-

ВСЕВОЛОЖСКИЙ Н. С.

ПУТЕШЕСТВИЕ

ЧЕРЕЗ ЮЖНУЮ РОССИЮ, КРЫМ И ОДЕССУ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ,

МАЛУЮ АЗИЮ, СЕВЕРНУЮ АФРИКУ, МАЛЬТУ, СИЦИЛИЮ, ИТАЛИЮ, ЮЖНУЮ ФРАНЦИЮ И ПАРИЖ В 1836 И 1837 ГОДАХ

КОНСТАНТИНОПОЛЬ.

Из путешествия Всеволожского.

ГЛАВА I.

На другой день моего приезда в Константинополь, меня пробудили рано по утру стук и крики носильщиков всякого рода. Слух мой еще не привык к их голосам и языку. Они продавали съестные припасы, зелень, рыбу, плоды, бузу и проч. Я сел к окну. Передо мной толпился разноплеменный народ: Турки в военных костюмах, и в старом своем наряде, в чалмах; Армяне в огромных своих шапках, Греки, Франки, и множество Жидов, которые молча и робко пробирались подле стенки. Наконец, вот и женщины, закутанные так, что разве по цвету их [92] туфлей можно было узнать какой они нации. Вот арбы (род крытого фургона), запряженные быками, украшенными лентами, или суконными лоскутками и бубенчиками. Это экипаж Турецких дам. Далее навьюченные верблюды, или ряд ослов, с мешками воды, или с ношами дров: все это толпилось по узкой, едва вымощенной улице и толкало друг друга. Прибавьте к этому стаи гадких и голодных собак, которые скитаются посреди всего этого народа, и их никто не бьет: вы сознаетесь, что я увидел прелюбопытный и совершенно новый для меня маскарад.

Я велел позвать цырюльника: вошел преважный Армянин в большой шапке, а за ним смиренный мальчик, который нес тазик, род кофейника се горячею водою, мыло, бритвы и полотенце. Хозяин намылил мне бороду просто ладонью, вытащил преогромную бритву, и я, к удивлению моему, заметил, что она в черенке своем не гнется, как наши бритвы, а просто укреплена, как секира, и удобнее казалась мне отрубить голову или по крайней мере перерезать горло, чем выбрить бороду. Однако он обрил меня так проворно, легко и ловко, что я приказал ему приходить ко мне через день, для исправления своей должности.

Теперь опишу мою квартиру. Это небольшая комната, с одним огромным Италиянским окном, [93] которое выдается на главною улицу Перы, так что мне можно смотреть вдоль ее на обе стороны. Эта комната служит мне спальнею, столовою и гостиною. Из нее выход в сени, а из сеней дверь на балкон, или террасу, главное украшение моего дворца. Здесь я проводил большую часть времени, читал, пил чай, курил трубку, и часто, в прохладные майские ночи, просиживал до восхождения солнца. С балкона моего был совершенно виден Сераль, и именно часть садов и гарема, которые недоступны путешествующим. В них передо мною величаво возносилась Юстинианова колонна.

В два часа я отправился обедать к Посланнику нашему в Буюкдере, и нанял для этого каику с двумя гребцами. Садясь без привычки в эту узенькую, но длинную лодочку, я чуть было не опрокинул ее, не зная, что в нее нельзя иначе ступить, как поставя ногу на самую середину. Лодка заколыхалась, но наемный слуга мой, стоя еще на пристани, успел схватить меня за ворот; гребцы закричали было, однако все кончилось благополучно. Наученный опытом, я осторожно спустился в лодку и смирнехонько уселся по средине ее, на подушку. Гребцы работали веслами с большим усилием, потому что мы должны были во все время плыть противу течения. Дорогою еще застал нас дождь, и я принужден был выдти на берег, кажется в Фондукли, и укрыться в кофейном [94] доме. Тут сидело уже много Турок, большею частию военных. Они не обратили на меня ни малейшего внимания. Прислужники заботились, бегали, подавали кальяны, трубки, разносили кофе, и один спросил меня, что мне угодно? Чтоб не даром укрываться у них от дождя, я велел подать себе кофе. Компания была самая тихая; большая часть гостей сидели и курили молча. Через несколько минут дождик перестал, и я, расплатясь, продолжал свой путь.

В Буюкдере Посланник наш принял меня с обыкновенною своею вежливостью, представил своей супруге и познакомил с некоторыми чиновниками посольства. Он рекомендовал мне в чичероне Грека, господина Комидаса, и поручил, меня советам и попечению Сергея Ивановича Богданова. Я с удовольствием увиделся с моими сопутниками. Дамы были здоровы, и кажется несказанно восхищались прелестями Босфорских берегов! Граф Хребтович начинал разнемогаться и не выходил из своей комнаты. Я сам навестил его. У него была желчная болезнь и требовала спокойствия. После обеда, Апполлинарий Петрович гулял со мною по саду, где множество старых и густых дерев доставляют гуляющим приятную тень; а это первое сокровище в жарком климате! Г. Посланник показал мне несколько кустов розанов, аршина по четыре [95] вышины, и с низу до верху покрытых цветами. Тут видел я прекрасные и огромные чинары, кипарисы, пирамидальные тополи, ореховые деревья, и всякого рода растения, свойственные здешнему климату. Внутри сада довольно крутая гора, где старый приятель мой Александр Семенович Хвостов, отправляя здесь некогда должность Посланника, устроил спокойную мраморную лестницу, в угодность какой-то даме, которая жаловалась на крутизну всхода. Обратное плавание мое было гораздо легче: мы плыли по течению, и оно быстро принесло нас в город. Времени прошло в половину менее, чем при восхождении по проливу в Буюкдере. Я нашел доброго моего товарища, доктора Морица Пиннера, совершенно довольным: он был у Жидовского Кахан-Паши, который вежливо предложил ему свои услуги и пособия во всех его розысканиях, и Пиннер целый день провел среди старых манускриптов, а возвратился покрытый драгоценною их пылью. Он сознался мне однако, что особенно редкого и нужного для себя еще ничего не нашел; но ему оставалось еще многое видеть, рыться в библиотеке Кахана, разговаривать с раввинами, и он не терял надежды сделать какое нибудь открытие и приобрести достаточно материалов для своей работы. Мы просидели остаток дня вместе, курили и беседовали очень приятно, о восточных обычаях, о [96] Иудейских древностях, о наших предположениях на следующий день, и разошлись по своим комнатам очень довольные собою.

По утру рано я занялся визитами, и роздал карточки господам чиновникам Посольства, не находя почти никого дома; успел однакож пригласить к себе обедать Г-на Комидаса, необходимого мне для обозрения Константинополя. Он пришел; мы разговорились, и я нашел в нем человека опытного в сопровождении иностранцев по любопытным местам города. От большого навыка, он знал древние наименования многих зданий, по не был археолог. Чрезвычайно услужливый, неутомимый, всегда готовый доставить всякое удовольствие он отличался приятным характером. Константинополь нынешний знал он наизусть, и в этом никто с пим сравняться не может. Он говорил чисто по-Турецки. Я заметил, между прочим, что он ревностный Римский Католик, от того, что, не знаю дед или прадед его, удостоился быть причислен Папою в число святых мучеников, и Г. Комидас не долюбливал моих единоверцев, даже не охотно посещал их. Я заметил это потом, в посещениях моих к Патриархам и в Греческие церкви, куда он должен был меня провожать. Впрочем, нельзя было иметь более приятного и услужливого чичероне. Во все время моего пребывания в Константинополе, я [97] был им чрезвычайно доволен и остаюся благодарен! Мы положили на другой день рано начать наши прогулки. Я имел правилом, во всяком замечательном городе сперва взглянуть на общность его и окрестностей, чтобы потом удобнее и яснее узнавать его части; по этому плану, мы решили прежде всего взойти на Галатскую высокую башню, взглянуть с нее на панораму Константинополя, и потом объехать город вокруг, для подробного обозрения его любопытных для археолога и прелестных для живописца стен; за тем войдти, (если можно) в Семибашенный замок, и оттуда уже водою (иначе нельзя) довершить обозрение стен и тем окончить первую прогулку.

Я поручил Г-ну Комидасу приготовить к раннему утру верховых лошадей, с проводниками. На другой день мы отправились в Галату, и пошли на башню. Она построена Генуэзцами, когда они владели здешним предместием. Всходя по лестнице, я очень устал, хотя ступеньки довольно удобны и башня разделена на три или четыре этажа, и в каждом из них есть просторная комната, где можно отдохнуть; но нетерпение мое взобраться на самый верх было так велико, что я почти не останавливался. Оттуда я увидел весь Константинополь, даже весь полуостров, на котором он построен: видны очень ясно Принцевы острова, большая часть Босфорского пролива, а под ногами [98] предместия Тофана, Галата, Пера и пристань. Ни где в свете нельзя увидеть подобного зрелища! Я согласен с Герцогом Рагузским, который говорит: «Если и теперь вид этот так чудесен, то что-жь он был когда пространство это покрывали пышные здания, обширные и великолепные дворцы! Теперь их и остатков нет! Не только дворцы не устояли противу действия веков и рук человеческих, но и развалины пали под их соединенными силами. Не многое, что еще существует, и показывает древнее могущество и прошедшую пышность, скрыто теперь от лучей солнца: и это должно отыскивать пода, землею! Все, что на поверхности, куда ни взглянете, построено из дерева: это необъятное множество лачуг, которые могут истребиться от одной искры! Эти расписанные и изукрашенные домы, только временные и непрочные убежища. И так справедливо сказано, что Турки только кочуют в Европе.» Мне ничего не остается прибавить к этому справедливому описанию.

Я долго наслаждался этой панорамой Константинополя, но мне надобно было еще многое видеть. Мы сошли с башни, и я отправился к пристани. Переехал в лодке на ту сторону пристани, мы сели на лошадей и, намереваясь объехать вокруг стен всего города, выехали в ворота Эгри-Капи (Косвенные врата). Здесь хочу я описать древние и [99] нынешние наименования всех ворот, прежде чем стану говорить о стенах города.

До взятия Магометом II Константинополя, в нем было 43 ворот: из них 13 отпирались к Мраморному морю, 12 на пристань, и 18 на твердую землю. Большая часть этих ворот закладены и теперь не существуют; но которые остались, те по большей части сохранили наименования, соответственные древним, только на Турецком языке.

Взглянем на древние стены, мимо которых проезжаем теперь, поперег перешейка по твердой земле, то-есть между Семибашенным замком и Золотым рогом, или пристанью. Эта часть древних укреплений Константинополя построена Императором Феодосием: стены в два ряда и защищены глубоким, в 25 футов ширины, рвом. Башни и стены выдержали много землетрясений, много осад, и еще удивительно сохранились. К тому-же они представляют самую живописную картину древности: их готическая архитектура, и в разрушенных местах плющ, висячий целыми полотнами по зубцам и башням, часто большие и уже с плодами деревья смоквы, растущие в расселинах стен, разведенные во рву огороды, все это восхищает любителя живописи и питает размышления путешественника. Один Рим может представить подобную картину! По обе стороны каждых ворот возвышается башня. Они не все [100] одинаковой архитектуры, но все величавы и живописны. На самом углу стены, вдоль моря, находится Семибашенный замок, по Турецки Едикуль. Здесь Золотые ворота: они как будто укрыты от любопытных двумя огромными башнями, построенными Палеологом для усиления укреплений города с этой стороны. Редкому из путешественников удавалось видеть этот замок и входить в него, так что многие из них сомневались даже в его существовании. Получив дозволение осмотреть Едикуль, я, по самым — же этим двум башням, легко отыскал Золотые ворота. Они находятся между башнями, и аркою своею соединяют их. Дуга или арка поддерживается Коринфскими пилястрами (довольно посредственного стиля). Этот памятник воздвигнут Феодосием, по случаю одержанной им победы над бунтовавшим Максимом, что доказывалось надписью, которую видели и списали многие ученые: она не существует более и со всем изглажена Турками, хотя Англичанин, почти в одно время со мною бывший в Константинополе, и уверяет в противном.

Они были названы Золотыми по великолепию их украшений, и потому, что ими всегда, в торжественные шествия, въезжали Императоры в Константинополь. Вверху на них стояла статуя Феодосия Великого; но при Императоре Льве Изаврянине она упала от землетрясения. [101]

Стены города, по берегу Мраморного моря и вдоль пристани, были часто поправляемы Турками: это и заметно, потому что на каждом шагу можно увидеть в них закладенные обломки колонн, надписей, драгоценного мрамора, перемешанных с глиною и с самыми простыми каменьями.

(Окончание в следующей книжке.)

Текст воспроизведен по изданию: Константинополь. Из путешествия Всеволожского // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 118. № 470. 1856