-

АСАЭЛЬ ГРАНТ

НЕСТОРИАНЕ

ИЛИ ПОТЕРЯННЫЕ КОЛЕНА

С ОЧЕРКАМИ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ДРЕВНЕЙ АССИРИИ, АРМЕНИИ, МИДИИ И МЕСОПОТАМИИ

THE NESTORIANS OR THE LOST TRIBES; WITH SKETCHES OF TRAVEL IN ANCIENT ASSYRIA, ARMENIA, MEDIA, AND MESOPOTAMIA

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ВОСТОКУ ДОКТОРА ГРЭНА.

(Из книги: Les Nestoriens, ou les tribus perdues, par A. Iabel Grant. Paris, 1843.)

Американское общество миссионеров, желая в подробности узнать о религиозном состоянии Несториан Персидских, еще в 1831 году после донесений, поданных Шмитом и Дуайтом, которые были у Несториан, решилось основать в Персии постоянную миссию, и одним из главных членов оной назначило доктора Грэна, который сообщает интересные сведения о местах, им посещенных, и разъясняет темный вопрос о племенном происхождении и религиозном характере последователей Нестория. Миссия отправилась из Утики к месту своего назначения в первый раз весною 1835 года, и вот как доктор Грэн описывает свое путешествие.

«Чрез семь недель благополучного плавания мы добрались наконец до Смирны, в которой в первом веке была кафедра Епископа. Отсюда на пароходе приехали мы в Константинополь, из которого на малом американском судне поехали к Трапезонту; здесь вышли на берег, сели на лошадей и сделали 700 миль от берегов Черного моря до песчаных долин Персии чрез горы и раввины Армении. На зеленеющих берегах Евфрата и при подошве диких скал Арарата мы отдыхали под сению кущей, а огромные тюки с товарами, составлявшие груз 700 лошадей, следовавших в нашем караване, были складываемы вокруг нас и образовали нечто в роде крепости, защищавшей нас от нападений Курдов, которыми мы были окружены со всех сторон. Кроме того для безопасности нашего путешествия паша Арзрумский дал нам отряд вооруженных всадников, [425] которые нарушали тишину ночью сторожевыми перекличками. Мы старались ускорить продолжительность путешествии разговорами о странных и неизменных обычаях на Востоке, о множестве новых предметов, встречавшихся нам на пути, и наконец достигли Тавриса, одного из главных торговых городов Персии, и нашли радушный прием у Англичан, живших здесь в небольшом числе. Тут мы нашли и почтенного отца Перкинса, одного из членов нашей миссии, который прежде нас приехал в Таврис. Много мы обязаны Английскому посланнику ори Персидском дворе — Генри Еллису, который способствовал успеху нашей миссии, и другим Английским резидентам, жившим на Востоке.

Отдохнув несколько дней в Тавриде, я один отправился в Ормию для предварительных распоряжений касательно стоянки нашей миссии в этой провинции, в которой есть Несториане. Звание врача приобрело мне расположение губернатора и всего населения. Я тотчас занялся отыскиванием хорошего помещения; вскоре приехал туда и Перкинс. Мы принялись за дело с успехом; больные, хромые, слепые приходили к нам толпами, и молва о моем искусстве прошла по всей окрестной стране. На нас стали смотреть, как на благодетелей человечества, и нас везде встречали кликами восторга. В особенности Несториане принимали нас с чрезвычайным радушием. Их Епископы и священники садились с нами за стол, и преклоняли колена вместе с нами во время молитвы; с детскою доверчивостию слушали наши наставления, и своим влиянием содействовали успехам наших действий на весь народ. Они видели в нас не соперников, но друзей и помощников в деле усовершения нравственности своих пасомых. Вы пришли, говорили они, не разрушать, а созидать, не уничтожать наши обряды, а сообщить нам сведения, полезные для благочестия. В их характере мы нашли много ободрительного для себя. Они питают глубокое уважение к Св. Писанию и желают видеть Библию в переводе на язык, доступный для народа. Их называют Восточными Протестантами. [426]

Но они погружены во мрак невежества и суеверий. Исключая духовенства, никто из народа, как мы пришли, не умел ни читать, ни писать; женщины были совершенно без воспитания; они придавали большую важность только обрядам, а между тем не обращали внимания на чистоту своего сердца и жизни. Не многие только отличались благочестивою жизнию и скорбели об упадке нравственности в народе. И так можно надеяться, что искра живой веры, брошенная в сердца некоторых, при усильном старании с нашей стороны, разгорится пламенем, и народ выйдет из мрака невежества.

Мы открыли 12 или 14 школ в селениях Несториан; в городе устроили семинарию и пансион для девиц, и перевели важнейшие места Писания на народный язык. Несториане отворили для нас свои церкви, и по воскресным дням позволили нам проповедывать Евангелие. Из Америки прислали к нам типографский станок и типографщика Брейта, который так устроил топографию, что ее можно было в случае надобности перевозить на лошадях. Узнав об успехах нашей миссии, каждый год являлись к нам из Нью-Йорка новые товарищи.

Провинция Ормия, в которой доселе сосредоточены труды миссионеров, обнимает значительную часть древней Мидии, и лежит в северо-западной части Персии. На запад она отделяется высокими снежными горами от древней Ассирии или Курдистана, а к востоку лежит Ормийское озеро, имеющее 80 миль в длину и 30 в. ширину. Вода в этом озере так солена, что рыба не может в нем жить, но берега его оживлены большими стаями водяных птиц, между которыми мы заметили красного гуся с блестящими перьями (phenicopterus ruber).

Между озером и горами на пространстве около 5000 квадратных миль расстилается удивительно плодоносная равнина, покрытая тремя стами деревень. Сады, виноградники украшают ее обильною зеленью и орошаются множеством горных потоков. Это один из очаровательных взглядов [427] на Восток: внизу плодоносная равнина, а там вдали в противоположность ей, горы, на вершинах которых нет ни одного деревца, а при подошве ива, тополь, сикомор означают течение ручейков; далее густые персиковые, абрикосовые, грушевые, сливовые, вишневые и виноградные деревья распространяют по полям приятную прохладу.

Среди этой долины лежит древний город Ормия, окруженный рвом и оградою, которая имеет до 4 миль в окружности; в городе около 20,000 жителей, — все почти магометане. Неподалеку от города к востоку возвышается искусственная насыпь от 70 до 80 футов, которая обозначает, по преданию, место храма, в котором во дни глубокой древности главный Зороастр возжигал священный огонь и воздавал поклонение небесным светилам.

Климат страны вообще хорош, только от различных местных причин здесь появляются иногда лихорадки, от которых особенно страдают Европейцы. Моя жена первая сделалась жертвою этой болезни вместе с двумя маленькими дочерьми, и я со слезами похоронил их в ограде древней Ормийской церкви. Вскоре я оставил Ормию по приказанию совета Американских миссий, я отправился в Месопотамию, где должен был утвердит местопребывание между Несторианами, населявшими западную часть гор Курдистана, в центре древней Ассирии. Долго я всматривался в эти горные независимые племена, прежде нежели миссия открыла свою деятельность. Они составляют центр Несторианской церкви, потому весьма важно было заняться искоренением их раскола. Но доступ к ним довольно труден, потому что они окружены со всех сторон кровожадными соседями — Курдами, которые недавно злодейски умертвили одного Европейца — Шульца, хотевшего проникнут в селения Несториан.

Курды — племя воинственное, населяют древние Гордийские или Курдские горы, лежащие между Персиею и Турциею, и находятся под властию той или другой державы. Но самые могущественные племена Курдов только называются подданными Турции и Персии, а племя Гакари совершенно независимо. [428] Некоторые из Курдов ведут жизнь кочевую и живут в шалашах, другие селятся в деревнях, но все более или менее занимаются грабежом. Они говорят, что исповедуют исламизм. Следующий разговор, который я вел с одним Курдом в присутствии Несторианского Епископа, покажет характер этих варваров. Мысли, которые высказал мне Курд, часто я и после встречал в разговорах с Курдами, и Несториане подтверждали, что действительно таковы Курды.

Где вы живете? спросил я его.

В черных шалашах. Мы Куши-Курды, отвечал он.

Чем же вы занимаетесь?

Да мы грабим все, что нам попадется.

И убиваете людей?

Да, если попадется вам немного людей, которых мы хотим ограбить, мы убиваем их, а если они сильнее нас, то они нас убивают.

А если не окажет никакого сопротивления человек, которого вы хотите ограбить?

Тогда, коли с ним много добра, мы убьем, чтобы он после не жаловался на нас, а если мало, мы отпускаем его.

А если вам попадется бедный человек, и с ним, кроме одежды, ничего нет?

Если одежда у него порядочная, мы ее берем себе, а ему дадим похуже. А коли плоха, мы его так отпустим.

Но ведь очень дурно вы делаете, что грабите. Разве не льзя вам найти другого занятия?

Что ж бы мы стали делать? У нас нет ни поля, ни сохи; воровство — наше ремесло.

Персы бы дали вам землю, если бы вы захотели ее обработывать.

Мы не умеем работать.

Этому легко выучиться. Стоит попробовать.

Нет! лучше грабить. Много нужно времени и труда, чтоб добыть себе хлеба, а ограбив деревню, мы в одну ночь достаем себе всего вдоволь.

А разве вам не страшно, что вас могут застать и убить? [429]

Пускай убьют; надо же умирать когда-нибудь, теперь или в другое время. Мы ходим на разбой обыкновенно большими толпами по ночам, когда в селениях спят; там не успевают и проснуться, а мы уже все ограбили. Если против нас вышлют войско, мы снимаем свои шатры и удаляемся в глубину гор.

А почему ж вы не нападаете вот на эти селения, пограничные с Персиею?

Нам тогда негде будет зимовать с своими стадами. Мы даем кое-какие подарки Персам и живем в ладу с ними.

Мне бы хотелось придти в ваши селения. Что вы меня ограбите и убьете?

Нет! мы не убиваем своих друзей. Мы знаем, что ты придешь к нам для доброго дела, и никто тебя не оскорбит. Мы слышали об тебе много хорошего.

7 Октября утром я отправился в самую глубину Курдистана с двумя Персидскими Несторианами, с одним Курдом, погонщиком мулов и с Турецким кавасом. На берегах Тигра мы наполнили водою кожаные мешки, и взвалили их на наших мулов: понтонный мост на реке был занят густою толпою Курдов, Арабов, Турок, Христиан и Жидов, которые образовали странную смесь костюмов и наречий. Их верблюды, ослы, мулы и лошади были навьючены множеством сельских произведений, хлебом, плодами, дынями и произрастениями всякого рода, которые продаются весьма дешево в городах Восточных, особенно в это время года. Это было при Моссуле, где Тигр имеет до 150 метров ширины. Все жителя Востока согласно признают, что Тигр и Евфрат орошали рай: имя Тигра — Хиддекель или Деглех, доселе сохранилось у Христиан и Жидов, но о других двух реках райских на Востоке имеют смешанные и темные понятия. Следы благословенного Эдема уже исчезли во мраке веков и вследствие падения, и эта прекрасная страна мира орошается слезами и кровию.

По Тигру мы переехали из Месопотамии в Ассирию, и посетили развалины Ниневии; недалеко отсюда находятся [430] две деревни, населенные Эзидами, ими поклонниками диавола. Густые оливковые рощи, покрытые роскошною зеленью и плодами, созревающими при лучах осеннего солнца, придавало селениям приятный вид. Подходя к селениям мы обратили внимание на могильные памятники Шейков Эзидских; они имеют форму конусов или пирамид, стоят на четыреугольных камнях, и вышиною около 20 футов. Мы взошли в дом одного из старейшин Эзидских, выстроенный, как и везде на Востоке, в грубом вкусе, с плоскою крышею. На дворе нам наслали войлоков и попросили сесть. Я увидел, что Эзиды воздают особенное почтение Христианам, и терпеть не могут мусульман. Они допускают крещение, знаменуются крестом, снимают туфли и лобызают прах церковный, когда входят в храм Христианский.

Эзиды веруют в одного высочайшего Бога и в некоторой степени в Иисуса Христа, как Спасителя. У них заметны следы сабеизма и поклонения огню, ибо они падают ниц пред восходящим солнцем, и целуют первые лучи солнца, упадающие на стену или на другой какой предмет; они не задувают свечи, не плюют в огонь из опасения осквернить эту священную стихию.

По наблюдению обрезания и праздника Пасхи они по видимому подходят к Иудеям. Вообще они составляют как будто особенный народ в истории человечества. Их вероучение представляет много сходного с древнею ересью Манихеев; даже вероятно, что это потомки последователей Манеса. Это доказывается тем, что они ведут свое происхождение из той страны, где Манес первоначально распространял свое лжеучение; кроме того имя основателя их секты одно и тоже с именем главного ученика Манесова — Адды. Если Адда Эзидов и ученик Манесов одно и тоже лице, то это обстоятельство хорошо объясняет происхождение учения и обрядов, соблюдаемых Эзидами, и проливает яркий свет на первоначальную историю этого замечательного народа.

Что касается до их богослужения, то их не напрасно [431] обвиняют в особенном почтении, оказываемом диаволу, только надо принимать это почитание в смысле очень ограниченном. Они говорят о нем со страхом, может быть из опасения его злобы и мщения, не произносят прямо его имени, и выражаются перифразом, и называют его владыкою ночи или князем тьмы, а иногда шейхом Маазен, или высочайшим владыкою. Они говорят, что сатана есть падший ангел, на которого разгневался Господь, но что некогда он обратится и будет восстановлен. Понятие о зле, господствующее между Езидами, возникло, кажется из учения древних Магов об Аримане и из лжеучения Манихеев о втором божестве.

Христиане Месопотамии утверждают, что Эзиды приносят жертвы диаволу, бросая деньги и драгоценные вещи в глубокую пропасть гор Синара, на которых живут они в большом количестве. Рассказывают, что когда Турки овладели этим местом, то паша будто принудил священника Эзидов указать ему эту пропасть, и взял оттуда несметные сокровища, лежавшие в пропасти в продолжение многих веков. Эзиды сами себя называют Дазени, вероятно от древней области Дазен, в которой была кафедра Епископа в первые времена Христианской Церкви. Главное место их собраний или огромный храм Эзидов был некогда Христианскою церковию или даже монастырем. Эзиды говорят на одном языке с Курдами. Число их простирается до 10,000 человек.

Наконец мы оставили Эзидов и отправились к Несторианам. Первое селение Лезан, лежащее на берегах быстрой реки Зеба, наполнено независимыми Несторианами; оно очень многолюдно и выстроено при подошве горы. Нас позвали к старшине селения, который жил в двухэтажном доме. Мы сели на иол в большой горнице; нам принесли обед в большой чашке, выдолбленной из дерева, поставили его на кожу дикой козы, заменявшую и стол и скатерть. Нам роздали по куску просяного хлеба, похожего на чеках у Виргинцев, дали по деревянной ложке, и все мы без [432] церемонии начали брать пищу из общей чашки. Я заметил на козьей кож множество хлебных крошек, оставшихся от прежних обедов, и когда я спросил о причине их сбережения, мне указали на слова Спасителя (Иоан. VI, 12.).

На другой день (это было воскресенье) меня разбудили удары в деревянную доску, которая употребляется здесь вместо колокола для призывания поселян в церковь. При входе в церковь, каждый снимает свою обувь, лобызает порог церковный, потом идет к олтарю, прикладывается ко кресту и Евангелию, и целует руку у Священника. Церковь в Лезане каменная со сводами и очень древней постройки; Несториане говорят, что ей 1400 лет. Дверь в нее такая узкая, что один человек с трудом может пройти в нее, и это, по словам Несториан, делается на основании слов Спасителя: внидите узкими враты. Молитвы читаются и псалмы поются на древнем Сирском языке, которого народ вовсе не понимает; впрочем один из священников, прочитав Евангелие на древнем, переводит его на новый Сирский язык, на котором говорят Несториане. Иногда чтение Евангелия сопровождается изъяснением оного или рассказами, взятыми из легенд, которых у Несториан весьма много. Причащение совершается в разделенных видах хлеба и вина. По окончании службы, когда выходили из цервки, каждый получал в дверях ломоть хлеба с небольшим куском мяса, и это делалось, как говорили Несториане, в воспоминание вечери любви у первенствующих Христиан. Служба в церкви бывает каждый день утром и вечером; впрочем не все ходят в церковь: многие дома совершают молитвы, и целуют деревянный крест, висящий на стене в каждом доме. Замечательно, что у Несториан не встречается собрания всех священных книг в одном томе: только Патриарх будто имеет право владеть всею Библиею. А то у одного из Несториан есть Евангелие, у другого послания, у третьего псалмы или пятикнижие и т. д. В их библии недостает вовсе Апокалипсиса и двух или трех соборных посланий. [433]

Посягав еще несколько селений Несторианских, я наконец поехал к Патриарху Несториан, который имеет пребывание в округе Дифее, в полумиле от летнего дворца Солиман-Бея, одного из главных начальников Курдов. Узнав о моем приближении Патриарх выслал для меня провожатых и лошадь, и приглашал к себе. Когда я подъезжал к его дому, он с любопытством и удивлением смотрел на меня в зрительную трубу: я переплыл моря — этого довольно, чтоб быть предметом удивления между Несторианами; ибо по их географическим понятиям земля есть обширная равнина, окруженная со всех сторон океаном; левиафан производит движение в водах океана, чтоб они не застоялись и не сделались зловонными; это — животное такой огромной длины, что голова его соединяется с хвостом, а он сам обогнулся кругом всей земли. Потому Несторианам странным казалось, как я мог переплыть океан, когда на пути непременно нужно было встретить такое чудовище.

В полдень я был у Патриарха — духовной главы церкви Несторианской; он принял меня очень радушно, без этих общих фраз и пустых выражений удовольствия, которые так употребительны у Персов. Патриарху лет 38; росту он почти среднего, хорошо сложен, с лицом приятным, выразительным и умным; его широкая волнистая одежда, Курдская чалма и длинная борода с проседью придавали ему вид почтенный. Его должность очень трудна и ответственна: сохранять порядок и прекращать вечную вражду между различными племенами этих мятежных горцев и между их соседями — Курдами — дело, требующее великого государственного ума. Патриарх очень миролюбив в своих распоряжениях, и если носит с собою ружье, то для защиты не от Курдов, но от волков, медведей и гиенн. Он ведет жизнь скромную и умеренную. При нем находятся два брата и сестра лет 22-х, да пять или шесть слуг.

Так как Патриарх должен быть в состоянии безбрачия, то любимая сестра заведует у него всем домом. [434]

Образ церковного правления у Несториан — Епископский с одним только исключением: в племени Елу — у Несториан независимых вовсе нет Епископа, также и в других местах, где формы религиозные подчинены влиянию иноземного владычества. Мне всего более бросилось в глаза то, что в Сирском языке нет слова для выражения имени Епископа. Несториане вместе с другими Сирийцами перенесли в свои язык имя Епископа от Греков. Это тем замечательнее, что Сирский язык был в большом употреблении в Палестине во времена Спасителя, и на нем говорил Сам Иисус Христос. Надо вспомнить также о древности Сирского перевода Библии, который восходит к началу второго века. Везде, где в наших переводах встречается слово Епископ, у них в переводе стоит слово: священник.

Я, прожив у Патриарха пять недель, имел случай видать у него знатных Несториан, и собрал много сведений об образе их жизни и вероисповедании.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие по Востоку доктора Грэна // Москвитянин, № 7. 1851