Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки епископа Порфирия Успенского.

Том VII. Издание Императорской Академии Наук, под редакцией П. А. Сырку. Спб. 1901.

Седьмой том «Книги бытия» знаменитого русского ученого и путешественника, епископа Порфирия Успенского (ум. в 1885 г.), содержит в себе его дневники и автобиографические записки за 1854-1861 годы. И этот том, как и предыдущие, читается с интересом, сообщает немало любопытных фактов из поучительной и богатой внутренним содержанием жизни приснопамятного русского иерарха и освещает различные стороны судьбы греческого востока.

С октября месяца 1854 года и по 17 мая 1858 года епископ Порфирий провел в Петербурге, куда он прибыл из Иерусалима, вынужденный, вследствие крымской кампании, оставить святой город и прекратить свою полезнейшую учено-просветительную деятельность, в качестве начальника здешней русской миссии (стр. 1-173). Тяжелой грустно жилось в северной столице этому узнику, душа которого всем своим существом рвалась на Восток, к местным святыням и библиотекам, в среду арабского и греческого православного населения Сирии и Палестины, для которого русский епископ был настоящим отцем, радевшим и о духовных, и о материальных его нуждах. Петербургский митрополит Никанор, коему епископ (тогда архимандрит) Порфирий представился по возвращении с Востока, принял его сухо, выразив свое неудовольствие по поводу его путешествия в Рим и отпустил с наказом обращаться с просьбами к лаврскому наместнику. Последний указал знаменитому паломнику «две грязные кельи в верхнем жилье подле лаврского собора», в одной из коих Порфирий [1109] поместился сам, а в другой поселил служившего при нем в Иерусалиме студента Соловьева (стр. 1). И потекла полная лишений, душевных тревог и незаслуженных обид, жизнь человека, ничем себя не запятнавшего, напротив — оказавшего громадные услуги и русской церкви, и русской науке и имевшего все нрава на внимание, почет и выдающееся общественное положение. Оказалось, что в Петербурге неблагоприятно посмотрели на поездку Порфирия в Рим и на его аудиенцию у папы Пия IX, о чем говорилось в шестом томе «Книги бытия». Этому событию было придано совсем не свойственное ему значение, о чем, вероятно, постарались недоброжелатели знаменитого ученого. «В духовном ведомстве, пишет епископ Порфирий, меня обдал холод. Оберъ-прокурор синода Протасов, выслушав вызванный им самим рассказ мой об аудиенции моей у папы, и только этот рассказ, простился со мною, отвернувшись от меня по-солдатски направо кругом... Директор его канцелярии, Сербинович, принял меня и отпустил, ни о чем не спросивши и извинившись каким-то недосугом» (стр. 2). А преемник Протасова, граф А. Толстой, поставил в вину архимандриту Порфирию то, что он не постился в Иерусалиме и вкушал скоромную пищу. «И я несчастлив, пишет автор: меня, сиротинку, судит и осуждает Толстой ум, и за что же? За то, что вкушал скоромную пищу там, где нет ни рыбы, ни грибов, ни ягод, и где святые апостолы учили, что пища не поставит нас пред Господом. Ни слабость моего здоровья, ни созерцательная жизнь моя, от которой я сознаю в себе скорее бытие души, нежели тела, ни дарования и познания мои, ни труды и заслуги мои, ни ходатайство о мне нескольких соновников, изумленных фарисейством Толстого, ничто не уважается. Вкушение нескольких капель скоромной похлебки там, где более нечем питаться, признано величайшим преступлением. И кто судья мой? Кто порицает меня и тех иерархов (греческих), с которыми я разделял трапезу в св. граде? Мирской человек который не понимает различия между заповедию и обычаем, который суд свой ставит выше рассуждения многих, но который, к несчастью, имеет власть распинать. Боже! Прости ему, ибо он не знает, что творит» (стр. 46). Иные упрекали епископа Порфирия за то, будто он крайне самолюбив. По этому поводу автор пишет: «Меня считают самолюбивым! Но, Боже мой, когда и кого стеснил я своим превосходством? С митрополитом Григорием я даже не беседовал ни однажды. Он вовсе не знает меня. К прочим архиереям я ездил только с поклоном. Откуда же возникло обвинение? Не понимаю. Хитрецы! Не знают, за что обвинить меня, так упрекают в самолюбии. Боже! Прости им, не ведят бо, что творят» (стр. 158). Однако, опала была крайне тяжела для епископа Порфирия, вынужденного сидеть без дела, горевшего пламенным желанием отправиться на Восток. Во время пребывания в Петербурге он принимал участие в переводе церковно-богослужебных канонов с греческого на русский язык, помогая занимавшейся этим делом комиссии из профессоров духовной академии, вел богословские беседы с великой княгиней Еленой Павловной, которая очень ценила его ученые познания и, желая чаще видеть, приглашала его летом в Ораниенбаум, где ему [1110] было предложено бесплатное помещение во дворце, — составил новый проект учреждении иерусалимской духовной миссии, занимался своими учеными трудами. Государь император, ценя ученые заслуги епископа Порфирия и его особые труды, назначил ему ежегодную пенсию в тысячу рублей. Но особенно тяжелый удар был нанесен епископу Порфирию тем, что в 1857 году в Иерусалим вновь была отправлена духовная миссия, во главе с списком мелитопольским Кириллом, тогда как наиболее компетентным и авторитетным представителем русской церкви на Востоке мог быть наш автор. «Прощай, святой град, с грустью по этому поводу писал Порфирий: не жить мне там. Пригласили меня туда даже именем высочайших особ и снова оттолкнули. Каким же чудом один и тот же я в одно и то же время нужен и не нужен, полезен и не полезен, светел и темен?.. Я родился, вырос, возмужал, состарился и умру под сению алтаря русского. Любовь моя к отечеству и царю пламенна. Союз мой с возродившею меня церковию нерушим. Убеждения мои в правоте ее уяснены во мне более, чем в ком либо... О, зачем мне суждено иметь большую известность? Лодочки спокойно стоять в пристани, а боевой корабль среди океана обуревается грозными волнами. Тростинки ростут роскошно на сырой земле, а кедр на высоте каменистого Ливана, расщепывается молниею. О недруги мои! Дайте мне безвестность. Дайте мне покой. Я вас прощаю» (стр. 91).

В июле 1858 года епископ Порфирий отправился с научною целью на Афон. Результаты этого (второго) путешествия на святую гору он изложил в особой книге (Москва, 1880), дополнением к коей и могут служить дальнейшие страницы (173-211) рассматриваемого дневника. Здесь говорится о святынях, библиотеках, живописи и современном внутреннем состоянии монастырей — Есфигменова, Русского св. Пантелеймона, Кутлумушского, Иверского, Кареи, Зографа, Хиландаря, Пантократора и некоторых скитов. «Я расцвел на Афоне, — писал, между прочим, Порфирий, — разные познания, как радужные лучи света, просвещают мою душу. Красоты здешней природы чаруют и обогащают мое воображение. Строгое и правильное житие святогорских подвижников назидает и исправляет меня окаянного. Соборные молитвы их, как волны, поднимают мою душу к небесам... Афон — мой рай... Скуки я не знаю, врагов простил, друзей люблю, на людей не надеюсь, на Бога уповаю н молюсь ему пламенно, а делом своим занимаюсь прележно: изучаю резьбу, ваяние, зодчество, иконописание и церковное пение греческое, а более читаю старинные книги, писанные на кожах» (стр. 177 и 184). С Афона епископ Порфирий отправился в Фессалию, где осмотрел знаменитые Метеорские монастыри, которые и описал в особой книге; в дневнике содержатся немногие добавления к этому специальному труду.

Затем, посетив Константинополь, епископ Порфирий направился в Палестину, где и пробыл с 16 февраля но 23 июля 1860 года. (стр. 222-275). Страницы дневника, посвященные этому времени, содержать сообщения об ученых занятиях преосвященного Порфирия в Святогробской библиотеке, Вифлееме и монастыре св. Саввы Освященного, где наш паломник [1111] изучал рукописи, обозревал живопись иконную и стенную и мозаики. С особою обстоятельностью описывается здесь Базилика Константина в Вифлееме, ее украшения, архитектура и сохранившиеся надписи, а также иконы сербского, греческого и арабского письма, надписи и библиотека монастыря св. Саввы. Кроме того, автор говорит об иконах в Крестном монастыре близ Иерусалима, о начальниках местной патриаршей школы. Результаты пребывания епископа Порфирия были для него благоприятны и в научном отношении, и в смысле подъема его нравственного самосознания, в противовес унижению и обидам, полученным в Петербурге. Автор имел случай еще раз убедиться в прочности и плодотворности своего многолетнего здесь дела. Заканчивая рассказ о жизни в Иерусалиме, он пишет: «О, кто что ни говори, а быть на святых местах и поклониться там Богу духом и истиною отрадно, полезно, душеспасительно. Прощай, святой град. Я более не увижу тебя, но никогда не забуду. Скорее прильпнет язык мой к гортани моей, скорее забуду я десницу свою, нежели я забуду тебя, Иерусалим» (стр. 275).

Из Иерусалима епископ Порфирий приехал в Одессу (стр. 276-278), а потом отправился в Египет, где и пробыл с 20 ноября 1860 года по 8 марта 1861 года (стр. 279—369). Эта поездка была предпринята и с научною целию, а главным образом для переговоров с коптским патриархом Кириллом о соединении коптов с православными. Это дело стало уже налаживаться, как патриарх Кирилл внезапно скончался. Епископ Порфирий, между прочим, осмотрел достопримечательности Каира и Александрии и описал их. В этой же части дневника передается разговор нашего поломника с александрийским патриархом Каллиником о синайском списке Библии, увезенном Тишендорфом, о греко-болгарской распре, о церковных имениях в Молдавии и Валахии, излагаются биографические сведения о коптском патриархе Кирилле и прочее.

Из Египта епископ Порфирий уехал в Константинополь (стр. 370-372), а потом на Афон (стр. 372-389), где, обозрел некоторые келии, а также монастыри Афанасов и Иверский; результаты этого путешествия, в виде описания икон, стенной живописи и надписей, он изложил в своем дневнике.

23-го июля 1861 года епископ Порфирий выехал с Востока и в сентябре того же года прибыл в Петербург. «Кончены мои путешествия по Востоку,— пишет он,—теперь остается мне привести в порядок все собранные там сведения и напечатать их. Господи! Благослови и это мое дело» (стр. 391). В заключении дневника епископ Порфирий сообщает, что всех его путешествий по морям Черному, Мраморному, Эгейскому, Средиземному, Адриатическому и Красному, в течение 1836-1861 годов, было 46.

К приложении к книге (стр. 395-444) помещен указатель собственных имен, а в тексте ее имеется шесть палестинских видов.

Таким образом, и седьмой том «Книги бытия» знаменитого русского ученого-путешественника, епископа Порфирия Успенского, представляет интерес в различных отношениях, а преимущественно полезен для ознакомления с археологией и историей греческого востока.

S

Текст воспроизведен по изданию: Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки епископа Порфирия Успенского // Исторический вестник, № 3. 1902

© текст - S. 1902
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Андреев-Попович И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический вестник. 1902