-

Прибытиe французской ученой экспедиции в Грецию

Письмо из Модона, 7 Марта н. ст. 1829.

Плавание наше было спокойно, но медленно. Юго-восточные ветры долго задерживали нас на высоте Корсики и острова Эльбы. Сквозь облачный покров видели мы окрестности Рима, Везувий и дым, который он извергает к Капрее в виде морской улитки, и прелестные берега [294] Искии. Молнии острова Стромболи казались нам ближе; но картина открылась во всем величестве своем тогда только, когда мы оставили Италию, и чрез Мессинский пролив вступили в мир Гомера. Снег покрывал вершины Апеннинских гор, как и во времена Поэта; Мессина расстилалась у подошвы Сицилийских гор, как морская пена, гонимая ветром к берегу. На утесе Сциллы, среди оливковых дерев, гнездилась деревенька, и, вместо чудовища, видны были несколько судов, ставших на мель. Харибда ныне ровный берег. Место дикого фигового дерева, которое послужило убежищем Улиссу, заступил маяк незавидной наружности. Вокруг него паслись табуны лошадей. Этна осталась сокрытою для глаз наших. Мало по-малу сии земли, столь близкие, Великая Греция и Сицилия, слились в одну: как по Истории находим в сих двух странах один и тот же дух в колониях Тарентской и Мессинской, Метапонтской и Агригентской, так точно и в отношении к климату, видели мы на обоих берегах или снежные вершины, которые напоминали мне горы Шварцвальдские, или смоковницы и [295] оливковые деревья, или голые и блестящие скалы, или прелестную синеву моря.

Когда мы вышли из пролива, ветер переменился, и мы в четыре дни пришли к берегам Мессении. Третьего Марта, около 4-х часов по полудни, увидел я гавань Наварина. В пять часов бросили мы якорь близ острова Сфактерии, возле Адмирала Миаули, который принес Французской армии дань признательности Греции. Мы могли бы оттуда слышать клики Гоплитов: мы стояли прямо против косы, на которой они оказывали последнее сопротивление. Лес, сгоревший ночью пред их гибелью, не оставил по себе никаких следов: ни на острове, ни на обширном песчаном амфитеатре, который он замыкает, не видно ни малейшей зелени. Налево одна только пальма возвышается над развалинами Наваринской мечети. Сырая дорога, проложенная по красноватой земле, привела нас к воротам городской стены. С другой стороны, хотя все было в развалинах, слышны были песни солдат, звуки барабанов и военной музыки, раздававшиеся из некоторых домов. Среди груд камней показывалось уже начало порядка. Всяк нашел себе убежище и старался улучшить [296] оное. Вышед чрез южные ворота, мы в первый раз увидели себя посреди толпы бедных Греков. И в нищете они еще прекрасны, как статуи Олимпийские. Двести человек полунагих (почти все они вооружены пистолетами и кинжалами) работали с солдатами над внутренними укреплениями. Вокруг них, женщины и дети укрывались под грудами камней, сделав над ними кровы из кож; другие жили под Французскими палатками. Наконец выше, на горе, неколько семейств гнездилось во впадинах скал, куда дождь проникал каплями. На сей земле, раздранной самою природою, и наводящей на сердце непреодолимую грусть, представьте себе удивительную деятельность войск, повсюду рассеянные толпы народа; на спуске к морю, ряд деревянных домов, около которых толпятся остатки народонаселения, всякий день увеличивающиеся; вдали звук труб, барабанов, призыв к оружию; заключите сию картину в амфитеатре гор, обгорелых до вершины, гавани, наполненной кораблями, и острова Сфактерии, — и Греция произведет на вас тоже впечатление, как и на нас: она обязана красотою своем бедственному положению. По дороге в [297] Модон, извивающейся по другой стороне Наваринских гор, стояли прежде сего оливковые деревья, загородные домы и деревни; теперь видишь только пни дерев, остатки стен и стана Ибрагима Паши. Близ города многочисленные стада Италиянских быков пасутся в долине, где бродили стада Нестора. Небольшие белые флаги развеваются вдали над разбросанными шалашами пастухов и солдат, которые их оберегают. Прибыв в город, мы поспешили на место древней Мефоны. Несколько возвышенностей, покрытых цветочными кустами, указывали место, которого мы искали. Печи, вырытые в земле Арабами, поразили взоры наши на тех местах, где стояли храмы Дианы и Минервы Анемотиды. Кое-где белелись остовы лошадиные, и обрывки одежды Египтян; а море выбрасывало, как камни, человеческие кости, клочки одежды и оружие, которое разбивалось о Венецианский водопровод.

В другой раз буду писать о самих Греках. Наиболее поражает нас равнодушие их среди новостей, которые их окружают: они столько видели, столько страдали, столько забыли, что древнее их любопытство наконец [298] удовлетворено. Дружелюбие их к нашим солдатам пламенно и искренно, и в последнее время едва были примеры, чтобы спокойствие путешественников в Морее было нарушено. Много призраков таким образом мало по-малу исчезает.

Все наши товарищи здоровы, и мы в скором времени надеемся отправиться в Мессению.

Из франц. Ж

Текст воспроизведен по изданию: Прибыtиe французской ученой экспедиции в Грецию // Сын отечества и Северный архив, Часть 125. № 19. 1829