-

АРАБСКИЕ БАШИ-БУЗУКИ

В числе турецких войск, в последнее время занимавших Евпаторию, находится отряд Баши-Бузуков, набранных в Тунисе, Египте и в пустынях Аравии, для образования легкой, или — правильнее — иррегулярной кавалерии. Беспощадная жестокость и зверство их, по свидетельству корреспондента Daily News, не уступают свирепству Баши-Бузуков, набранных в Курдистане и Анатолии, которые, в [142] предшествовавшую кампанию, успели приобресть постыдную известность, но первые отличаются пред последними искусною стрельбою в цель, на всем скаку быстрых коней своих. Они вооружены длинными ружьями, либо пиками и пистолетами; некоторые из них имеют сабли, большею же частью они снабжены ятаганами, служившими, в былое время, мусульманам для резания голов, в награду чего правоверные воины обыкновенно удостоивались зверской улыбки своих пашей и бакчишаха (денежного подарка). Полезнейшим из их оружий есть пика, которая длинна, легка, гибка и остра. Араб машет ею, вертит кругом над своею головою, подымает ею, на всем скаку, кольцо с земли и кидает ее в цель почти без промаха. Турок, с младенчества владеющий мастерски своею кривою саблею, не умеет вовсе употреблять пики; а — напротив того — в руках Араба пика есть превосходное оружие. Что касается до самых всадников, то эти тощие люди с жилистыми руками, голою шеею, необыкновенными (inexpressibles) шараварами, жалкими туфлями и ржавыми, безобразными стременами, представляют истинно фантастическое зрелище. Всякой из английских берейторов презрительно улыбнется при появлении такого всадника, но никогда не посмеет состязаться с ним в наездничестве.

Наблюдатель человечества в первобытном его состоянии с любопытством увидит на коне одного из этих оборванных разбойников, среди обширной равнины, где он мгновенно пускается вскачь, потом в карьер и столь же внезапно останавливается, как вкопаный; кружится в теснейшем пространстве, где лошадь может только поставить ноги свои, мечет пику и стреляет из ружья: при всем этом — конь и всадник составляют как бы одно целое, олицетворяя [143] басню древнего центавра и представляя совершенное согласие глаза, руки и оружия в совокупном их действии. Но эти люди заслуживают внимание и в отношении нравственном. Они исполняют свое призвание столь же точно, сколько какой-либо член религиозной миссии, или филантропического общества. Призвание баши-бузука — грабеж. Он грабит, так сказать, из убеждения, считая разбой естественным следствием своего ремесла; что же касается до условий, определяемых нравственностью, либо международным правом, и особенно в отношении к неприкосновенности чужего имущества, то весьма сомнительно — приходят ли ему в голову подобные понятия. Холить и кормить коня, содержать в исправности оружие, отыскивать добычу, преследовать слабейшего неприятеля: таковы условия жизни совершенно чуждой возвышенным идеям неразлучным с истинным просвещением. Но в упрямстве своих религиозных убеждений баши-бузук не уступит закоренелому дервишу. Он эгоист в такой степени, что считает себялюбие добродетелью. Молитвы, омовения, предписываемые Кораном, и ненависть к «неверным»: таковы исключительно религиозные понятия его. Религия и собственное увлечение побуждают его считать важнейшею целью жизни — резанье голов и присвоение имуществ гяуров. При всем том — аравийский баши-бузук отличается необыкновенною воздержностью: его единственное питье — вода и кофе; его пища — хлеб и рис, изредка только курица, либо какое другое мясо; его конь, бранный товарищ, заменяет ему друзей и общество; для отдыха ему служит всякое место, где удается ему приклонить голову, и все мечты дикого всадника ограничиваются огромною кучею горячего пилава, «оком» (Око равняется 3-м фунтам) стамбульского табаку, либо [144] рысканьем на борзом коне, по широкому полю, покрытому трупами обезглавленных неприятелей и богатою добычею.

Текст воспроизведен по изданию: Арабские баши-бузуки // Военный журнал, № 4. 1855