ЗАПИСКИ ОДНОГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ОФИЦЕРА

О ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ МОЛДАВСКОЙ АРМИИ В ТУРЕЦКУЮ КАМПАНИЮ 1811 ГОДА

В 1810 году мы имели великие успехи в Булгарии; крепости: Рущук, Журжа и Базарджук были взяты; Варна содержалась в блокаде; но правый берег Дуная, в конце сей кампании был нами оставлен. Мы старались, сколько возможно более, переселить из Булгарии жителей со всем их имуществом в Молдавию и Валлахию, ибо полагали, что при заключении мира, оба сии княжества будут непременно уступлены России. Еще оставался в наших руках на правом берегу Дуная Рущук. В продолжении зимы, небольшой корпус Российских войск, под начальством Генерал-Мaиopa Графа Сен-При был отряжен для овладения Ловчею. Город сей, где находилось 10 т. неприятельского войска, 31-гo Января 1811 года взят приступом и раззорен. В Марте корпус сей перешел Дунай при Никополи, коего укрепления были разрушены, а самый город предан пламени. 1 2

По причине болезни Главнокомандующего Графа Н. М. Каменского, весною 1811 года, начальство над Армиею было поручено Генералу Голенищеву-Кутузову. Первый из них в скором времени умер. 3 [409]

Июня 22-го настоящия военные действия начались под Рущуком. Мы произвели неудачное нападение, и отступив с потерею, оставили cию крепость, единственное место, занимаемое нами на правом берегу Дуная. 4 После сего военные действия прекратились совершенно. Обе армии расположились по двум сторонам Дуная; Турки под Рущуком, а мы под Журжею. Все было спокойно и с обеих сторон не было ни малейшего предприятия. Армию нашу составляли: корпус Генерала Графа Лонжерона и еще несколько дивизий. Расположены мы были лагерем по прежнему близь Слободзеи.

Бездействие продолжалось. Лошади наши во множество были на пастбищах, неподалеку от нашего лагеря. Опытные Офицеры не ожидали никаких военных действий, как вдруг в ночь с 27-го на 28-е Августа получили мы повеление: на paзcвeте быть в готовности к бою. Вскоре после сего приказа мы услышали пушечные выстрелы. Турки совершали переправу на нашу сторону. Никогда не ожидали мы подобного предприятия, а еще менее успеха в оном. Вероятно, что перемена [410] политических отношений между Россиею и Франциею побудила неприятеля действовать, или, что сия последняя убедила Оттоманскую Порту продолжать войну с упорностию.

К рассвету Турки уже переправились в великом множестве и даже успели для обеспечения дальнейшего перехода чрез Дунай, на нашем берегу устроить один ретраншамент. По мере усиления неприятеля дело становилось жарче. Турки произвели было из своего укрепления несколько вылазок, но были отражены. Несколько раз покушались наши на приступ, но всегда без успеха. Храбрый Полковник Шкапской 5, с одним баталионом своего Староскольского пехотного полка, утвердился наконец в одном углу ретраншамента; но превосходство неприятельских сил принудило его к отступлению. 6

Сражение продолжалось до самого вечера, и кончилось тем, что Турки утвердились на нашей стороне. Потеря наша была значительна, но всего более нас огорчал успех неприятеля. 7 Все были в некотором беспокойстве на счет последствий, полагая, что на другой день дело возобновится с большею жестокостью, и может быть даже [411] с невыгодою для нас, ибо ровное местоположение давало возможность действовать с успехом отличной Турецкой Кавалерии. Обозы наши, находившиеся верстах в двенадцати от Армии, для безопасности в случае нашей неудачи, были отправлены на половину пути от нас до Бухареста; но вопреки общего чаяния, все пошло иначе, нежели мы полагали.

На другой день, 29-го Августа, Турки не предпринимали против нас ничего и праздновали свою удачу, вовсе не воображая о тех несчастиях, какие их ожидали в последствии. Неприятель начал окапываться в трех лагерях. Мы не теряли времени, и в следующую ночь с 29-го на 30-е Августа начали строить в разных местах укрепления. На правом нашем фланге из довольно высокого кургана сделали мы редут, в расстоянии пушечного выстрела от неприятельского лагеря (см. на план №8), и поместили на нем девять орудий: шесть легких на валу и три батарейных на вершине кургана, возвышавшейся в средине и также обведенной бруствером, почему укрепление сие отчасти можно было уподобить цитадели, имевшей двойный ряд огней. Правое cиe крыло нашего корпуса состояло под начальством Генерал-Мaиopa Булатова. В вышеозначенном редуте (№8), всегда находился один баталион пехоты.

Чрез несколько дней после неприятельской переправы, именно 4-го Сентября усмотрели мы, что Турки на берегу Дуная против [412] нашего редута №8-го начали устраивать полевое укрепление. Не взирая, что неприятель сильною вылазкою старался подкрепить свою работу, мы принудили его оставить оную. При сем случае особенно отличился Генерал-Маиор Мантейфель 8 с несколькими эскадронами своего Санктпетербургского Драгунского полка. Атака его была приуготовлена и вспомоществуема Артиллериею, особенно с редута №8-го. В следующую ночь, на том самом месте, где Турки начали было строить укрепление, мы вывели редут №10, и чрез неделю весь неприятельский лагерь на левом берегу Дуная был окружен нашею укрепленною линиею, состоявшею из десяти редутов, расположенных по выгнутой линии, почти на полукруге.

С 11-го на 13-е Сентября, неприятель произвел несколько вылазок из своих ретраншаментов, но всегда был отражаем.

В редутах наших и в линиях (от №7-го до №10-го) по обыкновению, пехота была поставлена за брустверами, друг возле друга, в ежеминутной готовности к стрельбе. Ночью становили часовых на самую Крону. Остальная часть гарнизона ложилась за внутреннею пологостью. В редутах всегда находилось столько людей, что можно было делить их на три очереди. Позади редутов находилась на биваках прочая часть войска, расположенная кареями. Бдительные [413] Козаки содержали передовую цепь и из редутов посылались частые патрули для наблюдения за неприятелем. Особенно принимались предосторожности на правом нашем фланге, ибо левый находился под защитою крепости. Посли таковых распоряжений неприятель был лишен всякой возможности предпринять против нас нечаянное нападение.

Таким образом обе армии были расположены одна против другой без всяких военных действий, за исключением разве нескольких небольших вылазок со стороны Турок. При одной из таковых, в темную ночь, был убит Командир Староингерманландского пехотного полка Генерал-Маиор Гинкуль. Днем правый наш фланг пересылался с Турками ядрами и гранатами без всякой цели и почти без всякого вреда. Иногда стреляли мы по неприятельским партиям, осмеливавшимся фуражировать перед нашими укреплениями. 9 К сему можно еще прибавить две тревоги, случившияся в ночное время. Неприятельскую армию на обоих берегах Дуная составляли 27 000 чел., из коих 7 000 Янычар; остальная часть состояла более из конницы.

Наконец, 10-го Октября Кутузов отрядил на правый берег Дуная верст за десять ниже неприятельского лагеря Генерала Маркова. Турки или не заметили сего движения, или не обратили на то особого внимания, или, наконец, презирали оным до такой степени, что не приняли против него ни малейших [414] мер. Впрочем, таковое предприятие с нашей стороны, в случае неприятельского сопротивления, было бы сопряжено с немалыми затруднениями. Переправа началась с вечера, и к утру Генерал Марков овладел всеми судами, собранными на правом берегу Дуная, даже до последней лодки. Таким образом неприятельская армия, отрезанная от другого берега и сильно стесненная, очутилась совершенно в наших руках. Трудно выразить радость, какую мы почувствовали увидя, как на правой стороне Дуная летали Казаки и двигались кареи нашей пехоты. Небольшое число Турок, стоявших лагерем на высотах перед Рущуком, кинулись искать убежища в стенах сей крепости. Огонь мортирной батареи, устроенной Турками за Дунаем против нашего крайнего редута (№10) вдруг обращен был Казаками на лагерь самих же неприятелей.

Таким образом кампания сделалась решительною и неприятель был в полном нашем распоряжении. Не взирая на cиe, несколько дней прошло, и Турки не вступали еще в переговоры. Наконец, в один день явился к нам Парламентер от Верховного Визиря с предложением: дозволить Туркам беспрепятственно переправиться на правый берег Дуная. Решительный отказ был ответом на столь нелепое требование. На другой день, и потом еще несколько дней сряду, Турки продолжали делать нам такие же предложения, и разумеется, что получали отказ. [415] Наконец, Главнокомандующий не стал принимать парламантеров и истощив свое терпение, решился поколебать безрассудную настойчивость неприятелей. По приказанию его, в одно время наша Артиллерия открыла огонь с обоих берегов Дуная, и с трех островов, находившихся против окруженного лагеря. Турки гибли во множество: ибо, быв стеснены в своих ретраншаментах, не находили места для закрытия себя от наших выстрелов, особенно со стороны островов, против которых их лагерь оставался совершенно открытым. Они даже не отвечали на огонь нашей Артиллерии; но, не взирая на все cиe не сдавались. Голод произвел между ними ужасные болезни, от которых сии несчастные умирали в великом множестве. Все их лошади или пали, или были съедены. На небольшом пространстве, находившемся между неприятельскими ретраншаментами и нашими аванпостами, вся трава была выщипана и употреблена в пищу. Самые коренья вырывались из земли и пожирались с жадностию. И сию ничтожную пищу, если можно употребить здесь cиe название, Турки принуждены были покупать иногда ценою своей жизни: находясь под пушечными и ружейными выстрелами наших редутов, или подвергаясь опасности быть достигнуту проворными Казаками.

Наконец, Великий Визирь нашел случай к побегу. На Дунае, несколько выше Рущука и Журжи, находилась цепь Канонирских лодок и других мелких судов, [416] прикрепленных к обеим берегам и между собой толстым канатом. Визирь непостижимыми для нас образом 10 отыскал одну лодку и, воспользовавшись непростительною оплошностию наших часовых, успел перебраться в Рущук. Впрочем, это обстоятельство может быть еще послужило к лучшему; ибо, как Великий Визирь по званию своему не мог сдаться, то, содержа его в плену, мы не могли бы заключить мира, которого достигли вскоре по его бегстве.

В самом дело, по удалении Визиря из лагеря, Турки вступили в переговоры, уже не для того, чтобы обмануть нас и продлить время. Они сами спешили кончить. Мы настаивали в том, чтобы вся их армия сдалась нам военно-пленною, со всею Артиллериею и прочим оружием. В продолжение сих переговоров, Паши и другие старейшие начальники Турецкой армии, получили дозволение перебраться в Рущук и оттуда уже приезжали ежедневно в Журжу, где производились переговоры. Мы снабжали Турецкую армию съестными припасами. Бедственное положение, в таком она находилась, заслуживало всякое сожаление и возбуждала невольный ужас. К голоду присоединилось ненастье позднего времени года 11; а болезни умерщвляли [417] солдат Турецких до чрезмерности. Нечастные сии, слабые и изнуренные, подходили к цепи наших Козаков и с жалостными воплями протягивали к ним руки с деньгами, часами, драгоценным оружием, шалями, и т. п., желая в обмен за cиe получить несколько хлеба. Раздача съестных припасов, им доставляемых, производилась у них без всякого порядка: Начальники и Янычары забирали наперед сколько им заблагорассудится; остальное захватывали, кто сколько мог. Хотя сии страдальцы и получали продовольствие от нас, но Главнокомандующий запретил наистрожайше продавать оное.

Наконец, 26-го Ноября все было окончено. Слабые остатки Турецкой армии положили оружие и сдались военнопленными. Мы пошли на зимния квартиры, а пленные отправлены в Россию. Поход сих последних представлял самое жалкое зрелище. Сколь люди сии ни казались в нашем мнении варварами, сколь ни были они далеки от нас в образованности, но по многим отношениям заслуживали наше уважение, а в несчастии своем, и сострадание. Плен был для них столь тягостен, что они погибали во множестве; все они шли с поникшими головами и в величайшем унынии. 12 Множество из них померло и весьма не многие прибыли к месту своего назначения.

Совершенное заключение мира последовало в Бухаресте 16-го Мая 1812 года. По оному Порта уступила России крепости: Хотин, Бендеры, Килию, Акерман и Измаил; Бессарабию и еще некоторые провинции между Днестром, Прутом и Дунаем 13.

Текст воспроизведен по изданию: Записки одного артиллерийского офицера о военных действиях Молдавской армии в турецкую кампанию 1811 года // Славянин, Часть 6. № 24. 1828

© текст - ??. 1828
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR- Strori. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Славянин. 1828


Комментарии

1. Левый берег Дуная имеет местоположение низкое и ровное; на правом же находятся высокие крутые горы, идущия от самого берега. Никополи красивый город, у берега, на скате гор. Находившаяся в нем прекрасная мечеть была подорвана нашими войсками.

2. Война в сих местах обходится весьма дорого, ибо армия не может в них, как в других Государствах, продовольствовать себя на счет жителей. Молдавия и Валлахия суть страны мало населенные, и к тому же, там не возделывают хлеба, потребного для продовольствия армий; все cиe должно привозить с собою. Таким образом и контрибуции, наложенные на жителей сего края, нам неприятельского, не могли быть велики. Самое же главное неудобство сих войн, состоит в великом числе больных, чему причиною тамошний климат. Почти всякой вновь прибывший туда, подвергается лихорадке (С похода 1811 года сия болезнь несравненно менее свирепствует между Русскими солдатами, благодаря суконным кушакам, изобретения Генерал-Мaиopa П. С. Кайсарова, которыми они опоясываются для того, чтоб не простужать желудка. В.). Болезнь сия, смотря по сложению человека, способу лечения, пище, упражнения и т. д. бывает у иных сильнее, а у других слабее: иногда проходит она весьма скоро, в другое же время продолжается по нескольку лет. Причиною сей лихорадки: летние жары и холодные ночи, болотные испарения. Малейшая неправильность в употреблении пищи, и вообще в образе жизни, немедленно влечет ее за собою. Особенно вредны: неумеренное употребление плодов, преимущественно водянистых: груш, дынь и тыкв; а также и нездоровой воды, от чего весьма трудно воздержаться по причине несносных жаров. Природные жители сих стран, хотя и предваряют на счет сего своих гостей, но и сами не избегают припадков лихорадки. Впрочем, страны сии можно назвать благодатными, ибо они изобилуют лучшими ее произведениями. Жители Молдавии, Валлахии и других смежных с ними земель весьма доброго характера. Единственный хлеб, ими обработываемый, кроме Арнаутки, есть Маис. Из него не пекут хлебов, но варят кашу. Иногда, и то больше из лакомства, едят печеные лепешки. Люди достаточные, кроме сего, употребляют в пищу пшеничный хлеб. В местах сих занимаются весьма много скотоводством и виноделием, и отчасти разводят шелковицы. Лучшия вина делают здесь в Валахии, и еще более в Булгарии, некоторые из них по отличной доброте своей даже не поступают в торговлю, а остаются у хозяев.

3. Граф Николай Михайлович Каменский умер в младых летах, от внутренней, неизлечимой болезни. Смерть его, как говорят, была весьма ускорена вспыльчивым и честолюбивым его характером. Величайшее огорчение причинил ему в 1810 году, неудачный приступ к Рущуку. Турки защищаются в своих крепостях отчаянно. Не только солдаты, но жители, а частию и самые женщины сражаются на валах. Удары ими наносимые (также должно заметить и о битве в поле), почти всегда бывают действительны. После нескольких приступов к Рущуку, войска наши остановились наконец у контр-эскарпа; Граф был вне себя от негодования. Тогда-то совершился сей единственный, геройский подвиг Генерала Графа Сиверса, который, в сопровождении шестнадцати Артиллерийских Офицеров, между коими были Сеславин и Фигнер, став впереди поколебавшихся солдат, взошел первый на вал. Ободренные сим примером войска последовали за храбрым Генералом, но и на сей раз без успеха. Граф Сиверс и большая половина вышеозначенных Офицеров были убиты, остальные же почти все ранены. Сеславину пуля прошла в плечо на вылет. Вскоре после сего крепость Рущук принуждена была сдаться.

Граф Каменский не знал до самой своей смерти о назначении вместо его нового Главнокомандующего. От него всячески старались скрыть cиe обстоятельство, из опасения, чтобы известие об оном его не встревожило. Генерал сей скончался в загородном доме, в нескольких верстах от Бухареста.

4. После сего Главнокомандующий разделил свою Apмию на три корпуса: первый из них, составлявший центр нашего войска, расположен был под Журжею; вторый, под начальством Генерал-Лейтенанта Воинова, на Дунае, против Силистрии; а третий, под командою Генерал-Лейтенанта Засса, в Сербии.

5. Полковник Шкапский был в 1812 году произведен в Генерал-Маиоры, а в следующем 1813 убит в Германии.

6. Турки имели обычай при начале своей ретирады, производить столько пушечных выстрелов ядрами, сколько при них находилось Пашей. Когда они были еще по ту сторону Дуная, то мы обыкновенно насчитывали 17 выстрелов. Турецкие Артиллеристы стреляют весьма цельно. Надлежало остерегаться становиться против амбразур. Два раза большего калибра бомбы упали в редут №10; к счастию, это случилось днем и люди наши были в разброде, а не во фронте. Однако же нескольких убило и ранило. В другой раз, после падения в наш редут бомбы, мы стали поверять людей и одного не было. Стали искать его и нашли за редутом, подле берега, мертвым с оторванною ногою. Взрывом перекинуло его через вал, который в том месте был весьма высок и уставлен турами. Такое расположение было необходимо нужно для закрытия нашего укрепления от огня батарей, устроенных на возвышениях правого берега Дуная.

В числе их пушек, виденных нами впоследствии, многия были Европейские, разных наций. Исправностью своей Артиллерии в 1806 и 1807 годах Турки обязаны Французским Офицерам, коих, как известно, в это время множество было прислано Наполеоном.

Уверяют, что Янычары выбирались частию из детей, отнимаемых у Христиан, подвластных Порте, и после воспитываемых в правилах Магометанской веры.

7. Огорчал тех Российских Офицеров, кои не ведали глубокомысленных соображений Ген. Кутузова, умышленно переманившего Турок на наш берег. Впоследствии, все это сделалось ясным, никакому сомнeнию не подверженным. В.

8. Убитый в кампании 1813 году.

9. Редут, означенный на плане под №10 был однажды причиною пустой тревоги. В первые дни переправы Турок на нашу сторону, получили мы приказ наблюдать в следующую ночь величайшую осторожность и внимание, ибо неприятельские переметчики известили Главнокомандующего, что Турки намеревались сделать на нас нападение, и именно на правый наш фланг. При малейшем движении, замеченном у неприятеля, редуты должны были подать сигнал ракетами. Ночь на сей раз была весьма темная. Одному часовому, стоявшему на бруствере нашего редута (№ 10) показалось или послышалось, что-то приближающееся. Не получив на три свои оклика ответа, он выстрелил, и в след за ним, менее нежели через минуту, со всего фаса редута из ружей и из пушек сделали залп на воздух. В то же время, Турки с мортирной батареи, устроенной на противном берегу Дуная, бросили светящия ядра на место мнимого сражения, которое мы, к великому нашему удивлению, увидели совершенно пустым. Однако же, весь гарнизон редута стал под ружье. В след за тем, прискакал к нам Адъютант от Главнокомандующего для узнания о происходящем. Офицер, начальствовавший на сем фасе, уверял, что видел сам неприятельский патруль, приближавшийся к нашему укреплению.

10. Весьма постижимым: Генерал Кутузов приказал пропустить челнок Великого Визиря, который, спасшись от плена, должен был думать об освобождении своей армии, во чтобы то ни стало. В.

11. Не взирая на то, что летние жары здесь весьма велики и продолжаются до Ноября, некоторые зимние месяцы довольно холодны, а иногда бывает и санный путь. Причиною сему должно приписать положение сего края на восток. Небольшое народонаселение, малая возделка земли, болота и, наконец, не имение гор, кои бы заслоняли сии страны от востока и севера.

12. Судя по образу, как Турки ведут войну, нет сомнения, что успех будет всегда на стороне регулярного войска. Эту истину подтверждает самая История. Сколько раз, с войсками, несравненно превосходными числом, храбрыми, хорошо вооруженными, с отличною Кавалериею и даже с приобретенными уже выгодами, уступали они победу гораздо слабейшему неприятелю, особенно же Европейской тактике! Принц Евгений при Белграде и Румянцев при Кагуле имели против себя гораздо многочисленнейшия армии и при всем том остались победителями. Гибель их казалась неизбежною, но они восторжествовали над неприятелями. Постоянные успехи нашего оружия над Турецким, служат также явным тому доказательством. Туркам почти вовсе незнакомы даже начальные основания военного искуства. У них нет ни общего плана похода, ни распоряжения для какого-либо действия. Когда в день сражения ударят тревогу, то всякий начальник поступает по собственному произволу и следует во всем или порывам своей храбрости, или надежде получить успех или, что не редко бывает, внушениям страха. Никто не командует, никто не получает и не знает приказаний. Так все идет от старших Офицеров до простых солдат! Я пишу то, что слышал изустно от самих Турок. Один только, можно сказать, инстинкт, соединяет сии необузданные толпы; воинская подчиненность наша вовсе им не знакома; они не имеют понятия о выгодах сомкнутого строя, а всегда, — и отлично, — сражаются в рассыпную. Если когда приходится им действовать густою массою, то производят свое нападение угловатым строем, известным в прежней тактике под названием Свиной головы; в сем случае отважнейший или имеющий лучшую лошадь, становится впереди. Доказательством тому, что Турки производят свои движения без всякого обдуманного плана, служит переход их на левый берег Дуная, который, быв совершен с полным успехом, послужил к их же гибели.

13. В 1810 и 1811 году взята была крепость Суджук-Кале и Сухум-Кале. Первая из них возвращена Туркам по совершенном ее раззорении. В ней находилось весьма малое количество неисправной Артиллерии. Сухум-Кале еще теперь за нами, и есть ни что иное, как небольшая крепостца без города. Баталион пехоты, сменяемый чрез каждые полгода, составляет ее гарнизон.

Текст воспроизведен по изданию: Записки одного артиллерийского офицера о военных действиях Молдавской армии в турецкую кампанию 1811 года // Славянин, Часть 6. № 25. 1828

© текст - ??. 1828
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR- Strori. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Славянин. 1828