-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 апреля 1899

Подвиги американцев на Филиппинских островах

Несравненно более грустное впечатление, чем политика захватов на дальнем Востоке, производят известия о завоевательных усилиях американцев на Филиппинских островах. Передовой [824] культурный народ, основавший свое блестящее процветание и могущество на принципах равноправности, свободного труда и самоуправления, поддался также соблазну военной предприимчивости и, увлекшись идеею об освобождении Кубы от испанского гнета, впутался в жестокую и отчаянную борьбу с туземным населением совершенно другого острова, находящегося в другой части Света и понадобившегося почему-то северо-американской республике. Филиппинцы, под предводительством Агвинальдо, взялись за орущие, чтобы избавиться от мертвящего господства испанских властей и монахов, а теперь им приходится защищать свои права от более опасных и сильных врагов, явившихся первоначально под видом освободителей. Местное автономное правительство обнародовало прокламацию, в которой «пред лицом всего цивилизованного мира» заявило намерение филиппинцев бороться на жизнь и на смерть «против грубой силы и коварства американцев». Даже женщины призываются, в случае надобности, принять участие в «священной войне за независимость». Начальники американских войск сообщают о своих победах над плохо вооруженными неприятелями, приводят цифры убитых и раненых, причем оказывается, что филиппинцы истребляются весьма успешно, благодаря превосходству американской артиллерии: туземцы гибнут сотнями и тысячами, тогда как число жертв со стороны победителей обыкновенно ничтожно. «Летучая бригада генерала Уитона, — говорится, например, в одной депеше, — закончила неделю хорошей работы в субботу 18 марта, оттеснив неприятеля к югу от Тагвига и истребив огнем десять селений. Инсургенты (!) понесли тяжелые потери. Американцев ранено около 30 и убито 7 человек. Генерал Уитон считает, что в течение недели не менее двух тысяч инсургентов убито, ранено и взято в плен». Читая эти холодные строки о «хорошей работе» американских граждан, занятых избиением жителей чужой страны, нельзя не задаться вопросом: во имя чего совершают они эту кровавую работу, и на каком основании относятся они к филиппинцам как к «инсургентам»? Жители острова Люцона могли быть инсургентами относительно испанских властей; но они не имеют абсолютно никаких обязательств по отношению к явившимся издалека пришельцам, и если они желают сохранить свою независимость и свободу, то всего менее они должны бы встретить врагов среди граждан Соединенных-Штатов. Раз вступив на путь внешней войны, вопреки всем своим политическим традициям, американцы невольно очутились в новой для них роли военных предпринимателей и постепенно дошли до положения заурядных победителей, забывших первоначальные мотивы и цели предприятия. Что [825] представляют собою теперь американцы на острове Люцоне, кроме лишь грубой, ничем не прикрашенной, разрушительной силы? К сожалению, все то, что мы говорили при начале войны Соединенных-Штатов с Испаниею из-за Кубы, оправдалось в гораздо большей мере, чем можно было думать, и оптимистические уверения возражавшего нам почтенного П. А. Тверского опровергнуты рядом поразительных и крайне печальных фактов. Из человеколюбивых освободителей Кубы американцы превратились в беспощадных завоевателей другого, более обширного и более отдаленного острова, и стали истреблять защитников местной свободы и автономии, в качестве преступных «инсургентов». Эта убийственная метаморфоза показывает наглядно, как мало опоры для идей общего мира дает настроение даже передовых и свободных наций, при традиционном характере внешней политики, лишенной всяких сдерживающих элементов права и нравственности. Успех будущей конференции будет зависеть от того, — внесет ли она эти элементы в сферу международных отношений и съумеет ли установить для последних известные обязательные руководящие нормы? — Ответ на это даст близкое теперь будущее.

Правительство Соединенных-Штатов не имело и не имеет никаких прав на Филиппины и на их обитателей; оно не могло приобресть их в собственность от Испании ни по праву завоевания, ни покупкою за 20 миллионов долларов, ибо, во-первых, оно торжественно обязалось перед началом войны не присоединять насильственно чужих земель, и во-вторых, политическая власть над населением не может быть предметом купли-продажи; жители не могут быть передаваемы по договору, как стадо баранов. Американцы потребовали уступки Филиппин в последний момент перед заключением окончательного мира, под угрозою возобновления военных действий, когда полная беспомощность Испании была уже очевидна; это был акт недобросовестности, которую нельзя допускать-в правильной и честной борьбе. Испания отказалась от Филиппин, и дальше такого отказа она не могла и не должна была идти; ничего другого не могли, по здравому смыслу, требовать и победители, хотя бы с уплатою 20 миллионов долларов. Испанское правительство не должно было признавать за собою право передачи жителей данной области в руки посторонней державы; это было превышение власти государства над подданными. С потерей территории, или с отказом от нее, прекращается и право распоряжаться ее населением; и еслибы Испания сделала в этом смысле положительную оговорку в пользу филиппинцев, то она поступила бы разумно и целесообразно. Соединенные-Штаты устранили всякое вмешательство [826] других наций в обсуждении возникшей распри, опираясь на фикцию безусловной независимости и неограниченности отдельных государств; эту фикцию следовало бы устранить из сферы международных отношений, где она является источником грубейших беззаконий. Каждый может пользоваться неограниченною свободою действий у себя дома, в известном круге своих частных дел и интересов; но, вступая в сношения с другими, он обязан соблюдать общепринятые правила приличия и добропорядочности. Так и государство: оно перестает быть обособленным и безусловно независимым, когда завязывает мирные или враждебные отношения с другими равноправными государствами; оно должно тогда сообразоваться с установленными правилами международного общежития, точное соблюдение которых представляет первостепенный интерес для всех остальных держав. Решаясь, например, начать войну, государство предпринимает ряд действий, от которых прямо или косвенно пострадают чужие нации, в том числе и дружественные; оно не вправе поэтому отклонять контроль и вмешательство заинтересованных стран, или отказываться от третейского суда, как это сделали Соединенные-Штаты. Таким образом, необходима существенная реформа международных обычаев для того, чтобы проект разоружения привел к каким-либо положительным результатам.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 4. 1899