К ИСТОРИИ ПАРИЖСКОГО МИРА 1856 г.

Парижский мир 1856 г., которым завершилась так называемая Крымская война 1853-1856 гг., явился поворотным моментом в истории внешней политики царской России. Попытка Николая I захватить Проливы путем войны с Турцией натолкнулась на создание европейской коалиции против России, и русско-турецкая война быстро превратилась в войну европейскую. Падение Севастополя и военное поражение царизма неизбежно повлекли за собой утрату им политического влияния в Европе. Требования, совместно выработанные Англией, Францией, Австрией и предъявленные последней в качестве ультиматума России, сводились к отказу России от протектората над Молдавией и Валахией, к установлению свободного плавания по Дунаю, к нейтрализации Черного моря и к потере Россией права держать там военный флот. Наконец, Россия должна была отказаться от исключительного права покровительствовать православным подданным Турции. Это право служило царскому правительству предлогом для вмешательства во внутренние дела Турции. Царское правительство вынуждено было принять эти предварительные условия для того, чтобы начать переговоры о мире. Публикуемые ниже документы освещают общий ход переговоров на парижском конгрессе.

Царскому правительству путем заигрывания с Наполеоном III и обещаний содействовать укреплению его династии устранением из статей венского трактата пунктов, направленных против семьи Бонапартов, удалось разбить единый фронт европейской коалиции. Попытка Англии ограничить продвижение царизма на Кавказе за линию реки Кубани и получить от России обязательство не строить заново на восточном побережьи укреплений, покинутых или разрушенных во время войны, не была поддержана Францией. С помощью Валевского, имевшего инструкции, непосредственно шедшие от Наполеона, представителям России удалось также сильно смягчить условия мира в части требования, касающегося исправления европейской границы и сводившегося к отторжению от России примерно одной трети Бессарабии, в чем особенно заинтересована была Австрия. Отторгнутая часть была возвращена России по Берлинскому трактату 1878 г.

Но никакие смягчения условий мира не могли скрыть основного — утрату царизмом господствующего влияния на направление европейской политики. Военный разгром России вскрыл все язвы дореформенного крепостнического строя и отсталость народного хозяйства страны. Нарастание крестьянского движении требовало немедленных шагов для предупреждения революции. В центре внимания становились вопросы внутренней политики.

«Вспыхнувшая теперь в России борьба, — говорит Энгельс, — между господствующим классом и угнетенным сельским населением уже сейчас подрывает всю систему русской иностранной политики. Эта система была мыслима лишь до тех пор, пока в России не замечалось никаких процессов внутреннего развития. Но то время миновало. В результате усилий правительства к дворянства промышленность и сельское хозяйство России достигли такой ступени развития, на которой существующие ныне социальные отношения становятся уже нетерпимыми. С одной стороны, их необходимо совершенно уничтожить. С другой, — для того чтобы осуществить это, нужны насильственные меры. А вместе с тем строем, какой существовал в России от Петра Великого до Николая, рушится и внешняя политика этой России» (Ф. Энгельс. Статьи и письма по военным вопросам, изд. «Красная новы», М. 1924 г., стр. 292). [11]

Документы, касающиеся волны 1853-1856 гг., опубликованы Л. Зайончковским (Зайончковский, Восточная война 1853-1556 гг. в с вязи с современной ей политической обстановкой). Вышедшие два тома (I в 1907 г., II — в 1912 г.) охватывают период до начала 1854 г.

Публикуемые ниже документы являются извлечением из подготавливаемого Архивом внешней политики сборника документов, который должен будет охватить последующий период до заключения Парижского мира включительно.

Настоящая работа подготовлена к печати М. Я. Бессмертной.

С. П.


Депеша австрийского министра иностранных дел Буоля 1 австрийскому послу в Петербурге Эстергази 2, 16/4 декабря 1855 г.

(Публикуемые документы хранятся в Архиве внешней политики в фонде "канцелярия министра". Подлинники на французском языке)

Слова, которые ваше превосходительство удостоилось услышать из уст самого императора нашего августейшего монарха, должны были снова подтвердить вам намерения, неизменно направлявшие политику его величества во всех фазах борьбы, так тяжко угнетающей Европу. Всегда верный этим принципам император считал бы, что он не выполнил своего долга по отношению к своим народам и к Европе, если бы он пропустил настоящий момент, когда враждующие стороны принуждены обстоятельствами прервать военные действия, и не сделал бы последней попытки найти новые пути, ведущие к заключению мира, который является самой настоятельной потребностью Европы.

Вполне доверяя искренности так часто повторяемых императором Александром уверений в том, что он готов содействовать заключению всякого мира, не наносящего ущерба ни его достоинству, ни чести его страны, его императорское величество почел своей обязанностью приложить все свои усилия, чтобы выяснить степень взаимности, которую эти настроения могли бы встретить при дворах Франции и Великобритании. В силу этого его величество изволил поручить мне выяснить взгляды на этот предмет парижского и лондонского кабинетов. Хотя мы и убедились, что эти кабинеты проникнуты непоколебимой решимостью не проявлять какой-либо инициативы в деле открытия мирных переговоров, однако, к нашему большому удовольствию, их намерения таковы, что мы позволяем себе надеяться на их согласие рассмотреть и принять такие условия, которые могли бы представить все гарантии надежного и длительного мира и окончательно разрешить вопрос, из которого возгорелась война.

Более того, мы позволяем себе выразить надежду, что эти державы, хотя и сохраняют за собой во всей своей силе право предложить такие мирные условия, которые они найдут для себя подходящими, тем менее они теперь еще склонны следовать принципу, провозглашенному в самом начале борьбы, а именно — не преследовать чьих бы то ни было частных интересов и не простирать своих требований дальше тех, которые необходимы для успокоения Европы, и которые гарантировали бы невозможность повторения такого прискорбного осложнения.

Все эти обстоятельства побудили императорский кабинет взят на себя задачу подробно рассмотреть настоящее положение и сформулировать основания, на которых, по его мнению, могло бы покоиться здание надежного мира. Четыре принципа 3, уже принят Россией, всегда [12] казались нам наилучшей исходной точкой. Только для того, чтобы обеспечить дело мира и в особенности, чтобы избежать тех подводных камней, которые были причиной неудачи последних конференций 4, мы сочли необходимым развить эти четыре принципа сообразно общим интересам Европы и более точной формулировкой облегчить окончательное соглашение.

Результатом этой работы является прилагаемый здесь документ 5. Если бы воюющие державы приняли его, то он приобрел бы значение прелиминарных условий мира. За подписанием этих прелиминарных, условий немедленно последовали бы общее перемирие и окончательные переговоры о мире.

Так как эта работа удостоилась одобрения его величества императора, вы уполномочиваетесь, граф, представить ее на рассмотрение российского двора с настоятельнейшей просьбой взвесить содержание прилагаемого документа и сообщить нам его решение, причем мы считаем чрезвычайно важным узнать это последнее возможно скорее. Если, как мы надеемся, наши предложения встретят благоприятный прием, мы не замедлим горячо рекомендовать дворам Парижа и Лондона принять их, выражая одновременно одушевляющую нас уверенность в том, что своим правом предъявлять особые условия эвентуально при ведении переговоров они воспользуются только в целях общих интересов и в такой мере, чтобы не создавать серьезных препятствий для водворения мира.

Мы настоятельно просим российский двор спокойно разобрать предложения, которые мы передаем на его рассмотрение. Мы не будем распространяться относительно тех серьезных последствий, которые повлек бы за собой отказ вступить на вторично предлагаемый нами путь к почетному примирению, отказ, вследствие которого на него обрушилась бы вся тяжесть громадной ответственности. Мы предпочитаем надеяться, что он благоразумно взвесит все шансы.

Мы думаем, что в этом мы являемся выразителями пожеланий и насущных интересов Европы. Нам остается лишь обратиться к возвышенным чувствам императора Александра, от верховного решения которого зависит судьба стольких тысяч человеческих жизней. Мы твердо надеемся, что его императорское величество остановится на том решении, которое, по нашему мнению, одно только и отвечает действительным интересам его народов и требованиям гуманности.

Примите и пр.

Буоль.

Государственный канцлер Нессельроде 6 австрийскому послу в Петербурге Эстергази, 16/4 января 1856 г.

Наше сиятельство.

Спешу сообщить вам, что мы принимаем пять предложений, который формулированы в документе, приложенном к депеше графа Буоля от 16/4 декабря; в качество проекта предварительных условий и для открытия окончательных переговоров о мире, я уведомляю князя Горчакова 7 о сообщении, которое я вам делаю, ваше сиятельство, и поручаю ему довести его до сведения вашего двора.

Благоволите и пр.

Нессельроде. [13]

Инструкция государственного канцлера Нессельроде первому уполномоченному на парижском мирном конгрессе графу А. Ф. Орлову 8, 11 февраля/30 января 1856 г.

При обстоятельствах чрезвычайно тяжелых и решительных для будущего России император обращается к вам, чья испытанная преданность престолу заслужила на протяжении 50 лет благоволение трех государей.

Полагаясь на ваш опыт, ваши способности и ваши познания, наш августейший государь соблаговолил назначить вас, г. граф, первым уполномоченным на конгрессе, который будет иметь место в Париже с целью восстановления мира. Благодаря постоянному участию в текущих делах, а также благодаря каждодневному общению с его величеством, ваше превосходительство находитесь не только в курсе политики императорского кабинета, но и у самых истоков ее.

Вот почему достаточно будет здесь ограничиться лишь несколькими указаниями, чтобы обрисовать общее политическое положение. Видимая причина кризиса на Востоке достаточно хорошо известна, и нам нет надобности возвращаться к этому вопросу. Истинными причинами, благодаря которым он разросся до настоящих пределов, были антагонизм Великобритании, личные виды Луи-Наполеона и бессильный эгоизм Австрии. Перед лицом этих трех факторов потерпели крах конференции в Вене, несмотря на самую примирительную позицию, занятую там императорским кабинетом.

С тех пор политический горизонт Европы сделался еще более мрачным, несмотря на то, что в ходе военных событий изменений решающего характера не произошло.

В то время как Швеция, придерживавшаяся до сего времени благоприятной для нас позиции, без всякой нужды встала под покровительство морских держав 9. Австрия в развитие договора от 2 декабря 1854 г. 10 обещала западным державам бросить на чашу весов все свое влияние с целью создать против России европейскую лигу.

Приняв, на себя миссию передать предложения, которые должны были служить прелиминарными условиями мира, Австрия угрожала немедленным разрывом, в случае нашего отказа.

Я имею честь препроводить вашему превосходительству при сем прилагаемую копию депеши, которую венский кабинет передал нам с этой целью через своего посланника в Петербурге.

Момент был решительный.

Конечно, если бы мы повиновались только своим чувствам, мы бы не колеблясь бросили перчатку этому правительству, столь же бессчетному, сколь неблагодарному.

Но, с другой стороны, мы не могли терять на виду серьезные последствия, которые повлек бы за собой наш отказ. Он поставил бы Россию перед двойной альтернативой.

Одна заключалась в том, что коалиция, созданная против нас, охватила бы все европейские державы.

Они поставили бы России целый ряд условий, которые связали бы ее будущем на неопределенное время. Последствием этого была бы общая экономическая блокада. В то же время возросли бы требования наших противников. Отказавшись от принципа, которого они до тех пор придерживались, — не домогаться частных интересов, они поставили бы нам неприемлемые условия и только для того, чтобы вернуться к прежнему положению, утраченному из-за нашего отказа, нам пришлось бы в течение неопределенного времени и до истощения всей [14] Европы сохранять состояние войны, для того, чтобы отстаивать себя.

Вторая альтернатива заключала в себе не менее опасности. Кто бы мог поручиться за то, что под решительным давлением Англии и Франции у венского кабинета, руководимого близоруким коварством, не возникнет стремление перекроить карту Европы и принять участие в военных действиях, направленных к достижению этой цели? Перед лицом опасностей, сопряженных с каждой из этих альтернатив, наш августейший государь, руководясь лишь чувством любви к своей стране и заботой о будущем своего народа и подавая пример величайшей самоотверженности, счел за должное поручить императорскому кабинету заявить о том, что он безоговорочно принимает австрийские условия.

Вернуть своим народам благодеяния мира, сохраняя при этом условия, необходимые для процветания и величия России в будущем, или же, если бы, против всякого ожидания, эти стремления не осуществились благодаря проискам врагов, хотя бы изменить политическое положение так, чтобы не дать войне распространиться дальше наличных пределов, такова благородная мысль, руководившая его императорским величеством и такова двойная задача, которую император соблаговолил доверить испытанному искусству вашего превосходительства.

Для содействия вам его величество соблаговолил назначить вторым уполномоченным на парижский конгресс г. барона Бруннова 11, в настоящее время состоящего послом при германском сейме. Будучи лично вам известен, он не преминет действовать в полном согласии с вами для достижения общей цели, как он уже неоднократно делал это в славные времена наших дипломатических анналов.

Пред лицом столь трудных обстоятельств вы должны будете употребить все усилия, чтобы преодолеть враждебные замыслы, которые будут вам угрожать со всех сторон. Есть однако два обстоятельства, которые, будучи умело использованы, сослужат вам немалую службу.

Первое — это впечатление, произведенное великодушным решением нашего августейшего государя. Переворот, который оно произвело в общественном мнении Европы и даже воюющих стран, есть несомненным факт. Искусству наших уполномоченных предстоит использовать и укрепить его, с тем чтобы воздействовать в этом направлении и на сами правительства. Прямота и искренность наших намерений будут нашим лучшим оружием против наших врагов. Только выказывай нашу решимость искренне принять новое создавшееся для России положение, мы закрепим плоды этого решения, а число сторонников мира и их влияние возрастут.

Вторым благоприятным для нас обстоятельством являются противоречия интересов и стремлений наших противников. Наши уполномоченные слишком хорошо знакомы с политическим положением настоящего времени, чтобы нужно было разбирать его более подробно.

Англия есть и будет нашим действительным и неумолимым врагом. До настоящего времени личная неприязнь министра, стоящего во главе ее политики 12, встречала сочувствие всей нации, стремящейся отплатить за неудачи, которые она потерпела в этой войне, и находила поддержку в личных интересах императора Наполеона. Ныне эти последние, по-видимому, удовлетворены. Получив от союза с Англией все выгоды, какие только он мог извлечь, властитель Франции не может следовать за ней в ее воинственных замыслах, где его ждет лишь неизвестность. А это не может входить в цели столь холодного и расчетливого человека, как Луи-Наполеон. [15]

Он не захочет, конечно, окончить теперешнюю войну, порвав свой союз с Англией. Тем более он не захочет враждовать с ней. Но, с другой стороны, естественно, что он будет стараться избавиться от той зависимости, в которой он до некоторой степени находится по отношению к ней. Об этом свидетельствует то, что французский кабинет стремится завязать с Веной все более и более близкие отношения. Наши уполномоченные должны искусно использовать это положение. Недостаточная заинтересованность Франции в содействии целям Англии, преследуемым ею в Азии, а также открывающаяся для французского императора перспектива — стать благодаря союзам твердой ногой на континенте, окажутся в руках наших уполномоченных в ходе конференции средством вызвать в политике Франции поворот, необходимый для того, чтобы Англия отказалась от своих воинственных замыслов. Наряду с основной целью, заключающейся в восстановлении мира, подробные инструкции, при сем прилагаемые, одобренные его величеством императором, а также дополнительные пояснения к ним укажут вам, граф, вопросы, на которые вам нужно будет обратить особое внимание.

Твердо решившись дать искреннее согласие на систему, которую отныне предназначено ввести на Востоке, императорское правительство желало бы внести в нее некоторые изменения как по форме, так и по существу.

А именно следовало бы изъять из редакции прелиминарных условий все то, что носит унизительный для России характер. Кроме того, следовало бы, развивая некоторые принципы, уклониться от того, что в них есть враждебного и стеснительного для нас на будущее время.

Наконец, императорский, кабинет особенно желает изменить, если даже не изъять совсем, статью об исправлении европейской границы. Славные традиции, связанные с территорией, подлежащей отторжению, а также всякого рода материальный ущерб, обязывают нас поставить этот вопрос прежде всех остальных и даже подчинить ему те выгоды. Которые Россия могла бы получить от исправления ее азиатской границы после присоединения стать значительной территории, как Карс.

Кроме того, несмотря на громадные жертвы, принесенные императором ради мира, заключение мира может встретить на конгрессе серьезные препятствия, в виде новых требований, которые наши противники, и главным образом Англия, выдвинут на конгрессе, согласно Статье пятой прелиминарного проекта. Эти препятствия могут возникнуть не только из сущности требований, но и из той формы их, в которой захотят сделать их для нас обязательными.

Из протокола, копия которого при сем прилагается и который по нашему предложению был подписан в Вене 13, ваше превосходительство усмотрите, что прелиминарный проект был только парафирован, а подписание окончательного прелиминарного акта предоставлено конгрессу.

Кроме того, по достаточно достоверным сведениям, Англия, прежде чем подписать его, будет настаивать, чтобы ее требования в отношении статьи V были бы нами приняты и включены в прелиминарные условия, как если бы соглашение по ним было достигнуто еще во время переговоров.

Но даже если допустить, что Англия ограничится требованием не возобновлять укреплений Бомарзунда и Аландских островов 14, способ действий этой державы не может быть для нас приемлемым. Причины того мне нет надобности объяснять подробно. Правда, мы не собираемся восстанавливать укреплений Бомарзунда и к соглашению по [16] этому предмету препятствий не будет, но наше согласие в этом вопросе, а также обладание крепостью и пашалыком Карса являются единственным нашим средством при ведении переговоров. Отказаться от него безоговорочно, включив это в прелиминарные условия, — означало бы лишить себя возможности вернуться к вопросу об исправлении европейской границы и разрешения его в более благоприятном для нас смысле. Целью наших уполномоченных будет то, чтобы удержать за собой это преимущество, не допустив разрыва переговоров при столкновении с первым же подводным камнем. Не предопределяя пути, которому они будут следовать, мы считаем полезным наметить здесь тот путь, который кажется нам наиболее выгодным.

Если Англия будет настаивать на том, чтобы условия, проистекающие из статьи V, были бы включены в прелиминарный акт, наши уполномоченные не будут возражать против этого, но в то же время они потребуют, чтобы все спорные пункты были бы подвергнуты предварительному обсуждению, основой которого должен служить принцип справедливой компенсации, формулированный нами в нашем ответе венскому кабинету 15. Установив таким образом связь между различными вопросами, подлежащими разрешению, они выявят противоречивые интересы участников коалиции и смогут использовать происходящие оттуда разногласия с тем, чтобы добиться благоприятного решения.

Для нас могут представиться две различные комбинации. Одна — это выказать некоторую сговорчивость по отношению к Англии и желание удовлетворить ее специальные виды в Азии. Этим мы рассчитываем изолировать Австрию и добиться, если не полного ее отказа от требования исправления границы, то хотя бы существенного изменения ее позиции сообразно нашим интересам. Другая комбинация это воспользоваться уже установившимся согласием между Францией и Австрией с тем, чтобы присоединиться к ним и составить таким образом группу союзников, способную парализовать намерения Англии и заставить ее отказаться от чрезмерных требований. В зависимости от значения требований, выдвинутых этой последней, наши уполномоченные и должны будут решить, которой из этих двух комбинаций следует им воспользоваться.

Результат этого обсуждения будет решающим для всего вопроса в целом. Его нужно немедленно зафиксировать в протоколе. Вслед за тем можно приступить или к подписанию прелиминарных условий измененных соответствующим образом, или непосредственно к заключению окончательного договора о мире.

С нашей точки зрения более желателен второй метод. Очевидно, что нежелательные формулировки, содержащиеся в прелиминарных условиях, не будут фигурировать в окончательной редакции договора, как это доказывают статьи, относительно которых было достигнуто соглашение в Бене 16.

Кроме того из необходимости не откладывать на продолжительный срок заключения договора следует, что урегулирование второстепенных пунктов различных вопросов надо отложить до специальных конференций, которые должны быть созваны после заключения мира. Мы могли бы надеяться в этом случае, что эти вопросы будут разрешен в менее враждебном для России духе.

Как бы то ни было, это соображения второстепенные. Они должны быть подчинены главной цели — восстановлению мира. Из изложенного в начале этой инструкции ваше превосходительство уже ознакомились и с мотивами этого. [17]

Существенно важным для нас является следующее: либо добиться того, чтобы мир был заключен на парижской конференции, либо, если против всякого ожидания это нам не удастся, выявить перед всем миром лояльность и искренность намерений, руководивших нашим августейшим государем в его благородном решении, так, чтобы не оставалось никаких сомнений в правоте дела, которое нам пришлось бы еще защищать, и для того чтобы отнять у наших врагов возможность вооружить против нас Европу ради своих целей.

Благородная прямолинейность вашего характера, такт и проницательность, неоднократно проявленные вами в ответственных поручениях, являются для его величества верной гарантией того, что и настоящая миссия, хотя и сопряженная с величайшими затруднениями, увенчается полным успехом.

Примите и пр.

Нессельроде.

Нессельроде графу Орлову, 11 февраля/30 января 1856 г.

Упоминая в своей главной депеше, адресованной вашему превосходительству, о политических комбинациях и сближениях между отдельными договаривающимися сторонами, императорский кабинет имел в виду лишь указать вам способы, с помощью которых можно было бы парализовать на конференциях недоброжелательство наших врагов и достигнуть нашей главной цели — восстановления мира.

Само собой разумеется, что эти комбинации должны носить лишь временный характер и не связывать нашу свободу действий в будущем.

Более чем когда-либо наш августейший государь не желает связывать своей политики какими-либо окончательными обязательствами.

Восстанавливая среди благодеяний мира свои жизненные силы. Россия не будет понуждаема заключать преждевременные союзы для того, чтобы вернуть себе в Европе то политическое влияние, которым она так долго пользовалась.

Однако, говоря таким образом, мы далеки от мысли о добровольной изоляции, тем более не может быть речи о том, чтобы показывать, что чувство раздражения, для которого впрочем имеется достаточно оснований, руководит политикой императорского кабинета. Это дало бы основание подозревать нас в тайных замыслах и могло бы вызвать восстановление коалиции, которую нам с трудом удалось разрушить.

От искусства наших уполномоченных зависит запять такую позицию, которая позволила бы избежать это затруднение и в то же время не брать на себя несвоевременных обязательств.

В этом отношении мы должны в особенности остерегаться того, кто в данную минуту является вершителем судьбы Франции.

Пребывая в неизвестности относительно планов, которые могли бы появиться у него из-за чувства самосохранения, мы отнюдь не должны заранее связывать себя с его политикой.

Но, с другой стороны, было бы однако разумно заручиться его благорасположением, указав ему на те выгоды, которые он может извлечь при этом, а именно, что без действенного участия России и, независимо от того, каковы бы ни были тенденции остальной Европы, не исключая и Англии, невозможно возникновение и осуществление какой бы то ни было коалиции против династии Наполеонов.

Ваше превосходительство использует эти указания с присущим вам тактом и проницательностью.

Примите и пр.

Нессельроде. [18]

Доверительная записка Нессельроде Орлову, 11 февраля/30 января 1856 г.

Главный вопрос, который предстоит решить во время переговоров и решить в более благоприятную для нас сторону, чем это делают австрийские предложения, это вопрос, неточно называемый «исправлением границ Бессарабии». Надо думать, что в этом отношении наибольшие трудности мы встретим со стороны Австрии. Насколько нам известно, ни Англия, ни Франция не слишком в нем заинтересованы. Итак, дело идет в сущности о том, чтобы сломить сопротивление графа Буоля. Быть может, нижеизложенные соображения окажут на него воздействие.

Образ действий, которого придерживается с самого начала настоящего кризиса австрийский кабинет, вызвал в России крайнее раздражение. Не так-то легко простить измену неблагодарного друга. Не в интересах Австрии, чтобы это чувство усиливалось, чтобы враждебные настроения длились. Она может поплатиться за это при тех неожиданностях, которые всегда возможны в настоящем еще не устоявшемся положении Европы. Единственный, имеющийся у нее способ исправить зло, которое она нам сделала, загладить свою вину, это — пойти нам навстречу в вопросе о Бессарабии, отказаться от заведомо непригодного разграничения, ею же самой придуманного, разграничения, которое представляло бы для России самые серьезные затруднения и в то же время не давало бы никаких выгод ни воюющим державам, ни Германии.

Эти соображения, должным образом развитые, может быть повлияют на австрийского уполномоченного.

Нессельроде.

Депеша Бруннова Нессельроде, 19/7 февраля 1856 г.

Господин канцлер.

С тех пор, как я приехал, я уже дважды беседовал с графом Валевским 17 — 14/2 и 16/4 февраля. Для большей ясности я расположу все рассмотренные нами вопросы по темам.

Намерения французского правительства.

Император Наполеон определенно желает в возможно краткий срок притти к заключению мира.

Он высоко ценит чувство, побудившее нашего августейшего государя перенести переговоры в Париж. Он придает громадное значение их успеху. Следовательно, он употребит все усилия, чтобы устранить трудности, могущие либо замедлить их ход, либо сделать их безрезультатными. Затруднения, которые следует предвидеть, будут исходить не от Франции, а от Англии, с одной стороны, и от Австрии с другой.

Первая с самого начала не проявляла большого желания содействовать заключению мира. Она предпочла бы испробовать счастья в третьей кампании, чтобы восстановить военную репутацию Великобритании, которой был нанесен ущерб первыми двумя кампаниями. К тому же соображения парламентского характера, от которых зависит судьба правительства, находящегося у власти, внушают лорду Пальмерстону сильные опасения в прочности его власти после заключения мира, который не будет пользоваться популярностью в глазах англичан, если он не оправдает надежд, которые правительство Великобритании имело неосторожность возбудить у сторонников войны. [19]

Французский кабинет не без труда преодолел колебания и явное нежелание Англии. И это ему удалось только благодаря его настойчивости. Лично лорд Кларендон 18, расположен благоприятно. Но он всецело во власти общественного мнения, находясь под влиянием газет, боится оказаться не на высоте той доминирующей роли, которую он считает себя призванным играть в глазах Европы. Он чрезвычайно чувствителен ко всему тому, что касается англо-французского союза; он усматривает угрозу для его дальнейшего существования в тех отношениях, которые могут установиться между уполномоченными России и Франции. Отсюда крайняя необходимость для французского кабинета избегать всего, что могло бы вызвать подозрение и недоверие у английского кабинета. Давая ему повод к недоверию, подвергают риску успех переговоров. Граф Валевский с особенным ударением подчеркнул это затруднение.

«Император Наполеон, — сказал он мне, — определенно желает сохранить узы, которые связывают его с Англией. По необходимости ему приходится в сношениях с ней быть крайне осторожным. Он будет вам крайне обязан, если во время переговоров вы будете иметь это в виду. Если возникнут трудности, то для их преодоления он остановится на таких способах, которые, по его мнению, окажутся наиболее для этой цели пригодными, действуя притом с чрезвычайной осторожностью и никого не задевая. Поставив себе задачу добиться примирения, он ее выполнит без всякого сомнения с большим тактом и искусством. Вы можете быть в этом уверены».

Эти сведения подтвердил и г. Фульд 19 в конфиденциальной беседе, которую я имел с ним 16/4 сего месяца. По его мнению, император считает себя призванным играть роль примирителя противных сторон. Его присутствие на конференции, если бы это позволили соображения этикета, сильно способствовало бы установлению полного единодушия в переговорах. Но и не руководя лично этим собранием, он изо дня в день будет следить за его ходом, чтобы обеспечить его успех.

«Если бы мне позволено было высказаться, — сказал мне г. Фульд, — то я посоветовал бы вам доводить непосредственно до сведения императора обо всех тех инцидентах, уладить которые может помочь его личное вмешательство. Для этого он постарается предоставить вам все возможности. С той целью, чтобы члены конференции могли иметь непосредственные сношения с ним, он два дня в неделю уделяет на приемы. Граф Орлов сумеет использовать эти возможности, чтобы обратиться к поддержке императора, когда он найдет это желательным».

Особые затруднения, выдвигаемые Англией.

Ввиду предстоящего приезда генерал-адъютанта графа Орлова, я не счел нужным входить в подробный разбор тех особых вопросов, которые будут служить предметом наших совещаний. Я ограничился тем, что только слегка коснулся их, чтобы нащупать почву и быть в состоянии дать первому уполномоченному его величества общий отчет о всех моих предварительных наблюдениях.

Я не думаю, что погрешу против истины, если вкратце изложу их в следующих выражениях.

Представятся следующие затруднения, идущие со стороны английских уполномоченных:

1. Аландские острова. Они будут настаивать на обязательстве не восстанавливать укреплений, разрушенных во время войны. Французский кабинет считает, что и в его интересах поддерживать это требование. [20]

2. Наши границы в Азии. Они будут возражать против всякой комбинации, имеющей своей целью превратить в постоянное владение теперешнюю оккупацию нами Карса и прилегающих к нему областей. Франция присоединится к Англии в ее решимости противиться всякому расширению границ, осуществляемому за счет территории Турции.

3. Черкесы. Британское правительство будет настаивать на том, что оно должно оказывать своего рода моральную поддержку племенам, среди которых оно во время войны старалось вызвать восстание. Англия не хочет, чтобы создалось впечатление, будто она, как только восстановился мир, покинула их и изменила им; Граф Валевский не сформулировал мне точно тех доводов, которые будут развивать английские уполномоченные, но, судя по тому, что он мне сказал, я имею основание полагать, что дискуссия по этому вопросу ограничится скорее всего простыми дипломатическими пререканиями вроде тех, к которым лорд Пальмерстон любит обычно прибегать, причем это не послужит непреодолимым препятствием к мирному заключению прений. Французское правительство на этот путь не станет и не будет поддерживать английских уполномоченных. «Обсуждать этот вопрос мы будем, — сказал мне граф Валевский, — но вам нечего беспокоиться: Англия в этом вопросе не проявит настойчивости». Из этого я заключил, что эта придирка будет фигурировать в английской программе только как парламентский прием для того, чтобы снять ответственность с английских министров.

4. Черное море. До сих пор о Николаеве не упоминалось. Я постарался не давать никакого повода думать, что это предположение приходило мне на ум. Но я полагаю, что не погрешу против истины, если выскажу предположение, что английские министры поднимут дискуссию по вопросу о не восстановлении нами наших фортов вдоль азиатского побережья ( В подлиннике против этой фразы на полях рукою Александра II сделана помета: «За исключением Новороссийска и Сухума нигде не намерен их восстановлять») Черного моря 20. Если графу Орлову не предоставлена в этом вопросе некоторая свобода действия, следовало бы, думается мне, восполнить этот пробел, ибо, принимая во внимание расстояние, отделяющее императорский кабинет от места переговоров, ничего не следует оставлять невыясненным.

5. Установление границы Бессарабии. Венский двор с большой ловкостью склонил на свою сторону британское правительство в отношении наших обязательств по вопросу о расширении границ Молдавии. Я считаю, что это — одно из тех затруднений, которые могут неблагоприятно отозваться на ходе переговоров. В самом деле, предполагаемое разграничение получило уже своего рода подтверждение в первой статье прелиминарных условий, на которые наш кабинет в принципе выразил свое согласие. Не легко будет внести изменения в это обязательство; в глазах наших противников оно является одним из основных, относительно которых уже достигнуто соглашение во время происходивших переговоров. Вне всякого сомнения, тот факт, что мы владеем территорией, занятой нашими войсками в Карском пашалыке, дает нам возможность получения компенсации. Но г. Валевский, хотя и признал значение этого аргумента, упомянул о некоторых пунктах восточного побережья Черного моря, занятых турецкой армией, стремясь этим ослабить значение побед, одержанных нашей армией у Карса. Правда, Франция, кажется мне, слабо [21] поддерживает как требования Англии в Азии, так и требования Австрии в Бессарабии. Но из опасения задеть интересы как одной, так и другой создается довольно сложное положение, сопряженное, как я это предвижу, с разного рода затруднениями. Англичане делают вид, что поддерживают Австрию в Европе, для того, чтобы она в свою очередь пришла к ним на помощь в Азии. Франция, по-видимому, оставляет за собой роль арбитра с тем, чтобы умерять требования одних и оказывать поддержку требованиям других, когда она это найдет нужным или выгодным для себя. Судьба переговоров главным образом зависит от степени проницательности и беспристрастия, которые проявит император Наполеон в добровольно взятой на себя роли арбитра, лестной для его самолюбия. На это соображение я, между прочим, обращу особое внимание графа Орлова, как только он приедет. На мой взгляд, это основная трудность переговоров.

Виды Австрии.

Все внимание сосредоточено на вопросах, касающихся Дуная.

Восточный вопрос для венского кабинета ограничен узким горизонтом княжеств. Такой взгляд на вещи придает австрийской политике мелочной характер, что способствует снижению ее престижа в глазах, западных держав. Держась такого взгляда, граф Валевский, кажется мне, не склонен придавать большого значения роли, которую будут играть австрийские уполномоченные. Я думаю, что нам можно будет использовать это обстоятельство для того, чтобы заставить графа Буоля сойти с той выгодной позиции, которую он занимал во время конференций в Вене. Перенеся переговоры в Париж, наш августейший государь лишил главу австрийского кабинета его родной почвы. Эта перемена сразу бросилась мне в глаза. Австрия оказывается снова во втором ряду. Она не приобрела себе права воюющей державы. Она не сумела осуществить право державы посредницы. Она перестала быть нашим другом и в то же время не стала открытой союзницей наших врагов. Одним словом, она находится в худшем положении, чем другие державы, так как никому доверия она не внушает. Граф Буоль, думается мне, испытывает на себе всю невыгодность политики, предавшей забвению прошлое, трусливой в настоящем и неопределенной в будущем Нам незачем будет облегчать ей роль, которую она сама себе выбрала; но наше поведение, не враждебное, непомнящее зла, должно преподать ей урок, а именно, что старые друзья всегда самые верные (В подлиннике против этого места на полях помета Александра II: «Отнюдь на это не рассчитываю»).

Если в результате настоящих переговоров Австрия придет к подобному убеждению, то это убеждение еще может пригодиться венскому кабинету в его будущих сношениях с Россией.

Способ ведения переговоров.

Когда я приехал, то нашел французский кабинет в полной нерешительности относительно способа привести переговоры к быстрому и благоприятному окончанию. Лондонский, парижский и венский дворы, по-видимому, уже совещались по этому поводу, но к окончательному соглашению не пришли. Однако, после моего первого свидания с графом Валевским я понял, что они стали на неверный путь, считая Необходимым подписание двух договоров: 1) о прелиминарных мирных условиях и 2) окончательного договора о мире. [22]

Я тотчас же постарался опровергнуть эту идею. Прежде всего я доказал, что подписанном только прелиминарного договора главная цель нашей миссии не была бы достигнута. Цель эта состоит в восстановлении мира. История же дипломатии доказывает, что предварительные переговоры иногда оставались безрезультатными. Мы не должны увеличить число таких примеров еще одним. Наши усилия должны быть направлены к быстрому заключению полного мира. На это надеется, этого ожидает и требует весь мир. Нам важно не обмануть этого законного ожидания. Для этого мы должны возможно скорее притти к заключению окончательного мирного договора. Общественное мнение Европы не удовлетворилось бы договором по природе своей временным. Более того, этот договор дал бы повод думать, что мы хотим отсрочить обсуждение настоящих трудностей, будучи уверены в невозможности для нас их преодолеть. Искренность держав была бы тем самым поставлена под вопрос. Казалось бы, что мы ведем переговоры не для того, чтобы привести их к определенному концу, а для того, чтобы выиграть время. Такой расчет был бы самым плохим.

Я настаивал на следующем соображении, а именно: западные державы начнут с того, что выставят возвращение Карса Турции условием sine qua non подписания предварительного договора. Уполномоченные России могут согласиться на это только в том случае, если в обмен на это обещание получат соответственную компенсацию. И все переговоры вращаются вокруг этого пункта. И если нам удастся решить вопрос о равноценной компенсации, то все уже будет подготовлено для заключения мирного договора. Он уже будет налицо. Итак, для заключения окончательного договора потребуется затратить не больше времени и трудов, чем на подписание временного акта.

Эти соображения, изложенные спокойно, но убедительно, произвели, мне кажется, должное впечатление. Граф Валевский сказал мне, что он приложит усилия, чтобы это мнение одержало верх над мнением Англии и Австрии. Со своей стороны он выставил только одно возражение. Оно вызвано текстом последнего венского протокола. Он гласит, что к заключению перемирия и подписанию окончательного мирного договора будет приступлено только после того, как будут подписаны формальные прелиминарные условия мира.

Согласно этому уже установленному порядку, формальность подписания предварительных условий должна предшествовать перемирию и заключению окончательного договора.

Однако, это не является в глазах графа Валевского непреодолимым препятствием. Он думает, что можно было бы его устранить, подписав протокол, который подтвердил бы уже установленные проектом пункты; этот протокол декларировал бы перемирие и констатировал бы единодушное решение уполномоченных — немедленно приступить к обсуждению, долженствующему привести к окончательному умиротворению.

Таково было настроение графа Валевского, когда я его покинул. Как только первый уполномоченный его императорского величества приедет, я буду иметь честь представить ему результат этого обмена мыслей. Он решит тогда, держаться ли в дальнейших переговорах этого направления или его изменить, в зависимости от того, насколько он найдет это сообразным с волей нашего августейшего государя.

Предстоящий приезд графа Орлова побуждает меня отдать отчет императорскому кабинету о той позиции, которую я нашел нужный занять в ожидании приезда первого уполномоченного его императорского величества. [23]

Прежде всего я позаботился сохранить его позицию в полной неприкосновенности.

Я воздержался от подробного обсуждения вопросов, которые предстоит разрешить. Я сказал, что полномочия и инструкции нашего августейшего государя даны нашему первому уполномоченному, всецело удостоенному доверием его императорского величества.

Моя обязанность состояла лишь в том, чтобы ознакомиться с обстановкой, в которой будут протекать переговоры, все выслушивать и ничего не решать, затем дать общий отчет о своих наблюдениях первому уполномоченному, с целью выиграть время и ускорить, насколько возможно, ход наших совещаний.

Это привело к своей цели. Приехав сюда, граф Орлов найдет почву достаточно подготовленной. Все ведение переговоров, как это и должно быть, будет принадлежать ему одному.

Позволяю себе отметить здесь одно соображение, которое я не замедлю предложить на его усмотрение. Император Наполеон, как я на это указывал выше, будет до некоторой степени играть роль примиряющего посредника. Эта ситуация может оказаться выгодной для нас. Для этого, как мне кажется, нам не следует итти на уступки на конференции, чтобы не терять одно за другим средства, находящиеся в нашем распоряжении, для успешного ведения переговоров. Лучше будет, — если того же мнения будет и граф Орлов, — секретно довериться непосредственно императору Наполеону о пределах полномочий, до которых по воле нашего августейшего государя наш первый уполномоченный мог следовать для устранения препятствий, находящихся на нашем пути. Император Наполеон, польщенный этим знаком доверия, употребит свое личное вмешательство, чтобы оказать воздействие на уполномоченных Австрии и Великобритании, с целью справедливого ограничения их требований, согласно воле нашего августейшего государя.

Если наши совещания пойдут по этому пути и если император Наполеон употребит свое личное влияние на другие кабинеты в нашу пользу, то я позволю себе считать мирный исход переговоров — не скажу верным, — но весьма вероятным.

Таково впечатление от тех сведений, которые я был в состоянии собрать в течение недели. В обстановке совершенно новой для меня я тем более стараюсь избегать всяких преувеличений. Я знакомлюсь с фактами, исследую положение вещей, наблюдаю людей без всякой предвзятой мысли. Пока результат моих наблюдений кажется мне определенно благоприятным. Я отдам об этом полный отчет первому уполномоченному его императорского величества, который, как мне передали, приедет вечером 21/9 сего месяца. Он сам уже будет судить, насколько моя первая оценка положения верна. И в дальнейшем он сам доведет до сведения императорского кабинета о тех поправках, какие может быть надо будет внести в эту оценку после более детального изучения положения. Срок, бывший в моем распоряжении, оказался слишком кратким, чтобы я мог охватить все оттенки быстро меняющейся и чрезвычайно сложной в своих подробностях ситуации, сфера действий которой притом так обширна, что ее нельзя охватить с первого взгляда, — это и вызывает необходимость в дальнейшем более углубленном изучении, исправляющем все недочеты первоначальной оценки. И в том и в другом случае я прошу ваше превосходительство быть снисходительным к представляемой мною на ваше суждение работе.

Честь имею...

Бруннов. [24]

Нессельроде графу Орлову, 29/17 февраля 1856 г.

Мы с нетерпением ожидали экспедиции, о которой возвестил нам барон Бруннов. Мы ее получили в одно время с телеграммами, в которых ваше превосходительство сообщаете о протоколе первого заседания конференции, устанавливающем перемирие, где также формулировано решение перейти без подписания прелиминарных условий к заключению окончательного договора.

Как ни благоприятным казался этот результат, он не мог однако совершенно успокоить нас относительно дальнейшего хода переговоров. Согласие, установившееся между Австрией и Англией относительно поддержки их взаимных претензий, и желание Франции не задевать ни той, ни другой до того ясно видны уже из первых же впечатлений, полученных бароном! Брунновым, что уже тогда трудно было надеяться, что, жертвуя Карсом, мы добьемся уничтожения статьи об исправлении границы.

Телеграмма от 20/14 февраля за № 14 21, которую мы только что получили, с отчетом об особом совещании вашего превосходительства и барона Бруннова с уполномоченными лишь Франции и Англии подтвердила наши опасения.

Императорский кабинет шел, конечно, все основания именно так поставить этот вопрос.

Если эти пять пунктов обязательны для нас, то они обязательны и для других. Если мы не имеем права возвращаться к обсуждению статьи об исправлении границы, то так же точно и другие не имеют права предъявлять претензий, не имеющихся в проекте прелиминарии.

Так как Карс не упоминается в статье об очищении занятой территории, то требовать от нас его оставления значило бы выходить из пределов установленного; это значило бы вместе с тем, что нам предоставляется право взамен требовать справедливую компенсацию. Впрочем таково было и мнение венского кабинета. По крайней мере, в таком смысле поручено было графу Эстергази снестись с нами. Отсутствие графа Боуля на этом совещании впрочем служит тому достаточным доказательством. Преднамеренно оно или нет, но не доказывает ли это, что хотели либо избавить его от постыдного запирательства, либо удалить неудобного свидетеля.

Как бы то ни было, ваше решение обратиться к посредничеству Наполеона мне кажется разумным и вполне основательным. Это покажет, насколько достойно доверия его желание быть нам полезным, которым, как говорят, он одушевлен. Надо сознаться, мы не очень-то надеемся на акцию Наполеона. Ведь ему хочется возможно более блестящего мира. Он не покинет своих союзников. И пока мир не будет подписан, мы будем иметь дело со сплоченной коалицией. Вот истинное положение вещей. Оно и будет определять ход переговоров, как в отношении их формы, так и содержания.

Та или иная форма, конечно, имеет значение для успеха переговоров, она же будет являться исходным пунктом для политических взаимоотношений, которые придется устанавливать после заключения мира. Хотя мы и не можем отсюда давать своим уполномоченным точных указаний в этом отношении, однако мы можем только одобрить тот образ действий, который был ими принят и который состоит в том, чтобы по всем спорным пунктам договариваться на совещаниях представителей трех держав, т. е. договариваться с уполномоченными Англии и Франции. Ведь в конце концов изменений поставленных условий мы добьемся лишь в том случае, если на это [25] согласятся обе морские державы. Вопрос о мире или войне будет решен ими и нами. Следовательно между нами тремя и должны вестись переговоры. Только не задевая самолюбия Англии может, таким образом, проявиться личное влияние Наполеона, если вообще можно на него рассчитывать. Более того, решения, явившиеся следствием этого соглашения между троими, будут окончательными, без всяких излишних и неприятных для нас прений в присутствии австрийских, турецких и сардинских делегатов; конференция принуждена будет внести их в протокол. Итак, насколько мы можем судить отсюда, эта линия поведения имеет свои преимущества.

Окончательное решение этого вопроса зависит от уполномоченных императора; мы сделаем лишь следующее замечание. Для того, чтобы эта линия поведения не повлекла за собой затруднений, чтобы она не привела нас, помимо нашего желания, к невозможным для нас уступкам, что могло бы погубить все дело мира, важно, чтобы представители трех держав согласились тут же и относительно всех спорных пунктов. Эта линия поведения представляет материальные и политические выгоды, которые нам нет надобности перечислять. Раз состоялось соглашение трех держав, то и мир обеспечен. С этого момента все приготовления к войне, до такой степени для всех обременительные, можно будет приостановить, перемирие будет иметь более прочную основу; и, наконец, второстепенные вопросы получат более беспристрастное разрешение.

Во всяком случае, так как придется определенно договориться относительно всех спорных вопросов и определить с той и другой стороны границы, дальше которых итти будет нельзя, мы считаем нужным повторить здесь точку зрения императорского кабинета на все важнейшие вопросы, которые следовало бы включить в это особое соглашение.

Вопросы эти следующие:

Исправление Бессарабской границы; эвакуация Карса.

Статья, касающаяся Аландских островов.

Наконец, статья, касающаяся черкесов.

В тот момент, когда наши уполномоченные получат эту почту, два первых вопроса принципиально будут уже разрешены.

Однако, каково бы ни было решение, мы не думаем, что наше принципиальное согласие на эвакуацию Карса, как мы уже об этом говорили выше, могло бы нас лишить права требовать соответствующую компенсацию.

Эта компенсация заключалась бы в более удобной для нас границе Бессарабии, соответственно нашему достоинству, а также в смягчении других претензий, так, чтобы они утратили характер настоятельных требований.

Что касается исправления границы, то предыдущие инструкции определили уже, такие изменения должны быть внесены в линию границы, намеченную в прелиминарных условиях.

Следовательно, наши уполномоченные должны будут сообразоваться с этими инструкциями при заключении предварительного соглашения между представителями трех государств.

Что же касается других претензий, то в сущности они не имеют практического значения и скорее рассчитаны на то, чтобы удовлетворить тщеславие английского народа и укрепить положение правительства, находящегося у власти в Англии.

Если лорд Кларендон, как он это сказал в парламенте, желает получить «мир почетный для всех заинтересованных сторон, так как [26] только такой мир имеет шансы быть длительным», — то ему нетрудно будет, подчеркнув, как бескорыстно Россия, по просьбе морских держав, согласилась на эвакуацию такого важного пункта, как Карс, дать удовлетворение общественному мнению Англии, не предъявляя притом условий, имеющих своей целью польстить самолюбию одних, но в то же время оскорбительных для национального чувства других.

В особенности император Наполеон смог бы настоять на том, чтобы эта справедливая точка зрения принята была за основу соглашения между тремя державами.

Однако, так как мы не можем рассчитывать ни на первого, ни на второго, то мы находим нужными дать дополнительные инструкции нашим уполномоченным по этому вопросу.

1. Аландские острова. Требование не восстанавливать укреплений, разрушенных во время последней войны, является одним из тех требований, которые преследуют скорее внешний эффект. Мы понимаем, что после заключения договора со Швецией морские державы желают получить от нас такое обязательство. Но оно в значительной степени лишено реального значения, так как императорское правительство не намерено восстанавливать разрушенных укреплений. Вообще мы не понимаем, что общего между таким условием и договором, имеющим своей целью разрешение восточного вопроса.

Достаточно будет, по-видимому, для урегулирования этого вопроса, одновременно с заключением договора, произвести обмен нотами или декларациями между обеими морскими державами и Россией.

Если тем не менее державы будут настаивать, чтобы это обязательство вошло в общий договор, то следует, как мы уже говорили, так смягчить его, чтобы оно потеряло видимость требования. Следующая редакция могла бы удовлетворить этому условию. «Так как императорское российское правительство заявило о своем намерении не восстанавливать укреплений на Аландских островах, договаривающиеся державы приветствуют эту добровольную декларацию, как действительную гарантию будущего мира, и принимают ее к сведению».

2. Второе требование британского кабинета будет касаться несомненно положения дел в западной части Кавказа, с целью получить, как сказал лорд Кларендон, торговые льготы, и добиться не восстановления на этом отрезке Черноморского побережья фортов, в данное время нами покинутых, и тем обеспечить безопасность границы Оттоманской Порты.

Ясно, что цель подобного условия — это скорее произвести впечатление на воображение, чем стремление получить практические выгоды. Все, кто знает условия существования мелких народностей, живущих на этом побережье, согласятся с нами, что перемены, которые хотят произвести в их настоящем положении, поведут только к тому, что сделают это море, которое хотят успокоить путем его нейтрализации, предметом смут и раздора.

Что же касается торговли с этими народами, то неоднократные попытки императорского правительства достаточно ясно показали тщетность сделанных в этом направлении усилий. В один прекрасный день горцы разорили устроенные фактории. Еще долгое время вся торговля на этом побережье будет сводиться к продаже рабов и покупке пороха. При свободе торговли одно станет неотъемлемо от другого. Мы не знаем, считает ли Англия в своих интересах, чтобы здесь и дальше продолжалось состояние войны, но общественное мнений в целом, несомненно, будет возмущено продолжением бесчеловечной торговли. [27]

Что же касается фортов, то мы уже писали в одной из предыдущих депеш, что после столкновения, вызванного делом о «Виксене» 22, сами британские министры, во избежание парламентских прений, посоветовали нам приступить как можно скорее к занятию главных пунктов побережья. Однако наш августейший государь не намерен восстанавливать все без исключения сейчас покинутые форты, что потребовало бы такой большой затраты денег и человеческого труда, которая совершенно не соответствовала бы их назначению. Оккупация должна ограничиться лишь несколькими главными пунктами. В действительности предполагается снова занять лишь Новороссийск и Сухум-Кале. Из них первый находится недалеко от Анапы, а второй — в Мингрелии: таким образом оба эти форта лежат на двух крайних точках побережья, которое на всем его остальном протяжении будет не оккупировано. Этих разъяснений было бы более ее чем достаточно, если бы дело шло лишь о том, чтобы рассеять опасения за Турцию. Но, к несчастью, не доводами благоразумия и справедливости руководствуются при выработке пунктов будущего договора. Как мы уже говорили, его диктуют личные предубеждения и страсти. Поэтому мы должны ожидать, что они объединятся также и на этом вопросе, чтобы попытаться причинить нам неприятность. Наши уполномоченные должны приложить все усилия для того, чтобы либо отклонить его, либо смягчить его как в отношении формы, так и содержания.

Таковы наши замечания, вызванные экспедицией: барона Бруннова и телеграммами, полученными затем от вашего превосходительства.

Одним словом, мы хотим сказать, что, не будучи в состоянии разделить наших врагов, мы должны войти в особое соглашение с теми из них, от решения которых будет зависеть восстановление мира.

Примите и пр.

Нессельроде.

Депеша графа Орлова Нессельроде, 2 марта/19 февраля 1856 г., № 18.

Господин канцлер.

Приехав в Париж 21/9 текущего месяца в 11 часов вечера, я на другой же день имел свидание с графом Валевским. Он объявил мне, что император, уже зная о моем приезде, даст мне 23/11 сперва официальную аудиенцию, а затем немедленно удостоит меня беседой наедине в своем кабинете.

В субботу, в два часа, я отправился в Тюльери. Высшие придворные чины, принимая меня, выказали большую предупредительность. Они меня тотчас провели к императору.

Его величество чрезвычайно милостиво принял меня. В кратких словах я изложил ему мнение нашего августейшего государя относительно достижения умиротворения, чего так страстно жаждет вся Европа. Я ему сказал, что император искренно разделяет выраженное ему желание объединенными усилиями содействовать установлению добрых отношений: между обоими кабинетами и укреплению симпатий, существующих между двумя великими нациями, судьбы которых провидение вручило попечению их монархов. В заключение я сказал, это наш августейший государь надеется, что надежный и почетный мир, заключенный между обеими империями, будет содействовать установлению дружественных отношений между обоими государями.

Император Наполеон сказал, что он разделяет эту надежду и желает ее осуществления, затем отпустил свою свиту и пригласил меня последовать за ним в его кабинет. [28]

Его величество, милостиво предложив мне сесть, сел сам и тотчас же приступил к политической беседе.

Уверенный в том, что откровенность и прямота моих речей будет наилучшим способом произвести на него должное впечатление, я начал с заявления, что изложу ему сейчас без всяких умолчаний, уклонений и тонкостей истинное положение вещей и вслед за этим тут же немедля доведу до его сведения, на что я, строго выполняя ясно выраженную волю нашего августейшего государя, уполномочен ответить согласием и на что обязан ответить отказом.

Затем я вкратце изложил, на чем остановились переговоры.

1. Устье Дуная остается свободным и открытым для торговли всех наций. С целью устранить все затруднения для плавания по этой реке, острова, образующие дельту при ее впадении, никем не будут заняты, остаются нейтральными, и ни одно из прибрежных государств не будет иметь там своих сооружений.

Для обеспечения полной свободы торговых сношений по реке и в целях устранить возможность их перерыва, Россия согласна снести укрепления Измаила и Килиа-Нивы, при условии, чтобы Турция со своей стороны снесла укрепления Мачины, Тульчи и Иссакчи.

2. Черное море, как это уже установлено, будет объявлено нейтральным. Это условие будет выполнено точно во всем его объеме.

3. Пограничная линия между Молдавией и Бессарабией будет установлена лишь после обстоятельного обсуждения и с общего согласия, так как непреклонная воля императора — точно выполнить взятые на себя обязательства.

Но с другой стороны, следует принять во внимание, что мы завладели крепостью Карсом и той территорией, которую в данное время занимает наша азиатская армия. Этот факт, которого не касались переговоры, имевшие место до сего дня, должен быть, однако, особенно принят во внимание в качестве компенсации.

Я сочту своим долгом особенно настаивать на этом пункте при дальнейшем ведении переговоров. Из этого должно следовать, что если с одной стороны Россия отказывается от обладания крепостью Карсом и его пашалыком, то союзные державы в свою очередь взамен должны отказаться от предполагаемого разграничения в Бессарабии и оставить, без изменения существующие в данное время территориальные границы.

Я полагаю, добавил я, что правильно поступил, откровенно изложив непосредственно императору положение вещей так, как оно есть в действительности, без всяких бесполезных фраз и праздных рассуждении, которые обыкновенно лишь усложняют трудности вместо того, чтобы их разрешить.

Наконец, я сказал императору, что постарался дать ему это доказательство доверия, будучи уверен, что если его величество соблаговолит поддержать мои предложения в целом, то с его помощью дело мира завершится в самый короткий срок.

Выслушав меня серьезно и внимательно, император сказал: А Бомарзунд, согласны ли вы его не восстанавливать?»

Я ответил: «Мне известно, что ваше величество придает большое значение этому вопросу. Поэтому я нисколько не колеблюсь вам заявить, что мой августейший государь не ставит разрешению этого дела никакого затруднения. Но он желал бы сделать этот пункт предметом особого соглашения, не подлежащего включению в окончательный мирный трактат». [29]

Императору Наполеону, по-видимому, понравилась откровенность, с которою я ответил на этот вопрос.

Такое доверие поразило его. Оказав мне по этому поводу несколько лестных слов, он перевел наш разговор на совершенно новую тему.

Он выразил мне те чувства преклонения и уважения, которые он питает к памяти покойного государя, говоря, что несмотря на возникшие между ними разногласия в вопросах политики, он продолжает глубоко и искренне скорбеть о смерти такого великого государя.

Продолжая беседу в тоне все большего доверия и благожелательности, он после минуты раздумья сказал:

«Мне хотелось бы знать ваше мнение о венском трактате. Обстоятельства внесли в него много изменений. На случай, если бы возник вопрос об его пересмотре, мне хотелось бы знать ваши взгляды на этот предмет».

Я ответил, что вопрос такой важности затрагивает интересы всей европейской политики. К тому же он лежит вне моих полномочии и инструкций, и поэтому я не считаю себя вправе высказывать свой личный взгляд на дело, которое по характеру своему входит в прямую компетенцию кабинетов.

Император возразил: «Но это просто разговор». Затем он сказал следующее: «Эта бедная Италия! Ведь в самом деле, не может же она оставаться в своем настоящем бедственном положении. Неужели нельзя ничего для нее сделать? Я говорил об этом графу Буолю. Он мне на это ничего не ответил. По-видимому, это ему нежелательно.

Затем, эта бедная Польша, религия которой подвергается преследованию. Разве государь в своем милосердии не мог бы положить конец тем притеснениям, от которых страдает католическая церковь, не мог бы несколько смягчить судьбу многих несчастных, которые на беду свою позволили вовлечь себя в политические ошибки?»

Я ответил:

«Польша пострадала исключительно по своей вине. Ей были предоставлены все возможности для ее полного благополучия. Она ничем не сумела воспользоваться. Поляки потеряли свои политические права, потому что они нарушили свою клятву и не выполнили своих обещаний.

Что же касается свободы вероисповедания, то уже приняты все меры для успокоения их совести в религиозном вопросе. Конкордат, заключенный с св. престолом, подвергается тщательному рассмотрению, так как имеется в виду ввести его в жизнь. С самого своего вступления на трон император Александр шел навстречу надеждам, вызываемым его милосердием. Не смея высказывать мнение о его намерениях, о которых не мне судить, я полагаю, что государь имеет в виду во время своего коронования еще более облегчить наказание, постигшее виновных».

В ответ на эти мои размышления его величество повторил мне еще раз свое уверение в том, что он рассматривает этот обмен мнений, как простой разговор, и сказал, что моя откровенная речь по поводу происходящих переговоров побудила и его дать со своей стороны доказательства доверия, высказывая мне, как он это только что сделал, свои соображения по некоторым вопросам.

Представляя императорскому кабинету этот краткий отчет, я думаю, что не очень погрешу против истины, утверждая, что мысль о будущем конгрессе, который имел бы своей целью пересмотр статей венского трактата, серьезно занимает императора, являясь в данное время главным предметом его помышлений. [30]

От этой первой беседы у меня осталось впечатление, что император Наполеон умеет под маской искренности скрывать глубокий и в то же время гибкий и острый ум. Он выражает свои мысли ясно, точно, с оттенком скромности, которая подчеркивает то высокое положение, на которое он вознесен событиями.

Примите и пр.

Орлов.

Депеша графа Орлова Нессельроде, 2 марта/19 февраля 1858 г., № 22.

Господин канцлер.

В четверг 28/10 февраля я удостоился быть в Тюльери на обеде. После обеда император дал мне аудиенцию весьма продолжительную и заслуживающую всякого внимания. Наша беседа была дружественной, я бы сказал даже, весьма откровенной и многообещающей для будущего, но мало удовлетворительной для настоящего момента.

По интересующему нас вопросу я говорил твердо, но чрезвычайно сдержанно. Я поблагодарил его величество за доверие, мне, оказанное, за почет и внимание, которым мы пользуемся; в особенности я остановился на том, какое удовольствие доставил мне оказанный нам всей французской нацией прием и то всеобщее сочувствие, которое я всюду встретил в пользу мира и сближения с Россией. Я добавил, что настал момент, когда мне приходится прибегать к императору; притязания англичан и уловки Австрии возрастают с каждой минутой в такой степени, что я боюсь, как бы они в конце концов не принудили меня прервать заседания конференции.

Император Александр, — продолжал я, — свято выполнит данные им обещания. Если он решился принять австрийские предложения, то это потому, что он думал, на основании некоторых намеков, что наше обладание Карсом окажется в наших руках сильным средством воздействия на ход переговоров и что в этом мы встретим мощную поддержку вашего величества. Наконец, я добавил, что при первом же моем свидании с императором я сказал, что не буду ничего скрывать от него, и, верный данному слову, я в самом деле ничего не скрыл от него и что следовательно мне не в чем упрекать себя.

Император не прерывал меня и выслушал с большим вниманием до конца. Когда я кончил, заговорил он. Сказав сперва много лестного по моему адресу и поблагодарив меня за лояльность, император добавил, что и его ответ будет такой же сущей правдой.

Затем, перейдя к существу дела, он признал, что действительно в свое время он дал нам понять, будто Карс явится достаточной компенсацией взамен требуемой от нас уступки части Бессарабии, но что он встретил в сопротивлении Англии и Австрии почти непреодолимы препятствия и что только благодаря его решительному противодействию ему удалось отклонить чрезмерные требования Англии, как например, разрушение Николаева, требования относительно Азовского моря и т. д. и другие условия, унизительные для России. Что касается его обязательств по отношению к союзникам, то его обвинили бы в коварном непостоянстве, если бы он их окончательно порвал. Он понимает, как выгоден для Франции действительный союз, соответствующий ее симпатиям и ее интересам в будущем, но он будет действовать осторожно, ничем не рискуя. В определении же пограничной линии в Бессарабии и вообще в отношении всех условий, на которые уже дано согласие императором Александром, он самолично рассмотрит все трудности, после чего прикажет своим министрам поддерживать нас. [31]

В конце беседы его величество добавил, что дает мне право всегда обращаться прямо к нему.

Таково положение, в котором мы находимся в данную минуту. Из этого я заключаю, что наиболее благоприятный исход мирных переговоров для нас — это осуществление тех четырех пунктов, на которые мы дали уже наше согласие — в Европе и uti possidetis — то, что было до начала войны, — в Азии.

Примите и пр.

Орлов.


Комментарии

1. Буоль — Шауэнштейн, граф, министр иностранных дел в Австрии с 1852 по 1859 г.

2. Эстергази, Валентин граф, австрийский посол в Петербурге с 1854 по 1859 г.

3. Четыре принципа или 4 пункта, выработанные Англией и Францией, после присоединения к ним Австрии, были предъявлены России 4 августа 1854 г. Они включали следующие требования: 1) отказ России от протектората над Молдавией в Валахией, 2) свободное плавание по Дунаю 3) нейтрализация Черного моря (т. е. Россия теряла право держать там военный флот), 4) отказ от исключительного права покровительства православным подданным Турции. В ноябре 1854 г. Горчаков сообщил венскому кабинету о согласии Николая I принять эти 4 пункта и приступить к мирным переговорам.

4. В декабре 1854 г. начались переговоры по обсуждению условий мира. Первая "неофициальная встреча" представителей союзных держав и России состоялась 28/16 декабря, вскоре после подписания Австрией договора о союзе с Англией и Францией (2 декабря 1854 г.). Представителю России Горчакову был сообщен текст меморандума, составленного союзными державами, в котором первоначальные требования, предъявленные России (см. предыд. примеч.). получили дальнейшее развитие. Во 2 пункте уже фигурировало требование об уступке Россией устьев Дуная. Содержание 3 пункта было расшифровано и прямо говорилось об уничтожении перевеса России на Черном море. На втором, уже официальном, заседании 7 января/28 декабря Горчакову удалось добиться некоторых уступок и наметить соглашение по принципиальным вопросам. Однако никаких положительных результатов переговоры не дали, и представители союзных держав были отозваны своими правительствами. Дальнейшие мирные переговоры возобновились после смерти Николая I и после того как Александр II подтвердил свое полное согласие принять 4 пункта за основу мирных переговоров.

Конференция вновь открылась 15/3 марта 1855 г. (так называемая вторая посольская конференция в Вене). Уже на предварительных совещаниях удалось достигнуть соглашения по первым двум пунктам. Затруднения начались при обсуждении 3 пункта, который был сформулирован французами в виде 7 условий; одним из этих условий было ограничение военного флота России на Черном море. Горчаков категорически отказался принять это условие, "после чего конференция была прервана. Она возобновилась для обсуждения австрийского компромиссного предложения, которое заключалось в том, что Россия и Турция непосредственным соглашением между собой должны определить размеры своего военного флота в Черном море, но что он не должен превышать наличного количества там русских военных судов. Горчаков принял это предложение, но представители западноевропейских держав категорически отказались присоединиться к этой формулировке и объявили свою миссию законченной.

На этот раз переговоры были окончательно прерваны. Они возобновились после падения Севастополя (8 сентября/27 августа), после того как Россия приняла ультиматум, предъявленный Австрией (см. след. прим.).

5. К депеше приложено «австрийское коммюнике», содержащее 5 условий, предъявленных союзниками России и составивших прелиминарные условия мира. Приводим текст этих условий:

I. Дунайские княжества.

Полная отмена русского протектората.

Россия не будет пользоваться никаким особым или исключительным правом покровительства или вмешательства во внутренние дела княжеств.

Княжества сохранят их преимущества и льготы под верховной властью султана, и султан; с согласия договаривающихся держав, утвердит в княжествах внутреннее устройство, сообразно с нуждами и желаниями народа.

Княжества, с согласия Порты, введут у себя постоянную оборонительную систему, в соответствии с их географическим положением; принятие ими чрезвычайных мер обороны в случае нападения на них не должно встретить никакого препятствия.

Взамен крепостей и земель, занятых союзными войсками, Россия соглашается на проведение новой пограничной черты с Европейской Турцией. Эта граница, исправленная в видах общих интересов, начнется в окрестностях Хотина, пройдет вдоль горной цепи по юго-восточному направлению до озера [59] Сассык. Пограничная черта будет окончательно определена мирным трактатом, а уступленная территория будет присоединена к княжествам под верховной властью Порты.

II. Дунай.

Свобода судоходства по Дунаю и его гирлам будет в полной мере обеспечена европейскими комиссиями, составленными из равного числа представителей от всех договаривающихся держав; частные же интересы прибрежных владений будут приняты во внимание на основании правил, определенных актом Венского конгресса по предмету речного судоходства.

Каждая из договаривающихся держав будет иметь право содержать по одному или по два легких морских судна у дунайских устьев, чтобы охранять свободу судоходства по Дунаю.

III. Черное море.

Черное море будет объявлено нейтральным.

Открытый в него вход для торгового мореплавания всех народов воспрещается военным судом.

Посему там не будут ни заведены, ни оставлены никакие военно-морские арсеналы.

Покровительство торговых интересов всех народов будет обеспечено в соответствующих портах Черного моря учреждениями, сообразными с международным правом и установившимися обычаями.

Обе прибрежные державы условятся между собой на счет числа и силы легких судов, которые они будут содержать в Черном море для несения береговой службы. Конвенция, заключенная между ними по сему предмету, по предварительному принятию ее договаривающимися державами, приложится к общему трактату и будет иметь такую же силу и действие, как если бы она составляла неотделимую его часть.

Она не может быть ни уничтожена, ни изменена без согласия договаривающихся держав.

Закрытие Проливов допустит исключение в отношении стационеров, упомянутых в предыдущей статье.

IV. Христиане, подданные Порты.

Права и льготы христиан, подданных Порты, будут обеспечены без нарушения независимости и достоинства верховной власти султана.

Вопрос об обеспечении религиозных и политических прав христиан, подданных султана, будет обсуждаться между Австрией, Францией, Великобританией и Портой; но заключении мира Россия приглашена будет принять участие в этом обсуждении.

V. Особые условия.

Воюющие державы предоставляют себе право предъявить на общую пользу Европы особенные условия, своих четырех прежних.

6. Нессельроде. К. В., граф (1780-1862). Министр иностранных дел с 1822 но 1856. Государственный канцлер с 1844 г.

7. Горчаков. А. М., князь (1798-1883). В 1855 г. посланник в Вене. Назначен Министром иностранных дел вместо Нессельроде 29/17 апреля 1856 г. С 1867 г. Государственный канцлер.

8. Орлов, А. Ф., граф (1787-1862). При его непосредственном участии был заключен Адрианопольский мир. Первый уполномоченный на парижском конгрессе.

9. Швеция присоединилась к европейской коалиции 9 ноября 1855 г. Договор между Швецией и западными державами носил оборонительный характер. Западные державы должны были притти на помощь Швеции в случае нападения на нее России. Швеция, со своей стороны, обязывалась не уступать ничего из своей территории России, а также не предоставлять ей права рыбной ловли на своей территории и других привилегий.

10. 2 декабря 1854 г. Австрия под давлением Англии и Франции заключила с ними союзный договор. По этому договору западные державы должны были притти на помощь Австрии в случае нападения России на дунайские княжества (Молдавия и Валахия). Австрия же, занимавшая своими войсками эти княжества, обязывалась пропустить через них турецкие войска. По этому же договору Англия, Франция и Австрия должны были совместно выработать условия для вступления в мирные переговоры с Россией.

11. Бруннов, Ф. И., граф (1797-1875). С 1839 г. занимал различные дипломатические посты. Второй уполномоченный на парижском конгрессе.

12. Пальмерстон, лорд, Генри-Джон (1784 — 1865). Известный английский государственный деятель. С 1830 по 1851 г. министр иностранных дел, а с 1855 г. до самой смерти почти без перерыва премьер-министр.

13. Приводим точный текст венского протокола.

«Присутствовали: представители России, Австрии, Франции, Великобритании и Турции.

Нижеподписавшиеся, вследствие принятия их дворами пяти предложений, перечисленных в прилагаемом документе, носящем название проекта прелиминарных мирных условий, после парафирования сего последнего, согласно полученным ими на то полномочиям, условились, что все правительства назначат своих представителей, снабженных полномочиями, необходимыми для подписания формальных предварительных мирных условий, для заключении перемирия и окончательного мирною договора. Вышепоименованные уполномоченные, соберутся в Париже не позже чем через три недели, начиная с этого дня, или же ранее, если это будет возможно.

Вена. Подписано в пяти экземплярах.

1 февраля/20 января 1856 г.».

Текст приложенных здесь прелиминарных мирных условий см. прим. 5.

14. Бомарзунд — русская крепость на восточном берегу Аландских островов. Бомарзундские укрепления были разрушены союзными войсками в июне 1854 г.

15. В депеше от 5 января 1856 г./24 декабря 1855 г. Нессельроде пытался убедить австрийское правительство отказаться от двух пунктов австрийского ультиматума: статьи V (так называемые «особые условия») и статьи I в части, касающейся исправления бессарабской границы, т. е. отторжения от России около одной трети Бессарабии. Нессельроде указывал при этом, что взамен укреплений и территорий, занятых союзниками, Россия уступает Турции Карс, занятый русскими войсками.

16. Нессельроде имеет здесь в виду, по-видимому, соглашение, которое было достигнуто на конференции в Вене (15/3 марта 1855 г.) по первым двум пунктам, причем тогда в 1 пункте не содержалось требования исправления всей бессарабской границы (см. примеч. 3 и 4).

17. Валевский, Флориан, граф (1810-1868), министр иностранных дел в Франции с мая 1855 г. Председательствовал на парижском конгрессе.

18. Кларендон, Джорж Вильерс, граф (1810-1870), министр иностранных дел в Англии, уполномоченный на парижском конгрессе.

19. Фульд, Ахилл, министр двора во Франции.

20. Линия фортов на восточном берегу Черного моря, так называемая Черноморская береговая линия, была оставлена Россией вначале 1854 г., как только союзный флот появился на Черном море. Гарнизоны были вывезены, укрепления взорваны.

21. В этой телеграмме Орлов сообщает, что англичане отвергли предложение русских о том, чтобы рассматривать уступку Россией Карса в качестве компенсации; что уступка части Бессарабии неизбежна и что русские уполномоченные прервали заседание и обратились к посредничеству Наполеона.

22. «Wixen» — английская шхуна, конфискованная с контрабандными товарами у кавказского побережья русскими крейсерами.

Текст воспроизведен по изданию: К истории Парижского мира // Красный архив, № 2 (75). 1936

© текст - Бессмертная М. Я. 1936
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
©
OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Красный архив. 1936