-

ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА МОРСКОГО ОФИЦЕРА

Однажды. ... мы штилевали в виду Требизонда. Сменившись с вахты, я сошел в кают-компанию. Мюлазм (первый офицерский чин) М., служащий на бриге Ахтер (звезда по арабски) и плававший несколько времени на нашем тендере — ждал меня у стола, и сказал что имеет ко мне несколько вопросов. Я предложил ему свои услуги. Правда ли что у вас два флота? — Конечно правда: один здесь на юге, а другой на севере, в Балтийском море. Из последовавшего разговора я увидел, что он не имеет никакого понятия о соединении морей и положении государств. Это не его вина: он кончил курс в военной морской школе в Константинополе, и, как видно, учился всему, чему учили, превосходно. География и история вовсе не входят в курс наук морской школы, тогда как морская астрономия преподается во всей подробности.

Рассматривая записки мюлазма, я нашел все способы определения широты, долготы и склонения компаса, входящие и в наш курс астрономии, со всеми выводами и доказательствами. Записки написаны на турецком языке, но как [186] мюлазм говорит немного по французски и совершенно разумеет дело, то мы могли свободно объясняться и понимать друг друга, с помощию чертежей на плоскостях меридиана и горизонта. Курс их, кажется, переведен с французского языка, впрочем термины астрономии и тригонометрии все арабские. Например: широта арс; долгота туль; высота экватора тамам-арс; склонение светила меиль; полярное расстояние светила тамам-меиль; высота иртыфa; зенитальное расстояние тамам-иртыфа; синус каты; косинус тамам-каты; тангенс мумас; котангенс тамам-мумась; экватор моаддилин-нахар; эклиптика несфуку-тур; меридиан несфен-нахар; горизонт уфук; полюс кутюп; час саат; хронометр туль-саат; градус дередже; минута докика; секунда саанье. Из этого видно, что Аравитяне не совсем исчезли: технический язык их сохраняется до сих пор у новейших последователей алкорана. — Названия румбов также оригинальны. Имев случай посетить классы военной морской школы в Константинополе, я убедился, что все преподаватели природные Турки, и предметы преподаются на турецком языке. Способ преподавания такой же как у нас. Преподаватель объясняет урок, выводя формулы мелом на черной доске; после спрашивает прежний урок, и если ученик его знает, то ставит отметку в записках или книге ученика, а если нет, то ученик старается в продолжение года выучить и ответить этот урок, чтобы к экзамену представить свою книгу с отметками в конце каждой главы. Кроме мюлазма М., прочие молодые офицеры участвовавшие в нашей экспедиции, рассматривая с любопытством наш морской месяцослов, ² доказали, что они учились, [187] понимая дело. Но, странная вещь! при таком прочном основания, познания их почти бесполезны, потому что вовсе не применяются к практике. На обоих бригах были хронометры и другие морские инструменты, но без всякого употребления. Хронометры однажды остановились; их завели, но после не поверили. Во время десятидневного перехода турецких бригов в Севастополь, в 1850 году ³, хронометры могли бы быть им чрезвычайно полезны, потому что они совершенно потеряли свое счисление и заблудились в море; но хронометры пред отправлением не были заведены: их завели уже на рейде в Севастополе в тот момент, когда выпалила адмиралтейская полуденная пушка, чтобы избавиться от труда поверять их. Не могу не вспомнить при этом случае, что в 1847 году, бывши на эскадре 3-й дивизии, в крейсерстве в Немецком море, я видел в Гельсингере, как облегчены шкипера заходящих туда купеческих судов — возможностию делать сличения своих хронометров с хронометром на брандвахте; последний тщательно поверяется, и указываемый им момент гринического полдня объявляется сигналом. За несколько минут подымают на брам-стеньгу шар, и начинают спускать его в момент среднего полдня в Гриниче. Если наблюдения и сигналы на брандвахте ведутся исправно, то нет сомнения, что этим способом можно дать средство приходящим судам — узнать изменился ли суточный ход их хронометров или остался постоянным. Подобным образом Ахтер и Нувей-ит могли бы обеспечить себя с этой стороны, не тревожа своих искуственных горизонтов…

Однако я удалился в сторону, забыв что мюлазм [188] М. продолжает разговаривать со мной в кают-компании тендера С. Я думаю, что нельзя удивляться тому, что он не знал о существовании балтийского флота, когда сам Султан Махмуд пришел в бешенство, узнавши что русский флот прошел в Наварин. Он думал, что его пропустили чрез Босфор; но бывший датский посланник Барон Гюбш (который теперь в отставке и живет в Буюкдере) принес ему карту Европы и растолковал о соединении морей. Последовал и я этому примеру, принес небольшой географический атлас и объяснил мюлазму где находится наш северный флот, и как расположены государства, которые он знал только по названиям. Он не хотел верить, что в Англии верховное лице — женщина, и говорил, что Турецкий Падишах не допустил бы до этого. Когда же дело дошло до кругосветных путешествий, то он решительно объявил, что я рассказываю сказки. Я был чрезвычайно заинтересован этим спором: противник мой не без способностей и довольно много и хорошо учился. Каким же образом эффенди, спросил я его, вы только что чертили горизонт, экватор и проч. а не знаете что земля есть шар?

«Нет, я знаю, что земля будет шар, если ее проектировать на небесной поверхности, но что в действительности она окружена океаном, которого границы неизследованы и неизвестны, потому что бесконечны. Положим, что если бы мы вышли из Ак-Денис (т. е. Белого моря, так называют они Средиземное) и плыли бы на румб баты (W), год, или два, то умерли бы от голода и жажды.» Я отвернул два листа атласа и остановился на Америке. Так думали, эффенди, все Европейцы 360 лет назад, но явился некто Колумб, который выйдя из Ак-Денис поплыл на румб баты, и чрез тридцать шесть дней, открыл новый огромный материк, с Падишахами и бесчисленными пашалыками, [189] о которых прежде никто ничего не знал; но теперь мы беспрестанно сообщаемся с ними. — Сильно поразила его такая новость. Долго думал он, и сказал: Колумб был великий человек! Не мог я не позавидовать собеседнику моему в этом случае. Когда я в первый раз услышал об открытии Америки, то был в таких летах, что без особенного любопытства прочитал рассказ об этом великом событии, и притом мне кажется, что это было в каком то сжатом, сухом, учебном курсе. Потом, когда уже я получал способность рассуждать, то понял в чем дело — конечно не при чтении того курса, а в одном из легких, чудных рассказов Ламе-флери, который сделал глубокое, прочное впечатление в моей памяти.

В заключение нашей беседы, я предложил этот атлас в подарок мюлазму М., в память его службы на русском куттере. Он много благодарил меня за подарок, и чтобы доказать вам, сказал он, что я действительно ценю вашу внимательность, я дарю вам этот атлас обратно. Большего труда стоило мне объяснить ему, что по нашим обычаям такую вежливость могли бы принять за умышленную обиду; тогда он согласился принять атлас и тотчас начал делать на нем замечания на турецком языке. Мюлазм М. отличается необыкновенною скромностию; он чрезвычайно вежлив и деликатен, и только в спорах о вопросах астрономии иногда горячился; но в заключение он всегда говорил, что очень жалеет, что был не из лучших воспитанников морской школы и плохой ее представитель. Не так поступал Мегендис (гардемарин) N. N., служивший на бриге Ахтер. При последнем экзамене в присутствии самого Султана он так отличился, что удостоился получить в подарок золотые часы из рук самого Падишаха. Часы эти он носит в футляре и с гордостью показывает их. Он действительно [190] очень хорошо знает геометрию, навигацию и астрономию. Когда мы стояли на рейде в Синопе, он однажды приехать к нам и привез от командира турецкого брига в подарок командиру вашего тендера, груши в корзине. На силу вахтенный офицер заставить его отдать корзину матрозу, что бы тот отнес ее в капитанскую каюту, но мегендис N. N. сам последовать за ним, — сбросив предварительно башмаки на верху — его воротили на верх и заставили надеть башмаки. Он решился на ото, но сойдя до половины трапа воротился опять на верх, — сбросить башмаки, и стремглав слетел в каюту.

В кают-кампанию вошел он бойко, сеть на диван и увидя на столе французскую книгу, развернул ее и начал громко читать. Так как я был занят, то старался не обращать на него внимания, думая что он скоро уйдет, но ошибся. Он обратился ко мне, и сказать: Moi a present bien parler Francais; mais apres, — quand moi apprendre, l'adverbe, les preposition et l'interjection, — moi parfaitement bien parler — Sultane moi alors presenter une autre montre!..

— Ясно, что у них, экзамены делаются не строго, а к несчастию, некоторые из воспитанников, выпускным экзаменом — кончают поприще умственной своей деятельности. ...

Комментарии

1. См. М. Сб. Т. IV стр. 449 и Т. V. стр. 97.

2. Месяцослов у них и таблицы логарифмов печатаются на турецком языке и турецкими цифрами.

3. В то же время бриг Птоломей, тендера Поспешный и Скорый и яхта Царица, сделали этот переход в трое суток. Турки возвращаясь из Севастополя в Константинополь пробыли в море 18 дней!

Текст воспроизведен по изданию: Отрывок из письма морского офицера // Морской сборник, № 3. 1851