-

ШЕБИЛЬ-ЕЛЬ-АРИАН, ШЕИХ ЛИВАНСКИХ ДРУЗОВ.

(Отрывок из письма).

Сирийская война окончена; возмущение Друзов, в продолжение некоторого времени заставлявшее бояться, что звезда Мегмета-Али померкнет, совершенно утишено. Я находился в Дамаске, когда происходило последнее дело. Отважный начальник Горамских Друзов, Шебиль-ель-Ариан, имея с одной стороны Ибрагима-Пашу, его преследовавшего, с другой наступавшего на него Солимана-Пашу (полковника Сева), истребил много солдат у обоих, то заставая врасплох отдельные отряды, то нападая на укрепления, когда полагали, что он находится далеко. Но наконец он был стеснен обоими корпусами Египетской армии.

Ему не оставалось другого средства к спасению с 500-ми всадников и пехотинцев, следовавших за его счастием, как опрокинуть неприятельское войско, состоявшее, по крайней мере, из 8,000 чел., приученных к трудностям войны, или перейдти один из тех ужасных, наполненных водою и неприступных по крутизне оврагов, которые вырывают здесь горные потоки на необычайную глубину. Ибрагим-Паша считал до того невозможным переход через подобный овраг, что даже не велел ставить ведетов для его охранения. Когда Шебиль-ель-Ариан достиг до края сей бездны, ему грозила неизбежная гибель; из ослабевшей дружины его большое число людей было [115] истреблено пулями и саблями Египтян, но — на той стороне оврага видел он свое спасение! Не колеблясь спустился он по гребням утесов, ставя ноги на нетвердые и скользкие уступы, и посредством сей лестницы, образованной водою, ревевшею внизу на обточенных ею остриях гранита, сошел в пропасть; храбрые воины, следовавшие примеру его, также проложили себе за ним опасную дорогу. Ни один из них не упал и не погиб; они взобрались таким образом, при помощи рук и ног, на противоположный ряд утесов и вышли на горное раздолье, между тем как Египтяне, идя с двух сторона, льстили себя надеждою истребить их. Но в то время Шебиль напал уже врасплох на своих неприятелей, истребил у них около трех сот человек, и исчез с обыкновенным своим проворством и быстротою в недоступных ущельях гор.

С вышины их увидел он однакож зрелище ужасное: пламя пожирало родные селения; все пажити были истреблены Египтянами, и Шебиль понял, что Ибрагим-Паша поклялся нигде ничего не оставить Друзам, кроме следов опустошения и пепелищ; сверх того, войско Паши, укрепив свои арриергард, решилось проникнут в самые горы, где превосходство в числе и устройстве должно было наконец восторжествовать над местными трудностями и отчаянною храбростью немногих. Тогда начальник Друзов решился предложить почетную капитуляцию. С таким намерением послал он к Ибрагиму-Паше своего вестника, приказывая предложить ему о сдаче, если только будет пощажена жизнь дружины его и его самого, все имущества их будут притом сохранены, и всем Горцам позволено будет жить, как [116] прежде, т. е. не платить других налогов, кроме тех, которые, установлены были издавна, и еще более, что Египтяне никогда не будут производить между Друзами рекрутских наборов, для образования армии Вице-Короля. Еслибы сии условия были приняты, Шебиль-ель-Ариан брался заставить положить оружие не только свое, но и все другие бунтовавшие племена, находящиеся под предводительством его шуринов и разных начальников, послушных его приказаниям. Почти в то же время, когда посланный от Шеиха Друзов ехал по дороге к лагерю Ибрагима Паши, сей полководец велел публиковать, что он даст 1000 кошельков (125,000 фр.). тому, кто выдаст ему неприятеля его Шебиля-ель-Ариана живого, но немедленно велит отрубить голову, тому, кто принесет ему голову его храброго противника. Таков был буквальный смысл прокламации Ибрагима.

Когда посланный от бунтовавшего шеиха прибыл к Ибрагиму, то нашел его утомленного продолжением войны, причинявшей потери в людях довольно значительные, и представлявшей труды всякого рода. Ибрагим решился на заключение мира, которым Сирия могла быть совершенно успокоена. Посланному от Шебиля велено возвратиться к его начальнику, и сказать ему, чтобы чрез 9-ть часов Шебиль-ель-Ариан предстал перед Ибрагима, в его палатку. Посланный пал ниц в знак послушания и отправился обратно в горы, но он не нашел уже Шебиль-ель-Ариана на том месте, где оставил его, ибо опасаясь, чтобы Ибрагим, узнавший место его убежища, не послал схватить его, начальник Друзов увел отряд свой далее; посланный догнал его только 14-ть часов спустя после того, как оставил лагерь Египетский. [117] Проехав без остановки ровно 40 лье в горах, он передал начальнику своему ответ Паши, но заметил, что предписанное к свиданию время 9-ть часов, по несчастию, уже прошло.

«Но что же в том?» отвечал Шебиль. «Моя отчизна страдает, а говорят, что Ибрагим Паша великодушен — я иду к нему».

Он немедленно отправился в путь. Приехав в неприятельский лагерь, был он встречен с большим почтением, и препровожден прямо к палатке Ибрагима. Прежде нежели вошел туда, сойдя с лошади, он снял свое оружие; двое из свиты его перенесли его в палатку, ибо он не мог идти, по причине двух пуль, оставшихся в его правой ноге.

Увидя Шебиля, Ибрагим начал ласково упрекать его, за чем предстал он перед него без оружие, не бывши побежденным. Ибрагим просил его идти и взять свое вооружение; Шебиль немедленно исполнил его требование; но, возвратясь в палатку, начальник Друзов положил саблю свою к ногам Паши, который наклонился, и подняв ее, и прицепил к перевязи Шебиля.

Ибрагим обошелся с Шеихом с великим уважением, хвалил его храбрость, и сказал, что еслибы под его начальством был хоть один такой мужественный человек, как Шебиль, то никакая неприятельская армия не показалась бы ему сильною. Потом, смеясь, спросил он Шебиля: сколько низанов (Египетских солдат) убито было его собственною рукою? Шебиль удовольствовался ответом, что он делал то, что Бог позволял ему делать, но при настойчивости Ибрагима отвечать на вопрос его, решился сказать не обинуясь, что сабля, которую Его Высочество, [118] делая ему великую почесть, повесил на его перевязи, обагрилась кровью 27-ми человек убитых Египтян, а число тех, которых пули пистолетов его настигли и убили, ему неизвестно. Ибрагим смеялся, слыша такие подробности, и кончил разговор предложением вступить в Египетскую армию, что Шебиль охотно принял.

Я видел их обоих вместе, в то время, когда они прогуливались верхом, один подле другого, по улицам Дамаска, где еще находятся и теперь, когда я пишу к вам мое письмо. Лицо Шебиля сильно отличается от лица Ибрагима-Паши, которое бело и румяно, как у доброго Фламандца. Шебиль, напротив, смугл, со впалыми глазами, и напоминает собою темные портреты Ван-Дика. Начальник Друзов произошел из низкого рода; он сын горного поселянина, сам также был земледельцем, и до вторжения Египтян спокойно жил в своем доме. Но когда знамена Мегмета-Али начали развеваться у подошвы родных гор его, он образовал небольшой отряд для защиты своего отечества, древняя свобода коего была угрожаема сильным врагом. Между тем, он не трогался еще, пока неприятель не всходил по исполинской и опасной лестнице, ведущей к крутым вершинам, куда удалился воинственный народ Друзов; но когда увидел, что Египетские отряды пришли туда для набора людей и требования податей, тогда поднялся Шебиль и дал знак восстания, повторенный всеми племенами гор Ливанских.

Его восстание доказало Египтянам, что от горцев Ливанских надеяться ничего нельзя, кроме мира и неутралитета, и не должно требовать от них ни солдат, ни других контрибуций, исключая [119] те, какие были утверждены прежде, и притом весьма умеренны.

Шебилю немного более сорока лет, а между тем седая борода его показывает гораздо более. Он мал ростом, но строен, и, кажется, имеет то крепкое здоровье, при котором пренебрегают самые тяжкие труды.

Текст воспроизведен по изданию: Шебиль-ель-Ариан, шеих ливанских друзов. (Отрывок из письма) // Сын отечества, Том 9. 1839