ХАТОВ А. И.

ТУРЕЦКИЙ ПОХОД РУССКИХ,

ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ ГЕНЕРАЛА ОТ ИНФАНТЕРИИ ГОЛЕНИЩЕВА-КУТУЗОВА,

В 1811 ГОДУ

ДЕЙСТВИЯ НА ДУНАЕ ГЕНЕРАЛА ОТ ИНФАНТЕРИИ ГОЛЕНИЩЕВА КУТУЗОВА В 1811 ГОДУ. 1

В начале сего похода, Кутузов 2, оставив правый берег реки Дуная, вместе с тем упразднил и все турецкие крепости, находящиеся на [274] этом берегу. Напротив того, неприятель, с умножением прошедшею весною войск своих, поспешил между прочим занять своими гарнизонами важные пункты, Туртукай и Силистрию, и возобновив оные, привел в возможно оборонительное состояние. Теперь, после счастливого перехода корпуса г. л. Маркова на правый берег Дуная, истребления на оном части неприятельского лагеря и совершенного стеснения отборнейших войск его на левой стороне реки, 3 Кутузов дал приказание генерал-маиору Гамперу, командовавшему наблюдательными постами между реками Аржишем и Серетом, чтобы для дальнейшего распространения ужаса в неприятеле на правом берегу Дуная, он постарался взять Туртукай и Силистрию нечаянным нападением. [275]

Повеление это исполнено было с успехом. Войска донского полковник Греков 8-й, переправясь 8 октября с частию пехоты и кавалерии к Туртукаю, овладел им без большего сопротивления. Бежавшие из крепости турецкие войска, вместе с примкнувшими к ним поселянами, в числе более 2,000 человек, остановились было в некотором расстоянии от Туртукая, показывая намерение ожидать наших с твердостию: но полковник Греков, настигнув их, рассеял совершенно. Сын командовавшего в Туртукае двух-бунчужного Али-паши и несколько пленных достались в наши руки.

В ночи с 11-го на 12-е октября сделан был поиск на Силистрию. Генерал-маиор Гампер, с двумя баталионами, двумя эскадронами и казаками, перешел Дунай выше этого города, [276] между тем как вновь сформированная команда из 140 Булгар, вступивших в русскую службу, переправилась чрез реку ниже оного. На рассвете, Булгары и кавалерия заняли высоты, повелевающие Силистриею, и между тем как они появлением своим обращали на себя все внимание и огонь неприятеля, русская пехота в глубоком молчании пробиралась между подошвою высот и Дунаем. Достигнув таким образом городского вала и не быв замечена неприятелем, она внезапно сделала приступ с двух сторон, Булгары аттаковали с третьей, и все с невероятною быстротою и мужеством ворвались в укрепления. Турки покусились было защищаться внутри города, но не могли долго устоять против штыка Руских. Они потеряли в этом деле много убитых и до двух тысяч пленных обоего пола, в том числе трех значущих чиновников; — 8 пушек новых, только что привезенных из Константинополя, 4 орудия чугунных, 8 знамен, арсенал, перевозные суда и большая добыча достались во власть победителей. Командовавший в Силистрии трех-бунчужный паша, Элик-Оглу, едва спасся бегством. Булгары, участвовавшие в этом деле, оказали отличную храбрость.

По взятии этих двух мест, Кутузов приказал отрядам Грекова и Гампера возвратиться на левый берег Дуная, разорив снова [277] неприятельские укрепления в Туртукае и Силистрии. Таковыми действиями приведя в страх неприятеля, он отнял у него все способы и надежду в течение сего похода утвердиться на каком-либо пункте правого берега, от Рущука и до устьев Дуная.

Между тем как это происходило на нижнем Дунае, г. л. Засс, желая заставить войска Измаил-бея испытать под Виддином ту же участь, какую войска верховного визиря претерпевали при Рущуке, отрядил для сего г. м. графа Воронцова с 3 баталионами и 3 эскадронами 4.

Граф Воронцов, выступив 7-го октября из позиции под Калафатом, шел усиленным маршем, и сделав привал у Сальчи, тогож числа к полуночи прибыл в Грую, а с рассветом следующего дня начал переправляться за Дунай. Отряд г. м. графа Орурка (из трех баталионов, 14 эскадронов и одного казачьего полка), для того же поиска назначенный, стоял лагерем близ сербского редута в Радуеваце, почему граф Воронцов приказал и своим войскам тут же расположиться. В полдень все было переправлено и готовилось к походу. С общего согласия с генералом гр. Орурком, граф Воронцов известил сербского воеводу [278] Вельку Петровича, находившегося в Неготине, чтобы он со всеми войсками своими (до 1,500 человек пехоты и конницы) следовал к реке Тимоку, и перешед ее, дожидался бы в долине прихода русских войск. В 3 часа, соединенный русский отряд, выступив в поход, обошел занятое неприятельскими партиями селение Флорентин, дабы в Виддине не узнали о его движении, и следовал горами вправо, а полковнику Второву с одним каре (из баталиона Нейшлотского и 2 рот Охотского полков), граф Воронцов приказал придти к Флорентину не ранее того времени, когда прочие войска отряда должны были появиться пред Виддином, и прогнав оттуда Турок, немедленно учредить на Дунае переправу, для ближайшего сообщения с корпусом г. л. Засса, посредством паромов, которым еще с утра приказано было спуститься из Груи по правому берегу реки к Салъче.

Граф Воронцов намерен был, прошед ночью горами на селение Старой-Гинсова, прежде рассвета спуститься с них к Дунаю, между разоренным селением, бывшим против лагеря корпуса г. л. Засса и рекою, и тем отрезать неприятельских фуражиров, табуны и все что бы ни находилось на берегу до самого Флорентина; к сожалению; темнота ночи и заросшие от малого проезда дороги тому воспрепятствовали. Частые ошибки в направлении марша и [279] происходившие от того остановки причиною были, что уже разевало, когда русские войска, шедшие от Тимока по Неготинской дороге, начали спускаться с гор в обширную долину Виддинскую.

Отряд графа Воронцова (за исключением каре из 6 рот полковника Второва), состоявший из четырех с половиною баталионов пехоты, 17 эскадронов кавалерии с 9 орудиями и полка казаков 5, тянулся одною колонною: впереди шел донской Киреева полк; за ним сербская конница, под начальством воеводы Вельки Петровича; потом егерский баталион и сербская пехота, под командою подполковника Красовского; остальная вся пехота и регулярная кавалерия с двумя орудиями конной артиллерии; за нею самый необходимый легкий обоз всего отряда, а в ариергарде 3 эскадрона Чугуевского уланского полка, составлявшие хвост всей колонны. Казаки и Сербы, рассыпавшись по полю, перехватывали все ими встречаемое и не допускали никого уйти в Виддин. Между тем с каждою минутою становилось светлее, и Турки из [280] города и из лагеря, под самыми стенами Виддина расположенного, начали выезжать для перестрелки с нашими передовыми.

Приближась к деревне Иновой, граф Воронцов устроил свой отряд в боевой порядок. Первая линия составилась из всей пехоты, построившейся тремя кареями; сербская пехота расположилась между средним и левым кареем, а кавалерия во второй линии. Весь отряд продолжал движение свое левым флангом около подошвы высот, на коих лежат деревни Капитанец, Кирембег и Шеу. Пехотные стрелки, прикрывавшие марш с боку, отбивали турецких наездников по-одиначке или в малых кучах приближавшихся; когда же усилия их становились важнее, то весь отряд, остановясь, прогонял их картечными и ружейными выстрелами, и потом опять продолжал свое движение. Подходя к деревне Капитанцу, дорога, повернув вправо, привела весь отряд весьма близко к стенам виддинским. Здесь неприятель, весьма умножившийся, устремился на него большими толпами, с яростным криком, и обскакав правый фланг, напал на кавалерию, там находившуюся, в намерении, отрезав от нее ариергард, овладеть обозом.

Положение графа Воронцова в такой близости от крепости было самое опасное; но не устрашимость войск и искусные распоряжения [281] начальников все преодолели. Кавалерия наша, особенно находившиеся тут пять эскадронов Волынского уланского полка, учинили храбрый отпор неприятелю, а подоспевший к ним на помощь каре Охотского полка, огнем своим скоро помог кавалерии совершенно отбить Турок, которые, будучи поражаемы со всех сторон, обратились в бегство, оставив на месте великое число убитых и несколько пленных.

После сего граф Воронцов продолжал движение свое несколько времени довольно спокойно; но когда он прошел деревню Кирембег, то неприятель, в другой стороне собравшийся в больших силах и поставивший на высотах близ предместий Виддинского несколько орудий, открыл сперва из оных огонь по нашим войскам, а потом конницею и пешими стрелками аттаковал центр и правый фланг нашего отряда, составлявший на походе голову колонны. Однакож и здесь Турки встретили храбрый отпор со стороны Мингрельского полка и егерского баталиона подполковника Красовского, коим помогали также лучшие сербские наездники, ободряемые примером воеводы своего Вельки Петровича. Неприятель прогнан был с весьма значительным уроном; а русский отряд, достигнув беспрепятственно до предназначенного ему пункта при Дунае, занял лагерь на месте самом удобном для сообщения с корпусом г. л. Засса, упираясь [282] левым флангом в реку и загнув несколько назад правый фланг, из казаков и Сербов составленный. По окончании сражения, прибыл из Флорентина и полковник Второв с своим кареем. Можно полагать, что в этом деле Турки потеряли одними убитыми более 500 человек, а число раненых должно быть и того более; ибо при нападении их на правый фланг русского отряда, где они подходили на 50 шагов к каре Охотского полка, урон их от картечного и ружейного огня был весьма велик. По показанию пленных Турок, было в этом деле Измаил-беева войска до 3,000, а виддинского до 2,000 человек.

Коль скоро неприятель увидел, что отряд графа Воронцова утвердился на правом берегу Дуная, и что г. л. Засс с своей стороны послал сильные партии вниз по этой реке, то 11-го октября, Мулла-паша виддинский прислал к г. л. Зассу письмо, с изъявлением дружества и предложением возобновить прежние сношения свои с Рускими. Генерал Засс отвечал, что на предложение это он охотно согласен, с тем однако же, чтобы Измаил-бей с войсками своими оставил левый берег Дуная, и по переходе на правую сторону реки, не предпринимал против Руских никаких дальнейших движений. 13 числа, Мулла-паша прислал к г. л. Зассу своего поверенного в делах с [283] известием, что Измаил-бей, будучи стеснен на нашей стороне Дуная, согласен возвратиться с войсками своими на виддинскую сторону, если только Руские не будут обеспокоивать его владений. Г. л. Засс тотчас заключил с Измаил-беем условие, тем охотнее, что под пушками виддинской крепости было бы очень трудно воспретить ему обратный переход чрез Дунай; но как притом надлежало опасаться, чтобы Измаил-бей не обратил сил своих к Рущуку на соединение с верховным визирем, то генерал Кутузов предписал г. л. Зассу иметь строгое за ним наблюдение и для сего избрать одно из двух: или перейти самому с большею частию своего корпуса за Дунай, и открыв действия против Измаил-бея, не давать ему свободы подкрепить визиря; или, если г. л. Засс найдет большие затруднения к движениям за Дунаем, в рассуждении недостатка продовольствия и прочего, то чтобы не упускал из виду Измаил-бея, и ежели заметит движение Турок к стороне визиря, в таком случае, с большею частию своего корпуса шел бы на соединение к главному русскому корпусу против Рущука, что и можно было исполнить тем скорее, что путь для г. л. Засса чрез Малую Валахию был короче, нежели для Измаил-бея, который должен был сделать большой обход по правому берегу Дуная.

Между тем армия верховного визиря, [284] стесненная на левом берегу реки, претерпевала крайний голод, что и побудило Ахмета-эфенди около половины октября прислать в Журжу своих уполномоченных для переговоров о мире. С российской стороны назначены были: тайный советник Италинский, бывший посланником в Константинополе, и статский советник Фонтов, под непосредственным ведением главнокомандующего. С турецкой стороны: Галиб-эфенди, Киая-бей, или наместник верховного визиря; Урду-Кадиси, или великий судия; Гамид-эфенди, Яничари-эфенди, или генерал янычарский и князь Димитрий Мурузи, первый драгоман Порты.

Приступая к этим переговорам, Кутузов согласился приостановить неприязненные действия, с тем, чтобы в случае разрыва перемирия с которой-либо стороны, предварено было о том за 24 часа; однакож он предоставил себе право тотчас возобновить действия, еслиб заметил со стороны Турок какие нибудь неприязненные приготовления, как-то: постройку новых судов, баттарей или умножение войск в Рущуке. Кутузов считал за счастие, что войска турецкие, на левой стороне Дуная находившиеся, не сдались до начатия переговоров: ибо визирь, увидев их тогда от себя отчужденными, не так бы скоро соглашался на все его требования. Армия турецкая осталась запертою, как была дотоле; ей не позволено было иметь никакого сообщения [285] с визирем и войсками, в Рущуке находившимися, а письма из Рущука в лагерь и обратно пересылаемы были под открытыми печатями. Пропитание сим войскам Кутузов решился доставлять от себя, но отпускать хлеб в таком умеренном количестве, чтобы Турки никаким образом не могли составить у себя запаса.

Так как условия этого перемирия не касались до корпуса г. л. Засса, то для прекращения сообщения между Виддином и Рущуком, и для задруднения в доставлении подвозов к войскам Измаил-бея, Кутузов приказал ген. Зассу послать от корпуса своего отряд на правый берег Дуная, ниже Лома-Паланки, с тем, чтобы при удобном случае сделать покушение и на это укрепление. Такой отряд послан был 3 ноября, под командою генерал-маиора Репнинского 1-го, и состоял из трех баталионов 43 егерского полка, одного баталиона Олонецкого, одного Шлиссельбургского и одного Охотского пехотных полков, двух сот Пандуров, одного эскадрона Тираспольского драгунского, одного эскадрона Чугуевского уланского и трех сотен казаков. Генерал-маиор Репнинский, прибыв с упомянутыми войсками к острову, против Лома лежащему, оставил на нем две роты Охотского полка и 200 Пандуров, а с прочими, в ночи на 4 число, переправясь за Дунай выше острова, пошел к Лому; не смотря на сопротивление [286] неприятеля, тотчас занял предместие этого городка и начал бомбардировать самое укрепление. В то же время и сам г. л. Засс, находясь против Лома, на левом берегу Дуная, приказал открыть по укреплению пальбу с флотилии и островских, против Лома устроенных, баттарей, чем нанесен неприятелю великий вред. Между тем г. м. Репнинский увидел подходящие к этому укреплению со стороны Виддина и других окружных мест сильные неприятельские партии, посланные как для усиления гарнизона упомянутого укрепления, так и для сбора с селений провианта; почему, сжегши большую масть предместий, обратился к тем неприятельским толпам, и по упорном бое рассеяв их, взял в плен 18 человек.

После сего отошел он ниже от укрепления за реку Лом, и расположился в выгодной позиции.

Неприятель, видя, что позиция, занимаемая г. м. Репнинским, явно препятствовала свободному сообщению войск Измаил-бея с Рущуком, собрал рассеянные 4 числа войска свои, и подкрепись из окружающих Берковцы мест новыми силами, 6 ноября, в полдень, явился на горах, по дороге из Берковец к Лому ведущей, в больших толпах конницы, с многими знаменами и одною пушкою, а потом, соединясь с вышедшими к ним из Лома всеми [287] силами, стремительно и отчаянно напал на лагерь г. м. Репнинского, с намерением вытеснить его из занимаемой им позиции; однакож по упорном, с обеих сторон более трех часов продолжавшемся, сражении, неприятель был везде опрокинут, разбит и прогнан с большим уроном.

Сколь ни великое Кутузов имел отвращение к приостановлению военных действий, но должен был к сему приступить, рассудив, что без того верховный визирь не только не согласится на какие-либо уступки, но даже и не вступит в переговоры: ибо вся цель его долженствовала состоять в том, чтобы скорым заключением мира спасти войска свои, на левой стороне Дуная находившиеся, а в том числе и корпус янычарский. Если б Кутузов не согласился на перемирие, тогда, без сомнения, мог бы взять в плен всю армию турецкую; но визирь не имел бы уже причины спешить миром, да и султану не осталось бы ни какого побуждения к скорому утверждению оного.

С другой стороны, хотя бы Кутузов и находил полезным, по взятии в плен турецкой армии, перенести военные действия свои за реку Дунай: то он не имел достаточных к тому способов. С открытием настоящего похода, все приготовлено было к действиям оборонительным; почему сообразно с оными расположены [288] были и магазины русской армии. Почти все войска дунайской армии с апреля по декабрь месяц собраны были только в двух пунктах: близ Журжи и против Виддина. От одного сего обстоятельства уже истощены были все способы продовольствия, которые могла представить Валахия, изнуренная продолжительною войною, и подвижный магазин, пополняемый уже из отдаленных мест. Напоследок, способы к продовольствию столь великого числа людей и лошадей сделались столь затруднительными, что Кутузов по неволе должен был прекратить военные действия. Перенеся войну за Дунай, какой огромный надлежало иметь подвижной магазин! Вся страна за этою рекою, верст на сто, совершенно обнажена была от жителей. Русские партии, в течение прошедшего лета, весьма далеко ходившие в Булгарию, загнали всех в Балканские горы; следовательно, не имея возможности перевозить даже необходимых потребностей пропитания, Кутузов в это позднее годовое время не мог бы отдалиться от Дуная более 30 верст.

Сверх того у Кутузова недоставало многих таких вещей, которые в расчет оборонительных действий не Входят, как например: постоянного моста на Дунае. При армии конечно достаточно было способов для переправы за Дунай 8000 корпуса г. л. Маркова и для [289] сообщения с этим корпусом; по чтобы находиться со всею армиею за Дунаем, потребно было иметь сообщение надежное и обширное. Легко исчислить можно, сколько на 30 тысяч человек и более, получающих провиант, нужно иметь перевозных судов, для доставления им только полумесячного продовольствия. Это число судов так велико, а время, потребное для перевозки провианта, так продолжительно, что и самый предприимчивый генерал остановился бы на этом действии. Кутузов полагал, что иметь во власти своей армию турецкую, не столь важную по числу людей, как по знатности чиновников и корпусов ее составляющих, было средство надежнейшее к миру, нежели несколько поисков за Дунаем, которые Руские могли бы совершить в прибавок к произведенным корпусами: Засса, Маркова и отрядом Гампера на Туртукай и Силистрию.

Две трети запертой турецкой армии уже погибли в боях, в разные времена происходивших, но еще более от бедствий, ею претерпеваемых. Русские лекари, во время перемирия в турецкий лагерь посыланные, видели несколько тысяч человек раненых ядрами, наиболее с флотилии нашей, которые, оставаясь без призрения и врачевания, все лишились жизни. Сколько человеколюбие ни побуждало Кутузова вспомоществовать Туркам, однакож, снабдив их в изобилии [290] всеми потребностями, чрез то, может быть, он продлил бы только переговоры о мире. Терпение, этими несчастными оказанное, достойно быть описано пером историка. Трудно поверить, какие перенесли они бедствия. Сперва Турки питались лошадиным мясом без соли, употребляя вместо оной порох; но будучи с каждым днем все более и более стесняемы Рускими, наконец лишились всех лошадей своих; потом питались они несколько времени травяными кореньями; но и эта пища скоро истощилась. Не имея дров для разведения огня, они сожгли древки и колья от своих палаток, и будучи почти наги, умирали от голода и холода по нескольку сот человек ежедневно. Кутузов, как по обстоятельствам, так и по расчетам своим, отпускал им пропитание самое умеренное, так что хлеба приходилось в день менее четверти фунта на человека. Из числа 2,500 Турок, которых нужда заставила перейти в лагерь русской, осталось в живых не более половины.

Приближение зимы побудило Кутузова требовать у визиря, чтобы армия турецкая отдана была ему в сохранение до заключения мира. В следствие того, по сделанному условию, войска турецкие вошли 26-го ноября в деревню Малу, а 56 орудий, найденных в лагере, отвезены в Журжинскую крепость, для хранения в оной: войска эти состояли под начальством Сераскира [291] трех-бунчужного паши, Чабан-Оглу, имеющего титул визиря, и многих других пашей 6. Между ними находился и остаток части яынчарского корпуса, присланного из Константинополя, под командою Агалар-Агаси. Турецкая армия, при переходе ее с правого на левый берег Дуная, по показанию всех начальников оной, состояла из 36 тысяч человек. Из того числа в разных боях, с 28-го августа по 13 октября, то есть, до прекращения неприязненных действий, они потеряли конечно до десяти тысяч; 2500 человек в разные времена перебежали к нам; потом, от бедственного состояния, недостатка продовольствия и одежды, померло их невероятно много, так что на лицо осталось тысяч около восьми, из коих 5,865 человек, выведенных из лагеря, расположены были в Валахии по деревням, в окрестностях местечка Русе-ди-Веде, верстах в 50 от Дуная. Оставшихся в лагере трудно-больных Турок, более двух тысяч человек, Кутузов, по просьбе верховного визиря, велел перевезть в Рущук, тем охотнее, что такое множество больных, [292] одержанных гнилыми горячками, могло бы произвесть заразу и между русскими войсками.

По близости Турок, расположенных по деревням между Русс-ди-Веде, Мавродина и Мадуры, Кутузов разместил по квартирам свои войска, как для наблюдения за Турками, так и для предупреждения всякого со стороны их беспокойства; а корпусам г. л. Засса и Маркова он приказал возвратиться на левую сторону Дуная. В то же время главная квартира перешла в Бухарест, куда переведен был и конгресс, собравшийся в Журже для переговоров о мире.

В половине декабря месяца, Кутузов приказал всем войскам своим следовать на зимние квартиры, исключая 22-й и части 8-й пехотной дивизии, которые еще остались в окрестностях Журжи и расположились по квартирам таким образом, чтобы иметь во власти своей турецкий корпус, за ними находившийся.

По благополучном окончании этого похода, Кутузов немедленно отправил на Волынь, под начальство генерала от инфантерии князя Багратиона, резервные баталионы 15-й дивизии, гренадерские роты как от сей, так и от 9-й дивизии, и 5 донских казачьих полков, с их конно-артиллерийскою ротою. Затем оставшаяся 15-я пехотная дивизия заняла прежние квартиры свои по близости Днестра, а 9-я дивизия между городами Бухарестом и Бузео. [293]

Теперь остается только бросить взгляд на происшествия и обстоятельства второй половины этого достопамятного, и можно сказать, поучительного похода. Счастливые события открыли Кутузову почти вирное исчисление армии турецкой, принявшей в первый раз, в течение всей последней войны вид и действия наступательные. Неприятель, с своей стороны, не смотря на бдительность русских войск, не мог также не иметь достаточного сведения о их размещении, и основываясь на том, первоначально направил многочисленные силы свои в окрестности Рущука, куда Кутузов успел притянуть все, что только мог противупоставить ему, не обнажив прочих пунктов.

Коль скоро верховный визирь предпринял наступательные действия у Рущука и Виддина, на левый берег Дуная, со всеми силами своими: то это обстоятельство весьма бы озаботило Кутузова, имевшего на первом пункте только девятнадцать, а на втором двенадцать батальонов, до чрезвычайности слабых от болезней обыкновенно свирепствующих в Валахии в летнее время, еслиб он имел дело с предприимчивым и отважнейшим неприятелем, и нельзя отвечать за то, в состоянии ли бы он был удержать стремление Турок в обоих упомянутых местах, если б он не предвидел всего, что может визирь против него сделать, и не привел [294] заранее в движение войск 9-й пехотной дивизии, которая, прибыв к Кутузову 3 сентября, поставила его в возможность послать некоторое подкрепление к своему правому крылу, при Виддине находившемуся. В последствии, главный корпус Кутузова еще усилился несколькими баталионами 15-й дивизии. Но сколь полезны были для него пять донских полков, взятых им из округа Xотинского, о сем можно судить по тому, что должен будучи двенадцатью донскими и уральскими казачьими полками содержать кордонную стражу, начиная от Ворчарова, (что на границе Банната Темешварского) вдоль по Дунаю и до устья реки Днестра, на протяжении более 700 верст, он не мог употребить ни одного казака из этих полков при действующих войсках, дабы тем не обнажить совершенно какого-либо пункта своей линии обороны. По замечанию Кутузова, опыт сего похода доказал, что в случае оборонительной войны в Валахии, потребно иметь не менее шести пехотных и трех кавалерийских дивизий, с принадлежащею к ним артиллериею и сверх тех казачьих полков, которые должны содержать стражу вдоль по Дунаю, необходимо нужно иметь еще несколько казачьих полков в резерве, для действия в поле против многочисленной конницы турецкой. С такими силами можно надеяться [295] противустать всем покушениям Турок с полным успехом.

Обратившись к войне в Валахии фельдмаршала графа Румянцова-Задунайского (с 1771-1774 год), мы увидим, что в предначертание его действий никогда не входило защищение всей Малой Валахии от реки Ольты до границ Сербии; даже крепость Турна, при впадении Ольты в Дунай лежащая, не была занята его войсками. Не имея надобности заботиться о сохранении сообщения своего с этим краем, он по временам присылал туда только два или три баталиона, единственно для развлечения сил неприятельских, и Малая Валахия переходила попеременно из рук в руки. Таким образом линия Дуная, на 250 верст сокращенная, позволяла Румянцову иметь более совокупности в его военных действиях, и требовала меньших способов и менее попечений к ее обороне. Напротив того, Кутузов не властен был сократить свою линию обороны, а должен соображаться с тем, что начато было его предместниками в командовании дунайскою армиею; ибо политические виды препятствовали предоставить Сербов собственным их силам, и в следствие того самая необходимость требовала занимать и защищать Малую Валахию, дабы не потерять совершенно сообщения своего с Сербами. Кутузов начал поход сей с малыми способами и [296] потому ничего не мог предоставить на произвол судьбы. Расчеты его, не столь смелые, как заботливые, не могли быть по крайней мере ошибочны, и наконец, вспомоществуемые необыкновенным стечением обстоятельств, они увенчаны были счастливым и полным успехом 7.

Некоторые военные находили, что Кутузов действовал в эту кампанию слишком осторожно и даже нерешительно; особенно упрекали его в том, что он не сделал приступа к укрепленному лагерю турецкому на левом берегу Дуная, в то самое время, когда генерал-лейтенант Марков аттаковал их лагерь на правом берегу реки. Такой подвиг конечно наделал бы более шума в Европе; но Кутузов не дорожил своею личною славою там, где дело шло о пользе армии. Зная, с каким отчаянным упорством Турки обороняются в окопах, и что приступ к оным сопряжен будет с великим пожертвованием людей, он решился щадить кровь храбрых войск, вверенных его предводительству; тем более, что предвидел сколь они будут нужны для защиты отечества в предстоявшую войну с Наполеоном. Впрочем, Кутузов в действиях своих руководствовался правилами [297] Фридриха Великого: Лучше побеждать неприятеля голодом, хитростию и страхом, нежели сражениями, в коих нередко счастие более участвует нежели искусство и храбрость. Не должно предпринимать сражения, когда имеем надежду одержать верх над неприятелем иными средствами, не подвергая собственной армии опасности, или большим пожертвованиям; особенно же, когда неприятель, не имея никаких средств к отступлению, может сохранить свою жизнь и свободу только отчаянным сопротивлением. Из описания настоящей кампании видно, сколь много Кутузов был вспомоществуем храбростию подчиненных ему генералов; но ему одному принадлежит то, что он глубоко обдумывал свои предприятия и потом с твердостию приводил их в исполнение. Он пренебрегал малыми выгодами, когда они не вели прямо к предположенной им цели, и имел редкое дарование справедливо оценивать людей и обстоятельства.

Между-тем переговоры с Турками не подвигались, и лестная надежда — вскоре подписать мир между Россиею и Турциею — едва было вовсе не уничтожилась. Генерал Кутузов решился заключить перемирие и начать переговоры потому только, что верховный визирь обещал постановить реку Серет границею между обоими государствами; но султан не согласился на такую уступку, находя ее слишком значительною. [298] Уполномоченные турецкие получили от него повеление взять назад данное ими слово, и предложить России только часть княжества Молдавского, между реками Прутом и Днестром лежащую, выговорив притом, чтобы даже крепости Измаил и Килия возвращены были Порте оттоманской. Столь явное нарушение заключенного обязательства, без сомнения, долженствовало возбудить негодование Императора Александра. Его Величество повелел поступать с находящимися во власти Кутузова войсками турецкими как с военнопленными, и распустив конгресс, возобновить военные действия.

В Феврале 1812 года, лед на Дунае довольно утвердился, почему ген. Кутузов приказал производить поиски за сию реку, дабы показать Туркам, что Руские уже готовы к возобновлению войны. В ночи с 1-го на 2-е февраля, генерал-маиор Булатов с 5 баталионами, 500 казаками и 7 орудиями, перешел за Дунай, из Зимницы в Шистов, где захватил в плен турецкий отряд из тысячи человек. Следующею ночью, возвратившись на левый берег Дуная, взял он направление к Турне, а в ночи с 4-го на 5-е число, вторично перешел эту реку, вступил в Никополь, однакож не нашел там неприятеля. Турки, в окрестных деревнях находившиеся, бежали в укрепление, построенное ими при Гулянцах. Руские взяли это укрепление [299] приступом; но Али-паша, начальствовавший Турками, отступил во внутренний окоп, заключавший в себе магазины неприятельские. Опасение, чтобы не разошелся лед на Дунае от наступившей оттепели, не позволяло Булатову долее оставаться на правом берегу этой реки; почему он, желая развязаться с Али-пашею, позволил ему свободно отступить к Виддину; а потом, истребив магазины, возвратился в Турну.

В ночи с 4-го на 5-е число, г. м. Гартинг, с четырьмя баталионами, равномерно перешел чрез Дунай из Каралаша в Силистрию; но не нашед неприятеля в сем последнем городе, возвратился в свое место, не имев даже случая к бою.

Генерал-маиор гр. Дивен, выступивший из Галаца с четырьмя баталионами и казаками, перешел Дунай 5-го числа, и доходил до Баба-дага, откуда возвратился чрез Мачин опять в Галац.

Генерал-маиор Тучков, отправленный из Измаила, с четырьмя баталионами при 6 орудиях и казачьим полком, перешел Дунай близ Тульчи, в ночи е 4-го на 5-е число, и прошед чрез Бабадаг, достигнул города Мангалии, коим овладел в ночи с 10-го на 11-е февраля. После сего он возвратился в Измаил, приведя с собою 850 пленных.

Таким образом военные действия, казалось, [300] восприяли ход свой; но обе противные стороны такую имели надобность в мир, что наконец поладили между собою. Россия, угрожаемая страшным нашествием почти всех европейских народов, под предводительством Наполеона, желала иметь возможность, без всякого развлечения, соединить все военные силы свои на западной границе государства. С другой стороны. Турки, сраженные бедствиями, в прошедшем году ими претерпенными, истощили уже все военные способы свои и не находили более средств к набору новой армии. В таковых обстоятельствах сближение не могло не последовать. Не смотря на то, что главнокомандующий объявил турецким уполномоченным, чтоб выехали из Бухареста, они еще не оставляли этого города, под предлогом, что должны ожидать на то повеления своего Двора. Переговоры возобновились, и тем с большим успехом, что обе договаривавшиеся стороны несколько сбавили из объявленных ими притязаний. Предварительные статьи подписаны были в Бухаресте 5-го мая, а окончательный мирный договор 16-го числа того ж месяца. Река Прут и устье Дуная назначены границею между обоими государствами; в следствие чего Россий удержала за собою крепости: Xотин, Бендеры, Аккерман, Килию и Измаил, а прочие завоевания свои возвратила Порте оттоманской. [301]

Генерал от инфантерии Голенищев-Кутузов, взысканный милостию Государя, возведен был в графское достоинство российской империи, и получив Высочайший рескрипт с лестным приглашением ехать в С. Петербург, для принятия там благодарности от своего отечества, сдал начальство над дунайскою армиею прибывшему в Бухарест, к нему на смену, адмиралу Чичагову.

Наконец, мирный договор, заключенный в Бухаресте, утвержден был Императором Александром в Вильне, 11-го июня 1812 года, на кануне того дня, в который Наполеон перешел реку Неман, для вторжения в пределы России.


Комментарии

1. Заимствуется из сочинения ген. лейт. Xатова: «Турецкий поход Руских под предводительством генерала от инфантерии Голенищева Кутозова, в 1811 году.»

2. Генерал от инфантерии М. Л. Кутузов воспитывался во Втором кадетском корпусе, а в последствии, по возвращении его из Константинополя, где он исправлял должность посла, получил начальство над Первым кадетским корпусом, который Императрица Екатерина называла рассадником великих людей. В 1811 году он был военным губернатором в Вильне, когда получил, после смерти графа Каменского, последовавшей в этом же году 29 января, Высочайшее повеление отправиться в Валахию, для командования дунайскою армиею.

3. Визирь, расположившись лагерем при Рущуке, от времени до времени получал небольшие подкрепления. Это дошло до сведения главнокомандующего, который, удостоверяв о числе неприятеля как на левой, так и на правой стороне Дуная, приказал корпусу ген.-лейт. Маркова — переправиться через Дунай, итти прямо на лагерь неприятельский, прогнать оттуда Турок в Рущук, и потом, заняв высокий берег дунайский, открыть орудийный огонь в тыл укрепленного турецкого лагеря, на левой стороне Дуная расположенного. Ген.-лейт. Марков исполнил это поручение с точностию, с редким благоразумием и быстротою. Переправив свой корпус, состоявший не более как из 7 или 8 тысяч человек, через Дунай, он внезапно явился пред неприятельским лагерем, сразился с Турками, разбил и рассеял их; потом, завладев богатым их лагерем, занял двумя ротами своей артиллерии береговые высоты и открыл с них убийственный огонь по другому лагерю неприятельскому, который стерег сам главнокомандующий на левом берегу Дуная. Нет сомнения, что генерал Марков легко мог бы ворваться в Рущук на плечах бежавших из лагеря Турок, но он действовал сходно с данным ему предписанием: поэтому, разбив и рассеяв один лагерь, он стал громить из своих орудий другой, и тем заключил свой славный и отважный подвиг.

4. 2 бат. Мингрельского пехотного, 1 бат. 43 егерского и 3 эскадрона Чугуевских улан.

5. В том числе, Мингрельского пехотного полка 2 баталиона, Охотского 6 рот, 42 егерского 1 баталион, Переяславского драгунского полка 4 эскадрона, Волынского уланского 10 эскадронов, Чугуевского уланского 3 эскадрона, донской казачий Киреева полк, 7 орудии пешей и 2 орудия конной артиллерии.

6. При войсках сих находились: один сераскир, два татарских султана: Арслан-Гирей и Селим-Гирей, один трех-бунчужный паша, четверо пашей двух-бунчужных и множество других знатных чиновников.

7. Извлечено слово в слово из донесения генерала Кутузова Государю Императору.

Текст воспроизведен по изданию: Действия на Дунае генерала от инфантерии Голенищева-Кутузова в 1811 году // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 34. № 135. 1841

© текст - Хатов А. И. 1841
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
©
OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖЧВВУЗ. 1841