АЛЬФОНС ЛАМАРТИН

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК

VOYAGE EN ORIENT

ГОСПОЖА ЛАМАРТИН В ТУРЕЦКОЙ БАНЕ.

Тогда как господин Ламартин был у леди Стенгоп, госпожа Ламартин была в бане, в Сирии. Мы предполагаем, — в нынешнем веке все можно предполагать, — что никто из наших читателей не читал прелестных «Писем леди Монтегью о Турции», которые стары целым столетием и все еще свежи, розовы, пахучи, как были в начале прошлого века. Так, предполагая, что никто не знает прекрасного описания Восточной женской бани, начертанного супругою Английского посла, которая ходила в одну из великолепнейших бань Цареграда и встречалась там en neglige с лучшим Стамбульским обществом, мы выпишем здесь то, что госпожа Ламартин рассказывала за тайну господину Ламартину о женском собрании в дрянной бане дрянного провинциального города: мы так называем город Бейрут и его бани, кажущиеся великому поэту чем-то очень важным и образцовым. Дело идет, как парилась Арабская невеста перед браком. К столь торжественному случаю в Сирии приглашают гостей недели за две, как в Гамбурге к обеду, семейному и запросто. Что город, то норов! Жена Г. Ламартина и дочь его получили такое приглашение от жены и дочери одного Арабского старшины.

«Бани здесь общественные; но вход в них возбранен мужчинам до известного часа, а иногда и по целым дням, если в баню ждут невесту, как случилось на тот раз, когда были там жена моя с дочерью. Бани слабо [18] освещаются сверху посредством маленьких окон с цветными стеклами. Они выложены пестрыми мраморными плитами, искусной работы. Стены также одеты мрамором под мозаик или в Мавританском вкусе. Залы различаются по степеням жара: в первых температура как на дворе, следующие все теплее и теплее, а в крайней пар валит клубами из водоемов, наполненных чуть не кипятком, и воздух жарок до удушливости. Вообще в средине бани не бывает ванн, а вода беспрестанно льется из кранов, и течет по мраморному полу всегда свежая и новая.

В этот день приглашено было до двух сот женщин из города Бейрута и окрестности: в числе их было несколько молодых Европеек. Все Восточные дамы обернуты были в белые полотняные покрывала, под которыми прячут они наряд свой, выходя со двора. Каждою сопровождали черные рабы или вольные служанки. По мере прибытия соединялись они кучками и садились на соломенные цыновки или на подушки в передбанпике. Служанки снимали с них покрывала, и тут они являлись во всем богатстве и живописной роскоши своих одежд и драгоценных камней. (Мы думаем, что эти драгоценные камни были стеклянные: для Бейрута и этого довольно). Наряд различается цветом тканей, числом и блеском дорогих вещей, но покроем все платья одинаковы. Бористые атласные шаравары, поддерживаемые по поясу красной шелковой тканью, и прикрепленные у лодыжки золотыми или серебряными подвязками; шитое золотом распашное платье, застегнутое под грудью, которой оно не закрывает; рукава, узкие на плечах, расширяются от локтя к кисти; шелковая газовая рубашка прикрывает шею. Поверх этого платья носят они кондогуни (казавейку) из блестящего бархата, подбитую куницею или горностаем и также вышитую золотом; рукава разрезные. Волосы собраны на маковке; часть их упадает на шею, а остальные заплетены в косы, к которым подвязываются еще другие, черные шелковые, под цвет к волосам, и притом такие длинные, что достают почти до полу. Золотые или серебряные снурочки вплетены в концы этих кос и потягивают их к низу; кроме того голова разукрашена [19] нитками мелкого жемчугу и золотых монет или естественными цветами. Эта дикая роскошь при молоденьких личиках от пятнадцати до двадцати лет чрезвычайно живописна: многие женщины носят на голове золототканые ермолочки, похожие на опрокинутую чарку, с большой жемчужной кистью наверху. Обуви нет ни какой, кроме желтых сафьянных туфель, которые женщина обыкновенно тащит за собою: Руки украшены золотыми, серебряными или жемчужными запястьями, а шел золотым или жемчужным ожерельем, распущенным по открытой груди.

Когда собрались все гостьи, заиграла грубая музыка; музыкантши, в простом красном платье, испускали резкие горловые звуки и играли на дудках или били в тамбурин: эта музыка гремела целый день без умолку, и придавала картине праздничного веселья оттенок дикой шумливости и какого-то безумия.

Когда появилась невеста в сопровождении матери и молодых подруг и в таком великолепном убранстве, что ее волосы, шея и руки совсем исчезали под волнистым покровом из гирлянд, золотых монет и жемчугу, ею овладели банщицы и сняли с нее по одному все наряды, а между-тем других дам раздевали их рабы и служанки. Тут начались банные обряды. Под звуки той же музыки, с тою же торжественностью и с самыми странными речами, отправились из одной комнаты в другую, — парились, мылясь, обливались благовонными водами; потом начались игры. Восточные дамы делали то самое, что делает толпа школьников, когда их введут в реку купаться и плавать (заключение самого Г. Ламартина, а не его супруги и дочери): они прыскались водою, окунали в нее головы, и музыка раздавалась с новой силою каждый раз, когда начинались эти ребяческие забавы и возбуждали хохот Арабских девушек. Наконец вышли из бани; рабы заплели опять мокрые волосы своих повелительниц, нарядили их в ожерелья и в запястья, одели в шелковые платья и в бархатные шубки, разложили подушек на обсохшем полу, и принесли в корзинах и шелковых мешках разного лакомства, — пирожного и конфет, на которые Турки и Арабы большие искусники; шербету и льду, которые [20] употребляются на Востоке во всякое время дня для прохлаждения. Для тех, кто постарше, подали и трубки: благовонный дым наполнил комнату. Кофе, разносимый в маленьких чашках, вкладываемых в небольшие, пробранные, украшенные золотом и серебром рюмочки, не переводился, и беседа становилась час от часу живее. Вдруг явились плясуньи, и, под знакомую нам музыку, пустились в Египетские танцы, сменяя их скучными движениями Арабских (здесь Г-жа Ламартин не сказала всего своему мужу). Так прошел целый день, и уже поздно вечером проводили молодую невесту к ее матери. Банное торжество бывает обыкновенно за несколько дней до свадьбы».

Вот что значит — путешествовать семейно! Жаль только, что все это запечатлено самым дурным тоном. Зачем Г. Ламартин не послал своей супруги в женскую баню в Константинополе или, в крайнем случае, сам не пошел туда?

Текст воспроизведен по изданию: Госпожа Ламартин в турецкой бане // Библиотека для чтения, Том 11. 1835