ДЕЙСТВИЯ ПРАВОДСКОГО ОТРЯДА В 1828-29 ГОДАХ

(Посмертные записки генерала Купреянова) 1.

(С планом)

1828 год.

I.

Обзор первоначальных военных действий, в которых участвовала 2-я бригада 10-й (что ныне, 7-я) пехотной дивизии.

Великодушное долготерпение Императора Николая тщетно истощало все средства для того, чтобы отвратить гибельную для Порты войну и, без кровопролития, восстановить во всей силе ниспроверженные договоры. Но турки, с каким-то роковым ослеплением стремились к своему поражению: султан Махмуд II решился испытать жребий неравного спора.

Отринутые султаном миролюбивые предложения не дозволяли Императору Николаю далее переносить оскорбления народной чести: от Петербурга, от Москвы, из южных губерний, двинулись войска, долженствовавшие войти в состав действующей армии; предводителем ее назначен фельдмаршал граф Витгенштейн. Прежние знаменитые подвиги и блестящий ряд побед в Отечественную войну ручались в новых успехах маститого старца, и павший на него выбор Монарха был радостно встречен всей армией. На берегах Дуная и Прута сосредоточились три пехотных корпуса и четыре кавалерийские дивизии, представляя в итоге до ста тысяч человек под ружьем. 25-го апреля, часть этих войск, составлявшая правый фланг армии, перейдя Прут, вторглась в Молдавию и Валахию, другое отделение наших сил обложило Браилов; [160] а главная армия, одушевляемая присутствием Государя, в Его глазах совершила 27-го мая трудную переправу через Дунай, при с. Сатунове, под сильным огнем неприятельских батарей, действовавших с выгодной и укрепленной позиции, избранной на противоположном берегу. Немедленно направлен на Исакчу отряд генерал-лейтенанта князя Мадатова, в составе которого находилась и 2-я бригада 10-й пехотной дивизии, под командою генерал-майора Купреянова, а через три дня устрашенная Исакча пала с стопам Императора.

Переправясь через Дунай, войска двигались сначала по лесистой местности, но, пройдя около 50 верст, вступили в необозримые степи, где весьма редко встречались ручьи, фонтаны или колодцы, попадавшиеся кое где по селениям. Чрезмерная глубина колодцев, до 50 и 70 сажен, часто не позволяла удовлетворять всеобщей потребности; к тому же, турки завалили многие колодцы трупами палых животных и мешками с мылом, так что приходилось сначала с большим трудом очищать их, а потом уже добывать воду; некоторые же вовсе оставляемы были без употребления, по невозможности в скором времени сделать их годными.

Июнь. Государь наравне со всеми разделял труды похода и невыгоды помещения в палатках. Все переходы, от 20 до 35 верст и более, делал не иначе как верхом, впереди войск, не смотря на солнечный зной, иногда на проливной дождь. Солдаты забывали усталость и бодро шли впереди, глядя на Царя.

Для обеспечения дальнейшего движения войск, необходимо было, однако, покорить оставшиеся в тылу дунайские крепости. Для этого направлены были отдельные отряды к Мачину, Гирсову и Тульче. К тому же надо было иметь в виду, что Болгария и Румелия настоящие пустыни; когда малолюдное население этих диких стран со скудным своим имуществом, укрывается от нашествия в горы и леса, то армии невозможно продержаться в степях и одни сутки, если она не везет за собою всего нужного для ее существования, начиная от сухарей на ежедневную солдатскую дачу и до угля на подковку лошади. Обстоятельство это делало необходимыми приобретение черноморских гаваней, открывавших свободное сообщение с нашими южными портами, откуда войска должны были снабжаться не только снарядами и другими боевыми потребностями, но и продовольствием, а потому из Бабахала отправлены на Кюстенджи 1-я и 3-я бригады 10-й пехотной дивизии с 2-й бригадой 3-й гусарской, одною батарейною ротою, одною легкою и шестью конными [161] орудиями, под начальством генерал-лейтенанта Ридигера, а 2-я бригада 10-й пехотной дивизии поступила в состав особого отряда, под командою генерал-адъютанта Потемкина.

Однако, такое разделение сил должно было ослабить главный корпус войск, поэтому благоразумие запрещало удаляться от Траянова вала с четырьмя бригадами, остававшимися на лицо, и Государь Император решился дожидаться на позиции при Карасу постепенного присоединения отрядов, по совершении их предназначений, а равно и прибытия далеко отставших подвозов со съестными припасами 2.

Быстро следовали победы за победами-. 6-го июня взят Мачин, 7-го пал Браилов, 11-го сдался Гирсов, 12-го покорена Кюстенджи. Наиболее замечательное из этих событий было, без сомнения, взятие Браилова Его Императорским Высочеством Великим Князем Михаилом Павловичем. Продолжительность осады, упорство обороны, кровопролитный штурм и чудеса храбрости, оказанные нашими солдатами, увлеченными примером Великого Князя, дают почетное место в отечественной истории этому славному подвигу. Государь Император радостно обнял перед войсками полковника Бибикова, прибывшего в Императорскую квартиру с вожделенным известием о покорении крепости.

Нельзя не упомянуть с чувством сердечного умиления о тех торжественных и незабвенных днях, когда, вместе с известием о каждом вновь одержанном успехе, Государь Император лично приезжал со своим духовником и придворными певчими, для отслужения благодарственных Господу Богу молебствий в войсках, по близости Его лагеря расположенных. Молебствиям предшествовало победное пение псалма: «С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтесь, и пр....» По окончании богослужения, Государь обходил войска, поздравляя их с победою: «Я уверен», говорил он им, «что и вы так же отличитесь, когда до вас дойдет [162] очередь!» Громкое, единодушное «ура!», долго раздаваясь в воздухе, бывало ответом на простые, но красноречивые слова Монарха. Сзади Государя следовал обыкновенно духовник с крестом и святою водою, окропляя ею ряды воинов.

Наконец прибыли транспорты с продовольственными припасами, необходимыми для дальнейшего следования; присоединились войска, блокировавшие и осаждавшие назади оставленные крепости, и армия предприняла движение через Бабадаг к Шумле. 2-я бригада 10-й пехотной дивизии оставалась по-прежнему в авангарде, который, по возвращении генерал-лейтенанта Ридигера от покоренной им Кюстенджи, поступил уже под его начальство.

Зной и жажда удваивали усталость солдата; особенно ощутителен был недостаток воды при наступлении на Базарджик; для целой бригады отводилось иногда только по два и по три колодца, так что изнуренные усиленным переходом по степям, раскаленным нестерпимою жарой, солдаты, вместо нужного для них отдохновения, всю ночь проводили в добывании воды; жаждущие толпы теснились вокруг колодцев, а для предупреждения беспорядков, ссор и даже драк, необходимо было ставить при них караулы. Чрезвычайная глубина колодцев также весьма препятствовала удовлетворению потребности. По неимению канатов и посуды, воду доставали манерками и кашеварными котлами, которые по нескольку нацепляли на веревки, связанные концами и надставленный ремнями и даже этишкетами, от чего при малейшей неосторожности, они обрывались или развязывались, и котлы и манерки оставались на дне колодца. За ними, тем же способом, спускались солдаты, которые, доставая свою посуду, на деле подтверждали истину поговорки, что «казенное на огне не горит, в воде не тонет». Можно после того вообразить с каким затруднением кавалерия поила своих лошадей.

Селения, лежавшие по пути следования, с приближением наших войск, были оставляемы жителями, потому что турки угоняли всех с собою, понуждая к этому даже пушечными выстрелами. В опустевших деревнях мы находили ямы с ячменем и пшеницею, домашнюю птицу и пасеки; рогатый же скот поселяне уводили с собою в горы и леса, но волы и буйволы, во множестве отставая или вырываясь от своих хозяев, возвращались в селения, которым принадлежали, и, томимые жаждою, с ревом, как бешеные бегали по степям, отыскивая воды и в большом числе доставались нашим фуражирам. [163]

По занятии генерал-лейтенантом Ридигером Базарджика, составлен был изб 2-й бригады 10-й пахотной дивизии, 6-ти эскадронов 1-й бригады Бугской уланской 3, 2-й легкой роты 10-й артиллерийской бригады 4 и 2-х рот 4-го пионерного батальона 5 отдельный отряд, с которым генерал-адъютанту графу Сухтелену 6 поручено было, если окажется возможным, покорить Варну; в противном же случае, чтобы посредством этого отряда открыть сообщение с отрядом князя Меншикова, прибытие которого на флоте к Варне, после славных его подвигов и завоевания крепости Анапы, ожидалось ежедневно.

Июль. 1-го июля отряд этот приблизился к Варне, имевшей в то время не более 4,000 чел. гарнизона, и, не доходя верст 10 до крепости по направлению от Базарджика, при сходе с крутых высот, был несколько остановлен затруднительностью спуска и дурным состоянием дороги; пионеры с чрезвычайными усилиями успели сделать ее удобопроезжаемою, по крайней мере для артиллерии, но, при всем том, спуск продолжался почти целые сутки. Сойдя на равнину, простирающуюся до самого морского берега, отряд наш встречен был многочисленною неприятельскою конницею, которая, то нападая на колонны, то уклоняясь при их наступлении, повела нас прямо на крепость. Величественным и новым, почти для всех нас, было зрелище, представляемое быстрыми и неправильными движениями ловких наездников, одетых в богатые, пестрые одежды, на красивых конях. Колебля разноцветными значками, они то медленно рассыпались по равнине, шагом отступали, то на всем скаку обращались к нам на встречу, мгновенно съезжались в кучи, и нестройными толпами, с диким воплем мчались, как бы в намерении на нас ударить, потом рассеявшись, с быстротой молнии исчезали и в некотором расстоянии опять собирались. Между тем наши колонны, под прикрытием цепи застрельщиков, постепенно подавались вперед, все ближе к крепости, оттесняя бесчисленный рой турецких всадников. Тщетно [164] храбрейшие из них, прорываясь сквозь наших застрельщиков, с яростью бросались на колонны; мгновенно выстроенные каре опоясывались тройною полосою штыков и останавливали уступленный натиск: некоторые наездники с бешенством врубались в самый каре и падали там под штыками. Непоколебимость в рядах и отчетливый, хладнокровный огонь — одно спасение для пехоты при нападениях турецкой конницы: солдат наш, хорошо это зная, непреодолим в трехшереножном каре. Случалось, что упоенный опиумом спаги на разгоряченном коне опрокидывал целый ряд, и в исступлении выскакивал сквозь другой фас; но если пехота хладнокровна и привыкла к своему противнику, — погибель его неизбежна.

Отрядный начальник подошел на расстояние второй параллели от крепостного вала, где и расположился, упираясь правым флангом, порученным генерал-майору Купреянову, в Девненский лиман и примыкая левым к виноградным садам. Кавалерия, под начальством генерал-майора Акинфьева, вступила в одну линию с пехотой, пристроившись к правому ее флангу; весь тяжелый обоз из предосторожности оставлен далеко позади, на самой горе, находившейся в тылу отряда. Вся потеря в этот день простиралась до 50 человек убитых и раненых, но дух войск ободрен был тем, что удалось вогнать в крепость превосходного неприятеля. Ночью, с возможной поспешностью, преступлено к устройству на каждом из пунктов, занимаемых четырьмя батальонами отряда, по редуту, объемом на одну роту, так чтобы, расположив во всех один батальон, можно было, во избежание напрасного урона, остальные три отодвинуть назад, вне действия крепостной артиллерии.

Между тем, граф Сухтелен, желая вступить в какие либо сношения с влиятельными в Варне лицами, с целью покорить крепость, избежав бесполезного кровопролития, воспользовался представившимся случаем и обратился к коменданту Варны с просьбою пройти через крепость, отпущенным по капитуляции на родину к своим семействам, турецким гарнизонам сдавшихся крепостей Исакчи и Мачина. Для этого, 2-го июля, при восходе солнца, находившийся при отрядном начальнике флигель-адъютант барон Фредерикс послан парламентером с этим предложением к начальствующему паше, который, однако, не допустив его даже к себе, выслал для переговоров к крепостным воротам уполномоченного им варнского аяна 7 ; последний, отринув с негодованием [165] предложение и презирая малочисленность своих врагов, выслал барона Фредерикса из крепости, сказав, что никогда не пропустит через Варну постыдно сдавшихся изменников, которые могут идти, куда хотят, а ответ русским будет дан немедленно на чистом поле и что последствием ответа будет истребление русских. В самом деле, получив в то же утро подкрепление в 1,500 чел., он сделал сильную вылазку, в намерении сбить нас с занятой позиции. Угрожая всему протяжению нашей линии, турки ото 8 до 12 часов утра вели жаркую перестрелку, но не покушались на решительное нападение. После этого дела граф Сухтелен счел необходимыми донести о невозможности взять Варну с теми малыми средствами, какие имел в своем распоряжении, так как, по ближайшему удостоверению, оказалось, что сведения и даже самый план крепости, доставленные прибывшими в главную квартиру греком 8, не только неверны, но даже совершенно ложны, и что Варна неминуемо требовала правильной осады.

В 3 часа пополудни турки сделали вторичную вылазку почти всем гарнизоном; на этот раз они, по-видимому, действительно хотели подавить отряд и бросились на позиции нашу со всею яростью, свойственною их полчищам. Превосходство числа позволило ими, заняв всю линию перестрелкой, в значительных силах обогнуть наши левый фланг. С неотразимым стремлением ударили они на цепь застрельщиков Полоцкого пехотного полка, высланных в числе 200 чел, опрокинули их и грозили тылу нашей позиции. Минута была решительная: дальнейший успех неприятеля повлек бы за собою наше поражение. Тогда граф Сухтелен, видя упорный натиск турок, ободренных первоначальным успехом, и быстрое отступление застрельщиков, превратившееся почти в бегство, потребовали к себе с правого фланга генерал-майора Купреянова. С прискорбием указывая на ретировавшихся в беспорядке стрелков и на турок, все более и более нас обходивших, он объявил ему, что если неприятель утвердится на нашем фланге, то, дабы не быть отрезанным от продовольственных средств и от сообщения с главной армией, нами надо будет отступить на гору, оставляя на жертву неприятелю больных и раненых, в течение последних двух дней значительно накопившихся, а равно и находившийся при полках обоз, которых, по затруднительности взвести на гору, невозможно будет спасти. В заключение, Сухтелен [166] приказал сделать все возможное для отпора неприятеля или, по крайней мере, для преграждения ему новых успехов.

По меткости своих стрелков, приобретаемой с самого детства, турки имеют большое преимущество в перестрелках пред нашею пехотою, а потому, если только позволяют обстоятельства, всегда лучше действовать против них штыками. Турки, по непривычке, весьма робки в рукопашном бою этого рода; даже регулярная их пехота, в последнее время тоже вооружённая штыками, никогда не дерзала сходиться с нашей. Твердо держась этого мнения, генерал-майор Купреянов, чтобы приостановить стремление турок и не расстроить 2-го батальона Полоцкого полка, построенного в каре и ожидавшего неприятельскую конницу, которая следовала за своею пехотою, взял от двух фасов оного задние шеренги, что составляло не более 100 человек, велел им сложить ранцы и шанцевый инструмент, а для лучшего обеспечения, — одной роте того же полка 9 следовать за собою в резерве, и без выстрела бросился в штыки. Эта решимость удержала бегущих застрельщиков, которые примкнули к горсти, предводительствуемой генерал-майором Купреяновым; тогда наши снова ударили в штыки на многочисленные турецкие толпы, мгновенно опрокинули и гнали их до самой крепости, так что картечь и даже ружейные пули с валов далеко перелетали через позиции, где в 9 часов вечера генерал-майор Купреянов расположил своих застрельщиков при двух офицерах, подпоручик Федоров и прапорщик Кахно, и где сам оставался всю ночь, не будучи уже тревожим неприятелем. Урон наш в этот день простирался до 75 человек убитых и раненых нижних чинов 10.

В ночь на 3-е число, генерал-майор Купреянов устроил в виноградных садах ложемент, простиравшийся левым флангом почти к самым высотам, а правым примыкавший к колодцу, также окончены два редута из числа строившихся четырех и тотчас заняты каждый одною ротою.

3-го июля неприятель опять двукратно покушался на вылазки, но каждый раз был отражен с большою потерею. С нашей стороны убито и ранено до 30 человек. С этого числа ложемент в виноградных садах днем всегда был занимаем стрелками, [167] которым в резерв назначалась одна рота; до самой смены отряда, левым флангом начальствовал уже генерал-майор Купреянов. В ночь на 4-е число приведены к окончанию остальные два редута; за исключением батальона, занявшего все четыре редута поротно, другие три отведены были за высоту, скрывавшую их от крепостной артиллерии; кавалерия, составлявшая резерв, отодвинута еще далее назад.

4-го числа, поутру, неприятель, как бы испытывая силу нашей позиции и отыскивая слабейшую ее точку, предпринял сильную вылазку, и весь натиск обратил на правый наш фланг. Не смотря на упорство, с каким наступали турки, они отбиты были с чувствительным уроном; мы же на этом фланге потеряли не более 20 человек убитых и раненых. Около полудня прибыль в Варну еще вспомогательный отряд из 5,000 человек, под начальством капитана-паши, впоследствии возведенного в достоинство верховного визиря. При этом случае граф Сухтелен оказал редкую твердость духа: он хладнокровно смотрел на подкрепление, торжественно вступавшее в крепость с распущенными знаменами и громкого музыкою, прибытием, которого варнский гарнизон усиливался до 10,000 человек. Это радостное для турок событие праздновалось в крепости несколькими пушечными залпами и продолжительным батальным огнем.

В это время отрядный командир, призвав генерал-майора Купреянова, объяснил ему затруднительное положение отряда и, вместе с тем, сообщил о предписании, полученном в ответ на донесение о невозможности взять Варну: блокировать крепость до прибытии генерал-лейтенанта Ушакова по покорении им Тульчи. Не смотря на стеснительные обстоятельства, в каких находился отряд, граф Сухтелен решился исполнить возложенное на него поручение, причем со свойственной ему настойчивостью воскликнул: «остаюсь, остаюсь и остаюсь!» Вместе с тем, он просил генерал-майора Купреянова быть ему таким же ревностным сподвижником и на будущее время, каким он уже явил себя в предшествовавшие три дня. Турецкие военачальники, невидимому, провели день в совещаниях и, чтобы доставить войскам своим отдых, ничего не предпринимали.

5-го числа турки производили усиленные рекогносцировки на оба фланга, вероятно, в намерении высмотреть и выбрать наиболее удобный пункт для атаки.

6-го, утром, ударили они на правый фланг, как кажется, с [168] тем, чтобы убедить нас, что он сделался исключительною целью их усилий; быв отражены от этого пункта, они после обеда внезапно возобновили вылазку, в числе 5,000 человек, и повели атаку на левый фланг, надеясь, напасть на него врасплох. Неприятельские толпы спустились с гор и неприметно пробрались кустарниками и виноградными садами к позиции генерал-майора Купреянова, находившейся впереди ложемента. Поставив на возвышении два 2-хфунтовые орудия, принесенные ими на руках по невозможности провезти лошадьми, турки анфилировали ими ложемент и много причинили нам вреда продольными выстрелами. Успев обойти наш левый фланг, они стремительно бросились к ложементу, чтобы отрезать от него генерал-майора Купреянова, который, впрочем, еще при начале нападения послал уже туда адъютанта своего, подпоручика Петрова, с приказанием находившейся там роте Полоцкого полка держаться до последней крайности. Окруженный со всех сторон многочисленными толпами пеших и конных турок, которые, почитая наших рассеянных солдат легкою и верною добычею, с страшным криком теснили их и начинали одолевать, генерал-майор Купреянов велел ударить сбор. При помощи нескольких офицеров 11 он успел соединить около себя до 100 застрелыциков и сам взял ружье; все офицеры последовали его примеру. Тогда генерал-майор Купреянов, став с ними в ряды, ободрил людей, ударил в штыки на густые толпы турок и пробился к ложементу, где в самую пору подкреплен был 2-м батальоном Полоцкого полка 12, присланным на помощь графом Сухтеленом, и топорною ротою 13, прибывшею еще ранее в ложемент и уже встретившею неприятеля убийственным батальным огнем. Получив подкрепление, генерал-майор Купреянов построил в ротные колонны находившиеся при нем войска и бросился опять в штыки на турецкие толпы, сбил их с первого натиска и преследовал с большим уроном до самой крепости. В этом упорном деле мы лишились до 80 нижних чинов убитыми и ранеными 14.

Этим заключился блистательный ряд подвигов, совершенных под Варною 2-ю бригадою 10-й пехотной дивизии. 7-го числа прибыл на смену графа Сухтелена отряд генерал-лейтенанта Ушакова. [169]

II

ОБРАЗОВАНИЕ ПРАВОДСКОГО ОТРЯДА.

Июль. Граф Сухтелен, отделив от своего отряда на подкрепление генерал-лейтенанта Ушакова 2-й батальон Витебского пехотного полка 15, 1-й Бугский уланский полк 16 и две роты 4-го пионерного батальона 17, сам, с остальными тремя батальонами 2-й бригады 10-й пехотной дивизии, 2-м Бугским уланским полком и 2-ю легкою ротою 10-й артиллерийской бригады, отправился 18 в город Праводы, который еще 4-го июля, после маловажного дела, занят был отрядом генерал-адъютанта Бенкендорфа, состоявшим из 10 рот 1-й бригады 10-й пехотной дивизии 19, 1-го эскадрона бугских уланов и легкой артиллерийской роты. В то же время Бенкендорф получил повеление, по прибытии отряда графа Сухтелена, отвести 1-ю бригаду 10-й пехотной дивизии под Варну, на усиление генерал-лейтенанта Ушакова, а по возвращении оттуда в Праводы принять помянутый отряд в свое командование.

Во время отсутствия его, ночью, 16-го июля, турки, надеясь на малочисленность наших войск и желая возвратить праводскую позицию, всю важность которой они почувствовали только тогда, как ее потеряли, в числе 4,000 человек пешего и конного нерегулярного войска, сделали сильное нападение на Праводский отряд. Не смотря на неожиданность нападения, благодаря мерам предосторожности, постоянно соблюдавшимся с неослабною точностью, неприятель получил возможность оттеснить одни лишь передовые наши посты; начав же спускаться с гор садами, он встречен был батальоном Витебского полка под предводительством генерал-майора Купреянова, который, построив батальон в ротные колонны, повел его в штыки, имея один батальон Полоцкого полка в резерве. Этим ударом успехи турок были тотчас же приостановлены. Остальная часть отряда, под начальством самого графа Сухтелена, немедленно расположилась вдоль лощины в боевом порядке, выжидая дальнейших покушений; но неприятель, видя готовность принять его атаку и уже обескураженный первым отпором, с потерею 60 человек убитых, поспешно отступил на высоты и вскоре скрылся из виду. Урон с нашей стороны состоял из 12 убитых и раненых. [170]

17-го числа Прибыль генерал-адъютант Бенкендорф и принял Праводский отряд в свое ведение, а граф Сухтелен получил повеление ехать в главную квартиру, находившуюся тогда при укрепленном городе Шумле.

Внезапное нападение, на которое покусились турки, заставило подумать о необходимости обеспечить себя против будущих подобных попыток укреплением важнейших пунктов позиции. На горах, обращенных к Шумле, в трех местах были удобные сходы в лощину, а потому, для обеспечения отряда от беспрестанных тревог, в этих пунктах, на самой вершине скалы, устроены были три редута, в расстоянии друг от друга не более 100 сажен, каждый на 40 человек. Кроме помянутых пунктов, спуски по всему протяженно гор были весьма затруднительны, так как, за исключением тропинок, по которым едва можно было пробираться поодиночке, везде представляется почти сплошная стена отвесных утесов, вышиной от 30 до 40 сажен.

В означенные редуты ежедневно, по очереди, посылалась одна рота, имея под горою две другие в резерве; сверх этой предосторожности, во все время командования генерал-адъютанта Бенкендорфа, всякий день отряжаемы были две роты с надежными офицерами для разведывания и очищения окрестностей по разным направлениям, преимущественно же к Шумле и Камчику, откуда всего более могла угрожать опасность. Рекогносцировочные отряды отделялись от Правод верст на 10, 15 и более, иногда встречали турок и имели с ними небольшие стычки. Кроме сведений о неприятеле, они доставляли нередко в отряд рогатый скот, овец и всякого рода домашнюю птицу.

В исполнение воли главнокомандующего сделать усиленный поиск к Камчику для разузнания о собранных там неприятельских силах, в ночь на 22-е число июля, генерал-майор Купреянов отряжен был генерал-адъютантом Бенкендорфом в экспедицию на село Кюприкиой, что на реке Камчике, в 25-ти верстах от Правод по большой константинопольской дороге, пролегающей через Айдос. Он выступил с возвратившимся от Варны 2-м батальоном Витебского полка, двумя ротами Полоцкого и одним эскадроном бугских уланов, что вообще составляло до тысячи человек. На рассвете, авангард, идучи по большой дороге обширным, густым лесом, версты за три до села Кюприкиой, встречен был неприятелем, открывшим по нем сильный огонь. Тотчас же направленные в лес стрелки мгновенно вытеснили его [171] оттуда штыками; батальон продолжал наступление, но при восходе солнца, вновь остановлен был турецким постом, укрепившимся засекою и производившим из-за нее жестокую пальбу. Тогда посланная под начальством капитана Галактионова рота Полоцкого полка ударила в штыки и немедленно выбила неприятеля. Далее, на пространстве полуверсты, отряд нашел еще две засеки, одну в ста шагах позади другой, примыкавшие правым флангом к Камчику и защищаемые довольно значительными отрядами; последнюю обороняла толпа человек в 500. Но из всех трех засек неприятель весьма скоро был прогнан штыками той же роты Полоцкого полка и застрельщиками Витебского. Желая, по возможности, приблизиться лесом к турецкому лагерю, огни которого, не доходя трех верст до засек, уже были видны с горы, генерал-майор Куприянов остановил батальон Витебского полка при засеках, в которых найдено более 40 переколотых турок, а сам с застрельщиками и с одной ротой Полоцкого полка продолжал наступление, преследуя неприятеля опушкой леса до прибрежной поляны, где открылась по южной стороне Камчика, на скате горы, позиция его с некоторыми окопами. Но в это время неприятель, пользуясь густотой леса и знанием местоположения, в числе до 2,000 человек обошел оставленный у засек батальон и яростно напал на него с фланга. Генерал-майор Купреянов, слыша позади себя усилившуюся пальбу, счел нужным поспешить к оставленному батальону на помощь; соединив весь свой отряд, он встретил толпу, отрезавшую ему дорогу, батальным огнем, а для очищения пути отступления приказал майору Дембскому с гренадерской ротой броситься на неприятеля в штыки, что и было исполнено с полным успехом; эта атака открыла путь отступления отряду, примыкавшему флангом к реке, шириной в десять, а глубиной в одну сажень, и окруженному с других сторон превосходным неприятелем. Суда по обширности неприятельского стана, по числу палаток и но показаниям девяти человек пленных, в этом деле взятых, турецкие силы при селении Кюприкиой простирались до 5,000 человек, состоявших под начальством известного Юсуф-паши, который потом оборонял Варну против гвардейского корпуса. Умножавшееся число неприятелей и наших раненых, которые, впрочем, все, равно как и убитые, доставлены были на носилках в Праводы, побудило генерал-майора Купреянова тою же дорогой начать отступление, которое совершено было медленно и в порядке, не смотря на усилия значительной толпы [172] конных и пеших турок, стремившихся обойти наш правый фланг; они преследовали отряд на расстоянии шести верст до открытых мест, лежащих близ селения Кадыкиой, где остались в лесах, а генерал-майор Купреянов остановился для привала и перевязки раненых. Потеря турок, но всей вероятности, была весьма чувствительна; у нас пять человек убито и десять ранено. От селения Кадыкиой отряд благополучно достиг Правод.

В последних числах июля, в Праводах получено было радостное известие о прибытии Государыни Императрицы в Одессу, куда и Его Величество отправился, 23-го июля, из под Шумлы, в сопровождении всей свиты Своей и посланников, находившихся при Императорской квартире. Армия с нетерпением ожидала возвращения Государя и жаждала новых подвигов.

Варну осаждал тогда князь Меншиков, с сухого пути, с 12 батальонами, а с моря адмирал Грейг с 7 линейными кораблями. У нас, основываясь на самых несправедливых показаниях, предварительно имели об этой крепости весьма ложные понятия, так что средства, предназначенные к ее покорению, оказались на деле слишком несоразмерными. Хотя флот и доставил значительные подкрепления, осадную артиллерию, необходимейшие снаряды и припасы, но этого еще недостаточно было для обложения и осады Варны. Однако, для сближения со вспомогательными своими средствами и для того, чтобы воспользоваться содействуем флота, князь Меншиков, обремененный затруднениями, которые могли быть устранены одними лишь редкими его дарованиями, неизбежно должен был повести атаку от морского берега, хотя эта именно сторона крепости была сильнейшей; обстоятельство это продлило ее сопротивление несравненно позже определенного срока, и потому имело решительное влияние на дальнейшие действия наши во всю кампанию.

С половины июля болезни, в особенности горячки и лихорадки, уже начали свирепствовать между войсками, чему причиной полагать должно нестерпимый зной, простиравшейся днем до 40° и сменяемый холодными, обильными росой ночами. Сам генерал-адъютант Бенкендорф одержим был тяжким недугом; 6-го августа, после двухнедельной борьбы с изнурительной лихорадкой, он сделался, наконец, ее жертвой, и преждевременная кончина его произвела горестное впечатление на весь отряд, которого любовь и доверенность он успел вполне приобрести в короткое время своего командования. Бенкендорф соединял в себе качества доблестного воина, благородного витязя рыцарских времен, полезного гражданина и верного [173] слугу престолу; последние минуты явили в нем нежного и заботливого семьянина: объятый смертно, он еще вспоминал о близких его сердцу, и на руках генерал-майора Купреянова испустил дух, устремив неподвижный взор на их портреты, которые, при усилении болезни, велел поставить против своего изголовья. Покойный завещал свое осиротевшее семейство щедротам и попечениям Государя и скончался в уверенности за его будущую участь. На место покойного назначен генерал-лейтенант князь Мадатов, который тогда же прибыл к отряду, а генерал-майор Акинфьев в скорости отправился под Варну, где также находился один полк его бригады.

Август. 13-го августа, генерал-майор Купреянов ходил с батальоном пехоты и эскадроном уланов в Балканские горы, расстоянием верст на двадцать от Правод, и, вытеснив из двух селений значительные неприятельские пешие толпы, возвратился благополучно с обильной добычей рогатого скота.

28-го августа, турки, в числе 4,000 пеших и конных, атаковали Праводы с трех сторон; сражение было упорное и продолжалось от семи часов утра до полудня. Они тщетно покушались овладеть нагорным редутом, защищаемым Полоцкого полка поручиком Бердяевым 1-м; окруженный отовсюду многочисленным неприятелем, этот офицер, никем не подкрепляемый и отданный, так сказать, на произвол судьбы, удержал свой пост, отразив все нападения. При повторенных усилиях турок спуститься с гор, они с большим уроном опрокидываемы были в штыки Полоцким полком под предводительством генерал-майора Купреянова. Не смотря на то, что неприятель был вдвое сильнее гарнизона, он был отбиваем везде, где стремился ворваться в город, и, наконец, прогнан в горы. В продолжение дела, князь Мадатов, построив остальные войска отряда в лощине боевым порядком, выжидал минуты встретить турок; но и двух батальонов оказалось достаточно для их отражения. У нас 1 обер-офицер и 7 нижних чинов убиты; 1 обер-офицер и 32 нижних чина ранены. Урон турок весьма трудно определить, по обычаю их уносить тела, но в этом случае его надлежит считать весьма значительным, так как найдено более ста трупов, которые турки не успели взять с собой 20. [174]

Удачное отражение турок, как это случилось уже вторично, столь ободрило войска, составлявшие отряд, что неприятель после этого казался им ничтожным; однако же, меры предосторожности были удвоены, и в лощине при реке Праводе заложен редут, строителем которого был польских войск инженер, поручик Шульц.

В это время Государь Император возвратился из Одессы под Варну, и по случаю тяжкой раны князя Меншикова поручил производство осады, под личным Своим руководством, графу Воронцову, этому истинно русскому вельможе, который оказал столько же важных услуг на поприще гражданском, как и военном, и довершил в Новороссийском крае благодетельный предначертания мудрого герцога де-Ришелье. До сдачи крепости, Его Величество имел пребывание на линейном корабле «Париж», сделавшемся с той поры историческим.

Между тем, в войсках Праводского отряда, как почти и во всех прочих частях армии, болезни продолжали свирепствовать, так что в бригаде, имевшей не более 1,500 человек в строю, число ежедневно заболевавших простиралось до 50-ти; штаб и обер-офицеров больных тогда уже было до 30-ти; при всем том, значительной смертности не оказывалось.

Сентябрь. В начале сентября, князь Мадатов обратил особенное внимание на ограждение отряда от нечаянных нападений неприятеля, тем более, что получаемый через болгар сведения подтверждали показания пленных о намерении турок овладеть Праводами. По распоряжению Мадатова, беспрестанно и по всем направлениям производились тщательные поиски, как казачьими разъездами, так и подвижными пехотными колоннами. Надо заметить, что к этому же времени начинал оказываться крайний недостаток, не только в зерновом фураже, но и в подножном корме, который почти весь был истреблен на площади, очерченной радиусом в 20 верст; последнее произошло преимущественно вследствие того, что главная армия, расположенная под Шумлой, за неимением ближайших и удобнейших мест для добывания продовольственных запасов, высылала фуражиров к самым Праводам.

Город Праводы лежит между крутыми утесами, в лощине, имеющей от четверти до полуверсты в ширину и десять верст в длину, от севера к югу; он расположен у подошвы отрасли Балканов, которых почитается ключом, и рекой Праводой, впадающую в Камчик; по всему своему протяжению город разделяется [175] на две неравные части: меньшая несколько обеспечена недоступностью примыкающих к ней утесов, со всех же прочих сторон город совершенно открыт и подвержен атаке. Через город пролегают следующие дороги: большая дорога из Шумлы на Айдос в Бургас, другая в Янибазар, третья через Девно в Варну и, наконец, четвертая в селение Диздаркиой. Город Праводы находится в 50 верстах на запад от Варны и в 40 на юго-восток от Шумлы. При первоначальном занятии города нашими войсками, в нем находилось пять мечетей и до 600 домов, которые были разорены, потому что в то время не предвиделось необходимости долговременного здесь пребывания, а тем менее зимовья. До войны город имел до 20,000 жителей, и славился тем, что жены высших турецких сановников обыкновенно съезжались туда летом из Адрианополя, Константинополя и других городов, как для препровождения знойной поры в приятных и прохладных местах, так и для удовольствия пользоваться чистыми здоровыми водами и отличными плодами. Фонтаны и источники, проведенные к ним из гор посредством каменных труб, имеют отличный вкус 21; различные же сорта винограда все превосходны.

Вершины скал, возвышающихся над Праводами с восточной стороны, покрыты глубокими слоями окаменелых раковин, свидетельствующих, что вода, в отдаленной древности, покрывала эти высоты. На той горе, где впоследствии сооружен редут, названный Диздаркиойским (по имени близлежащего селения), находится обширное кладбище, в котором на камнях, покрывающих могилы, можно разобрать следы латинских надписей; к югу площадка разрезана глубоким рвом, высеченным в скале, и обе части некогда сообщались посредством подъемного моста, уже давно не существующего, с весьма древним монастырем, на самой маковке горы которого ныне приметны некоторые незначительные остатки; особенного, впрочем, внимания заслуживает часть стены еще и теперь уцелевшей, с изображением Пресвятой Богородицы, почти [176] изглаженным рукой времени; близ этих достопримечательных развалин есть неизмеримой глубины колодец, пробитый в диком камне, а также многие пещеры, которые, по виду и расположению своему, заставляют думать, что подземные ходы эти, в первые века христианства, служили убежищем гонимым последователям евангельского учения. По местным преданиям известно также, что монастырь этот, по неприступности своей, долго сопротивлялся туркам, при завоевании ими страны, и покорении лишь изменой, после продолжительной и упорной осады.

На противолежащих высотах, обращенных на запад и к Шумле, в полуверсте от устроенного впоследствии кронверка, находится пещера, нижняя часть которой на аршин глубины всегда наполнена чистейшей водой, доставляемой неиссякаемым источником, который пробирается по промежуткам и скважинам утесов без всяких искусственных проводников, и что всего любопытнее в этом подземном бассейне, солдатам, черпавшим из него котлами воду, попадались морские круглые раки. Эти занимательные особенности доставили бы, без сомнения, ученому обильную пищу для исследований и заключений.

Лежащие вокруг Правод теснины способствовали туркам, по знакомству их с местоположением, небольшими париями в 10 и в 15 человек скрываться по близости города в ущельях и пещерах, для нанесения нам вреда при всяком удобном случае; о дерзости их и о крайней опасности располагаемых ими засад можно судить потому, что 16-го сентября, днем, не более как в версте от города, в ущелье между казачьего цепью и бригадным лагерем, они мгновенно сняли голову гренадеру Полоцкого полка, отважившемуся пойти за виноградом и удалиться не более как на 100 сажен от пастбищного места, где он стерег порционный скот 22. [177]

Около этого времени 10-я пехотная дивизия из состава 3-го пехотного корпуса перечислена в 7-й, бывший тогда под начальством его королевского высочества принца Евгения Виртембергского.

Наступала осень; погода становилась со дня на день суровее; частые ненастья заставляли помышлять о зиме и средствах от нее укрыться; тогда только спохватились, как необдуманно было разорение домов при первоначальном занятии города. В конце сентября поспешно стали приводить в исправность строения, которые можно было поддержать починкой, приступили к устройству и отделке удобнейших и уцелевших зданий для помещения лазарета на 300 человек с офицерским отделением. Работы шли так успешно, что 25-го сентября уже можно было перевести туда больных.

Блокада Шумлы главнокомандующим и осада Варны гвардейским корпусом, в присутствии Государя Императора, все еще продолжались. В исходе сентября генерал-адъютант князь Щербатов, прибыл со 2-м корпусом в Молдавию и Валахию, сменил войска там находившиеся, и заступил место генерала от инфантерии Рота, облагавшего Силистрию с 6-м корпусом, а этот последний подкрепил войска, расположенные под Шумлой, которые, от болезней, трудов и недостатков, весьма уменьшились в числе. В течение четырех месяцев со времени перехода через Дунай считалось более 25,000 человек, отправленных в одни лишь заграничные госпитали 23.

Наконец, 29-го сентября, через месяц по возвращении Государя Императора, Варна пала к Его стопам после мужественной обороны. «Смерть короля Владислава отомщена!» сказал Государь» въезжая через широкий пролом в крепость 24. Гвардия, предводительствуемая Великим Князем Михаилом Павловичем, поддержала на частых вылазках и приступах неувядаемую славу, [178] приобретенную ей в предыдущих войнах; потомство скажет, что она не изменила ожиданиям Царя и прежним своим подвигам.

Юсуф-паша 25, начальствовавший в Варне, опасаясь гнева султана и казни, почти неизбежной для побежденного полководца, по собственному желанию был отвезен в Россию с сыном и с 30-ю особами его свиты. Обезоруженный гарнизон, а равно и жители, изъявившие желание, получили дозволение удалиться в Румелию. Один лишь капитан-паша, запершись в цитадели, изъявили решимость скорее взорвать себя на воздух, чем положить оружие, которое, по воле Государя, умевшего и во враге ценить возвышенную храбрость, оставлено при нем и при семистах воинах, с ним находившихся.

Октябрь. 2-го октября Государь Император отправился с графом Воронцовыми на корабле «Мария» в Одессу, для дальнейшего следования в С.-Петербург.

Того же числа капитан-паша со своей свитой прибыл в Праводы; он ночевал у генерал-майора Купреянова, который на другой день отвели его под конвоем до наших аванпостов, находившихся на Камчике, у с. Еникой, в 15-ти верстах от города. Капитан-паша, при прощании, изъявил живейшую признательность за оказанное ему гостеприимство; он был, по-видимому, совершенно доволен радушными обхождением русских, и по поводу разговора на счет бесчеловечных поступков турок, уверял, что султан издали фирман о строжайшем воспрещении снимать головы, под опасением жестокого наказания за ослушание; он говорил, что главной причиной, побудившей султана к принятию такой меры, было малое число пленных, которых было бы несравненно более, если бы их с начала войны не умерщвляли. При следовании через Праводы, капитан-паша не мог не заметить слабости отряда и незначительности укреплений; это обстоятельство, как можно полагать, побудило его в январе следующего года дать султану слово 26 непременно взять Праводы. В Константинополе так были довольны его поведением во время осады Варны н так приятна была султану самонадеянность этого военачальника, что вскоре но прибытии в столицу он возведен был в достоинство верховного визиря. Турки вообще питали надежду, что это новое назначение даст лучший оборот несчастному ходу войны. [179]

4-го октября, при сильном ветре и после продолжительного, проливного дождя, наступила жестокая стужа, от которой, из отпущенных по капитуляции, кроме свиты капитана-паши, 4,000 турок варнского гарнизона, во время следования их к Праводам, погибло до 80 человек.

По прекращении за Дунаем главных военных действий, в позднюю осень или, лучше сказать, в начале уже суровой зимы, большая часть войск действующей армии (в том числе и блокировавшие Шумлу) отступила на зимовые квартиры в Валахию и Молдавию, что было необходимо после трудов и недостатков, перенесенных ими в течение шестимесячной кампании в странах безлюдных и опустошенных.

Но передвижение наших войск на назначенные им квартиры врагами России представлено было Европе в виде постыдного бегства и неминуемого последствия бесславного похода. Для чести оружия нашего надлежало доказать нелепость таких слухов, а потому, кроме завоеванных областей, предположено удержать все наиболее отдаленные посты занятые нами в течение кампании. Праводский пост в этом случае получал тем большую важность, что по положению своему прикрывал Варну со стороны Балканов и Кантика; кроме того, сохранение его до открытия будущей кампании послужило бы лучшим опровержением невыгодных мнений, распространенных на счет успехов предпринятой нами войны. Граф Сухтелен сам приезжал в Праводы, по воле Государя Императора, удостовериться в возможности оставить там гарнизон, не подвергая его слишком большой опасности; в противном случае, велено город уничтожить совершенно, дабы лишить в нем турок выгодного пристанища. Сухтелен имел по этому предмету совещания с генералами Готом, князем Мадатовым и Купреяновым; последний убедил его в возможности перезимовать в Праводах, и взялся исполнить это сам, прося, впрочем, еще одной пехотной бригады, впредь до приведения к окончанию всей оборонительной системы укреплений. Вследствие этого, решено было удержать Праводы; составлено первоначальное начертание необходимых работ, а генерал-майор Купреянов, по воле Государя Императора, назначен начальником отряда на место князя Мадатова, который сменил в командовании 3-ю гусарскую дивизию генерал-лейтенанта Ридигера, а этот последний принял от принца Виртембергского начальство над 7-м пехотным корпусом, вместе с важным и затруднительным поручением защищать Базарджик, где была его [180] штаб-квартира. Все вообще войска, оставленные на правом берегу Дуная для прикрытия наших завоеваний и занятия отдельных постов, поступили под главное, начальство генерала от инфантерии Рота, учредившего свою штаб-квартиру в Варне.

Зимней кампании не было причины опасаться, потому что азиатские войска, составляющая главную силу турецких армий, весьма не охотно продолжают военные действия в позднее время года, тем более, что зимы в здешних странах, хотя и лежащих под одной широтой с средней Италией, весьма суровы. Сильные дожди и морозы сменяются попеременно; стужа, хотя редко бывает продолжительна, часто равняется суровевшим холодами севера, что, без сомнения, происходит от соседства гор, всегда покрытых снегом. Селения вообще не представляют никаких удобств, и вовсе не могут служить зимовыми квартирами; долины и ущелья загромождены снегами, и при малейшей оттепели затопляются водой; дороги почти все непроходимы, разве только во время морозов; люди и лошади подвергаются опасности погибнуть с голоду в местах, где нет продовольственных припасов, а перевозить их нельзя иначе, как на бьюках. Не смотря на это, отдельным и соседственным с Балканами постам могли угрожать частые нападения неприятеля, потому что в ущельях гор скитались толпы регулярных войск и албанцев, постоянно остававшиеся при бунчуках своих пашей; к ним в большом числе присоединились шайки, отделившиеся от варнского гарнизона. Положение Правод тем более могло почитаться опасным, что в недальнем расстоянии от города, за Камчиком, всегда находился значительный неприятельский отряд, наблюдавший реку и алканские проходы.

III.

ПЕРВОЕ КОМАНДОВАНИЕ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА КУПРИЯНОВА ПРАВОДСКИМ ОТРЯДОМ.

Октябрь. Среди самых затруднительных обстоятельств принял генерал-майор Купреянов 10-го октября начальство над отрядом. В Праводах в то время находились две бригады 10-й пехотной дивизии и 1-й Бугский уланский полк, составлявшие не более 2,000 человек. Болезни усиливались, город был еще со всех сторон открыт; продовольственные запасы почти истощены, так что уменьшение ежедневных дач стало необходимым, мясной порции давно уже не отпускалось; зерновой фураж, по малому [181] количеству, имевшемуся в магазинах, полкам не выдавался, заготовленного сена не было вовсе. Фуражировка, при суровой погоде и выпадавших глубоких снегах, с каждым днем становилась затруднительнее: пшеничной соломы, собираемой ежедневно на вьюках, недоставало и на суточную полную дачу; не снятый с полей хлеб был непитателен, портился, да и того уже оставалось в окрестностях города весьма мало; солому, добываемую из под снега, нельзя было складывать, не подвергая гниению. Число больных умножалось, а средства к помещению и пользованию их уменьшались; по наступившим продолжительным и жестокими стужам, в тех странах совершенно необыкновенным, чувствительнее всего было лишение зимних панталон, которые при открытии кампании оставлены были за Дунаем, а теперь не были еще доставлены в полки. Шанцевый инструмент 27, от работ при первоначальном обложении Варны и укреплении Правод, почти весь пришел в негодность. Отрядный начальник, встречая на каждом шагу препятствия, стеснявшие его действия, доносил об этом в главную квартиру, но получал в ответ, что, по невозможности доставить в Праводы требуемые просьбы, ему предстоит ограничиться средствами, находящимися в его распоряжении. Генерал-майор Купреянов, видя, что должен надеяться лишь на самого себя, решился неутомимой деятельностью преодолеть неудобства своего положения.

Прежде всего, следовало обратить внимание на продовольствие. Надо заметить, что в Праводах провиантским начальством предположено было составить шестимесячный запас провианта на 8,000 человек; часть припасов и, между прочими, порционный скот уже находились на лицо, но так как от недостатка корма у скота открылся падеж, то генерал-майор Купреянов предписал полкам принять скот и заготовить на мясную порцию солонину, в противном случае скот неминуемо погиб бы от голода и ненастья. Зерновой фураж перевозился из Варны большей частью несвоевременно, и всегда в столь малых пропорциях, что если при получении одного транспорта удовлетворялись войска, то в [182] магазинах уже ничего не оставалось, и до прибытия следующего подвоза недостаток возобновлялся по-прежнему. Это побудило генерал-майора Купреянова, за удалением уже 1-го Бугского уланского полка, выступившего 16-го октября на зимовые квартиры, выслать в Варну сперва всех фурштатских и подъемных лошадей, за исключением одних упряжных из под патронных ящиков, а наконец, даже и Донской казачий подполковника Ступачевского полк, сменивший в Праводах уланов, оставя для необходимых разъездов одну только сотню.

Потом обращено было внимание на устройство зимовья, для чего все удобные дома были тотчас же приспособлены для помещения гарнизона, а нежилые разобраны на отделку предназначенных для войск. Таким образом, благодаря всеобщему усердию, полки были быстро обеспечены удобными и теплыми квартирами; везде устроены нары для солдат, даже для находившихся в караулах и при них в резервах. Лазарет расположен в общей связи; под него отведены лучшие строения, соединенные таким образом, что можно было обойти всё отделения под крытым ходом. Ничего не было упущено для успокоения больных: палаты снабжены нарами, столиками, печами, отворявшимися окнами и форточками; люди лежали просторно и удобно, пища варилась отличная, квас превосходный; опрятность соблюдалась, насколько позволяли обстоятельства. Несколько русских бань, для нашего солдата необходимых, облегчали больных и укрепляли здоровых; в суровую погоду, для поддержания здоровья нижних чинов, мясная и винная порции производились ежедневно.

Находившаяся при отряде 10-й артиллерийской бригады № 2-го рота 28, при трех обер-офицерах, имела на лицо не более 120 нижних чинов, с мастеровыми и нестроевыми, чего по числу орудий, для успешного действия в случае нападения, слишком было бы недостаточно; неудобство это отвращено прикомандированием людей из полков.

От наступившей распутицы, варнская дорога сделалась не проезжаемой для фур и повозок подвижного магазина, так что положение отряда, лишенного сообщения с местами, снабжавшими его продовольствием, становилось крайне затруднительным. К счастью, в это время прибыл в Праводы значительный транспорт с [183] необходимейшими продуктами, доставленный на вьюках верблюжьей ротой, сформированной в Астрахани; в роте этой находилось до 250 верблюдов. Припасы складывались сколь возможно было удобнее и безопаснее от ненастья или огня, в нарочно для сего отделанных посреди города пяти мечетях и трех сараях.

19-го октября, генерального штаба штабс-капитан Корнилович, командированный по Высочайшему повелению для обозрения местности между Праводами и Камчиком, выступил на рассвете с прикрытием из двух рот и 50 казаков, по дороге, ведущей через Комарово на Еникиой и Ченгу. Все эти деревни были пройдены беспрепятственно, но в недальнем расстоянии за последней, неприятелем сделан был выстрел, вероятно извещательный, что побудило отряд возвратиться в Комарово. Спустившись оттуда вниз по реке Праводе к с. Булдыкиой и Кадыкиой, штабс-капитан Корнилович расположился здесь на ночлег, в восьми верстах от Правод, а 20-го числа выступил на Кюприкиой. Отойдя не более 1 1/2 версты от этого селения, в теснине, образованной густой чащей кустарников, отряд встречен был залпом восьми ружейных выстрелов, от которых один казак убит и один рядовой ранен. Густота леса, состоящего из терновника, и неизвестность местоположения лишили нас возможности настичь неприятеля, который поспешно скрылся, а потому отряд вернулся в с. Кадыкиой, и по совершении предположенной съемки, возвратился в Праводы. Несколько дней сряду продолжавшееся ненастье препятствовало дальнейшему обзору местности: оттепели и морозы сменялись внезапно; то шли проливные дожди, то выпадал глубокий снег, который 25-го октября на пол аршина покрыл все окрестности Правод. 26-го, при производстве штабс-капитаном Корниловичем новой рекогносцировки, по свежему снегу открыты следы к почти непроходимому ущелью, находящемуся верстах в 10 от Правод, по направлению к Султан-лару.

Получив эти известия и желая избавиться от неприятеля, скрывавшегося в столь близком соседстве, генерал-майор Купреянов 28-го числа, поутру, послал к сказанной теснине Полоцкого полка штабс-капитана Зимницкого с двумя ротами и 20-ю казаками, при переводчике, служившем вместе с тем и проводником. Командированный офицер, найдя те же самые следы, дошел по ним до большой пещеры, углубившейся среди утесов и, окружив ее, без всякого сопротивления взял 16 вооруженных турок, которые хотя и называли себя принадлежавшими к варнскому [184] гарнизону, но сбивчивость показаний делала их подозрительными; можно было скорее принять их за жителей, скрывавшихся по виноградникам для истребления наших одиночных людей. Нижним чинам, взявшим турок, выдано в награду 16 червонцев, вследствие воли главнокомандующего, определившего раз навсегда по одному червонцу за каждого пленного.

Между тем, главнокомандующий на правом берегу Дуная, вследствие ненастья и холодов, приказал войскам, расположенным лагерем при Арнаут-ларе, выступить на зимовые квартиры, что и произведено было ими но срытии укреплений. В Девне, Гебеджи и Козлуджи учреждены только наблюдательные казачьи посты, так что Праводы остались со всех сторон открытыми, а генерал-майору Купреянову предстояло самому озаботиться о своей безопасности. Впрочем, отряд его, в исходе октября, усилен 3-й бригадой 10-й пехотной дивизии 29.

По удалении войск наших от Силистрии, для прикрытия Бабадагской области, два казачьи полка были расположены вдоль Траянова вала, 6-я пехотная дивизия заняла линию от Червовод до Мачина, а четыре полка 7-й дивизии размещены в Кюстенджи и Бабадаге; все эти силы поступили в состав сводного корпуса, вверенного генерал-лейтенанту Красовскому, а до прибытия его находились под начальством генерал-адъютанта графа Сухтелена,

30-го числа прибыла в Праводы сотня донского Дмитрова полка, в числе 2-х обер-офицеров и 80 казаков, на смену сотни полка Ступачевского, выступившей в Варну. Сообщения между Варной и Праводами обеспечены приведением в оборонительное состояние позиции при Девне, которую занял генерал-майор Роговской с 3-й бригадой 19-й пехотной дивизии.

Ноябрь. В начале ноября получены сведения, что турецкие войска, в числе 30,000 человек, оставались при Айдосе, имея в разных местах небольшие отряды по Камчику, а в Кюприкиой еще прибыло нисколько регулярной пехоты; с возвращением же хорошей погоды стали показываться вооруженные жители, пасшие стада свои на довольно значительном расстоянии по сю сторону Камчика. Обстоятельства эти заставили удвоить в Праводах все меры предосторожности; разъезды посылаемы были как можно ближе к Камчику, избегая, однакожь, вступать с неприятелем в перестрелку; с генерал-майором Роговским учреждены беспрерывные сношения, так что разъезды от обоих отрядов ежедневно высылались в [185] одно время, и прежде прибывший к месту соединения у фонтана, на половине дороги, должен был ожидать другого.

Не мало затрудняли генерал-майора Купреянова и противоречивые советы и мнения разных лиц, посещавших Праводы. Эти лица, по правам старшинства и возложенным на них поручениям, подавали свои мнения на счет укрепления города, не принимая в соображение средств, бывших в распоряжении отряда, так что, если бы привести в исполнение все их предложения, то не достало бы ни рук, ни времени на производство работ, ни войск на защиту окопов. Генерал-лейтенант Ридигер, приехав по обязанности корпусного командира инспектировать отряд, первый вникнул в условия успешной обороны Правод и, одобрив представления отрядного начальника, убедил высшие власти согласиться на стеснение позиции соразмерно силам гарнизона, что вполне оправдалось последствиями; он также содействовал назначению в Праводы инженер-капитана Бюрно, который укрепил уже Базарджик и которому принадлежит честь превращения открытого города Правод в неприступную для турок твердыню.

В предупреждение неожиданных нападений, разъезды ежедневно посылались по трем направлениям и передовые ведеты содержимы с трех сторон. По такому расходу на разъезды, число казаков было весьма недостаточно, тем более, что лошади их от тяжелой, безустанной службы пришли в изнурение, и сами они, по той же причине, сделались мало надежными, так что на них не всегда можно было полагаться.

3-го ноября, по дороге ведущей на Ченгу к с. Комарне, разъездом открыта неприятельская партия из тридцати всадников. С того числа, разъезды ежедневно видели в с. Ченге от пятнадцати до двадцати турок, но одежде казавшихся не жителями, а скорее военными, находившимися там для содержания передового поста 7-го ноября, на варнской дороге, в с. Дерекиой, разъездом захвачены двое болгар, за шесть дней перед сим вышедших из Шумлы, с намерением побывать в своих домах. Они сказывали, что в д. Чирковне, лежащей правее Комарны, верстах в двенадцати от Правод, собирался отряд, под начальством Алиш-паши, для нападения на Праводы, и что сила его простиралась уже до 3,000 человек. 9-го ноября, до рассвета, передались на аванпосты два вооруженных серба из отряда пашей Ибрагима и Алиша, имевших ночлег в с. Комарне, с известием что турки намерены по утру напасть на нас с 8,000 пехоты и конницы. Перед [186] полуднем, на высотах правого фланга, показалась турецкая конная партия, человек из восьмидесяти, и приблизилась на столько, что передовой пост над редутом, на самой вершине горы, вступил с ней в перестрелку; но пария, видя себя открытою, вскоре удалилась по направлении на Чирковну.

9-го числа, утром, турки подходили к фонтану, лежащему в одной версте от Правод; приближение их нами не замечено за густыми туманом, который, вместе с дождливой погодой, заставили их отложить нападение; разъезд, посланный с одним из переметчиков для открытия неприятеля и наблюдения за его движениями, видели колонну из двух тысяч пеших и конных турок, шедшую от Шумлы к Чирковне, и удостоверился, что отряд двух пашей ночевал не в Комарне, а в Чирковне. 10-го числа погода переменилась: сделалась метель. Разъезд наш, направившись к д. Чирковне, при благоприятствовавшем ненастье, подъехал так близко к неприятелю, что наткнулся на два турецкие пикета, немедленно бросившиеся в деревню и поднявшие тревогу. Казаки в жестокую вьюгу не могли различить предметов, ни распознать, где и как расположены неприятельские силы, а только удостоверились, что турки точно занимали Чирковну и еще другую близлежащую деревню. Всю окрестность занесло такими сугробами, что лошади в них вязли по колено; почему и турки в тот день оставались в бездействии.

11-го числа, около полудня, неприятельская партия, человек в триста пеших и конных, вышла на самые вершины гор праводской позиции, но видя все войска занявшими свои места и готовыми принять бой, удалилась к Чирковне. Спустя час времени прибыл на аванпосты болгар, вышедший из Шумлы, житель одной деревни, в пятнадцати часах от Правод, видевший поутру все турецкие силы, собранные в Кривне (или Ровне); по его указаниям, турки не решились спуститься вниз, по причине ненастной погоды и внезапной оттепели, которая превратила снега в быстрые ручьи, устремившиеся со всех сторон по скалами и крутизнам, и наводнившие все проходы и дороги; поэтому турки опять отступили к Чирковне.

Между теми, служба войск в Праводах была весьма тяжела. Из двух бригад 10-й пехотной дивизии, составлявших не более 3,000 человек, при чрезмерном протяжении позиции 30, даже в спокойное время, одна занимала ежедневно аванпосты и городовые [187] караулы; с 8-го же числа ноября, по случаю пребывания неприятеля в д. Чирковне, в шести верстах от Правод и, по самым достоверным сведениям, в числе более 10,000 человек, меры предосторожности были усилены, так что почти обе бригады бессменно выходили в ружье, если не днем, то уже ночью непременно.

В ночь на 12-е число, турки, задерживаемые ненастьем, и убедившись в неусыпной бдительности отряда, очистили Чирковну и Ровну. Сильная партия, высланная генерал-майором Купреяновым для открытия неприятеля, прошла обе деревни беспрепятственно и отбила настигнутую ею часть обоза и штук до ста волов и буйволов. Захваченный болгар показал, что часть турецких войск отступила к Еникиою, по дороге, ведущей на Ченгу, и Алиш-паша, с регулярной пехотой, удалился в Шумлу. Переметчик серб утверждали, что отступлению турок много способствовали недостаток в съестных припасах; потому что, когда они 8-го числа подступили к Праводам, то хлеба имели с собой не более как на шесть дней и ожидали из Еникиоя подвоза, который, за распутицей, не мог, вероятно, следовать.

13-го числа, генерал-майор Купреянов, с одними полком, сами обошел все пространство, прилегающее к правому флангу праводской позиции, начиная от Кривны через Ровно, Чирковну, Аязм обратно в Праводы. По пути нигде неприятеля не замечено; открыт только небольшой пикет перед с. Аязмом, который, при наступлении нашем, поспешно удалился в горы. Все четыре селения, в числе более двухсот дворов, до основания выжжены и разорены, с тем, чтобы в зимнее суровое время лишить неприятеля пристанища и возможности утвердиться в соседстве Правод. Того же дня захвачено штук до пятидесяти рогатого скота и более четырехсот баранов, с девятью болгарами; эти последние нисколько не были подозрительны: все они окрестные жители, пришедшие за хлебом, зарытыми в ямах в д. Дерекиой, Кривне и Ровне, или пасшие стада свои по соседним горам.

15-го ноября, прибыли для облегчения сотни, находившейся при отряде, двадцать казаков подполковника Дмитрова полка, а из Девны доставлены четыре турецких орудия (две пушки, единорог и гаубица), в замену стольких же полевых орудий 2-й легкой роты, отправленных в Варну, за неимением упряжных лошадей, павших с голоду, и по слабости калибра, делавшей их почти бесполезными для обороны укреплений. Из числа турецких орудий, обе пушки и единорог поставлены на горе по вновь строившемся [188] укреплении, а гаубица внизу, чтобы бросать в неприятеля гранаты, когда он расположится на высотах.

По приходу саперной роты 6-го пионерного батальона, начаты были два редута, один — на высотах правого фланга позиции, обращенных к Айдосу, а другой — по дороге в Козлуджи. На работу ежедневно выходило до тысячи человек рядовых, при четырех обер-офицерах и двадцати унтер-офицерах.

Первоначальное начертание праводских укреплений состояло в следующем: по козлуджийской дороге, на скате горы, где кладбище, построен редут № 2-й, на два орудия; от него вправо расположена засека; засеки влево усилены по всей линии до полугория противоположного хребта, где устроен блокгауз, обстреливавший также и тропинку по скату горы, чтобы лишить неприятеля возможности утвердиться на том пункте, с которого он мог бы, картечным настильным огнем, действовать по всему городу. Над блокгаузом, у самой вершины горы, были высечены в скале сходни, прикрытые засекою до пещеры, в которой учрежден наблюдательный пост из одного унтер-офицера и десяти рядовых. На горе, к западной стороне, расположен редут на три орудия; от него проведена потерна. Дорога, где находился крайний левый редут, совершенно заложена засеками и сделана непроходимой, редут уничтожен; средний и правый редуты сохранены и улучшены, засека от крайнего правого редута вниз до первого уступа скалистой горы значительно усилена. По айдосской дороге, на правой стороне реки, построен редут на два орудия; перед ним; примыкая левым флангом к реке и правым к полугоре, устроена засека для ружейной обороны; в каменной ограде, на левом фланге находившейся, пробиты бойницы, а в правом угле ее присыпан барбет для одного орудия.

22-го ноября привезены из Варны семь турецких орудий, с тем, чтобы туда отправить остальные два орудия легкой роты, за исключением двух, оставшихся на передках, с двойным комплектом зарядов и лошадьми на четыре орудия, т. е. на два турецких и два наших; но присланные турецкие орудия были в такой неисправности, что но произведении из единорогов и гаубицы трех пробных выстрелов ни одной гранаты не разорвало, а из числа пушек одна оказалась забитой ядром, другая имела в запале расстрел в палец величиной. Турецкие пушки и единороги были 3-х и 4-х-фунтовые 31: слабость калибра вынудила [189] отрядного начальника оставить в Праводах четыре легкие орудия, так как очевидно было, что если неприятель предпримет решительную атаку города, то, без сомнения, подвезет тяжелую артиллерию из Шумлы и Айдоса, а в таком случае безрассудно было бы вверяться одному лишь действие присланных орудий, особенно при ветхости лафетов, которые при пальбе беспрестанно ломались и требовали частых, затруднительных починок 32.

Здесь кстати заметить, что до конца ноября, не смотря на большое число больных в проводком лазарете, не сделано было в варнский военно-временный госпиталь ни одной отправки; генерал-майор Купреянов просил только о присылке самого ограниченного числа лазаретных вещей, и надеялся и на будущее время избежать необходимости транспортировок больных; однако, вещей этих в Варне не оказалось. Вообще, Праводский отряд нуждался нередко в самом необходимом и почти ничего не получал из Варны. Вследствие этого, нужда заставила раздать в полки пятьсот порожних мешков от провианта и фуража для постройки портков нижним чинам, наиболее в них нуждавшимся, так как зимние панталоны все еще не были привезены. Для производства работа, пионерный штабс-капитан Жуканов требовали топоров и буравчиков, в которых терпел недостаток; а из Варны вместо этого было прислано сто-пятьдесят кирок, в которых надобности никакой не предстояло. Железа, канатов и других необходимых материалов приобретать покупкой было негде; к тому же и экстраординарной суммы на подобные расходы никакой не имелось. За всем нужным, чего не было под рукой, посылаемы были роты в экспедиции по окрестными селениям, где приходилось ломать и разбирать дома, чтобы добыть лес и прочие материалы, необходимые для устройства укреплений.

Декабрь. К 1-му декабря в праводских магазинах провианта имелось достаточно; но овса и сена не было вовсе, а на продовольствие всех состоявших в отряде лошадей оставалось три четверти ячменю. Артиллерийские лошади, долгое время находясь на половинной и даже меньшей даче, пришли в совершенное изнурение: множество [190] лошадей пало, прочих ожидала такая же участь. Для поддержания их, начальник отряда приказал выдавать вместо зернового фуража крупу, подмоченную во время транспортировки из Варны и теперь начинавшуюся портиться; вместе с тем, приказано сухари обратить на приготовление кваса, а негодные отпускать также на лошадей, не в зачет.

Весь декабрь прошел спокойно; неприятель не показывался, но в продовольствии постоянно ощущался недостаток, вследствие чего, генерал-майор Купреянов уменьшил дачу сухарей и круп и, вместе с тем, для скорейшей доставки припасов от подвижного магазина командировал 80 повозок для беспрестанной транспортировки из Гебеджи, куда из Варны все доставлялось лиманом. Приближение великого поста побудило послать через Варну в Одессу офицера для покупки капусты, грибов и рыбы, но по причине сильных морозов и продолжительной стужи, в тех странах необыкновенной, варнская и одесская гавани в течение всей зимы были заперты, и посланный офицер возвратился в Праводы только на страстной неделе. До поста, большими пособием к продовольствию служила дичь, преимущественно драхвы и дикие утки, водившиеся в тех местах в изобилии; леса наполнены были свиньями, разбежавшимися при переселении болгарских семейств и так одичавшими, что сначала их принимали за диких кабанов.

В это же время в с. Диздаркиой открыта в подземелье небольшая греческая церковь. Подобные церкви в Болгарии встречаются нередко, так как турки не дозволяли христианам иметь в той стране богослужебных зданий, над поверхностью земли возвышающихся. Образа из церкви перенесены были в Праводы, где попечением отрядного начальника устроена церковь, украшенная и другими образами, найденными в самом городе и, вероятно, спрятанными там христианскими семействами при оставлении своих жилищ.

В исходе месяца генерал-лейтенант Ридигер вторично посетил Праводы и, признавая опасное положение этого поста, предоставленного собственным силам и не приведенного еще в оборонительное состояние, заметил, что генерал-майор Купреянов особенно должен быть обязан холодам и ненастью, воспрепятствовавшим туркам атаковать город.

(Окончание будет).


Комментарии

1. Доставлены профессором Николаевской академии генерального штаба, полковником Станкевичем.

2. Обстоятельство, по-видимому, весьма маловажное, имело значительное влияние на медленное следование транспортов подвижного магазина, а именно, недостаток мази для повозок и фур. Упущено было из вида взять потребный ее запас, и от этого, при сильных жарах, скоро перетирались оси, происходила беспрестанная ломка, при затруднении в средствах к починкам, и за частыми остановками подводы почти всегда обманывали все расчеты времени, сделанные в ожидании их прибытия. Главное же неудобство заключалось в малоспособности находившихся при обозе чиновников, выбранных уездными дворянскими обществами; они большею частью не соответствовали своему назначению, были вообще из разряда людей самых ничтожных и по сему предмету совершенно несведущих. Вот почему весьма желательно, чтобы на будущее время изысканы были меры для отвращения такого неудобства.

3. Под командою генерал-майора Акинфьева.

4. Под командою капитана Ключарева.

5. Под командою полковника Алексеева.

6. Граф Сухтелен, подававший так много надежд и обещавший принести много пользы отечеству, умер в таких летах, когда ему предстояло еще продолжительное и блистательное поприще. Он принадлежал к небольшому числу людей, равно полезных государству и на поле брани, и среди спокойствия мира; он был искусным полководцем и способным администратором; в довершение всего, в кругу частной жизни, он был любезным, добрым и прямым человеком.

7. Губернатор.

8. За мнимую услугу свою, грек этот получил богатый бриллиантовый перстень, и после дан нашему отряду в проводники.

9. Под командою штабс-капитана Толвинского.

10. Сверх того, убит Полоцкого полка подпоручик Толковский, тяжело ранены штабс-капитан Толвинский и прапорщик Неволин; сам генерал-майор Купреянов получил две легкие раны в щеку и руку, шляпа же его на вылет прострелена пулей.

11. Между которыми особенно отличились подпоручик Федоров и прапорщик Кахно.

12. Под командою подполковника Грибского.

13. Под командою штабс-капитана Десимона.

14. Сверх того, ранен подпоручик Федоров.

15. Под командою майора Дембского.

16. Под командою полковника Лазича.

17. Под командою полковника Алексеева.

18. При генерал-майорах Купреянове и Акинфьеве.

19. Под командою генерал-майора Дежерве.

20. В этом деле особенно отличились Полоцкого полка штабс-капитаны Зимницкий и Любарский, неоднократно холодным оружием опрокидывавшее неприятеля, и находившейся в рядах охотников подпоручик Реми, который при этом ранен.

21. В Турции вообще на главнейших дорогах, равно как и на пролегающих у подошвы гор, везде устроены Фонтаны и водопои. Струи холодной влаги бьют из водопроводной трубы двумя, тремя и более отверстиями, изображающими пасти разных животных, и падают в каменный, нередко мраморный, красиво высеченный водоем; близлежащее пространство вымощено квадратными камнями, и самым удобным образом расположено для отдохновения. Фонтаны эти большею частью воздвигнуты по духовным завещаниям: такая заботливость о путнике, предписываемая религией, есть, без сомнения, одна из лучших черт магометанского закона. На фонтанах обыкновенно красуется изречение Корана: «вода все животворит».

22. Относительно варварского обычая турок снимать на войне головы, надобно заметить, что если они и брали пленных, то немногие случаи эти могли почитаться исключениями из общего правила. Против неверных, которых турки почитают племенем отверженным, они ведут войну беспощадную; они снимают головы, как живым, так и убитым, и собирают их в доказательство своей победы. Многие сомневаются в том, будто турки имеют обыкновение солить носы и уши, отрубленные от голов; но это совершенно справедливо: когда после большого успеха число голов составляло слишком значительную тяжесть, неудобную для перевозки, то они отделяли одни лишь сказанные части, н в мешках отсылали их в Константинополь в знак торжества. Высокая Порта платила установленную награду за эти трофеи, но предпочитала целые головы, чтобы с приличным великолепием выставлять их на копьях по улицам столицы. В первый раз имея дело с турками, сначала ужасаешься при мысли о столь жестоком обыкновении; но потом, рассуждая хладнокровнее, приходишь к тому заключению что такое обезглавливание для мертвых нечувствительно, для раненых часто благодетельно, для малодушных же весьма полезно, поставляя их в необходимость защищаться, а в минутах решительных это не безделица.

23. В сентябре на армию в 120,589 считалось больных 39,824 (7,322 при войсках и 32,051 в госпиталях); от начала войны по 1-е октября умерло 8,174.

24. По Высочайшему повелению, из числа орудий, стоявших по валам, двенадцать бронзовых отослано в Варшаву, для сооружения памятника храброму и злополучному королю польскому, за три столетия пред сим павшему под стенами этой крепости.

25. Тот самый, который 22-го июля защищал против генерал-майора Купреянова Кюприкиойский пост.

26. Это стало известно впоследствии через переметчиков.

27. Признаться, до последней турецкой войны весьма мало обращалось у нас внимания на эту столь важную часть вооружения; инструмент служил только для виду, не обладал малейшей прочностью, чему много способствовало удобство скрывать все недостатки железа под краской, которой оно выкрашивалось; за то на самом деле, при беспрестанно встречавшихся надобностях, оказывалось, что лопаты в работе ломались, а топоры, не быв насталены, от удара гнулись, и ни те, ни другие никуда не годились. Весьма желательно, чтобы на будущее время приняты были меры к отвращению этого неудобства, часто могущего иметь гибельные последствия.

28. Командир роты, капитан Ключарев, соединял с хладнокровным мужеством совершенное знание своего дела; все время он заведовал в Праводах артиллерией, причем его распорядительность н усердие оказали величайшие услуги.

29. Под командой генерал-майора Ралля.

30. Более нежели на две версты в длину.

31. К ним доставлено снарядов: ядер и гранат 100, картечей по 30; а на 18-ти фунтовую гаубицу 100 гранат.

32. Главная причина замены наших орудий турецкими заключалась, вероятно, в предполагаемой ненадежности Праводского поста; никто тогда не думал, чтобы он мог удержаться против сильного и упорного нападения, а как в случае необходимости его оставить, мы не имели бы лошадей для вывоза артиллерии, и должны бы были предать орудия во власть неприятеля, то лучшим полагали отдать им от них же приобретенные, нежели жертвовать русскими орудиями.

Текст воспроизведен по изданию: Действия Праводского отряда в 1828-29 годах. (Посмертные записки генерала Купреянова) // Военный сборник, № 2. 1875

© текст - Станкевич ?. ?. 1875
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
©
OCR - Кудряшова С. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1875