ЛЮДВИГ ФОН ШТЮРМЕР

НАБРОСКИ ПУТЕШЕСТВИЯ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ

В ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ 1816 ГОДА

SKIZZEN EINER REISE NACH KONSTANTINOPEL IN DEN LETZTEN MONATEN DES JAHRES 1816

Замечания на пути из Бухареста в Константинополь. 1

Из Бухареста можно достигнуть в Константинополь различными способами; частию с Янычарами Австрийского Посольства, частию с курьером Правительства, частию с караваном, отходящим в Константинополь каждые 14 дней. Первый способ гораздо вернее, ибо Янычар заменяет Султанскийан; должно однако же, от Ру щука ехать с ним верхом, за то в 6 и 7 день поспеваешь в Константинополь. Европейские курьеры пользуются меньшим [258] уважением, нежели Янычары, и проезжающие с ними должны быть снабжены от Правительства видами.

Ежели кто хочешь ехать в собственном экипаж, тот должен брать Янычара в проводники; тем обеспечивается он не токмо от фанатизма народного, но к скорее удовлетворяется на станциях.

Купеческие караваны поспевают в Константинополь не ранее 14 дней. День поездки назначается Караван-Башею, управляющим целым транспортом. Подобные караваны состоят часто более нежели из 60 верблюдов. Для квартирования сих караванов находятся особые строения, в которых однако же нельзя найти ничего, кроме приставила. Впрочем сии ханы, или каравансарая, суть даровые учреждения гостеприимных Турок.

На дороге из Бухареста в Рущук лежит большой открытый город Валахии, Дзурдзуево, по тамошнему выговору Джурджин, по Турецки Жеркой, или земляной город. Он имеет несколько часов пути в окружности. Рущук лежит по сю сторону Дуная, и на зубцах мечетей его блещут полумесяцы. На [259] Дунайском острове Слободзее, находится грозный замок, возвышающийся над окружностию.

Рущук, также Руздшук, Рузшюк, один из славнейших торговых городов в Империи, построен на нагорной стороне Дуная, и имеет замок. Город сей имеет значительную окружность, и около 5 или 6 тысяч домов. Жители частию Османы, частию Армяне, частию Жиды и Греки: здесь есть многие мануфактуры и фабрики. Две реки, Оклом и Каролон, изливаются здесь в Дунай.

При въезде в Рущук, как бы переступаешь в другую часть света. Нет более следов тех народов, которых видел прежде, но является вовсе отличный народ с особенным языком; находишь другие нравы, иные обычаи, иную одежду иные жилища. Колокольни исчезают, и звуки с высот минаретов призывают к молитве.

Станции в Турции отдалены обыкновенно на целый день езды. Хотя на таком расстоянии и дают лошадям частые отдыхи, но вовсе не дают корму. Седло состоит только из высокой подушки с лошадиной шерстью. [260] Стремена, широкие и тяжелые, висят на коротких ремнях. Употребление их для непривычных, хотя и сопряжено с неудобством, однако же на них сидишь весьма крепко. Для лошади не выгодны они тем, что мучительно колют ее своими острыми углами и оконечностями. Они заменяют место шпор, хотя Янычары имеют, кроме того, на сапогах железные гвоздики.

Турецкие лошади прекрасно сложены и отменно понятливы. За то Осман содержит свою лошадь весьма рачительно: обмывает мылом, и тогда уже чистит скребницей. К тому же она стоит всегда в тепле и покрывается толстою попоной. Большую часть верховых лошадей составляют жеребцы. Кормят их или одним ячменем, или вместе с соломой, один раз в день, и поят лишь однажды. Собственный навоз их, высушенный на солнце, служит подстилкою. Седло снимается обыкновенно со спины только во время чистки. Весною пасутся они в поле целый месяц. Тогда, при выводе Султанских лошадей, отправляется в Константинополе особое торжество, на которое собираются жители многих Булгарских селений. [261]

Почты стоят еще в Турции на самой низшей степени совершенства. Употребляются только одни верховые почты. Это тем менее странно, что экипажи здесь неизвестны, и Османы, по восточному обычаю, всегда ездят верхами. Даже и в сем случае выказывает Азиятец свою важность. Каждый шаг его размерен и театрален. Медленные движения его, длинная, патриархальная борода, крепкое телосложение, все имеет нечто уважительное. Видом он кажется вдвое огромнее Европейца. Чем знаменитее человек, тем полнее кажется его одежда, тем она обвислее; чем пестрее краски, тем более им нравятся. Ездок заботится всегда о гордой своей осанке. И потому тихо идет конь его, и только в войне или на скачке, водится шибкая езда. Употребительнейшая подобна парадному маршу.

Почтовые учреждения образовал уже Мурад IV (162З по 1640), заложив почтовые домы, снабженные необходимыми лошадьми. Прежде отнимали Правительственные курьеры лошадей насильно на дороге. Теперь определены в службу Правительства около ста Татар. Они, так [262] как и Янычары, развозящие Посольские депеши, отличаются верностию и точностию, и имеют при себе Султанский фирман, уполномочивающий их забирать все необходимое к дороге. С ними можно ездить безопасно, потому, что их боятся всюду, и даже самые разбойники. В армиях и при Наместниках провинций также находятся Татары, чтоб развозить поспешнее повеления Правительства, по всем частям Империи.

Почтовые дома снабжены достаточно лошадьми; для клади находятся в готовности особые сильные лошади, которые могут несть большое бремя. Почтовые дома суть также обыкновенно и кофейные, где некоторые потребности получаешь без платы, ежели имеет почтовый фирман, или едешь с курьером. Но в этом нет пользы, потому что тем дороже за то платить за труды прислужникам. От Вены до Константинополя 80 почтовых станций. Из сего числа 4 лежат в Австрии, 39 в Венгрии, 10 в Трансильвании, 17 в Валлахии и 10 в собственной Турции. Расстояние содержит в себе 21З и до 230 миль. По [263] тригонометрической выкладке выходит только 193 мили 2.

Пашпорты здесь почти вовсе не нужны. Путешественники, переступающие за границу из Трансильвании, ежели они едут не с курьером, (ибо в таком случае и это не нужно), предъявляют свой пашпорт, на первой Валахской станции, Кинани, что также водится и в Бухаресте. Чем далее углубляешься в Турцию, тем менее спрашивают о виде. На Дунае однако же, должны все Турецкие подданные показывать путевые билеты; только чужестранцы освобождаются от сего. На дороге из Ру-щука в Константинополь, никогда не слышно о предъявлении пашпорта, однако же, все товары какие б ни случилось везти, относятся в таможню; впрочем ни Правительство областное, ниже Полиция, не отбирают ни малейшего сведения об иностранце, и столь же мало заботятся о приезжающих, как и об отъезжающих 3. [264]

Ближайшая станция от Рущука есть Расград, с мечетью, построенною из четвероутольного дикого камня, и с двумя минаретами. На непокрытых ступенях многих кофейных домов сидит здесь, под раскрашеными навесами, множество Турок, погруженных в глубокомыслие или раздумье; так проводят они здесь целые дни, не заботясь о своих соседях. Иногда многие из них лежат вкруг шашечницы, и не обращая ни одного взгляда на сторону, наблюдают ход игры с такою торжественною важностию, как будто бы давали аудиенцию. Кроме кофе и табаку, не должно в кофейных домах, по правилам, ничего более содержать; первый предлагается с такою ж учтивостию нищему, как и богачу.

в Расграде обедал впервые Г. Штюрмер, в Турецком вкусе. Кушанья были: кислый молочный суп, род хлебного желе, рагу, и пилав. Весь прибор состоял из кучи деревянных ложек. Хозяин ел первый, и когда опоражнивал от стакан (с водою), то гости желали ему: здоровья! Остаток обеда получили бедные. После обеда, слуга налил воды на руки, а другой подмел место, где сидели. Тогда разнесли [265] опять кругом кофе. Последний принадлежит здесь к первым потребностям жизни, и как богач так и бедняк не могут от него отказаться.

Божур расказывает об одном Эффенди, который ежедневно пил по 30 чашек кофе, по две сткляночки опиума, и выкуривал 60 трубок табаку. Прочая нища его состояла из 4 унций риса. Однако ж сей необыкновенный человек уподоблялся мумии, и мускулы его были как будто высохшие. При всем том, кажется, кофе более полезен нежели вреден для здоровья Турок, при их хладнокровии, и некоторым образом действует как антидот против опиума и табаку. Он возвращает бодрость и живость, которые притупляет табак. Редко выпускает Турок изо рту трубку; он не только употребляет ее тотчас после стола и с кофем, но и во всех дневных занятиях. От того-то приступает он к каждому делу с тою медленностию, которая означает все шаги его, и убийственное влияние куренья тем более ощутительно в делах, что табак весьма слаб и курится из длинных, трех-аршинных чубуков. Запах [266] Турецкого табаку весьма приятель и не вбирается в платье.

Трубочные приборы принадлежат к Турецкой роскоши. Чубуки обвивают золотом и серебром, мундштуки украшают янтарями, а иногда и дорогими камнями. Для содержания сих приборов назначаются особые слуги, Ичь-аги и Тутум-баши; они должны также накладывать и подавать трубки. В Турции впрочем, как и в Персиц, водится обычаи держать чубуки в воде и охлаждать оною дым. Подобный чубук называется по-Турецки наргиль. Устройство его отменно хорошо и проводит в рот холодный пар, который чрезвычайно приятен среди знойного полудня, но, как говорят, вредит здоровью.

Пилав (пилау), любимое кушанье Турок, весьма питательно, приготовляется разным образом, то с курицей, то с бараниной, и окрашивается или в желтый, или в синий и красный цвет. Способ приготовления весьма прост: рис варится с водою в покрытом сосуде, и потом приправляется маслом. Пища сия обыкновенно весьма жирна. Вообще Турки готовят многие вкусные блюда, особенно же вкусна яишница, в [267] которую, вместо масла кладут кайман, то есть, сливки, кои до тех пор топятся, что почти можно их резать. Другое любимое блюдо есть иокгурд или искуственно окисленное молоко, с сахаром или земляникой, которое, как говорят невежественные Турки, Авраам выучился готовить у Ангела. Говядины употребляют мало, супов вовсе не знают; соленый лук подается вместо десерта. Чернь ест много зелени, особенно же арбузов. Впрочем Турок скоро кончает обед свой, и приятные разговоры у него неуместны за столом. Хотя сей народ и незнаком с нашими утонченными, лакомыми яствами, за то свободен от наших болезней, так, что он редко нуждается в помощи врачей.

Кофе жжется медленно в хлебной печи, на глиняной сковороде; чем тише, тем лучше. Когда он сделается светло-коричневым, то снимается со сковороды, толчется в ступке тяжелым пестом, после же сего варится над слабым угольным огнем или над горячей золой, пока даст от себя приятный запах. Его часто встряхивают, и оставляют на огне столь долго, пока образуется сверху белая пена. Кофе не [268] должен однако же кипеть, а только слегка подыматься; тогда, чтоб отстоять его, переливают из одного горшка в другой, или, чтоб содействовать тому, вливают в него ложку холодной воды. Кофе пьют без сахару и молока, и весьма медленно. В Константинополе есть кофейные жарильницы, где занимаются многие сотни людей очищением, жжением и молотьем кофе. Op.


Комментарии

1. Смотри: Skizze einer Reise (von Wien) nach Konstantinopel, Барона Л. Ф. Штюрмера, в последних месяцах 1816, изданн. Иосифом Голуховским. Пест 1821.

2. Это значит, что дуга обширнейшего круга, заключающегося между Веною и Константинополем, имеет 139 миль или 12°52?.

3. Должно вспомнить, что это писано в 1816 году. Изд.

Текст воспроизведен по изданию: Замечания на пути из Бухареста в Константинополь // Северный архив, Часть 22, № 16. 1826

© текст - Булгарин Ф. В. 1826
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Северный архив. 1826