ЗАМЕЧАНИЯ

РУССКОГО ОФИЦЕРА О ПОСЛЕДНЕМ ТУРЕЦКОМ ПОХОДЕ

Ложные слухи, распространившиеся по Европе о новейших происшествиях в Турции, побудили одного из Офицеров Генерального Штаба Его Императорского Величества, издать в Свет на Французском языке небольшое сочинение, которое поспешаем сообщить нашим читателям.

Оконченный ныне поход сделался предметом многих неосновательных толков и преувеличенных известий; почему мы за нужное почли изложить здесь в сущности цель оного, ход и последствия, дабы вывесть из заблуждения людей, вовлеченных в оное писателями, столь странным образом исказившими происшествия.

Мы не намерены заводить с сими последними литературной воины, но хотим обнаружить лживость их рассказов простым описанием событий.

Если верить им, то Россия лишилась уже [90] своего величия, войска ее утратили прежнюю храбрость, и Турки превзошли их в обороне.

Сии писатели достойны всякого порицания за то, что взялись судить о происшествиях, о которых не имеют ни малейшего понятия. Привыкшие к быстрым и стремительным походам Наполеона в богатых и изобильных странах Италии или Германии, они ведут наступательную войну с цыркулем в руке, и определяют падение обширной Империи, назначая даже число переходов, достаточных для завоевания оной; не размыслив ни о качестве земли, ни о местных затруднениях, ни о существенных предначертаниях воюющих Держав. Их известия, смешные в глазах знатоков военного искуства, удивляют невежд, и толпа, всегда увлекаемая восклицаниями, принимает их зловещие толки за оракула.

Не трудно опровергнуть все здание их ложных умозаключений.

Некоторые издатели публичных ведомостей, измеряя малое пространство, отделяющее низовье Дуная от Босфора, вообразили себе, что намерение С. Петербургского Кабинета клонится к завоеванию Византии и [91] к раздроблению Оттоманской Империи.

Торжественные объявления Его Императорского Величества пред лицем Европы, не могли образумить их; на сем ложном предположении, они основывают свои расчеты. Из того выводят заключение, что поелику Император НИКОЛАЙ должен был, в угодность им, идти на Константинополь, то нынешний поход не удачен, гибелен и неблагоприятен Его славе и славе Его воинства!!

Российское Правительство, чуждое мечтам своих порицателей, объявило о намерениях своих при начале сей воины. Оно обнаружило цель и побуждения.

Россия приняла оружие для достижения простой естественной цели, которая не только не может вредить равновесию Европы; но еще благоприятствует торговым ее выгодам; наконец, она вооружилась для отмщения за нарушение трактатов, и дабы получить удовлетворение за явные оскорбления. Она прямодушно объявила о сем для успокоения соседственных выгод. После сего, могла ли она на удачу устремиться на Византию? Ознакомившись в течении столетия, с образом войны с Турками, могла [92] ли она не знать, что в такой войне, все население исчезает при виде неприятеля, и собирается в больших крепостях, где обороняется упорно? Пример Испании, еще сохранившийся в свежей памяти, был бы достаточен убедить Poccию, что не так легко завоевать страну, где каждый житель воин. Двести пятьдесят тысяч старых Французских солдат наводнили Испанский полуостров, не могши утвердиться на нем, а Испания конечно представляет более способов к продовольствию, и имеет не столь воинственное население.

Poccия, имея перед собою опыты минувшего, не захотела бы вести наступательную войну в сих бесприютных странах, и тогда, когда бы всем известная цель не предписывала ей постановить точную соразмерность между опасными предприятиями и могущими последовать от того выгодами. Ей надлежало: 1-е, занять Молдавию и Валаxию, и обеспечить позицию своей армии занятием двух крепостей, необходимых для доставления ей зимних квартир; 2-е, потом, как можно далее простирать наступательные действия, дабы скорее понудить [93] Порту к соглашениям, коих основания не могли быть уже дипломатическою тайною, будучи изложены в торжественных декларациях.

Армия, состоящая из 115 000 человек, в коей, за исключением нестроевых войск, собственно находилось под ружьем 85 тысяч, переправилась чрез Дунай и Прут в исходе Мая.

Сообразив сии действующия силы с положением театра войны, где надлежало принять две расходящияся операционные линии; приняв в рассуждение пространство земли, которое следовало занять, число крепостей, кои должно было взять или наблюдать, легко можно видеть, что Pусские достигли подошвы Балкан, не более, как в числе 45 тысяч человек. Как сия небольшая Армия долженствовала еще взять Варну, и наблюдать укрепленный 40 тысячный Турецкий лагерь в Шумле, какое средство оставалось ей развить знамена свои под стенами Византии? И для чего ей было добровольно подвергаться столь бесславной опасности? Не одна ли осторожная и благоразумная война могла согласоваться с обнародованною целию и с [94] политическим положением Poccии в Европе?

Императору было известно, что расположив 30 тысяч человек для наблюдения между Балканом и Cилистриею, и обратив 50 тысяч на Праводы, Он мог бы проникнуть в Айдос, оставя в тылу своем Варну и Шумлю.

Он вышел бы на равнины Факи и Адрианополя с 30 тысячами человек; за вычетом отрядов, нужных для обеспечения своих этапов и занятия Бургаса.

Предположив даже, что сей малой армии достаточно бы было для занятия столицы Румелии и угрожения самому Константинополю, мы спросим, в состоянии ли были бы 30 тысяч человек, оставленные между Балканами и Бухарестом, занять 6 завоеванных крепостей, охранять Молдавию и Валахию, и воевать с многочисленными гарнизонами Виддина, Рущука, Журжи и Силистрии, наконец, удерживаться против целой армии Гуссейна, сильно окопавшейся в Шумле и обложить Варну, обороняемую Капитан-Пашею, который собрал до 20 тысяч человек на защиту сей важной крепости? Всякой благоразумный военный человек [95] признает это совершенною невозможностию. Далее, если бы надлежало подкрепить наблюдательную армию, то движение на Адрианополь, произведенное с 20 тысячами человек, не было ли бы опасным предприятием, даже принимая его в одном только военном отношении? Подобный набег показался бы еще отчаяннее, если взвесить затруднения в доставлении продовольствия всем войскам, действующим в Румелии и Булгарии, когда бы взятием Варны не обеспечивалось продовольствие армии, долженствовавшей все получать из Одессы.

И не будучи Профессором Статистики можно знать, что Булгария и Румелия суть настоящия пустыни, и когда малое население сих бесплодных краев удаляется, со всем своим имуществом, то армия не может там существовать и одних суток, не имея собственных припасов. Она ни что иное есть, как подвижная колония, везущая с собою все нужное, даже уголья для ковки лошадей и ежедневных починок, коих требуют обширная артиллерия и обозы.

Точное сведение о затруднениях в продовольствии, должно было побудить Императора [96] НИКОЛАЯ ничего не предоставлять случайности, пока Он овладеет Варною; зная также сколь важна Силистрия для обезопасения зимних квартир, Он должен был почитать необходимостью наперед покорить сию крепость, и потом уже обратиться на Айдос. Превосходный парк осадной артиллерии, изготовленный для сего в Киеве, прибыл в половине Сентября: некоторые препятствия, относящияся собственно к Административной части, замедлили осаду и преждевременная зима, совсем необыкновенная в сих Южных странах, заставила отложить оную до весны.

Cиe замедление, одно в продолжении целого похода, не вполне соответствовало намерениям, изъявленным Императором Всероссийским, как в оффициальных, так и других известиях: сего нельзя приписать иному, как только случайным обстоятельствам.

Но оставим предварительно разбирать происшествия, и поспешим изложить в немногих словах весь поход, который досужие вестовщики стараются представить столь гибельным для России.

Армия, выступившая частию из Подолии, [97] частию из Москвы и С. Петербурга, взяла направление к Пруту и Дунаю. Сначала состояла она из трех пехотных корпусов и четырех кавалерийских дивизий; само собою разумеется, что находившийся на правом крыле корпус, под командою Генерала Рота, назначен был для важного занятия Молдавии и Валахии, наблюдения Журжи, Рущука и Силистрии; корпус в центре, под командою Его Высочества Великого Князя МИХАИЛА ПАВЛОВИЧА, для осады Браилова; наконец, левое крыло, под предводительством Генерала Рудзевича, которое было сильнее двух прочих, долженствовало переправиться чрез Дунай в четырех дивизиях к Исакчи.

Все исполнилось по желанию; правда, что разлитие Дуная, не вскрывшегося до Марта месяца, и разлитие воды от позднего таяния снегов в Германии, замедлили несколькими днями переправу; для достижени русла сей реки надлежало построить на две мили плотину, которая сделала бы честь Римским легионам. Но cиe замедление не имело существенного влияния на события похода.

После знаменитой переправы, [98] произведенной в Сатунове, за которою последовало взятие Исакчи, Император нашелся в необходимости отрядить наблюдательные корпуса к Мачину, Гирсову, Тульче и Кюстенжи, а потому не мог, не сделав неосторожности, перейти Траянов вал, с остававшимися у него только четырьмя бригадами.

Cиe первое раздробление сил, необходимое для удержания за собою Молдавии и Валахии, для расширения базиса операции и для освобождения от невыгодного соседства крепости Браилова с нашими Дунайскими мостами, останавливало наступательные движения до конца Июня.

Как скоро соединились отдельные корпуса, по взятии крепостей сделавшиеся свободными, тогда армия двинулась на Гуссейна-Пашу, отбросила авангард его от Базарджика к Козлуджи и подступила под Шумлю. Город сей известен, как чрезвычайно важный по местному и стратегическому его положенно. Во всех предыдущих войнах он был пристанищем Турецкой армии. Здесь Гуссейн соединил более 40 тысяч человек. Возможно ли было не идти против него, для привлечения его к решительному делу? [99] Полагать, что движение от Правод вправо на Айдос, понудило бы Сераскира, оставя Шумлю, поспешить на помощь к Адрианополю, есть такое заблуждение, которое признает всякой военный человек, знающий местоположение сего укрепленного лагеря и характер Турок.

И так, войска наши обратились, как и следовало, к Шумле, и сражение, происходившее 8 Июля, показало превосходство нашей пехоты пред нестройными толпами неприятельской конницы.

По прибытии к Шумле, надлежало или взять ее приступом, или ограничиться наблюдением, ибо обложение оной было невозможно, по причине длинной цепи гор, на скате коей лежит крепость. Укрепления ее простираются на две мили, и против всех удобных доступов находятся бастионы; сей значительный город построен амфитеатром на горе, коей гребень также усажен ретраншаментами; таков пункт, который, по мнению некоторых людей, надлежало взять силою.

Правильная осада столь же невозможна была, как и обложение: [100]

1) Ибо половина парка, бывшего под Браиловым, вовсе сделалась неспособною к употреблению, а ожидаемый из Киева, находился еще очень далеко.

2) Атака на нижнюю часть города и сделание пролома не принесли бы никакой пользы; надлежало бы брать штыками каждую улицу города, построеного уступами, прикрываемого обширною линиею ретраншаментов на 300 тоазов выше бреши; и наконец, защищаемого людьми, коих упорство в окопах довольно известно. Атака со ската и небастионированный Юго-Восточный фронт, или эскалада возвышений гораздо далее крепости — были единственно возможными операциями, но это слишком смелое предприятие не обошлись бы без ужасного кровопролития.

Если бы Император НИКОЛАЙ не имел успеха в сем предприятии, тогда надлежало бы отступить за Дунай, подвергнуть опасности сохранение того, что уже приобретено в начале похода, и отдалить еще мир, для коего поднято оружие. Известная цель войны дозволяла ли отваживаться на такие сомнительные предприятия? Мы [101] предоставляем отвечать на сей вопрос нашим противникам.

При отрицательном разрешении сего вопроса не оставалось никакого сомнения, что надлежало делать: наблюдать Шумлю для приведения в бездействие армию Гуссейна и покорить Варну, в ожидании корпуса Кн. Щербатова и Гвардии, кои долженствовали прибыть 1 Сентября, расположить в сие время осаду Силистрии, для обеспечения зимних квартир между Дунаем и морем; потом, пользуясь прибывшими подкреплениями, овладеть Шумлою или проникнуть к Бургасу, вот что предписывал здравый рассудок; таковы были предначертания Императора, который, отдав нужные повеления под Варною, изволил отбыть в Одессу, в ожидании прибытия подкреплений, дабы можно было тогда решиться на какое либо предприятие, достойное присутствия Его Величества в армии.

Здесь надобно признаться, что Варну сначала почитали маловажною, основываясь на неверных донесениях: средства, назначенные прежде для осады оной, оказались недостаточными. Хотя флот привез в [102] последствии несколько подкреплений и необходимых снарядов, все cиe было недостаточно для обложения и осады крепости.

От сей первоначальной ошибки, Князю Меньшикову, окруженному затруднениями, которые одни только дарования его могли преодолеть, не оставалось иного средства, как повесть атаку со взморья, где находились все его пособия и содействующая эскадра, но это был самый крепкий пункт крепости. Обстоятельство cиe продлило осаду гораздо долее предположенного срока. Вместо того, чтоб овладеть Варною 30 Августа и потом, присоединив корпуса Щеpбатoвa и Гвардейский к корпусам Pудзевича и Принца Евгения Виртембергского, или для перенесения театра войны за Балканы, или для окружения Шумлы, и принуждения запертую в ней армию к сдаче, надлежало в продолжении всего Сентября употребить все средства против Варны, которую Турки не без причины, почитали оплотом Румелии и Константинополя. Они столько почитали ее важною, что сам Капитан-Паша со всеми войсками своими вступил в нее, а Великий Визирь с остальными резервами двинулся к [103] Айдосу для содействия и подкрепления оной.

Таково было положение дел, когда Император прибыл к своей армии 28 Августа под Варною. Его Величество изволил обратить все внимание и усилия к ycкорению сдачи оной.

Чрезмерные жары, продолжавшееся в Августе месяце, когда термометр показывал на солнце до 46 градусов теплоты, равно как нездоровая вода, распространили болезни в армии: корпус Щеpбaтoвa достаточен был только для укомплектования войск, временно уменьшившихся от сих болезней. Таким образом, армия усилена была одною только Гвардиею, которая также долженствовала вступить в линию для прикрытия осады Варны.

Положениe сей крепости между озером Девио и морем, делает обложение оной затруднительным, ибо для произведения оного надлежало отрядить корпус на Южную сторону, который находился бы там совсем отрезанным от осадного корпуса и подвергался всем силам Оттоманов.

Действия около Варны, при всей своей многосложности и непреодолимых местных [104] затруднениях, покрыли славою наше оружие. Все усилия войск Омера-Врионе и Великого Визиря сокрушились пред стойкою храбростью семи баталионов Гвардии, кои два раза отражали их с бесчисленным уроном. Самое сражение 18 Сентября можно почитать успехом, если окончательная развязка действия может служить настоящею мерою суждения об оном. Без сомнения, Принц Евгений Виртембергский не успел истребить корпус втрое его многочисленнейший и сильно укрепленный; но, по крайней мере, он развлек внимание и силы Турок, и принудил Омера-Врионе остаться в оборонительном положении. Если Принц не одержал полнейшего успеха, то это произошло от излишней храбрости одной бригады, кинувшейся в средину неприятельских редутов, не дождавшись прочих войск, ни своей артиллерии, задержанной почти непроходимыми дорогами и ущелиями.

Наконец, Варна уступила мужеству и твердости наших войск: несколько сот сих воинов, которых клевета усиливается представить изнеженными, разнесли ужас и смерть до самой средины города, и [105] неприятель, гордившийся своею славною защитою, почувствовал, что для него остается одно средство к cпасению: предаться милосердию победителя. Оплот Румелии сдался на произвол, в виду бессильной армии, питавшейся надеждою освободить его; и сей город, который, со времени разрушения Восточной Римской Империи, всегда находился под игом Оттоманов, пал в первый раз пред победоносными Российскими знаменами.

Таким образом, менее, нежели в четыре месяца, cия армия, представляемая нам с столь невыгодной стороны, заняла три обширные провинции, взяла две из числа первокласных Турецких крепостей, водрузила свои знамена на стенах Браилова, Мачина, Исакчи, Гирсова, Кюстенжи, Тульчи, и наконец, той знаменитой Варны, которую разные писатели называли гробом славы Росcийского воинства.

Поспешая окончить cиe обозрение, мы едва было не забыли знаменитых битв, данных под Силистpиeю Генералом Ротом, и в малой Валахии Бароном Гейсмаром; особенно сих последних, где 4 000 человек наших солдат отважно напали и [106] прогнали более 20 000 Турок, кои полагаясь на крепости, каковы Виддин, Журжа, Рущук, и сильные их гарнизоны, надеялись вытеснить нас из Молдавии и Валахии, но сами обратились в бегство в таком беспорядке, что оставили значительный притин Калафат, и искали спасения за Дунаем.

Между тем, как главная армия приобретала успехи в Европе, слабая Дивизия, под командою Князя Меньшикова, отражая целые народы, посреди трудных осадных работ, покорила в Азии важную крепость Анапу; потом, спустя несколько дней, Поти отворила свои ворота Генералу Гессе, обеспечила нам устья р. Фаза и занятие берега Мингрелии и Имеретии.

Наконец, другая горсть храбрых обессмертила себя вторжением в Пашалики, соседственные с колыбелию Оттоманской Империи и почитаемые основою Турецкого могущества в Азии.

Еще отягченный лаврами, пожатыми в Персии, Граф Паскевич-Эриванский быстро перешагнул пределы, отделяющие Турецкую Армению от Персии, устремился на Карс, крепость, столько же важную по [107] особенному местоположению, как и в стратегическом отношении, ибо построена в центре неприятельской границы; взял оную приступом 23 Июня, с цитаделью, которая почиталась неприступною, гарнизон, почти равный числом его армии, оказывает ему тщетное сопротивление; в несколько часов все побито, или взято в плен; таким образом, Паскевич разрушил самом начале систему обороны неприятеля, который, будучи всегда медлен и тяжел в своих действиях, надеялся при продолжительной обороне сей крепости, иметь время соединить силы, довольно значительные для остановления наших успехов.

Узнав, что Паша Эрзерумский избрал крепость Ахалцых пунктом соединения многочисленного корпуса, Грав Паскевич, не имея довольно сил, чтобы оставить в тылу своем такое полчище и, чувствуя всю важность сей крепости для открытия прямого сообщения с такою же быстротою устремляется на сей пункт, преодолевает безчисленные препятствия, поставляемые цепью крутых Шильдурских гор, и является под стенами Ахалкалаха, который берет, пользуясь [108] смятением и ужасом, предшествовавшими его колоннам.

Прибыв 4 Августа к Куре в числе от 7 до 8 000 человек, он увидел перед собою 30 000 неприятелей, собравшихся для защиты Ахалцыха. После частных стычек, 2 или 3 дни продолжавшихся, он предпринял решительную атаку 9 Августа. Обойти город, ударить на неприятеля вчетверо многочисленнейшего и сбить его, это стоило нашим слабым баталионам нескольких часов. Не давая Оттоманам опомниться от ужаса, они 13 числа пошли на приступ крепости, где встретили 15 000 солдат и вооруженных жителей, опрокинули их и взяли в плен не менее 5 000 человек, после сражения, которое поставлено будет на ряду с отличнейшими военными деяниями нашего времени. Крепости: Баязет, Ацхур и Ардаган подвергаются той же участи в исходе Августа, и довершают успехи сей малой армии, которая разнесла ужас до стен Эрзерума и Трапезонта, где уже целые столетия гордый Мусульманин почитал даже невозможным видеть знамена Христианские.

Столько трофеев, к которым должно [109] присовокупить 1 280 пушек, 400 знамен и 20 000 пленных, стоили России не более как от 18 до 20 000 человек убитыми, или тяжело ранеными.

Какие великие подвиги противупоставят враги наши здесь описанным, и какие победы дали право Иностранным журналистам исказить сии события? Разбитие двух наших баталионов, слишком далеко зашедших во время рекогносцировки, и потеря 6-ти-пушечного редута, взятого ночью от неосторожности его защитников: такие небольшия неудачи весьма обыкновенны во время воины и никогда не имели влияния на последствия походов.

Вот что писатели, завидующие успехам нашим, не устыдились назвать неудачным походом и гибельным для славы победителей!! Poссия желала бы еще совершить один такой же несчастный поход, и войска ее, овладев тогда Силистриею, Рущуком, а может быть и Шумлою, победоносно сошли бы на Адрианопольские равнины.

Нам позволено думать, что Турки до того их не допустят, и что Султан, зная лучше, нежели Европейские журналисты, следствия похода, почувствует, сколь [110] безрассудно будет вдаваться в новые опасности, вместо того, чтобы принять умеренные условия, предложенные Россиею прежде открытия военных действий.

В самом деле, ежели Poccия принуждена будет еще раз поднять оружие, то будущий поход, при помощи Божией, лучше наших рассужденний докажет выгоды, приобретенные совершенным ныне походом.

Впрочем, одно только изложение приобретенных выгод и трофеев и влияние, какое должны они иметь на происшествия, могут обнаружить неосновательность опровергаемых нами известий, доказав, что Русская армия в cии 4 месяца более совершила, нежели когда либо, в течении нескольких Турецких походов. Однако же мы не скрываем, что не смотря на успехи, сделано несколько ошибок.

Будучи прямодушны, и откровенно в них сознаваясь, мы постараемся на будущее время избегать их. Но никто не может оспорить, что при всех сих столь же славных как и важных успехах, Император НИКОЛАЙ ни на минуту не отступал от желания заключить мир на условиях, объявленных до начала войны. [111]

Будем надеяться, что Султан Махмуд, обратясь к расположению более умеренному, признает cии истины, и что прочный мир надолго восстановит доброе согласие между двумя Державами, которые не имеют уже прежних предметов соперничества, кои существовали до приобретения Россиею берега Черного моря, обеспечивающего благосостояниe южных ее провинций.

Если cиe не сбудется, то нам остается желать совершить другой такой же неудачный поход, как нынешний, доставивший нам 14 крепостей больших и малых, и четыре Провинции. Тогда мы будем довольны успехами войны, предпринятой за самое святое дело, и оставим нашим неприятелям удовольствие выдумывать мнимые неудачи.

 

Офицер Российского Генерального Штаба.

П. П. При окончании нами сего обозрения, в некоторых иностранных ведомостях мы нашли следующее известие о снятии блокады Силистрии.

Иностранный газетёр утверждает, будто бы 12 000 Русских положили оружие и сдались без сражения, и будто бы вся артиллерия нами там оставлена. Известие cиe заключает в себе столько же лжи, как и клеветы. [112]

Под Силистриею мы не потеряли ни одного пленного, ни одной пушки, даже не было никакого дела.

Русская apмия потеряла только часть лошадей. От недостатка фуража, глинистой воды, необычайных жаров и, наконец, от нечаянного холода, пало значительное число оных. Но сия убыль давно уже пополнена.

Армия спокойно расположилась по квартирам, которые нашла она за нужное занять на правом берегу Дуная: в Варне, Праводах, Козлуджи, Базарджике, Гирсове и у Траянова вала. Наконец Турки, коими стращают легковерных простаков, вовсе не предпринимали зимнего похода, забавляющего публику, похода, смешного всякому, кто только знаком с Турецкими обычаями и затруднениями, которые представляют Балканы каждой армии, которая задумала бы воевать здесь в ненастное время года. И мы окончим опровержение, слишком уже длинное и скучное. Настоящие выдумщики небывалых происшествий, коим мы здесь отвечали, довольно известны, и они покроются стыдом, всегда сопровождающим тщетные усилия клеветы и злословия.

Текст воспроизведен по изданию: Замечания русского офицера о последнем турецком походе // Славянин, Часть 9. № 3-4. 1829

© текст - ??. 1829
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR- Strori. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Славянин. 1829