-

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ И ГР. ДИБИЧ-ЗАБАЛКАНСКИЙ.

Переписка 1828-1830 гг. ¹

1828 г.

Дибич — Императору Николаю. [512]

Лагерь под Шумлою, 9-го августа, 5 ч. пополудни.

(Перевод). Ни третьего дня, ни вчера, ни сегодня, до настоящего часа, не происходило никаких событий; но мы получили прискорбное известие, что Ваше Величество лишились одного из самых верных и прямодушных слуг, а мы все — товарища, пользовавшегося общими любовью и уважением. Достойный Константин Бенкендорф, после долгих страданий, скончался 6-го числа сего августа, в полночь. Мадатов ² пишет, что он принял все меры для положения бренных останков его в свинцовый гроб; а я прошу Деллингсгаузена ³ распорядиться последующею их перевозкою до Коварны.

Здешним нашим больным полегче; особенно у Сухтелена силы восстановляются; но на него чувствительно подействовала кончина нашего достойного Бенкендорфа. Потапов еще очень слаб, но без лихорадки. Жомини страдает несколькими болезнями одновременно и похож на мертвеца. Иванов здоров и сохранил всю свою обычную веселость. Мои силы восстановляются лишь весьма медленно и доктор еще не хочет, чтобы я выходил или ел что либо иное, кроме супа с цыпленком. Не нахожу, чтобы это очень подкрепляло, но покоряюсь, дабы потом меня не в чем было попрекнуть.

Повеления, которые Вашему Величеству благоугодно было отдать относительно остановки гвардии в Коварне и относительно морского экипажа, будут в высшей степени полезны для продовольственной части, Фельдмаршал» с своей стороны, принимает всевозможные меры для замещения волов, павших в Молдавии. Слава Богу, болезни их, кажется, уменьшаются при более прохладном, августовском воздухе.

Надеюсь, что Базарджикский госпиталь сравняется с прочими, особенно после того, как воде возвратились ее прежние, благоприятные для здоровья, качества. Впрочем, госпиталю, устроенному в пустынной местности, на 600–1,000 чел. больных, невозможно быть в хорошем состоянии, когда число этих больных вдруг доходит до 3,000. Однако, больных хорошо кормят, — а это весьма [513] важно. Что всего хуже, это — недостаток в докторах. Хотя число их удвоили, но и того слишком мало, если не будут стараться, на сколько то возможно, увозить больных из Базарджика к морю. Весьма умеренная смертность говорит, по видимому, в пользу госпиталей; но надо, конечно, подождать зимних месяцев. Перемена дороги через Дербент на Козлуджи кажется мне делом несколько рискованным, пока не находится в нашей безусловной власти правый берег Девн?нского лимана, во многих местах переходимого вброд. Каждый транспорт потребовал бы сильных прикрытий, которых ни Меншиков, ни Мадатов не могут доставлять; этапы же, имеющие довольно силы для обеспечения от нападений вооруженных жителей, будут недостаточны против сильных партий, высылаемых со стороны лимана. Посему мне кажется, что, пока мы не будем владеть берегами Камчика, дорога эта, — как бы хороша она ни была и каких бы преимуществ, во многих отношениях, ни имела, — может быть очень пригодною для передвижения значительных масс войск, направляемых из Коварны в Шумлу, но не для перевозки транспортов. Тем не менее, всякого рода рекогносцировки будут произведены и, как только обстоятельства дозволят, линия передвижений будет перенесена туда.

Фельдмаршал, посетив раненых в последнем деле, которое было у Ридигера ⁴, и расспрашивая их о всех подробностях, услыхал, что Азовский полк — в особенности же один баталион — выказал колебание в исполнении общих распоряжений. Так как слух этот (по крайней мере — отчасти) был подтвержден самим раненым начальником дивизии, который был недоволен недостатком рвения в Азовском полку, и так как полк этот попал на мое замечание при начале осады Браилова, то фельдмаршал приказал принцу Виртембергскому объявить полку, что он будет раскассирован при первом же случае, где не покажет себя достойным славы служить под русскими знаменами. Вместе с тем он приказал произвести следствие над некоторыми из старших офицеров. Вся остальная пехота, артиллерия и особенно егерская бригада сражались с величайшею храбростью.

Не понимаю я, почему так слаб состав резервных баталионов. Где же остались выздоровевшие? — В России осталось 5,000 чел. больных из 2-й армии и более 3,000 из 3-го корпуса; это старые солдаты, которые, если они слишком стары, то могли бы оставаться [514] при кадрах; если же они свежи силами, то тем более должны быть включены в маршевые баталионы. Если, вследствие ошибок или расчетов господ баталионных командиров внутренней стражи, они попали в оную, то их надо добыть оттуда. С первым же курьером я напишу об этом Витту. Так как те 2,000 чел., которые назначены для 7-й и 10-й дивизий, посылаются Вашим Величеством прямо в Варну, то 600 чел., принадлежащие 8-й и 9-й дивизии (которые тоже весьма ослабели), не должны уже быть, как я полагаю, отнимаемы от своих полков; поэтому я прикажу им продолжать идти к Шумле.

Дело о преступнике Филиппове, из Перми, которое я имею честь представить Вашему Императорскому Величеству, кажется мне не заслуживающим никакого внимания: человек этот делает доносы почти на все губернские города и говорит о никогда не существовавшем заговоре 1817 года, в Полтаве, с невероятною наглостью и без всяких доказательств. Прошу простить меня, Государь, что я распечатал бумагу от губернатора; но так как она была с бумагами на мое имя, то я полагал ее адресованною мне.

Прилагаю при сем краткую записку о том, что, по моему мнению, остается еще сделать у Шумлы, после прибытия гвардии; прошу вас, Государь, простить меня, что записка эта написана нескладно и не довольно ясно; недостаток этот в ней мне самому заметен, но, к несчастию, я сознаю также, что не могу еще работать так, как бы хотел.

Надеюсь, что Бог дарует мне силы, потому что весьма было бы и горько для меня, если бы я не мог посвятить их всецело на службу Вашего Величества — в такую минуту, когда я желал бы, чтобы они удвоились.

Фельдмаршал просит меня повергнуть его благоговейные чувства к стопам Вашего Императорского Величества; я также дерзаю просить повергнуть меня к стопам Ее Величества Императрицы и принять уверение в несокрушимой верности и глубокой преданности, с которыми имею счастие пребыть. [516]

Император Николай — Дибичу.

Одесса, 9-го августа.

(Перевод). Сухозанет приехал вчера один и привез ваши депеши, так как Лобанов захворал и остался в Базарджике. Видя, что делается у вас, и одобрив, на первый случай, предполагаемое движение 2-го корпуса, я много думал о том, что бы нам можно было еще сделать до наступления дурного времени года, когда становятся невозможными всякого рода действия, особенно же — движение транспортов. Я полагаю, что необходимо нужно поспешить овладением Айдоса, угрожая в тоже время, со стороны моря, какому либо пункту в Бургасском заливе. Если бы Варна пала ранее, нежели откроется возможность предпринять это движение, то одним облегчением было бы более, хотя из-за продолжительного сопротивления Варны не следует отказываться от движения на Айдос. [517]

Я так, я полагаю, что цели этой легко можно бы было достигнуть, если ограничить действия под Шумлою простым наблюдением, назначив для сего один из двух корпусов, с дивизиею кавалерии и несколькими резервными батареями, и поручив ему, в особенности, удерживать — во что бы то ни стало — енибазарскую позицию и дорогу на Праводы; другой же корпус двинуть по дороге из Маковщины на Кривно и Еникёй, где присоединилась бы к нему бригада 10-й дивизии, находящаяся в Праводах, — если только не предпочтут двинуть его к Варне, чтобы довершить ее обложение. В том и другом случаях, гвардия пойдет по дороге на Праводы, кавалерия же обоих корпусов, с резервною артиллериею (за исключением лишь крайне необходимого числа) составляла бы ариергард у Правод, пока дефиле не будет совершенно свободно. Когда дойдут до Ченче, то надо будет оставить одну бригаду для наблюдения за дорогою в Чаликавак. Дойдя до Курюк-дере, корпус (3-й, как я предполагаю) пойдет далее двумя колоннами: одна (за которою последует гвардия) — прямо на Айдос; другая же своротит влево и направляется на Варакли и Акадербенд; голова колонны, достигнув Айдоса, немедленно отделяет одну бригаду, с некоторым числом кавалерии, на Карнабад; остальная же часть, вместе с гвардиею, направляется влево, долиною Сулиликёй, на Бургас, между тем, как дивизия, шедшая через Акадербенд, дополняла бы это движение, наблюдая за Мисеври и Ахиоло, или овладев этими пунктами, если они укреплены; при этом, флот должен помогать своим огнем во всех случаях, где таковой может оказать какое либо действие. Если бы Варна пала прежде, чем откроется возможность приступить к этим операциям, то у нас было бы почти целою дивизиею более.

По моему расчету, движение, о котором я говорю, может начаться, по крайней мере, около 5-го сентября, так как гвардии понадобится десять дней для перехода от Коварны, через Варну, в Праводы; оттуда же надо три дня, чтобы прибыть в Бургас тою дорогою, на которую я указываю. Я не полагаю, чтобы корпус, поставленный перед Шумлою, или, вернее — наблюдающий за нею, подвергался опасности, потому что 15,000 человек ничем не рискуют, имея против себя 40,000 турок в открытом поле. Легко бы было даже укрепить все обороняемые посты, или несколько окопаться. Не опасаюсь я также и атаки со стороны какого нибудь отряда, который покусился бы пройти на Ченче через Чаликавак. Одно неудобство, мною предвидимое, это — перевозка всякого [518] рода транспортов, которая может остановиться; вот почему следовало бы как можно менее прибегать к перевозке сухим путем, а завладеть первым доступным пунктом на берегу, т. е. Мисеври, Иниадой, или Ахиоло, или даже Кимлой (?), и обратить его тотчас же в выгрузочный пункт. Вот вам, любезный друг, моя исповедь. Раз попав в Айдос и Карнабад, нам, я полагаю, нечего будет опасаться турецкой армии, если бы она вознамерилась дебушировать от Карнабада или Казана, или броситься на нас, выйдя из Шумлы. Само собою понятно, что надо будет тотчас же позаботиться о том, чтобы укрепиться и стать твердою ногою на тех пунктах, где окажется нужным. Судя по карте, пунктами этими, — как мне кажется — должны быть: Айдос, для правого крыла, а Буссо-Ластро и Кимла, близь озера Арионго, для фронта и головы колонны. Все это может быть окончено к 15-му или 20-му сентября. Если в это время мы узнаем, что турецкая армия идет против нас, надо принять сражение и разбить ее, — что, при помощи Божией, и может совершиться с теми войсками, которые будут щи нас. Если же турки против нас не выйдут, то я того мнения, что лучше оставаться в продолжение дождливого времени на этой позиции и выжидать, когда 6-й корпус придет на смену 7-го, перед Шумлою; 7-й же корпус присоединится к нам, и тогда мы можем действовать смотря по обстоятельствам. Затем — рассматривайте, обсудите, взвесьте и, по возможности скорее, присылайте мне ваш ответ прямо в Варну, где я найду его по приезде моем, или же — он может мне быть переслан оттуда. Если вы согласитесь со мною, то следует немедленно приготовить и средства для исполнения, а именно: 1) отослать осадную артиллерию (т. е. излишнюю) в Варну, равно как я инженерный парк; 2) всех неизлечимо-больных, а также «неспособных», могущих выдержать перевозку, отослать из Енибазара в Варну, где следует предупредить Грейга ⁵, чтобы он поместил их на корабли и доставил сюда. Вопрос же об отсылке тех людей, которые подают надежду на скорое выздоровление, можно решить тогда, когда мы решим как будем наблюдать за Шумлою: вблизи или издали? В случае, если понадобится их отослать, следует направлять их в Варну и Коварну, и как можно менее — в Базарджик; оставить же на месте надо только тех, которые не могут вынести перевозки; 3) пополнить все артиллерийские ящики; отправить все ненужные парки в Варну, Коварну и [519] далее, оставив только то, что крайне необходимо; 4) для корпуса, назначенного к выступлению, и для гвардейского корпуса сформировать провиантский нарк, выбрав лучших волов, так, чтобы кроме фурштата иметь еще на 10 дней провианта; 5) если из артиллерийских лошадей большое количество окажется непригодным, то следует уменьшить число орудий в батареях 7-й бригады, из которой лошадей взять для укомплектования батарей, состоящих при дивизиях. Тоже и в конной артиллерии привести батареи в 10-ти орудийный состав, а излишние пушки отправить, с порожними транспортами, в Коварну, куда можно направлять все резервы артиллерии — как людей, так и лошадей; 6) наконец, по возможности уравнять числительную силу баталионов в бригадах, имея при этом в виду резервы наиболее близкие, которые скоро могут быть присоединены к своим полкам. Вот, что я придумал на первый случай. Остальное будет зависеть от вашей опытности, и я на нее полагаюсь.

Я хочу отдать приказание Грейгу, чтобы он послал сметливого офицера осмотреть берега Бургасского залива, что может быть исполнено скоро и легко. Вы можете также направить резервы я все, идущее вслед за армиею, согласно этому новому плану — если вы его примете. Бедный мой Адлерберг, с нынешнего утра, тоже захворал лихорадкою, так что я, в настоящую минуту, совсем один; меня уверяют, впрочем, что эта болезнь не будет иметь дурных последствий. Так как три дивизии 2-го корпуса переходят через Дунай, то следует подумать о сформировании для них резервов; о формировании оных для пехоты уже отдано приказание; но для 2-й гусарской дивизии ничего еще не сделано. Следует немедленно приказать сформировать седьмые эскадроны, в 20 рядов каждый, купить лошадей и отделить рекрутов от тех людей, которые состоят в резерве, для укомплектования их. Распорядитесь отдать приказания по сему предмету.

10-го числа. Адлерберг все еще болен; всю ночь у него была лихорадка. Если вы не примете моих предложений относительно Айдоса, то надо, по крайней мере, не терять времени под Шумлою. Постарайтесь, если возможно, занять Кётеш, дабы иметь возможность оттуда подняться на высоты; вместе с тем, можно бы было потревожить турок, поставив несколько мортир в редутах «Фельдмаршала» и «Кимлы» и заставляя их предполагать, что мы замышляем настоящую осаду. Одним словом — не давать им покоя, и также войск не оставлять в бездействии. Я думал даже, что если бы можно было выманить турок на вылазку, то это, [520] пожалуй, было бы хорошо; но не решаюсь сего предлагать, потому что было бы стыдно оставить укрепления свои, которыми турки, хотя на минуту, воспользовались бы против нас же. Противные ветры задерживают корабли и транснортные суда, назначенные для перевозки остальных баталионов 7-й и 10-й дивизий. Надеюсь, что в настоящее время вы уже поправились; но не перестану повторять вам: берегите себя, берегите ваши силы к моему возвращению. Прощайте, дорогой друг, верьте дружбе любящего вас N.

Мой поклон фельдмаршалу и всем нашим.

Корабль «Утеха», 14-го августа.

(Перевод). Я только что собирался отправиться инспектировать войска в Николаеве, как адъютант мой Корсаков привез мне горестную весть о страшной ране, полученной бедным Меншиковым ⁶. Я в отчаянии от этого. Он (Корсаков) не мог мне в точности сообщить, в каком положении князь и, не отнимая у меня надежды, [523] сказал, что доктора были недовольны после снятия первой перевязки и что сам он (Меншиков) очень слаб, хотя, однако, желал сохранить за собою начальство над войсками. Это, конечно, только иллюзия с его стороны. Пришлите немедленно Виллие ⁷, чтобы осмотрел его и подробно донес мне о его наложении и о том, в какой мере я могу сохранить надежду на его выздоровление. Я узнал, что, покамест, именем князя, командует, конечно — Перовский ⁸ и, как мне передавал Грейг, — исполняет это на сколько возможно хорошо: но этому нельзя ни продолжаться, ни оставаться так. Посему я назначил начальником осады князя Воронцова ⁹, приказав ему ехать тотчас же, что, как надеюсь, и будет исполнено сегодня или завтра. Это тем более нужно, что фельдмаршал сделал глупость послать туда Шепелева, не предупредив Меншикова зачем и в качестве чего он (Шепелев) там находится, — и, кроме того, потому что Свечин и Ушаков поведением своим не удовлетворяли Меншикова. И так, прежде всего, надо, чтобы этому положен был конец. Поручаю вам сказать фельдмаршалу, что я весьма недоволен, что он осмелился послать Шепелева в отряд, находящийся у Варны, не предупредив о том меня, да еще когда мой начальник штаба руководит осадою. Вообще, неспособность и беспечность фельдмаршала проглядывают во всем, и ваша болезнь, любезный друг, открыла ему совершенный простор для полного обнаружения своей неспособности. Я трепещу при мысли о тем, что может случиться у Варны в продолжение этого междуцарствия, и тороплюсь отъездом, дабы прибыть туда как можно скорее. О состоянии госпиталей в Валахии и Гирсове я имею самые печальные известия. Посылаю туда Шереметева, дав ему полномочия и приказание все осмотреть, все привести в порядок и довести вам. Повсюду, где нет уверенности, что вас увидят, повторяется то же самое; а фельдмаршал не знает ничего и не заботится ни о чем.

Правда ли, что бедный Бенкендорф скончался? — меня извещают об этом из-под Варны. Бедный мой Эдуард (Адлерберг) очень беспокоит меня; у него начало гастрической желчной лихорадки и ему совершенно невозможно работать. Опасаюсь, что он не скоро в состоянии будет за мною последовать. Я — один, совсем [524] один, что очень меня затрудняет в делах, из коих самые спешные мне приходится исполнять самому.

Посылаю приказание Михаилу: немедленно отправить Сазонова и гвардейских саперов на осаду Варны, где надо вести дело настойчиво. — 16-го числа отправляется из Одессы, морем, сводный баталион 10-й дивизии, силою в 1,500 человек. Не могу сказать, чтобы он был хорош; в особенности, одет он прескверно, и у него недостает многих предметов вещевого довольствия, например, чешуй на киверах; я уже кое-как распорядился сбором и укомплектованием недостающего. — Мы нашли средство посылать водою сено для армии; одно судно может вмещать до 6,000 пудов, т. е. восьми-дневную пропорцию, приблизительно, для одной дивизии кавалерии, считая по 10 фунтов на рацион, — что много. Опыт я сделаю немедленно; это будет для нас огромным подспорьем.

Наш храбрый Паскевич опять одержал блестящие успехи. Ахалкалаки взяты штурмом, одним баталионом Ширванского полка, а Гертвис 20-ю нашими татарами, под начальством Боевского (?). Я даю Паскевичу Ширванский полк: они достойны друг друга. Да дарует нам Бог последний, там, успех — овладение Ахалцыхом; тогда мы там огромно, много сделали.

Я направил резервные баталионы 19-й дивизии на Кистенджи. Я решил привести всех рекрутов 18-й и 19-й дивизий в Одессу, дабы избавить их, на сколько то возможно, от похода на Дунай и за Кистенджи. Поэтому вы немедленно можете отдать приказание резервному баталиону 19-й дивизии идти далее; 1-й бригаде в Мангалию, а 2-й и 3-й бригадам этой дивизии — до Коварны; но ни далее, ни в Базарджик. Полк 4-й дивизии, который через это освободится, должен идти в Варну. Вот что, на этот раз, я имею сказать вам, любезный друг. — Еще одно слово: так как 2-я гусарская дивизия должна перейти за Дунай, то хорошо бы было переформировать ее тоже в 4-х эскадронный состав, отослав кадры двух остальных в наши пределы и подчинив их графу Витту. Ваш навсегда N.

(Продолжение следует).

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1880 г., том XXVII, стр. 95–110.

2. Генерал-лейтенант князь Мадатов назначен был, вместо Бенкендорфа, начальником Праводского отряда.

3. Флигель-адъютант полковник Деллингсгаузен состоял при генерал-адъютанте Бенкендорфе.

4. При движении на с. Кётеш, к югу от Шумлы. В этом деле тяжело ранен начальник 19-й дивизии, генерал Иванов.

5. Начальник черноморского флота.

6. Кн. А. С. Меншиков, получив начальство над осадным корпусом под Варною, был опасно ранен ядром в обе ноги, 9-го августа 1828 г.

7. Главный по армии медицинский инспектор.

8. Начальник штаба осадных войск.

9. Кн. Мих. Сем. Воронцов — в то время генер.-губернатор Одессы.

Текст воспроизведен по изданию: Император Николай Павлович и гр. Дибич-Забалканский. Переписка 1828-1830 гг. // Русская старина, № 3. 1880