СОВРЕМЕННАЯ ТУРЦИЯ

Цель предлагаемой статьи состоит в том, чтоб показать с настоящей точки зрения некоторые фазисы Турецкой Империи в настоящий момент ее существования.

Не новость, что французские писатели восхищаются Турцией: загляните во французские журналы еще сороковых годов, где печатались похвалы турецкому уряду, и вспомните союз Франциска І-го с турецким султаном. Но в то же время мы не должны забывать, что основательные журналы, даже [143] и французские, отзывались о Турции неблагосклонно, Несмотря на эти последние обстоятельства, благоприятствующие турецкому правительству, книги и статьи не переставали являться по-временам; но никто столько не способствовал распространению ложных понятий о Турции, представлением небывалых светлых сторон ее, как г. Убичини, который рассказы свои подкреплял обольстительной обстановкой цифр, будто-бы неподлежащих сомнению. Конечно, суровая наука статистических и политических данных отнюдь не признала (да и не признает никогда) сведений г. Убичини источниками. Однакожь сочинениям его было оказано большое внимание в Европе, так-что нецеремонный автор торжественно объявляет, что книги его заняли первое место всюду по части знания Турции, хотя в последнее время общее внимание, обращаемое на Турцию, по случаю самой усердной заботливости чуть не целого света о судьбе ее, дало повод к появлению многочисленных трактатов, путешествий и разного рода брошюр, описывающих Турцию во всех возможных видах. Между прочим, появился даже католический аббат-путешественник Бертон, с четырьмя годами (1848, 1849, 1850 и 1851) религиозно-нетерпимого и бесплодного странствования по Турецкой Империи. Не говоря уже о том, что такой чести Турция не ожидала и не стоила, относительно самых книг [144] должно сказать, что большая часть этих изданий занималась своим предметом поверхностно, совершенно без достаточной причины приходила в восторг от орды кочевников, и наконец, что едва ли еще не хуже, сочинения, старавшиеся исчерпать свой предмет до дна, смотрели на него с ложной вершины. К последней категории мы осмеливаемся причислить и издания г. Убичини, которые были читаны Европой на-расхват и которые тем не менее дают о Турции неверное понятие.

Извинительно константинопольскому журналу (Journal de Constantinople), состоящему на жалованьи оттоманского правительства, приходить в восторг от всего турецкого, извинительно г. Убичини, проведшему много лет в Турции, свыкнуться с османскою национальностью, даже пристраститься к ней; но не извинительно, когда он вводит в заблуждение своих читателей уверениями в роде таких, например: «Турки составляют помощников, а не противников цивилизации», или: «Турция стремится к отделению от Азии для пополнения Европы, которая оставалась незаконченною» и множеством подобных выражений. Главнейшая ошибка Французских публицистов, когда они начинают говорить о Турции, состоит в том, что они считают «танзимат», реформу, делом совершившимся, фактом, вошедшим в область истории, между-тем, как все великолепные обещания [145] гюльханейского фирмана остаются пока лишь обещаниями, да и не перейдут никогда известной черты, за которой начинается совершенное отрицание ислама, а следовательно и народности османской. Конечно, в таким государстве, как Турция, учреждение областных депутатств и смешанных судилищ, издание сводов уголовного и торгового, организация армии и рекрутства, составляют великие события; но во всех этих учреждениях находится больше наружного блеска, нежели существенной пользы: большая часть положений не приведена в действие, а такие кодексы, как уголовный турецкий, ни к чему не пригодны, кроме сохранения неприкосновенным произвола судьи; в последнем обстоятельстве сознается сам ревностный поборник Турции, г. Убичини. И несмотря на то, что положения танзимата признаются выполненными, не могут не объявлять во всеуслышание западные туркофилы, что еще многое нужно совершить турецкому правительству для того, чтоб Турция имела право на титул государства благоустроенного: под этим многим, если разобрать дело основательно, нужно разуметь все, потому-что не сделано еще почти ничего прочного и обширного, не положено даже фундамента там, где г. Убичини видит целое здание. В провинциях танзимат послужил лишь на потеху пашам, которые толкуют его по-своему и пользуются им, как верным орудием, когда [146] хотят оставить безнаказанным какое нибудь преступление: «так повелевает танзимат», говорят они, и чернь беспрекословно повинуется, обвиняя во всем танзимат. Это доказывает только одну истину, что на старых началах нельзя возводить нового порядка.

Другая, неменьшая ошибка защитников турецкой национальности состоит том, что они считают мусульманскую религию и османскую нацию доступными реформе в самых широких размерах. Недостаточное знакомство с Алкораном и учением ислама, неведение мусульманских религиозных преданий и суждение об исламе более по стамбульским последним фетвам, нежели по решениям мюджтехидских авторитетов, увлекают и добросовестных писателей на ложный путь и к ложному взгляду; иные же стремятся по неверному пути умышленно и вводят в заблуждение общественное мнение. Что религия мусульманская в точном ее развитии несовместна с истинным образованием, что такие уставы, как отчуждение немусульман от всех гражданских прав, невольничество и проч. несоединимы с понятием государства образованного — это было уже доказано. Между-тем, религия нераздельна на Востоке с национальностью, особенно такая религия, как ислам, который отрицает все, что существует вне его; таким образом ни религия, ни [147] национальность османская не подчиняются условиям просвещения, и, разрушая реформою постановления ислама, поражают глубоко и самую национальность османскую. Защитники Турции утверждают, будто пороки, которыми больна эта страна — те же самые, которым было подвержено европейское общество в ХVI-м, ХVIІ-м и даже ХVIII-м столетиях. «Если мы исправились, то почему же не исправиться и Туркам», говорят западные писатели. Но они забывают, что, допустив даже сходство пороков, нельзя опускать из виду различие начал, управлявших и управляющих европейским обществом и Турцией — оснований человеколюбивого христианства и положений нетерпящего ислама! Ужь, конечно, никто не станет подозревать лорда Редклифа в неприязни к Турции, но и этот самозванный покровитель султана произнес осуждение танзимату, на прощальном обеде, при отъезде из Константинополя: «Я должен прибавить (сказал оратор) с крайним прискорбием, что признаки ошибочного направления и слабости являются в нескольких частях, что энергия правительства останавливается важными финансовыми затруднениями, и что даже большая часть хартии оттоманского прогресса лишилась, до известной степени, доверия, по небрежности исполнения, или, скорее, по неисполнению ее обещаний». Г. Убичини говорит: «Турция должна преобразиться, если хочет быть спасена», и, однако, [148] сам защитник Турции, во многих местах своих сочинений, сомневается в возможности этой реформы, при всем сочувствии к османской национальности. Благоприятно расположенный к Турции французский журналист Жув, странствовавший в нынешнюю войну за союзными войсками, сознается, что старые поколения турков отвергают реформу с ужасом, а новые поколения принимают ее с кислой гримасой. И что значат несколько нововведений, притом поверхностных, там, где зло глубоко укоренилось и в высших и в низших властях, в целом народе, в его религии и нравах, даже иногда в самом образе жизни? В 1854-м году султан издал фирман, запрещающий, вопреки исламу, торг невольниками на берегах Черного Мора; но единственным последствием блестящих фраз фирмана было повышение цен на невольников в Константинополе; самая же торговля не прекращалась. Г. Жув, с свойственным ему патриотизмом, ожидает больших благ для турецкого просвещения от пребывания и прохода союзных войск в Турции; но это чистая мечта.

Мы не думаем представлять здесь полное описание Турецкой Империи: не такова наша цель. Мы предполагаем, как уже сказали выше, лишь познакомить читателей с настоящим положением главнейших сторон незавидного турецкого [149] существования, в опровержение ложных картин, нарисованных западными туркофилами; мы будем руководиться при этом изложении собственным знакомством с большею частью Турецкой Империи и приведем, в подтверждение наших личных впечатлений, рассказы новейших странствователей по Турции.

Нет никакого спора, что Турецкая Империя содержит в себе превосходные источники народного богатства, что она изобилует естественными произведениями разного рода, что она щедро наделена плодородными землями, что она занимает выгодную местность, что она даже населена способным народом. Но, для успешного развития всех этих условий процветания, недостает Турции очень немногого — соучастия властей и подчиненных, соучастия оттоманской нации, другими словами, недостает всего, что зависит от самого человека, а не от природы. С прискорбием сознаются и самые защитники Турции, что Османлу ничего почти не сделал для благосостоянии страны, с тех пор, как он поселился на этой благодатной почве. Но этого мало: турки не только не заботились об извлечении благородных выгод из своего завоевания и об улучшении народного быта, они даже, напротив, подвергли большую часть покоренной ими страны запустению и бедности. Вот что [150] рассказывает о состоянии Румелии в самое последнее время очевидец, г. Жув:

«С прискорбием видят в этой стране, одной из лучших в Европе, плодородные земли, покинутые и пустынные, когда, недалеко от них, возделываются голодающим народонаселением каменистые скалы. Еслиб турецкое правительство умело заставить повиноваться себе подчиненных агентов и уважать законы, собственность и права своих подданных, сколько мильйонов людей, исчезающих в Америке, являлись бы охотно на поселение в этих богатых и цветущих пустынях! Даже около самого Константинополя находятся превосходные места, которыми никто не думает пользоваться: так не встречают никакого поселения вокруг восхитительного озера Кучук-Чекмедже, обещающего самое богатое вознаграждение.

«Вот уже целое столетие, как бессмысленная жадность турецких пашей отняла почти всякую возможность к обработыванию земли в части Румелии. Вдали от прямой поверки султана или министров, обеспеченные, кроме того, в безнаказанности соучастием улем и магнатов провинции, пропитанные старыми варварскими идеями, паши угнетали райев без стыда, не как правители, но как разбойники. Не довольствуясь сбором с бедного селянина законного хараджа 10, 20 или 40 пиастров (2, 4 или 8 франков), смотря по его [151] средствам, они налагают на него собственною своею властью подать от 60 до 100 франков; потом, кроме десятины и других налогов, обременяют его еще повинностями и постоем. Встретится ли нужда в муле для казенного транспорта — останавливают на дороге мула райя, навьюченного хлебом или другими припасами, сбрасывают на землю мешок бедняка, кладут вместо него казенный вьюк, и для того, чтоб спасти пашу от расхода в пятьдесят сантимов, причиняют поселянину, принужденному покинуть все для немедленного сопровождения своей скотины за двадцать льё от места, потерю тридцати или сорока франков.

«Это еще не все, чтоб обработывать землю, нужны довольно значительные средства, а в Адрианополе и во всем этом пашалыке не ссужают поселянину менее чем за 30 или 40 процентов на 100 в год; и так-как удерживают процент при самой выдаче, то вся лихва составляет 70 или 80 на 100. Высчитали, что земля должна давать 120 за 100, чтоб доставить земледельцу пропитание, за уплатою займа, семен, податей и проч.»

Этот общий очерк может быть смело приложен и к Анатолии с тою только оговоркою, что местами и в Европе и в Азии действительность представляется еще более печальною. Провинциальные деспоты, ценою золота купившие себе места, всюду угнетают народонаселение, чтоб выручить [152] скорее истраченную сумму и с барышом; при этом поборы падают преимущественно на райев, за которых некому вступиться и которые все терпеливо сносят, а отчасти и на мусульман, когда капитал иноверческого населения оказывается недостаточным. Мы еще возвратимся к этим злоупотреблениям, когда будем говорить о турецком управлении.

Может-быть, разнообразие естественных произведений Турции не сравняется с разноплеменностью народонаселения ее: османы, арабы, курды, греки, славяне, армяне, евреи, румыны, мютюцалии, мораниты и множество других племен и исповеданий рассеяны по обширному пространству Турецкой Империи. До-сих-пор еще неизвестно вполне это народонаселение, и могут открыться новые племена, потому-что не все захолустья исследованы; так еще недавно мы узнали по частным письмам, что ориенталист Петерман, странствовавший по Сирии долгое время, открыла, в Палестине остатки евреев, говорящих собственно-еврейским наречием (новоеврейским, производным от старого языка). Определить точным образом взаимное численное отношение разных племен, населяющих Турцию, очень важно и в политическом отношении: зная эту важность и проистекающие из нее последствия, европейские путешественники всегда обращали особенное внимание на собирание статистических [153] данных о Турции; с особенною подробностью этим делом занимался и г. Убичини. Признавая возможность цивилизовать Турцию – идеал, вполне фантастический, панегирист османской национальности, желая утвердить состоятельность своей идеи, всюду старается уменьшить число райев и возвысить количество мусульман, как племени господствующего и по праву завоевания, и по праву многочисленности; в этой несчастной идее г. Убичини беспримерен. Уже одно то, что он позволяет себе употреблять везде определительные цифры в статистических данных, делает сведения этого автора подозрительными: в самом деле, при несовершенстве и методов статистических, и способов собирания статистических сведений в европейских государствах, не странно ли читать исчисление народонаселения в Турецкой Империи и по племенам, и по исповеданиям, выдаваемое за положительную истину? Но прежде желательно узнать, каким путем добыта эта истина. Турецкому правительству нет никакого дела до происхождения его подданных, различающихся лишь вероисповеданием, и потому статистические сведения сообщаются преимущественно путешественниками, а отчасти местными властями, иногда имеющими в них надобность, и только в случае этой надобности, обращающими на них внимание. В Турции, где паспорты составляют новое, далеко-несделавшееся еще общим [154] правилом учреждение, подобно и многим другим, подвижность народонаселения затрудняет и даже делает невозможным статистическое исчисление жителей. Конечно, приблизительная цифра и здесь могла бы быть уловлена; но как поручиться за точность ее? Г. Убичини, как ревностный защитник Турции, опирается на опись, сделанную в 1844 году, по поводу изменения в рекрутском наборе; но, для утверждения своих статистических данных, он сам прибегает к свидетельству путешественников, сознавая, что статистические турецкие департаменты набиты кипами противоречивых описей. Притом, как легко впасть в ошибку при всех этих руководителях, показал сам Г. Убичини, считавший армян-униатов сначала 75,000 а потом спустивший эту цифру до 38–40,000 человек.

Если мы обратимся к другому способу приобретения статистических данных о народонаселении Турции — к подушным спискам для собирания податей, единственному остающемуся более надежному средству (ибо ревизские сказки в Турции не были собраны везде, и притом это счисление производилось чрезвычайно-небрежно), то и здесь должны будем задуматься над многими неудобствами, почти непреодолимыми. Немусульманское народонаселение очень уменьшает число свое, когда приходится записываться в подушные реестры для платежа [155] хараджа, и вследствие этого все данные турецкого правительства относительно христианского населения неверны и притом представлены в уменьшенном виде; по-этому-то и г. Убичини, следовавший официальным турецким спискам, утверждает ложь. Духовенство должно бы знать число своих прихожан более-верным образом, но и здесь есть причины не доверять данным: исчисление ведется по домам или по семействам, но в доме иногда живут три или два семейства, и притом семейство на семейство не приходится, так-что здесь возможны лишь круглые числа. Наконец, если путешественник обращается за сведениями к этим духовным, то получает большею-частью преувеличенные данные, потому-что каждое вероисповедание старается возвысить важность свою увеличением числа своих исповедников; притом и здесь подвижность народонаселения и застой в собирании статистических данных находятся в вечном раздоре. Таким-образом и проверив цифры правительства с известиями путешественников, собранными на местах от разных лиц, не получишь еще благонадежного результата: нужно самому посетить большую часть провинций для того, чтоб судить о численных отношениях народонаселения в Турции. Г. Убичини в этом случае является слабее других авторитетов: Азиятская Турция ему совсем почти неизвестна, а между-тем [156] относительно числа и разделения народонаселения эта половина Турции представляет более затруднений.

Относительно райев, народонаселения более для нас занимательного, статистические данные г-на Убичини вообще противоречивы: сначала мы находим у него православного исповедания цынсаров 400,000, босняков и герцеговинов 1,100,000 человек; впоследствии он стал считать босняков и герцеговинов 1,000,000, цынсаров 200,000, а наконец решается на такие цифры: сербов Булгарии, Боснии и Герцогвины 1,100,000, цынсаров и молдаво-валахов 300,000 человек. Число всех прилежащих к православной Церкви, в Европейской Турции г. Убичини полагал сначала 6,000,000, а католиков 600,000; в последней же книге своей считает первых 6,600,000, а последних 400,000 человек; латин полагает г. Убичини сначала 640,000 человек, потом ужь только около полумильйона, вычитая 100,000 латин иностранцев. Между-тем как турецкий статистик Ахмед-Вефик-Эфенди считает в Европейской Турции и на островах православного населения (армяне в этом же числе) 9,650,000, что составляет разницу почти на полмильйона, служащего укором турецким статистикам, которые уменьшают еще чувствительнее, нежели г-н Убичини, цифру христианского населения в Турции. До какой степени неверны турецкие исчисления, можно судить по таблице населения [157] областных городов в Турции, приводимой г-м Убичини: в Мосуле он показывает 65,000 человек вместо 30,000, в Алеппо 100,000 вместо 68,000 по спискам французского консула Гиза; в Багдаде, Басре, Диарбекире и др. также непомерно увеличена цифра народонаселения, в чем я имел случай удостовериться на месте. Приведу еще один случай из многих подобных: в списках правителя Лаодикеи значится жителей в посаде Джебели 2,000 душ: на лицо-же их состоит в самом-деле не более 500 человек.

По утверждению г. Убичини, число всех христиан в Турции не превышает 13,900,000: на этом автор настаивает с упорством и даже некоторым ожесточением несколько раз; православных в этом счете он полагает 13,000,000, католиков 900,000 человек. Мусульман в Турции, по словам того же писателя, 21,000,000, так-что это исповедание вообще господствует по числу над христианским населением, чего, однакожь, мы признать не можем. В Европейской Турции, согласно общепринятому счислению, мы полагаем христиан не 10,640,000, как угодно г. Убичини, а не менее 13,000,000. В Азии, если христианское население не столь многочисленно (по мнению г. Убичини или, что все равно, турецких властей, 3,260,000, а по нашему разумению, до 4,000,000), то, с другой стороны, недолжно включать в число [158] мусульман множество кочевников (арабов, курдов и тюркменов), неимеющих понятия о мусульманской религии, хотя и признающих себя поклонниками Мухаммеда перед турецким правительством. Таким-образом, без всякого опасения впасть в ошибку, мы можем признать в Турецкой Империи всех христиан семнадцать мильйонов, присоединяя сюда и мусульманское население в Африке (по Убичини 3,800,000), хотя собственно Египет, Триполи и Тунис составляют уже отдельные от Турции государства. Если же мы выключим африканские владения Турции, христианское население, которых Убичини почему-то выпускает в своем счете, то получим всего в Турции христиан, слишком семнадцать мильйонов, мусульман же около одиннадцати мильйонов. Относительно дробления христианского населения по племенам, мы сами имели случай лично ознакомиться с христианским населением Месопотамии, Сирии и средиземно-приморских областей Азиятской Турции — утверждаем, что маронитов не 140,000 чел, как говорит г. Убичини, а 170,000 (это говорят, почти все путешественники единогласно), что мелькитов 18,000 семейств или до 70,000 душ, что несториан с якобитами 166,000 чел., а не 70,000: эта последняя, ужасающая разница происходит оттого, что г. Убичини и не упоминает о несторианах, относительно [159] которых мы можем указать авторитеты миссионеров: американского Гранта и английского Баджера.

Следуя турецким спискам, г. Убичини приводит как самое верное исчисление, такие подробности населения в Константинополе в 1844 году:

Доктор Риглер, состоявший в турецкой службе, дает Константинополю следующее население в 1846 году:

К этому должно прибавить 20,000 гарнизона в десяти казармах и 184 гауптвахтах.

Между обоими исчислениями разница очень заметная, которую никак нельзя приписать периоду двух лет, разделяющему обе таблицы.

Этих указаний достаточно для того, чтоб обличить г. Убичини в явном пристрастии к мусульманскому народонаселению насчет христианского и чтоб подвергнуть его сведения не только сомнению, но и отрицанию.

Аббат Бертон, один из самых новых путешественников по Турции и доктор Михельсон, один из самых новых исследователей этой [161] империй, исчисляют население ее следующим образом, заимствуя цифры свои у г. Убичини и в разных источниках:

В этом исчислении пропущены еще тюркмены, которых Убичини считает в Азиятской Турции 85,000, а Михельсен 90,000; татары, которых он же полагает до 36,000, а Михельсен 230,000, и вообще турецкие племена в Малой Азии, которых можно положить до 6,000,000 чел.

Так-как на Востоке вероисповедание составляет почти все в гражданском быту и определяет права обитателя, то мы приведем еще таблицу населения Турецкой Империи по религиям из двух авторов, Убичини и Михельсена:

Таким-образом, следуя счислению г. Убичини, в Турции находится обитателей с правами 17,200,000; без прав же, считая в этом числе и право существования, 14,450,000; по Михельсену первых 16,750,000, последних 14,800,000 человек.

(Окончание в следующей книжке.)

Текст воспроизведен по изданию: Современная Турция // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 119. № 474. 1856

© текст - ??. 1856
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖЧВВУЗ. 1856