-

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ МЕЧЕТИ СВЯТОЙ СОФИИ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ МАСТЕРАМИ ФОССАТИ.

Полное восстановление мечети Святой Софии приведено к концу умно и смело; это дает нам случай поговорить об одном из замечательнейших зданий мира, и воздать хвалу восстановителям, которым надо было употребить в действие столько же дипломатического таланта, сколько и архитектурной науки.

«Айя-София» Святая София, основанная в 325 году Константином Великим, была перестроена вновь, тринадцать лет спустя, сыном его Констанцием. Через сто лет, во время народного восстания храм был обращен в пепел, но вскоре опять был воздвигнут из развалин Феодосием и Аркадием.

Наконец бесплодные распри Гипподрома, в которых безумно истощали свои силы выродки Римлян, были также виною смут, от которых [404] страдала Византийская метрополия. В то время шайки «голубых и зеленых», состоящие из любителей игр цирка, состязались по пустому, и возмущения, эта общественная язва, проявлялись всегда варварским разрушением образцов искусства и памятников. Святая София в четвертый раз подверглась совершенному разрушению страшными крамолами 532, в которых погибло 30.000 человек.

Через месяц после того, говорит предание, Император Юстиниан видел сон, в котором явился ему ангел, сияющий небесным светом, и повелел ему воздвигнуть храм Премудрости Господней, обещая вдохновить строителей и послать им драгоценные материалы и золото, необходимое для здания, достойного быть посвященным Богу. Повинуясь этому велению, Юстиниан избрал строителей Артемия Тролла и Исидора Милета, которые, с помощью 10.000 работников приступили к делу. Храмы Греции, Италии и Египта доставили драгоценные столпы и изваяния; порфиром Малой Азии оделись стены, террасы и портики; золотом и цветным хрусталем, уложенными в яркую и неизгладимую мозаику украсили своды куполов; и для всех этих сложных работ употребили только восемь лет. Тогда с великою пышностью, в день Рождества Христова, Император поехал к храму, [405] который был воздвигнут им Вечной Премудрости Божией.

С тех пор базилика Святой Софии осталась почти в том же положении. И слава Магомету II, этому вождю варваров, как называют его западные народы, который после шестидесятидневной осады, войдя победителем, умел предохранить этот храм от грабительства воинов. Он преобразовал его в мечеть, и в тот же вечер муэззын созвал магометан на молитву. Христианские символы были тотчас покрыты новой живописью, или слоем извести, а алтарь заменили мирабом, священном вертепом, обращенным к Мекке, кафедрой или манбаром, и трибуной имамов. Всё остальное было тщательно сохранено и с тех пор не было учинено ни какого разрушения; во дворах несколько строений, отделенных от мечети, были отданы магометанам для помещения училищ; водометы и купы деревьев, прекрасные гробницы в Арабском вкусе, выложенные дорогою финифтью, украшали живописное местоположение.

Было бы слишком долго распространяться о всех многочисленных бедствиях, постигавших Святую Софию со времен Юстиниана. Землетрясения, пожары, бури и наконец следы четырнадцати веков вынуждали поддерживать и подпирать купол такой изумительной высоты; [406] но эти отводы в подпоры, необходимые для маститого здания, препятствовали глазу следить за правильною красотою его линий: храм походил на тело, обезображенное годами, но сохранившее свою стройность и величие. Проникая внутрь тотчас убеждается, что слава этой святыни вполне заслужена.

Давно уже, как известно нам, Фоссати обдумывал важное дело восстановления Святой Софии. Для достижения этой цели, надо было бороться с турецким верованием в предопределение, на основании которого мусульманин, сказав: Инш-Аллах! Хочет Бог! оставляет гореть дом свой, и предстояло еще труднейшее одоление религиозного изуверства, по которому присутствие христианина в святилище почитается осквернением. – Но настойчивость художника восторжествовала над предубеждением и заготовила ему прекрасную страницу в летописи искусства. Фоссати – не только зодчий, во и живописец, следовательно он соединяет с великим знанием дела высокое сознание красоты, что, увы! встречается весьма редко в современном зодчестве.

Мы можем только по весьма недостаточным указаниям дать отчет в работах Фоссати, продолжавшихся целые два года; мы предоставляем ему самому уведомить любителей искусства о подробностях этого громадного труда и [407] соображения для сжатия купола, раздавшегося такими трещинами, в которые мог проходить человек. Чтобы предупредить разрушение и освободить купол от наружных подпорок, безобразивших вид, Фоссати должен был опоясать его двойным железным обручем. Ему следовало выпрямить четырнадцать столпов верхней галереи, уклонившихся от перпендикуляра расступлением купола, и перестроить почти сызнова четыре главные столпа, грозившие падением. Всякий, кто знает Св. Софию, понимает – какого труда стоило приведение к концу этого предприятия. Известные строители храма, Артемий и Исидор, соорудили чудо зодчества. Они поставили купол на четырех столпах, обращенный углами в центру церкви, так что они казались выступами стены, образующими между собою промежутки. От наружных углов, как от тонких нитей, тянулись сводные дуги этого купола, имеющего более 120 ф. в диаметре, и весь огромный купол, утвержденный на 4 столпах, казался висящим на воздухе. – Это была только попытка, и притом слишком смелая, потому что как бы ни легок был купол, но его подпорки слишком были удалены от центра окружности, и таким образом получали косвенное давление. По этому вскоре замечены были признаки близкого падения; не нашли другого средства предупредить его, как сжать снаружи [408] купол висячими сводами, которые и придали зданию массивный и своеобразный вид. Но внутренность храма осталась неприкосновенно – волшебною.

Как видите, очень трудная была задача укрепить на незыблемом основании это здание, которого смелость посмеивается над всеми законами статики, и вместе с тем уставить наружные подпорки, так, чтобы они не скрывали от глаз великолепного купола. Честь и слава Фассати, ежели он успел привести в исполнение свое предприятие; ласкаем себя надеждою, что это ему удалось, но только одно время может оправдать справедливость нашего предположения. Во всяком случае, благодарим художника от чистого сердца, что он ничего не изменил в наружности этого очаровательного здания, которое не кажется делом рук человеческих, но созданием вдохновенным свыше.

Не говоря о тысяче поправок, безукоризненно выполненных братьями Фоссати, скажем только, что отрыв на сводах, под турецким мазаньем, знаменитые визатинские мозаики, они сняли с них отчетливые слепки и возобновили их на долго. Теперь смело можно предположить, что эти мозаики утратятся только с самим зданием.

При помощи восьмисот работников, из которых главные были образованы братьями Фоссати, [409] в продолжение двенадцати лет, даровитые художники могли выполнить эту почти неодолимую работу.

Значительная часть благодарности народа и художнического мира за возобновление храма Св. Софии падает также на долю Султана Абдул-Меджида. Нужно было иметь много и разумной воли, и непреклонного желания сохранить этот памятник древности, чтобы выдержать борьбу с предрассудками правоверных, не хотевших допустить гяуров к своей святыне. Абдул-Меджид показал себя в этот случае достойным потомков Магомета II, который сохранил этот дивный христианский Храм, не смотря на упорное изуверство. История должна вносить такие подвиги на свои страницы.

Скажем теперь несколько слов об обряде обновления.

После двухлетних беспрерывных работ, мечеть была открыта 13 июля нынешнего года. Обряд совершен со всею восточною торжественностью, в присутствии всего народонаселения Стамбула, Галаты и Скутари. Для набожных Турок это было происшествием беспримерной важности. При церемонии присутствовал сам Султан, со всем двором и представителями магометанского духовенства, как владыка светский и духовный и прямой наследник Калифов. В полдень берега Босфора огласились пушечными [410] выстрелами. Это был знак, что Султан выходит из главных ворот сераля «Баб-Эль-Гумаюн» на площадь Св. Софии. В парадной мантии, осыпанной алмазами, с алмазным пером на чалме, Султан ехал на белой лошади, покрытой чепраком с золотыми узорами и жемчужным шитьем, за ним шли пешком, в знак благоговения, Великий Визирь Решид-Паша, потом Капудан-Паша, военный министр и прочие сановники. Войска сдерживали народные волны. С левой стороны конюхи держали в поводу лошадей, украшенных богатыми чепраками. У главных ворот стояла золоченная арба, запряженная четверней; в арбе сидела мать-султанша, Валиде, окруженная своими придворными женщинами; около арбы стояли дети Султана, брат его и весь гарем.

У порога мечети Султан был встречен улемами и обоими братьями Фоссати: почесть беспримерная для гяуров. Султан понял, что художники, оказавшие его народу такую услугу, не могут быть исключены из обряда. Повинуясь влечению своего сердца, он подозвал к себе двух художников и благодарил их от своего лица и от лица народа: вы возвратили нам, сказал он им, нашу дивную мечеть в её первоначальном виде. По окончании церемонии, Султан, по обычаю, отправился в смежные с мечетью покои, вновь великолепно отделанные. [411] Там ему приготовлено было неожиданное удовольствие. Форнари, искусный декоратор, участвовавший в возобновлении храма, написал на задней стене садовой ограды два вида Мекки и Медины в перспективе. Это зрелище произвело на Султана глубокое впечатление. Вы доставляете мне случай; сказал он художнику, совершить священное путешествие, которого я, как глава Государства, не смел бы предпринять: благодарю вас! Для полноты торжественной церемонии кончившейся освещением, потешными огнями и всевозможными увеселениями, недоставало только памятной медали, заказанной в Париже и, к сожалению, еще не готовой.

Текст воспроизведен по изданию: Возобновление мечети Святой Софии в Константинополе мастерами Фоссати // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 81. № 324. 1849