-

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ И ГР. ДИБИЧ-ЗАБАЛКАНСКИЙ.

Переписка 1828-1830 гг. ¹

1829 г.

Гр. Дибич — имп. Николаю.

Галац, 12-го апреля. ²

Весьма прискорбно мне, что представленные В. И. Величеству соображения мои, относительно выгод, которые, как мне казалось, могут произойдти от приближения резервов, подверглись полному неодобрению В. Величества. Последую Вашему приказанию, Государь, и не стану более возвращаться к этой просьбе, которая повидимому неприятна В. В-ву; но только позвольте представить в мое оправдание то, что я в этом приближении пехотных резервов видел лишь возможность, при счастливых обстоятельствах, исполнить уже в июне то, что иначе возможно мне будет сделать лишь в августе, после их прибытия. Но так как мне кажется, что относительно результатов войны, огромное значение представляет вопрос: когда получится нами возможность прочно утвердиться по ту сторону Балканов, — до, или после жатвы? то я и счел долгом изложить В. Величеству мои мысли; тем более, что Вы разрешили мне, всегда выражать свои мнения, с полною откровенностию. Так как 8-я дивизия отстала от всех прочих и гораздо менее готова к действию, нежели 11-я, которая снабжена всем нужным, то я и полагал усилить Красовского егерскою бригадою этой дивизии, которая будет служить ему резервом; для осады ее употреблять не станут и, как только я соберу необходимые силы под Силистриею, [288] то постараюсь отправить ее в Базарджик и окрестности оного. — Я еще не получал от генер. Красовского рапорта о сосредоточении его у Черновод, но, судя по его последним донесениям, оно должно совершиться на днях. К несчастию, он принужден оставить Копорский и Софийский полки в Мачине и Гирсове, для окончательного очищения от заразительной болезни, которая опять наделала много вреда в Мачине (где умерло более 30 человек в неделю) и которой слабые признаки возобновились в Гирсове. Я приказал вывести войска в лагерь и переменить военную дорогу, шедшую через Фокшаны, где болезнь, не делаясь более злокачественною, опять появилась во многих домах.

Путь на Гирсово нельзя переменять, но самый город будут обходить. В одном из отделений Браиловского госпиталя тоже появилась злокачественная лихорадка. Доктор Витт, которого я туда посылал, убежден; что это не чума; и действительно там мало умерших; но тем не менее, все меры наблюдения приняты. В самом городе не было ни одного случая болезни.

Генерал Толль, весьма тронутый памятованием о нем В. В-ва, продолжает вести себя по прежнему; надеюсь сохранить в нем моего главного и лучшего помощника, который не скроет от меня ни хорошего, ни дурного.

Лихорадка моя счастливым образом была прекращена на 4-м пароксизме, и вот уже 3-й день, что она не возвращалась; так что я, благодаря Бога, надеюсь, что совсем от нее отделался. Хотя она не препятствовала мне заниматься, но тем не менее я очень рад, что чувствую себя вполне здоровым перед тем, чтобы сесть за коня.

Из доставленных донесений В. В. усмотрите, что мелкие попытки, предпринимавшиеся турками на верхнем Дунае, были постоянно отражаемы, с уроном: при этом, рота Тобольского полка, под начальством поручика Павловского, особенно отличилась.

От генер. Рота 5 дней не имею известий; причиною тому, вероятно, поездка, которую он намеревался совершить в Праводы и Козлуджи.

Генер. Киселев прибыл сюда из Одессы и отправится, для принятия начальства в Валахии, как только Пален уедет в Силистрию.

Фельдъегеря этого я отправлю завтра — днем ранее-обыкновенного, дабы он еще застал В. И. В. в С.-Петербурге. Я весьма рад, что В. В. довольны гр. Чернышевым; зная его весьма близко, уже слишком 20 лет, я никогда не видел, чтобы он изменил [289] своим правилам. Надеюсь, что ого усердие и честность все более и более будут делаться известными В. В-ву. Напротив того, болезнь доброго Адлерберга искренне меня огорчает; весьма жаль, если он не в состоянии будет сопровождать В. В-во в путешествие, которое, как бы ни было оно кратко, все таки представит много крайне интересного.

Благоволите, Государь, принять……..

Император Николай — Дибичу.

С.-Петербург. 23-го апреля. ³

Я очень рад был узнать из вашего последнего письма, любезный друг, что вы отделались от вашей лихорадки — надеюсь, что на всю кампанию. С нетерпением ожидаю известий о движении, предпринятом Красовским; оно может иметь весьма большие результаты, особенно после того, как взятие Каларашского форта доставило нам свободное сообщение через Дунай, по соседству от Силистрии. Может статься, полезно было бы устроить временное мостовое прикрытие; во всяком случае надо остерегаться, как бы турки не пустили чего нибудь вниз по Дунаю и не прорвали моста. Если правда, что у визиря 50 т. человек, то должно полагать, что он не останется праздным зрителям наших действий, а следовательно — даст вам случай сразиться с ним в открытом поле и, с Божией помощию, разбить его. Грейг, вероятно, уведомил вас о своем выходе в море; после этого, надеюсь, что все опасения за Сизеполь миновали, особенно после отличного урока, полученного турками ⁴. К тому времени, когда вам представится возможность перейдти через горы, я надеюсь, что 12-я дивизия может «быть готова (в конце июня) к посадке на суда, — что может принести большую пользу.

Завтра думаем выехать в Варшаву, где надеемся быть 5-го (17-го) мая. Присылайте мне ваших курьеров туда; первый курьер, я думаю, прибудет ко мне в Динабург. С королем (прусским) надеюсь увидеться 23-го мая (6-го июня).

Жена моя вам кланяется. Передайте мой дружеский привет Толлю; я очень рад всему, что вы говорите о ваших хороших с [290] ним отношениях. Бог да сохранит их и да благословит ваши предприятия. Прощайте, любезный друг; верьте в искренность моей дружбы. Н.

Дибич — Императору Николаю.

Пио-Петри, Против Гирсова, 21-го апреля.

(Перевод). Не подучив с курьером, прибывшим вчера вечером, маршрутов В. И. В-ва, я не знаю наверное, куда адресовать своего курьера; но так как Чернышев повторяет мне, что отъезд В. В-ва имеет быть 23-го числа, а гр. Толстой пишет, что — 25-го или 26-го, то я полагаю, что он (курьер) ни в каком случае уже не застанет вас в Петербурге. Поэтому я прикажу фельдъегерю, если он узнает в Могилеве, что В. В. действительно уже выехали, — ехать к Вам на встречу, или вслед за Вами, по дороге Вами избранной, а Чернышеву послать бумаги с экстра-почтою. Я пошлю ему бюллетени и извлечение из этого письма. [291]

Ничего важного не имею сообщить вам, Государь. В. В-ву, конечно, давно уже известно, непосредственно от адмирала Грейга, что он, 12-го числа, вышел из Севастополя. От ген. Рота с 8-го числа не имею прямых известий, но Красовский, имеющий постоянные сношения с Базарджиком, доносит, что великий визирь все еще стоит неподвижно в своем лагере при Буланлчие.

Необходимость подкрепить Рота, в случае еслибы великий визирь стал наступать на него прежде прибытия его кавалерии, которая, по недостатку травы, с трудом может перейдти через Дунай в настоящее время, — а также опасность, которой мог бы подвергнуться Красовский, при внезапном наступлении войск из Шумлы и Рущука и конницы, расположенной в окрестностях Разграда, — все это заставило меня приостановить его движение; тем более, что успех предприятия Шильдера прервал водное сообщение между Рущуком и Силистриею, т. е. единственный путь, которым могли доставляться в последнюю крепость значительные подвозы.

Между тем, генер. Красовский сосредоточил свои войска у Чернавод, — кроме лишь полков Софийского и Капорского, которые должны были остаться в Гирсове и Мачине, для очищения от эпидемии, которая, в конце прошедшего месяца и до половины апреля делала новые успехи, но теперь, невидимому, останавливается. Вышеназванные полки находятся в лагере и выдерживают карантин. Саратовский полк, стоявший в Сельнике, на Дунае, тоже потерпел, но в слабой степени и, я думаю, в состоянии будет выступить беспрепятственно. В госпитале Невского полка тоже были случаи этой эпидемии, но самый полк остался нетронутым. В весеннее время болезнь эта, повидимому, более злокачественна в отношении смертности; но по степени прилипчивости ее никак нельзя сравнить с чумою. Медики наши еще не пришли в соглашение касательно характера этой болезни: иные называют ее слабым проявлением чумы и стараются доказать ее тождество с восточною чумою, по головокружению и какому то бессмысленному бешенству, которыми сопровождаются лихорадочные припадки, а также по появлению черных пятен и бубонов; другие же говорят, что это злокачественная, гнилая горячка, с усиленными симптомами. Я склоняюсь более в пользу мнения сих последних медиков, во главе коих стоит их начальник, доктор Витте; но так как доказано, что болезнь заразительна и весьма злокачественна, то я распорядился принятием всех мер предосторожности.

Близь Калараша, неприятель сделал попытку захватить [292] несколько наших судов; экспедицию эту, повидимому, задумали произвести силистрийскою и рущукскою флотилиями единовременно; во так как первая была отбита с уроном, еще до прибытия последней, то и эта вернулась вспять, получив несколько ядер с наших батарей.

Наша потеря состояла, всего, из нескольких раненых. Я еще не имею донесения от гр. Палена относительно этого дела, которое обеспечило за нами блокаду Дуная, еще ранее прибытия нашей флотилии; узнал же я о нем только из письма генер. Шильдера Толлю.

Третьего дня у нас был такой ураган и дождь, которые напомнили о тяжелых днях прошлогодней осени. Дай Бог, чтобы они не наделали никаких бед на море! Вчера погода поправилась, а сегодня опять тепло и тихо; это — большое счастие, потому что сильный ветер мешал нашим понтонам прибыть к Галацу,

Проезжая в нескольких верстах от Браилова, я не мог отказать себе в том, чтобы заглянуть туда. Полигоны №№ 1, 2 и 3-й, обращенные к верховью реки, более уже не существуют, кроме лишь Дунайского бастиона, являющегося в виде развалив, напоминающих о приступе. Полигон № 4-й в таком же положении. В полигонах №№ 5, 6 и 7-й одежда эскарпов и контр-эскарпов оторвана и сброшена в ров, — что, в соединении с дождями и таянием снегов, крайне испортило все эти укрепления; но не до такой степени, однако, чтобы их нельзя было исправить. Я отдал необходимые приказания, чтобы окончательно разрушить их, равно как и очень незначительную цитадель, как только можно будет добыть достаточное количество рабочих, без излишнего обременения княжеств.

Всю материальную часть осадной артиллерии — насколько можно судить по наружному щегольству и опрятности — я нашел в наилучшем состоянии и в том совершенном порядке, в каком мы привыкли видеть нашу полевую артиллерию. Прибыв неожиданно и не имея возможности остановиться более, нежели на четверть часа, я не видел расположенных по квартирам войск, в полном их составе; но все люди, занимавшие караулы, или бывшие при деле, имели очень хороший вид; ротные командиры ими довольны и, повидимому, преисполнены усердием, также как и прикомандированные к этим ротам гвардейские офицеры.

Госпиталем я остался недоволен и сделал в нем некоторые перемены. Волы для осадной артиллерии еще не все доставлены; я приказал взять 1000 лошадей из под парков, для содействия [293] перевозке. Все транспорты испытывают громадные затруднения, вследствие прибыли вод, особенно в Днестре и Пруте.

Киселев отправился в Букарест, для принятия начальства. Я разрешил ему сформировать еще один отряд пеших пандуров, в 1600 человек; они хороши для занятия отдельных постов, — как наприм. Зимница и устья Аржиса — против набегов турецких шаек.

Сегодня мы молились Господу Богу, по случаю дня рождения Государыни Императрицы и за счастливый переход через Дунай. При этом находилась егерская бригада 9-й дивизии (которая переправилась первою, в 1828 г.), потому что я вынужден был, в виду полноводия Прута, вести ее через Гирсово. Все воодушевлены наилучшим духом; солдаты свежи, здоровы, хорошо одеты, хорошо обуты и от души рады стараться. Но в баталионах всего по 600 человек; а эта дивизия еще из самых сильных, кроме 17-й и дивизий 2-го корпуса.

Вследствие сырой и ненастной погоды, продолжавшейся от самого Галаца, у меня был сегодня легкий припадок лихорадки, не имеющий впрочем никакого значения; это сделало лишь письмо мое еще менее разборчивым — в чем убедительно прошу В. И. В. извинить меня.

Я только что получил рапорт генер. Рота. Везде все спокойно. Известия из Сизеполя — от 11-го числа. Посылаю рапорт в оригинале. Слабость баталионов в отряде Рота, соединенная с болезнями — последствием дурных зимних квартир, вынуждают меня сократить укрепления Базарджика.

Осмеливаюсь просить В. И. В. повергнуть к стопам Ее В. Императрицы мои искренние поздравления, по случаю сегодняшнего дня, и благоволите принять……..

Лагерь при Черноводе, 19-го апреля.

(Перевод). Со времени отправки моего последнего курьера, ничего важного не произошло, ни в положении нашей армии, ни со стороны неприятеля. Я уже сосредоточил здесь почти всю пехоту 6-й дивизии и 3-го корпуса и ожидаю лишь улан 4-й дивизии, чтобы начать движение к Силистрии, с 25—27-ю т. человек (всех чинов, включая артиллерию), к которым, в Калараше, присоединится еще 12—13 т. чел., под начальством гр. Палена. Авангард мой, силою в 8 баталионов с 16-ю орудиями, под начальством генер. Отрощенко, выступил уже вчера, с двумя ротами пионеров, чтобы [294] исправить дорогу через Кузгун, по которой мы принуждены идти, так как разлитие воды препятствует следовать большою дорогою, ведущею вдоль Дуная. 1-го мая я выступлю с остальными войсками и наше движение будет прикрываемо отрядом генер. Набеля (4 баталиона, 8 эскадронов, 12 орудий), который пойдет через Бешир-Киой на Конары (Каурга).

Судя по направлению вчерашнего ветра, флотилия должна быть уже около Калараша, где гр. Пален примет ее. Казаки, сопровождающие ее берегом, до вчерашнего дня не встречали неприятеля, кроме нескольких одиночных турок и болгар. По показаниям этих пленных (которых взято с десяток), вся страна до дороги в Шумлу и до Разграда совершенно пуста. Они говорят, будто силистрийский гарнизон, уже более месяца тому назад, был значительно усилен, — будто ожидают еще новых подкреплений, — будто получено несколько продовольственных запасов со стороны Тырнова и ожидались еще значительные подвозы рекою, но, что — по слухам — они остановлены нашими батареями.

По всем прочим известиям, какие мы имеем, турки не предпринимали никаких важных передвижений в занимаемых ими позициях, за исключением лишь того, что большая часть войск, находившихся в Айдосе и у Бургасского залива, пошла на Камчик. Полагают, что от 30-ти до 50-ти т. чел. находится в Шумле; около 10—12-ти т. (преимущественно конницы) — между Разградом и Тырновым; столько же в Рущуке, где должен был принять начальство Гуссейн-паша, и в Никополе, где Чаплан-Оглу замещен, как говорят, Халибом-пашею. В Силистрии, как говорят пленные, находится 15 т. чел., которыми начальствует все еще Ахмет-паша. Резерв должен формироваться в Адрианополе, куда ожидают Султана. Ожидают также значительных подкреплений из Боснии и Албании, которые должны двинуться на Софию, откуда их направят на Шумлу, Рущук или Силистрию, смотря по обстоятельствам. Еще рассказывают, что в Румелии набирается род ополчения из всех людей, могущих носить оружие и что воинственный дух самой столицы соответствует желаниям султана и доставляет ему много рекрутов. Я сильно сомневаюсь в совершенной точности этих рассказов; но одно верно — что турки вооружаются весьма деятельно и довольно успешно. — 26-го числа я делал смотр казакам, а вчера — регулярным войскам Черноводского лагеря. Баталионы их весьма слабы; в Нижегородском, Нарвском и Троицком полках — по 15, и даже по 14-ти рядов; в других, большею частию — по 17 и 18; в некоторых — по 20; [295] в самых же сильных (егерские полки 6, 9 и 11-й дивизий и Пензенский полк) — 20-22 ряда. Я приказал вывести в строй всех, за исключением хлебопеков, посланных в магазины, и кашеваров. Встретились, однако, некоторые небрежности в исполнении, которые тотчас же были прекращены.

Но если числительность не велика, зато дух отличный; все войско преисполнено им; оно имеет вид весьма свежий, не смотря на все зимние тягости. Люди хорошо одеты, хорошо вооружены, и хотя фронтовая часть не совсем такова, как в мирное время, но она отнюдь не запущена, и многие полки очень хороши. В этом отношении отличаются полки Невский и Тамбовский, равно как егерские бригады 6-й и 11-й дивизий, а за ними — таковая же бригада 9-й дивизии; полки Нарвский, Нижегородский и Троицкий всех слабее; Пензенский же полк остается в № 1-м. Артиллерия в хорошем положении, но ее еще надо укомплектовать людьми, — что уже предписано Вашими последними повелениями. Лошади несколько худы; но теперь у них хороший корм. Фурштатские лошади, вообще, очень хороши, особенно полковые; один лишь 3-й баталион 3-й бригады отстал от прочих. Находящиеся здесь казачьи полки — в хорошем состоянии, особенно Черноморские; начальник последних, маиор Залесский, кажется, очень хороший офицер, говорят даже — отличный, в военное время. Я должен отдать справедливость примерному усердию и деятельности генер. Красовского, за хорошее состояние войск Бабадагского корпуса, находившихся в трудном положении.

Генер. Рот, прибывший в день смотра, присутствовал на оном; он уверяет, что нашел подчиненные ему войска в таком же состоянии, как и здешние; и все те, кто видел его войска, подтверждают это. Генер. Рот отдает предпочтение 3-й бригаде 19-й дивизии, затем 16-й дивизии, потом 18-й; 10-ю же дивизию, особенно 2-ю бригаду оной, находит слабее, хотя и отдает большую справедливость заслугам и усердию начальника оной, генер. Купреянова, которого считает только немножко мягким. Генер. Рот оказал большие услуги своею твердостию и неутомимою деятельностию, которые выказаны были им эимою, в стране, лишенной всяких ресурсов. Он, конечно, был бы весьма счастлив, получив какое нибудь выражение удовольствия Вашего, Государь, и он заслуживает Вашего благоволения, равно как и главные помощники его, генералы: Ридигер, Головин и Вахтен, а также помощники Красовского, генерал-маиоры: Ляшеквич и Отрощенко.

Получив сегодня, с фельдъегерем, приказ 14-го числа, я [296] увидал, что Юшков назначен в 7-ю дивизию. Так как он старше Красовского, то желательно, чтобы он был подчинен старейшему по службе; в таком случае, Ляшеквич мог бы очень хорошо командовать 7-ю дивизиею. Через Рота я получил письмо от адмирала Грейга, с Сизепольского рейда, от 22-го числа; повидимому, он весьма доволен и Ротом, и Вахтеном, и производящимися в Сизеполе работами; но Свободский не внушает ему доверия. Я приказах Понсету отправиться в Варну, а Роту — послать его в Сизеполь. Мы условились с Ротом, что он, с 24-мя баталионами, с кавалериею и большею частию казаков, расположится лагерем близь Турк-Арнаутлара. Если великий визирь двинется в Силистрию, Рот подкрепит гарнизон в Приводах и пойдет через Конары на Афлотар, на соединение с главными силами. Если же, напротив того, визирь двинулся бы против Рота, с весьма превосходными силами, то последний, все таки подкрепив гарнизоны Правод и Варны, отступает тоже по направлению на Конары; я же поспешу к нему на помощь с кавалериею и 3-м армейским корпусом, дабы постараться отрезать визиря от Шумлы.

У меня есть уже довольно значительные магазины в Гирсове и здесь, и всякий день прибывают новые суда; но они поднимаются вверх по Дунаю весьма медленно. Надеюсь, что наши подвозы из внутренних губерний вскоре прибудут. Траву уже можно начать косить; вода сбывает; вообще — как постоянно здесь бывает в первых числах мая — естественные средства для войны появляются; но, к несчастию, это продолжается только два с половиною месяца. Между тем, надеюсь, что мы сделаем все от нас зависящее, дабы собрать что только будет можно. Мы будем приготовлять сено; а продовольственных припасов и фуража у меня уже есть почти двух-месячный запас, на 100 т. человек и 30 т. лошадей, в болгарских портах.

Заразительная болезнь, повидимому, приостановилась; надеются, что она прекратится с наступлением хорошей погоды; но осенью она опять вернется. Да сохранит нас Бог от этого ибо она сильно мешает нашим сообщениям. Надо еще считать милостию Божиею, что она не распространилась по Болгарии, потому что там она побывала лишь в Гирсове и Мачине, где ее и оцепили.

Я опоздал одним днем в отправке фельдъегеря, ожидая курьера из Петербурга, который прибыл сегодня. Нынешний мой фельдъегерь поедет прямо в Варшаву.

Осмеливаюсь просить В. И. В. повергнуть меня к стопам Ее Величества Императрицы, и благоволить принять…….. [297]

Император Николай — Дибичу.

7-го (19-го) мая. Варшава. ⁵

Письмо ваше, любезный друг, от 29-го числа, я получил. Вполне одобряю все сделанные вами распоряжения и надеюсь, что они увенчаются успехом и что Бог благословит наше оружие. Очень жалею, что баталионы ваши так слабы; но не в моей воле помочь этому. Вы ничего не говорите мне о прибытии первых пехотных резервов, которые должны бы уже были соединиться с вами. Каковы они? То, что Пален говорит о кавалерии, очень меня радует. Надеюсь, что вы поведете осаду энергично и что, как только обеспечите за нею несомненный успех (и если никто не явится искать с вами встречи в открытом поле) — вы двинетесь на соединение с Ротом ⁶. Тогда надо будет серьёзно подумать о посадке на суда одной дивизии, которая, под начальством Грейга, может обогнуть балканские позиции и направиться к пункту, который он сочтет наиболее удобным для высадки; вы же атакуете горные проходы с фронта, между тем как Пален и Красовский будут занимать прежнее расположение Рота, у Тюрк-Арнаутлара. Надеюсь, что через месяц вы в состоянии будете сделать это.

Я вполне доволен Ротом и всеми его достойными помощниками; еще до получения вашего письма, я объявил им благодарность в приказе; если вы желаете чего нибудь более — скажите мне. Вот уже два письма, что вы ничего мне не говорите о Толле; каковы ваши отношения с ним? надеюсь, что ничего их не нарушило. Подумайте, какие из этого могли бы произойдти последствия. Поклонитесь ему от меня, а также и Палену.

Здесь я вполне доволен всем, и войска, действительно, блистательны. Жена моя вам кланяется. 21-го числа мы уезжаем отсюда в Силезию; я хочу вернуться к 27-му, а 15-го июня быть в Тульчине. Прощайте, любезный друг. Бог да благословит я хранит вас. Ваш на всегда. Н. [298]

Дибич — Императору Николаю.

Лагерь под Силистриею, 6-го мая.

(Перевод). Так как я хочу еще сегодня вечером поехать осмотреть Дунайский берег, выше Силистрии, то прошу В И. В. простить меня, что описание нашего движения от Чернавод и вчерашнего дела, а также настоящего нашего расположения, прилагаю в особой ваписке, переписанной рукою Чевкина с моей черновой, — как то В. В. изволили разрешить.

Молю Бога, чтобы это хорошее начало даровало нам и существенные результаты, и надеюсь на это, в виду отличного духа войск и всех моих помощников, начиная с храброго и достойного Толля, который просит меня повергнуть к стопам В. И. В-ва свою нижайшую благодарность за милостивое о нем памятование, которым вы почтили его в ваших письмах.

Безродный ⁷ тоже прибыл; я был очень рад опять его увидеть. Как только устрою все, с ним и Аббакумовым, (которым имею основание быть довольным, за последнее время, — исключая все таки недостаточную точность в счетной части) — буду иметь счастие представить В. И. В-ву мое донесение.

Благоволите, Государь…….. [299]

Лагерь под Силистриею, 10-го мая.

(Перевод). Спешу послать В. В-ву рапорт генер. Рота о кровопролитном деле 5-го мая, в котором 5 полков 16-й дивизии выдергали, под Эски-Арнаутларом (между Праводами и Котлубеем), многократные атаки всех сил великого визиря, простиравшихся до 20 т. пехоты (большею частию регулярной), 8 т. конницы и 10 орудий; — так что визирь, оставив поле битвы, отошел на другой день к Енибазару, а затем (судя по последним известиям) к Шумле, потеряв более 2000 убитыми, — как говорит адъютант генер. Рота, привезший это известие, вместе с двумя, взятыми у неприятеля знаменами.

Наша потеря тоже очень велика. Убиты: ген. Рындин и 14 офицеров, между коими я особенно сожалею о молодом Дюгамеле, служившем в гвардейском генеральном штабе и подававшем самые блестящие надежды; кроме того, убито 480 унтер-офицеров и рядовых. Три полковые командира, 28 офицеров и около 600 унтер-офицеров и солдат ранено, — большею частию тяжело, как говорят. Но слава, которою наши храбрые войска покрыли себя в этот день, к несчастию, сильно омрачается потерею 4-х орудий; они взяты были при последней атаке, которую турки произвели одновременно своею пехотою, артиллериею и конницею против Охотского полка, которьий потерял более половины своих людей и весь, вероятно бы, погиб, еслиб храбрый полковник Лишин, с одним баталионом своего 32-го егерского полка, не бросился в штыки на неприятельские массы. Этот отважный удар, поддержанный одновременною атакою Якутского полка, принудил противника к отступлению, которое он и продолжал на следующий день, к Енибазару.

6-го мая прибыли к генер. Роту три полка 18-й дивизии и 38-й егерский. Могу лишь скорбеть о том, что он не постарался избежать боя до прибытия этих подкреплений и не сблизился с ними, отступая на Девно или Козлуджи; потому что Приводы довольно крепки и их можно было бы, на несколько дней, предоставить собственным силам.

Я подозреваю, что были какие нибудь небрежности на аванпостах и что чрез это генер. Рот был вовлечен в дело, помимо своей воли; потому что он имел самые точные приказания: сосредоточить свои силы. Относительно здешних наших надежд, я еще ничего не могу сообщить В. И. В-ву. Все перебежчики и [300] пленные говорят о недостатке продовольствия; гарнизон состоит, повидимому, из 8-10-ти т. человек; за то внешние верки значительно усилены, а разлитие воды очень затрудняет наши сообщения. Через главный рукав Дуная, который расширился более обыкновенного, только сегодня могли окончить мост. Тем не менее я надеюсь через 3 или 4 дня открыть траншеи против настоящего пункта атаки. Батареи на острове уже готовы и вооружены, равно как и батареи фальшивой атаки, которую я веду со стороны дороги в Шумлу. Завтра я думаю открыть с них огонь, дабы облегчить открытие настоящей траншеи.

Наши аванпосты, стоящие на дорогах в Базарджик, Шумлу, Разград и Рущук, до сих пор не видали никакого неприятеля, кроме немногочисленных, вооруженных жителей. Генер. Крейц открыл из Конара или Кавурце (?) сообщения с генер. Ротом; его отряд нашел последнего, еще 7-го числа, в Эски-Арнаутларе. Великий визирь продолжает свое отступательное движение от Енибазара к Шумле.

Здесь, после дела 5-го числа, не было ни одной значительной вылазки; но 7-го числа, к несчастию, убит ядром наповал храбрый генерал-маиор князь Прозоровский. — 6-го числа, генер. Красовский получил довольно сильную контузию, но это не лишило его возможности заниматься делом. Кроме сих двух случаев, потеря наша в эти дни почти ничтожна.

Я послал этого курьера двумя днями ранее, но следующего пошлю все таки через неделю.

Осмеливаюсь просить В. В. принять……..

Император Николай — Дибичу.

Варшава, 16-го (28-го) мая. ⁸

Любезный друг, письмо ваше от 6-го числа доставило мне большое удовольствие; ваш энергический образ действий принес плоды и достигнутый результат принадлежит к числу самых удовлетворительных. Вы владеете такими пунктами, которые должны бы были стоить нам большого количества крови, но которые вами приобретены почти даром, благодаря сделанному вами движению.

Другой громадный результат, это — мост через Дунай, за который мы должны быть благодарны Шильдеру. Какое это вам [301] доставит облегчение! Но надо мостовое прикрытие; подумайте об этом. Что в моих глазах стоит выигранного сражения, это — ваше согласие с Толлем; благодарю вас за это. Скажите ему, что в сем я узнаю «einen Estlaendischen Ritter, der mir nah am Herze liegt» (эстляндского рыцаря, который близок моему сердцу). Распоряжения ваши превосходны. С нетерпением ожидаю известий от Грейга. — Где же находится 3-я гусарская дивизия? — 3-я бригада 11-й дивизии пришла ли в Базарджик?

Здесь все идет прекрасно, во всех отношениях. Во вторник мы отправляемся в Силезию. Адлерберг сообщит вам о всем, что здесь происходило и о последующих моих намерениях. Судя по важным известиям, полученным вами, следует ожидать, что, — или Силистрия вскоре падет, или, что какой нибудь неприятельский корпус явится предложить вам сражение, и тогда — желаю ему всякого благополучия.

Как только у Грейга будет все окончено, хорошо было бы посадить на суда осадную артиллерию, остававшуюся в Варне, а, может быть, и егерскую бригаду 7-й дивизии, которая на море лучше отдохнет, нежели содержа караулы в Варне, и в состоянии будет довершить свое военное образование; перемешанная с матросами, она вскоре явится подобием того, чем были прежние 13-й и 14-й егерские полки.

Жена моя вам кланяется.

17-го (29-го) числа.

Только что принял, любезный друг, вашего курьера от 10-го числа. 2 турецких знамени не выкупают 4-х потерянных пушек и не сгладят тяжелого впечатления, которое неудача эта произведет на наших заграничных друзей. Вполне одобряю то, что вы написали Роту, равно как и те распоряжения, которые вы ему предписали сделать, и те, которые сделаны вами самими. Думаю, что визирь попытается атаковать вас. Весьма важно, чтобы вы были своевременно предупреждены об этом и что бы Рот зашел в тыл. Впрочем, Бог да наставит вас! — Весьма сожалею, что мы потеряли Прозоровского; вам нужны 2 новые бригадные генерала. Удвойте вашу бдительность и энергию и — да наставит вас Христос!

Кланяйтесь Толлю. Здесь все идет отлично. Ваш навсегда, душою и сердцем. Н.

(Продолжение следует).

Комментарии

1. См, «Русскую Старину» изд. 1880 г., том XXVII, стр. 95-110, 511-526, 765-780; т. XXVПІ, стр. 409-428; т. XXIX, стр. 891-934. Изд. 1881 г.; том XXX, стр. 105-130.

2. Ответ на письмо Государя, от 3-го апреля.

3. Ответ на письмо Дибича, от 12-го апреля (перевод).

4. 27-го марта отражено было нападение турок, пытавшихся отнять у нас Сизеполь. При этом особенно отличился 2-й баталион Азовского полка.

5. Ответ на письмо Дибича, от 29-го апреля (перевод).

6. Рот командовал войсками, зимовавшими в Болгарии.

7. Сенатор Безродный прислан был в армию, для принятия в свое ведение провиантской части.

8. Ответ на письма Дибича, от 6-го и 10-го мая (перевод).

Текст воспроизведен по изданию: Император Николай Павлович и гр. Дибич-Забалканский. Переписка 1828-1830 гг. // Русская старина, № 10. 1881