые военные комиссии для преобразований.

Что осталось после войны, то и находится теперь на лицо, почти без изменений во внутреннем составе. Ушли люди для обработки полей, отправились уроженцы болгарских провинций, прибыли рекруты, передвигались части к более угрожаемым пунктам; но организация армий остается в том же мозаичном состоянии, в каком была до войны. Проследить эту мозаику невозможно, от этого бы отказался и сам сераскериат. О ней можно судить, например, по составу Скутарийской дивизии, где из 19-ти батальонов, 3 действующих, 9 редифных и 6 мустахфызов из местностей: Охриды, Эльбассана, Бераты, Битоля, Смирны, Магоиссы, Амассии, Этлиба, Мараша, даже Лотакиэ, Чорума и пр.

От демобилизации может рухнуть все разом. Войска не получают уже второй год жалованья, но это обыденное явление, хотя и возбуждает ропот, но не смущает военно-служащих в ожидании в день расчета получить все вдруг. Поставщики еще продолжают снабжать армию в силу уже выполненных поставок, чтобы не порвать свои квитанции за прошлое. Люди, хотя часто и ходят босыми и в дырявой одеже, все-таки питаются, б. ч. средствами края, а пока выносят все, благодаря своим качествам неприхотливости и религиозной дисциплины.

Зимою этого года была уволена часть людей мустахфыза — которым сераскериат не мог сделать полного рассчета. Окрестности Константинополя наполнились партиями уволенных солдат, не имевших средств вернуться на родину и живших грабежем на больших дорогах. Много поставщиков предлагают купить свои претензии к правительству за ничтожное вознаграждение. Офицеры здешнего горнизона получают только продовольственные рационы; их же жалованье выдается женам бумажными деньгами-кайше...”

16 августа 1879 года. [40]

XXVII.

Завершилась большая эпоха в истории Российской державы ударом русского оружия на защиту славянства, эпоха итогов в славянском мире, эпоха высоких подвигов, боевой доблести, геройства.

Если бы война была логическим звоном в цепи нашего воздействия в пользу славянских народностей Балканского полуострова, какими бы великими результатами она заключилась! Но теперь очевидно, что и она была такою же случайностью из множества подобных, из которых как бы соткана наша история. Жаль, что такое в конце концов высокое напряжение нравственных сил не привело к окончательному разрешению Восточного вопроса. Как быть, чтобы уроки прошлого осветили бы нам наконец наш путь и выяснили бы средства к победному на нем шествию. Уже много признаков, и число их растет с каждым днем, по которым можно судить, что и на этот раз мы как можно скорее спрячем в долгий ящик не только доспехи войны, но и все к ней относящееся в мире боевом, политическом и административном.

Попытаемся бросить взгляд назад, разом на всю эпоху, чтобы выяснить себе главнейшие черты их характера. Какие ставились в ней задачи нашему дипломатическому ведомству, какие цели должна была достигать наша армия, что полагалось в основание тому порядку, который должен был заменить старый? Как мы понимали смысл Восточного вопроса? Ставили ли мы на первый план географическую потребность для нас движения на юг, к водным путям, как залог экономического развития? Или ограничивались созданием себе базы в славянском мире? Или выступали поборниками православия, краеугольного камня нашей культуры? Или цели смешивались и являлась органическая между ними связь? Разобраться трудно, так как события возникали не по нашей воле, а помимо нее.

На пространств Турецкой империи горючего матерьяла везде много. При слабости власти поджечь его ни для кого не представляется ни малейшего затруднения; но еще чаще пожар начинается по почину самой власти, заинтересованной в целях личного обогащения и только прикрывающейся задачами религиозной и государственной. Так было и пред последнею [41] войной, когда серьезный волнения, охватили большую часть территории Боснии и Герцоговины, сопредельную с двумя сербскими княжествами. С давних пор чувствуется здесь ненормальность отношений между омусульманившимися турецкими провинциями, окатоличенною приадриатическою береговою зоною и самостоятельными православными Сербиею и Чорногориею. Все одного сильно патриотического сербского корня. Но части одной семьи силою исторической судьбы подпали под различную политическую власть, тяжесть которой ими чувствуется не только от иноверия, но и от неблагоприятных условий географического положения. Нет возможности боснякам развиваться без далматинцев, но и узкая полоса последних глохнет без связи с первыми. Положение это бесспорно, но при чем тут, между родными братьями, посредничество чуждого им швабского элемента, при том стремящегося всеми средствами к полному подавлению православия и сербской народности.

Волнения возникли не в первый раз. Они появляются периодически, возбуждаемые тою великою державою, которая вытесняется из Средней Европы, где растеряла свои государственный силы, и теперь жаждет освежить дряхлый организм приливом новой славянской крови. Чудные, богатые страны служат предметом ее вожделения. Хотя они входят в состав уже разлагающегося государства, но сложная политическая обстановка все еще мешает их проглотить так скоро, как бы это хотелось двуединой монархии. Отсюда возникают время от времени попытки, чтобы удостовериться, на сколько еще крепки силы противодействия. Периодически они расшатываются, чтобы можно было легче оторвать. Болезненные ощущения испытываются не одними оперируемыми странами, но еще с большею силою соседними сербскими государствами, ясно понимающими, какой непоправимый вред наносится их народности, и что допущенное в настоящее время отразится роковым образом на их собственной судьбе. Для них это борьба на жизнь и смерть. Быть или не быть. Так ли это понималось теми, которые заинтересованы в деле, хотя не так близко, но жизненно.

Вот в кратких словах пролог к последней войне. Поднявшаяся водна народного движения, не найдя исхода на месте, перелилась через соседние границы и увлекла за собою более свободные общественный массы. Еще несколько насилий со стороны турецкого правительства, незаметно руководимого [42] метерниховскою политикою, и раздались первые удары вновь народившейся войны на Балканском полуострове.

Первою объявила опасный для европейского мира пожар та самая держава, которая его подожгла. Пробудились материальные интересы Европы, поспешившей выслать в Константинополь своих дипломатов для отстаивания собственных выгод. В трудном лабиринте противоположных течений правильная работа делалась невозможною и обращалась в Сизифову. Отсюда лозунг государственного statu quo. Если не мне, то никому, и да здравствует султан в Стамбуле. Хотя наша оффициальная политика поспешила примкнуть к европейскому концерту, но русская душа не выдержала. Вереница добровольцев всеми путями потянулись на сербский театр войны.

Дальше все известно. Вся черняевская эпопея, не много давшая в смысле боевом, но запечатлевшая славянское братство высоким именем доблестного русского вождя, прошла пред глазами, как вчера. Силы воюющих сторон оказались слишком неравными. Чтобы спасти погибающих братьев, России пришлось защитить их своим могущественным заступничеством. Мы стояли еще ближе к войне, хотя с самого начала возникших на Балканском полуострове затруднений не переставали повторять, что проникнуты самыми миролюбивыми чувствами и войны не хотим. Зародившаяся на крайней западной окраине славянства, волна докатилась до сердца России и девятым валом подняла общественное воодушевление.

Не желая войны, мы были правы, так как войною играли в руки злейшему врагу славянства; но отсюда не следовало оставлять его происки без противодействия и искать в европейских конференциях идеальных решений во имя отвлеченных начал справедливости. События шли своим чередом, надвигались признаки неминуемой войны, а мы все еще не знали, на что нам решиться. Нет ничего хуже состояния бездействия от нерешительности. Лучше сделать ошибку и ее исправить, чем ослаблять свою волю колебаниями и сомнениями.

Тут была совершена нами двойная ошибка. Несмотря на целую серию гатти-гумаюнов и гатти-шерифов, изданных представителями ислама и государственной власти для утверждения прав христианского населения, всегда остававшихся без всякого применения на деле, мы вдруг поверили [43] утверждениям Константинопольской конференции послов о возможности разом пересоздать весь внутренний строй разрушающейся державы. Может быть, мы сделали только вид, что поверили, так как не могли же мы действительно поверить тому, что идет против природы корана. Как бы то ни было, но мы без возражений пошли за другими по ложному пути и стали разрабатывать, без всякой надежды на успех, организационные принципы, совершенно позабыв о своих непосредственных интересах. Были ли искренни прочие послы, сказать утвердительно трудно; но то, что они отстаивали, во всяком случае было близко к основному положению сохранения прежнего в Турции порядка.

Можно было преследовать мирные цели, не упуская из вида военных: но в том-то и заключалась наша другая крупная ошибка, что, против очевидности усвоив себе миролюбие, мы совершенно пренебрегли боевыми приготовлениями. В данное время истерлась из нашей памяти истина: “кто хочет мира, должен быть готов к войне”. Мы мобилизировались, как по трафарету, и надвинулись к южной границе; но в то же время сделали все, чтобы отнять от этой как будто решительной меры всякий серьезный характер. Через полгода мы также были готовы к войне, как в первый день мобилизации, за то противник имел возможность к ней подготовиться. Обращает на себя при этом то обстоятельство, что та держава, которая была в действительности главною подстрекательницею к войне, теперь спешно работала на турецкую армию всем своим боевым материалом, предпочитая открытому бою заслон от Турции.

Обхожу молчанием события войны, предоставляя критический разбор их перу специального исследователя. Здесь же ограничусь тою несомненною истиною, что с лучшею, более серьезною подготовкою мы окончили бы кампанию и в более короткий срок и с более положительными результатами. Отсутстие общей подгототовки, а тем более специально приноровленной к условиям войны на Балканском полуострове, отняло возможность правильного развития боевых операций и сообщило им характер крайне случайный. В действительности наши войска вышли на войну, как на плац-парад, и самые непреложеные события не были предвидены. Мне приходилось неоднократно слышать, что, если война не окончилась хотя бы временным занятием Константинополя, то это случилось, только благодаря неимению к тому средств; [44] авторитетные лица доказывали, что Балканы не перешли, а перелетели, с полевою же артиллериею нельзя было развить успех до полного предела. Такое утверждение очевидно несостоятельно и только обнаруживает невозможность оправдать крудного упущения. Тем не менее справедливо, что своевременно ничего не было обдумано, и это обстоятельство должно быть отнесено к недостаткам организации.

Вообще явно необходима реорганизация всего военного дела. Самое опасное опочить на лаврах, заставив себя поверить, что, если конец венчает дело, то все обстоит благополучно. Крайне необходимо строго разобраться в своих ошибках и анализировать их, устранив всякое самолюбие. Нельзя не признать доблести и высоких заслуг целой плеяды героев, от Августейшего Главнокомандующего и до последнего воинского чина. При таких условиях не страшно обнажить самые застарелый язвы. Здоровый организм выдержит испытание. Не нужно только проходить мимо вкравшихся недостатков и закрывать глаза на недочеты организации.

Нужны ли еще доказательства, более веские, чем минувший опыт, что приготовленные боевые средства оказались неприноровленными для данного театра войны. Так будет и впредь, так как военное дело ведется шаблонно и отвлеченно, а пограничные театры войн до бесконечности разнообразны. Что хорошо в одном месте, то безусловно никуда не годится в другом. Открывать же боевые операции и одновременно изменять и ломать порядок и организацию, — разве что-нибудь может быть хуже?

Полагаю, что нет надобности упоминать, что приспособленность к театру войны не должна ограничиваться материальною частью. Еще в большей степени должны быть приняты во внимание и живые элементы войны, свойства и характере местного населения, заветные его цели и потребности, этнографические условия, религиозность и так далее без конца. Если все это справедливо, то терпимы ли современного характера военно-административные округа и не следует ли их в корень реорганизовать, приспособив к местным пограничным условиям, или, еще лучше, оставив за ними только характер хозяйства и комплектований, создать вновь на пределах государства армии по театрам войн. Вопрос громадной важности, затушевать который невозможно.

О полномочной власти главнокомандующего говорилось и писалось много, и все-таки она остается невыясненною. Если во [45] имя полномочия в обязанности главного начальника включать без разбора предметы ведения побочного характера, тыла армии, гражданского устройства страны и т. д.; то не умаляются ли тем самым душевные свойства вождя, не отвлекается ли его внимание от боевых вопросов первостепенной важности к предметам, может быть и важным, но не составляющим сущности дела. Очевидно, что основная идея на различных театрах войн выльется в различные формы. Именем главнокомандующего освящаются в армии все стороны ее деятельности, но из этого еще не следует вождю непосредственно заниматься всеми частями управления. В минувшую войну Главнокомандующий был обременен свыше человеческих сил и в то же время ждал точного приказания на занятие Царьграда, хотя эта операция не выходила из рамок его полномочия.

Если это справедливо для военного времени, то тем более для мирного, когда будущему вождю приходится готовиться самому и подготовлять свои войска и все средства для будущей войны. Едва ли это исполнимо при сохранении настоящей военноокружной системы (Московские Ведомости 30/V 1909 г.). Кто к чему привык в мирное время, тем и будет заниматься в военное. На уме у такого вождя будет не бой и боевая обстановка, а вопросы хозяйственные и госпитальные, как это и доказал главнокомандующий в японскую войну.

Излишек централизации власти в военном деле также вреден, как ее недостаток. Такое положение с каждым днем приобретает все большее и большее значение, до такой степени разрослись и усложнились государственные организации на случай войны. Еще мало иметь вооруженный народ. В минуту боевого столкновения необходимо еще концентрировать в силе удара все жизненные средства страны, достичь полного их напряжения и воспользоваться ими именно там, где это необходимо. Такая задача превышает рамки военного ведомства, как бы ни были они широки, и составляет принадлежность всего государства в особом органе его обороны, раздвинутом совете министров, под державным председательством Самого Верховного Вождя, Самодержца, и со включением в него лиц высокой боевой заслуги.

Я прихожу к такому заключению под влиянием только что совершившихся событий и под гнетом мысли, как [46] избежать в будущем повторений прошлых ошибок. Стараюсь себя проверить, и каждый раз все прихожу к одному и тому же выводу. Прав ли я, иди в порядок моего мышления вкрадывается ошибка, для меня незаметная?

Из подвигов предков, на утлых ладьях отважно пересекавших Понт-Евксинский, презиравших его опасности и властно требовавших дань с Византии, в моем возбужденном воображении отчетливо возникает картина нашего здесь всемогущества. Основным лозунгом служит смелость до дерзости, ясность в представлении своих задать, беспредельная вера в себя. Прочь все сомнения, колебания, опасения. Нам нужен ключ от Черного моря, превращенного в обширную морскую базу, с верными путями к Адриатике и Персидскому заливу, и на берегах Босфора и Дарданелл возникают опорные пункты, вполне обеспечивающие наше господство.

Тяжелым камнем ложится на душу воспоминание об усвоенных нами принципах сарматской войны. По злому року раззорение собственной страны, счастливо примененное в исключительную годину испытаний отечественной войны, мы обратили в основу нашей стратегии, которою гордились и от которой еще не успели чистосердечно отказаться. Не на столько ужасно то, что часть страны потерпит материальный ущерб; пагубно вносимое ядовитое начало, омерщвляющее живую мысль, дух инициативы и творчества, отдающее предпочтение пассивности над активностью. Нужно ли при этом удивляться, что за редкими исключениями наши военноначальники заражаются свойствами слишком большой осмотрительности, способностью создавать себе ни на чем не основанные страхи, и из боязни ответственности предпочитающие бездействие благородному риску. Нужно ли приводить тому примеры из наших последних войн?

Успех в военном деле много зависит от благоустройства Генерального Штаба, лучшая организация которого, по моему мнению, принадлежите Германии. Во Франции и Австрии бесспорно есть много представительных, образованных и способных лиц этой специальности, но обдуманние и законченнее германской организации я не знаю. Великобритания располагает весьма солидными представителями различных сторон военного дела, но генерального штаба не имеет. В нашем Генеральном Штабе есть все, чтобы сделать его лучшим из всех, к сожалению, он еще не имеет своего Мольтке, [47] чтобы его сплотить, объединить и одухотворить. Качества для этого встречаются редко и составляют принадлежность почти гения.

До последней войны блестящие победы Екатерининской эпохи и Императоров Александра I и Николая И, Россия одерживала старослужащею армиею. Молодые войска выдержали испытания в только что окончившейся войне, во все продолжение которой не заслужили ни одного слова упрека. Много достоинств присуще нашей доблестной армии, но есть и недостатки, от которых необходимо избавиться чем скорее, тем лучше. Что же ее ожидает впереди: самоуслаждение одержанными успехами, или добросовестная работа оздоровления. Только бы не впасть в одностороннюю крайность.

Г. И. Бобриков.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: На Босфоре // Русская старина, № 7. 1913

© текст - Бобриков Г. И. 1913
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1913