-

ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА МОРСКОГО ОФИЦЕРА

(1849 года, Август.)

Августа 13 стали на якорь в Ниополи. Это первое местечко от Босфора, куда заходят Турецкие пароходы, содержащие сообщение по Анатольскому берегу. Ниополи только что рождается, и есть надежда, что скоро разрастется; сюда доставляют шерсть ангорских коз. Консул в Синопе говорил мне, что Ниополи предпочитается, в этом случае — несмотря на то, что здесь открытый рейд — потому, что сообщение Ниополи со внутренностию страны гораздо удобнее; что зимою дороги, ведущие в Синоп, непроходимы, и караваны останавливаются иногда на несколько недель. Отсюда взяли мы агента австрийских пароходов, которого родные живут в Синопе. Он уже здесь два года и кажется убит тоской, да и не мудрено!

Вечером 13-го и целый день 14 августа, мы шли с промером вдоль берега, обогнули мысы Индже-бурну и Пахиос и стали на якорь в бухточке Ак-Лиман (Белый залив). Вход узок, между двумя островками; глубина 4 сажени, и к берегу постепенно уменьшается; у островков и мысов есть короткие рифы. Бухточка эта закрыта со всех сторон, потому что Ост не может развести большого волнения в промежутке между Синопским полу-островом и входом в бухту. Мы стояли совершенно спокойно, когда в море дул свежий Ост, с большою зыбью.

Утром 15 августа, кончив промер в бухте, вышли из Ак-Лимана, обогнули Синопский полу-остров, и в полдень стали на якорь на рейде.

Синоп, можно сказать, есть единственное убежище для больших судов от господствующих северных ветров по этой [98] части Анатолийского берега. — Зимой N, NO и NW бушуют до такой степени, что пароходы скрываются в Синопе по три и четыре недели, и в это время сообщение с Константинополем прекращается. Рейд этот закрыт от OtN через N до S-да. Он, конечно, из лучших на всем Анатольском берегу. Бухты Китрос и Ак-Лиман, удобны только для мелких судов. Мне кажется, что если бы такое судно было застигнуто близ Синопа жестоким O-м или SO-м, то ему во всяком случае лучше скрыться в Ак-Лимане, чем в Синопе. Вход в бухту облегчается еще тем, что, не доходя до него, зыбь значительно уменьшается (при восточном ветре), под прикрытием Синопского полуострова. Вообще купеческие суда охотнее ждут груза в Ак-Лимане ошвартовавшись, чем в Синопе, на рейде; жалуются только на разрушительное влияние водяных червей ¹. Я слышал это от русского консула Миккели. В Синопе есть губернатор паша, контр-адмирал, еще в средних летах. Когда он был командиром корабля, то у него служил командир одного из наших бригов-сотрудников; ² он с ужасом вспоминает о его строгости. Однажды, за дурное управление парусами он наказал палками 400 человек, т. е. всю команду; а старшего офицера ударил чубуком по голове. До сих пор еще отношения подчиненных к старшим у Турок унизительны для человечества. Обер-офицеры на официальных обедах не сидят за столом с командирами, а подают им трубки. При встрече с пашей, штаб и обер-офицер отдают честь следующим образом: становится на одно колено, берет полу его платья и подносит к губам. [99] Впрочем, деликатность паши не допускает совершенного исполнения последнего этикета, а только вид его. В Синопе три консула: русский, австрийский и шведско-норвежский. Русский консул, г-н Микелли — ориенталист; он заслужил особенное уважение Турок за превосходное познание турецкого и арабского языков; кроме того, он удивительно понял каким образом нужно действовать на туземные власти, что бы никогда не быть униженным, а напротив того стоять на почетном месте. Мы увидим после, что он имел случай доказать это на самом деле.

17 августа, командиры тендеров пригласили губернатора Туфт-Пашу и командиров бригов на обед, в сад нашего консула, в отплату за обед, который давали нам турецкие командиры. Когда мы передали приглашение Мегмеду-Еффенди — турецкому офицеру, который плавал несколько времени на нашем тендере, то он пришел в большое смущение: «Как? вы меня приглашаете на этот великолепный пир, где будут командиры и паша? — я не имею права там участвовать! — Все наши просьбы и убеждения не могли на него подействовать. Его спросили, неужели он никогда не бывал в обществе паши и командиров судов? — Он отвечал: да, я бывал, но кроме стояния и отдавания почестей, не производил никаких действий! — После мы жаловались на него командиру, но тот сказал, что он хорошо сделал, что отказался.

В саду консула, из больших тендерских весел устроили палатку, украсили ее флагами; вымпелы остроконечиями связали вверху, и там повесили люстру, составленную из шлюпочного четырех-лапого дрека, на который навязали штыки, служившие подсвечниками. В углублении палатки, на двух крестообразно поставленных пиках, повесили национальные русский и турецкий флаги; два конца их связали вместе и [100] перевязали розовой лентой. Другая палатка, также из флагов, была расположена между двух деревьев, которые не были завешаны. Землю застлали коврами. Обед изготовлен был турецким поваром из Синопа. Перед закатом солнца приехал паша с командирами на шлюпке. Командиры надели эполеты, что случается довольно редко. Паша был в партикулярном платье; с ним приехали два вельможи, один начальник кораблестроительных лесов Оттоманской Империи, а другой — казначей города. Предварительно просили мы пашу позволить нам следовать своим обычаям. Когда все уселись в палатке, принесли стулья и ввели дам! (семейство г-на Микелли): мы все встали и поклонились. Нечего делать, встал и паша с командирами и вельможами и также поклонился. Этот день был из последних турецкого поста рамазана, которым чтится следующий за ним праздник Байрам (в ознаменование жертвоприношения Исаака). Пост этот состоит в том, что от восхода до захода солнца не пьют воды, ничего не едят и не курят.

Турки беспрестанно поглядывали на часы: видно было, что они с нетерпением ждали заревой пушки. Наконец грянул выстрел с батареи: после этого можно есть все, курить и пить воду. После закуски, командиры таинственным голосом сказали, что паша еще не расположен сесть за стол; нечего делать, ждем; через несколько времени они также таинственно объявили, что паша расположен сесть за стол. Уселись. За обедом начались речи, и первая со стороны паши. Он говорил консулу, а тот переводил нам; кроме того, у нас был свой драгоман, мичман К., который хорошо говорит по турецки.

Паша. Вы двое избраны от Русского правительстава, а Эдем-бей и Мегмет-Капитан, ³ от Турецкого [101] правительства. Выбор удачен. Вы сошлись и действуете совокупно и дружелюбно к общей пользе.

Наши. «Совершенно справедливо! Дай Бог, чтобы Россия и Турция были всегда в таких отношениях между собою, в каких находятся наши тендера и бриги.»

Паша. Это есть глагол мудрости. Я уверен, что цель экспедиции и наука много выигрывают от такого дружелюбного и совокупного действия.

Наши. Действительно, мы много обязаны содействию ваших бригов.

Паша. Мне кажется, что это избыток вашей деликатности. Я знаю напротив того, что вы, как отличные ходоки, пользуетесь своим преимуществом. ⁴ Но будьте уверены, что если бы наши бриги ходили также хорошо, как ваши тендера, то они ни в чем не отстали бы от вас.

После обеда начались комплименты, и как я уже несколько привык к ним, то не приходил в затруднение. Например, когда мне говорили: «вы прекрасный человек!» то я отвечал: «вы еще лучше», и мы оставались совершенно довольны друг другом. — Паша был тронут вниманием, наговорил пропасть любезностей и уехал поздно вечером. [102]

19 августа был праздник Байрам. Еще накануне вечером, бриги иллюминовались флагами и салютовали, а после захода солнца иллюминовались фонарями с большим эффектом. Утром, с восходом солнца, тендера иллюминовались вместе с бригами. Командиры поехали с поздравлением на бриги и к паше. Командиры бригов, в тот же день, возвратили визит в мундирах, т. е. однобортных сюртуках синего цвета, с красными воротниками, с золотым шитьем и в неизбежной феске. Паша обещал посетить тендера на другой день.

Днем был я в городе. Он построен на перешейке и стены древней крепости занимают всю ширину его; внутри крепости, собственно город Синоп, такой же мрачный, пустой и грязный, как большая часть городов в Турции.

В этот день, несмотря на праздник, там было все мертво, как в могиле, и только на базаре сидели на скамьях Турки, куря наргиле в неизменной молчаливости. Вне крепости, по отлогости горы расположена значительная часть города, которую Турнефор называет предместием Греков. За городом, близ кладбища, я видел бочку, до половины врытую в землю, причем очень жалел, что не сопутствовал мне медик Француз, с турецкого брига. Он, как запальчивый антикварий, на верно нашел бы очевидные доказательства, что в этой самой бочке обитал Диоген (родившийся в Синопе); отломил бы кусок и сохранил его между прочими древними драгоценностями. Вечер провел я у русского консула. Отрадно найти в этой глуши европейский уголок; но жалко подумать о судьбе этого семейства, как будто брошенного на один из островов Тихого океана.

Августа 20 мы ждали пашу, но он прислал извиниться, представив в оправдание какие-то непредвиденные обстоятельства. Консул, узнавши это, тотчас уговорил его отдать визит, и к полдню он приехал на шлюпке с командирами [103] бригов, и был на обоих тендерах. Он был в полной форме: синий сюртук без пуговиц, на крючках, окаймленный золотым шитьем, и великолепное бриллиантовое украшение на шее. Эполетов паши не имеют. Он был очень любезен, и, как бывший моряк, спрашивал подробно о размерениях тендера, его дифференте и ходе; смотрел чертеж тендера, восхищался красотою его и проч. — и уехал, прося убедительно не миновать Синопа на обратном пути. Ему отсалютовали, и с берега тотчас отвечали равным числом выстрелов.

Комментарии

1. Которые также водятся в Чингене-Искелеси и в Бургасе, на Румелийском берегу.

2. См. Морс. Сб. Т IV, стр. 457, – Прим. ред.

3. Последний ушел в 1850 году в Англию.

4. В маловетрие или в свежий ветер, наши тендера постоянно оставляли, в продолжение нескольких часов хода, своих сопутников позади, за пределом горизонта!... Турки говорили, что Российский Падишах нарочно велел выстроить такие суда, чтобы щеголять перед ними. Однажды тендер, имея бушприт на найтове и у грота два рифа, и идя бейдевинд при большой зыби — ушел скоро вперед брига, который нес фок, грот и полные марсели. Надо заметить, что тендера наши вовсе не отличные ходоки между другими мелкими судами черноморского флота.

Текст воспроизведен по изданию: Отрывок из письма морского офицера // Морской сборник, № 2. 1851