Шестое путешествие П

ЧИХАЧЕВ П. А.

Шестое путешествие П. А. Чихачева по Малой Азии

(15 мая – 11 октября 1853 г.).

В 1867 г. в Германии известный немецкий географ доктор А. Петерманн опубликовал дневники путешествий П. А. Чихачева по Малой Азии, совершенных им с 1847 по 1863 г. (A. Petermann, Mittheilung aus Justus Perthe's Geographischer Anstalt ueber wichtige neue Erforschungen auf dem Gesammtgebiete der Geographie, Gotha, 1867.).

Дневники эти были подготовлены крупным немецким ученым Кипертом (Н. Kiepert). В них подробно, не только по дням, но и по часам, описываются все маршруты П. А. Чихачева по Малой Азии, в том числе и маршрут его шестого научного путешествия, начавшегося 15 мая 1853 г., т. е. за месяц до вступления русских войск по приказу Николая I в дунайские княжества (Молдавию и Валахию).

Закончив научное путешествие 24 августа 1853 г., П. А. Чихачев находился в Самсуне до 18 сентября. 20 сентября он прибыл в Константинополь, который покинул 11 октября, через неделю после официального объявления Турцией войны России, и 24 октября достиг границы нейтральной Австрии.

Ниже мы приводим сокращенный перевод описательной части этого маршрута (набран петитом), сохранив полностью весьма интересные высказывания различных официальных и неофициальных лиц Османской империи, с которыми П. А. Чихачев встречался во время своего путешествия по Турции в 1853 г.

14 июня. Направились на юго-восток, оставив справа деревню Мысырлы (египетский), расположенную на склоне Алычбурну (сливовый мыс). На всем пути от Ладика вдоль дороги встречается множество античных архитектурных фрагментов и различных надписей на камнях, а также следы древней мостовой. Равнина, поднимающаяся на юго-восток, пересечена узкими долинами. Справа деревня Сиснар, а слева — длинные хребты Каракайя (черная скала) и Кандил-даг. Едем вниз по узкому, теперь уже пересохшему, однако покрытому свежей растительностью руслу к деревне Докуз-Ханлар (девять каравансараев), у входа в которую стоит изуродованный мраморный лев. Высота местности [202] 1259 м. Спускаемся по пересеченной равнине. К востоку стоят круглые высоты из пресноводного известняка. Встречаются остатки античной окантовки колодца. Оставляем дорогу, идущую слева на Конью. Следуем через разорванное пропастями плато, над которым возвышается Джени-даг и другие трахитовые горы. Направляемся к городу Силле, состоящему примерно, из 600 греческих и 600 турецких домов.. Между тем в соседнем городе Конья из 2500 домов христианских только 300.

Через правительственного курьера только что поступило известие о предстоящем отъезде русского посла из Константинополя. Оно очень взволновало население обоих вероисповеданий. Турки, особенно проходящие войска, ежедневно оскорбляли беззащитных христиан. Причем эти оскорбления зачастую принимали особо зверский характер. Многие греческие и армянские семьи укрылись в монастыре, находящемся в Силле, и просили меня защите. Мое положение могло быть еще более затруднительным, если бы не местные турецкие чиновники, оказавшиеся отнюдь не фанатичными и крайне заинтересованными в моей безопасности. Губернатор Коньи Хафиз-паша тайно нанес мне в Силле визит, во время которого пытался меня уговорить добраться кратчайшим путем к морю и вернуться в Европу. Моя смелость все же выполнить свой план едва не кончилась для меня трагически. После недельной остановки я уехал незаметно при полном отчаянии и плаче христианских жителей.

20 июня. Взяли курс на юго-юго-запад к высотам, оставив справа деревню Сераль. Далее, через короткое и узкое ущелье, спустились на обширную равнину. Слева — огромный колодец «Коджачешме». Проезжаем зону садов и дач Коньи, известную под именем Мекрем. Сам город остался восточнее; началась однообразная пустыня. Справа, у подножий высот Акчешме (белый колодец) и Бейбеси, на высоте 1286 м расположена деревня Хатап с большими плодовыми садами, где растут главным образом огромные ореховые деревья. С северо-запада местность окаймлена живописными скалами. Проезжаем Койдени и Памукчы (хлопко-бумажный ткач) по пересеченной местности к поднимающейся к югу равнине. Затем по ущелью долины к мосту, построенному из древних развалин, перекинутому через заболоченную впадину. Едем по равнине к деревне Кадын-Сарай (дамский дворец), состоящей из 20 саманных хижин с колодцем, построенным из античного материала, у северо-восточного подножия гор, простирающихся с северо-запада на юго-восток.

21 июня. Едем по болотистой ровной долине в деревню Кавак (тополь). Затем на юго-юго-восток вдоль цепи известковых гор и сухого ложа ручья, над которым справа возвышается голый Ассар-даг. У входа на большую равнину пересекаем мост, построенный из античного материала. Проезжаем деревню Алибейкёй, состоящую приблизительно из 150 хижин, носящих следы древних архитектурных остатков. Вода здесь колодезная, солоноватая

22 июня. Начали свой путь в юго-западном направлении по голой пыльной равнине. У высокого пятиарочного моста, построенного через пересохший ручей, оставили дорогу на Караман справа и отправились на восток. Здесь, на равнине, встречаются остатки древности — одиноко стоящие или упавшие колонны.

Едем вверх вдоль северо-западного подножия Кара-дага к деревне Сулейман-Хаджи, состоящей из сотни саманных хижин. Деревья и даже кустарник отсутствуют. На последнем отрезке пути встречаются сначала [203] отдельные лужаики, затем большие луга, покрытые низкорослой желтоватой травой Briza spicata, известной здесь как прекрасный корм, от которого мы с трудом увели наших лошадей. Стоило бы развести это растение в Европе.

23 июня. Направились на, юго-юго-восток по черноземной равнине, усыпанной многочисленными трахитовыми глыбами. Едем вверх по плоскогорью, покрытому пышной растительностью, к расположенному на растянутом в длину с запада на восток плато Бинбир-Килеси (1001 церковь), изобилующему античными и средневековыми, руинами, между которыми разбросаны десять хижин турецкой деревни Маденшехир (город горного дела). Далее направляемся через широкий хребет к немного поднимающемуся в восточном направлении, не очень высокому Кара-дагу, вершины которого образуют кратерообразную, открытую к югу впадину. Справа к юго-западу предгорья далеко и полого кончаются холмами Сакыр-тепе и Кале-даг. Отсюда. пологой тропой спускаемся к деревне Калбасан, расположенной у подножия горы. Высота 1228 м. В окрестностях руины, многие колонны еще стоят. Едем через поднимающуюся равнину к городу Караман. Высота 1267 м.

Благодаря рекомендации, полученной мною от паши Коньи, нас приветливо приняли в доме главы города, разумные рассуждения которого дали мне новое доказательство отвращения образованных чиновников к войне с Россией.

24 июня. Направились вверх по плоскогорью, а потом через ущелье спустились к деревне-саду Куден, расположенной на правом берегу Куден-су. Далее следуем на юго-восток вверх по живописной долине, окруженной известковыми горами (с обилием многоцветных окаменелостей). Высота 1537 м. Переезжаем каменный мост через речку, которую позже пересекаем еще несколько раз. Едем на восток вверх по узкой боковой долине к деревне Ахыр (стойло), состоящей из естественных гротов в отвесных скалах с весьма узкими входами. Несколько дальше вновь встречаемся с подобными многочисленными гротами, несомненно античными жилищами, которые теперь частично используются как пчелиные улья.

Направляемся вверх на юго-восток по боковой долине через очень пересеченное плато, над которым высятся хаотично разбросанные горы Мигхаил и Гашлар-даг (в одном и двух часах езды от Куден) к западу от Соумак-дага. Через узкое ущелье попадаем на пустынное плато (высота 1954 м), образованное известковыми отложениями и разорванное многочисленными ущельями, загроможденными валунами. Дорога очень плохая. Постепенно спускаемся между закругленными высотами в долину с речушками Ламас-су или Саркан-дересу, служащую теперь пристанищем отряду туркмен из племени ашлы-оглу под водительством Али-бея. Высота местности 2039 м.

Жители, которые зимуют на побережье у Селефке, проводят тут только четыре месяца — до конца августа, когда уже выпадает снег (и в эту ночь термометр упал до 0); теперь они убирали урожай посеянных здесь злаков. Самого Али-бея я застал, когда он ссорился с турецким чиновником, прибывшим сюда, чтобы набрать для войны против России 150 рекрутов из его племени, в чем предводитель последнего отказал наотрез. В ответ на угрозы чиновника Али-бей высказал свое неодобрение наступлению, спровоцированному по чужому наущению, открыто выразил также свое презрение бессилию турецкого правительства в проведении самостоятельной политики; [204] тут же он сообщил мне о происшедшей ссоре, изложил содержание разговора с турецким чиновником и заверил в том, что, несмотря на мою хорошо известную ему национальность, мне нечего бояться, пока я нахожусь у его племени (т. е. у туркмен).

26 июня. Поехали в том же юго-восточном направлении по долине,, которая сильно сузилась. Затем по левой бровке склона направились к притоку ручья и вниз по нему через узкое ущелье, которое снова переходит в открытую долину. Местность каменистая и безводная. Высота 1923 м.

Дважды пересекали речку., потом выехали из долины с правой стороны. Сперва едем по совершенно сухому, потом по покрытому можжевельником неровному плато к месту развалин древних колонн.

Въезжаем в яйлу Караташ. Высота 1923 м. Здесь находится пять-шесть хижин, около которых несколько фруктовых деревьев. За последние три дня фруктовых деревьев я не встречал.

27 июня. Спускаемся по долине. Опять обломки древних колонн. Направление южное. Следуем все время вдоль некогда мощеной дороги» через плоские вершины горной цепи Джебель-Хисар, живописно заросшие дубами и особой породой можжевельника (в Европе встречается только в Греции), дающей сладкие съедобные плоды. Перед нами естественное короткое ущелье, закрывающееся хорошо сохранившимися древними воротами. Продолжаем все время спускаться по той же дороге. Наконец проезжаем между искусственными. каменными нишами (вероятно, могилами) к деревне Узунбурдж, находящейся на высоте 1576 м и состоящей из восьми — десяти хижин, — летней резиденции живущего зимой в Селефке начальника района Джебель. Здесь мюдир обитает среди руин некогда значительного города, которые свидетельствуют, что в далекие времена эта область не могла быть столь безводной, как теперь. Узкая долина, простирающаяся на запад и на юг юго-восточнее поселения, никак не может быть долиной реки Ламас-су, ибо по крайней мере и этим сухим летом она совершенно выгорела. Трехарочные городские ворота еще стоят прочно. В юго-восточном направлении имеется 16 коринфских колонн, образующих как бы три группы. Тут же несколько больших кирпичных обломков огромного здания. Немного севернее, по направлению к горам, стоит квадратная башня. Вся остальная площадь покрыта массой развалин, которые, по-видимому, относятся к лучшему периоду греческого строительного искусства. Среди них несколько камней с надписями. Провести более тщательное исследование, которое здесь было бы целесообразным, мне не позволили ни отведенное время, ни подозрительная назойливость турецких войск, остановившихся здесь на привал и, к счастью, не знавших моей национальности.

28 июня. Продолжаем спускаться в, южном направлении. Часто встречаются руины древних строений. Местность очень неровная. Простирающиеся цепи скалистых гор разделены параллельными ущельями, покрытыми роскошными лиственницами (бесценные для кораблестроения, но теперь не используются). Едем дальше по сухому, усыпанному глыбами ущелью. Высота 823 м. Над левой бровкой склона долины возвышается древняя крепостная стена, построенная на скале. Пересекаем далее более обширную долину, но совсем безводную. Мы взяли с собой бурдюки с водой. Отсюда до Селефке все время продвигаемся вдоль или по разрушенной древней мощеной дороге, большей частью очень тяжелой для движения, особенно в местах спуска. Слева на холме — небольшой храм, покоящийся на четырех коринфских колоннах. Справа, также на возвышенности, стоят две рядом и несколько отдельно аналогичные колонны. Проезжаем около очередного храма с греческой надписью на фронтоне по крутому и довольно опасному спуску между разбросанных в беспорядке плит старинной мостовой, так как огромные груды развалин [205] и густой кустарник не позволяли проехать стороной. Пологая тропа ведет вниз. Она вьётся по живописному лиственному лесу, состоящему из дуба, мирта и других пород. Переезжаем через каменный мост, построенный через реку Эрменек-су (Гёксу. — Д. Д.) с чуть теплой водой, и попадаем в город Селефке, насчитывающий около 300 домов. Повсюду большие красивые плодовые сады и особенно великолепные лимонные деревья, оливковые насаждения и виноградники. Вблизи много палаток кочующих цыган, здесь называемых обычно абдал, которые относительно независимы от местных властей. Они имеют своих собственных предводителей.

29 июня. Едем обратно через мост на восток, пересекая равнину, частично засаженную хлопком, частично покрытую кустарником олеандра, аврамова дерева, тамариска и др. Кустарник простирается до северного подножия горы. С левой стороны из скалы бьет источник, образуя ручей, впадающий в Эрменек-су. Болото равнины объезжаем по каменистой дороге отрогов гор. Затем по равнине направляемся к деревне Першембе.

30 июня. Выехали на северо-восток вдоль песчаного побережья, через предгорье, покрытое развалинами византийских строений. Потом через долину и второе предгорье — к бухте, окрестности которой заросли, как и все другие долины этих мест, рожковыми деревьями, олеандрами и т. д. Здесь я узнал у пастуха о существовании вблизи в скале большого прекрасного грота.

Экскурсия в корицийскую пещеру. Через 15 минут некрутого подъема по труднопроходимой разбитой античной мостовой мы у полуразрушенного древнего строения; к северу от него ступеньки ведут вниз в узкое ущелье, в конце которого через 15 минут мы встретили разрушенную церковь со следами византийской живописи внутри; сейчас эта церковь используется как мечеть. Тут же у церкви-мечети находится удобный вход в грот. Грот полон сталактитов и сталагмитов. На его стенах — греческие надписи. Он понижается в северо-восточном направлении. Основная часть грота имеет среднюю высоту 50 м (у входа более 80 м) при ширине 20 м и длине 270 м. Далее грот сужается в непроходимую щель, откуда слышится журчание ручья. Описание грота, оставленное древними авторами, а именно Страбоном и Мелой, поэтически приукрашено; нет никаких следов якобы имеющейся здесь богатой растительности (гл. обр. Crocus). Внутри грота нет ничего необычного. Вообще он намного уступает гроту Антитороса и другим менее знаменитым.

Поехали по очень трудной дороге через четыре разделенные бухтами низкие, но скалистые предгорья. На последнем из них имеются византийские развалины, именуемые Коргос. Недалеко от них находится островок с руинами средневековых укреплений Кызлар-Калеси (девичий замок). Все время едем между обломками античного Corycusa — храмов, сводов, саркофагов, иногда вырубленных в гранитных скалах, чаще с надписями на греческом языке. В открытой бухте, окруженной развалинами, а также еще стоящими коринфскими колоннами, относящимися к древнему городу Себасте, расположена на высоком крае побережья деревенька Аяш с чудесным видом на море.

Ночью на лагерь напала пантера, очень сильно взбудоражившая наших лошадей; но было очень темно, и нам не удалось ее убить.

1 июля. Направляемся на северо-восток вдоль побережья. Часто встречаются остатки античного зодчества: то водопровод, то дома.. [206]

Проезжаем Аккале (белая крепость), мимо покинутой деревни Ламас к Ламас-Кагеси. Руины многобашенной крепости находятся на отдельном холме в песчаной долине реки Ламас-су, через которую несколько выше проложен двухъярусный водопровод из 8 и 12 арок. Тут следуем вброд по довольно прохладной реке, глубина которой в устье равна одному метру; затем, через полог на холмы и травянистую равнину, отделенную от моря дюнами, заросшими кустарником, до высот, на которых стоят невидимые с дороги деревни Эрдемли и Алаташ. Далее пересекаем речку Сарпа-чай, которая, не достигнув моря, по эту сторону дюн образует болото. Потом идем по каменному мосту через другую глубокую прохладную реку Делидже-су (бешеная вода), многочисленные источники которой берут начало выше деревушки Темюк, насчитывающей около десятка хижин. Многочисленными каскадами низвергаются ручьи, образуя острова. В плодородной приморской равнине много дикорастущих оливковых деревьев, выращиваются зерновые, кунжут и хлопок.

2 июля. Продвигаемся прибрежной долиной, по каменному мосту, построенному через вторую речку Делидже-чай. Справа красивый вид развалин. Причем 45 коринфских колонн еще стоят.

Едем через неглубокий, но быстро текущий ручей Мезетлю-чай; пересекаем мосты через Сермин-чай и Гюзель-дере (красивая долина) к деревне Мерсин, насчитывающей примерно 20 хижин ансаирских арабов и несколько красивых, вновь выстроенных домов греческих, а также европейских купцов и летних дач для консулов Тарсуса. Порт имеет уже некоторое значение. Все дома построены на высоких сваях для лучшей защиты от мириадов москитов.

3 июля. Скачу два с половиной часа галопом на горячей лошади русского консула, приехавшего за мной в Мерсину, чтобы сопровождать меня до Тарсуса. Там намечалось мое публичное выступление, которое могло бы несколько успокоить греческих христиан, находящихся под покровительством русского консула. В Тарсусе 1700 домов, среди них 80 греческих, 50 армянских, 200 арабских. Летом из-за жары и лихорадки в городе остается едва четвертая часть жителей. Зимой же в нем находится много иногородних греческих и армянских купцов. Жара была угнетающей (в полдень до 34°С в тени, 48° на солнце), в то время как в Мерсине близость моря немного снижала температуру; поэтому и виноград в этой местности еще не совсем созрел, как в Тарсусе и Адане; лимоны и апельсины здесь выращиваются в изобилии, финики же вызревают лишь в исключительных случаях. Самая плодородная восточная часть большой низменности Чукур-Ова засеяна почти только пшеницей и хлопком. Эта часть низменности без внесения удобрения дает в самые засушливые годы урожай 10-20 сам, а после влажных зим — обычно в тридцатикратном размере, а иногда и выше. Холодные ночи бывают еще в середине и в конце мая. Поэтому хлопок высевают здесь только в конце мая — начале июня.

Учитывая опасное волнение среди магометанского населения, вызванное известиями, с театра военных действий, паша Аданы пытался в очень вежливом письме убедить меня вернуться в Европу морским путем. Ведь мой план отправиться на север через Антитавр (Козан-даг) давал мне возможность еще больше выявить слабость турецкой организации, турецких порядков, ибо там не так давно повстанцы нанесли войскам паши сильный удар. Консулы Тарсуса также присоединились к высказанному в письме мнению паши. Однако это меня не остановило в осуществлении намеченного мною действительно опасного похода.

11 июля. После недельного отдыха направились на северо-северо-запад по совсем плоской равнине. На пологих холмах, поросших кустарником, справа расположена деревня Коджаорен, а слева — гора Джебель-кейф, называемая турками Еди кардаш (семь братьев), — место, связанное со сказаниями о семи братьях-сонях. Спускаемся в долину Сусузлар. Справа стоит деревня Байрамлы. Затем направляемся в долину Кёч-Бююк-дере (изогнутая долина). По долине протекает река Циднус. Вода в [207] реке теплая. Едем по левому берегу в том же северо-северо-западном направлении через горы, покрытые лесом, в другую долину вдоль восточной бровки склона, поднимающегося к северу. Далее круто поднимаемся по долине, над которой возвышаются голые вершины Булгар-дага. Похоже на швейцарский ландшафт.

Слева, далеко внизу в долине, — деревня Джона. Спускаемся в узкую долину реки, текущей на юго-восток, и направляемся вдоль отвесной бровки склона. В известковых скалах встречаются нуммулиты. Потом через узкое скалистое ущелье поднимаемся к большой деревне Немрун (высота 1305 м), состоящей из разбросанных деревянных домов, похожих на швейцарские; восточнее деревни находятся средневековые, хотя частью состоящие из античного материала обломки крепости Немрун-Калеси. Крутая, высеченная в белой известковой скале тропа ведет вверх, через пять ворот, которые украшены грубыми фигурами львоподобных животных. Большинство многочисленных четырехугольных башен высечено в скалах; длинное здание из трех отделений внутри имеет готические окна. Воды наверху нет. Ее можно найти только у западного подножия дворцовой горы.

14 июля. То поднимаемся, то опускаемся по лесистым горам, через ущелье, справа — Баклар-Кёй.

Затем круто спускаемся в орошаемую одним из притоков Циднуса Джехеннем-Дереси (адская долина). Высота 495 м. По боковой долине следуем на северо-восток через неровное лесистое плато в другую глубокую долину, где слева раскинулась деревня Гинкю. Следуем вверх по долине. Слева — деревня Генеин. Поднимаемся дальше мимо деревни Пазын-Чукур (свекольная яма) к богатой садами деревне Кюлек (около 50 хижин), в летнее время она населена почти одними греками и армянами из Тарсуса. Высота 1305 м.

Над деревней Кюлек отрог горы Булгар-дага со старинными стенами Кале-даг (гора-крепость), простирающимися к востоку вплоть до западной бровки знаменитого Киликийского перевала. Здесь я пробыл два дня, как бы в гостях, у известного венского ботаника, коллекционера Кочи.

17 июля. Отправились на северо-восток, вниз ко входу на Киликийский. перевал, называемый здесь Кюлек-богазы. Переезжаем через перевал, ширина которого в самом узком месте 8 — 12 м; затем через плато с пышным кедровым лесом въехали в ущелье, по которому протекает небольшая речка Бозанты-су, где рядом с Аккёпрю (белый мост) находится таможенный сторожевой пост Бозанты-Гюмрюк (таможня Бозанты, от античного Подандус). Высота местности 916 м.

18 июля. Направляемся на северо-северо-восток через несколько речушек, потом поднимаемся по отлогой тропе через лес, где растут лиственницы, можжевельник и кедр. Меняем курс на северо-восток. Продвигаемся через хребет, возвышающийся на 200 м, Ак-дага, и снова спускаемся до 1576 м в долину, обрамленную каменными колоннами и простирающуюся на юго-восток. Переправившись через высоты, испещренные скалистыми глыбами, попадаем в высокогорную долину; которая заканчивается узким ущельем. Проезжаем по северному, очень обрывистому краю через фантастические нагромождения известковых скал к расположенным под прекрасными ореховыми деревьями и платанами 10-12 дощатым хижинам Кызыл-дага (красная гора), которые с конца мая до начала сентября (когда здесь уже опять идет снег) служат дачами, летним станом жителям Аданы. Постоянно в этих местах живет только правительственный чиновник (каймакам) сильного рода афшаров менеменджи (1500 семей), которые в отличие от своих сородичей из Козан-дага признают в известной степени турецкую администрацию. Говорят, что в двух с половиной часах хода на юг якобы имеются в горах «эски таш» (старые камни), т. е. древние руины.

19 июля. Стали снижаться через известковые холмы между кедрами, можжевельником и киликийскими пихтами; затем поехали вверх по [208] высокому горному хребту. Теперь стали встречаться сосны, австралийские дубы, восточные грабы и боярышник. Спускаемся круто в долину Коркун-су, ведущую к Сейхану. Слева, через лабиринт острых лесных макушек, проглядываются многоэтажные вершины гор Ала-дага, местами покрытые снегом. Постепенно подымаемся к прекрасному лесу, за которым открылось травянистое плато, окаймленное справа более высокими горами, также покрытыми лесом. Идем вниз, в долину, изгибающуюся с северо-запада к юго-востоку, где у реки мы увидели палаточный лагерь менеменджи.

20 июля. Направились по долине, затем оставили ее слева и направились по травянистому высокогорному плато. Слева от нас возвышается Ала-даг. Спускаемся в долину, в которой расположено несколько афшарских деревень. Здесь опять появляется виноградник, не встречавшийся нам уже несколько дней. Высота 1151 м. В гористом ландшафте приютилась афшарская деревня Карсанты-Оглу, состоящая из 30 — 40 домов, разбросанных на восточном склоне одного из юго-восточных отрогов Ала-дага.

Эту последнюю часть пути мы вынуждены были пройти под конвоем толпы вооруженных афшаров. Главарь их, просмотрев мою охранную грамоту (фирман), в которой указывалась моя национальность, объявил меня военнопленным. Однако благодаря рассудительному и отнюдь не враждебному отношению к русским местного каймакама после довольно бурных объяснений этот главарь был отослан вместе со своими людьми.

22 июля. Отправились на северо-северо-восток, вниз по горам, к греческой деревушке Гяуркёя, через высоты, покрытые тысячами обломков горных пород, которые то и дело скатываются с горного хребта. В окрестностях Гяуркёя выращивается отличный виноград. Затем направляемся через долины, покрытые лесом, к реке Килерджик-су, притоку Сейхана. Порода всюду имеет желтовато-красную окраску. Поднимаемся круто вверх по мелафировым скалам и лиственному лесу, расположенному на горе Чалтыгиби-даг. Спускаемся к речке Чалтыгиби-су, текущей на северо-восток, по крутой тропе через Долину Хаджиман-дереси к каменистому плато Хаджиман-яйласы — месту летнего пребывания отряда афшаров карсанты.

Дневное путешествие было чрезвычайно трудным. Все время приходилось ехать то вверх, то вниз по горам с крутыми и довольно опасными тропами. Здесь нет кедров. Встречаются отдельные платаны, прекрасные, пригодные для корабельных мачт лиственницы, а на самых высоких местах растет обыкновенный можжевельник.

23 июля. Направляемся на северо-северо-восток к айле Барзама через глубокую долину, спадающую в северо-восточном направлении к реке Заманти-су. Слева — серо-белые известковые горы Ала-дага, справа — менее высокие, но очень обрывистые, островерхие, красноватые мелафировые горы. Направляемся по западной бровке склона к ныне необитаемой деревне Барзама. Река здесь расходится на несколько рукавов, затененных платанами. Едем по открытой долине вниз к каменному мосту; далее по западному краю текущего теперь справа ручья въезжаем на простирающийся с северо-запада на юго-восток горный хребет, который преграждает путь и принуждает к обходу на юго-восток. Спускаемся в воронкообразную лощину, над которой слева возвышается Ала-даг, разделенный несколькими ущельями. Потом держим путь по восточному краю воронки к холмистому плато вниз в главную долину к Фарашу (поселение из 250 хижин), расположенному в очень бед ной растительностью местности. [209]

Помня о плохом приеме, который испытал пять лет назад (25 сентября 1848 г.), я заранее послал со слугой вместо бесполезной здесь охранной грамоты султана рекомендательное письмо каймакама Карсанты своему афшарскому соплеменнику, мюдиру Фараша. Оно возымело хорошее действие. Хотя и шел проливной дождь, навстречу мне в темноту вышла толпа факельщиков, а при въезде в деревню меня встретил сам мюдир с большой свитой. На следующий день, который мне пришлось здесь провести, чтобы дать отдых людям и крайне усталым лошадям после десятичасового труднейшего подъема, я также пользовался радушным гостеприимством мюдира. Несмотря на настойчивые уговоры мюдира и других местных жителей не ехать дальше по намеченному пути, я не изменил своему намерению проникнуть еще дальше на восток, в еще незнакомую, собственно центральную, область афшаров на Козан-даге. Однако четыре каваса (жандарма), предоставленные мне пашой Тарсуса для охраны, отказались туда следовать, боясь за свою безопасность на обратном пути. Поэтому я их отпустил.

26 июля. Мы отправились вниз к деревянному мосту через Саманти-су. Покинув долину, переходящую в узкое ущелье, мы взяли курс на юго-восток к высоким, лишенным растительности горам. Проехали через ущелье в открытую долину, окруженную с северо-запада горами и пересекаемую речкой, в которую справа впадает приток. Потом едем по левой бровке склона долины вниз к деревне Каракей, где я заметил, что, вопреки установившемуся турецкому обычаю, здесь, как и в Армении, запасают на зиму сено и виноградные лозы.

Проживавший здесь глава афшарского племени Сарканты-оглу меня принял хорошо. Пожимая крепко мою руку, он назвал меня молодцом, который, наверно, очень понравится его господину великому афшарскому князю Чатырджи-Мехммед-бею, и дал к нему рекомендательное письмо. При этом он посоветовал припрятать служебную форму (красную куртку с галунами) моего татарина, а также не показывать мою охранную грамоту людям, для которых, «как я, будучи сообразительным человеком, мог уже понять, турецкий султан — просто дерьмо».

Снова карабкаемся, как дикие козы, по горам, пробираемся между скалами. Спустились круто вниз к текущему на северо-запад очень холодному ручью, затем снова некоторое время едем вверх вдоль его берега.. Далее через хребет ко второй параллельной долине и полчаса вверх по ней к платообразному северному склону Гедин-Бели, где на высоте 2312 м раскинулся палаточный лагерь афшарского племени Сарканты-оглу. Широко открытый вид только к западу окаймлен колоссальной стеной Ала-дага. Горы, через которые мы перебрались, казались с этой высоты лишь слегка холмистой местностью. Ночью здесь бывают крепкие морозы при сильном северном ветре.

27 июля. Поднимаемся на вершину Гедим-Бели, далее вид на расположенный восточнее, глубоко под нами лабиринт преимущественно простирающихся с юго-запада на северо-восток гор, покрытых лесом. Круто спускаемся снова через лес, где растут кедры и киликийские пихты. Направляемся по тропе, осененной платанами вдоль речки к [210] деревне Багчеджик (садочек), населенной греками, по языку и одежде неотличающимися от афшар. Здесь гроза задержала нас на четыре часа. Высота 1691 м.

Продолжаем свой путь дальше вниз по очень живописной долине. Поднимаемся круто вверх. Едем по кедровому лесу, потом попеременно на северо-восток, юго-восток и восток с горы на гору к Чидме, деревушке из 10 — 15 деревянных хижин, покрытых еловыми ветвями. Из-за сильного холода в это время года и постоянного северного ветра все афшары в толстых овчинных шубах.

Направляемся на северо-восток вверх по горе, у северо-западного склона которой расположено село. Спускаемся к подножию горной вершины, покрытой развалинами стен и башен. Едем небольшой отрезок, пути вверх, потом резко вниз — в долину к палаточному лагерю Еребакан. Здесь сильно развито виноделие. Уже висят спелые красивые гроздья винограда. Высота 1209 м.

Здесь я встретил внушающего страх верховного главу всех афшарских племен Чатырджи-Мехммед-бея. Он был одет в самую простую одежду, сплошь обвешан оружием. Сначала он встретил меня холодновато. Но, прочтя письмо из Карсанты, сразу стал относиться ко мне по-дружески и обещал мне полную защиту в пределах своей области. В ответ на его вопрос о мотивах моего чрезвычайно смелого предприятия в столь опасное время я объяснил, к его большому удовлетворению, сказав комплимент, что общение с единственным племенем, сохранившим свою полную независимость от османского деспотизма, мне, как и каждому либеральному европейцу, доставляет высокое наслаждение. После этого он предложил мне остаться здесь на некоторое время, а если это будет необходимым в отношении моей личной безопасности (в связи с последними слухами об уже вспыхнувшей войне), то пробыть у него до заключения мира. Но мне все же удалось убедить его в том, что я не могу воспользоваться предложением, и доказать, как необходимо в моем положении немедленное возвращение (особенно если я при более длительном пребывании мог бы прослыть шпионом русского правительства). Поэтому он сейчас же позаботился о проводниках и вооруженном эскорте из десяти человек, которые должны были проводить нас до Хаджина. Трезвый взгляд, обнаруженный этим простым человеком в длительной беседе о положении турецкого государства, привел меня в изумление.

29 июля. Мы отправились на северо-восток, вниз по теперь уже сухой долине, к деревне Кале-Дереси.

Затем по левому склону горы Кабаруша доехали до деревни Беленкёй, состоящей из 30 домов, — зимнее пребывание Чатырджи-бея. Деревня расположена на правом берегу мощного притока Сейхана.

Едем вниз по известковой долине, изобилующей окаменелостями, переезжаем реку, глубиной примерно один метр. Поднимаемся вверх по простирающимся с северо-востока на юго-запад.лесистым горам.

Затем спускаемся по северному склону к Феке, деревне, насчитывающей около 150 афшарских и армянских домов, над которой высится одинокая гора с развалинами средневековых каменных стен.

30 июля. Спускаемся в скалистую долину очень глубокой реки Джейхан. Здесь этот участок реки называется Гек-су (голубая вода). [211]

Продвигаемся вверх на северо-северо-восток по долине почти пересохшего западного притока Джейхана, пока долина становится непроходимым ущельем. Затем покидаем эту долину и по боковой тропе переходим в соседнюю долину, заросшую чинарами. Далее держим путь по очень крутой тропинке к заросшему лесом горному хребту. Отсюда открывается прекрасный вид на глубокую долину, простирающуюся к северо-северо-западу. Река, текущая по долине, сверкает, как серебряная ленточка.

В противоположной стороне, на склоне почти голой горы, виднеется город Хаджин.

Спускаемся по еще более крутой тропе между огромными глыбами горных пород и кустов к каменному мосту, построенному через быстротекущую реку Хаджин-су; затем поднимаемся к высоко лежащему над городом армянскому монастырю Сурп-Агоп (Св. Яков). В городе из 1500 домов только 30 турецких, все остальные — армянские.

Я застал город в состоянии междоусобицы: только что на узкой горной троне, чрезвычайно затрудняя проезд, нам встретился глава племени фаршак Хаджи-бей с 300 воинами, направлявшийся к верховному правителю Чатырджи-Мехммед-бею, чтобы просить помощи против своего брата Юсуф-бея, каймакама Хаджина, и его союзника Черкес-бея. Только ссылка и а обещанное мне покровительство Чатырджи, одно имя которого внушало страх, вывела нас из затруднительного положения, а то грубые парни, озорничая, уже потеснили меня и моих людей к самому краю страшной пропасти. Но Хаджи-бей пригрозил вместе с тем, что через несколько дней вернется с более сильным отрядом. Он предупредил, чтобы мы не задерживались в Хаджине.

Люди Хаджи-бея пять дней наводили ужас в монастыре. Все запасы были растащены, лошади и рогатый скот угнаны, бочки с вином разбиты, сады опустошены, посевы растоптаны. И вот только что пришел приказ Юсуф-бея, который, со своей стороны, ожидал доходов от новых поборов с христианского населения. Он требовал не только продовольствие, утварь и ковры, т. е. то, что они могли добыть в монастыре, но и красивых девушек, которых захватывали насильно для увеселения гостей.

Несчастные христиане осаждали меня со всех сторон с мольбой о защите; я вынужден был пообещать им трехдневную остановку. Но, к счастью, на рассвете второго дня получил возможность поторопиться в дальнейший путь под охраной 10 всадников Юсуф-бея (которые мне были необходимы ввиду возможной встречи с Черкес-беем).

1 августа. Направились на восток-северо-восток вверх по горе, возвышающейся над городом. Спустились по холмистому плато в долину с редким кустарником, где вновь появились кедры и лиственницы. Проехали молочную ферму, принадлежащую монастырю Хаджина, и стали спускаться, буквально на четвереньках, по весьма крутой и опасной тропе, идущей между дубовыми деревьями и можжевельником. Лошадей мы все время вели на поводу. Вошли в узкое ущелье долины Сейхан, образующей здесь изгиб, пересекли широкое, но мелкое русло реки. Вода в реке не особенно холодная. Далее двигались по восточному отвесному [212] склону горы, потом через лесистое плато пересекли простирающуюся к юго-юго-востоку ; долину с небольшой речкой и затем вверх по бровке склона долины, где между можжевельником и кедровым лесом раскинулся палаточный лагерь афшаров.

2 августа. Направились на северо-восток сначала по равнине, потом через узкое ущелье спускались между слюдяными сланцевыми скалами и через покрытые лесом холмы к их восточному краю. Затем через равнину с буйными пшеничными полями к расположенному на изолированном холме городку Гексин, насчитывающему около 150 хижин. Необработанная часть равнины покрыта многочисленными палатками афшаров, особенно из дикого, внушающего страх племени теджелли, которое насчитывало около 2 тыс. палаток. Здесь более 500 мужчин, способных носить оружие. Зимой, которая здесь продолжительна и сурова, все они переезжают в Киликийскую низменность (Чукур-Ова).

3 августа. Направились на восток к притоку Гёксин-су. Вскоре чернозёмная равнина закончилась, местность стала пересеченной. У дороги заметны следы античных строений. Слева у подножия горы расположена деревня Канлыкавак (кровавый тополь).

Направляемся через ровные, простирающиеся с северо-востока на юго-восток, покрытые лесом высоты к Ирджин-су, притоку Гёксун-су; слева, за высотами, — деревня Кизилджик, справа, вдали, — высокий Бардын-даг с большим луговым плато, которое служит яйлой для племени теджелли. На самых высоких вершинах видны островки снега. Едем через холмы к другому, текущему на юго-восток ручью. Продвигаемся по горе Нишанлы. Справа высокий Бардын-даг понижается до размеров небольшого кряжа.

В течение часа путь лежит то вверх, то вниз через невысокие холмы. Затем, по равнине до Ярпуза (Арабисус древности), поселения в 300 хижин. Здесь суровый климат — иногда зима длится пять месяцев, поэтому виноградарством не занимаются, но выращивают много плодов, высевают пшеницу, ячмень, убирают обильные покосы сена, разводят коз.

Рядом с теджелли здесь и до самого Эльистана живет менее дикое афшарское племя рахана — около 7 — 8 тыс. палаток. Зиму они проводят на равнине Атакья и в Сирии.

4 августа. Поехали по горизонтальной богатой долине (окаймленной невысокими известковыми горами) к деревне Изгин, стоящей на заросшей лютиком неглубокой (0,1 м) реке Хумрачай, текущей с северо-запада. Затем пересекли лишенную деревьев равнину и речку Сёгютлю-чай (ивовая река) и направились к городку Эльбистан, стоящему на высоте 1170 м. Через город протекает разветвленная на несколько рукавов река Джейхан. На юго-востоке за низкими предгорьями возвышается местами еще заснеженная гора Коч-даг (баран-гора).

Моя палатка, которую я, к несчастью, разбил на привлекательном, затененном тополями островке реки Джейхан — месте отдыха праздной толпы, привлекла внимание, когда стало известно, что здесь присутствуют европейцы, да еще моей национальности. Вскоре разъяренная толпа, подстрекаемая муллами, ринулась на мою палатку. Мюдир с трудом спас меня, укрыв в своем доме. Чтобы уберечь меня от дальнейших нападений, он отправил нас на следующее утро, задолго до восхода солнца, под охраной 15 всадников по кратчайшей дороге дальше на север (но не через Даренде, как я хотел).

5 августа. Выехали на северо-северо-восток по равнине к деревне Ахтырын. Слева от нас виднелась деревня Мараба, а справа — Екелик. Через три четверти часа проехали Япылар (стройка), а еще через час с «етвертью достигли северного конца равнины, после чего началась [213] пересеченная холмистая местность. Проехав узкое, ущелье, попали в горную известковую долину. Высота местности 1600 м. Через пересеченное пустынное плато спустились в долину к текущему на юго-восток ручью, в известковых скальных берегах которого около 1500 гротов с выдолбленными узкими входами, вероятно большей частью созданные природой, которые образуют поселение Кечи Магара (козья пещера). В долине нет деревьев. Зима здесь долгая и суровая, лето жаркое.

6 августа. Направились на север вверх по узкому извилистому ущелью через разорванное местами плато с тощим можжевельником и редкой травой. Отсюда как раз из-за высохших колодцев уходили афшары из племени деликан со своими стадами овец и верблюдов. Наконец мы добрались к небольшому источнику. Здесь в два часа дня на солнце 43,5°С. Высота 1760 м.

Затем едем по узкому ущелью, которое выходит в изобилующую садами долину Токма-су, у большой деревни Демир (железо).

Далее следуем через сады, вдоль разделенного на несколько рукавов, шириной в 10 м, Токма-су в Гюрю — город, насчитывающий 1500 домов. Много тутовых деревьев, но нет виноградников. На некоторое время располагаемся лагерем под тенью тополей на берегу реки рядом с караваном в 800 вьючных лошадей, сопровождаемых 520 мужчинами. Они следуют с шелком из Халеба в Анкару. Несмотря на эту силу, они уже дважды подвергались нападениям курдов и афшаров.

7 августа. Меняем курс на северо-северо-восток, едем через извилистые ущелья между известковыми скалами. Далее через пересеченное, совершенно голое известковое плато в травянистую долину Узун-Яйла.

Направляемся на северо-северо-запад вниз по долине с пышной растительностью из можжевельника, боярышника, роз; наконец попадаем в узкое ущелье и по его западному краю вверх на равнину, окруженную белыми мраморными холмами, а далее базальтовыми холмами. И в довершение через узкое базальтовое ущелье спускаемся круто вниз к армянской деревне Манджулик, яйла от которой находится западнее в двух часах езды.

8 августа. Сопровождаемые добровольным эскортом из 60 конных и вооруженных армян для защиты от бродячих афшарских орд, которые оказались по соседству, мы направились на северо-северо-восток через пересеченную местность, параллельно реке Чамурлу-су. Едем на северо-восток по более круто поднимающейся черноземной долине, засеянной ячменем и пшеницей. Потом через западный откос высот Деликташ (продырявленный камень), который остается справа, вниз и немного восточнее к деревне Каракечилу.

9 августа. Продолжаем спускаться на северо-северо-запад в долину Терджил-су к Улашу по правому берегу речки. Едем по голой равнине, справа — подножие гор Хаджи-Мирза. Деревня Текмаж остается несколько в стороне от большой дороги, у левого берега ручья, текущего на север.

Мы застали деревню, состоящую из 30 армянских семей, очень взволнованной. Как христиане, не имеющие права носить оружие, а также из страха кровавой мести они не решились оказать сопротивление нападению всего лишь 20 афшарских всадников, которые только что разграбили все ценное и угнали скот. На следующее утро они вновь появились вблизи, как наши несчастные хозяева и предсказали, но не рискнули совершить новое нападение, боясь моих 13 вооруженных и мужественных спутников. По просьбе жителей мы оставались до четырех часов дня, пока они наспех убирали еще не совсем истоптанные посевы хлеба и прятали его в соседних пещерах, чтобы [214] как-нибудь прожить зиму. Только два статных афшара осмелились приблизиться к моим людям и добродушно спросили, кто мы такие и не являюсь ли я пресловутым Москов-беем, который вот уже 10 лет шпионит по всему турецкому государству. Они пожелали лично познакомиться со мной, так как уже много слышали о моих приключениях. После нашего знакомства они вели себя как очень любезные мошенники.

10 августа. Выехали на северо-северо-запад. Справа от нас у холмов раскинулась деревня Аджипынар (горький источник). Переезжаем несколько холмов и реку Кызыл-Ирмак, рядом с высоким мостом из 20 арок. Направляемся в Сивас, где останавливаемся на четыре дня. Высота местности 1250 м. Здесь при сильном западном ветре, который давал о себе знать почти ежедневно, температура воздуха в обед в тени 33°, а на солнце 54°С.

12 августа прибыл курьер, которого уже давно с величайшим нетерпением ожидали все жители города. Он привез известие о появлении русских войск в дунайских княжествах. Чтобы оградить меня от возможной вспышки ярости жителей, паша установил у отведенного мне армянского дома охрану из 10 человек и каждый вечер приглашал к себе. Он хотел, чтобы я не ехал по уже знакомому мне почтовому тракту через Токат и Амасью, действительно очень удобному для преследования, и не изменил своему плану достичь морского берега новым путем — через горы. По крайней мере, паша строжайше приказал всем подчиненным обеспечить мне безопасность.

Вообще же он убедительно говорил об отрицательном отношении образованных людей и почти всех чиновников к действиям турецкого правительства, а также союза западных держав.

13 августа. Мы отправились через голую, пересеченную равнину на северо-северо-запад. Затем через простирающуюся к югу долину Тавра и по левой бровке склона стали подниматься по крутой тропе. Проехали пересеченное глубокими оврагами безлесное плато, после чего через несколько невысоких, покрытых можжевельником цепей гор спустились вниз — в долину реки Эльмуш. Долина эта тянется к юго-западу. Высота местности 1270 м. Здесь стоит деревня Кайя-Эльмуш на расстоянии одного часа езды от реки Йылдыз-Ирмак (звездная река). Далее последовали на север через все более и более высокие холмы, с усиливающимся покровом дуба, барбариса и можжевельника, к деревне Газикей (деревня победителя), расположенной у восточной бровки склона долины, по которой, извиваясь, быстро течет река Куртлама-су.

14 августа. Оставив долину слева, мы круто поднялись по пустынному высокогорному плато, где стоит Кузурен. Спустились в другую, идущую к юго-западу долину и по ней (из-за усиливающегося дождя) направились к деревне Юсуф-Оглу, раскинувшейся на западном склоне одноименной горы, над которой за ущельем возвышается более высокая гора Иылдыз-даг.

15 августа. Направляемся на запад. Спускаемся в долину и по ней вверх на северо-северо-восток по лесистой крутой тропе. Через час по отлогому спуску, въезжаем в паркообразный ландшафт (граб, боярышник, орешник, кизил). Затем меняем курс на северо-северо-запад, север и северо-северо-восток по долине, покрытой травой, опять спускаемся [215] вдоль ручья к реке Эльма-су, текущей по обширной долине с богатыми посевами, главным образом кукурузы, которая называется здесь мысыр-бугдай (египетская пшеница).

16 августа. Спускаемся полого к устью Эльма-су и едем до входа в узкое ущелье. Далее двигаемся вверх по северному крутому, красивому, заросшему лесом склону к платообразному лесистому хребту, после чего спускаемся к деревне Гёзексе. Потом следуем по густому лесу круто вниз, оставив слева деревню Уза. Спускаемся в долину реки Никсар-су, которая течет по неглубокому гравиевому руслу несколькими очень бедными водой жилами между кустами тамариска.

Следуем вдоль северо-восточного края долины в Киксар, попадаем в город. В нем 800 домов, среди них 200 христианских, живописно разместившихся у склона горы около старой крепости, над которой возвышаются более значительные горные громады. Часть домов в Деребаге (долинный сад), находящихся на северо-востоке, окружена садами. Здесь имеются отдельные оливковые деревья (во времена Страбона они культивировались во всей Фанарое; теперь же на побережье на востоке от Самсуна нигде больше не встречаются). Главный продукт вывоза отсюда — рис (ежегодно примерно 2000 — 2600 ока, или 5000 — 6000 фунтов). Кроме того, вывозится хлопок, пшеница, рожь, ячмень. Плодородную черноземную почву удобряют здесь овечьим и козьим навозом и получают урожай 10 — 15 сам. Под культурами находится лишь четвертая часть равнины.

17 августа. Поднимаемся к маленькому платообразному лугу. Затем к более высокому, просторному, хорошо обработанному полю, где расположены греческая деревня и монастырь Аргус, — верхняя граница виноградарства, а также произрастания граба и дуба.

Едем через лес лиственниц и можжевельника к яйле Аргуса. А далее спускаемся к обильному травой, относящемуся к Чаршамбе горному альпийскому пастбищу Чамичи. Над яйлой на северо-востоке возвышаются покрытые лесом горы. Говорят, что в этих горах водится много медведей, шакалов и диких ослов в черную и желтую полоску.

Двигаясь то вверх, то вниз, пересекаем пастбища. Затем круто спускаемся в идущую к северу долину, на которой находится несколько деревянных хижин. Спускаемся дальше к мосту по глубокой, текущей по узкой долине (возможно, верховью) реке Терме-чай.

Еще раз переезжаем через ручей и поднимаемся к воронкообразной впадине горного пастбища Селе-Яйсалы с 10 хижинами, над которым в северо-восточном направлении возвышается голая горная вершина Айы-тепеси (медвежья вершина). Ее склоны и вообще вся гора уже в последние два часа нашего пути покрыты только лиственным лесом: орешником, черной ольхой, грабами и др.

18 августа. Преодолеваем крутой подъем через хребет, местами болотистый, безлесный, покрытый (только здесь впервые появившейся) азалией и коротким, густым, бархатистым ковром травы. (Все следующие горные хребты похожи.)

Проезжаем между похожими на шерстяные мешки круглыми авгир-порфировыми камнями (разрушение которых образует самый лучший чернозем) вниз к текущему на северо-запад ручью. Затем спускаемся круто в другую пышнолесистую долину. Минуем многие ущелья, луговинные долины и плато. Направляемся вниз по все более густому лесу. Встречаем разбросанные деревянные хижины — приют для пастухов крупного рогатого скота и овец.

Полого подымаемся на высоту, откуда впервые открывается вид на море. Круто спускаемся с горы по вязкой почве в котловину Кечи-дереси (козья долина). После прохладной ночи — очень сильная роса. Высота 878 м.

Слева находится деревня Серкис.

19 августа. Слева Кёссебуджа (закоулок). Едем все время по кукурузным полям. Пшеница здесь почти не встречается. Дома в деревнях [216] состоят из деревянных срубов в швейцарском стиле. Спускаемся По горам вдоль остающейся справа долины Серкис-дереси, где протекает крупная река Гулеман-чай; на пути к деревне Дуунук встречается все больше и больше каштанов и азалий. Высоты и долины простираются почти исключительно с северо-запада к юго-востоку.

Впереди трудный спуск по сырой лесной дороге в долину, вся ширина которой занята мелкой рекой Элекчи-чай. Дальше едем по левому берегу, справа — деревня Билжакей; здесь начинаются обремененные плодами грушевые и яблоневые сады.

Следуем по высотам правее поселения Чалтимора. Через него ведет другая, говорят, более близкая, но очень каменистая дорога из Дёнюк в Фатису. Затем направляемся через, высокий левый край очень узкой долины, откуда, говорят, вытекает кипящий источник.

Оставляя слева долину, поворачивающую к северо-северо-западу, едем через фиговый лес и равнины к городку Фатиса, мимо многих каменных домов, выгодно отличающихся от грязных, пришедших в упадок селений, удаленных от моря. Рейд гораздо лучше, чем в Самсуне. Ливень задержал нас здесь на день.

Меня развеселили забавные попытки старого мюдира, получившего из Константинополя указание: привести этот городок в обороноспособное состояние на случай нападения русского флота. Пробные выстрелы из заржавленных и лишенных колес пушек сбили с ног всех оборванных артиллеристов.

21 августа. Переехали многорукавную Элекчи-чай с почти застоявшейся водой. Затем отправились по берегу вдоль реки по гористой местности, покрытой азалиями и рододендроном.

Едем по очень узкому проходу между морем и круто спускающимися к морю горами, покрытыми лесом. В районе Джевиз-дареси горы несколько отступают от моря. Подъезжаем к Уние. В нем около 200 домов. Здесь живет много греческих купцов, моряков и судостроителей.

22 августа. Направляемся вдоль берега по скалистому побережью моря, где наши лошади охотно пьют морскую воду. Это веское доказательство небольшого содержания соли, как об этом уже сообщал Арриан в своем описании побережья Понта. Пересекаем довольно широко разлившуюся речушку Type-чай (Тоарис). Справа от нас море, закрытое кустарником; потом переезжаем через широкую дельту застоявшейся в нескольких рукавах реки Ак-чай, за которой начинается почти непроходимый лес из диких фруктовых деревьев и кустарника.

Пересекли речку Мелич-су (Мелантиус) и вступили в просторную, местами заросшую лесом низменность.

Переезжаем деревянный мост, переброшенный через широкую и глубокую, но илистую, с теплой водой реку Терме-чай, по обоим берегам которой далеко разбросаны до 500 хижин поселения Терме, совершенно покинутого из-за эпидемии малярии. Здесь выращивается отличный виноград, но нет олив. Продолжаем наш путь по паркообразной равнине к притаившейся за деревьями деревушке Яуртлы (кисломолочная), затем — к городу Чаршамба, насчитывающему 700 — 800 домов, разбросанных среди садов у обоих берегов илистого Ешиль-Ирмака.

23 августа. Едем по равнине, местами заболоченной. Далее, через пыльную пустынно-холмистую местность к деревне Сарым-Сак (чеснок), изобилующей высокими ореховыми деревьями и грабом, снизу доверху обвитыми плющом и диким виноградником.

24 августа. Направление северо-западное. Продвигаемся вдоль северного подножия горы Кикизлюк по равнине в течение четверти часа между подножием и морем. Затем в течение одного часа пробираемся через крутое предгорье у самого моря, а еще один час — по прибрежной равнине к реке Мерд-Ирмак и в город Самсун. [217]

Мой старый гостеприимный хозяин, английский консул Гуарцино приютил меня на три недели, после того как я по его настойчивым советам отказался от своего плана вернуться в Константинополь по новой сухопутной дороге. Я отплыл в столицу 18 сентября и прибыл туда 20. Там все еще взаимно уравновешивались силы между военной партией, сторонниками европейских держав и теми, кто склонялся к соглашениям, к которым, в сущности, принадлежал и сам султан. В конце концов на заседании 26 сентября значительным большинством голосов было решено объявить войну. Старый Хозрев-паша, увидев себя побежденным Мухаммедом-Али и военной группой, поднялся со своего места, полный гнева, и, поглаживая длинную белоснежную бороду, покинул зал заседания со словами: «Эта борода не раз чернела от пороха, поэтому я выступаю против войны. У тех, кто за войну, бороды пропахли французской помадой».

Султан все еще колебался, но наконец 4 октября вынужден был, главным образом под давлением английского посла сэра Стратфорда Редклиффа, подписать текст объявления войны, составленный в очень сдержанных выражениях. Мне ничего не оставалось делать, как скорейшим образом покинуть страну. Причем я поступил так же, как поступал и в Малой Азии, т. е. избрал не самый короткий и наиболее безопасный маршрут, а, верный своему девизу: «Фортуна благоприятствует смелым», решил поехать по наиболее интересному с точки зрения театра военных действий пути. Мой багаж был уже заранее отправлен прямым путем в Марсель. 11 октября я отправился на австрийском пароходе Ллойда, капитан которого только один знал тайну моей личности. Выдавая себя за французского врача, я посетил 12 октября в Варне пестрый лагерь польских, венгерских и итальянских добровольцев. В тот же день из-за мелководья в Сулинском гирле нам пришлось пересесть на маленькое судно; а потом в Галаце, вследствие занятости всех транспортных средств перевозкой турецких войск, потерять целую неделю до прибытия венского парохода.

Разработанная якобы заранее русская операция против турок оказалась, судя по виду обоих дунайских берегов, иллюзорной. Справа — отдельные казаки в качестве представителей агрессивной силы, слева, на высоком болгарском берегу, особенно у Силистрии, — концентрация всех турецких вооруженных сил. В Рущуке и Видине я был приглашен к пащам, чтобы дать сведения о (Положении в столице, и угощен кофе и трубкой, так как свою роль, теперь уже венгерского офицера, сыграл достаточно уверенно. Наконец 24 октября я добрался до нейтральной австрийской земли и прибыл в Вену, но не на восьмой или девятый день пути, как обычно, а только на семнадцатый день моего отъезда из Константинополя.

(пер. В. В. Гордеева)
Текст воспроизведен по изданию: Чихачев П. А. Великие державы и Восточный вопрос. М. Наука. 1970