Два письма из эпохи Восточной войны 1853

Два письма из эпохи Восточной войны 1853-1856 годов.

Восточная война 1853-1856 гг. давно уже исследована во всех ее подробностях, и относящиеся до нее дипломатические и иные документы опубликованы и комментированы разными историками и публицистами.

Предлагаемые два частных письма современника той эпохи ничего нового в историю ее не внесут и не дадут нового освещения тому или другому событию времен единоборства России со всею почти Европою. Тем не менее, исходя из-под пера публициста, жившего в ту пору в Константинополе и хорошо осведомленного о всем происходившему они не лишены известного интереса. С одной стороны, они знакомят нас с советами, которые Порта и ее западные друзья расточали молдавскому и валахскому господарям, очутившимся, с момента вступления наших войск в княжества, действительно, между молотом и наковальнею; с другой — дают живую картину общественного настроения в Константинополе, где, — в то время как европейские дипломаты напрягали все усилия к предотвращению войны — войну ожидали и ее желали, в убеждении «полной неправоты» России и в сознании доказываемой английским послом (знаменитым лордом Рэдклиффом) необходимости воспользоваться случаем, чтобы хорошенько «проучить» Россию, в надежде, что она не оправится по крайней мере в течение полувека...

Этим двум письмам мы предпосылаем небольшую историческую справку. [314]

6-го мая 1853 года, собранный в блистательной Порте торжественный совет для окончательного обсуждения предложений чрезвычайного посла императора Николая, князя Меншикова, решил подавляющим большинством голосов (42 из 44), что предложения эти приняты быть не могут. Турецким сановникам и не пришлось сообщить по принадлежности о принятом ими решении; в ту минуту как члены чрезвычайного совета расходились, князь Меншиков прислал в Порту извещение об окончательном разрыве, а три дня спустя, 10-го мая, отплыл в Одессу.

19-го мая, канцлер граф Нессельроде делает последнюю попытку склонить турок к уступчивости и отправляет рейс-еффенди (министру иностранных дел) Решиду-паше письмо, в котором, впрочем, уже заявляет о принятом императором Николаем решении занять своими войсками Дунайские княжества, отнюдь не ради войны с султаном, а в материальное обеспечение того, что оттоманское правительство, вернувшись к более справедливым чувствам, даст России нравственные гарантии, тщетно ею требуемые ¹.

Письмо русского канцлера желаемого действия не имело, и 21-го июня передовые колонны русских войск перешли Прут ².

По вступлении наших войск в княжества предстояло немедленно выяснить вопрос об управлении ими. В обращенной к жителям прокламации возвещалось, что «мы не намерены искать завоеваний, ни изменять коренных законов, коими княжества управляются, и их политического положения, утвержденного торжественными договорами». Но еще ранее того генеральному консулу нашему в Бухаресте Халчинскому, предписывалось объявить молдавскому и валахскому господарям, Гике и Штирбею, что со времени вступления русских войск они должны прекратить всякие сношения с оттоманским правительством, а равно и взнос следуемой Порте дани, которая должна [315] поступать, за время оккупации, в распоряжение императорского правительства ³.

Господари не могли не подчиниться этому распоряжению; с своей стороны Порта, осведомившись о нем, поспешила заявить князьям Гике и Штирбею, что они должны уклониться от его исполнения в немедленно оставить княжества, под угрозою применения к ним тех мер, которые блистательная Порта найдет нужным принять для охраны собственных интересов ⁴.

Протест Порты был напрасен; трудно сопротивляться словами распоряжению, объявленному предержащею властью, каковою была власть командующего оккупационною армиею. Положение господарей оказалось весьма затруднительным. Из получаемых ими из Константинополя сведений они могли убедиться, что Англия и Франция поддерживают предъявленное им Портою требование.

Поставленные между двух огней, они, по-видимому, не решались определенно действовать в том или другом смысле. Обстоятельство это послужило поводом русскому правительству, когда исчезли последние сомнения в неизбежности войны, поставить вопрос ребром и [316] командующему оккупационным корпусом князю Горчакову предписывалось ⁵ иметь доверительное объяснение с господарями (не ранее, впрочем, как по объявлении войны) и спросить их, желают ли они, совершенно искренно, оставаться на местах при создавшемся исключительном положении, с тем, чтобы добросовестно и честно по отношению к России исполнять свои обязанности.

Спрошенные незадолго до начала военных действий, господари заявили, что не считают возможным долее оставаться в княжествах, и в непродолжительном времени (октябрь 1853) выехали оттуда, сперва Штирбей из Бухареста, а затем Гика из Ясс ⁶.

Приводимые два письма Ногэса относятся именно к той смутной для господарей эпохе, которая наступила для них со времени занятия нами княжеств. Они адресованы доверенному лицу и родственнику князя Григория Гики, логофету Мавроени. Ногэс был главным редактором издававшейся в Царьграде ежедневной французской газеты «Journal de Constantinople», о всем происходившем на берегах Босфора был превосходно осведомлен и пользовался особым расположением посланников западных держав. Хотя письма его к Мавроени, по внешней их форме, должны быть отнесены к частной корреспонденции, тем не менее нельзя не заметить, что Ногэс многое писал по указанию иностранных дипломатов, заинтересованных в том, чтобы господари исполнили требование Порты и оставили княжества, и поручавших ему передавать советы, которые неудобно было влагать в уста официальных представителей. Поэтому письма Ногэса, несмотря на их частный характер, имеют несомненное документальное значение.

А. Гирс. [317]

Константинополь 12 июля 1853 г. ⁷

В прошлую среду вечером Порта получила с экстренным курьером известие о переходе русскими Прута, и у великого визиря тотчас же собрался совет министров для обсуждения вопроса о том, что делать. В совете две партии: одна, которая хочет немедленно начать войну, и другая, которая желает приступить к ней лишь после того, как будут истощены все дипломатические средства, указываемые представителями дружественных и союзных держав. Во главе первой находится Мегемет-Али-паша, военный министр, а во главе второй — Решид-паша ⁸. На совете, о котором я говорю, эти две партии не сошлись, и так как Мегемет-Али-паша — заклятый враг Решида-паши, который отплачивает ему тем же с лихвой, то он без промедления начал действовать у султана, и в прошлую пятницу мы узнали, что великий визирь Мустафа-паша, приверженец выжидательной политики, был заменен Мехмед-Рушди-пашею, главнокомандующими императорскою гвардиею и бывшим военным министром, а Решид-паша заменен Али-пашею, что составляет неловкость по отношению к Австрии из-за смирнского дела ⁹. На следующий день хотя шел третий день праздников байрама, Порта была открыта, и войска отправились туда для приема новых сановников; предстояло прочитать императорский гатт (указ), которым они назначались. Но утром этого дня, Каннинг ¹⁰, совещавшийся накануне с Ла-куром ¹¹ отправился во дворец и имел очень продолжительную аудиенцию у султана, которому высказал несколько жестких истин, и старое министерство было восстановлено в прежнем составе. Несомненно, что подобные интриги в ту минуту, когда русские захватывают оттоманскую территорию, прискорбны, и те, о которых я говорю, произвели [318] весьма грустное впечатление на дипломатический корпус и на публику. Надо полагать, что их строго осудят в Европе, а русские посмеются.

В воскресенье я видел Решида-пашу и застал его очень грустным; все это ему ужасно претить. Спору нет, что турецкие войска охватило сильное нетерпение; они хотят драться, но в этом деле надо идти вместе с представителями держав, и, кроме того, Турция будет вполне готова лишь через месяц. До тех пор или придут к соглашению с Россиею, или останется лишь взяться за оружие, и в последнем случае блистательная Порта сумеет достойным образом выдержать борьбу. На этих днях Омер-паша писал из Шумлы, что он не может долее сдерживать своих войск, которые хотят переходить Дунай. Это не основание, чтобы спешить началом военных действий, не будучи вполне приготовленным к борьбе.

В прошлую среду я видел Каннинга и Ла-кура; они того мнения, что вступление русских в княжества уничтожило Балта-Лиманский договор и все прочие трактаты Турции с Россиею; именно в виду того, чтобы так и было, Франция и Англия не сделали серьезных попыток помешать оккупации. Такое военное действие нужно было, чтобы увеличить виновность России и подготовить к мысли о европейском конгрессе, сделавшемся неотступной идеею Людовика-Наполеона; мне это говорил Ла-кур, делающий все, что в его силах, чтобы предложение о том шло от Турции. И по этому пункту существует разногласие в совете оттоманских министров. Мегемет-Али-паша боится конгресса, Решид-паша его желает; на этом разногласии и покоилась также последняя интрига, направленная против Решида. Султана напугали мыслью о конгрессе. Между тем достоверно, что договоры России с Портою можно изменить лишь путем конгресса, без которого судьба Турции по-прежнему будет неопределенна и ненадежна.

На конгрессе займутся также положением княжеств, которые хотят освободить из-под протектората России, поставив их под протекторат великих держав и закрепив в тоже время их связь с Турциею. Таково вполне твердо установленное воззрение Каннинга и Ла-кура. Последний сказал мне, что он торопит Решида-пашу пересмотром в либеральном духе органического устава княжеств ¹², [319] с тем чтобы, когда наступит время, султан сам даровал новый устав.

Это весьма доверительно и, после всего того, что я вам сообщил, было бы недурно, быть может, если бы князь Гика прислал мне без замедления свои замечания по поводу изменений, которые следует ввести в уставе, с тем чтобы я мог их поддержать. Франция и Англия решились вести дела круто и неопределенностями не удовлетворяться.

Но — и это мне сказал Ла-кур — нечего и помышлять ни одной минуты о независимости княжеств или преобразовании их в королевства. Если эта мысль будет только выражена, ей будет оказано величайшее сопротивление, и она повредит тем, кто ее выскажет. Он (Ла-кур) того мнения даже, что князья не могут и не должны быть преданы никому другому кроме блистательной Порты, и, обращаясь к Австрии и к России с теми же выражениями, с какими они уверяют в своей преданности императорский диван, они подвергают риску собственные интересы. И это также весьма доверительно.

В этих делах вся Европа очевидно на стороне Турции н против России. Поэтому не следует ничего такого ни говорить, ни писать и ни делать, что могло бы дать повод предполагать преданность к кому-либо другому, а не к Турции. Такой взгляд имеет в данную минуту решающее значение. Дела России чрезвычайно плохи и не надо давать повода думать, что к ней хотя мало-мальски присоединяются. Нет сомнения, что господари будут сделаны пожизненными ¹³ и нынешние князья, если только они примут к сведению замечания г. Ла-кура, имеют все шансы остаться на своих местах, когда будет приступлено к окончательному устройству судьбы княжеств, что не заставит себя долго ждать. Относятся-ли замечания Ла-кура к одному из князей или к обоим — узнать я не мог.

В прошлую среду было замечено русское военное судно близь турецкого села в 20 милях от входа в Босфор. Сообщая мне это известие, Каннинг сказал: «меня сильно разбирает охота вызвать нашу эскадру». Он этого впрочем и поныне еще не сделал, но на этих днях на «Карадоке» ¹⁴ к нам прибыло около тридцати офицеров этой эскадры. Он мне сказал также: «вы, журналист, и [320] я, дипломат, будем умеренны, но всегда поглядывай одним глазком на войну; я ее ненавижу, но к тому придется вести дело. По какому-то чуду провидения весь мир против России, и это чудо может не повториться».

Достоверно известно, что Австрия двигает войска по направлению к княжествам; это — демонстрация против России. Турция взяла лоцманов для Черного моря.

Протест против занятия княжеств скоро появится.

Смирнское дело кончено; подробности в отделе разных известий «Journal de Constantinople». Австрия оказалась униженною американцами.

II.

Константинополь 2 апреля 1863 г.

Я ничего не получил с галацким пароходом, пришедшим третьего дня, в воскресенье. Мое письмо от 26 июля было очень важное ¹⁵ и касалось именно отозвания князей, и я возвращаюсь к этому предмету, чтобы снова высказать вам мое искреннее убеждение: если они окажут повиновение, то, что бы ни случилось, наверно останутся на своих местах по улажении всех дел, так как распоряжение об их отозвании было сделано с согласия четырех представителей великих держав; это отчасти доказывается тем, что консулы Франции и Англии также отозваны, а если еще быть может того не сделано относительно консулов Австрии и Пруссии, то лишь потому, что положение этих держав по отношению к России более щекотливое. Если же они не повинуются, я уверен, на основании всего того, что я изложил в письме от 26 июля, что они будут немедленно смещены, разве будет установлено, что русские силою помешали им повиноваться. Лишь force majeure, установленная положительно, может послужить им оправданием и в таком случае на них будут смотреть как на военнопленных.

Интриги уже начались: друзья Константина Кантакузина действуют против князя Штирбея, а приятели Ласкара Кантакузина — против князя Гики. Подчинение отозванию положить предел действиям всех этих интриганов: таково мнение представителей держав [321] которые могут тогда с успехом орудовать в пользу сохранения на местах обоих князей.

Я уже начал свою кампанию против этих интриг и надеюсь, что наша возьмет, если только князья сами нам помогут своим поведением; в противном случае ничто их не спасет, даже русская поддержка.

Начальники миссий почти уверены в том, что предложения Франции и Англии, о которых лорд Руссель говорил в палате представителей 14 июля, отвергнуты петербургским двором, который хочет избегнуть всякого соглашения, вытекающего из вмешательства держав, чтобы впоследствии не иметь с последними счетов, если бы новый конфликта возник между ним и Портою; некоторые же из посланников того мнения, что последний проект ноты Порты, о котором я вам говорил в предшествующем письме, будет Россиею принят. В ней сказано, что с ее принятием княжества будут очищены без промедления, и турецкий посол отправится в Петербург, чтобы сделать соглашение окончательным. Копия с нее сообщена представителям четырех держав при декларации, весьма ясной и даже энергичной, что это — последняя попытка, которую может делать блистательная Порта.

Нет турка, который не находил бы этого проекта ноты вялым» (flasque) и мало достойным блистательной Порты, итак как Решид-паша — автор этих бумаг, то он с каждым днем теряет почву, хотя для видимости перешел на сторону партии войны. Печально заявить, но он в совершенном одиночестве, и я не удивлюсь, если ему вскоре придется оставить власть. Он на волоске от гибели, так как вел переговоры слишком вяло: с некоторого времени все хотят войны, даже и очень мирный Аали-паша, который имеет много шансов снова ухватиться за портфель.

Для Турции дело дошло до того, что для нее опаснее не иметь войны, чем ее иметь; все, поэтому, желают, чтобы проект ноты был отвергнут петербургским двором.

Крупная новость: В прошлую субботу три экстренных курьера прибыли из Сербии, один к капу-кехайе ¹⁶ княжества (сербского), другой к Каннингу и третий к Ла-куру; все трое с одним и тем же нижеследующим известием: австрийский консул в Белграде потребовал от князя Александра распоряжения австрийским войскам занять княжества, в виду того что Молдо-Валахия уже занята русскими и [622] что английская и французская эскадры стоять в Безике, готовые вступить в Дарданеллы; такая мера могла бы предотвратить всякое восстание, которое, если только начнется, не замедлит распространиться по всей австрийской территории. Князь отказал наотрез, заявив, что он сам сумеет сохранить спокойствие в стране. Консул ответил, что в таком случае австрийское правительство обойдется без разрешения князя; последний тотчас же принял меры к тому, чтобы пушками встретить австрийцев, если они только явятся.

Новость эта породила здесь величайшее волнение. Каннинг и Вильденбрук ¹⁷видят в этом измену Австрии. Ла-кур находит это до такой степени безумным, что до сей поры этому не верит, а Порта, запросившая вчера по этому поводу Брука ¹⁸, не слишком спокойна насчет намерений венского кабинета. Интернунций робко заявляет, что эта мера в интересах самой Порты, которая почему-то ее не желает, а Вильденбрук наговорил Бруку немало жестких вещей. Приведи Австрии свой проект в исполнение, — это всеобщая война, но также и конец этой державе. Англия, Франция и Пруссия обрушатся на нее: таково мнение здешних начальников миссий.

Положение Брука, который еще на прошлой неделе выставлял напоказ наилучшие чувства по отношению к Турции, стало весьма затруднительным и весьма ложным.

Русский консул в Адрианополе спустил флаг; полагаю, что за ним скоро сделают то же все русские консулы в Турции.

Комментарии

1. ...«Dans quelques semaines les troupes recevront l'ordre de passer les frontieres de l'Empire, non pour faire la guerre au Sultan, guerre, qu'il repugne a sa Majeste Imperiale d'entreprendre contre un souverain qu'Elle s'est toujours plu a considerer comme un allie sincere et un voisin bien intentionne, — mais pour avoir des garanties materielles jusqu'au moment ou, ramene a des sentiments plus equitables, le gouvernement ottoman donnera а la Russie les suretes morales qu'Elle, a demandees en vain depuis deux mois par ses reprаentante a Constantinople et en dernier lieu par son Ambassadeur». Из письма гр. Нессельроде Решиду-паше от 19 мая 1853 г.

2. Здесь кстати вспомнить, что уже 5-го июня, в день отправления из Порты ответа на письмо гр. Нессельроде, флоты Франции и Англии пододвинулись к Дарданеллам и бросили якорь в Безикской бухте.

3. ...«Nous voulons parler de leurs relations avec Constantinople et le ministers Ottoman. Celles-ci doivent necessairement cesser du jour ou nos troupes occapent militairement le pays, et ou toute action, toute ingerence de la part de la puissance suzeraine est temporairement suspendue.

Une autre consequence de cette situation sera celle de la suspension du tribut que les provinces sont tenues de payer a la Porte. Ces sommes que les vestiairies encaisseront comme par le passe, doivent rester a la disposition du gou vernement Imperial qui se reserve d'en faire l’usage qu'il jugera le plus opportun». Депеша гр. Нессельроде генер. консулу Халчинскому от 3 июня 1853 года.

4. Приводим относящийся до этого дела отрывок письма турецкого министра иностранных дел Решид-паши к князю Григорию Гике от 13 июля 1853 года.

...«Comme la cour de Russie a entame le systeme de ces provinces par l'endroit qui regarde immediatement la puissance proprietaire, c'est a dire par see bases fondamentales, la Sublime Porte voit clairement que dans cet etat de choses l'exercice de l'autorite legitime dans les Principautes de Valachie et de Moldavie est impossible. Par consequent la S. Porte, ainsi que ses droits sacres et incontestable l'exigent a decide que Votre Alteese, ainsi que S. A. le Prince de Valachie quittiez provisoirement les Principautes et cette resolution a ete communiquee aussi officiellement aux grandes puissances.

Il faut done, que conformement aux ordres emanes du Trone Imperial, vous quittiez de suite la province. Et s'il arrive que vous agissiez d'une maniere contraire a ces ordres souverains, la S. Porte, libre de son cote, prendra telles mesuree qu'elle jugera conformes a see propres affaires et a ses interets».

5. «...La Majeste vous invite a avoir une explication confidentielle avec les Hospodars des que la guerre aura eclate, mais seulement alors, et leur demander franchement, s'ils veulent, on non, continuer a s'acquitter des devoirs de leurs postes de maniere a repondre aux exigences de cette situation exceptionelle. S'ils le veulent de bonne foi, l’Empereur les maintiendrait dans leurs attributions, a condition qu'ils s'engagent sur leur honneur a se comporter loyalement envers nous et a executer avec zele et fidelite les ordres de la cour Imperiale. Le regime interieur des Principautes ne subirait ainsi aucune modification apparente et, aux yeux du peuple, les Hospodars continueraient a administrer les deux provinces comme par le passe, tout en restant sous le controle et la surveillance de nos consuls». Из депеши канцлера гр. Нессельроде кн. Горчакову от 21 сентября 1853 г.

6. По окончании войны последний был снова призван Портою на молдавский господарский престол, но княжил недолго: в припадке меланхолии он застрелился в бытность свою в 1857 году в Париже.

7. Перевод с французского.

8. Рейс-еффенди (министр иностранных дел). — А. Г.

9. К сожалению мы не могли выяснить, о каком смирнском деле идет речь. Но, во всяком случае, дело это особенного значения в ту пору иметь не могло и должно быть отнесено к числу обычных недоразумений или небольших столкновений между представителями европейских держав и турецкими провинциальными властями. В данном случае замешан и американский посланник, как видно из последних строк настоящего письма. — А. Г.

10. Английский посол, переименовавшийся в Стратфорда Рэдклифа, после того как был возведен в лорды. — А. Г.

11. Французский посол. — А. Г.

12. Органический регламент, выработанный Киселевым за время управления им Дунайских княжеств, был введен в действие в 1831 году. — А. Г.

13. По Балта-Лиманскому договору 1849 года они назначались на 7 лет. — А. Г.

14. Станционер, находившийся в распоряжении английского посольства. — А. Г.

15. Надо предполагать, что оно терялось. — А. Г.

16. Названье агентов, которых вассальные княжества держали при Порте. — А. Г.

17. Прусский посланник. — А. Г.

18. 2

19. Представителя Австрии, интернунция. — А. Г.

Текст воспроизведен по изданию: Два письма из эпохи Восточной войны 1853-1856 годов // Русская старина, № 8. 1896