-

ХРАМ СВ. СОФИИ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ (В 18-й книге Москвитянина мы поместили статьи о возобновлении этого знаменитого памятника христианства; в предлагаемой теперь содержатся некоторые новые подробности об нём). – 24-е Декабря 538 года по Р. Хр. был день торжества и ликования в древней Византии. В великолепной одежде, окруженный многочисленною и блестящею свитою, Император Юстиниан отправился из своего дворца, чрез площадь в новый, только что оконченный и Божией Премудрости посвященный, храм. Сопровождаемый Патриархом Евтихием, Юстиниан вступил в церковь, и, пораженный величественною её красотою, бросился к алтарю, и упав пред ним на колени, произнес, подняв руки к небу, следующие слова: «Да будет благословен Господь, удостоивший меня совершить счастливо такое дело! Я победил тебя, Соломон!» Тысячи животных были принесены в жертву на площади перед храмом; 30.000 мер пшеницы и 10 пудов золота были розданы народу, бесчисленною толпою стекшемуся на торжество.

Совсем иной, роковой для Византии день было 29-е Мая 1453-го года. После осады, продолжавшейся семь недель, Султан Турецкий Магомет II силою оружия вошел в город. Духовенство, монахини, несметное множество граждан наполняли внутренность храма, последнего своего убежища на земле; вдруг на пороге храма является [48] на коне сам Султан, окруженный своими дикими полчищами; с окровавленным мечом в руке, завоеватель проник во внутренность храма до самого алтаря, и здесь громко воскликнул: «Нет Бога кроме Бога, а Магомет пророк его!» Этими словами Султан дал знак своим свирепым воинам к неистовствам всякого рода, и стены храма Св. Софии увидели в себе те же омерзительные сцены, которые, по словам Пророков, обесчестили храм Соломона задолго до его падения.

Четыре столетия прошло уже с тех пор. 13-го Июня 1849 года храм Св. Софии был свидетелем мусульманского торжества, менее блестящего, чем совершившееся при Юстиниане, и более мирного, чем Магометово; во всяком случае оно останется незабвенным в летописях величественного храма. Абдул-Меджид, двадцать четвертый Султан со времени Магомета II и тридцать первый Османского поколения, обновил храм Св. Софии и возвратил ему отчасти прежний блестящий вид. Разрушительное время коснулось всесокрушающею рукою своею и Юстинианова создания: некоторые колонны покосились, своды опустились, в стенах оказались трещины; всё это давно требовало необходимой починки, тем более, что храм Св. Софии всегда отличался своими воздушными сводами, и падение их грозило совершенным разрушением всего храма. Наконец, в 1847 году Турецкое правительство решилось приступить к перестройке; на этот раз оно пренебрегло закоренелые предрассудки своего народа и вверило главное управление над работами не какому-нибудь невежественному Турецкому калфе (подрядчику-плотнику), но сведущему в своем деле Европейскому архитектору, не смотря на то, что он христианин. Выбор пал на Г. Фоссати, художника, воздвигнувшего великолепный дворец Русского Посольства в Пере. Фоссати родом из Швейцарии, из Тессинского кантона; образование художественное и техническое получил он в Миланской Академии. Фоссати предложил Турецкому правительству не ограничиться в работах одною [49] починкою, но восстановить, сколько то позволят время и обстоятельства, блестящую внутренность храма. Мысль эта очень понравилась Султану, и по его приказанию, летом 1847 года, было приступлено к починке. При обновлении храма главное дело состояло в том, чтобы обнажить стены и потолок от толстого слоя известки, которым строгие ревнители Исламизма хотели уничтожить христианские живопись и украшения, и таким образом открыть снова для света мраморную обшивку стен и мозаику, которою украшены своды; к сожалению, та и другая найдены в весьма поврежденном состоянии. Недостающие мраморные доски были заменены другими каменьями, наиболее по наружному виду подходящими под мрамор, и штукатурною работою; поврежденная мозаика была исправлена, сколько то было возможно, при помощи маленьких камешков (позолоченных кусочков стекла), упавших вниз и разбросанных по земле. Впрочем, так как число этих последних было очень невелико, а мозаики недоставало весьма много, так напр. стены женских хоров были совершенно обнажены от неё, – то оставалось пополнить этот недостаток живописью и передать, сколько можно вернее, с помощью красок, как золотой грунт, так и рассеянные по нём розы и арабески Византийского орнаментального стиля. Живопись употреблена была при этом же случае и для истинно мусульманских целей. Нужно было мозаические изображения, открытые Фоссати и несовместные с верованиями мусульман, как-то образа святых и бесчисленное множество крестов, рассеянных во глубине картины, скрыть от взора Турков, как предметы, осуждаемые Кораном. Фоссати, вследствие этого, приказал их замазать, и на тонком слое грунта разрисовать розы и арабески в Византийском вкусе. Если бы нужно было со временем совершенно открыть мозаики, то это не трудно сделать: тонкий слой краски легко может быть смыт, а находящаяся под нею мозаика ничего от того не потерпит вследствие своей стекловидной поверхности. Говорят, что когда Султану показали мозаики, он сказал, [50] что надеется еще при жизни своей видеть эти остатки древнего искусства совершенно открытыми, и уничтожить предрассудки мусульман, тому препятствующие. Между тем, с этих мозаик сделаны под руководством Фоссати верные снимки; он надеется приложить их к сочинению, которое предполагает издать об обновленном храме. По рассказам очевидцев, из мозаических картин лучшие: изображение Богородицы в куполе над главным алтарем, Апостолов между окнами большого свода, лежащего в северной стороне храма, и особенно картина над южным входом в храм: по средине её представлен Спаситель; по одну сторону Его находится Константин Великий, а по другую Юстиниан, коленопреклоненный, подносит на руке Господу храм Св. Софии. Головы четырех колоссальных серафимов, по четырем углам главного свода под куполом, крылья коих оставались и прежде наружи, были ныне скрыты с помощью звезд из цинка. В притворе открыли отчасти хорошо сохранившиеся чугунные двери; они с одной стороны ведут в храм, а с другой в придел. Над средними дверями, ведущими в храм, по снятии штукатурки, нашли большой медной рельеф; он изображает Евангелие, раскрытое на начале Иоаннова благовестия, а над ним парит голубь, символ Св. Духа; так как в этом барельефе нет человеческой фигуры, то он и оставлен неприкосновенным. Совершенно вновь нужно было выстроить для Султана особое место; оно воздвигнуто подле алтаря и снабжено позолоченными решетками. Находясь в нём, Султан совершенно невидим для всех присутствующих в храме; вход в это место проведен с площади Серальской, чрез притвор, стены которого Венецианский художник Форнари (который при обновлении храма заведывал всею живописною частью работ), по приказанию Султана, должен был украсить видами священных для мусульман городов Мекки и Медины. Помост храма первоначально устлан был превосходными мраморными плитами, уже почти изгладившимися; на первый раз ныне устлали помост рогожками из соломы; [51] но предположено покрыть его превосходными коврами, и для этой цели заказано их в Смирне 30.000 кусков, ценою в 600.000 пиастров. Вообще же все издержки по обновлению храма простираются до 15.000 кошельков, или 7 1/2 миллионов пиастров.

Сумма эта почти вся взята из запасного капитала богоугодных заведений (по-турецки Ewkaf). Каждая мечеть имеет доходы, обеспеченные вкладами правительства и частных лиц и назначенные для содержания мечети и состоящих при ней школ, богаделен и проч. Заведывание всеми доходами, принадлежащими духовным и богоугодных заведениям, находится в руках одного сановника, именуемого Ewkaf-nasiri. Если нужно возобновить мечеть, как напр. это случилось с храмом Св. Софии, то для этого употребляются все собственно ей принадлежащие доходы; если их недостаточно, то Ewkaf-nasiri берет из доходов других мечетей; взятые из них суммы вносятся в долговую книгу восстановляемой мечети, и должны быть уплачиваемы мало-помалу из её доходов.

Открытие обновленного храма Св. Софии происходило 13-го Июля; оно состояло в торжественном шествии Султана из Сераля во храм, чрез ряды войск, в сопровождении всего своего Двора. На площади пред храмом стояло несколько экипажей, откуда смотрели на торжество мать и дети Султана и несколько его жен. По окончании молитвы, Султан осматривал здание, хвалил его и роздал награды художникам и работникам, принимавшим участие в его обновлении.

Текст воспроизведен по изданию: Храм св. Софии в Константинополе // Москвитянин, № 20. 1849