ВОЙНА РОССИИ С ТУРЦИЕЙ В 1829 ГОДУ.

Предположения для действий на Балканском полуострове в 1829 г. — Записка генерал-адъютанта Иллариона Васильчикова. — Комитет, собранный императором Николаем 19-го ноября 1828 г. — Новый план кампании. — Мнения гр. Кочубея, генерал-адъютантов барона Толя и Васильчикова. — Заявления министра финансов Канкрина. — Записка генер. Жомини. — Назначение гр. Дибича главнокомандующим второй армии, н барона Толя начальником штаба. — Приезд графа Дибича в армию. — Отношения общественного мнения к назначению нового главнокомандующего.

«Что касается турок, они неизбежно пропадут.... рассыпьте все сокровища мира — вы не воскресите мертвого».

Екатерина II — Циммерману
26-го января 1791 г.

____________________________________

Война 1828 года в европейской Турции имела для русской армии почетный исход, но не доставила императору Николаю ожидаемого результата. Покорение Браилова и Варны, вместе с удержанием Правод и Базарджика, могли только подготовить успешное открытие новой кампании, которой предстояло окончательно решить исход борьбы, затеянной Оттоманской Портою с Россиею. Почетный мир без завоеваний, к которому стремились великодушные помыслы государя, сделался с 1829 года немыслимым.

Между тем, дух турецкой армии возвысился от неудачной атаки Шумлы и Силистрии, а также позднего падения Варны; громадные потери среди русской армии от болезней, соединенные с утратою почти всех лошадей, независимо от неудач, испытанных армиею графа Витгенштейна в поле, должны были вселить в Константинополе надежду на успешное продолжение борьбы. При том беспримерно бедственном положении, в котором находилась [92] тогда турецкая империя, уже много было выиграно, если султан Махмуд, без всякой посторонней помощи, не погиб окончательно в единоборстве с противником, каким являлась Россия. Обе стороны воспользовались зимним временем для окончательного подготовления новой кампании.

Предпринятый одновременно с военными действиями на Балканском полуострове поход в Закавказском крае, окончился для русского оружия несравненно счастливее. Покоренные графом Паскевичем крепости в трех пашалыках: Карском, Баязетском и Ахалцыхском, обеспечивали зимнее расквартирование войск и позволяли рассчитывать на вполне благоприятный исход кампании, предстоявшей в 1829 г. Эриванскому герою. К тому же, занятие Анапы и Поти открывало свободное судоходство по Черному морю и обеспечивало за Закавказской армиею свободный морской путь из Севастополя в Поти.

Мнения западно-европейских держав относительно исхода борьбы двух империй расходились между собою. В особенности ликовали в Вене; неблагоприятный для Турции исход войны признавался там невозможным. Князь Меттерних считал положение России крайне затруднительным; воображению его представлялась уже картина русских войск, теснимых турками и доведенных до необходимости искать убежища на Трансильванской территории 1. Неудивительно, что при существовании подобных несбыточных надежд, канцлер ласкал себя уверенностию, что вскоре ему предстоит принять на себя роль посредника и явиться решителен судеб востока. Для обеспечения за собою подобного торжества, венский кабинет нашел даже для себя полезным подстрекать Порту к продолжению борьбы.... Но вообще, за исключением обычного коварства Австрии, случайное сочетание политических созвездий нам благоприятствовало; неудачи же наши на Балканском полуострове как [03] бы поддерживали это счастливое сочетание. Тогдашний посланник при французском дворе Поццо ди Борго прекрасно формулировал причину подобного явления в следующих словах:

«Разум наш указывает, что смелость и меры правительств, враждебных нам или завистливых, будут всегда в противоположном отношении к идее, которую они составят о нашем могуществе».

В виду роковой необходимости продолжать борьбу с Турциею, дли нанесения Порте более решительных ударов и достижения тем желаемого мира, приходилось, конечно, подумать о выборе нового главнокомандующего и перемене личного состава главного штаба армии, действовавшей на Балканском полуострове.

Разбирая события войны 1828 г., нельзя не признать, что положение графа Витгенштейна, как главнокомандующего армиею, было незавидное. Рядом с ним восседала власть как бы другого, негласного главнокомандующего, в лице начальника главного штаба Б. И. В. графа Дибича, который все время находился в непосредственных сношениях с государем, вел обширную переписку помимо фельдмаршала и руководил делом вполне самостоятельно, уполномоченный на то высочайшим доверием: О настоящем главнокомандующем, графе Витгенштейне, в счастливую пору войны 1828 г. обыкновенно как бы забывали; он вполне стушевывался пред всепоглощающим авторитетом графа Дибича. Только неудачи и затруднения, проявившиеся со времени бесцельного Шумлинского сидения, заставили вспомнить о лице официально ответственного главнокомандующего. Укоры сыпались тогда на голову несчастного старца, клястнцкие лавры которого уже сильно поблекли еще с 1813 года, после Люцена и Бауцна; генерал-адъютант Киселев справедливо отзывался о нем под Шумлою: «Le vieux est affaisse par l’age et les conseils de toutes nos vieilles ganaches», прибавляя, что ежедневно думает о необходимости, ни во что не вмешиваться людям, прожившим уже более полустолетия 2.

После безобразного дела под Шумлою 14-го августа 3, чаша неудовольствия против фельдмаршала переполнилась: «С тех пор как я уехал, писал император Николай графу Дибичу, а вы захворали, мне кажется, что все заснули и все идет противно здравому смыслу..... Наконец, о чем же фельдмаршал думает, если он думает» 4. [94]

Происшествия под Шумлою и гнев государя сильно подействовали на изнеможенного полководца; он заболел сильным припадком дисентерии. Едва оправившись от постигшего его недуга, фельдмаршал просил об увольнении и обратился к государю с нижеследующим собственноручным письмом 5.

________________________

«Лагерь при Шумле, августа 27-го дня 1828 г.».

«Всемилостивейший Государь. С великим прискорбием видел я из письма В. И. В. к графу Дибичу, что я имел несчастие навлечь на себя неудовольствие и гнев В. И. В. за дело 14-го сего месяца под Шумлой. Не смея ничего принести в свое оправдание как только то, что причина сего неудачного дела была оплошность находящегося в редуте войска, которое имело свои ружья в палатках с надетыми на полках чехлами, ибо осмотр ружей был приказан полковым командиром для другого дня, — В. И. В. изволили сие усмотреть из следствия, произведенного г.-м. Деллингсгаузеном, — и что за откомандировкой 7-го корпуса в Эски-Стамбуль, и занятием 3-м столь многочисленных редутов, будучи на всех пунктах атакован, не имея на позиции как только два баталиона, не мог сейчас выбить неприятеля в больших силах из редута, а прежде рассвета не мог употребить артиллерию, которая его и заставила оставить укрепление. Граф Дибич может в сем удостоверить В. И. В. и также доложить, что я ни одного шагу не предпринимал без его совещания, дабы волю В. И. В. выполнить в точности. Объяснив истину сего дела, должен откровенно признаться пред Вами, государь, что на важном посту, мною занимаемом, должно иметь неусыпную деятельность, которая, чувствую, к несчастию, во мне чрезвычайно ослабилась, как от старости, так и от нескольких рецидивов здешней лихорадки, которая произвела во мне чрезвычайную слабость, а для того осмеливаюсь всеподданнейше просить В. И. В., дабы не подвергнуть себя чрез какое либо упущение гневу В. И. В., за что должен бы был [95] делать себе упреки до конца жмени моей, уводить меня от столь важного дела. Всемилостнвейшего Государя, В. И. В. верноподданный граф Витгенштейн».

________________________

Отставка главнокомандующего не была принята государем: «Скажите фельдмаршалу, писал 29-го августа император Николай графу Дибичу, что письмо его меня огорчило.... что касательно состояния его здоровья я не полагал, что оно таково, чтоб заставить его покинуть начальство перед окончанием кампании и я желал бы, чтоб он сохранил свой пост, по крайней мере, до конца оной».

Последующие затем события кампании 1828 г. разыгрались при следующей обстановке: осадой Варны руководил лично император; под Шумлой командовал граф Дибич. Затем в половине сентября граф Дибич был вызван в Варну — и осиротевший фельдмаршал уже один, без своего ментора, должен был держаться под Шумлой, выдерживая ожесточенную борьбу, не с турками, но с отсутствием продовольствия.

После падения Варны и отъезда государя императора из армии в Россию (2-го октября), фельдмаршал, во всеподданнейшем письме от 5-го октября, возобновил просьбу об увольнении.

________________________

«Всемилостивейший государь. Имев счастие удостоиться всемилостивейшего В. И. В. рескрипта, во 2-й день сего октября последовавшего, коим вверяются моему попечению все войска действующей армия, чувствую в полной мере столь высокомонаршую для меня милость и доверие. Но с особенным прискорбием должен признаться, что при всем желании ноем оправдать оные усердием и рвением к службе, чувствую себя не в состоянии того исполнить, ибо В. И. В. изволите быть известны, что в продолжении настоящей кампания я имел неоднократно лихорадочные припадки, которые при нынешнем осеннем времени и по здешнему климату вновь начинают оказываться. А потому, предположив, при всей слабости моего здоровья, отправиться, по окончании здесь дел, к Силистрии, для скорейшего, если Бог поможет, покорения оной нашему оружию я по отправлении войск на зимовые квартиры, осмеливаюсь всеподданнейше испрашивать всемилостивейшего В. И. В. соизволения на отъезд мой в Подольскую губернию. В. И. В. верноподданный граф Витгенштейн».

________________________

Но просьба фельдмаршала и на этот раз не была уважена. Он удостоился получить из С.-Петербурга всемилостивейший рескрипт следующего содержания, помеченный 11-м ноябрем.

________________________

«Граф Петр Христианович! С крайним прискорбием усмотрел я из письма вашего от 5-го октября намерение ваше оставить командование действующею армиею. Предводительствуя оною в [96] продолжении кампании столь трудной, какова настоящая, подвергаясь влиянию климата вредного и всем тягостям военном, вы стяжали несомненные права на живейшую мою признательность и многими опытами вновь доказали, сколько полезна Отечеству усердная ваша служба. Посему убедительно прошу вас сохранить начальство над вверенною вам армиею, и не оставлять оной даже временно, доколе не расположите войск на зимние квартиры, не восстановите в оных частей, расстроенных в продолжении настоящей кампании, не обеспечите успешного открытия будущей. Вы не отклоните от себя исполнение сего моего желания и новым доказательством постоянного усердия вашего к отечеству и личной ко мне привязанности прииму служение ваше; но если, совершив труды, в продолжении зимы вам предлежащие, вы почувствуете необходимость возвратиться в круг вашего семейства на месяц или на шесть недель, не слагая с себя, впрочем, командования армиею, то я охотно на сие соглашаюсь, оставаясь в совершенной уверенности, что, собрав временным отдохновением новые силы, вы с полною готовностию возвратитесь к исполнению предначертаний моих для будущей кампании».

«Пребываю к вам навсегда доброжелательным Николай».

________________________

После сего, графу Витгенштейну оставалось только благодарить и с покорностию продолжать нести почетное бремя, обратившееся для него давно уже в терновый венец.

________________________

«Всемилостивейший государь, отвечал фельдмаршал из г. Ясс 12-го ноября 1828 г., удостоясь получить всемилостивейший рескрипт В. И. В. от 11-го сего ноября месяца, и посвятив себя безусловно на службу вашу, государь, мне не остается ничего более как превозмочь недуги мои и исполнить священную волю В. И. В., оставаясь при армии доколе силы мои дозволят и пока В. И. В. изволите найти, что могу еще быть полезным вам и отечеству». 6

________________________

В половине декабря граф Дибич возвратился в Петербург из г. Ясс, избранного в то время главною квартирою 2-й армии.

Для полного разъяснения обстоятельств, сопровождавших возвращение графа Дибича в Россию, необходимо обратиться несколько назад.

По прибытии императора Николая из армии в столицу, государь приступил, в письмах к графу Дибичу, к обсуждению условий будущей кампании против турок. Первоначально она обрисовывалась в следующем виде: император Николай [97] признавал невозможным удержать фельдмаршала на месте главнокомандующего, в виду выраженного им положительного желания отказаться от командования армиею; — но, конечно, отъезд его должен был последовать не ранее расположения армии на зимних квартирах: « Проезжая через Могилев 7, писал государь 16-го октября, я встретился с добрым стариком Сакеном (le bon vieux Sacken), и я опасаюсь, что слабость воспрепятствует ему принять то новое назначение, которое вообще вполне соответствует моим желаниям; пока Ланжерон может остаться как старейший из генералов, без титула, командующим войсками в Молдавии, а Рот — в Болгарии; если же нельзя будет избежать второй кампании, то мне придется возвратиться и тогда я буду лично командовать, имея под своим начальством Ланжерона».

Относительно плана будущей кампании, государь полагал 8 полезным не переходить Балкан, находя, что здравый смысл и благоразумие настоятельно требуют оставить всякую о том мысль. Признавалось достаточным удержать за собою то, что было покорено и овладеть теми пунктами, которые еще не находились в нашей власти. Следовательно, вторая кампания должна была привести к постепенному занятию одной линии Дуная, т. е. к плану кампании, примененному уже однажды в царствование императора Александра I. «Этот план кампании, как писал государь, докажет всему миру, что мы продолжаем дело не как завоеватели, но как подобает благоразумным и осторожным людям, преследующим план, который не может привести нас к большим результатам».

Для исполнения подобной роли, граф Витгенштейн признавался вполне способным, и предположено его не трогать 9.

Граф Дибич одобрял все предположения относительно обречения армии на атаку Дунайской оборонительной Ливии, и предлагал только овладеть, во чтобы то ни стало, Шумлой — при помощи штурма. «Это вполне оборонительное и даже в некоторой степени отступательное движение главных сил, выказало бы самым очевидным образом наши миролюбивые намерения и принятую систему действий». 10 [98]

Но между тень в столице произошел переворот в мнениях, произведенный со стороны, от которой никто этого не ожидал.

Генерал-адъютант Васильчиков обратился к Государю с прямодушною речью честного война и представил императору Николаю записку, заключающую в себе самую беспощадную критику событий 1828 г. на европейском театре военных действий противу турок.

Записка эта, носящая заглавие «Обзор кампании 1828 года» (Appercu sur lа campagne de l’annee 1828) настолько важна и интересна, что необходимо с нею познакомиться прежде чем приступить к дальнейшему изложению событий этого времени.

________________________

«Кампания, окончившаяся теперь блестящим подвигом, тем не менее не соответствовала ожиданиям Европы; она не решила вопроса о мире и открыла обширное поле интригам кабинетов. Поэтому следует готовиться к новой войне, пользуясь приобретенным опытом и остерегаясь впасть в те же ошибки, которые воспрепятствовали вам в достижении более положительных результатов».

«Цель этого обзора заключается в исследовании причин, которые вызвали неудачный исход кампании, и в указании средств, могущих обеспечить успех предстоящей ныне к выполнению. — Я не имею намерения представить плана военных действий и еще менее принять на себя роль строгого критика. Я хочу только высказать моему государю те замечания, которые мне удалось сделать. Оканчивая свою военную карьеру, одержимый недугами, я не могу быть обвинен в честолюбивых замыслах или в интриге. Я буду вполне счастлив, если хотя одна мысль, заключающаяся в сем обзоре, будет признана полезною и послужит к славе моего государя».

«Причины неудачного исхода этой кампании не следует искать ни в дурно избранной операционной линии, ни в стратегических или тактических ошибках, наконец, ни в превосходстве и в искусстве неприятеля; легко угнать их в ошибочных расчетах относительно числительности войск, которые должны были быть введены в дело и в неверных сведениях, которые имелись о наступательных средствах султана и относительно духа, воодушевлявшего его войска; пренебрегли своим противником; к несчастию, возмечтали о триумфальном шествии до Константинополя и не обращали вникания на бесчисленные затруднения, представляемыми этою войною. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на силы, с которыми заставляли шествовать русского императора для покорения оттоманской империи; при этом окажется, что эта армия Ксеркса, как называли ее иностранные дипломаты в С. Петербурге, заключала в себе едва 90.000 человек. Этими силами предполагали [99] занять Молдавию и Валахию, блокировать Дунайские крепости, произвести осаду Браилова и двинуться против Варны и Шумлы; очевидно, что надежда одержать успех столь незначительными силами могла только быть основана на убеждении, что Дунайские крепости падут при нашем приближении и что Шумла представляет собою открытую позицию, как это говорили лица, утверждавшие, что исследовали ее».

«Пытались объяснять результата этой кампании занятием малой Валахии и осадою Браилова; но признавая даже в этих действиях ошибку (хотя я очень далек от того, чтобы с этим согласиться), оно нисколько не изменяет моего рассуждения. Действительно, на имели в малой Валахии 6.000 человек, а корпус Воинова не превышал 25.000 человек; изменяя осаду Браилова в блокаду, нельзя било употребить для этой цели менее 10.000 человек, ибо этот пункт бал слишком близок к нашим сообщениям; но падение Браилова повлекло за собою сдачу Гирсова, Мачина, Тульчи и Кистенджи, а в противном случае все эти пункта продолжали бы сопротивление и заняли бы, по крайней мере, четыре бригады; где же здесь избыток сил, которых мв лишились, осаждая Браиловь? Может быть те 6.000 человек, которые находились в Малой Валахии, н?доставали нам для движения к Варне я Шумле? — Едва началась кампания, как опытные военные люди предвидели уже в лагере при Карасу, что она не увенчается успехом; вместо 100.000 человек, которые должна были там находиться, к удивлению, насчитывалось едва только 18.000; пять недель самого драгоценного времени употреблена были на сосредоточение рассеянных корпусов, и для ускорения собрания 50.000 человек, били вынуждена дозволить гарнизонам дунайских крепостей свободный выход, не смотря на то, что ими усиливались войска, с которыми нам предстояло еще сразиться. Все сомнения, сосредоточение столь слабых средств может только бить объяснено ошибочными сведениями относительно местных обстоятельств и сила сопротивления, которое следовало вам рассчитывать. Но разве в этом можно было ошибиться? Разве можно было не признавать твердого и решительного характера султана? Разве можно било не знать, что хотя легко побеждать турок в открытом поле, но за своими ретраншементами и стенами они защищаются также хороша, как и любое войско? Разве можно было не знать, что, подвигаясь к Варне и Шумле, придется вступить в пересеченную и гористую местность и, независимо от войск, иметь дело с вооруженным и фанатическим населением? Разве можно было, наконец, не знать силы Шумлинской позиции и воображать, [100] что достаточно будет 50.000 человек в пересеченной и трудной местности для нанесения решительного удара? Очевидно, что начальник штаба основал приготовления к этой войне на неточных данных и что он отстранил всякое обсуждение с военными людьми, опытность которых могла бы представить более положительные сведения. Даже гений не может все сделать сам собою и нет настолько талантливых людей, которые могли бы обойтись без обмена мыслей с другими лицами. Осмеливаюсь обратить внимание государя на сию истину; Е. И. В. не располагает в своей армии и в своих советах столь превосходным гением, которому одному можно было поручить с полною безопасностию разработку приготовлений ко второй кампании; но он имеет несколько талантливых людей, опытностью и мнениями коих нельзя пренебречь; собрав в комитете тех из них, качества которых вселяют наибольшее доверие и поручив им в своем присутствии обсуждение плана действий и принятие мер, обеспечивающих успех его, государю представилась бы возможность к всестороннему обсуждению дела и к принятию мнения, соответствующего его намерениям. Частное обсуждение с этими же лицами оказалось бы более пагубным, чем полезным; правильное разбирательство возможно только при условии располагать всеми необходимыми данными и правда является только из столкновения мнений. Нет надобности, чтобы этот комитет был бы очень многочисленным, достаточно для сего трех или четырех лиц; можно пригласить в него генерал-губернаторов тех губерний, которые должны поставлять продовольствие; согласившись с ними во всем, и располагая всеми данными, можно сообразить все дело таким образом, чтобы равномерно распределить на всю Россию жертвы, требуемые войною. Подобное мероприятие вселило бы доверие и оградило бы особу государя от всякаго упрека».

«Обзор этот, как я уже выше упомянул, имеет только целью выяснить ошибки, сделанные в приготовлениях к эгой войне, дабы избежать их в предстоящей кампании; я начну поэтому с указания главнейшей ошибки, состоящей в назначения фельдмаршала главнокомандующим армии, когда император командует ею лично; неизбежное при сем столкновение властей не может принести пользы делу; новейшая история представляет нам не один пример; действительно, если фельдмаршал даровитый и заслуженный, он не захочет играть роль подобия главнокомандующего; если же, напротив того, выбор падет на неспособного человека, который позволит с собою все делать, я не вижу пользы от его назначения. — Напрасно мне скажут, что государь не может сам [101] войти в частности администрации армии, и что именно для этого необходимо присутствие главнокомандующего; на подобное возражение я должен дать тот же ответ, что даровитый человек не пожелает ограничиться исполнением обязанностей интенданта армии, и что человек неспособной не в состоянии управлять ею, но приведет к дезорганизации. Предположив даже, что найдут достойного человека, готового жертвовать своим самолюбием,, его начальник штаба будет находиться в положении столько же ложном, как и трудном; столкновение двух властей главнокомандующего и начальника штаба Его Величества стеснит и затруднит его работу; он будет состоять под руководством как того, так и другого; вынужденный угождать обоим, он не дерзнет исполнить приказание главнокомандующего, не заручившись одобрением начальника штаба Его Величества; он будет терять время па пустые переговоры, дела будут накопляться, решения пострадают от слишком большой поспешности и следствием всего этого явится беспорядок. Я имел случай убедиться положительным образом в верности того, что я здесь утверждаю и поэтому я не опасаюсь возражений. И так, принимая за исходную точку убеждение, что централизация и единство власти есть одно из главнейших условий существования хорошо организованной армии, я твердо стою на том, что если государь командует лично, главнокомандующий представляется лишним колесом, которое только затрудняет движение машины. Ошибка, на которую я здесь указываю, была, смею сказать, источником многих заблуждений; вместо того, чтобы собрать в С.-Петербурге всех лиц, которые должны были принять участие в приготовлениях к войне, и располагая всеми необходимыми данными, приступить к обсуждению и разработке плана, который обнимал бы все части администрации — фельдмаршалу предоставили, из предупредительности к нему, устройство продовольственной и административной частой армии; его начальник штаба, человек очень умный, честный и деятельный, не имел достаточной опытности; зная умственное ничтожество своего начальника, он опасался взять на себя слишком большую ответственность; отсюда проистекали запросы, переписка и даже недоразумения. Осада Браилова подверглась задержкам по недостатку необходимых материалов; переход через Дунай состоялся только благодаря твердой решимости государя; едва вступивши в Болгарию, сообщения была прерваны за отсутствием лошадей, необходимых для отправления курьеров; едва началась кампания, войска очутились без мяса и соли; о последней статье совершенно позабыли, мясо же предполагалось добыть путем [102] реквизиции в стране, где наши войска никогда не находили и курицы; госпитали ощущали во вот недостаток, даже в докторах для пользовании больных; суда, привозившие продовольствие дли армии, стоили по несколько недель на рейде, по неимению рук для разгрузки; транспорта двигались без прикрытия, и если мы не потеряли большого числа их, то ото единственно благодари порядку, в котором они двигались и глупости неприятеля; сосредоточили мостовые парки в местах, где не предстояло переправ через реки и позабыли о переносных козлах, необходимых для движения по местности, где от малейшего дождя каждый ручей обращается в поток».

«Эти неслыханные ошибки доказывают не только полную несвязность и отсутствие плана, с которыми производили приготовлении к войне, но выставляют также в полном свете неспособность лиц административного состава армии. Если начальник штаба не имел должной опытности, то генерал-квартирмейстер лишен был последней в еще большей степени, не обладая к тому же деятельностию и верным взглядом. Дежурный генерал был ниже всякой посредственности, — беспорядочный, недеятельный, при отсутствии малейшей предусмотрительности; генерал-интендант далеко не обладал всеми необходимыми качествами для столь важного поста, — неуч, неспособный обнять обширных комбинаций, непредусмотрительный, без малейшего знакомства с военным делом. Вот на ком держалась администрация армии, предводительствуемой лично государем».

«Но кого же назначить, скажут мне? где же пребывают люди с дарованиями и с опытностию? Вот к чему я желал придти, чтобы обратить внимание на существования начала, пользу коего я не могу пригнать. Ничего не может быть справедливее как поставить генерала во главе войск, которыми он командовал в мирное время, если только его считают способным; но если этот генерал достиг высших чинов только благодаря старшинству и слишком частым производствам, если он без образования и без способностей, если наконец он годен только обучать войска, но не водить их в бой, то это начало может послужить источником многих бедствий. Очередные производства, не принимая в соображение способностей производимого, убивают истинные заслуги, внушают равнодушие и портят войско. Хороший полковник может сделаться плохим генералом и хороший начальник дивизии может оказаться совершенно не на месте во главе корпуса. Между тем, при производстве 30 генералов, среди которых может быть нет и десяти способных, только бесполезно увеличиваются расходы, чины лишаются своего значения и через это причиняется истинное зло армии. [103] Существованию указанного иною начала в производстве следует приписать образование столь странного штаба; во желали никого переместить и вместо того, чтобы окружить государя людьми, опытность и даровании коих служили бы ручательством в поддержаний его славы, предпочли предоставить эту заботу неопытным рукам, не имеющим в прошедшем никаких заслуг. Отчего не выявили Толя в С.-Петербург и не дали ему места, Киселева, который командовал бы хорошо дивизиею и не мог бы обижаться, что его заменили генералом Толем? Отчего не поручили командование кавалерии графу Палену; он действовал бы, без сомнения, лучше Ридигера, которого слишком много употребляли? Нельзя не сознаться, что легко было найти дежурного генерала более способного, чем Байкова и лучшего генерал-интенданта, чем Мильгунова. И так собрание лиц с такими ничтожными способностями, вызвано было не отсутствием людей, но вследствие применения начала, против которого я только-что ратовал.

В заключение я выскажу истину, против которой, я надеюсь, никто не будет возражать, а именно: ни переход через Дунай, ни покорение Варны не имели бы места без твердой воли и предусмотрительности государя; упорствовали бы в атаке открытою силою или в обложении Шумлы, притянули бы в ней гвардию, и благоприятное для военных действий время года прошло бы без всякого результата. Все заблуждения, на которые я только-что указал, служат к подтверждению начала, признаваемого мною непреложным, что на войне, в виду неприятеля, главнокомандующий должен руководствоваться исключительно собственными соображениями; но, занимаясь подготовлением кампании, нельзя достаточно окружить себя людьми опытными и способными. Поэтому я продолжаю настаивать на убеждении, что для упрочения успеха предстоящей кампании, необходимо, чтобы государь, не теряя времени, призвал к себе лиц, известных ему своими сведениями и опытностию; пусть поручит им, в своем присутствии, обсуждение плана кампании, равно как принятие мер для обеспечения успеха, предоставив в их распоряжение все необходимые данные, и пусть находятся в С.-Петербурге все лица, которым предстоит содействовать административному исполнению плана, подлежащего утверждению, для получения инструкций».

«Я не могу достаточно повторить: война с Турциею есть война чисто административного характера; государь занят другими более важными предметами и не может вникать в мелочные подробности, связанные с приготовлениями в кампании; его начальник [104] штаба слишком обременен делами, чтобы одному справиться с этою задачею. Отсюда следует, что он должен быть окружен людьми способными, могущими помочь ему в столь сложном предприятии. Я признаю эту меру (тем более уместною, что политический горизонт далеко не ясен и зима может наделить нас и не одним врагом; обстоятельства потребуют, может быть, развития больших сил и время дорого. Поэтому крайне необходимо принять самые действительные меры, чтобы будущая кампания могла быть открыта в первых числах апреля, и чтобы задержки и беспорядки, с которыми сопровождалось формирование резервов под начальством графа Витта, не могли бы повториться. В противном случае, наилучшие военные соображения будут иметь только плачевные последствия».

________________________

Проницательный взгляд императора Николая по достоинству оценил откровенное слово генерал-адъютанта Васильчикова и высказанные им в записке истины не остались под спудом. 19-го ноября 1828 г., под личным председательством государя, собрался комитет, в котором приняли участие: граф В. П. Кочубей, граф Чернышев и генерал-адъютанты барон Толь и Васильчиков.

В этом историческом заседании решено было, взамен оборонительной войны на Дунае, предпринять забалканский поход и установлены были общие черты предположенной новой кампании.

Н. К. Шильдер.

(Окончание будет).


Комментарии

1. Всеподданнейшее донесение цесаревича Константина Павловича от 20-го декабря 1828 г. « .... Вслед затем, как только первые официальные известия об отступлении русских войск дошли до сведения венского кабинета, откомандировали офицера генерального штаба к командующему войсками в Трансильвании, как предполагают, с поручением, как вести себя в том случае, если отдельные корпуса русской армии, будучи слишком теснимы оттоманскими войсками, принуждены будут искать убежища на трансильванской территории. Офицер, на коего возложено было это поручение, будучи отправлен ночью, получил приказание приложить всевозможное старание, чтобы во-время прибыть в месту своего назначения». — Н. Ш.

2. Письмо князю Меньшикову от 2-го августа 1828 года.

3. Письмо императора Николая графу Дибичу от 21-го августа из Одессы.

4. Еще ранее, а именно в письме графу Дибичу от 14-го августа, император Николай выразился уже о графе Витгенштейне столь же резким образом: «Вообще, неспособность и беспечность фельдмаршала проглядывает во всем, я ваша болезнь, любезный друг, открыла ему совершенный простор для полного обнаружения свой неспособности».

5. Вообще переписка фельдмаршала Витгенштейна с императором Николаем весьма необъемиста. Кроме официальных донесений, он редко утруждал государя письмами. Они все начертаны им собственноручно на русском языке, и отличаются своеобразным, трудно разбираемым почерком. Несколько чаще фельдмаршал вступал в переписку с графом Дибичем, обыкновенно на французском языке. — Н. Ш.

6. Получив письмо это, император Николай писал 2-го декабри графу Дибичу: «Je suis charme de се que le Marechal aie accepte de rester".

7. Главная квартира первой армия, которою командовал фельдмаршал граф Фабиан Вильгельмович Сакен.

8. Письмо императора Николая от 10-го ноября 1828 г.

9. «L’experience du passe et surtout le role qae j’assigne a 1’armee pour la campagne prochaine, le mettront parfaitement a meme de remplir mes instructions a ma satisfaction». (Император Николай графу Дибичу, 10-го ноября 1828 г.).

10. Всеподданнейшее письмо графа.

Текст воспроизведен по изданию: Война России с Турцией в 1829 году // Русская старина, № 1. 1881

© текст - Шильдер Н. К. 1881
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1881