-

ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА УСТАНОВЛЕНИЕ КАРАНТИНОВ В ТУРЦИИ.

(Из ненапечатанного сочинения Д-ра Пеццони, сообщено А. А. Уманцем).

При настоящем положении вопроса о «чуме», посеявшего столько шума и соблазна в медицинском мире, учреждение Карантинов в Турции есть факт, имеющий силу неотразимого довода в пользу «контагионистов». Если наконец не могли устоять вековые привычки и предрассудки, поддерживаемые всем упорством национальной беспечности и религиозного фатализма, свойственных Мусульманскому Востоку; то они конечно должны были уступить силе непреоборимой очевидности. В этом отношении, предлагаемая здесь статья, служащая дополнением к помещенной прежде статье о «Карантинной Системе в Турции» ¹, получает особенный интерес, независимо от любопытности сообщаемых в ней сведений. Но наперед скажем несколько слов о ее происхождении.

В заседании Парижской Академии Наук, 13 сентября 1841, Доктор Обер (Aubert) читал записку, заключавшую, по отзывам Французов, факты чрезвычайно важные для народного здоровья и вообще для торговли. Вывел он [163] их из случаев чумы, замеченных в Европейских Карантинах в течение периода 124 лет. Но при этом неизвестно, присланы-ли были ему нужные для того сведения от Карантинных Управлений по его востребованию, или собирал он их сам на месте.

Основанием записки Г. Обера служат семь «тез» или «положений», выведенных в духе «анти-контагионизма». Положения эти суть: 1) что, в течение 124 лет, только 64 чумные судна прибыли в Карантины Европы; 2) что только 26 раз чумные случаи продолжались по их прибытии; 3) что когда чума должна была показаться по прибытии, то она всегда обнаруживалась еще в продолжение переезда; 4) что суда, не обнаруживавшие чумных случаев в пути, если даже отправлялись из гнезда заразы, не имели этих случаев и в Карантине; 5) что товары судов, прибывших без этих случаев, никогда не сообщали чумы в Карантинах; 6) что если есть чума на судне, то она обнаруживается всегда в море, и тогда легко ее прекратить; наконец 7) что период развития (incubation) чумы на судне, никогда не переходил срока 8 дней, со времени отъезда судна с места.

Верховный Совет Здравия в Константинополе, имея твердые основания сомневаться в справедливости сделанных Доктором Обером выводов, предположил опровергнуть их положительными Фактами. С этой целью, он отнесся с соответственными вопросами ко всем Карантинным Управлениям на Востоке и к некоторым ближайшим в Европе.

Из доставленных в следствие того Фактов, а также и из собственных многолетних наблюдений, три члена [164] Совета, Докторы А. Пеццони, М. Маршан и А. Леваль, приняли на себя труд написать особый ученый трактат в опровержение Обера. Трактат этот, основанный на фактах, был отправлен, в 1842 году, в Парижскую Академию Наук.

В последнюю бытность мою в Константинополе, в 1843 году, главный редактор этого трактата, Г. Пеццони, не отказал дать мне прочесть его в черновой рукописи. Вот его содержание: Предуведомление. Гл. I. Несколько замечаний на семь предложений Доктора Обера. Гл. II. Взгляд на установление Карантинов в Оттоманской Империи и историческое изложение чумных зараз, бывших в Турции со времени установления Карантинов. Гл. III. Рассуждение о чумных заразах, бывших со времени установления Карантинов в Турции. Гл. IV. Недостаточность народной гигиены для прекращения чумы. Гл. V. Указание на эпохи, когда в Египте чумы не было: это служит к опровержению теории об эндемичности чумы в Египте. Гл. VI. Общие замечания о существовании чумной заразы. Гл. VII. Общие принадлежности зараз. Гл. VIII. О лечении чумы. В заключение, помещено прибавление, в котором изложены весьма интересные подробности об обнаружении чумы в разных провинциях Турции. ²

По просьбе моей, Г. Пеццони сообщил мне потом список второй главы этого трактата, прося, с своей стороны, заключающееся в ней «историческое изложение установления Карантинов в Турции» сделать известным в России, [165] посредством обнародования в Журнале М. В. Д. Согласно с сиим, предлагается здесь перевод этой главы с французского подлинника:

«Чума, уже четыре столетия, благодаря Карантинам, изгнанная с Запада, продолжала опустошать Восток, когда Султан Махмут II принял решительное намерение, следуя примеру Европы, избавить от ней свою Империю. Твердость характера этого Государя превозмогла предрассудки подвластных ему народов, и Карантины, учрежденные сперва в Константинополе, вскоре установлены были во всех провинциях Порты.

«Дабы приготовить фанатические умы, противившиеся установлению, которое только одним невежеством может быть отвергаемо, Правительство начало тем, что распорядилось о приведении в действие некоторых карантинных полумер, подобных тем, которые употребляются во время чумы колониями Франков в главных городах Турции. Опыт прошел без препятствий: но недостаточность таких малых средств не замедлила дать себя почувствовать. Тогда Султан убедился, что без отлагательства должно приступить к расширению границ его замысла и смело пойти по дороге, которую уже давно проложили Европейские Государства. Для сего, в марте 1838 года, собран был им чрезвычайный Совет, состоявший из Высших Сановников Государства и из тридцати человек главнейших Улемов. Совет этот решил, что Карантинная Система должна быть образована и приведена в исполнение на всем пространстве Империи. [166]

«В следствие этого решении, составилась Карантинная Коммиссия, Председателем которой назначен был Абдуллах Эффенди, Казаскиер (Великий-Судья) Анатолии и с-тем-вместе Главный Медик Императорского Двора. Французский Медик А. Ф. Бюлар-де-Мерю, которому поручено было начертать план предполагаемой Карантинной Системы, также участвовал в этой Коммиссии, имевшей свое первое заседание в начале апреля 1838 года. Вскоре после того появилась статья, весьма замечательная по хитрости изложения и важности содержания в ней заключавшегося: это «Пастырское Послание», обнародованное оффициальным журналом «Таквими-Вакааи» от 11 сефера 1254 (15 мая 1838), имевшее целию рассеять сомнения робких умов, коим установление Карантинов в Турции могло казаться нарушением законов Религии. Статья эта произвела свое действие, и Коммиссия могла спокойно заняться положением первых оснований карантинному установлению. Однакож затруднения, которые Бюлар встретил при первых своих усилиях, отняли у него дух и вскоре довели до того, что он потребовал отставки.

«Удаление этого примечательного человека, который, судя по первым трудам, мог-бы сделать величайшие услуги Карантинной Системе в Турции, нимало не остановило Султана. Зная очень хорошо, что ему, для предположенного образования Карантинов в Империи, нужен человек специальный, он обратился с просьбою о том к Австрийскому Правительству. Франциск Минас, Доктор Медицины и Директор Землинского Карантина, получил это трудное поручение, и прибыл в Константинополь в начале июля 1838 года. С этого времени, образовался Константинопольский Совет [167] Здравия (Conseil de Sante). Совет сей, состоявший из Председателя Мусульманина, из Г. Минаса, который принял титул Директора, и наконец из пяти Медиков и уполномоченных Поверенных от Иностранных Держав, весьма деятельно и усердию занялся возложенными на него щекотливыми обязанностями, и употребил все усилия, чтобы показать себя достойным доверия, которое ему было сделано Монархом.

«Если вспомнить, что самые полезные нововведения, все вообще, находили всегда множество хулителей и всегда встречали самую горячую оппозицию даже со стороны тех, кому должны были приносить обильные выгоды; то легко понять те огромные препятствия, которые новый Карантинный Совет должен был встретить. Чего должно было ему стоить, чтобы предначертания свои возвести на ту точку, на которой они теперь находятся? Теперь хотя много затруднений преодолено, но за всем тем нельзя скрыть, что остается их еще значительное число и что потребно еще много времени, чтобы довести Карантинную Систему Турции до желаемого совершенства.

«Оттоманское Правительство, с-тех-пор как приняло намерение учредить Карантины, не переставало одних заботиться. Постоянно оказываемые им поощрения наиболее содействовали тем успехам, которые Карантины до-сих-пор сделали. Но не смотря на все это, должно признаться, что провинциальные власти не всегда следовали примеру, подаваемому им Высшим Начальством, и что, вместо того, чтобы способствовать столь благодетельному установлению, они поставляли себя самым жалким образом в оппозицию [168] против него: пример опасный для народа, который действительно не раз и во многих местах возмущался.

«В особенности Карантинные Медики были, а иногда и теперь еще бывают, целию интриг провинциального чиновничества и ненависти народной. Даже жизнь их бывала в опасности, и раз одна жертва была похищена из среды их в минуту освирепения фанатизма. Эта кровавая сцена, опечалившая всех друзей человечества и в особенности Карантинный Совет, происходила в Азиатском городе Амасии. В июле 1840 года, от рук необузданной черни погиб там ужасным образом Карантинный Медик Пальди, подвизавшийся для блага тех, кои подняли на него убийственную руку. Правительство Порты не оставило достойно наказать виновных, сколько для удовлетворения правосудию, столько и для того, чтоб дать пример, который-бы удержал от поползновения к подражанию в преступлении.

«В феврале 1841 года, подобные беспорядки возникали-было в Варне. От четырех до пяти сот мятежников, угрожали жизни Директора Карантинного Правления. Но, благодаря твердости местного Начальства, порядок тотчас был восстановлен, без всякого несчастия.

В Спарте также было народное восстание, произведенное на этот раз Христианином из знатных туземцев, в следствие чумного случая, обнаружившегося 23 февраля 1841 года. Беспечность Городского Начальства об укрощении смуты, принудила Карантинных Чиновников оставить свои посты, чтобы спасти жизнь свою. [169] Но строгие распоряжения Правительства тотчас успокоили и здесь бурю, так-что Чиновники вскоре могли возвратиться и безопасно вступить в отправление своих обязанностей.

«Наконец в январе 1842 года, Г. Пергама, Медик в Азии, был также преследуем несколькими врагами Карантинов и, вероятно, поплатился-бы жизнью, если-бы Директор Карантинного Управления не поспособствовал к его побегу.

«Случаи эти, показывающие, каким преследованиям подвергались Чиновники Карантинного Управления во время учреждения Карантинов в Турции, могут пояснить до некоторой степени те препятствия и затруднения, которые предстояли им в начале, равно-как и причины, по которым учреждения эти не произвели тотчас всего того действия, какого должно было ожидать от них.

«Смерть Султана Махмуда, случившаяся 1 июля 1839 года, едва не повлекла за собою совершенного уничтожения юных Карантинов. Директор Г. Минас, не имея ни в ком подпоры, уехал в ноябре1839 года. После него, Карантинный Совет, хотя и не был формально уничтожен, но, не составляя более заседаний, перестал существовать на самом деле. Те, которым было временно поручено управлять делами, испытывали чрезвычайные затруднения, чтобы поддержать созданное с такими трудами. К счастию, это положение дел недолго длилось, и Карантинная Система если по-видимому останавливалась, то как-будто для того чтобы запастись новыми силами. [170]

«В самом деле, нельзя было не почувствовать необходимости упрочить установление, которое имело уже успехи. Решид-Паша, тогдашний Министр Иностранных Дел, избрал в должность Директора Совета Л. Роберта, который и вступил в отправление своей обязанности 10 января 1840 года. Новый Директор деятельно занялся устройством карантинной части и пополнил пропуски в ней существовавшие. Ему принадлежит честь образования в Константинополе Карантинных Контор (Bureaux de Sante), равно учреждение Карантинного Правления (Office de Sante) и исполнение во всей строгости системы патентов, остававшейся до-тех-пор в небрежении: он завел деятельную и последовательную переписку с Карантинными Медиками Провинций, и обязал их доносить немедленно Главному Управлению обо всем, что касается народного здоровья; наконец, в разные времена, сам делал многие поездки по Провинциям, для введения по Карантинному Управлению нужных улучшений.

«С-тех-пор, существующее в Константинополе Главное Карантинное Управление (Intendance Sanilaire) имеет в своем непосредственном заведывании все Карантинные Правления Империи, в числе семидесяти ³. Карантинный Совет более, чем когда-либо, занялся реформою и усовершенствованием вверенной ему части, будучи поддерживаем благоприятным расположением свыше. С одной стороны, покровительство Правительства, а с другой и результаты, уже полученные, внушили ему самому больше доверия к своим средствам, так-что он предпринял распространить сферу [171] своих прав, которые находил слишком еще ограниченными. С этой целию, он деятельно настаивал у Правительства, и имел двойное удовольствие видеть себя облеченным в преимущества, которых испрашивал, и достигшим желаемого влияния, предоставленного ему Портою в доказательство справедливой оценки его трудов».

Этим оканчивается изложение Г. Пеццони. С своей стороны, я считаю неизлишним присовокупить, в заключение, слышанные мной в Константинополе от лиц вполне достойных доверия, в том числе и от самого Г. Пеццони, новые известия о беспорядках, бывших в недавнем времени близь Эрзерума, по случаю карантинных распоряжений. Они свидетельствуют о продолжающемся всеобщем отвращении музульманской черни от всяких мер, имеющих вид карантинный. Впрочем, этот порок есть едва-ли не общий низшего класса в каждом народе, даже и в Европе. Во время обнаружения чумы в окрестностях Эрзерума зимою 1841-42 года, Правительство послало туда из Константинополя Карантинных Медиков для ограничения распространения заразы. Принятые ими меры были через несколько времени уничтожены взволновавшимся народом, угрожавшим и самым Медикам, которые должны были скрыться и оставить страну. У Мусульман есть поверье, что умирающий от чумы идет прямо в рай и что там он всякого, кто провожает его до могилы, а тем-более того, кто несет гроб его, встретит с ласкою и приветом. Фанатики, расшевелив это суеверие в сердцах жителей Эрзерумской Провинции, убедили их что принятие карантинных мер противно Религии: в лицах духовного звания, кроме фанатизма, говорил тут и [172] интерес, потому-что выморочные имущества, по закону и обычаю Музульман, переходят к ним. Увлеченные возгласами изуверов и суесвятов, жители одевались в праздничные платья и толпами спешили провожать на кладбища умиравших от чумы, соревнуя друг-перед-другом в чести нести гроб покойника. Каждые пять, три и менее минут, несущие гроб должны были переменяться. Таким образом похороны из печального обряда делались буйными сборищами, и оттого-то, конечно, в зиму 1841-42 года, чума пожрала в Эрзерумской Провинции до сорока тысяч жертв.

В Египте, у Арабов, я видел еще странный предрассудок при погребении мертвых, который во время чумы, конечно, дает также страшные плоды. Не говоря уже о сборище людей в дом покойника, у них существует поверье, что покойник иногда, толкая ногами несущих спереди гроб, изъявляет тем желание, чтобы они носили его по всем мечетям, для чтения там по нем молитв. Коль скоро это случается, толпы народа растут все более и более и совершенно запружают улицы, по которым несут гроб. Толкнуть же несущего гроб спереди, весьма немудрено: стоит только заднему сделать движение плечом, что и бывает нередко с умыслом, дабы придать покойнику более святости в глазах народа.

Комментарии

1. Ж. М. В. Д. ч. VI. с. 330-340.

2. В опровержение Обера, издана еще, в 1843 году, в Гамбурге, Д-ром Симони книжка, под заглавием: «Пеццони и Оппенгейм, или чума заразительна, следовательно Карантины нужны».

3. Писано в 1842 году. В настоящее время, число их возрасло до 80, как это видно из статьи о «Карантинной Системе к Турции». Ж. М. В. Д. ч. VI. с. 336.

Текст воспроизведен по изданию: Исторический взгляд на установление карантинов в Турции. (Из ненапечатанного сочинения д-ра Пеццони, сообщено А. А. Уманцем) // Журнал министерства внутренних дел, № 10. 1844