-

ОТКОМАНДИРОВКА К ТУРКАМ. ¹

Мы перешли Балканы. Турецкие жители, напуганные появлением Русских войск в Румелии, а еще более пожарами нескольких деревень, все без исключения, бросив свои жилища, перебрались в леса с своим имуществом. Покойный фельдмаршал, граф Дибич-Забалканский, желая успокоить несчастных, предписал отправить артиллерийских офицеров в леса, чтобы вручить этим Туркам охранные листы и уговорить их возвратиться в дома. [422]

Пришла и моя очередь ехать дипломатом в густые и мрачные леса. Весело вскочив на доброго моего коня, сопровождаемый старым бомбардиром, двумя казаками и проводником Булгаром, я спустился с горы, и поехал маленьким тротом по зеленой поляне. Проводник ехал впереди и удачно сворачивал то вправо, то влево, на излучистые тропинки. Шум бивуака постепенно превращался в неопределенный гул, и, затихнув, долго еще слышался эхом в горах. Солнце садилось.

— Близко ли? спросил я у проводника, после двух часов езды.

— Вот лес, отвечал мой толмач, Болгар, мешая Русские слова с Молдаванскими: вели, капитан, не брякать саблями; пожалуй, всполошатся нехристи головорезы.

— Что его слушать? сказал мой бомбардир, подскакав ко мне на лансадах: тишком не должно подъезжать к этим собакам; они еще пуще взбеленятся.... Попробуйте, ваше благородие, подкрадываться к любой лошади: того и смотри, что хватит....

— Молчи, когда тебя не спрашивают, сердито крикнул я на бомбардира, который, осадив свою лошадь, громко отвечал: — Слушаю, ваше благородие!

Я назначил одного казака с Болгаром парламентерами, приказав прицепить на пику [423] белый платок, а сам с Дьяченкой и другим казаком, остался у опушки леса. Осматривая оружие, я удивился, когда нашел в лядунке моего бомбардира половину патронов без пуль.

— Это что значит? спросил я.

— Виноват, ваше благородие! отвечал бомбардир, вытянувшись и сняв шапку: патроны без пуль подготовил я для фокусов.

— Если не достанет у тебя пуль, то я тебя....

— Слушаю, ваше благородие! закричал он, подсыпая порох на полку своего пистолета.

Между тем Болгар с казаком вернулись и привели старого Турку, который, приложив почтительно правую руку ко лбу, говорил долго на непонятном мне языке, и показывая на тропинку, ведущую в лес. Наконец я узнал от Болгара, что этот старик чорбаджи, деревенский староста, и что он приглашает меня посетить их табор. Мы сели на коней и въехали в лес. Я взглянул на право: огни пылали; серый дым клубился в густоте леса; высокие каруцы, с навесами из серого полотна, как занесенные снегом избы Малороссийской деревни, мелькали там и сям по лесу; буйволы, ослы и стреноженные лошади, помахивая гривами и хвостами, паслись между кустов. Вокруг огней сидели Турки в огромных чалмах. Повернув круто вправо, мы должны были слезть с лошадей, и идти без дороги к табору, [424] обходя ветвистые деревья. Через несколько минут наш поезд остановился посередине табора. Турки и Турченята окружили нас толпою, улыбались очень приветливо, кланялись в пояс, прикладывая правую руку то к сердцу, то ко лбу. Я развернул перед ними охранный лист, написанный с одной стороны по-Турецки, а с другой по-Русски. Когда чорбаджи прочитал его вслух, Болгар, по моему приказанию, объявил им, чтоб они тотчас возвратились в свои жилища и занимались по прежнему сельскими работами. Турки радостно приняли приглашение, и обещали с рассветом отправиться в свои деревни. Между тем мой бомбардир хозяйничал в таборе как дома; стащив без церемонии, из-под навесов каруц несколько ковров, он настлал их близ высокого дерева, разложил огонь и проворно отрубил саблею головы двум попавшимся под руку курицам. Казаки ухаживали за лошадьми.

Завернувшись в плащ, я начинал уже дремать на мягких коврах; но сон мой был беспокоен. Для предосторожности я обнажил саблю и взвел пистолетные курки. Не будучи уверен в искренности расположения Турок, я даже подозревал, что они непременно воспользуются случаем, чтоб отомстить Русским за все, что терпят от них во время войны. Правда, что Турки народ честный и [425] добродушный в мирное время; но они жестоки, злобны и мстительны в час битв, и пленный не вымолит себе у них пощады. Мрачные грезы каждые полчаса прерывали мой сон: мне слышались то шаги подкрадывающихся Турков и брак оружия, то шопот нескольких голосов между кустами, и я раскаявался, что так неосторожно остался ночевать посреди неприятелей.

Вдруг пистолетный выстрел громко раздался в лесу. Сбросив плащ, и схватив в одну руку саблю, в другую пистолет, я вскочил на ноги. Ночь была светлая, и полный месяц освещал в небольшом от меня расстоянии толпу Турков, которая бегала и суетилась вокруг огня. Казаки бросились к лошадям, а Болгар и чорбаджи прибежали в торопях ко мне, и рухнулись в ноги. В недоумении я не знал, что придумать. Наконец бледный и дрожащий Болгар тихо проговорил: «Капитан! Турки убили твоего солдата.»

Я подбежал к огню, и увидел моего бомбардира с опаленным лицем.

Скоро узнал я причину всей суматохи. Надобно сказать, что мой бомбардир помешался на гаданьях и фокусах. В эту ночь вздумалось ему подурачить Турков: он собрал вокруг себя толпу ратозеев, и стал уверять их, что он заколдован, что всякая пуля отлетит от него. Заряжая пистолет, он искусно подменил [426] патрон с пулею холостым зарядом, и настаивал, чтобы какой-нибудь Турок выстрелил ему в правую руку, в которой он держал на-готове пулю. Турки долго не соглашались; наконец один решился, и, подбежав слишком близко к чародею, выстрелил вместо руки, прямо в лице. Бомбардир упал от неожиданного удара; Турки думали, что он убит, и это было причиною внезапной тревоги в таборе.

С рассветом Турки поднялись, и с большим трудом стали выползать с своими каруцами из густого леса. Два дня я объезжал и осматривал их селения. Наконец, исполнив поручение, поскакал вслед за армией, и нагнал ее, близ Айдоса, где, раскинув обширные бивуаки, она расположилась на несколько недель.

Комментарии

1. Из воспоминаний армейского офицера.

Текст воспроизведен по изданию: Откомандировка к туркам // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 12. № 47. 1838