-

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ И ГР. ДИБИЧ-ЗАБАЛКАНСКИЙ.

Переписка 1828-1830 гг. ¹

1829 г.

Император Николай — Дибичу.

Варшава, 9-го (21-го) июня. ²

Да будет Господь тысячекрат благословлен и да вознаградит Он вас, любезный друг, в будущей жизни за ту знаменитую заслугу, которую вы оказали вашему отечеству! Вам известны чувства, какие я питаю к вам, и вы знаете то доверие, которое я имею к вашим чувствам. Я счастлив, что вы доказали всему миру, что доверие мое к вам было справедливо. Приимите мою сердечную и душевную благодарность. Отныне имя ваше начертано бессмертными строками в летописях славы нашей армии!

Но что за молодцы эти прекрасные войска, эти дорогие ратные товарищи, и как я сожалею, что более не с ними! Что за геройские полки: 12-й егерский и Муромский и храбрые Александрийские гусары! Вот подвиги, которые должны быть отмечены в истории нашей армии! — Радость здесь была большая: вся армия, под ружьем и под моею командою, присутствовала при молебне, который мы отслужили сегодня по утру, при громе залпов всей артиллерии и в присутствии всей Варшавы. Я еще вчера вечером послал Кушелева к королю, чтобы возвестил ему новость. Для ваших храбрых помощников я сделал все, чего вы пожелали; вас же самих украсит Георгий 2-й степени. Сделайте так, чтобы я [706] переменил его на 1-ю степень, — и никто тому не будет радоваться более меня.

Завтра же Витт ³ получит приказание отправить все резервные баталионы 3, 6 и 7-го корпусов и 10-й дивизии, в составе 600 чел. на баталион, а также по 2 эскадрона на каждый полк дивизий: 3-й гусарской, 4-й и 5-й уланских, 1-й драгунской и 1-й конно-егерской. Резервы 2-го корпуса я сам увижу и отправлю к вам все, что в состоянии будет двинуться, тотчас же после смотра. Посылаю приказание 12-й дивизии быть готовою к посадке на суда; но зная, что войска эти еще крайне молоды, я полагаю, что они могут лишь заместить те части, которые занимают Сизеполь. Туда я их отправлю; но это может быть сделано лишь мало по малу, смотря по средствам перевозки. Я сильно сомневаюсь в успехе переговоров с визирем; но, во всяком случае, вы имеете в своем распоряжении Фрица Палена, а впоследствии я пришлю Орлова, в качестве второго уполномоченного, — как человека надежного, умного и истинно русского. Что касается возможности попытки против Шумлы, то я предпочитаю сомневаться в ней, чем обольщать себя напрасною надеждою; впрочем я уверен, что вы не захотите терять плодов победы, рискуя войсками без уверенности в успехе. Шумла — дело добавочное, полезное, но не необходимое, между тем как приготовления к переходу через Балканы представляют цель, которую вы всегда должны иметь перед глазами и к достижению которой вам следует направить все ваши усилия. Я сделаю все, что можно, чтобы облегчить вам успех.

Кланяйтесь очень графу Толлю ⁴, вашему храброму и достойному помощнику. Ваше взаимное согласие есть ключ к дальнейшему пути и служит мне порукою за ваши будущие успехи. Надеюсь, что Красовский будет иметь возможность скоро покончить с Силистриею и, затем, присоединиться к вам; но я не думаю, чтобы вы были правы, притягивая к себе дивизию из Валахии прежде, нежели какие либо решительные успехи в Сербии обеспечат ваше правое крыло.

С нетерпением ожидаю известий от Грейга и желаю, чтобы он быстро и сильно отомстил за постыдную и напрасную потерю фрегата ⁵. Весьма важно, чтобы он как можно скорее сделался свободным, дабы обеспечивать переход через Балканы. [707]

Впрочем, любезный друг, Бог да поможет вам, как доселе помогал. Его милосердию приписывайте (как вы и делаете) те успехи, которые Он доставляет вам; я очень рад был найдти это чувство в вашем письме и я уверен — насколько знаю вас — что вы его сохраните, и тогда Бог нам поможет.

Благодарность и дружеский привет всем моим товарищам, в особенности — Толлю и Палену. — Ваш навсегда, душою и сердцем Н. [708]

Дибич — Императору Николаю.

Лагерь при с. Энжикиой, близь Шумлы, 9-го июня.

Со времени отправки курьера, 2-го числа сего месяца, ничего особенно важного здесь не происходило. В. В—м, конечно, уже получено мое письмо, возвещающее о славной экспедиции генер. Гейсмара на Рахово ⁶ и отправленное с фельдъегерем, повезшим мои депеши гр. Толстому.

Так как неприятель, видя дорогу из Эски-Стамбула отрезанною, стал направлять все через Казон и, судя по всем донесениям, получал свое продовольствие из Тырнова, — то я, убедившись, что наша полу-блокада, раскидываясь на огромное пространство, поведет лишь к изнурению кавалерии аванпостною службою, сосредоточил свои силы на енибазарской дороге, оставив казаков в окрестностях Морача; генерала же Крейца, с одним казачьим полком и 1-ю бригадою 4-й уланской дивизии послал на Афлотар для того, чтобы он мог поддержать Красовского в том вероятном случае, еслибы Гуссейн-Паша двинулся к Силистрии. Вместе с тем я направил кн. Мадатова, по разградской и тырновской дорогам, к Джумае; но он нигде не встретил неприятеля, а Джумая и Разград оказались покинутыми их обывателями.

Известия из под Силистрии удовлетворительны; хотя я желал бы, чтоб там действовали побыстрее. Венчание гласиса продолжается с 6-го числа, равно как и устройство мин под [709] контр-эскарпом, которые должны были быть взорваны вчера, присоединяя свое действие к действию брешь-батарей, бьющих но эскарпу. Надо надеяться, что удачное действие мин и батарей поколеблет гарнизон, который уже хотел капитулировать, но только на условиях, дарованных Браилову. Условия же, которые я разрешил Красовскому даровать, суть: сохранение всякого частного имущества, свободный выход женщин, детей и стариков свыше 60 лет, или же — дозволение им остаться в городе; остальные должны сдаться военно-пленными.

По рассказам перебежчиков из крепости, общая нужда увеличивается в городе с каждым днем, а гарнизон несет ежедневно большие потери от нашего огня, особенно — от бомб.

Из бумаг, посланных мною вице-канцлеру, копии с которых (на случай, если бы его не было с Вами) имею счастие при сем приложить, В. В-ву сделается известным продолжение наших переговоров с турками. Не льщу себя надеждою (вопреки тому, что может показаться с первого взгляда), чтобы это, теперь, могло повести к серьёзным последствиям; во надеюсь, что это значительно ускорит ход переговоров после перехода через Балканы, — особенно, если прибытие резервов дозволит мне двинуться к Адрианополю.

Дело под Раховым тоже представляет собою блестящий антракт, — весьма полезный потому, что прерывает водяное сообщение между Виддином и Никополем.

Насколько военные дела представляются повсюду совершенно удовлетворительными; насколько, кроме того, я имею полные основания быть довольным продовольственною частию, — настолько же, к несчастию, известия о заразительной болезни становятся со дня на день печальнее и безутешнее. Опустошения, производимые ею в Валахии и Молдавии, продолжаются и увеличиваются; но, к несчастию, и в Болгарии — особенно же в Кистенджи и Варне, — она внезапно появилась с такими злокачественными симптомами, которые делают ее похожею на восточную чуму. Особенно страдают от нее первые три полка 10-й дивизии и 4-й пионерный баталион; в течении недели там было уже около 300 умерших и столько же заболевших, и пребывание в лагере вовсе, повидимому, не улучшает их положения. Я приказал переменить лагерное место, каждый день водить людей купаться; одним словом: все меры приняты и будут принимаемы; но только рука Всевышнего может остановить этот бич. Через Варну пройдут не все войска, и я буду стараться, насколько возможно, чтобы всякое сообщение с [710] зараженными было устранено; но совершенно этого избежать невозможно. Все войска, которые проходят, и преимущественно резервные, будут располагаемы вне зараженных городов и получат продовольствие с соблюдением необходимых предосторожностей.

Войска осматриваются как можно чаще; людей приказано купать и мыть, и я велел составить особую по сему предмету, походную инструкцию, печатные экземпляры которой вышлю немедленно на встречу резервным баталионам и эскадронам, которые впрочем буду по возможности отклонять от зараженной дороги. Таким образом я надеюсь, что, при помощи Божией, несчастная болезнь эта останется лишь в тех местах, где усилению ее наиболее, невидимому, способствовали: нездоровый климат и истощение сил в людях, — особенно в тех, которые зимою и весною употреблялись для земляных работ.

В. В-ву, в последнем письме, благоугодно было снова написать, что Вы рассчитываете прислать мне резервные баталионы в составе от 700 до 800 человек. Осмеливаюсь повторить, что прибытие на каждый полк по одному баталиону в 400-500 чел. и по одному комплектному эскадрону — но так, чтобы они присоединились к армии еще в течении июля — казалось бы мне, на первый раз, достаточным и гораздо предпочтительнее прибытия баталионов более сильных, но одним месяцем позже, когда время года не дозволит предпринять чего либо решительного, а первый страх, произведенный на неприятеля (как я надеюсь) переходом через Балканы, успеет отчасти миновать.

Толль и Пален весьма тронуты вниманием В. В-ва и повергают себя к стопам Вашим, Государь.

Деллингсгаузен, который — не знаю, почему — кажется недовольным своим положением, сказал Толлю, что видит себя вынужденным проситься в отставку, по случаю болезни. Толль объяснил ему всю неблаговидность этого; но он остался при своем мнении. Если он подаст мне прошение, то я намерен разрешить ему ехать в Россию, ибо полагаю, что во время войны, в особенности, не следует никого удерживать помимо его воли.

Благоволите, Государь, повергнуть к стопам Ее В-ва Императрицы глубокую мою благодарность за то, что удостоила вспомнить обо мне.

Весьма счастлив был увидеть из Вашего письма и узнать от прапорщика Иностранцева (за производство которого приношу В. В-ву искреннейшую благодарность), сколь довольны были В. В. своим пребыванием в Берлине. Очень счастлив был бы я последовать [711] туда за Вами, Государь; но утешаюсь убеждением, что здесь был не бесполезен для службы Вам Я был бы неблагодарнейшим человеком, если бы с радостию не жертвовал для Вас всеми приятностями моего существования.

Благоволите, Государь...

Лагерь при Энжикиой, близь Шумлы, 16-го июня вечером. ⁷

Фельдъегерь Щекин только что привез письмо и рескрипт от 9-го июня, которыми В. В. удостоили почтить меня. Они весьма осчастливили меня, Государь. Осмеливаюсь признаться, что еще более рад тому, что мне удалось осуществить желания Ваши, и что я узнал это от Вас самих, — нежели получению от Вашей милости тех щедрых наград, которыми В. В. нас осыпали и которые, относительно меня, Вам благоугодно было усугубить. Конечным же избытком счастия для меня есть полное удовольствие, выраженное В. В-м поведению тех храбрых, которых Вы мне вверили.

Благоволите, Государь, принять выражение глубочайшей благодарности за новые знаки Ваших милостей; показать себя их достойным повелевают мне одинаково и сердце мое и чувство долга. Сегодня, после богослужения, я передал находящимся здесь войскам благодарность Вашу, Государь. Они приняли ее с восторгом, и могу Вас уверить, что мы все чувствуем святость обязанностей, ею на нас налагаемых. Тот, милости Которого мы все обязаны, да подаст мне силы и да благословит прилагаемые доблестною Вашею армиею старания к исполнению августейших намерений Ваших! Да осуществит Всевышний желания, нами питаемые, и надежду на прочный и почетный мир, внушаемую мне, как положением противника, так и теми обширными, резервными средствами, которые В. В., в последних депешах, предоставляете мне!

Исполнением этих надежд льщу себя, однако, не ранее перехода через Балканы, и тем с большим нетерпением ожидаю сдачи Силистрии. К несчастию, упорная оборона гарнизона, а еще более — постоянные дожди, (которые, с другой стороны, весьма нам полезны, освежая траву и воздух) замедлили взятие оной гораздо долее того срока, на который я считал возможным надеяться. Я думаю, что были также и кой какие неправильности в осадных [712] работах: храбрый и неутомимый Шильдер, от избытка усердия, хотел подвигать их вперед слитком скоро и чрез это самое предпринимал иногда преждевременную работу, которую затем приходилось исправлять. Такою работою, между прочим, была, повидимому, и мина, подведенная уже под эскарп, прежде нежели довершено было венчание гласиса: вследствие вылазки гарнизона ее пришлось оставить. Теперь будут укреплять ту часть контр-эскарпа, которая действует по потерне, и я надеюсь, что новая мина удастся. Я сам отправился бы под Силистрию, если бы пребывание мое не было нужно здесь, для подготовки перехода за Балканы, и если бы не опасался, что лица, видящие все в черном цвете, не назвали бы такое движение отступлением.

Во всяком случае надеюсь, что задержка эта не будет значительною. В последнем письме своем, генерал Красовский полагал, что крепость будет взята около 20-го или 22-го числа.

По сведениям, доставленным от перебежчиков, ежедневно являющихся к нам из Шумлы, Решид-Паша, получив подкрепление в несколько тысяч албанцев, и прибавив к ним столько же делибашей, послал от 5-ти до 8-ми т. человек, без пушек (судя по различным показаниям), через Джумаю на Виддин, Тырново и Разград. Так как весьма вероятно, что он, из окрестностей Разграда двинется к Силистрии, я отделил туда бригаду генер. Малиновского, которая была назначена для очищения леса между Силистриею и Разградом, и дивизию кн. Мадатова. Это может быть и лишнее, — но движение не вредит людям; здесь же у меня войск остается достаточно против 20 т. (самое большое), которые визирь может иметь в Шумле, присоединив обескураженные остатки полков, бывших под Кулевчею, к гарнизону, сила которого не превосходила 12 т. человек, считая в том числе и вооруженных жителей.

Заразительная болезнь продолжает производить опустошения в болгарских портах и в княжествах; я принимаю все меры для того, чтобы она не могла распространяться в войсках и резервах, которые от Бабадага направлены по степи, где приготовлены для них этапы.

Благодаря заботам Киселева, Журжевский отряд кажется совсем освободился от этого бедствия. Я отправил Рота в Варну, ибо мне казалось, что Головину не достает энергии и хладнокровия. Морские транспорты я уже приказал направить в Сизеполь, где продовольственные запасы поместят на островах. Вместе с [713] тем мы примем всевозможные меры относительно припасов в болгарских портах.

Не могу достаточно благодарить В. В. за 12-ю дивизию; она будет составлять гарнизон Сизеполя и прочих портов Бургасского залива.

Позвольте мне, Государь, еще раз выразить перед Вами чувства глубочайшей признательности за милости, которые Вы излили на нас. Толль совершенно счастлив; он, равно как и Пален, приносят Вам искреннейшую благодарность за воспоминание, которым Вы их удостоиваете. Меня же В. В. весьма изволили осчастливить, наименовав кн. Трубецкого Вашим адъютантом.

Когда я уже почти совсем окончил это письмо, то получил от генер. Красовского донесение о взятии люнета перед фронтом 6—7-й, вместе с 5-ю знаменами, которые имею счастие представить с тем же фельдъегерем, равно как и план осадных работ, которые В. В. найдете изрядно подвинувшимися, но несколько избыточными. Адъютант Красовского сказал мне, что мины под эскарпом надеются взорвать 16-го или 17-го числа. В окрестностях Силистрии все тихо. Потери убитыми и ранеными довольно значительны: их было более двухсот, в течении трех дней, как устраивали спуск в ров. Гвардейский офицер Черкесов сильно контужен, а адъютант Его Выс—ва Вел. Князя Михаила Павловича, Философов — легко ранен. Оба они служат с величайшим отличием, равно как Бакунин и все гвардейские офицеры, которых В. В. благо угодно было прислать к нам.

Поведение генерала Г. тем более позорно, что оно могло быть лишь последствием выговора, данного ему генер. Ротом за то, что он опоздал к делу 5-го числа и за противные дисциплине выражения, произнесенные им при этом случае. Вследствие сего, — еще до получения приказаний В. В-ва, которые будут исполнены в точности — я уже послал г. Г. формальный запрос. — Льщу себя тем, Государь, что с каждым днем замечаю в превосходных войсках, вверенных мне милостиею Вашею, все более и более привязанности и доверия ко мне, но заслужить это надеюсь лишь строгою справедливостию, как к хорошему так и к дурному, и твердым соблюдением законов.

Осмеливаюсь просить Вас, Государь, повергнуть меня к стопам Ее В. Императрицы и благоволить..... Дибич. [714]

Император Николай — Дибичу.

Лагерь при Тульчине, 21-го июня. ⁸

Ваш курьер, любезный друг, прибыл ко мне сегодня вечером, и я очень рад, видя, что вы и ваши храбрые ратные товарищи довольны; но ручаюсь, что вы не более довольны, нежели я — всеми вами.

Надеюсь, что наконец Силистрия должна пасть; я с нетерпением ожидаю известия, что вы уже далеко от Шумлы; слишком долгое пребывание перед нею (хотя в иных отношениях и полезное), имеет ту дурную сторону, в политическом и нравственном смысле, что заставляет думать, будто мы опять долго простояли перед этою крепостию, не будучи в состоянии ничего сделать. И так, самое лучшее, что вы можете сделать, это — поскорее уйдти оттуда; ибо если визирь силен — он последует за вами; если же он слаб (в чем нет сомнения), то вам нечего опасаться. Мы распоряжаемся так, чтобы доставить вам вей, не позже как к 20-му июля; первые же (резервы) прибудут к вам 19-го июля. Считая с 12-ю дивизиею, вы получите подкреплений 42 т. человек, из коих пехоты 36,800. Я посылаю вам 4 орудия конной батареи № 19-го и по одному дивизиону (людей и лошадей) из всей резервной, пешей и конной артиллерии.

Старайтесь и торопитесь приготовлениями к переходу через горы. Лошади 12-й артиллерийской бригады и под необходимые для дивизии тяжести скоро прибудут в Варну; примите меры к посадке их на суда. Дивизия эта не будет иметь своих провиантских фур; и я думаю, что она может без них обойдтись.

Кланяйтесь графам: Толлю и Палену. Ваш навсегда Н.

Здесь я остался всем вполне доволен. [715]

Дибич — Императору Николаю.

Лагерь при Энжикиой, близь Шумлы, 20-го июня.

Вместе с сим курьером, имею счастие представить В. И. В-ву рапорт генер. Красовского о благополучном овладении Силистриею, по капитуляции, заключенной 18-го числа, на тех основаниях, которые мною были даны Красовскому и копию с коих при сем прилагаю.

По этой капитуляции, крепость должна была быть сдана 19-го числа. Махмуд-Паша Адрианопольский, твердости которого Силистрийский Паша, Хаджи-Мегмет, преимущественно обязан главною обороною, остался у вас заложником, с тремя почетными городскими обывателями, до вступления наших войск. По сведениям, которые он сообщил генер. Красовскому, мы можем ожидать 10 т. пленных (в том числе двое трех-бунчужных пашей), около 220 орудий (со включением фальконетов и морских пушек) и около 80-ти знамен.

Важным приобретением этим, обеспечивающим для нас вторую операционную линию и прочный базис на Дунае, мы — за помощию Всевышнего — обязаны, преимущественно, доблести генер. Красовского, а затем — усилиям храбрых войск В. И. В-ва, которые, с самого начала обложения и до конца осады, превзошли себя и в отваге, и в ведении осадных работ. Из них Черниговский полк нанес неприятелю первые удары штыком и особенно отличался в траншейных схватках и при отражении вылазок, равно как храбрые саперные и пионерные баталионы и 3-й баталион 3-й бригады 9-й дивизии. [716]

Милость Божия спасла нас от страшных последствий приступа; я предписал Красовскому избегать этого насколько будет возможно, но не колебаться, если бы ход осады сделал штурм неизбежным. В тот самый день, в который намеревались штурмовать эскарп, дабы утвердиться на оном, турки открыли переговоры; и окончательный договор удалось заключить в 11 ч. вечера

Известие это везет гвардейского конно-егерского полка капитан Врангель; он с отличием служил в Персидскую кампанию, находясь адъютантом при ген. Красовском, и мне он известен с прапорщичьего чина, как прекрасный офицер; на основании сего осмеливаюсь просить В. В. о переводе его в старую гвардию.

Вместе с тем осмеливаюсь испрашивать для Красовского — если В. В. не назначаете ему другой награды — орден св. Владимира 1-й. степени; он не имеет еще ордена св. Александра Невского, но я полагаю, что важность крепости допускает сделать исключение в последовательности наград.

Оффициальным рапортом испрашиваю щедрых наград главным помощникам Красовского, которых поручаю милости В. И. В-ва. Из них особенной похвалы заслуживают: Горчаков и Берг.

Как только я получу от Красовского обстоятельное донесение о-днях, в которые он может выступить в поход, то буду иметь счастие представить В. И. В-ву мои распоряжение к переходу через Балканы, который — как я надеюсь, — при помощи Божией — будет вторым последствием совершенного поражения Решида-Паши.

Позвольте мне, Государь, выразить перед Вами мои лучшие пожелания по случаю дня рождения Вашего, к которому — я надеюсь — Врангель успеет прибыть. Да благословит Господь Бог труды, подъятые Вами для счастия Ваших народов!

Император Николай — Дибичу.

Козелец, 26-го июня. ⁹

Очень любезно с вашей стороны, милый друг, что вы, ко дню моего рождения, прислали мне такой великолепный подарок, как Силистрия; это отличное известие я получил вчера утром, когда одевался. Да будет Господь Бог тысячекрат благословен за это прекрасное приобретение. Слава нашим храбрым войскам и вашим распоряжениям, которые сразу подвинули дело! В память [717] этого славного покорении я назначил вас шефом Черниговского полка; я подписал тоже все ваши представления о лицах, наиболее содействовавших успеху осады. Какое счастие, что все кончилось без пролития крови! Надеюсь, что вы уже приказали, занять крепость 1-ю бригадою 11-й дивизии и, в таком случае, вы могли бы вверить начальство там Кузьмину, подчинив, однако, крепость высшему ведению Киселева. Таким образом все устроится как следует и в предположенном боевом порядке. Вы можете смело притянуть к себе все, что было у Красовского. Не знаю еще, кого и где вы оставляете для наблюдения за вашим приятелем, визирем. Так как, на первый раз, вам не будет надобности во всей вашей кавалерии, то я думаю, что вы хорошо сделали бы, подкрепив ею и конною артиллериею тот отряд, который назначен прикрывать ваш тыл и правое крыло. Могу дать вам самый удовлетворительный отчет о тех резервах, которые видел. В 1-й драгунской и 1-й конно-егерской дивизиях было по 2 эскадрона на полк, по 20 рядов во взводе; всего 16 эскадронов, действительно превосходных.

Из них, равно как и из остальной кавалерии я досылаю вам только по одному эскадрону, потому что этого, кажется, достаточно. Вместе с тем вы получите 4 запряженных орудия 19-й конно-батарейной батареи; а также людей и лошадей еще для восьми конных орудий. В Киеве я сделал смотр 9-ти сводным баталионам, т. е. 18-ти баталионам 5-го корпуса; почти все они в отличном состоянии; по 32 ряда, и рекрута прекрасные.

Из числа последних вы получите то количество, которое Толстой вам обозначил; и я приказал, чтобы все они были отправлены в 6-ю, 16-ю и, если пожелаете, в 7-ю дивизию; так как 4-я и 17-я в них пока не нуждаются. Витт уехал в Севастополь, где, вместе с Корсаковым, (который уже там находится) он, насколько возможно скоро, распорядится отправлением одной бригады 12-й дивизии в Сизеполь. Из писем Понсета Воронцову видно, что крайне необходимо послать подкрепления в этот пункт, потому что непростительно было бы потерять его. И так, любезный друг, я рассчитываю, что около 25-го июля, вы будете подкреплены 42 т. человек резерва и всем Силистрийским отрядом; если последний сократился и до наименьшей числительности, то я считаю, что всего будет 50 т. человек. Это огромные средства, которые вы — я в том не сомневаюсь — съумеете хорошо употребить. С большим нетерпением ожидаю уведомления о последующих намерениях ваших. Я посетил также Киевский арсенал, который [718] содержан очень хорошо и в комплекте, — кроне осадной артиллерии, из которой не осталось более ни одного орудия. Нельзя ли вам будет теперь приказать флотилии подняться вверх по Дунаю, чтобы прервать сообщения между Рущуком и Журжею, и тогда послать осадную артиллерию Киселеву, чтобы попробовать атаковать, или, по крайней мере, окончательно обложить Журжу. Я думаю, что это возможно. Сообщите мне, как можно скорее, ваше мнение об этом. В противном случае вы могли бы отослать к нам Шильдера и половину гвардейских офицеров; потому что в Саперном баталионе ощущается отсутствие его командира. Адлерберг сообщает вам, что я нашел в Киевском арсенале лазаретный обоз нового образца, который, согласно приказанию, отданному начальнику коммисариата, должен отправиться в Яссы; полагаю, что тут, наверное, ошибка, — если только вы не пожелали отправить его теперь в Силистрию. На всякий случай, я приказал, чтобы он дожидался в Кишиневе, куда и прошу вас послать ему ваши приказания. Паскевич прислал ко мне адъютанта, Муравьева, с пятью знаменами; они с Бурцовым разбили 15-ти тысячный турецкий корпус около Ардагана и взяли 6 пушек; дело очень хорошее. Замечательно то, что состоящий на нашей службе 3-й мусульманский полк атаковал и взял две пушки! Каково! — Я даю ему за то знамя с моим вензелевым изображением. Пасеквич в Карсе; Сераскир с 40 т. находится в 60-ти верстах оттуда, и Паскевич намеревался идти атаковать его.

Здесь я остался весьма доволен кирасирами и гусарами; последние точно удивительны; да и весь корпус представляет самый блестящий вид. Добрый старик фельдмаршал ¹⁰ здоров и все тот же, что и был. Полагаю остаться здесь завтра, а после завтра вечером выехать в Бобруйск, где буду, вероятно, 30-го утром, Там я думаю остаться 1-е и 2-е число и вечером выехать в Старую Русу, через Витебск и Порхов. Кланяйтесь Толлю и Палену. Прощайте, любезный друг. Ваш навсегда Н.

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1880 г., том XXVII, стр. 95-110, 511-526, 765-780; т. XXVIII, стр. 409-428; т. XXIX, стр. 891-934. Изд. 1881 г., том XXX, стр. 105-130; том XXXII, стр. 287-302.

2. Ответ на письма Дибича от 31-го мая и 2-го июня. (Перевод с франц.).

3. Граф де-Витт — начальник южных военных поселений.

4. Барон Толль возведен в графское достоинство, за сражение при Кулевче.

5. Фрегат «Рафаил», без боя сдавшийся туркам.

6. Этого письма не нашлось.

7. Ответ на письмо Государя от 9-го июня.

8. Ответ на письмо Дибича, от 16-го июня 1829 г.

9. Ответ на письмо Дибича от 20-го июня.

10. Граф Сакен, начальник 1-й армии.

Текст воспроизведен по изданию: Император Николай Павлович и гр. Дибич-Забалканский. Переписка 1828-1830 гг. // Русская старина, № 12. 1881