СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

НАВАРИHСКАЯ БИТВА 8-го ОКТЯБРЯ 1827-го ГОДА ¹

Восстание Греков в начале 1821-го года, и кровопролитная борьба их с Турками, к удивлению продолжившаяся в течении шести лет, возбудила [2] искреннее во всех соучастие. Император Всероссийский и Короли Английский и Французский, будучи убеждены в необходимости положить конец истребительной войне Греков с Турками, прекратить безначалие и морские разбои, и обеспечить торговлю с Левантом для всех вообще Европейских Держав, заключили в Лондоне, чрез посредство своих полномочных послов, 6-го Июля 1827-го года, трактат, следующего содержания:

1-е). Россия, Англия и Франция предложат Оттоманской Порте свое посредничество для примирения ее с Греками, с тем, чтобы заключение перемирия предшествовало начатию переговоров.

2-е). Греция будет платить Султану ежегодную подать, и останется под покровительством Турции; но впредь управляться станет с утверждения Порты, своими правителями.

3-е). Границы Греции и островов Архипелажских, будут назначены особенным трактатом, между союзными Державами и двумя воюющими сторонами. Дабы совершенно разделить два [3] неприязненные народа, то Греки обитающие в Турецких областях, и Турки поселившиеся на землях долженствующих принадлежать Греции, поменяются собственностями, с уплатою по взаимному согласию.

В трех дополнительных к сему трактату статьях сказано:

1. Если Порта не примет, в течении месяца, предлагаемого ей посредничества, то союзные Державы, для учреждения торговли, пошлют своих консулов в Греческие порты.

2. Если Порта, или Греческие правители, также в течение месяца, не согласятся заключить между собою перемирие, то союзные Державы берут на себя склонить их к тому, всеми зависящими от них средствами, не принимая однако же никакого участия в военных между ими действиях.

3. Наконец, если Оттоманская Порта, или Греки, не примут предлагаемых им условий, тем не менее союзные Державы, на основании сего трактата, будут стараться о их окончательном примирении. [4]

В следствие сего договора, союзные Монархи отправили свои эскадры в Архипелаг, дав каждому Адмиралу, предварительно соглашенное, повеление о приведении условий оного в исполнение.

10-го Сентября ² Турецкой флот при попутном к острову Идре ветре, покушался силою прорваться сквозь линию Английских кораблей пришедших для блокады Наварина; но как в сие самое время показалась Французская эскадра, то Турецкий Адмирал с своим флотом возвратился в Наварин, пред коим союзные эскадры стали на якорь в открытом море.

13-го Сентября, Английский Вице-Адмирал Кондрингтон, и Французский Контр-Адмирал Риньи, посетили Ибрагима Пашу Главнокомандующего морскими и сухопутными силами Султана, и объявили ему, что в следствие непринятого Портою посредничества, они получили повеление утвердить перемирие, и обуздать сопротивляющиеся силы. Паша выслушав их внимательно, хладнокровно отвечал: что и он с своей [5] стороны имеет приказание продолжать войну в Морее, и окончить оную взятием острова Идры; что он как подданный не может действовать по произволу, и не должен слушать делаемых ему иностранцами сообщений. Но как Порта, дав ему сие повеление, не предвидела настоящего насильственного случая, то он отправит гонцев в Константинополь и Каир, и дает слово что до возвращения оных, его флот не выйдет из Наварина, в течении 22-х дней; хотя впрочем ему очень больно, противу воли своей отсрочить покорение Идры, по превосходству его сил, неминуемое.

Полагаясь на данное Ибрагимом слово, союзные Адмиралы оставили пред Наварином только два фрегата для наблюдения, а сами с эскадрами своими удалились, Английский в Зант, а Французский в Мило, дабы таким образом Турецкий флот не мог пройти ни в Патрас, ни к острову Идре.

20-го Сентября, фрегат Дартмоут, оставленный пред Наварином, на всех парусах прибыл к Занту, и, не входя на рейд, дал сигналом знать, что [6] флот Ибрагима вышел в море. Английский Адмирал, не смотря на крепкий ветр и темную ночь, с четырью кораблями немедленно снялся с якоря.

21-го Сентября, утром, Сир Кодрингтон усмотрел Турецкий флот, состоящий из 42-х кораблей, шедших по направлению в Патрас. Английские корабли упредя, перерезали ему путь, и меткими выстрелами остановили его у мыса Пано. Сир Кодрингтон, пригласив на свой корабль Командира сего флота Мустафу-Бея, объявил что он не позволит ему итти далее. Мустафа сначала возразил, что он действует не по приказаниям Ибрагима, а по воле Султана, и потому посреди мира, и на своем море, не полагает чтобы отплытие его из Наварина можно почесть нарушением перемирия, которого он не заключал. Однако же настоятельное требование Английского Адмирала было исполнено, и Турецкий флот обратился назад. На другой день, 15-ть кораблей под начальством самого Ибрагима, соединясь с кораблями Мустафы-Бея, снова поворотили, и вместе пошли в Патрас. Мужественный Сир Кодрингтон [7] не убоясь чрезмерного неравенства сил, хорошо направленными выстрелами снова принудил Турецко-Египетский флот возвратиться в Наварин. Несколько купеческих Австрийских судов, нанятых Турецким правительством, не послушались приказания Английского Адмирала, и вместо Наварина принуждены были итти в свои порты.

Французский фрегат Армида бывший с Дартмоутом в крейсерстве пред Наварином, дал знать своей эскадре о выходе в море Турецкого флота, и Контр-Адмирал Риньи с шестью кораблями немедленно прибыл из Мило к Наварину. По соединении двух эскадр, Адмиралы положили блокировать его посменно; по чему Французская эскадра осталась пред гаванью, а Английская возвратилась в Зант. 22-го Сентября, союзные Адмиралы предупредили Ибрагима, что если сделан будет один выстрел по союзным флагам, то оный послужит к гибели Оттоманского флота.

Российская эскадра, отправясь 8-го числа Августа из Портсмута задержана была в плавании своем по [8] Средиземному морю противными ветрами, 10-гo Сентября, претерпев шторм принуждена была зайти в Палерму, где налившись свежею водою, и взявши лоцманов для Архипелага, отправилась далее; и 1-го Октября соединилась с Английскою эскадрою против острова Занта. В тот же день, примечена была на горизонте и Французская эскадра шедшая из Архипелага.

Союзные Адмиралы, прибыв к Наварину, из рапорта Гамильтона, Капитана фрегата Камбриана, узнали что Ибрагим решился обратить Морею в настоящую пустыню; по чему союзные Адмиралы послали к Ибрагиму следующее письмо:

С коробля Его Величества Короля Великобританского, Азии, 5-го Октября 1827-го года

Ваша Светлость!

По доходящим до нас со всех сторон весьма достоверным сведениям, извещены мы, что многочисленные отряды Вашей армии рассеялись в разных направлениях по западной части Мореи, [9] опустошают оную, истребляют, жгут, исторгают деревья, виноградники, всякие произрастения; и, одним словом, спешат обратить сию страну в совершенную пустыню.

Сверьх того известились мы, что приготовлена экспедиция против округов Манны, и что в ту сторону двинулись даже некоторые войска.

Все сии чрезвычайно насильственные действия происходят, так сказать, в наших глазах и в противность перемирию, которое Ваша Светлость обязались, честным словом, соблюдать ненарушимо до возвращения Ваших курьеров; перемирия, в силу которого дарован флоту Вашему, 14-го последнего Сентября, обратный вход в Наварин.

Нижеподписавшиеся находятся в прискорбной необходимости объявить Вам ныне, что таковой с Вашей стороны поступок, толь странное нарушение Ваших обещаний, поставляют Вас, Милостивый Государь, вне законов народных и вне существующих трактатов между их Высокими дворами и Оттоманскою Портою. К томуж ниже подписавшиеся, считают производимые в [10] сие самое время, по Вашему повелению, опустошения вовсе противными пользам Вашего Государя, который по причине сих опустошений, может лишиться существенных выгод, доставляемых ему над Грециею Лондонским договором. Нижеподписавшиеся требуют от Вашей Светлости на сие представление положительного и скорого ответа и поставляют Вам на вид неминуемые следствия отказа или уклонения.

Вице-Адмирал Едуард Конрингтон.
Контр-Адмирал Граф Гейден.
Контр-Адмирал Шевалье де-Риньи.

Чиновники Паши объявили посланному с сим письмом Подполковнику Краддоку, что Ибрагим в отсутствии, что им не известно, где он находится, когда возвратится, и что они не могут принять на себя доставления к нему письма союзных Адмиралов.

Толь странный и дерзкий ответ, доказал еще более, что средства убеждения и даже угрозы, будут от ныне бесполезны, и что без сильной и скорой меры, Лондонский договор не [11] только не исполнит желаний человечества, и благих намерений Держав оный заключивших; но сделает еще лютее и губительнее борьбу, которую хотели остановить. Начальникам Эскадр остались к достижению благотворной цели только три следующие средства, кои в собрании Адмиралов и были рассмотрены: 1-е) Продолжать во всю зиму затруднительную, требующую великих издержек и бесполезную, блокаду; ибо постоянно дующие здесь северные ветры, и частые бури в течении зимних месяцев у Южных берегов Мореи почти непрерывающиеся, доставили бы Ибрагиму много удобных случаев перевести армию куда ему рассудится, и получить съестные и боевые запасы от подданных тех Держав, кои не приняли участия в Лондонском трактате. 2-е) Постоянным присутствием союзного флота пред Наварином принудить Оттоманский флот к бездействию. Сие средство, также как и первое, при упорстве Порты, не способствовало бы ни к чему. 3-е) Войти в самую гавань, стать на якорь подле Турецкого флота, и сим положением принудить [12] Ибрагима сосредоточить сухопутные свои силы у Наварина, и отказаться от всякого нового предприятия, против Мореи и островов Греции.

Адмиралы признали единодушно, что сие третие средство удобно к получению без кровопролития решительного ответа, согласного с содержанием договора; а следственно и с выгодою Порты. По сему, 6-го Октября, Адмиралы подписали протокол, коим положено: войти в Наваринскую гавань, послать новое и сильное отношение, за общим подписанием, Ибрагиму; главное же Начальство и в случае военных действий, план и все распоряжения предоставить Г-ну Вице-Адмиралу Кодрингтону, как старшему в чине. Дарования и отличное служение сего Адмирала, внушали общую к нему доверенность, которую происшествие 8-го Октября, столь разительно оправдало пред его сподвижниками и пред всею Европою ³. [13]

Наваринской Порт ⁴ с северо-востока и юго-востока огражден берегом Мореи в виде неправильного полукруга, а с запада искривленным по местам берегом острова Сфактерии. Ширина входа, находящегося на юго-западной стороне, около версты, самая большая длина от севера к югу, 5 верст, самая же большая ширина от запада к востоку не более 3-х верст. Глубина как цыфрами помечено на плане, везде достаточна для линейных кораблей; даже на отмели, облегающей восточной и южной берег гавани, мелкие суда могут стоять безопасно. Город Наварин построен при входе в гавань, на высоком мысу и при подошве горы Св. Тимофея. Укрепления оного состоят из одной стены, без рва и наружных пристроек, и защищаются 40 чугунными пушками. Крепость сия построена Венецианами в 1572-м году, и до войны с Россиею, в 1770-м году бывшей, не [14] была поправляема. В настоящую войну, Турки взяли ее от Греков 23-го Марта 1825-го года. Остатки старого Наварина состоят из венского замка, стоящего на вершине холма, отлогого к южной стороне, но крутого как стена, к северу и востоку. Сей замок, по положению Турецкого флота, и по отдаленности, не мог защищать оного как только тыл центра.

Оттоманский флот расположен был в две, и местами в три линии. Первая состояла из линейных кораблей и больших фрегатов; вторая и третья из корветт и других небольших военных судов. Выстрелы второй линии могли действовать в интервалы первой. Сообразуясь с очертанием залива, Турецкой флот выстроен был в виде Элипсиса, срезанного с одной из острых сторон, или лучше сказать, в ордере баталии флот их представлял довольно правильное изображение подковы. Левый фланг примыкал к Наваринской крепости; правый оканчивался у баттарей острова Сфактерии. Крепость, защищая вход в залив с правой стороны, могла действовать вдоль [15] линии левого фланга, и отчасти очищать правый фланг своего флота; а батареи острова Сфактерии защищая вход с левой стороны, обстреливали оба фланга перекрестно с крепостию. Сверьх того, при самом устье залива, впереди обоих флангов, стояли по три брандера, которые при юго-западных и юго-восточных ветрах могли удобно спуститься и зажечь нападающие корабли. Не подалеку от Ибрагимова стана, расположенного у подножие горы Св. Тимофея, постановлено было несколько полевых орудий, кои могли оборонять тыл и оконечность левого фланга, где стояли Египетские корабли.

По показанию Секретаря Капитан-Бея попавшегося в плен, Турецкий флот состоял, до сражения, из следующего числа кораблей:

Сверьх того 6-ть брандеров и 126 транспортных судов.

Приняв главное начальство, следственно и ответственность, Английский Вице-Адмирал решился войти в гавань при первом способном ветре, и стать на якорь поместя свои корабли между двух Турецких флангов. Для сего 7-го Октября [17] объявлена приказом по флоту следующая диспозиция:

Флот построится в две колонны: правую, составленную из Английских и Французских кораблей поведет сам Вице-Адмирал; левую, состоящую из Русских кораблей и фрегатов, поведет Контр-Адмирал Граф Гейден, держась прямо противу Английского Адмиральского корабля, а другие Российские корабли и фрегаты, последовательно должны держаться противу кораблей Английских и Французских, как показано в росписании.

Как на Египетских кораблях, находятся Французские Офицеры, то по сему Виц-Адмирал желает, чтобы Г. Контр-Адмирал Риньи поставил эскадру свою противу их; а как следующий за ними корабль имеет флаг старшего Адмирала, то Главнокомандующий намерен стать с кораблем своим Азиею против него. Английские корабли Геноа и Албион, положат якори противу двух лин. Турецких кораблей, один за одним подле Азии. Затем, Г. Контр-Адмирал Граф Гейден [20] поставит линейные свои корабли последовательно близ кораблей Английских; а фрегаты займут Турецкие суда в след за своими кораблями. Английские фрегаты поместятся на западной стороне гавани, противоположно Английским кораблям, а Французские станут на той же стороне, противу кораблей Французских.

Бриги и все мелкие суда должны составить особый отряд под Начальством Капитана фрегата Дартмоута: им поставляется в обязанность отводить брандеры на такое расстояние, чтобы они не могли повредить которому-либо из судов соединенного флота.

Если время позволит, то стараться прежде открытия огня со стороны Турецкого флота, положить противуположно один другому и перпендикулярно линии баталии по два якоря, и привязать к каждому еще по особому канату, посредством коих можно бы удобно обращаться в обе стороны ⁶. Без приказания не палить; если же который из [21] Турецких кораблей откроет огонь, то его истребить немедленно.

В случае сражения и могущего случиться беспорядка, советую привести на память слова Лорда Нельсона: «чем ближе к неприятелю, тем лучше». Граф Гейден в приказе по своей эскадре присовокупил только, что он уверен, что каждый из Русских исполнит долг свой и потщится приобрести честь Императорскому флагу в глазах союзников.

В продолжение ночи, и утром 8-го Октября, было маловетрие; от чего союзный флот находился в положении несколько разбросанном. Английские корабли, как передние в линии, были ближайшие к Наварину; в некотором от них расстоянии видны были корабли Французские; а Русская эскадра, как ариергард, была самая отдаленная; особливо же фрегаты ее были течением удалены на значительное расстояние от своего Адмиральского корабля. Сверьх того фрегаты Константин и Елена, отряженные пред сим в особые экспедиции, в сие только время подходили к флоту. [22]

В одиннатцать часов подул желанный, несколько свежий, от юга (STO) ветр, и союзные эскадры начали тотчас строиться в линии, по показанной выше диспозиции. В начале 1-го часа, Адмирал Кодрингтон сделал сигнал Французской эскадре: Поворотить противу ветра последовательно. Четыре Французские корабля, немедленно исполнив приказание, вступили в линию, и правая колонна была готова. В то же время, Граф Гейден, сделал своей эскадре сигнал: задним прибавить парусов, и чтобы дать судам сим возможность скорее занять места свои, уменьшил ход корабля своего Азова ⁷. В час по полудни, на корабле Азии поднят сигнал: приготовиться к сражению; и правая колонна, не дав времени Русской колонне поровняться с нею, на всех парусах полетела прямо в гавань.

Главнокомандующий, в храбром нетерпении своем, опасаясь упустить благополучный ветр, и притом надеясь, что Турецкий Адмирал не посмеет встретить его как неприятеля, пока весь союзный флот не войдет в [23] гавань, решился вместо двух колонн, не теряя ни минуты, вести флот свой в одну линию. К счастию, предприимчивый Кодрингтон не совсем ошибся в своем расчете: Турки, преспокойно взирали на шествие его, и корабль Азия, мирно поместился между двух сильнейших кораблей под флагами старшего Турецкого Адмирала Капитан-Бея, и Египетского Адмирала Могарем-Бея, и притом стал так, что мог обоими бортами действовать вдоль их кораблей ⁸. Геноа, бросила якорь подле Азии, и противу 74-х-пушечного Турецкого корабля. Альбион, прошед далее к центру, стал между третьим линейным кораблем и 56-ти-пушечным фрегатом. Тальбот, перешед к левому флангу, на назначенном ему месте, положил якорь противу 50-ти-пушечного фрегата. Дартмоут стал между первым в линии Египетским фрегатом и крепостию. Бриги Роза, Бриск, Филомела и Москито расположились на обоих флангах между Турецких брандеров. Шхуны Дафна и Алсиона стали пред носом Азии, а [24] тендер Гинд, при положении якоря, сцепился с кораблем Египетского Адмирала.

Не взирая на то, что Английские корабли входили первыми, когда гавань была просторнее; не взирая даже на то, что Турецкое снисходительное терпение, обеспечив их движения, доставило им важную выгоду: спокойно расположить (шпринги) якоря свои, и в совершенной уже готовности ожидать начала сражения; надобно отдать им справедливость, что они заняли свои места с расторопностию, достойною подражания.

Сирена, прошед в тесноте между Турецких брандеров и Английских бригов, положила якорь свой вплоть подле Египетского фрегата Эзины, первого на левом фланге. Сим движением, Адмирал Риньи доказал искуство и решимость. Следовавший за ним корабль Сципион не так уже был счастлив: он сошелся с брандером, и бугшпритом ⁹ своим запутался в вантах его ¹⁰. [25]

В сие время Капитан фрегата Дартмоута послал Лейтенанта своего Фиц-Роя в качестве парлементера, убедить Командира брандера отойти по далее от союзных кораблей. Турецкий Капитан почел такое предложение явным насилием, принял парлементера ружейным залпом, и Фиц-Рой, с несколькими матрозами, пал первою жертвою сего знаменитого боя. По первому с брандера выстрелу с Дартмоута и нескольких шлюпок, поспешавших на помощь парлементеру, отвечали ружейным огнем; как вдруг брандер отрубил канаты, загорелся и устремился на Дартмоут. В то же время с Египетского корвета сделан был первый пушечный выстрел, коим на Сирене оторвало одному матрозу обе ноги; за сим со второго Египетского фрегата последовал другой выстрел; Сирена отвечала залпом, второй брандер вспыхнул, Сципион загорелся, сражение ровно в 2 часа началось, и вскоре сделалось общим. Один корабль Могарем-Бея остался безмолвным зрителем кровопролития; но когда несколько спустя Адмирал Кодрингтон, продолжая во всю руку громить корабль [26] Капитана-Бея, послал к Могарему своего Штурмана, для удостоверения, что он не намерен делать на него нападения, то и Египетский Адмирал вместо ответа открыл огонь.

Третий Французский корабль Тридан (Трезубец) проходя в тесноте, хотя избежал опасности от брандеров, но бросил якорь не в своем месте, и притом в таком положении, что мог только поддерживать Сирену. Корабль же Бреславль остановился и того невыгоднее: он положил якорь посреди гавани ¹¹, и хотя на этом месте мог также действовать по обоим неприятельским флангам; но во первых расстояние было несколько велико, во [27] вторых должно было метить в тесные интервалы между сражающимися кораблями, покрытыми дымом; и он по сему не мог наносить Турецким кораблям вреда равного тому, какой им наносили прочие корабли союзного флота, стоявшие противу неприятельских кораблей: ближе пистолетного выстрела.

Французским кораблям, исключая Сирены, не удалось стать на назначенные им по диспозиции места, кажется потому, что при входе в Наваринской Порт, они не могли уже пользоваться выгодами Английской эскадры. Теснота, происшедшая от Английских бригов, расположившихся у левого фланга, предоставленного атаке Французской эскадры, так увеличилась, что эскадра сия входя в залив, была совершенно сжата в своих движениях. Сверьх того корабли, Тридан и Бреславль, должны были становиться на якорь под первым и жестоким неприятельским огнем.

Российской эскадре предстояли еще большие трудности: ей надлежало вступить в сражение, со всеми невыгодами, каких не имели ни Английская, ни Французская эскадры. Едва передовой наш [28] корабль Азов успел миновать крепость, как началось сражение. Тесное пространство, по коему долженствовала проходить наша эскадра, обстреливалось перёкрестно и по всем направлениям, более нежели 1 500 орудиями; легкий ветр, дувший во все время сражения между Юга и Востока, наносил весь дым от выстрелов сражающихся на левом фланге кораблей и с крепости, прямо на ту часть залива, где Русским кораблям надлежало ложиться на якорь. В непроницаемом мраке дыма, окруженный всеми ужасами, Граф Гейден должен был вести эскадру свою в самую глубину гавани, так сказать, почти ощупью. Необоримое мужество Русских подвергнуто тут было жестокому испытанию; но достойный их Предводитель, в эту решительную минуту оказал самое спасительное хладнокровие, распорядительность и храбрость; и слава венчала союзные Эскадры венцем победы, превосходящей все доселе бывшие.

Азов, не дойдя еще до средины гавани, скрылся в дыму, и все окружавшие его предметы оделись совершенно [29] мраком. Российские корабли, осыпаемые ядрами и картечью, один за другим, в стройном порядке, и в глубоком молчании, шли вперед, не отвечая неприятелю ни одним выстрелом. Вся эскадра наша счастливо пробралась между горевшими брандерами и сражавшимися с ними Английскими бригами; но чем далее проходила, тем еще большие предстояли ей опасности. Расскажем для примера один случай: Вахтенный ¹² Лейтенант на корабле Гангуте, не видя пред собою Азова, плывшего весьма в близком от него расстоянии, в недоумении спросил: куда править? на румб по компасу, отвечал Капитан Авинов. Обращаются к компасам и находят, что от сотрясения в воздухе производимого пальбою, на всех них картушки сброшены со своих шпилек! Следовательно по одному только соображению, управляемому мужеством и искуством Капитанов и вахтенных Лейтенантов, все наши корабли долженствовали поставлены быть на места свои. [30]

Азов, Гангут, Иезекииль, Александр Невский, и за ними четыре фрегата: Елена, Проворный, Константин и Кастор, каждый подходя к своему месту, и в то время, как противники их, стоя на пистолетный пред ними выстрел, осыпали их ядрами и картечью, корабли и фрегаты наши, последовательно один за другим, убрали паруса, вплоть подле неприятельской линии положили якоря, уровняли шпринги, удержав и между собою самое близкое расстояние. Отважный сей маневр, по признанию самого Адмирала Кодрингтона, и при самых благоприятных обстоятельствах, не мог быть лучше выполнен. Моряки называют его nес plus ultra в своем деле, и по истине, оный есть превыше всякой похвалы. Знаменитый подвиг сей, приобретенный искуством и хладнокровием, принадлежит главнейше Адмиралу, Капитанам и Лейтенантам правившим кораблями. Они все Русские, им честь и слава; слава и Царю, при самом восшествии на Престол, обратившему особенно милостивое внимание на мореплавателей наших. [31]

Сражение происшедшее на столь тесном пространстве, и в таком, почти отчаянном положении, не могло быть иное, как самое кровопролитное, губительное и решительное. Два флота почти сцепившись рея с реями, подобны были двум бешеным поединщикам, искавшим не жизни и победы, а смерти бедственной, но славной. Ни друзья, ни недруги, не могли уже уклониться, или избегнуть совершенно конечного истребления: малейшая неудача в движении или неискуство в стрелянии долженствовало сопровождаться верною гибелью. Храбрый Кодрингтон поставил своих подчиненных между смертию и победою; и они одержали такую победу, с которою ни Абукирская, ни Трафалгарская, ниже Чесменская, в сравнение идти не могут. Три союзные флота соревновали один пред другим в храбрости. Никогда не видано было столь искреннего единодушия между различными нациями. Взаимные пособия доставлялись с неописанною деятельностию и усердием. Английский и Французский Адмиралы явили редкие примеры мужества и неустрашимости, и никакие также преграды не могли [32] поколебать отважности Русского Адмирала, когда слава Государя и отечества, и собственная честь призывали его к битве, и наш Граф Гейден, забыв все на свете опасности, повел эскадру свою (без увеличения можно сказать) в разверстые челюсти ада сего.

Дабы иметь полное понятие о сем знаменитом сражении, и сохранить потомству отличные деяния, по чему-либо достойные замечания и любопытства, описываются здесь, начиная от правого к левому флангу, действия каждого корабля особо, и сим образом представляются на суд читателей, как труды и опасности каждого участника порознь, так и то, кому из них какая часть славы досталась на долю.

Опасное поручение, истребить брандеры, поставило Капитана фрегата Даргамоута на степень знаменитости, одним героям предоставленной; храбрый Фелловс стал на фланге Египетской эскадры, на самом выгодном месте, какое только можно было избрать, и по особливому счастию, избегнув гибели, удачно исполнил возложенное на него поручение. Едва сражение началось [33] ружейною перестрелкою, как Капитан Фелловс, еще занятый освобождением Сципиона от брандера, вдруг был атакован со всех сторон; поражаемый с носу двумя корветами и бригом, и несколькими полевыми орудиями, выставленными на правом крыле Египетского лагеря, фрегат его Дартмоут с левого борта открыл огонь вдоль линии Египетской эскадры, а правым громил крепость, близ коей потопил несколько малых судов. Подавляемый превосходною силою, и с трудом защищаясь противу оной, как вдруг Турецкий брандер, предводимый неустрашимым храбрецом, пристал к правому его борту, на фрегате верхние паруса загорелись, погибель Дартмоута, казалась неизбежною; но по удивительному счастию расторопный экипаж успел истребить брандер, и потушить на фрегате пожар. Когда первый Египетский фрегат сражавшийся с Сиреною борт о борт, и поражаемый Дартмоутом с носу, взлетел на воздух, а крепостная артиллерия умолкла, Капитан Фелловс, обратился тогда на те неприятельские суда, кои с начала [34] сражения без помехи били его с носу, и две корветы и бриг пошли ко дну; другие близ стоявшие мелкие суда, ставши на мель сгорели; полевая артиллерия также отступила, и Ибрагимовы Арапы, наслаждавшиеся зрелищем кровопролитного спектакля, принуждены были удалиться.

Командир брига Розы, Капитан Деви, действовал с отличною храбростию. Как, опасно было сражаться с брандером на близком расстоянии, то он решился взять его шлюпками на абордаж ¹³. Отчаянный командир брандера, по приближении Английских шлюпок, зажег привод, и вместе с брандером своим взлетел на воздух. Роза находясь так сказать, посреди огненной атмосферы, и осыпанная горящими обломками, по воле Божией уцелела, потеряв только несколько матрозов, на шлюпках бывших. Деви истребив опасного своего врага, снялся с якоря и пошел искать новых бед и новой славы: замечая, что Французской фрегат Армида, [35] и Английский Тальбот дрались в невыгодном положении противу превосходных сил. Капитан Деви положил якорь подле двух Турецких корветт, с коими и сражался до конца битвы.

10-ти-пушечный Тендер Бриск, помогавший бригу Розе в истреблении Брандера, и поражаемый с батарей на острове Сфактерии расположенных, устоял противу всех опасностей. Капитан сего малого судна с честию и славою исполнил порученное ему опасное дело.

Бриг Москито стал подле брандера находившегося на правом фланге неприятельской линии. С начала сражения бриг сей подвергнут был перекрестному огню трех корвет, фрегата, Наваринской крепости, и батареи, на острове Сфактерии устроенной. Капитан брига не смотря на очевидную опасность и находясь, так сказать, в челюстях смерти, не упустил из вида главной цели и с неустрашимостию, свойственною Англичанам, взял на абордаж находившийся подле его брандер. Москито, с трудом защищавшийся, не мог бы устоять противу [36] подавляющей его силы, если бы по счастию, и еще во время, не явился к нему на помощь Российский фрегат Кастор, который, вступив в линию, избавил его от неминуемого истребления. В 10-ть часов вечера, не далее 40 сажен от Москито, взлетели на воздух две Турецкие корветты, которые так близко стояли к берегу, что кусты и трава на острове Сфактерии, быв зажжены ими, горели во всю ночь.

Бриг Филомела поместился между двумя брандерами, стоявшими на правом неприятельском крыле. Филомела так же как и Москито подверженный при начале битвы жестокому огню был так разбит и поврежден, что неминуемо должен был погибнуть. Филомелу совершенно обитую, потерявшую все свои якоря, в самом беззащитном положении, ветром понесло к берегу сквозь линию сражавшихся флотов; по счастию нанесло его на фрегат Константин, и Капитан, взяв его к себе на бакштоф ¹⁴, чрез то в [37] продолжение целой ночи, сохранил от совершенной гибели. Из числа 6-ти брандеров Английские бриги истребили четыре, пятой взорвало подле тальбота, а шестой, не известно каким образом пробрался к центру нашей линии, и по счастию удачно был пущен ко дну кораблями Гангутом и Иезекиилем.

Корабль Сципион, при входе в гавань, как выше сказано, сошелся с брандером и запутался бушпритом в его вантах. Как скоро началось сражение, храбрый предводитель сей адской машины, зажег привод; брандер вспыхнул, и мгновенно бушприт паруса и смоленые снасти на передней мачте на Сципионе загорелись. В то же время, с обоих флангов неприятельской линии, с крепости и батарей на острове Сфактории, открыли по горевшему кораблю перекрестные выстрелы. Одно отчаяние матрозов и распорядительность Капитана могли спасти храбрых наших союзников. Ядра сыпались градом, и били корабль с обеих сторон; [38] пламя направляемое довольно свежим ветром, проникнув в носовые пушечные порты, разряжало в руках людей кокора с картузами; пожар приближался к пороховой каморе; уже начальник Артиллерии, в отвращение взрыва, предложил побросать в море бочки с порохом; но неустрашимый Капитан Миллиус благоразумно на сие не согласился; ибо малейшая неосторожность при переноске пороха, одна искра, — и корабль со всем экипажем взлетел бы на воздух.

В сем критическом положении, продолжая сражаться на оба порта, неробкие Французы с кликом: да здравствует Король! бросились в огонь ¹⁵, оборвали горевшие паруса и снасти, и с помощию заливных труб и чрезвычайных усилий, трижды утушали пожар, в разных местах начинавшийся. Видя крайнюю опасность бедствующего корабля, Английские Капитаны Дартмоута, Розы и Филломелы немедленно послали к нему свои шлюпки, [39] снабженные дреками ¹⁶ с цепями. Как скоро Англичане посредством сего снаряда, прицепились к брандеру, Капитан Милиус, приказал обрубить все снасти державшие его у брандера, и в то же время поставить один парус на задней мачте. Сим средством Французский корабль удален от брандера, а Англичане обрубив у него канат, отвели его в сторону и потопили; Сципион, вышед из опасности в 5-ть часов, снова стал на якорь и снова вступил в бой. Крепость, громившая его в сие время 48-фунтовыми ядрами с правой стороны, чрез 35-ть минут принуждена была прекратить огонь, ибо находившаяся противу коробля стена была уничтожена и представляла уже одну развалину.

Сирена, начавшая сражение, принуждена была около часа времени, выдержать неравный бой: в то время, как Сирена сцепившись рея с реями билась с 60 пушечным фрегатом Езиною, другие Египетские фрегаты громили ее с кормы перекрестными выстрелами, как вдруг, весьма близко сражавшийся с [40] нею другой неприятельский фрегат с страшным треском взлетел на воздух: с Сирены вырвало заднюю (бизин) мачту, вскоре и средняя (Грот) сокрушилась, и к удивлению, не смотря на то, что с погибшего фрегата мачта упала к ней на корму, фрегат, не только что уцелел, но даже от павших на него горящих обломков, большого вреда ему не последовало. Контр-Адмирал Риньи, имевший на Сирене свой флаг, поставил его на честном месте, в благородной, рыцарской дистанции, и чрез то как Адмирал, так и Капитан Робер, стяжали себе и честь, и похвалу ¹⁷. На сем фрегате убитых и раненых было более, нежели на трех линейных Французских кораблях вместе.

Тридан потерпел менее других; ибо корабль сей стоял в таком положении, что мог только поддерживать Сирену, поражая Египетские фрегаты действовавшие противу сего Французского Адмиральского фрегата. [41]

Азия. В продолжение часа должен был выдержать первый и ужасный огонь от неприятельских линейных кораблей. По счастию Египетский Адмирал, неизвестно, по какому уважению, и из какого великодушия, несколько времени не принял участия в сражении; а между тем Сир Кондрингтон, как испытанный Герой Трафалгарского сражения, справился с 80-пушечным кораблем Капитан-Бея. Жестокие и правильные выстрелы с корабля Азии, уменьшили экипаж сего Турецкого Адмиральского корабля 650 человеками; когда же Могарем- Бей опомнясь, открыл огонь, то и его двухдечной фрегат, в свою очередь был также сбит и разрушен. Азия, заняв место в линии между двумя неприятельскими кораблями, пока оные не были истреблены, был много поврежден с судов, стоявших во второй линии и бивших его вдоль с носа на корму; но терпеливо снеся подобные обиды, сей корабль обращал сосредоточенный огонь баттарей своих попеременно, то на того, тo на другого из своих противников, и все находившееся противу губительного сего волкана быстро [42] исчезало, и сокрушалось неминуемо. Азия, можно сказать, был расстрелян; особенно мачты его были много повреждены; за то всё, окружавшее его, погибло. По окончании сражения, корабль сей, подобно одушевленному существу, грозно и величаво стоял посреди разрушения. Корабль Капитан-Бея брошен на берег, Могарем-Бея сгорел; другие фрегаты и корветы потоплены и истреблены до последнего.

Гинд, тендер о 10 пушек, попал гиком ¹⁸ своим в кормовой порт ¹⁹ Могарем-Беева корабля. Арапы многократно покушались взять его абордажем; но Лейтенант Робб, геройски отбил все приступы, нанес врагу чувствительный вред, и к изумлению, находясь посреди пожара, в центре всех бед, успел без большой потери сохранить малое и бессильное свое судно.

Французские шхуны, Дафна и Алсиона, ставшие храбро пред носом Азии, для [43] охранения правого фланга союзников от брандеров, хотя по слабости своей и не могли нанести неприятелю ощутительного вреда, однако же в продолжение сражения дрались и защищались с твердостию и постоянством; и находясь в центре битвы, так сказать в жерле огнедышущей горы, уцелели, тогда, как сего ожидать было почти невозможно.

Геноа положила якорь вплоть подле второго 74-пушечного Турецкого корабля, повалил у него мачты, и в продолжение часа убил на нем до 450 человек. Неприятельской корабль сей загорался несколько раз, но к счастию, Турки успевали тушить огонь. В продолжение самой сильной схватки, корабль Капитан-Бея, у которого Азия подбила якорные канаты, нанесло на Геную. Командор Батурст, открыв огонь с обоих бортов, в другой раз подбил у обоих канаты, и два сии корабля в четыре часа пронесло мимо Албиона, где они снова легли на якорь. Будучи приведены в ужаснейшее положение, обитые и разрушенные, почти не имея людей способных, к обороне, неустрашимые [44] Капитаны их кораблей лучше хотели умереть, нежели сдаться. Албион получил было повеление зажечь их; но из уважения к Мусульманской твердости духа, и дабы пощадить оставшихся в живых и раненых, приказ сей после отменили. Начальник Геноа, Командор Батурст, один только из союзных Капитанов, к сожалению, убит.

Албион стал на самой неприятельской линии, между третьим 74-пушечным кораблем и 60-пушечным фрегатом; но при положении якоря нашел на 50-пушечныи фрегат. Такое беспокойное соседство не могло быть терпимо, и Капитан Омманей, тотчас по начатии сражения, приказал взять его на абордаж. Англичане дружно устремились на фрегат. Турки быв прогнаны с верхней палубы, сбежали на низ, откуда, стреляя сквозь люки и сквозь палубу, ранили многих в ноги. И в сем случае, храбрость Турецкая неизбежную смерть предпочла плену: они зажгли фрегат свой в разных местах; но по необъяснимому счастию, Английская расторопность подстрекаемая смертным сим случаем, спасла Албион от [45] неизбежной гибели. Едва обрубя канаты, успели оттащить гребными судами жарко горевший фрегат немного под ветр, как вдруг огненный сей столб, подобно извержению, в дыму и пламени высоко поднялся на воздух, и хитрое человеческое творение, в один момент исчезло со всеми на нем бывшими. Турецкие и Английские корабли, как бы по взаимному согласию, дабы насладиться сею адскою иллюминациею, только на минуту прекратили пальбу. Албион, в продолжение схватки с фрегатом, не преставал сражаться на оба борта с другими двумя неприятельскими кораблем и большим фрегатом. Хорошо направленный беглый огонь его Артиллерии сокрушил корабль, коего команда лишась возможности к дальнейшему сопротивлению, отрубив якорные канаты, на гребных судах съехали на берег. Корабль сей пронесло мимо Азова, и поставило на мели, где он на другой день был сожжен. Отделившись от главного своего соперника, Албион с помощию Геноа, пустил ко дну находившийся между ими 60-пушечный Турецкий фрегат; потом, с помощию Азова, [46] истребил другой фрегат; когда же корабль Бреславль к концу сражения храбро поместился между им и Азовом, то он с помощию сего Французского корабля пустил ко дну другой двухдечный фрегат, и наконец обратившись ко второй и третьей неприятельской линии, без большого труда, истребил все находившееся под его выстрелами.

Азов стал на якоре вплоть подле неприятельской линии, противу двух больших двухдечных фрегатов. По причине ужасного дыма, Азов прошел несколько далее за центр; от чего между им и последним Английским кораблем осталось четыре фрегата и столько же корветт во второй линии, никем незанятые ²⁰. По сей причине Азов и Албион, более других подверженные атаке превосходных сил, долженствовали и претерпеть более; но искуство и опытность Капитана Лазарева, управлявшего движениями Азова с [47] хладнокровием и мужеством примерным, доставило нашему Адмиральскому флагу еще большую славу. В то время, как Азов сражался с одним неприятельским фрегатом, другие громили его с носа и кормы продольными выстрелами. Подавляемый превосходством числа судов, корабль сей, как разъяренный лев, окруженный ловцами, растерзав одного врага, обращался на истребление другого. Ничто не могло противиться губительному действию его Артиллерии: в короткое время, и один за другим пущены им ко дну два больших фрегата и корвет. Фрегат, под флагом Тагира-Паши, имел участь не менее плачевную: по признанию Турецкого сего Адмирала, он потерял из 600 человек, 500 убитых и раненых, фрегат же почти до воды сбитый и разрушенный, был сожжен. В жару битвы, когда Турки еще неослабленные защищались с необоримым мужеством, Граф Гейден имел случай помочь Английскому Адмиралу. 80-ти-пушечный корабль под флагом Капитан-Бея, сражавшийся с Азиею, по причине перебитого у него шпринга, повернулся к Азову кормою, Граф [48] усмотрев сие, немедленно приказал отделить с левого борта 14 орудий для действования противу сего корабля; и они действовали с таким успехом, что чрез полчаса разбили ему всю корму. Когда же Геноа, как сему кораблю, так и другому 76-пушечному кораблю подбила канаты, и они снова бросили якори, прошед Албион, то на одном из сих кораблей сделался пожар в Констапельской каюте. Сильные картечные выстрелы с Азова воспрепятствовали погасить возгорение, и Турецкий корабль обхваченный пламенем, вскоре взлетел на воздух ²¹.

Бреславль, приняв невыгодную при начале сражения позицию, и усмотрев, что корабль Азов весьма много терпит [49] от пяти военных судов, громивших его продольными и поперечными выстрелами, и в то время, как сражаясь с одним, не наносил прочим почти никакого вреда, спустя два с половиною часа по начатии сражения, отрубил свой канат, и занял место (в половине [50] пятого часа) между Азовом и Албионом; чрез что и в сем интервале сражение восстановилось с выгодою для союзников, и положение Русского и Английского кораблей много облегчилось. Бреславль первым залпом своим потопил 50-ти-пушечный фрегат, до сего весьма храбро сражавшийся с Албионом. Потом, открыв огонь с другого борта, помог Азову пустить ко дну еще два неприятельских фрегата. Ла-Бретоньер, Капитан сего Французского корабля, отличившийся храбростию, и оказавший столь важную услугу двум союзным кораблям, был ранен в обе ноги щепами.

Гангут стал подле Азова, в самой близкой дистанции к кораблю Тагира-Паши, и сражался в одно время с разными фрегатами, корветтами и бригами, находившимися противу его в трех линиях. Подобно Азову, уничтожил противников своих всех до единого, счастливо потушил три раза загоравшийся корабль свой, и в жару битвы, вместе с Иезекиилем удачно пустил ко дну несшийся на них зажженый брандер. Отважный Капитан Авинов [51] имел случай показать образец редкого присутствия духа. В половине первого часа по полуночи, фрегат Египетского Адмирала Герье, отрубив канаты, пошел к южному берегу, с тем, чтобы поставя фрегат на мель, спасти людей; но ветр отошед к востоку, понес его поперег гавани на Российскую эскадру. Азов, чтобы дать ему место, должен был отрубить свой канат; на Гангуте не имели времени уклониться от беды, и в то время, как с Гангута приняли не званого гостя метким залпом, Герье, зажженый в шести разных местах, и оставленный своим экипажем, бушпритом своим сцепился с ним. В самое сие время, взорвало близь среднего острова Турецкий фрегат; горящие головни пали на корабль, и багровое зарево показало Русским всю великость опасности, в какой они находились. Но ни что их не удивило: отважности Авинова предстоял блистательной случай отличить себя и прославить Русской флаг; и он не упустил его. В несколько минут, Египетской фрегат взят на абордаж, и бешеный храбрец, готовившийся [52] поджечь пороговой погреб и поднять оба корабля на воздух, убит с горящим фитилем в руках. По взятии фрегата, победители потушили пожар, обрубили на нем бушприт, и поставили подле Тальбота. Капитан Авинов с признательностию свидетельствует о примерной неустрашимости и расторопности, как Офицеров, так и всех своих матросов; и действительно Гангут спасен от неминуемой гибели храбростию его Экипажа. Герье построен для Египетского правителя в Марсели, и отделан был со всею восточною роскошью ²². [53]

Иезекииль имея против себя большой фрегат, несколько корветт и бригов, метко направленными выстрелами, в короткое время низложил своих противников. Капитан Свинкин, имел счастие отличить себя неустрашимостию истинно Русскою. До сражения, он приказал, не смотря на старшинство чинов, перевязывать раненых по очереди; при начале дела, будучи сам тяжело ранен картечью, Свинкин, пока не кончилось сражение, не позволил перевязать себя; и подобно рыцарю Святославовых времен, на открытом месте своего корабля, стал на колени, и облитый кровию, хотя изнемог телом, но духом не изнемог. Он и в таком болезненном состоянии, около четырех часов, держась за веревку, продолжал командовать во все сражение, и к чести своей, не упустил ни одного случая содействовать к одержанию победы ²³. [54]

Мужественный Богданович, Капитан корабля Александра Невского, не уступил товарищам своим в искустве и храбрости. Он истребил две корветты, а большой фрегат принудил спустить флаг и сдаться. В сем кровопролитном сражении, в коем неприятельский флот был истреблен, Турки почтили нашу храбрость одним сим трофеем ²⁴. [55]

Два брата Епанчины, Командиры фрегатов Елены и Проворного, дрались рука с рукою. Губительный огонь их фрегатов направлен был с таким искуством, что находившиеся противу их неприятельские два фрегата и три корветты, не могли им долго противиться. Турецкие Капитаны, после упорной обороны, потеряв более половины своих людей, отрубя канаты, зажгли суда свои, и с оставшимися в живых, сев на гребные суда, бежали на берег ²⁵.

Английский фрегат Тальбот, следовавший отдельно позади первой колонны, [56] хотя успел стать на якорь до начатия дела, за то принужден был в течение первых 20 минут выдержать сильный огонь почти со всего правого неприятельского фланга, особенно два 50-пушечные фрегата и корветта о 24-х пушек били его в одно время на расстоянии пистолетного выстрела. Тальбот не мог бы долго выдержать столь неравного боя, если бы еще во время не подоспели ему на помощь фрегаты Армида, Константин и Кастор. Один из фрегатов, находившийся противу Армиды и Тальбота, сдался, но был так расстрелен, что Англичане принуждены были его сжечь. По сдаче фрегата, один из брандеров, находившийся подле брига Москито, загорелся и пошел на Тальбот, который, судя по малому расстоянию, вероятно не успел бы пустить оный ко дну; но по счастию, брандер взорвало, не более как в сорока саженях от Английского фрегата.

Французский фрегат Армида, следовавший в некотором расстоянии за Тальботом; поспешил к нему на помощь, и не смотря на ужасный огонь, весьма искусно и удачно стал под [57] кормою, и несколько впереди между Английским и Турецким фрегатами. В сем положении союзные фрегаты мужественно бились с превосходною силою, до прибытия к ним на помощь Российских фрегатов. Храбрый Гюгон заслужил от Адмирала Кодрингтона отличную рекомендацию, и в уважение столь лестного свидетельства получил от Короля своего орден почетного Легиона, а от Короля Английского орден Бани 2-й степени.

Фрегаты Константин и Кастор, будучи последними в линии, вступили в дело в половине четвертого часа. Командир первого, Капитан Хрущев, не смотря на деятельный огонь и чрезмерную тесноту, весьма искусно и дерзко стал впереди Тальбота, и наровне с Армидою, с отличною храбростию атаковал неприятеля, и все находившееся противу своего фрегата истребил окончательно ²⁶. [58]

Кастор, по причине густого дыма, шел под картечным огнем в совершенной темноте. Капитан Сытин, опасаясь упустить славный для себя случай к отличию, с трудом пробирался между тесно стоявшими и сражающимися кораблями, и не колеблясь, шел вперед. По счастию, бриг Роза, перешедший, как сказано выше, от правого к левому флангу на помощь Тальботу и Армиде, отважно вступя в бой, не мог долее защищаться противу превосходных сил. Капитан Деви послал шлюпку на встречу Кастору, поруча своему Офицеру просить Русского Капитана стать подле его. Обрадованный Сытин приказал посланному идти вперед, и следуя в близи за шлюпкою, честно поместился между Розою и крайними на фланге Турецкими судами. После жестокой битвы и упорного сопротивления, продолжавшегося 45 минут, фрегат, находившийся противу борта Кастора, спустил флаг; но когда Сытин посредством шпринга повернулся [59] и храбро атаковал другой фрегат, сей первый исправясь, снова поднял свой флаг и снова атаковал его. Кастор обратившись к изменнику, открыл по нем столь губительной огонь, что Турецкий фрегат прекратя пальбу, в знак покорности поднял вместо своего Английский флаг. Сытин, решившись истребить неверного врага, продолжал пальбу; Турки спуская Английский, подняли Российский, потом Французский флаги, и не видя себе пощады, отрубили канаты и спешили удалиться от него ²⁷.

50-пушечный фрегат Кембриан, претерпев перекрестный огонь с береговых батарей, стал между ими на якорь, и открыл действие свое по правой стороне города.

Последний 50-пушечный Английский фрегат Глазгов положил якорь подле Москита за кормою Кембриана. Глазгов [60] был посылан к командиру Гамильтону, и потому вошел после всех в гавань. Фрегат сей действием артиллерии сбил батареи на острове Сфактерии, потом обратившись на крепость, вместе с Кембрианом, уничтожил ее, и принудил Турецкого Коменданта просить пощады.

По вступлении Российской эскадры в дело, огонь с Турецких кораблей чрез несколько минут приметно начал слабеть, перемежаться, постепенно гаснуть и умолкать. Между тем, беглый огонь с союзных кораблей выливался правильно, непрерывно и постепенно, по мере, как корабли входили в дело, увеличивался сильнее и сильнее. Гром от двух тысяч орудий, и около двадцати тысяч ружей слиялся в один звук, море колебалось как от землетрясения, корабли дрожали, от сотрясения в воздухе. Ветр начал стихать, оба сопротивные флота оделись густыми облаками дыма, небо и вода исчезли, и день обратился в ночь; одно пламя, извергаемое пушечными жерлами, освещало и открывало для цели сражающиеся корабли; союзные, все вообще подобны были огромной пирамиде, от [61] вершины до основания ярко освещенной; ибо и в жару битвы ружейная и пушечная пальба ни на минуту на них не прерывалась. На конец, все бедствия и ужасы увеличились: багровое зарево осветило залив, загоравшиеся корабли представили зрелище великолепное, и вместе непостижимо грозное.

В двадцать минут седьмого часа пальба умолкла, сражение кончилось, и Турецкий флот более не существовал. Неприятель на всех пунктах был совершенно разбит, и, за изъятием двух линейных его кораблей, одного фрегата, и нескольких меньших судов, все остальные были взяты, брошены на берег, погружены на дно, созжены, или в кучах лежали по мелям. Ночь сокрыла от взоров тысячи убитых и раненых, ветр стих совершенно, и ничто не поражало слуха, кроме редких выстрелов с крепости и догоревших кораблей. Гавань, за несколько минут, пред сим оживленная ужасом, являла теперь следы опустошения; победоносные корабли, окруженные обломками и плавающими трупами, от времени до времени освещались вспыхивавшим [62] пламенем догоравших кораблей, и, в сия минуты, казались грозными привидениями, при вратах ада на страже стоявшими.

Самый замечательнейший случай сего достопамятного сражения есть тот, что в продолжении оного, взорвало между судами соединенных эскадр 13 Турецких больших судов, и на другой день еще 18 разной величины, и ни один из союзных кораблей, бывших в крайней опасности, особенно в продолжение ночи, по благости Божией, не погиб.

По достоверным сведениям, на другой день после сражения, у Турков оставался только один фрегат, и 18 мелких судов; но и те, в таком положении, что не могли более служить на море. Из транспортных судов, вообще много потерпевших, одни Австрийцы потеряли 45 судов. Вообще потеря неприятельская должна быть чрезвычайная; ибо они потеряли все, что можно было потерять: приближенно можно положить, убитых, раненых, потонувших и разными случаями погибших, до десяти тысяч человек. [63]

Победители понесли также значительные потери. Вообще все союзные корабли были так повреждены, что без важных починок не могли тотчас служить на море. Турки по торопливости и от беспорядка, стреляли по мачтам; мы били их по корпусам: от сего Турецкие корабли были разрушены и должны были потерять много убитыми; напротив на союзных кораблях убитых было менее, но мачты, реи и снасти были много обиты. Более всех других потерпели три Адмиральские корабля. На Азове все три мачты столько были пробиты, что при фальшивом вооружении с трудом можно было нести на оных паруса, кроме сего, в одном корпусе корабля насчитано 153 пробоины, в том числе семь подводных. Сверх трех Адмиральских кораблей, Геноа, Альбион, Гангут, Иезекиил, Сципион, Бреславь, фрегаты Тальбот и Проворный, более других были повреждены. По оффициальным же донесениям, на союзном флоте, показанное число убитых и раненых означено в следующей ведомости. [64]

(Окончание впредь).

Комментарии

1. Подробности о сей достопамятной битве, займствованы мною из официальных донесений трех союзных Адмиралов, и из всех статей сообщенных публике в разных журналах и газетах Русских и Иностранных. Главным же руководством, с позволения самого сочинителя, служила статья помещенная в 142, и в трех последующих, 1828 года, нумерах Северной пчелы; как потому, что в статье сей помещены достоверные известия полученные от участников возвратившихся к нам на корабле Гангуте и фрегате Проворном; так и потому, что прилагаемый у сего план, снят был на месте очевидцем сего сражения, Английским художником Г-м Рейнгелем.

2. Числа везде будут показаны по старому стилю.

3. Сир Кодрингтон почитается в Английском флоте самым опытным, храбрым, решительным и искусным моряком. Он долго служил под начальством славного Нельсона, и в Трафалгарском сражении командовал 64-х пушенным кораблем Орионом.

4. К плану Г-на Рейнгеля у сего прилагаемому, как самому верному, прибавлены мною промер глубины, и другие нужные подробности взятые с морского атласа. Глубина показана в саженях 6-ти футовой меры.

5. По некоторым известиям, во второй линии стояли 42 корветты.

6. Маневр сей по морской терминологии значит: стать фертониг со шпрингами.

7. Положением грот-марселя на стеньгу.

8. Смотри план.

9. Так называется четвертая на корабле мачта, не отвесно, а наклонно положенная на носу.

10. Вантами называются смоленые толстые веревки, коими мачты с обеих сторон держатся, и к бокам корабля прикрепляются.

11. Во Французском донесении сказано: что корабль сей сражался сперва под парусами, и подавал помощь там, где оная была нужна. Корабль же Сципион, будто бы уже стоял на якоре, как брандер напал на него. Первому явно противоречит Российская реляция, второму противится истинна; ибо Сципиону не было никакой нужды становиться на якорь впереди брандеров, далеко не дошед до своего места, и при том тогда, как сражение еще не началось. В сих двух случаях я держусь описания Г-на Рейнгеля, подтвержденного участвовавшими в сражении.

12. Караульный, правящий кораблем Офицер.

13. Абордажем называется сцепка двух сражающихся кораблей; при чем экипаж одного штурмует и берет корабль сопротивника.

14. Канат, выпущенный в кормовой порт, называется Бакштовом. Про суда держащиеся посредством сего каната близ корабля, говорится: суда сии стоят или взяты на бакштов.

15. Девять человек умерли от обжегов.

16. Дреком называется малый двух пудовой четырех-лапный якорь.

17. Французский Король произвел Риньи в Вице-Адмиралы и наградил его орденом Людовика I-й степени; Российский Император пожаловал ему орден Александра Невского, а Король Английский, орден Бани I-го класса.

18. Гиком называется нижняя рея, к коей привязывается самый большой, находящийся на корме тендеров парус.

19. Порт есть окно, или лучше, амбразура для пушки.

20. Сей случай увеличил силу нашего левого крыла, ибо союзные корабли принуждены будучи на оном потесниться, представили неприятелю с фронта своего, почти сплошную батарею.

21. Граф Гейден, в награду отличного мужества и искуства произведен в Вице-Адмиралы, Всемилостивейше сверх того пожалован Кавалером ордена Св. Георгия 3-го класса. Капитан I-го ранга Лазарев, произведен чрез чин в Контр-Адмиралы, и вместе с сим звание Капитан-Командора во флоте упразднено; Лейтенант Маркиз де Траверсе произведен в Капитан-Лейтенанты с назначением Флигель-Адютантом к Его Императорскому Величеству, Шеман и Нахимов Св. Владимира 4-й степени с бантом. Князь Ухтомский и Тверитинов Святые Анны 3 степени с бантом; Мичманы: Ев. Путятин Святого Владимира 4 степени с бантом, А. Путятин, Корнилов, Максимов, Истомин, Осташев и Дергачев Святые Анны 4 степени. Сверьх сего Граф Гейден награжден от Короля Английского орденом Бани I-й степени, а от Французского орденом Святого Людовика I-й степени; все Капитаны кораблей и фрегатов получили ордена Бани 3 степени и Святого Людовика 2 степени; Гардемарины Истомин чин Мичмана и сер. Крест Святого Георгия, Шишмарев чин Мичмана. Морской Артиллерии Капитан-Лейтенант Андреев Святого Владимира 4 степени с бантом, Унтер-Лейтенант Тебардин Святые Анны 4 степени; Штурманы: 8 класса Никифоров Святого Владимира 4 степени, 14 класса Здоровенков Святые Анны 4 степени, Шхипер 13 класса Трифонов Святые Анны 3 степени; Лекаря Кучинский и Меймонт Святого Владимира 4 степени, Обер-Аудитор 9 класса Алексеев Святого Владимира 4 степени, Коммисар Гаврилов Святые Анны 4 степени, Иеромонах Герасим Крест на Георгиевской ленте.

22. Капитан А. П. Авинов, кроме двух иностранных орденов, награжден орденом Святого Владимира 3 степени; Капитан-Лейтенанты его корабля Анжу и Готовцев награждены орденами Святого Георгия 4 класса; Лейтенанты: Анненков Святые Анны 2 степени, Бехтеев, Трубецкой и Рыкачев Святого Владимира 4 степени с бантом; Мичманы: Рыкачев, Бартенев, Копытов Святые Анны 3 степени с бантом, Чепелев, Лисовский, Фофанов, Дмитриев и Развозов Святые Анны 4 степени, Гардемарин Кузнецов награжден чином Мичмана и серебрянным крестом Святого Георгия. Артиллерийские Офицеры: Капитан-Лейтенант Леонов золотою шпагою, Унтер-Лейтенант Попов Святые Анны, 4 класса Штурман Варанковский Святые Анны 3 степени, Шкипер Агафонов Святые Анны 3 степени, Лекарь Носов Святого Владимира 4 степени, Коммисар 12 класса Валынин Святые Анны 4 степени, Иеромонах Артемон крестом на Георгиевской ленте.

23. Капитан Свинкин, кроме двух иностранных Орденов, награжден чином Капитана I-го ранга и орденом Святого Владимира 3 степени. Капитан-Лейтенант его корабля Борисов орденом Святые Анны 2 степени; Лейтенанты: Бухвостов, Корнилов и Мякинин Святого Владимира 4 степени с бантом, Пфейфер саблею за храбрость и Цебриков Святые Анны 3 степени с бантом; Мичманы: Воеводский, Попов, Истомин Святые Анны 3 степени с бантом, два брата Мистровы, Мякинин и Дуванов Святые Анны 4 степени, Гардемарин Белой чином Мичмана. Артиллерии Капитан-Лейтенант Усов Святого Владимира 4 степени с бантом, Унтер-Лейтенант Прокофьев Святые Анны 4 степени, Штурман 8 класса Куликов Святые Анны 4 степени, Коммисар Иванов двойным окладом жалованья. Кононов и Андреев Святые Анны 4 степени, Доктор Ромбах Святого Владимира 4 степени, Лекарь Паддубна Святые Анны 3 степени, Шхипер Воронин Святые Анны 4 степени, Иеромонах Иезекииль Крестом на Георгиевской ленте.

24. Капитан Богданович кроме двух Иностранных, получил орден Св. Анны 2 степени, Капитан-Лейтенант Синицын Св. Анны 2 степени, Лейтенанты: Овсянников, Стадольский, Наумов, Бровцин Св. Владимира 4 степени с бантом, Огильви и Бехтеев Святые Анны 3 степени; Мичманы: Иванов, Рылеев, Розе, Завойка Святые Анны 3 степени, Балкашин и Зеленецкой Святые Анны 4 степени.

25. Оба брата Епанчины получили ордена Св. Владимира 4 степени с бантом; Лейтенанты фрегата Елены: Сурков Св. Владимира 4 степени с бантом; Князь Мышецкой Св. Анны 3 степени, Мичман Нармин, Св. Анны 4 степени; Арт. Лейт. Савин Святые Анны 3 степени; Лейтенант фрегата Проворного Бартенев Святого Владимира 4 степени с бантом, Мичман Мертвого Снятые Анны 3 степени.

26. Капитан 2 ранга Хрущев награжден орденом Святые Анны 2 степени; Лейтенанты: Граф Гейден и Чексен Святого Владимира 4 степени с бантом, Бодиско Святые Анны 3 степени, Мичман Котельников Святые Анны 4 степени; Артиллерии Унтер-Лейтенант Никитин Святые Анны 3 степени.

27. Капитан-Лейтенант Сытин награжден орденом Святого Владимира 4 степени с бантом; Лейтенанты: Тимашев Святого Владимира 4 степени с бантом, Поскочин и Тиханович Святые Анны 3 степени с бантом.

28. В числе убитых находится Английской Командор Батурст; в числе раненых Российский Капитан Свинкин, и Французский Капитан Ла-Бретоньер.