Переписка 1828—1830 гг. ¹

Император Николай — гр. Дибичу.

(Писано рукою Р. В. Чевкина).

(Перевод). Известие, привезенное мне полковником Ховеном о деле, бывшем у вас 28-го числа, доставило мне большое удовольствие; я всегда был вполне убежден в том, что как только ми станем действовать, как следует, дела ваши не могут не идти хорошо. Надеюсь, что на этом не остановятся и — если только можно — постараются еще возвысить дух войск каким нибудь блистательным ударом, не сопряженным с большими потерями, подобным тому, какой мы совершили здесь, атаковав турецкий лагерь и редут, находившиеся на нашем правом крыле, которые мешали нам нашим сообщениям и принуждали нас значительно растаивать линию ваших аванпостов.

В течении утра, эта позиция была сильно обстреливаема 2-ю гвард. батарейною батареею и несколькими орудиями 7-й бригады; затем, около полудня, 300 отборных солдат Симбирского полка внезапно бросились на штурм и овладели редутом, не смотря на сопротивление гарнизона, подкрепленного турецкими войсками, в числе соло 2,000. Неудержимая отвага наших солдат восторжествовала над всем; более 200 турок положено на месте, человек 30 [892] взято в плен, остальные бежали, преследуемые нашими солдатами. Наша потери состоит из одного офицера убитым, 2-х раненых, и около 30-ти солдат, убитых и раненых — из числа последних, некоторые, опасно — ударами кинжалов. Нельзя выразить словами несравненное усердие наших молодцов; некоторые из них, опасно раненые в ноги, поднимались при моем приближении, чтобы приветствовать меня, не смотря на свое болезненное состояние. 300 человек симбирцев одни справили дело, и не встретилось почти никакой надобности в баталионе Низовского полка, который должен был их поддерживать, и в роте Измайловцев, служившей ему резервом. Обладание этим новым постом весьма выгодно дли ваших сообщений; в нынешнюю же ночь, мы готовимся стеснить крепость и с этой стороны, посредством постройки двух редутов.

Сегодняшний день ознаменован еще другим важным успехом: отряд генерала Головина, не сделав ни одного выстрела, достиг Галаты ³ и занял там угрожающее положение; турки, повидимому, совершенно ошеломлены этим и не только не осмеливаются предпринять что нибудь в ту сторону, но даже не оказали никакого сопротивления; небольшое число турецких солдат и фуражиров, там находившихся, поспешно бежали, при приближении нашить войск. Рукою Государя приписано: там захвачено более 700 голов скота; а один из турок — слуга паши, прискакал во весь опор, чтобы сдаться нам.

Рукою Чевкина: Крепость, с каждым днем, все более и более стесняется; венчание гласиса уже окончено; вырыто пять колодцев, и контр-эскарп, в скором времени, будет минирован и взорван; в эту ночь, сила нашего огня будет удвоена траншейными батареями и вторым кораблем, который станет перед крепостию. Конгревовы ракеты и здесь тоже производят хорошее действие; они три раза производили в крепости пожар.

Вообще, нельзя достаточно нахвалиться усердием и отвагою здешних войск; наши гвардейские саперы продолжают отличаться; вчера они понесли значительную потерю от сильного гранатного огня, направленного против них из крепости; капитан Львов и несколько солдат убиты.

Состояние здоровья в гвардии довольно удовлетворительно; хотя есть больные, но число их не слишком велико. В госпиталях [903] гвардии еще достаточно медикаментов, из которых уступают, на сколько то возможно, армейским госпиталям, где начинают ощущать в них чувствительный недостаток; слабая помощь эта но может удовлетворять и надо непременно, чтобы вы сейчас же сделали распоряжения для устранения этого неудобства.

Я отдал здесь все нужные приказания, относительно требуемого вами снабжения овсом; но необходимо, чтобы вы постарались выслать прямо сюда несколько порожних транспортов, так как у нас чувствительный недостаток в перевозочных средствах.

Полагая полезным подкрепить вас поскорее какими нибудь свежими кавалерийскими частями, я приказал ускорить движение четырех казачьих полков, которых я своротил от Базарджика и направил сюда; потому что эта дорога лучше, короче и на ней можно найдти фураж; рассчитываю, что 3-го сентября, два полка уже пройдут здесь.

Я не пишу вам сам, полагая, что могу употребить для сего Чевкина. Пишу к фельдмаршалу, чтобы изъявить благодарность за успех, одержанный его войсками.

Приписка рукою Государя: Браво, браво, браво! Но не останавливайтесь на такой хорошей дороге и постарайтесь, чтобы я вскоре получил какие либо хорошие известия. Ваш навсегда N.

Гр. Дибич — Императору Николаю.

Лагерь под Шумлою, 2-го сентября. ⁴

(Перевод). Я сегодняшним утром только что получил последние приказания Ваши, через фельдъегеря Ленца; а Ховен прибыл еще ночью, потому что фельдъегерю, с его пакетами, пришлось ехать с почтою, а конвою следовать за ним пешком.

Я весьма счастлив, государь, что известие о деле 28-го числа было столь милостиво принято В. И. В — м. Смею Вас уверить, государь, что я убежден, что дух войск и здесь очень хорош и что они будут, при всяком случае, хорошо драться.

Если только представится случай для того, чтобы нанести неприятелю удар, не неся слишком больших потерь, и с достаточным вероятием на успех, то будьте уверены, государь, что мы постараемся воспользоваться этим. Фельдмаршал тоже решится [894] это сделать, вопреки его основному принципу: не терять людей без надобности, — принципу весьма справедливому, но который — иными людьми, зачастую, понимается ложно. Впрочем, я полагаю также, что так как резервы еще не прибыли, да и ожидаются в весьма малом количестве, то мы не должны предпринимать ничего такого, что могло бы причинить нам значительные потери, без надежд на солидный успех; потому что, повторяю Вам, государь, войска не нуждаются в подбадривании, особенно пехота и артилерия, кавалерия же, имея слабосильных лошадей, не может рассчитывать на какие либо блестящие успехи.

Кавалерия и артилерия (особенно, легкая) сильно страдают от недостатка фуража, и чего я до сих пор еще не могу понять, это то, что резервные их части наиболее пострадали, не смотря на то, что, согласно приказанию В. В-ва, их почти совсем не употребляли в дело.

В княжествах и под Силистриею, кавалерия находится в очень хорошем состоянии; так что, может быть, хорошо было бы пододвинуть ее сюда, если б счастливо сложившаяся осень дозволила нам предпринять сильную экспедицию за Балканы. В последнем, впрочем, я сомневаюсь, полагая, что кампанию можно считать во всех отношениях весьма счастливою, если бы, после взятия Варны, нам удалось уничтожить главные силы турок в Шумле, овладев главным стратегическим пунктом неприятеля, — взяв и укрепив, при помощи флота, какой нибудь пункт за Балканами и соединив это с нами военною дорогою.

Разместившись на зимних квартирах вдоль черноморского прибрежья и Нижнего Дуная, — заняв одним корпусом линию Балканов и несколько складочных пунктов, и расположив резервы в княжествах, мы обеспечим себе, за будущий год, возможности внести войну по ту сторону гор. Но я льщу себя надеждою, что столь грозящее расположение с нашей стороны дарует нам мир.

Так как надо подумать о продовольствовании этих громадных масс в течении зимы и весны, то имею честь представить, сегодня, весьма важную бумагу, касающуюся необходимых закупок для гвардии и 2-го корпуса, а такаю подготовительных мер, относящихся до формирования запасов.

Все эти, в высшей степени важные и неотлагательные предмета заставили бы меня, — как для пользы службы, так и по личным моим чувствам — отправиться к В. И. В-ву; но, с другой стороны, я чувствую тоже, что должен оставаться здесь, особенно если осада Варны, как мы надеемся, может окончиться через [895] несколько дней. Если же, однако, было бы возможным, что она продолжится несколько долее, то я полагал бы полезным, чтобы В. В-во позволяли мне приехать, хотя на двое суток, чтобы наложить перед Вами все подробности о ходе здешних дел и получит Ваши приказания относительно будущих действий и приготовлений.

Я уже имел счастие докладывать В. И. В-ву о трудности посылать курьеров ежедневно: это значило бы погубить то малое число лошадей, которых мы имеем на постах; но я, конечно, не премину посылать В. В-ву депеши в каждый почтовый день и при каждом случае, который бы заслуживал вашего внимания.

Я не постигаю цели движения Деллингсгаузена на Бургасскую дорогу. Ему совсем не то было поручено; он должен был прикрывать военную дорогу между Козлуджи и Енибазаром и поддерживать Мадатова. Мы ему по этому случаю пишем; но я думаю, что хорошо было бы, если б и В. В-во сделали ему замечание; потому что, хотя Деллингсгаузен отличный офицер и прекрасно служил, но, sine qua non военных правил есть повиновение, а в наше время, к несчастию, эта обязанность исполняется наименее хорошо, благодаря общераспространенным принципам воспитания, направляемого в духе либерализма, проповедующим, что ум выше закона. А кто не считает себя умнее своего начальника? Мне кажется, что с этим духом, к несчастию, не достаточно сильно боролись, особенно в этой армии, и последствия сего кажутся мне главными причинами разных случавшихся неудач и поражений. Поэтому я стараюсь бороться с ним, на сколько могу, и думаю исполнять этим намерения В. И. В-ва.

Фельдмаршал, весьма осчастливленный письмом В. В-ва, и повергающий себя к стопам Вашим, вручил мне, только что, записку о своем сыне, которую при сем имею честь приложить. Думаю, что если В. В-во отпустите его по положению, то окажете ему великую милость; четырех же месячный отпуск, не составляя большой потери для армии, был бы, конечно, еще большею милостию для отца.

Благоволите государь... [896]

Император Николай — гр. Дибичу.

(Писано рукою К. В. Чевкина).

(Перевод). Мы только что получили весьма хорошие известия от генерала графа Паскевича; оффициальные рапорты его изображают подробности победы, одержанной им блин Ахахцнха, 9-го августа: 25-ти тысячный турецкий корпус разбит; только б т. человек успело спастись в крепость, вместе с их раненым пашою, остальные же рассеялись; войска наши взяли приступом передовой форт, построенный на весьма важном пункте, взяли 10 знамен, 10 пушек, 4 лагеря, 500 чел. пленных и положили на месте до 2,500 человек. Наш урон тоже чувствителен: генерал Корольков, 7 офицеров и 73 ниж. чинов убито; 24 офицера и около 400 солдат — ранено.

Независимо от этой победы, я нашел еще гораздо лучшее известие в депеше генерала Сипягина, которая адресована была вам, но которую я, к счастию, распечатал: 15-го августа взят Ахалцых; полковник Бурцев и адъютант Фелкерьзам, везущие оффициальное о сем известие, уже в дороге.

Здесь у нас дела идут тоже, благодаря Бога, хорошо; вчера после полудня было довольно сильное дело на правом фланге наших траншей: храбрые егеря 13-го и 14-го полков штыками выбили турок из их последних внешних окопов, и убили у них около 800 человек; к сожалению, мы заплатили за этот успех 189 людьми, выбывшими из строя и весьма чувствительною потерею храброго генерала Перовского, который тяжело ранен пулею в верхнюю часть груди, около плеча. Приписано рукою государя: с сегодняшнего утра ему лучше.

Продолжение рукою Чевкина. Мины под контр-эскарпом взорваны и произвели хорошее действие; спуск в ров весьма удобен; в настоящее время готовятся устроят батарею для обстреливания рва продольным огнем; после чего начнут подводит мину под контр-эскарп.

Сегодня утром послан был в Капудану-паше, коменданту крепости, парламентер, которого он принял очень хорошо и показах большое расположение к переговорам о капитуляции, — но только с самим адмиралом. Вследствие сего, адмирал Грейг отправился на ближайший к крепости корабль, куда Капудан-паша прислал одного бостанджи и еще другого из своих [897] приближенных. После некоторых переговоров, решено было, что враждебная действия будут приостановлена до завтрашнего утра и что если, через час по восходе солнца, крепость не покорится, то две ракеты, пущенные с нашей стороны, послужат сигналом разрыва перемирия. Посмотрим, что то будет завтра!

Известия из Валахии тоже благоприятны для нас; из рапорта князя Щербатова вы усмотрите, что генер, граф Ланжерон уже не имеет больших опасений за княжества и что 2-й корпус продолжает свое движение к Силистрии; к этому же пункту я приказал направить, через Гирсову, инженерный парк и обе осадные роты, прибывшие из Киева; копия с этого приказания будет вам сообщена.

Сделайте мне представление о награде, которую вы сочтете приличным дать фельдъегерю Подгорному, привезшему из Грузии те хорошие известия, о которых я сообщил вам.

3-го сентября. Переговоры наши остались бесплодными: Капудан-паша, лично прибывший на одно из наших судов, для переговоров с адмиралом Грейгом, объявил, что при всем своем желании не может сдать крепости, не собрав общего совета, и что, вообще, ему потребно еще некоторое время. Тогда адмирал прервал переговоры, вопреки усиленным настояниям паши, который дошел даже до того, что удерживал его за руку, в минуту прекращения заседания. Опасаясь, что уверения турок притворны, и что они хотят лишь выиграть время и дать подоспеть подкреплениям, которых ожидают, (что вы усмотрите из перехваченных писем) — с приказал возобновить действия, и огонь наш снова начался. По видимому, гарнизон не совсем хорошо расположен к своим начальникам; во время перемирия, некоторые из бывших янычар дали понять нам, что они недовольны султаном и намекали на то, то их еще не всех истребили.

Отсылаю вам при сем вашу записку от 31-го августа, валяющуюся некоторых изменений в отрядах Акинфиева и Деллингсгаузена, а также и в других частях; в ней, на полях, вы найдете мои резолюции.

Вместе с тем посылаю вам записку, представленную мне генералом Жомини, в которой есть несколько удачных мыслей, Когда прочтете, возвратите ее мне.

Дорога из Коварны в Варну, представлявшая большие затруднения для повозок, теперь значительно исправлена, а через несколько дней будет совершенно доступна для всех повозок.

Приписка рукою Государя: Завтра или после завтра [898] отправляю к вам 150 телег с овсом; прикажите отпустить полная дачи. Деллингсгаузен сообщает мне о приказании, полученном им от Байкова ⁵, чтобы приготовили для меня почтовых лошадей, для поездки в Шумлу, и конвой; я желаю гнать, кто сочинил подобную глупость и кому вздумалось отдавать приказания, меня касающиеся, без моего разрешения? Весь ваш N.

Гр. Дибич — Императору Николаю.

Лагерь под Шумлою, 4-го сентября.

(Перевод). Сегодня посылаю к В. И. В-ву Суворова, но так как он еще слаб, то я придал ему фельдъегеря Князева, чтобы вез депеши.

Здесь ничего особенно интересного не происходило. Вчера фельдмаршал приказал открыть канонаду по редуту, находящемуся на левом турецком крыле и построенному еще во время пребывания здесь В. И. В-ва, что, тогда, подало повод к взятию горы на нашем правом крыле. Я полагал, и полагаю еще, что мы могли бы овладеть этим редутом, не понеся слишком больших потерь, но фельдмаршал, опираясь на слова, заключающиеся в письме В. В-ва и на отданное, при отъезде Вашем, повеление: наносить лишь такие удары, которые не могут повлечь за собою значительной потери в людях, — полагает, с своей стороны, что там, где не представляется никаких существенных выгод для будущих действий, не стоит рисковать несколькими сотнями людей. — Побывав сам на этих местах, я убежден, что мы взяли бы помянутый редут, — конечно, с некоторою потерею, потому что турки защищаются хорошо и у них там 6—8 пушек; но за то можно подойти на расстояние 700 шагов, не будучи замеченным. Главная трудность состояла бы в том, чтобы удержаться там, так как редут этот поддерживается другими укреплениями, находящимися и от него шагах в 1,000, и по этой то причине, преимущественно, предложение мое было отклонено. Между тем, все дает повод надеяться, что решение наше оставаться здесь и дело 28-го числа произвели сильное впечатление на турок: они притихли. Болгарские перебежчики и второй офицер, дезертировавший из регулярных войск, только и говорят, что об упадке духа и о потерях, [899] причиненных болезнями и побегами. Иные говорят, что Халиль-паша, в деле 28-го числа был ранен; кроме того, многие подтверждают, что между ним и Гуссейном происходят несогласия.

Вчера я вовсе не был доволен действием нашей артиллерии, которая, вообще, гораздо лучше действует в открытом поле, нежели против укреплений, вследствие того, что недостаточно наблюдает за углами возвышений. Я сам сделал в этом несколько поправок, и надеюсь, что строгие выговоры не останутся бесплодными. Сегодня генерал Сысоев, с несколькими сотнями казаков, налетел на стада, которые турки имели обыкновение пасти под укрепленною горою их левого крыла, и отхватил несколько сот штук скота, а также нескольких пленных. Турки тотчас же открыли весьма сильный огонь из своей полевой батареи, поставленной на вершине горы, называемой горою кн. Трубецкого, но не причинили нам ни малейшего вреда (вообще, основываясь на нынешних рекогносцировках, я считаю пункт этот весьма способным для атаки, в случае общего наступления). Наш редут № 5 тоже сделал несколько выстрелов, чтобы поддержать казаков. От ген. Сысоева, пригнавшего свое стадо к биваку полка Великого Князя Цесаревича, мы еще не имеем рапорта, и я доношу В. В-ву только то, что видел.

К несчастию, число больных снова начинает увеличиваться; выздоравливающих же у нас нет, — что теперь для меня понятно, так как я сам все еще не могу совсем понравиться, имея натуру крепкую и такие средства, каких солдат не может иметь. Из прилагаемой здесь записки В. В-во усмотрите, что дезертировавший турецкий офицер говорит, будто Кераджи-Эмин, с несколькими сотнями и несколькими пушками двинулся к Силистрии; — должно полагать, что по дороге из Булана на Джумаю, потому что на дорогах, ведущих в Силистрию от Разграда, не замечено никакого движения.

Какой то русский священник, который рассказывает, что бежал от Некрасовцев, но наружность которого весьма подозрительна, говорит, будто в прошлый четверг видел, около Рущука 2,000 всадников, направлявшихся к Силистрии. Все это весьма неясно, и мы уже послали к Силистрии, 4 дня тому назад, парию казаков, которая вскоре должна привести нам более верные известия. Этих 2,000 всадников нечего бы было очень опасаться, но Гуссейн может поддержать их со стороны Джумаи; однако я полагаю, что это не походило бы на обычную тактику турок, пока мы угрожаем Шумле на столь близком расстоянии. [900]

Мы стараемся, по мере возможности, отыскивать хотя сколько нибудь фуража, но это весьма трудно; а транспорты с овсом не являются, потому что жары снова стали препятствовать движению наших волов.

Фельдмаршал повергает себя к стопам В. В-ва, я же прошу Вас принять уверение….

Р. S. Так как у нас здесь всего штук 50 конгревовых ракет большого калибра, то я полагаю полезным присылку нескольких сотен из под Варны.

Сысоев только что объявил нам, что им захвачено 29 чел. пленных и около 600 голов скота.

____________________________________

Лагерь под Шумлою, 6-го сентября.

(Перевод). Вчера перебежчик-болгарин сообщил нам, будто Алих-паша (тот самый, который, в чине бимбаши, командовал турецкою конницею под Базарджиком), в воскресенье выступил, с 6,000 чел. кавалерии паши адрианопольского (силы эти могут простираться до 3-х т., и, самое большое — до 4-х т. человек), с намерением двинуться в Балканы и производить набеги к Енибазару, Козлуджи и пр. — Мы тотчас же послали офицера генерального штаба, чтобы освидетельствовать, хорошо ли соблюдаются меры предосторожности на всех постах военной дороги, и чтобы предупредить Тимана, Мадатова и Деллингсгаузена.

Сегодня одному греческому капитану, военно-пленному Омера Врионе, удалось бежать от турок и доставить нам известие, что названный паша, после прибытия татар, присланных Гуссейну сераскиру великим визирем, выступил нынешним утром, с 3 — 4,000 чел. конницы, 3,000 регулярной пехоты и двумя пушками, намереваясь идти к Чаликаваку, а оттуда далее, на Варну (направление на Чаликавак указано, невидимому, неверно, — что совершенно понятно у человека, незнакомого с страною). Казачья посты тоже донесли об усиленном движении противника по направлению к Снядову. Но между тем, один из наших отрядов, прикрывавший фуражиров в Маковщине, вернулся, не будучи тревожим турками, — а это, но видимому, доказывает, что головные частя неприятеля направились куда нибудь далее, в самые Балканы.

Высылка столь сильных отрядов, составленных почти из всей находящейся в Шумле кавалерии, служит, как кажется, признаком серьёзных предприятий; хотя, по предшествовавшим [901] сведениям о составе и силе этих войск, числительность их и додана быть уменьшена почти на половину.

С этим же курьером мы посылаем Деллингсгаузену положительное приказание: если он уже на пути сюда, то вернуться, дабы и иметь возможность поддерживать Мадатова, а в случае надобности, и генер. Головина — на сколько то будет возможно. Мадатов же и получает приказание быть на стороже и на готове помогать Деллингсгаузену, если бы этот последний поставлен был в необходимость поддерживать отряд Головина.

Завтра ми произведем рекогносцировку на нашем левом крыле, дабы постараться захватить пленных и добыть более точные сведения, относительно настоящего направления, по которому двинулся противник.

Если пошла только одна кавалерия, то ген. Головин без труда отобьет ее; однако, все таки было бы хорошо выставить для него подкрепление, у брода через Девненский лиман.

Можно, пожалуй, сделать еще одно предположение, хотя оно кажется мне мало вероятным: это — то, что визирь уже подошел достаточно близко и имеет намерение сам попытаться помочь Варне, подкрепив себя всем, что необходимо для обороны позиции и укреплений у Шумлы. В этом случае ему бы пришлось переходить двойной хребет Балканов, так что имелось бы вполне достаточно времени для того, чтобы приготовиться его встретить. Расположение у Девненского брода двух гвардейских бригад и гвардейской кавалерии, которым Деллингсгаузен, в случае надобности, мог бы служить авангардом, а Мадатов — в роде резерва, — обеспечнло бы, мне кажется, позицию Головина; а визирь, взятый во фланг, мог бы легко быть отрезанным от своих сообщений. Если же он двинулся бы на Праводы, то Мадатов отступает на Деллингсгаузена, и визиря берут во фланг войска Девненской позиции и отряда Головина.

Если бы движение это (предполагать которое нет никаких оснований) осуществилось, то принимая в соображение время, потребное визирю для перехода через Балканы — можно бы было, я полагаю, даже отделить отсюда одну дивизию пехоты, для того чтобы усилить отряд в Праводах и служить резервом Мадатову и Деллингсгаузену; но надо, конечно, прежде всего быть уверенным в том, что не делаешь ложного движения.

Я в подобное движение визиря не верю, а говорю о нем И. В-ву лишь как о мало вероятной возможности; потому что близость наших флотов от Босфора и Дарданелл и известие о [902] высадке французов (?) вероятно удержат его от всякого рискованного движения; если же бы он действительно приблизился, то мы имели бы, я полагаю, известия об этом от перебежчиков и пленных. В. В-во, вероятно, имеете более верные сведения через одесских коммерсантов.

Со вчерашнего дня, у нас тут погода ужасная: холодный ветер и дожди. Фельдмаршал повергает себя к стопам В. В-ва.

Благоволите, Государь, принять....

Император Николай — гр. Дибичу.

Корабль «Париж», 6-то сентября. ⁶

(Перевод). Суворов приехал и вручил мне письмо ваше, любезный друг. Очень рад, что за неимением турок, вы воюете с быками; по крайней мере, хорошо на щи нашим молодцам. Радуюсь также, что за последней хорошей острасткой турки притихли; но не доверяйтесь этому. Движение Караджи-Эмина, направленное, как говорят, на Силистрию, вовсе не беспокоило бы меня с этой стороны, но я опасаюсь, как бы оно не направилось на Базарджик. Это меня очень тревожит, в виду 6-ти тыс. больных. Я пошлю вам записку Грейга, касающуюся возможности отсылки больных и раненых водою. К несчастию, этого еще мало, в виду огромного их числа, которое увеличивается с каждым днем. Увы! это и здесь начинают ощущать: в Коварне, из 1,600 чел. больных гвардейцев, в одну неделю умерло 43 человека.

Деллингсгаузен сообщил мне, что сегодня утром получил от вас предупреждение, что ему грозит опасность с тыла, со стороны Козлуджи, и он ушел из Девно почти со всем своим отрядом. Не могу понять, откуда бы могли (турки) прийдти в Козлуджи, не проходя через Праводы, или Девно! Во всяком случае, Девно имеет такую важность для нас, что надо удерживать этот пункт до последней крайности. Здесь все идет очень хорошо, мы пробиваем брешь в таком месте, где турки, во время перемирия, сами вылезали из крепости, — так оно сильно уже разрушено; а нынешнею ночью новая батарея начнет пробивать брешь еще в другом месте.

Третьего дня я сам осматривал позицию Головина, которая [903] очень хороша, и с головы, и с хвоста; надеюсь, что если бы его атаковала даже с тыла, то он мог бы очень хорошо на ней обороняться. Сообщения у него свободны и с Девно, и с нами, через лиман и посредством флота. Перовский поправляется чудесным образом. Все здесь идет как нельзя лучше. Сегодня пришел сюда, а завтра пойдет к вам казачий полк в 500 человек; завтра пройдет еще один; 3-й же я оставлю здесь. Через три дня пройдут здесь 488 верблюдов, с овсом для вас. Вы видите что мы делаем все, чтобы вас поддержать. Абакумов лучше бы сделал, если б говорил поменьше, а делал побольше; потому что я вам доказал, что дело это исполнимо. Пришлите мне волов от осадной артиллерии; нам их нужно. Ваш навсегда N.

Мое почтение фельдмаршалу.

Р. S. Что касается нашего свидания, любезный друг, то я полагаю, что его придется отложить до того времени, когда Варна падет, а до тех пор, ваше присутствие необходимо там, где вы теперь находитесь.

Гр. Дибич — Императору Николаю.

Лагерь под Шумлою, 7-го сентября.

(Перевод). Кавалерия, вышедшая в воскресенье из Шумлы, не пошла по Варненской дороге, но, повидимому, укрылась в Балканских дефилеях, дабы оттуда предпринять решительный удар на наши сообщения. Еще третьего дня вечером мы получили донесение от генер. Тимана, что отряд конницы, в несколько сот человек, показался около Енибазара, но с северной стороны дороги, — что заставляло предполагать, что это лишь небольшая партия, прокравшаяся Силистрийскою дорогою.

Но вчера в полдень, неприятельская кавалерия, силою в 3—4,000 чел., предприняла атаку на наш вагенбург, у Енибазара. Будучи отражена несколькими гранатами, она атаковала фуражиров главной квартиры и 3-го корпуса, но и там была отброшена. К несчастию, генерал Рикорд, по видимому, отделил гусарских фуражиров от прочих, и так как, при нападении неприятеля, у них не было ни пушек, ни пехоты, то они, должно быть, понесли чувствительные потери, о которых мы еще не можем знать подробностей, ибо ночью получили лишь один, более ясный рапорт ген. Рикорда, который при каждом случае представляет доказательства своей неспособности. Генерал Тиман послал в горы [904] 2 роты пехоты, дабы собрать рассеявшихся фуражиров. Между тем, подполковник Поливанов, отряженный с 2-мя баталионами к Маковщине, для прикрытия фуражиров 7-го корпуса, принес вам известие, что около 3-х часов пополудни, 3,000 чел., приблизительно, турецкой конницы вышли через горы, со сторона Еиибазара, и расположилися за дорогою, но не затрогивали его; с вами было несколько десятков повозок (вероятно, отнятая у наших гусарских фуражиров). По этому, кажется вероятным, что кавалерия сия возвращается в Шумлу, но она также может двинуться снова на Провода, или Енибазар; а мы еще не имеем известий, что дорога в Козлуджи (по которой она прошла, чтобы атаковать Енибазар) была совершенно очищена. Фельдмаршал посылает ген. Понсета, с одним баталионом и 2 пушками, чтобы подкрепить Тимана, принять на себя начальство и очистить дорогу, ведущую на Козлуджи, равно как высоты между Енибазаром и Маковщиною; вместе с тем, он должен стараться открыть сообщение с Енибазаром и наблюдать за дорогою из Маковщинн. Генерал Рндигер делал вчера рекогносцировку за дорогу, ведущую в Снядово, но не нашел не только неприятеля, но и свежих следов на этой дороге; кажется поэтому, что грек был прав, говоря, что Омер-Вриоие двинулся на Чаликавак. Полный недостаток в кавалерии, годной для движений, делает для нас каждую, несколько отдаленную рекогносцировку невозможною. Гусары представляют из себя массу, которая не может нести никакой службы, вследствие состояния их лошадей, которое с каждым днем ухудшается; конные егеря почти в таком же положении, — особенно после наступления холодов, которые необычайно повредили лошадям, без того уже ослабшим; страдают от них постоянно лошади большого роста, и смертность весьма значительна.

Крайне необходимо, чтобы казаки прибыли к нам как можно скорее; и тогда лучше будет отослать гусар к пунктам расположения наших магазинов, чтобы можно было столь редкий здесь фураж употреблять на поддержание артиллерии.

Со времени прибытия Фредерикса, с письмами от 31-го числа, мы не имели никаких известий от В. В-ва и очень опасаемся, не пропал ли один из Ваших курьеров.

Деллингсгаузен пишет нам, что В. В-во приказали ему находиться у Девненской мельницы, — что, по видимому, свидетельствует о желании Вашем оставить его у этого пункта.

Вследствие недостатка кавалерии, годной к употреблению, нам будет весьма трудно прикрывать всю линию сообщений. Если б [905] хоть уланы Деллингсгаузена могли быть употреблены на коммуникационной линии, для собрания сведений и сопровождения курьеров между Коздуджн и Енибазаром, потому что гусары Рикорда более уже не в состоянии исполнять этой службы, которая — равно как и охранение всей линии между Козлуджи и Енибазаром — возложена была на Деллингсгаузена, а теперь, вследствие удаления его, осталась без опорного пункта.

С живейшим нетерпением ожидаем приказаний В. В-ва и известий из под Варны. Дай Бог, чтобы они соответствовали нашим желанием и надеждам, потому что наше здешнее положение, вследствие неимения зеленого фуража, становится с каждым днем все более и более критическим.

Фельдмаршал повергает себя к стопам В. И. В-ва. Благоволите, Государь, принять....

Лагерь под Шумлою, 8-го сентября. ⁷

(Перевод). Приношу В. И. В-ву искреннейшие поздравления по случаю блестящих побед нашего храброго Паскевича и новых успехов под Варною; вместе с тем я очень счастлив, получив через фельдъегеря добрые вести о состоянии здоровья храброго Перовского. Очень был бы рад отплатить В. В-ву подобными же известиями, но, к несчастию, глупость ген. Рнкорда испортила ту доблестную оборону, которую, под Енибазаром, пехота наша противупоставвла турецкой кавалерии, атаковавшей наших фуражиров и вагенбург. Из гусарских фуражиров погибло более 100 человек, с 5-ю офицерами, а между тем, в это же время, — помимо обороны разных пехотных отрядов с артиллериею, повсюду отразивших турок — штабс-капитан 35-го егерского полка Шимулев, устроив в вверенных ему фуражиров нечто в роде вагенбурга, отразить неоднократные атаки, сначала произведенные 1,000 всадниками, а за тем даже до 3,000, — пока не подоспели к нему на помощь две роты с пушками.

Фельдмаршал отнял у ген. Рикорда начальство, и с завтрашнею почтою посылает свой рапорт. Он полагает — так же как я, — что самый случай этот заслуживает рассмотрения в военном совете, и хотел испросить относительно этого приказаний В-ва. Неприятельская конница, в числе около 3,000 чел., вчера вернулась в город, но, кажется, что несколько сотен из [906] нее остались еще в горах. Понсет отправится для осмотра, по мере возможности, всех горных дефилей.

Известия, сообщенная В. В-вом о Щербатове, тоже весьма успокоительны. Мы не имеем еще никаких вестей от Рота, который, вероятно, посылает их теперь через Базарджик. Особенно же интересна те известия, которая заключаются в перехваченных турецких письмах, присланных мне Чевкиннм.

Если появится лишь кавалерия Ахмед-Бея, даже подкрепленная войсками Омера-Врионе и Юсуфа-паши Сересского, то я считаю Головина довольно сильным для того, чтобы без труда победить их; но если наступает сам великий визирь и если он привлечет к себе разные свои отряды, то у него может оказаться около 20—30 т. человек и более 40 пушек.

В таком случае мне кажется, что столь сильный корпус требует значительного усиления войск, назначенных для поддержания Головина; и что крайне полезно было бы усилить Девненский пост одною из ваших дивизий; потому что гвардии, поддерживающей значительнейшею своею частию Головина, приходится, все таки, составлять и резерв для войск в траншеях.

Прилагаемая при сем записка составлена в таком именно смысле, и основываясь на предположении, что визирь действительно наступает и что Варна может еще продержаться некоторое время.

В. В-во изъявили желание, чтобы фельдмаршал оставался, в таком случае, здесь — и он исполнит его, если Вы приказываете; но я не могу тоже не подчиняться его доводам и не признать необходимости пребывания в каком нибудь более приближенном, центральном пункте, для рассылки приказаний, которые должны будут часто изменяться, согласно изменению обстоятельств, и которые, при настоящем отдалении, будут, пожалуй, прибывать слишком поздно — что может повести к важным беспорядкам. Кроме того, если фельдмаршал будет в Девно, а его штаб в Козлуджи, В. В-во всегда можете держать обе главные квартиры разъединенными — если того пожелаете; по окончании же дела, В. В-во можете еще более удалить их друг от друга; а между тем, если Вам придется посылать Ваши повеления фельдмаршалу не на далекое расстояние, а он, с своей стороны, будет иметь возможность распоряжаться (особенно, по административной части) тоже не издалека — то это имело бы чрезвычайно важные преимущества; — не говоря уже о той серьёзной выгоде, что мы удалим отсюда большое количество лошадей и приблизим их к магазинам.

О себе я не говорю; как ни больно для меня будет, что не [907] нахожусь подле В. В-ва во время столь решительного дела, — но буду довольствоваться тем назначением, где признаете меня более полезным.

Надеюсь, что Рудзевич, с теми значительными силами, которые ему оставлены, удержится здесь. Но если бы В. В-во, — вследствие падения Варны, или по другим соображениям — признали присылку 19-й дивизии не нужною, то мы останемся на нынешней позиции — что будет более выгодным, нежели предполагаемое наступление.

Тороплюсь кончить, чтобы не дать опоздать Кушелеву. Благоволите, Государь, принять…

Император Николай — гр. Дибичу.

(Писано рукою Чевкнна). ⁸

(Перевод). Я только что получил письмо от 8-го числа сего месяца, привезенное вашим адъютантом Кушелевым, и спешу отвечать вам.

Я допускаю движение, которое вы предполагаете сделать к Девно, с 5-ю полками 19-й дивизии и 20-м егерским, но под тем условием, что вы вполне уверены и можете поручиться за то что генерал Рудзевич, который останется под Шумлою, поведет свое дело хорошо и отважно.

Я согласен также и на то, чтобы оставить генерала Ридигера с гусарами, в Енибазаре; — чтобы перевести, если нужно, главную квартиру в Козлуджи и поручить начальство, как над этим пунктом, так над Девно и Праводами, принцу Евгению.

Когда 19-я дивизия будет в Девно, надо отослать Кременчугский полк к его дивизии.

Вы вскоре будете подкреплены двумя казачьими полками, которые уже прошли здесь.

Когда ваше движение совершится, мы с нашей стороны, будем вполне обеспечены от визиря и от всех его сил. Отряд генерала Головина, состоящий из 8-ми баталионов, был, сегодня утром, подкреплен Северским конно-егерским полком, и будет еще усилен л.-гв. Павловским полком и 4-мя батарейными [908] орудиями, которых перевезут водою, нынче в ночь. С этими силами и при выгодах своей позиции, он в состоянии будет держаться против весьма многочисленного неприятеля.

Наши работы против крепости заметно подвигаются вперед; от неприятеля мы уже на расстоянии пистолетного выстрела; окончена новая брешь-батарея, которая со вчерашнего дня начала действовать; войска с нетерпением ожидают штурма, который я отлагаю до тех пор, пока все затруднения, по возможности, будут устранены.

Состояние здоровья войск менее удовлетворительно; есть несколько выздоравливающих, но больные прибывают и даже смертность становится ощутительною.

Но чего я более всего опасаюсь, — это беспорядков, господствующих по провиантской части; довели дело до того, что здесь и в Коварне всего на всего 500 четвертей сухарей; даже в гвардии их всего не 4 дня. Я отдал приказание поспешить доставкою сухарей из Одессы; но хочу знать и требую непременно, чтобы объяснили мне причины такого важного проступка. Сенатор Абакумов должен бы был распорядиться более основательным образом. Получив сведения о подобном недостатке провианта, он должен бы был немедленно послать об этом рапорт, и рапорт этот должен бы был дойти до меня,

И так я нахожусь в совершенной невозможности послать вам количество сухарей, обозначенное в записке, которую вы представили чрез Чевкина; согласно с сим, примите ваши меры; а пока, дабы воспользоваться транспортами, которые вы прислали сюда, я прикажу нагрузить их овсом и отошлю к вам немедленно. Приписка рукою государя: Что касается подробностей и некоторых замечаний, — я указываю вам, любезный друг, на мое письмо; прочтите, взвесьте и решайтесь на самое лучшее.

Корабль «Париж», 9-го сентября, 9 ч. вечера. ⁹

(Перевод). Любезный друг, сегодня вечером в 6 ч. прибыли Кушелев и двое ваших курьеров, от 5-го и 7-го чисел. Варна еще не взята, следовательно, самое существенное еще не сделано. Сегодня вечером, одновременно с прибытием Кушелева, Головин дал нам знать, что значительные силы турецкой кавалерии находятся против его авангарда, т. е. в 8-ми верстах отсюда. В продолжении дня, он был подкреплен одним егерским полком и [909] двумя донскими орудиями; я посылаю ему еще 4 батарейные пушки и Павловцев; и так ему должно и можно безбоязненно встретить визиря — если это он, и атаковать и отбросить всякий другой отряд, — если это не визирь.

Возвратимся к вам. — Дело Рикорда позорно (infame) и я разрешаю фельдмаршалу предать его военному суду. Если вы мне поручитесь головою за то, что Рудзевич может держаться, без риска, с тремя дивизиями, то я сейчас же соглашусь на прибытие 19-й дивизии в Девно. В этом случае верните Кременчугский полк к его дивизии, а Деллингсгаузену дайте другой полк. Оба казачьи полка, Кузнецова и Долотина, должны быть ужо в Енибазаре и Козлуджи; и так, вот вам свежая Кавалерия. Если вы считаете необходимым, чтобы фельдмаршал, с одною дивизиею расположился у Девно, или Козлуджи, то я согласен на это; но, по моему, лучше бы было, если бы он остался у Шумлы — хотя бы в видах нравственных и политических. В таком случае, устроившись с ним на счет всего, что надо делать, сами приезжайте сюда и возьмите с собою Абакумова; в противном случае, т. е. если фельдмаршал должен отправляться в Девно, — останьтесь еще на один день, после него, у Шумлы, заводите машину, а потом приезжайте дать мне отчет в общем положения дел, проехав через Девно и Козлуджи. Но, повторяю вам: по моему лучше, если фельдмаршал останется у Шумлы; а здесь мы сами съумеем оправиться с делами и одни, — и еще лучше, имея вас подле меня. Это мое последнее слово.

С сегодняшнего вечера Деллингсгаузен рапортует мне, что Мадатов велел ему передать, что он не нуждается в подкреплении, и что он (Деллингсгаузен) прибыл в Девно. Это отлично. — Берегитесь за 20-й егерский, стоящий в Маковщине, — он там в весьма опасном положении; лучше направить это в Девно, где к нему присоединится его резерв, ожидающий его там.

Что невероятно, и отчего у меня волосы дыбом становятся, — это то, что в Коварне всего на всего 500 четвертей сухарей; мы здесь начинаем уже ощущать в них недостаток, и если не прибудут корабли из Одессы, то мы останемся при одном овсе, которого здесь изобилие. Как возможно было, что Абакумов не рапортовал об этом фельдмаршалу, и что — одним словом — никто об этом ничего не знал? Произведите строгое следствие по этому предмету; и вот почему я предлагаю вам привезти сюда, с собою, Абакумова. Вот новый образчик беспечности фельдмаршала. Та же история и с медикаментами, которых осталось в Коварне всего на [910] 12 дней. Приведите это в порядок, немедля. Я послал курьера в Одессу, чтобы поторопить, на сколько возможно, присылку сухарей. Гвардейской кавалерии я приказал остаться в Коварне, где она имеет фураж, — пока она нам не понадобится; это ведь всего в расстоянии двух переходов отсюда. Осадные работы подвигаются вперед быстро; с вчерашнего дня мы пробиваем вторую брешь, которая уже очень подвинулась вперед; первая брешь громадна, и только из преизбытка осторожности мы не предпринимаем еще приступа на нее. Впрочем, турки защищаются хорошо. Больных у нас прибывает в огромных размерах; в каждом гвардейском полку их человек по 200; а в Семеновском полку было 8 умерших в 3 дня. Убитых мало, раненых довольно; но все полны огня и усердия, и хотят идти на штурм. До свидания, весь ваш N.

Мое почтение фельдмаршалу.

Корабль «Париж», 11-го сентября.

(Перевод). На этот раз не имею ничего хорошего сообщить вам, любезный друг; вчера вечером, в отряде Головина случилось происшествие невероятное и постыдное. Накануне получено было известие о приближении неприятеля от наших фуражиров, которые, однако, отделались молодцами и еще привели с собою лошадей, отбитых у турок. Вчера утром я приказал Головину — «послать полковника Залуцкого, с сильною партиею, разведать о неприятеле». — Головин составил отряд из двух эскадронов моих егерей, 2-х донских орудий и гвардейского егерского полка. Этот огромный отряд, который уже не был «партия», пошел с Залуцким и с Гартонгом, который просился идти с полком. В 2 ч. пополудни, в 12-ти верстах от лагеря, они наткнулись на турецкий стан. Первым движеньем егерского полка было — броситься на него; но Залуцкий остановил егерей и начал стрелять из пушек, т. е. разрушил хорошее, чтобы не сделать ничего. Турки, захваченные в расплох, так что должны были еще седлать лошадей, завязали тогда перестрелку. Тогда Залуцкий, найдя себя слишком слабым для того, чтобы атаковать их, приказал полку отступать, а сам увел с собою конных егерей и оба орудия. Таким образом он первым прибыль в лагерь, бросив свою пехоту. Тогда егерями, по видимому, овладел панический страх! — так, или иначе, по вернулось всего 800 человек, с 11-ю офицерами и полковником Уваровым; остальные взяты в плен, убиты, или рассеялись. Все прочие офицеры убиты, или пропали без вести. [911] Вернулось еще два офицера, из коих один ранен четырьмя пулями и 103 человека раненых нижних чинов; об остальных мы ничего не знаем; говорят, что Гартоиг, Саргер, и Буссе убиты ¹⁰. Это ужасно и невероятно! Я тотчас послал Бистрома, принять начальство, произвести следствие и привести полк в порядок; он только что сообщил мне, что за полк отвечает и что он будет держаться на своей позиции; а также, — что турки, по видимому, потянулись к лиману, может быть с целью напасть на правое крало и пробиться, с этой сторона, в город. Посылаю приказание 19-й дивизии, — если она уже в дороге, — идти прямо в Девно, а Деллингсгаузену, как только дивизия придет, двинуться на Гебеджи. Я приказал также, к сегодняшнему вечеру, прийдти гвардейской кавалерии; так что мы достаточно сильна. Но необходимо надобно будет, когда 19-я дивизия прибудет на место, двинуться от Девно на Камчик, чтобы иметь более связи между собою; — движение это может быть поддержано отсюда, вдоль морского берега. Осада подвигается вперед, прибрежная башня уже в наших руках, а спуск в ров и вторая брешь почти уже окончены. Однако турки держатся упорно; так что еще ничего не могу сказать, как кончится дело. Любезный друг, у меня сердце разрывается от этого печального и непонятного события. Ваш навсегда N.

Сухарей нет, но овса много. — Мое почтение фельдмаршалу.

Гр. Дибич — Императору Николаю.

Лагерь под Шумлою, 9-го сентября. ¹¹

(Перевод). Только после отправления Кушелева я узнал, что фельдъегерь Либерт задержан был в Енибазаре до полудня вчерашнего числа. Надеюсь однако, что он не приехал после Кушелева, или же, в противном случае — что последний захватил мои письма, и что Деллингсгаузен тоже своевременно получит приказания держаться в Девно и поддерживать, в случае надобности, Головина.

По последнему письму В. В-ва, от 6-го сентября, мне кажется, что Вы не имеете никаких опасений за отряд Головина. Для нас, не имеющих данных ни о силе, ни о передвижениях великого визиря, движение его к Варне показалось угрожающим, [912] и это-то заставило меня написать письмо, отправленное с Кушелевым. Если опасения эти были неосновательны, — если, может быть, и никакого движения визиря к Варне не было, — или, если наверное знают, кто силы его, соединенные с 4—6-ю тысячами Омера-Врионе и с немногочисленными войсками, находящимися на Камчике, не могут быть значительными, — то посылка 19-й дивизии явится, конечно, излишеством, которое может вредно отозваться здесь; в таком случае, я полагал бы достаточным двинуть один 20-й егерский полк, оставив при нем легкую № 3-го роту 11-й бригады (подполковника Панова), которая, из всей армии, находится в лучшем виде, и которую мы дали, потому что дорога отсюда в Маковщину затруднительна и потому что в батарейных орудиях мы сами нуждаемся, пока занимаем редуты и высоты между Косаплы и Странджей.

По рапорту ген. Понсета, неприятель совершенно удалился из окрестностей Енибазара, и между Праводами и Маковщиною ничего не открыто. У Мадатова тоже спокойно. От Деллингсгаузена, с 2-го сентября, не имеем донесений. Здесь турки, нынешним утром, стреляли из пушек несколько более обыкновенного, но вреда не причинили. Из окопов своих они выслали вперед несколько стрелков, которые вскоре были отброшены нашими застрельщиками 16-го егерского полка и несколькими выстрелами картечью; одновременно с этим, они выслали несколько тысяч конницы к Морачу, но конница эта вернулась вечером, ничего не сделав. Вообще, кажется, что они старательно избегают всякого дела вне своих укреплений. Болгары-перебежчики повторяют все то же относительно побегов во внутрь страны, болезней и т. п. Один из них, — который, впрочем, был в Шумле всего 3 дня, говорит, будто он слышал, что Кораджи-Эмину удалось войдти в Силистрию. В этом, впрочем, не было бы большой беды.

Сегодня получили мы письмо гр. Ланжерона, от 26-го августа; он в лихорадке, и не сообщает ничего нового. От Рота нет никаких известий. Ему и Щербатову посланы распоряжения, соответствующие прежним приказаниям; извлечения из них будут доставлены В. В-ву; сущность их состоит в том, чтобы Рот прибыл сюда, как только будет сменен 6-ю дивизиею, а Щербатов чтобы вел осаду, с 4-ю и 6-ю пехотными и 2-ю гусарскою дивизиями, и чтобы первую из сих дивизий он двинул вперед, не ожидая прибытия Костромского полка.

Присылка сюда овса будет в высшей степени полезна, потому что лошади наши совершенно изнемогают, вследствие нынешних [913] холодов и отдаленности зеленого фуража. Внезапный переход от тепла к сильным холодам, присоединившись к слабости лошадей и неимению фуража, повлекло за собою — особенно в конно-егерских полках — весьма большую смертность, особенно между лошадьми, не очень молодыми и сильно выдрессированными. Положение его весьма плачевно, но я не вижу, как его поправить; жертвы сии, к несчастию, по видимому необходимы при здешнем климате, как только найдешься вынужденным оставаться на одном месте несколько более продолжительное время; они тесно связаны с затруднениями в перевозке, выгоранием травы вследствие зноя и вредными свойствами воды. От этих причин явились те же последствия, как в минувшем году в Персии.

Находящиеся в Коварне генералы: Башилов и Мельгунов жалуются на недостаток рабочих для разгрузки судов, на неудобство пристани, на тесноту улиц и т. д, и, по видимому, не употребляют надлежащей энергии, чтобы помочь всему этому. Фельдмаршал послал туда полковника Ховена и приказал коменданту Васильковскому — человеку, как говорят, деятельному и любящему порядок — наблюдать за этим, и с своей стороны. Между тем, перевозка больных (число коих, к несчастию, не уменьшается) налагает новую работу на транспорты; хотя ими нагружаются лишь возвращающиеся транспорты, но они теперь принуждены идти в Коварну уже через Базарджик.

В прибытии казаков мы тоже нуждаемся, для облегчения аванпостной службы, — особенно при нынешнем состоянии кавалерии.

Сегодня посылаю В. И. В-ву бумаги, касающиеся продовольственной части, исправленные согласно замечаниям Вашим и графа Воронцова; но я думаю, государь, что невозможно будет добыть количество судов, необходимое для перевозки овса морем; а перевозка сухим путем, требующая, для месячного запаса, 30 тыс. повозок, будет невозможна, если сколько нибудь отдаляться от моря, а придется это сделать, если пойдут на Адрианополь.

Имею честь представить В. В-ву письмо, написанное мне генер. Вицлебеном, по случаю благополучного прибытия касок для полка В. В-ва, а также записку относительно фельдъегеря Подгорного, который заслуживает — если В. В-ву будет то угодно — производства в офицеры того же корпуса.

Волы для осадной артилерии должно быть уже прибыли под Варну; я однако приказал ген. Лёвенштерну повторить свои предписания. Фельдмаршал повергает себя к стопам В. И. В-ва; я же прошу Вас, государь, благоволить принять уверение….. [914]

Варна, 5-го октября.

(Перевод). Долгом считаю не задерживать отправления к Вам первого курьера: это адъютант Ваш, гр. Ламздорф, которому В. И. В. разрешили навесил своих родителей.

Из приложенных при сем бумаг, В. В-во усмотрите, что все донесения удовлетворительны, и, кажется, что неприятель не помышляет о воспрепятствовании нам занять наши зимние квартира. Из под Силистрии мы не имеем свежих новостей. Рот говорил фельдмаршалу, что осада ведется не довольно деятельно; но может быть, что и досада видеть перед крепостию другого, старшего его чином, заставила это сказать это. Однако, если первые рапорты кн. Щербатова не представят ни о каком результате, и если тут все будет спокойно, то фельдмаршал думает сам отправиться под Силистрию, сделав предварительные распоряжения, чтобы дать толчок действиям под этою крепостию; ибо войска наши тем более нуждаются в расположении на зимних квартирах, что вчерашние ураган и ливень доказали нам, что значит дурная погода в этой стране. Адмирала Грейга это тоже обеспокоило, и он войдет в море сегодня, или завтра.

Спокойствие, господствующее около Енибазара, Правод и на Камчике дозволяет нам отправлять гвардию согласно плану, предложенному Его Выс-м Великим Князем: первый эшелон выступить 7-го числа сего месяца. Больные гвардейских войск отосланы. Думаю отослать также св?рх-комплектныя палатки, оружие и т. д, и чрез это запастись еще большими ресурсами; но отправка больных в Коварну не идет еще так, как я бы того желал, вследствие недостатка в сухопутных перевозочных средствах, которые, в настоящее время, еще уменьшаются с каждым днем.

В случае слишком большого недостатка лошадей, я думаю оставить здесь 2-е и 3-е зарядные ящики резервной артилерии, построив для них сараи.

Выгрузка продовольственных припасов тоже становится затруднительнее, по причине сильных ветров.

Крепостные работа в Варне подвигаются тоже весьма медленно; я думаю, что придется заменить кем нибудь генерала Дитрихса, который, впрочем, усерден, но не довольно деятелен.

Фельдмаршал, по видимому, действительно ощущает потребность удалиться от дел, как скоро приведет армию на зимние квартиры. В случае, еслибы В. И. В-во соизволили согласиться на [915] его просьбу, я считаю долгом своим повторять Вам, государь, что войска — особенно, начиная с полковника и до последнего рядового — не утратили справедливого доверия к прежним успехам вследствие некоторых частных неудач, случившихся во время занятия двух княжеств и Болгарии, до самых Балканов, со всеми весьма хорошо снабженными крепостями их, — так как результаты эти превосходят все, достигнутое в предшествовавших кампаниях, и все, что было сделано с 1808 по 1811 год — если Бог даст нам овладеть Силистриею.

В. В-во сами обсудите это; я же даже не смею произносить какого либо суждения, потому что опасаюсь писать под диктовку тех чувств, которые внушены мне благодарностию и пониманием того, что должен делать главный штаб армии, не руководимый ничем иным, как своими обязанностями.

Долг мой, однако, повелевает сказать Вам, государь, что я уверен — принимая во внимание характер и действия тех лиц, с которыми я ознакомился, благодаря тому доверию, которым в Бове почивший император и В. И. В-во благоволили почтить меня, — что фельдмаршала гр. Витгенштейна очень трудно будет кем либо заменить. Но если В. В-во желаете этой перемены, то я убежден, что заменить его может один лишь гр. Сакен, при сохранении его штаба, — если только В. В-во сами не пожелаете стать во главе своих армий. В случае же Вашего присутствия при войсках, граф Ланжерон казался бы мне тем человеком, который с наибольшим усердием и устранением самолюбивых чувств исполнял бы повеления В. И. В-ва.

Обязанность верного слуги и сознание всех незаслуженных знаков милости и доверия, которые В. В-во благоволили мне оказывать, должны были продиктовать мне эти строки.

В ожидании последующих приказаний Ваших, государь, употреблю все мои силы за выполнение тех, кои Вы мне уже дали.

Мы все надеемся, что, с Божией милостию, депеша эта найдет В. В-во уже в кругу августейшей семьи Вашей. Поэтому осмеливаюсь просить Вас, государь, повергнуть меня к стопам Ее В-ва императрицы и благоволить принять уверение в признательности и преданности, с которыми имею счастие пребыть В. И. В-ва вернейшим и покорнейшим слугою гр. Дибич. [916]

Император Николай — гр. Дибичу.

С.-Петербург, 16-го октября. ¹²

(Перевод). Не успел еще я уведомить вас, любезный друг, о моем прибытии сюда ¹³, как вчера вечером Ламсдорф привез мне ваши депеши от 5-го числа. Очень рад узнать, что все у вас идет хорошо; — что движение к Шумле удалось и что в Варне вас не тревожат. Вполне одобряю распоряжения, сделанные вами для временного расположения корпуса принца Евгения; только я не очень хорошо понимаю, где вы хотите сосредоточить корпус Рота. Полагаю, что, прежде чем оставить Праводы, надо быть уверенным в том, что там нельзя удержаться. Очень рад, что вы очистили госпитали в Варне; теперь надо, по возможности, ускорить постройки и исправления в самой крепости, чтобы с этой стороны быть уже совершенно спокойными и обеспеченными; а также — подумать о том, чтобы на зиму укрепить Гебеджи, Козлуджи и Базарджик. Впрочем, я уверен, что вы уже сами подумали обо всем этом. Крайне одобряю, что вы отправляетесь вместе с фельдмаршалом в Силистрию, раз что не все там идет согласно вашему желанию.

Здесь я нашел все в наивозможно лучшем порядке, и надеюсь, что Бог милосердный продлит подобный порядок вещей. Меры, принятые Чернышевым ¹⁴, заставляют меня надеяться, что новые резервы будут снабжены всем необходимым. В доставке провианта тоже, сколько мне кажется, не должно произойти никакой остановки, ни затруднения, если сама провиантская администрация чего нибудь в этом не напутает. Между Одессою и Херсоном уже 170 т. четвертей сухарей.

Обращаюсь к самому важному пункту вашего письма, — где говорится о замещении фельдмаршала. Так как он сам не хочет оставаться, то я не могу его удерживать; но, во всяком случае, он не должен оставлять армии; пока все войска не будут расположены на зимних квартирах. Проездом через Могилев я видел доброго старика Сакена и опасаюсь, что его слабое состояние здоровья [917] не дозволят ему принять это новое начальствование, — которое, впрочем, было бы мне по сердцу; я думаю, что, покамест, Ланжерон может остатся без звания главнокомандующего, а как старший в чине, начальником в Молдавия, а Рот — в Болгарии. Если не будет никакой надежды избегнуть второй кампании, то мне придется туда вернуться; и тогда я приму начальство сам, а Ланжерон будет вторым. А пока, на случай, если бы Сакен согласился принять это новое начальствование, надо, что бы вы мне сказали, что думаете сделать с Киселевым и другими чинами штаба бывшей 2-й армии; — а также, чтобы вы высказали мне свои мысли об организации управления теми частями войск, которые остались на месте 1-й армии.

Возвратимся опять к Варне. Я согласен сменить Дитрихса; но только надо, чтобы он был заменен человеком надежным. Пока сам Рот будет там, это не столь важно; но надо, однако, иметь на этом посту надежного человека и начертать инструкцию для всего, что касается соблюдения порядка в крепости и мер предосторожности. Инструкцию эту дайте подписать фельдмаршалу, который пусть и вручит ее коменданту; а мне пришлите с нее копию. Новый набор переносят с полною покорностию, и, кажется, что убеждены в его необходимости. Взятие Варны возбудило общее упоение; моя мать больна от радости, и я с нетерпением жду, когда ей сделается лучше. Набор 92-й (le recrutement 92) — великолепен.

Пишу вам нескладно, любезный друг, потому что нездоровье моей матери, — которой, по видимому, лучше сегодня вечером, часто меня прерывает. Повторяю вам, что не могу довольно нахвалиться всем, что вижу и слышу; а прием, который был мне сделан при моем, совершенно неожиданном приезде, оставит навсегда дорогое моему сердцу воспоминание. Все действуют согласно и все одушевлены одним общим желанием помогать успешному ходу дел. Шаховской, который здесь, говорил мне сам, что он удивлен успехами, которые делают поселения, и даже полк Аракчеева, — и что он может смело заверять меня, что все идет хорошо. Постройки здесь чудесны. Я не имею сообщить вам никаких политических новостей, так как ко мне не прибывало курьеров. В Лондоне и Париже нас много бранят за блокаду Дарданелл; хотя, вместе с тем, говорят, что мы имеем на это право и что это не составляет повода к войне против нас. Через несколько дней отправлю к вам другого курьера, с которым буду иметь возможность сообщить более подробностей.

Поклонитесь фельдмаршалу. Кстати: я только что получил [918] известие о смерти Родзянко (?), в Харькове, и опасаюсь, — судя по признакам, — что это действие яда. Прощайте, любезный друг; Бог да наставляет вас и да поможет скорее овладеть Силистриею. Ваш навсегда N.

Жена моя вам кланяется.

С.-Петербург, 10-го (22-го) ноября.

(Перевод). Да будет воля Божия, любезный друг. Что свершилось — то свершилось ¹⁵. Не станем пока думать о прошедшем, но о настоящем и будущем.

Изображаемое вами состояние войск, приблизительно, таково, каким и я себе его представлял; но я не вижу всего в таком черном цвете, как вы; я полагаю — и совершенно уверен в том, что порядок должен и может быть восстановлен, коль скоро приняты будут для сего быстрые и удачные меры. Прежде всего, поручаю вам сказать фельдмаршалу, вручив ему прилагаемое при сем письмо, что от усердия его и преданности я ожидаю, что он сохранит главное начальство над армиею; настоящее его положение настоятельно сего требует; а опыт прошедшего и, в особенности, та роль, которую я предназначаю для армии на будущую кампанию, доставят ему полную возможность исполнять мои инструкции так, чтобы я был доволен. Рассчитываю на вас, что вы убедите его на это. Киселев должен остаться, где был прежде; Сухтел?на назначьте на место Берга, которого поставите под его начальство; Байкова замените Маевским, или кем вы заблагорассудите, — точно также и прочих, доказавших свою глупость или свою неспособность. Не теряя ни минуты, объявите начальникам корпусов и дивизий, чтобы они произвели инспекторский смотр своим частям и, безотлагательно, представили самые подробные рапорты о состоянии войск. Пусть при этом присутствует один из адъютантов фельдмаршала, который и отвезет эти рапорты. Артиллерии и инженерному ведомству прикажите представить ведомость о всем их материальном имуществе и о том, где оно находится, — и пускай она тотчас же будет прислана к нам. Прикажите осмотреть госпитали и приложите самую тщательную заботливость по этой части, приказав всех выздоравливающих из госпиталей на левом берегу Дуная включать в расположенные там войска; и то же самое, делать на правом берегу. Увеличьте попечение и надзор, так чтобы в [919] Гирсове, Кистенджи и Исакче мы имели для двух дивизий и остальных войск, по крайней мере, на два месяца продовольствия, в складах. Пошлите для сего какого нибудь надежного человека, который бы наблюдал за исполнением; потому что это необходимо. Смотрите, чтобы начальники корпусов в Молдавии и Валахии хорошенько заботились о своих войсках и доставляли им возможно лучшее помещение. Наконец, когда все это вы пустите в ход, возвращайтесь сюда, как можно скорее. Посылаю Геруа и Кавелина, чтобы осмотрели 8-ю и 9-ю дивизии и донесли мне о их состоянии. Впоследствии пошлю Нейдгардта, для контроля над исполнением принятых мер, и чтобы все привести в порядок.

Перейдем к самому существенному вопросу наступающего года — к плану кампании. Все обдумав и все приняв в соображение, я остановился на следующей мысли. Опыт нынешней кампании до очевидности доказал нам, с какою страною и с каким народом мы имели дело. Повторять напрасные потери, которыми мы обязаны неправильным действиям, происходившим вследствие того, что мы имели об обоих, столь важных предметах, ложные сведения-это было бы преступлением, которое я никогда не возьму за свою совесть. И так, надо решить, что нам следует сделать, на основании того, что мы можем делать или предпринимать. Перед началом войны я объявил, что желаю иметь гарантии, которые могли бы обнадежить меня в почетных условиях для мира. Хотя кампания не вполне сответствовала нашим надеждам, но, тем не менее, Провидению угодно было предать в ваши руки две совершенно нетронутые провинции, и третью, служившую театром военных действий, ключ которой есть Варна. В Азии, кроме Анапы в Поти, в нашей власти три пашалыка. Это представляет значительные — хотя еще и не вполне достаточные — гарантии для достижения нашей цели. Благоразумно ли было бы с моей стороны хотеть перенести войну за Балканы — на удачу, без всякой уверенности в успехе, хотя бы и мог иметь надежду на него; между тем, как для обеспечения за собою приобретенных гарантий, мне остается лишь овладеть крепостями, лежащими вдоль Дуная. Потому мне кажется, что здравый смысл и благоразумие не только не побуждают нас идти за Балканы, но, напротив того, настоятельно требуют, чтобы мы оставили мысль о вторжении в страну, лежащую за горами, а ограничились утверждением в занятых уже нами областях и довершали завоевание того, что еще не находится в нашей власти. Частные экспедиции флота, с дессантными [920] войсками, можно предпринимать, и они будут полезны; но на этот предмет достаточно одной дивизии; остальные войска, т. е. 6-й и 7-й корпуса назначены для того, чтобы держаться в Варне и ее окрестностях, между тем как 2-й и 3-й займутся осадою Силистрии и Журжи, угрожая в то же время, с фланга, всяким войскам, которые бы намеревались идти к Базарджику Грузинская армия, напротив того, будет действовать наступательно, по направлению на Эрзерум и Требизонд, согласно соображениям графа Паскевича и ознакомлению его с местными обстоятельствами. Наконец, если блокада Дарданелл окажется возможною, то она будет номогать осуществлению общего плана, состоящего в том, чтобы удерживаться в занятой стране и, на сколько возможно, стеснить султана в удовлетворении всех потребностей его столицы и его империи, дабы побудить его к переговорам, не делая с своей стороны больших пожертвований ни людьми, ни деньгами. Этот план докажет всему миру, что мы продолжаем войну не как завоеватели, но как люди благоразумные и осмотрительные. Это план, могущий привести нас лишь к обширным результатам. Он дает нам возможность сдерживать Европу и заставит умолкнуть тех, которые, под предлогом преграды моему честолюбию, пытались бы препятствовать нашим более рискованным предприятиям.

Перейдем к средствам для исполнения: 1) По ту сторону Дуная надо — как и доселе делалось — продолжать усиленное снабжение провиантом Варны и Кистенджи; вполне завершить приведение обоих сих пунктов в оборонительное положение; а также стараться (так как, в настоящее время, Силистрия еще не наша) по возможности усилить Базарджик; снабдить провиантом Гирсово и Бабадаг, но так, чтобы чрез это не затруднилось снабжение войск, когда сообщения через Дунай станут ненадежными. Представьте, как можно скорее, ведомость недостающему числу людей в 6, 7, 10, 16, 18 и 19-й дивизиях, после того, как люди, оставленные в госпиталях по правую сторону Дуная, будут включены в соответствующие части войск, — дабы знать наперед, какое число резервов должны мы держать на готове, для своевременной отсылки их к этим дивизиям. Так как резервные баталионы 16-й дивизии находятся в Молдавии, то придется, по необходимости, взять из резервов 3-го корпуса, чтобы заместить их в 16-й дивизии; из резервов же 16-й дивизии отдать в 8-ю и 9-ю, взамен того, что у них возьмут для 16-й. Так как большая часть артиллерии этих дивизий осталась без лошадей, то надо таковых заготовить как можно ближе к Сатуновскому мосту, т. е. в Бессарабии, [921] чтобы иметь возможность, уже начиная с февраля, пересылать их. Так как первыми пунктами для атаки являются нам Журжа и Силистрия, то надо, в течении этой зимы, собрать всевозможные сведения о них и подготовить там сношения с нами. С этой же минута заняться подготовкою всевозможных средств для устройства двух мостов, одного в Гирсове, а другого в Туртукае, и немедленно начать там работы. Перевезти весь осадный материал, — как артиллерийский, так и для инженерных работ, — в пункты, близкие к обеим помянутым крепостям, дабы можно было немедленно открыть траншеи, как только погода это дозволит. В ближайшем расстоянии учредить магазины для будущей кампании и добыть средства для перевозки двух-месячного провианта для 6-ти дивизий пехоты и двух дивизий кавалерии. Я предполагаю, что при самом открытии кампании, которую надо начать как можно ранее, 7-я и 6-я дивизии прибудут к Силистрии, чтобы облегчить переправу через Дунай остальным частям 3-го корпуса, осадной артиллерии и т. д., а вместе с тем, прикрывать, еще осаду, еслибы турки, выступив из Шумлы, появились в открытом поле; между тем, 4-я и 5-я дивизии, с одною бригадою 17-й, будут осаждать Журжу. Рот, начальствуя 16-ю, 18-ю и 19-ю дивизиями и опираясь левым крылом на лиман, а фронтом обратясь к Шумле, будет готов ударить на всякий отряд, который, направляясь к Базарджику, стал бы угрожать нашим сообщениям. Наконец, 10-я дивизия будет делать то же, что и теперь, — если не понадобится посадить часть ее на суда, для того, чтобы делать экспедиции; в таком случае 19-я займет ее место, а 16-я и 18-я составят подвижной корпус (corps mobile). Рот не должен иметь иных подвижных магазинов, как на верблюдах, которых я надеюсь усилить еще на 2,000. — Вот что, любезный друг, поручаю вам, в настоящее время, содержать по возможности в тайне, прилагая вместе с тем полную деятельность и энергию на то, чтобы исполнить мои подготовительные приказания.

Не говорю вам о моем горе; я едва только начинаю приходить себя после того, что на нас обрушилось. Я не мог вам писать до сих пор. Жена моя вам кланяется. До свидания, — сколь возможно скорейшего, любезный друг. Ради Бога, постарайтесь, чтобы не теряли времени и не теряли головы, но чтобы все шло согласно моим желаниям. Ваш навсегда N. [922]

С.-Петербург, 2-то декабря.

(Перевод). Последнее письмо ваше, любезный друг, я получил с несколько меньшим чувством огорчения, нежели предшествовавши, так как вы обнадеживаете меня, что принимаемые вами меры, по видимому, оказывают свое действие. Надеюсь, что Бог благословит ваши усилия и что все будет в порядке в минуту надобности. Дело о карантинах устроилось; но, умоляю вас, наблюдайте, чтобы это ограничилось лишь самым необходимым и чтобы от этого не вышло каких либо злоупотреблений, подвергающих государство опасности. Я очень рад, что фельдмаршал принял предложение остаться на своем посту. Но вы ничего не говорите мне о Киселеве. Если бы это было делом возможным, то, может статься, не дурно заменить его Толлем, а ему дать дивизию. Может быть, это придаст более оживления и решительности военным действиям, которые должны быть энергичны и решительны. Впрочем, я говорю это для того, чтобы знать ваше мнение. Более всего рекомендую вам обратить внимание ваше на постройку моста у Гирсова, — для чего в лесе не может быть недостатка; что же касается рабочих, то кроме тех, которые принадлежат морскому ведомству, можно в окрестной стране легко найти и других. Торопитесь, на сколько возможно, приведением этой меры в исполнение, она необходима во всех отношениях. За тем, прикажите собрат, как можно ближе, осадную артиллерию и боевые запасы, дабы не произошло задержек. Признаюсь вам, что я не совсем спокоен за Варну; потому что турки, по видимому, серьезно затевают отнять ее у нас. Надо удвоить осторожность, потому что, если они поведут одновременную атаку и со стороны Шумлы и со стороны Базарджика, то Праводы нельзя будет удерживать, когда Козлуджи более не занято нами. А после этого они могут окружить крепость и отрезать всякое сообщение с Базарджиком и Коварною, — что было бы плохим делом. Как бы воспрепятствовать этому?

Уведомьте меня, когда можно двинуть в поход баталионы, назначенные для комплектования. Весьма необходимо распорядиться таким образом, чтобы 16, 18 я 19-я дивизии комплектовались резервами 9-го корпуса и 10-й дивизии; однако, по сему вопросу не решайте ничего без моей резолюции. С нетерпением ожидаю увидеть вас, любезный друг, и услышать от вас лично, что все идет хорошо. Жена моя вам кланяется. Мое почтение фельдмаршалу, и передайте ему, что я благодарю его за то, что остается. Ваш навсегда N. [923]

Р. S. Если известия о движении турок подтвердятся, то я думаю, что надо бы было перенести главную квартиру фельдмаршала, как можно ближе к Гирсову, дабы иметь сведения о всем, что делается, а также подавать помощь войскам, находящимся по ту сторону Дуная.

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1880 г., т. XXVII, стр. 95-110, 611-526, 5-80, 409-428.

2. Ответ на письмо 29-го августа.

3. По прибытии гвардии, послан был, для обложения Варны с южной стороны, отряд ген.-ад. Головина. Ред.

4. Ответ на письмо 31-го августа.

5. В 1828 г. был дежурным генералом 2-й армии.

6. Ответ на письмо 4-го сентября.

7. Ответ на письмо 2-го сентября.

8. Ответ на письмо 8-го сентября.

9. Ответ на письма 5-го и 7-го сентября.

10. Об этом несчастном деле была напечатана весьма любопытная записка старого лейб-егерского офицера (генерала от инфантерии П. А. Степанова) в «Русской Старине» 1876 г., том XV стр. 364-376.

11. Ответ на письмо 6-го сентября. Ред.

12. Ответ на письмо 5-то октября.

13. После покорения Варны (29-то сентября), Государь отправился (2-го октября) в Одессу, на корабле «Мария». Претерпев жестокую бурю, он достиг Одессы 8-то числа, а 11-го октября был уже в Петербурге.

14. Впоследствии светлейший князь и военный министр.

15. 24-го октября 1828 г. скончалась императрица Мария Феодоровна.

Текст воспроизведен по изданию: Император Николай Павлович и гр. Дибич-Забалканский. Переписка 1828-1830 гг. // Русская старина, № 12. 1880

© текст - Семевский М. И. 1880
© сетевая версия - Thietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1880