ЕДРИХИН А. Е.

ОЧЕРК СОБЫТИЙ

НА ФИЛИППИНАХ С 1896 ПО 1901 ГОД.

Штабс-Капитана Едрихина.

Протяжение и пространство. Филипинский архипелаг, включая групу Зулу или Холо, лежит между тропиком Рака и экватором. С севера на юг, от острова Иами (23° 7' с. ш.) до острова Сибуту (4° 38' с. ш.), он тянется на 1.900 в., а с запада на восток, от острова Балабака до восточного берега Минданао, на 1.200 в.

Всех островов полагают около 1.200, но самыми важными являются следующие:

Площадь суши всего архипелага, по официальным испанским источникам, около 343.000 кв. в., т. е. немногим менее Великобритании и Ирландии.

Горы. Нося на себе явные следы вулканического происхождения, Филипинские острова гористы. Горные цепи, имея общее направление к северу, наполняют острова своими отрогами и придают им необычайно живописный вид. Вместе с тем, благодаря значительной высоте и крутизне скатов, изрытых дождевыми потоками и густо поросших тропическою растительностью, эти горы делают внутренность островов трудно доступною. Из горных цепей наибольшее значение имеет Сиера-Мадре. Протягиваясь по всему Люцону, паралельно восточному берегу его, этот хребет представляет собою резкую климатическую границу: в то время, когда при юго-западном мусоне все пространство к западу от хребта находится под проливными дождями, на восточном побережья царит сушь и обратно, гонимые северо-восточным мусоном тучи выливаются на восточном побережье, а на западе в это время стоит сухая погода.

Равнины. Самая большая равнина простирается вокруг Манильской бухты, на остальном же пространстве ровные места встречаются только по течению рек.

Вулканы. Большое количество отдельных вершин, подымающихся выше 8.000 футов над ур. м., представляют собою частью потухшие, частью действующие вулканы. Из последних самые замечательные — Маион и Тааль на острове Люцоне. Огромный конический Маион все время выпускает клубы голубоватого дыма и еще недавно, в мае 1897 года, он засыпал пеплом всю Албайскую провинцию, при чем было убито более 300 человек.

Землетрясения. Несмотря однако на существование этих предохранительных клапанов, филипинская почва, как показывают сейсмографы Манильской обсерватории, непрерывно колеблется под напором подземных сил и раза четыре в год здесь бывают сильные землетрясения. [3]

Моря. Архипелаг омывается с востока Тихим океаном, с запада Китайским морем, а с юга морем Целебес. Кроме того, он сам включает в себя море Холо. Береговая линия островов весьма изрезана, в особенности с западной стороны и образует сотни бухт. Но самыми важными комерческими портами, куда заходят большие европейские суда, являются: Манила (на Люцоне), Ило-Ило (на Панае), Сэбу (на Сэбу) и Замбоанга (на Минданао). Со стороны Тихого океана доступ к архипелагу более труден: берега здесь скалисты, много подводных камней, а чудовищные волны образуют страшный прибой, вынуждающий суда останавливаться в нескольких милях от берега. Восточное побережье еще очень слабо населено, поэтому и судоходство здесь незначительно. Из проливов самый важный — Бернардинский; между островами Люцоном и Самаром он представляет собою ворота из Тихого океана в Китайское море.

Хотя воды архипелага вообще глубоки, но благодаря обилию скал, а главным образом недостаточной исследованности дна, плавание между островами требует большой осторожности. Американцы, потопив и искалечив около 10 транспортов, вынуждены были назначить комисию для промеров и исправления морских карт.

Реки. Самые важные из островов прорезаны прекрасными водяными путями: на Люцоне текут Рио Гранде де Кагайян, длиною более 300 верст и шириною с нашу Неву, Аньо, Рио Гранде де Пампанга, Пасиг и Викол. На острове Самаре — Пагзанхан, Бангакон, Матинао и Орас. На Минданао — Рио Гранде де Минданао и Бутуан или Агузан.

Озера. Самые большие: на острове Люцоне — Лагуна де бай и Бомбон, на Миндоро — Наухан, на Минданао — Боаиан и Маланао.

Вообще все острова архипелага обильно снабжены пресною водою, как в озерах, так, главным образом, в бесчисленных ручьях и речках, сбегающих с гор по долинам и балкам. [4]

Климат. Средняя годовая температура в тени 23° R, самая высокая в мае около двух часов пополудни 29° R, а самая низкая 16° R в шесть часов утра в декабре. То есть, другими словами, климат настолько жаркий, что в самую холодную зимнюю ночь перед рассветом там так тепло, как у нас в хороший июньский полдень. Состояние погоды вполне зависит от мусонов, которые регулярно дуют над океаном шесть месяцев с северо-востока и шесть месяцев с юго-запада. Юго-западный мусон, подымая от самой Суматры волны Китайского моря, гонит их к Филипинам и вместе с тем он несет с собою и дожди западной половине архипелага. Северо-восточный мусон производит то же самое со стороны Тихого океана. Смена мусонов происходит в апреле-мае и в октябре-ноябре. Это период затишья, во время которого при взаимной борьбе воздушных течений образуются колосальные вихры, диаметром в несколько сот верст, называемые тайфунами.

Тайфуны зарождаются далеко к востоку у Каролинских островов и вращаясь по направлению, обратному ходу часовой стрелки, стремятся на запад по кривой, то пересекающей архипелаг, то скользящей мимо него. Неся с собою разрушение и смерть, тайфун, если пройдет даже за тысячу верст восточнее архипелага, он все равно производит такое давление атмосферы, что на островах в течение нескольких дней идут страшные ливни.

Год на Филипинах (для западной, более населенной части архипелага) может быть разделен на три сезона.

Дождливый — июнь, июль, август и сентябрь. В эти четыре месяца выпадает около 300 д. воды, а в остальные восемь месяцев всего лишь 20 д.

Холодный сезон (более 16° R в тени) — октябрь, ноябрь, декабрь и январь.

Жаркий — февраль, март, апрель и май.

Май самый тяжелый месяц. Жара в это время достигает крайнего предела. Сухие и жгучие ветры подымают и несут с собою облака пыли. Реки сильно мелеют, земля становится [5] черною и растения увядают. Каждый день к вечеру на горизонте скопляются черные грозовые тучи. Небо, как раскаленная медь, режет глаза нестерпимым блеском. Насыщенный электричеством воздух вспыхивает яркими молниями. Дни идут за днями, но тучи, погремев издалека и не проронив ни капли дождя, исчезают. Наконец, наступает перелом. В воздухе водворяется полная тишина, солнце точно задергивается густою пеленою, свинцовые тучи, клубясь и налезая одна на другую, медленно вырастают над горизонтом, прохладная волна ветра ударяет по земле, листья начинают кружиться и трепетать и с неба с шумом и грохотом льются потоки воды. С началом дождливого сезона начинается и непролазная грязь на Филипинах. В это время все низкие места наполняются водою, дороги обращаются в топкие лужи, земля окутывается облаками тумана, а воздух насыщается влагою до того, что все вещи в домах покрываются плесенью. Хотя период таких крайностей не продолжителен и большую часть года погода отличается постоянством, а природа имеет сияющий праздничный вид, но чрезмерная жара, постоянные землетрясения, разрушительные тайфуны и резкие переходы от крайней сухости к крайней сырости оказывают весьма вредное влияние на здоровье людей. Туземцы вообще малорослы, слабосильны, среди них развита чахотка, лихорадки, особый вид водянки «бери-бери» и накожные болезни. В жаркий сезон, кроме того, развивается особая болезнь «амок» или внезапное буйное сумасшествие (вернее бешенство), во время которого человек схватывает нож и бросается на каждого встречного. Более чем туземцы страдают от климата метисы. В то время, как туземка легко производит на свет до 12-ти здоровых детей, — у метиски редко бывает больше 7-ми и дети с первых же дней требуют и лечения и особого ухода. Что касается белых, то они могут жить там, занимаясь исключительно таким трудом, который не требует ни большого напряжения мускулов, ни долгого пребывания на солнце, ибо после всякой, даже не очень тяжелой физической работы, человек теряет аппетит, чувствует головокружение и дрожь. При неосторожности, такое состояние переходит в более [6] серьезную форму «traspaso de hambre», являющуюся верным предвестником тяжелой местной лихорадки «calentura» или совершенного нервного расстройства. Особенно вредное влияние оказывает климат на ведущих невоздержную жизнь, а также на женщин и на детей. Из проживающих на Филипинах, европейцев почти никто не остается более четырех лет кряду, а непременно едет отдыхать в Европу на год, у остающихся же дольше развивается сильное малокровие, упадок энергии слабоволие и крайняя нервность. С детьми происходит еще более любопытное явление: ребенок может жить там только до 4-х летнего возраста, а затем, если его оставить в стране, с ним выйдет совершенно тоже, что выходит с детьми туземцев, т. е. он будет развиваться очень быстро, обнаружит задатки многих талантов, подаст много надежд, но в 17-18 лет начнет сразу увядать и в какие нибудь 2-3 года обратится в полную бесцветность.

Население. Число жителей архипелага полагают теперь более 8-ми милионов. По своему происхождению филипинцы принадлежат к двум расам: негрской и малайской.

Негры или аэтас, называемые также негритами, занимали когда-то весь архипелаг. Но прибывшие затем малайцы потеснили их из речных долин, а испанцы окончательно загнали их в горы. Карлики негры очень темного цвета, имеют курчавые волосы и выдающуюся нижнюю челюсть. Образ жизни их отличается первобытностью. Они не носят никакой одежды, живут в лесах и джунглях и питаются, чем Бог послал. Самое любимое их занятие — охота на дикого зверя, которого они бьют стрелами.

Не признавая ничьей власти, негриты из соседства с более цивилизованными племенами извлекают лишь ту пользу, что при удобном случае крадут у них скот. Испанцы прилагали много стараний, чтобы приучить негритов к оседлости. Правительство устраивало для них даже образцовые деревни, где каждой семье отводился особый бамбуковый домик, выдавалась одежда и годовой запас продовольствия. Негриты [7] оседали, но как только кончалась правительственная субсидия, они снова обращались к бродячей жизни, так что в конце концов испанцы, к удовольствию дикарей, махнули на них рукой. В настоящее время негритов можно найти в горах на многих островах архипелага, но эта вымирающая, безнадежная раса стоит совершенно в стороне от всех событий общественной филипинской жизни и представляет собою только материал для этнографов.

Малайцы. Более 60-ти мелких племен малайской расы, населяющих Филипинские острова, естественным образом сводятся в три главные групы:

1) Северную, то есть жителей Люцона и островов, лежащих от него к северу, западу и востоку.

2) Среднюю, то есть жителей Визайских островов — Панай, Негрос, Сэбу, Боголь, Лейте и Самар.

3) Южную, то есть жителей островов Минданао, Зулу и Парагуа.

Остров Люцон и прилегающие к нему Таблас, Мариндуке, Ромблон, Масбате, Буриас, Катандуанес и другие населены следующими племенами: вокруг Манильской бухты, в провинциях Манила, Кавитэ, Батангас, Лагуна, Тайябас, Булакан, Батаан, Камаринес-норте, Моронг, Нуева, Эсиха, на острове Корегидор и по берегу Миндоро живут тагалы. Самую южную оконечность Люцона населяют виколы, а к северу от тагалов находятся пампанга (Часто упоминаемое в газетах, как особое племя, макабебе, в действительности принадлежит к племени пампанга, а макабебе — имя города, из которого американцы набрали команду разведчиков.), пангазинане, илокане, кагайяне, игороты, бузаос, илонготы, думагас и прочие, числом около 30-ти. По внешнему виду туземцы всех этих племен мало отличаются друг от друга. Все они ниже среднего роста, некрасивого и большею частию несильного телосложения.

Плоские носы и ежом торчащие волосы делают их похожими на японцев, но цвет кожи у них темнее, чем у последних. Скупая на духовные дары, тропическая природа не [8] сделала для этих народцев исключения и они, так же, как и все люди цветной расы, в умственном отношении стоят ниже белых людей. Степень цивилизации жителей находится в прямой зависимости от близости к центру духовной жизни — Маниле и отчасти к портовым городам. Чем далее от этих пунктов, тем туземцы менее развиты и общественная жизнь их менее упорядочена, а в горных местностях по хребту Сиера Мадию, отрогу его Карабайо, а также по берегу Тихого океана, они живут совершенно дикарями.

Самым многочисленным и цивилизованным племенем северной групы являются тагалы. Их насчитывают до 800.000. В последней филипинской революции они играли первенствующую роль и до сих пор на своих плечах несут все бедствия войны. По своему характеру тагал — человек спокойный, проникнут самоуважением, вежлив и гостеприимен, но в то же самое время до крайности лжив, мстителен и холодно-жесток. Затаив какую нибудь обиду на своего господина, слуга-тагал может жить целые годы, не возбуждая ни малейшего подозрения в своей преданности, а затем в одну из ночей он введет в дом шайку разбойников и сам поможет им вырезать всю семью. Он охотно дает всевозможные обещания и никогда не выполняет их добровольно; уличенный во лжи, он не конфузится, а наивно выражает удивление, каким это образом удалось открыть истину? Женщина у тагалов пользуется большим уважением и является в сущности главою семьи; но семейные принципы ясно указывают на то, что тагальская семья не может считаться ячейкою государства. В то время, когда у европейских народов каждый отец желает иметь скорее сына, как продолжателя его имени, тагал предпочитает иметь дочь, красота которой может быть использована на увеличение семейного благополучия. Будучи ревностным католиком, тагал очень любит торжественность богослужения, но его душа наполнена скорее мистическим ужасом, чем христианским смирением и любовью. Благодарная природа не требует от него больших трудов для добывания пропитания, поэтому у тагала остается много свободного времени и он дорожит своею [9] праздностью. Самым излюбленным развлечением его являются петушиные бои и танцы. Католические священники научили тагалов музыке и теперь почти каждая деревня имеет свой оркестр. Хотя тагалы действительно самые развитые из туземцев, но, в общем, это развитие очень не велико, народная масса невежественна, крайне легковерна и представляет собою прекрасную почву для распространения самых невероятных слухов и возбуждения смут. В 1868 г., когда из Испании было получено известие о вспыхнувшей там революции, эта новость быстро разнеслась по деревням и хижинам и тагалы сейчас вообразили, что революция, под которой они разумели короля или вообще какую-то важную особу, сделает скоро так, что не будет разницы между испанцами и туземцами, что испанцы выедут из страны, а их места займут тагалы, все подати будут уменьшены, папа назначит тагалов епископами и священниками, прибудет новый капитан-генерал, который женится на тагальской барышне, сделает ее принцессой, а ее дети будут королями Филипинской империи. Все это подтверждалось пророческими снами и чудесами у икон Пресвятой Богородицы, святых Иосифа и Петра.

Жители, населяющие среднюю часть архипелага, острова Панай, Негрос, Сэбу, Боголь, Лейте и Самар, носят название визайя. По внешнему виду визайя отличаются от тагалов только более темным цветом кожи, но во внутреннем складе тех и других есть весьма заметная разница. Визайя менее развиты, менее общительны и не так гостеприимны, как тагалы, затем, в противоположность большой трезвости последних, визайя мущины очень любят вино, а женщины славятся своим сладострастием. Но в то же время визайя прямее и честнее тагалов и производят впечатление более надежных и симпатичных людей, чем их северные собратья. Исповедуя католичество, визайя имеют много секретных языческих обществ, которые часто собираются на пустынных островках для жертвоприношений и заклинаний. При большем, чем у тагалов, легковерии, визайя постоянно имеют у себя разных лжепророков, святость которых, главным [10] образом, состоят в обладании «anting-anting-ом», т. е. таинственным амулетом, делающим обладателя неуязвимым для пуль. Нашедши такого лжепророка, визайя бросает дом и следует за своим учителем в надежде увидеть великие чудеса. При испанцах жандармерии не раз приходилось иметь вооруженные стычки с бандами визайя, отчаянно защищавшими своих магов. В силу обычной вражды между племенами желтой расы, визайя не любят тагалов и считают их иностранцами. Поэтому испанские офицеры, во время усмирения бунта в Кавитэ в 1872 г., чтобы подбодрить туземный визайский полк, командовали: «вперед ребята, докажите, что визайя не боится тагалов!» Военные качества визайя выше, чем у тагалов; в то время, как три тагала не всегда решаются напасть на одного белого и всегда наровят нанести удар сзади, визайя гораздо меньше думает о собственной безопасности, и мне не раз приходилось слышать и видеть, как человек пять визайя с короткими ножами «бодо» бросались на целую американскую роту.

Мало исследованный остров Минданао населяют: северную и северо-западную прибрежную полосу эмигранты с визайских островов и с острова Люцона; на востоке живут мелкие языческие племена, но самым главным элементом являются выходцы с островов Борнео и Целебеса, исповедующие магометанство и поэтому называемые маврами (того). Магометанам или маврам принадлежит западная половина острова Минданао и весь архипелаг Зулу. Население Зулу имеет своего султана, а Минданао управляется маленькими феодалами «датто». Страшно ненавидя христиан, мавры во все время испанского владычества на Филипинах упорно и настолько успешно отстаивали свою независимость, что суверенитет Испании был только номинальным. Султан и датто получали от испанцев жалованье, а весь народ, на основании формальных договоров, был свободен от всяких податей и повинностей. Свободолюбивые и гордые мусульмане представляют собою прекрасный материал, как солдаты. Маленького роста, но сухие и жилистые, они чрезвычайно легки и подвижны, с детства не расстаются с холодным оружием [11] и владеют им в совершенстве. Презирая труд и всякие общественные обязательства, магометанин устраивает свою жизнь, руководясь исключительно собственным вкусом, который направляется предпочтительно в сторону грабежа и разбоев, иногда даже без корыстной цели. Среди мавров очень часто бывают заболевания меланхолией; в таких случаях чувствуя, что ему надоело жить, мавр, как истый магометанин, никогда не накладывает на себя руку, а завершает свою жизнь богоугодным подвигом. Он отправляется к мулле и дает ему клятву умереть во славу Магомета, после чего наряжается во все красное и с ножом в руках бросается на христианскую деревню, где иногда успевает убить десятки людей. Случалось не раз, что такие полусумасшедшие фанатики, хураментадо, бросившись из-за закрытия, обращали в бегство целые испанские роты.

Таким образом, туземное население Филипинского архипелага распадается на три совершенно отдельные и враждебные друг другу групы. Каждая група в свою очередь состоит из отдельных племен, а каждое племя говорит своим языком, настолько разнящимся между собою, что самые употребительные предметы у двух рядом живущих племен носят разные названия. Так тагалы называют воду «тубик», а у живущих по другую сторону реки Пампанга та же вода называется «данум». Кроме языка, племена отличаются друг от друга обычаями и степенью развития. При таких условиях общею связью всех этих племен было только чужеземное господство, а аналогичными стремлениями-желание платить возможно меньше налогов и отбывать возможно меньше повинностей. Высших же объединяющих интересов и чувства принадлежности к одному целому не было; если испанцы били одно племя, соседи его не только не чувствовали боли, но часто просили позволения помочь бьющим. Другими словами, жители Филипинского архипелага никакой нации не представляли и не представляют.

Занятия оседлых туземцев состоят исключительно в земледелии, но земля принадлежит или казне, или монашеским орденам, или богатым метисам, а сами туземцы являются только [12] арендаторами тех участков, на которых живут. При таких условиях туземец конечно не может быть богатым, но за то, благодаря щедрости самой природы, на Филипинах нет ни нищеты, ни голодовок. Главными продуктами питания являются: рис, кукуруза, рыба (Рыба находится в изобилии не только в проточной воде, но в придорожных канавах, лужах и даже в грязи рисовых полей. В жаркий и сухой период она глубоко зарывается в землю и засыпает до новых дождей.) и бананы.

Китайцы. Как ближайшие соседи, китайцы еще задолго до прибытия на Филипины испанцев, навещали архипелаг и вели торговые сношения с туземцами. А затем, пользуясь покровительством монашеских орденов, они начали селиться в Маниле и других городах. Некоторые рисковали даже открывать мелочные лавочки и в деревнях, но такая дерзость часто стоила им жизни, так как туземцы питают непреодолимую ненависть к китайцам. Китайцы занимаются торговлей, и среди них, особенно в Маниле, есть много людей с большими средствами. Как только китаец приобретает средства, он принимает христианство, чтобы иметь право жениться на туземке или метиске. Но как человек меркантильный, он подыскивает себе такую девушку, которой отец, законный или незаконный, был бы влиятельным человеком и мог бы принести возможно большую пользу тому делу, которым занимается китаец.

Испанцы. Хотя Филипины более трех веков принадлежали Испании, но испанская колонизация была весьма слаба. Это происходило по той причине, что до прорытия Суэцкого канала путь на Филипины был так длинен, что сами испанцы не хотели ехать туда; с другой же стороны правительство, а в особенности монашеские ордена не очень поощряли переселение. Вследствие этого представителями метрополии на архипелаге являлись главным образом официальные лица и духовенство.

Метисы. С первых же дней завладения испанцами страною сюда начал прибывать исключительно мужской элемент — офицеры, чиновники, солдаты, монахи и пр. Уже в силу необходимости — для того, чтобы мало-мальски сносно устроить свою жизнь, [13] все эти люди старались обзавестись женщинами, хотя бы в виде прислуги. А так как это было в стране дикой, где слова религия, закон и общественное мнение сливались в одно «я хочу», то естественно, что затруднений в выборе не могло быть. Каждый брал себе ту, которая ему нравилась и поступал с нею так, как ему хотелось. Туземные женщины не очень красивы, но их дочери, рожденные от европейцев, уже лучше, поэтому нередко случалось и так, что подросшая дочь сменяла мать в качестве наложницы своего же отца, другие менялись дочерьми, некоторые держали целые гаремы, но браком сочетались очень немногие. Результатом такого внимания завоевателей к покоренным явились так называемые испанские метисы. По внешности, характеру и воспитанию испанские метисы разнятся между собою в зависимости от того — под опекою отца, или под наблюдением матери протекло их детство. В первом случае из метисов выходили обыкновенно люди, получившие образование в высших школах Манилы и нередко в Испании, Германии или Англии, а во втором они опускались на уровень простой туземной среды. Из занятий — метисы предпочитают свободные професии: врачей, адвокатов, священников; вместе с тем все образованные метисы весьма крупные земельные собственники.

Еще более многочисленным, чем испанские метисы, является клас китайских метисов, то есть людей, родившихся от китайцев и туземок. Уезжая в чужую сторону, китаец редко берет с собою жену, и напр. в настоящее время на 125 тыс. китайцев, живущих на Филипинах, приходится всего 200 китаянок. Поэтому приехавший на Филипины китаец, также как испанцы, был озабочен приисканием себе подруги жизни. Не имея власти взять жену без брака, а также не имея права, оставаясь язычником, сочетаться браком с христианкою, — китаец действовал проще. Как человек денежный, он, пользуясь легкостью туземных нравов, покупал себе на время девушку и держал ее до тех пор, пока она ему нравилась или пока он не решил ехать на родину. Получавшаяся от таких сожительств семья почти всегда [14] оставалась на попечении матери. В большинстве случаев единственное наследство, которое получал метис от своего отца-китайца, был только один комерческий талант, поэтому среди китайских метисов очень мало крупных землевладельцев, но за то в их руках находится вся торговля и промышленность. В провинции они скупают пеньку, рис, держат небольшие сахарные заводы, владеют баржами и речными пароходами. В городах им принадлежат лавки и мастерские. Огромное большинство испанских и китайских метисов еще недавно были люди очень богатые и жили с чрезвычайною роскошью. В уезде Липа, где существовали кофейные плантации, метисы не знали куда девать деньги и конскую упряжь унизывали драгоценными камнями, а широкие мексиканские стремена делали из литого золота. Будучи страстными спортсменами, метисы держали у себя целые конюшни скаковых лошадей и заводы боевых петухов. Бальные платья метисок, усыпанные бриллиантами, стоили десятки тысяч рублей. Как сословие, метисы пользовались и пользуются большим влиянием, но как капиталисты, они являются бессердечными эксплоататорами туземного населения. Нет такой семьи, которая бы не занималась ростовщичеством, или не содержала игорных домов. Нравственная испорченность, как результат происхождения, воспитания и вообще всей жизненной обстановки, настолько велика, что лжесвидетельство и подлог документов никого не удивляет, а в Маниле есть даже особые специалисты, которые за соответствующее вознаграждение могут сфабриковать какою угодно датою метрическую выпись, купчую крепость и т. д. Считая себя выше туземцев и поэтому презирая их, метисы в то же самое время преисполнены скрытой зависти и ненависти к белым. Из такой среды вышли те великие политики и полководцы, которые и устроили Филипинскую революцию.

Населенные пункты. Столицею архипелага и центром его духовной, политической и экономической жизни является Манила. Она расположена при устье реки Пасига. По левую сторону реки лежит старинная крепость с каменными стенами бастионного начертания и двумя фортами С.-Яго и Малате. В крепости находятся казармы, монастыри, здания правительственных учреждений и почти все высшие учебные заведения. Торговая часть города находится на правой стороне реки и состоит из нескольких предместьев, уже давно слившихся между собою, но считающихся еще как бы разными городами. В Маниле находилась резиденция испанского генерал-губернатора и архиепископа Филипин, здесь живут все иностранные консулы и находятся учебные заведения: университет Св. Фомы, колегия С. Хуан-де-Летран, Манильский Атенеум, лицей и пр. В комерческом отношении Манила находится в исключительно выгодном положении. При помощи четырех судоходных рек, впадающих в бухту, и железной дороги она стягивает к себе продукты с большей части острова Люцона, а в ее бухту заходят все иностранные корабли, посещающие Филипины. В самой Маниле есть много сигарных фабрик, выделывающих в год более 150 милионов сигар, по качеству не уступают гаванским. В 10 верстах к юго-западу от Манилы находится военный порт Кавитэ.

На Визайских островах самые важные города: Сэбу на [16] острове того же имени и Ило-Ило на Панае, а на острове Минданао — Замбоанга.

Кроме этих важнейших городов, на остальном пространстве, как по побережью, так и внутри островов, главным образом по рекам, раскинулось более 700 небольших городков, чрезвычайно похожих один на другой и настолько типичных, что по их внешности можно с первого же взгляда прочесть всю историю цивилизации Филипин. Большинство селений носит имена святых: Санта Анна, Санта Роза, Сан Фернандо и т. д. Воздвигнутая на самом видном месте высокая каменная церковь и рядом с нею обширный дом с надворными постройками, обнесенные каменною стеною с бойницами, говорят о том, что основание города началось с этих зданий и что жизнь основателей была не совсем безопасною. Впереди такого храма-замка простирается обширная площадь с цветниками и музыкантскою беседкою; вокруг площади прекрасные дома богатых метисов, большею частию так или иначе родни священника-феодала; здесь же 2-3 китайские лавочки, а дальше раскинулось несколько улиц с шалашами туземцев-горожан.

Вдоль дорог, соединяющих один город с другим, вытянулись деревни туземцев, стоящих на второй ступени цивилизации; далее, в стороне от дорог, у подножия гор ютятся поселки полудиких.

Пути сообщения. Кроме рек, хорошими путями сообщения Филипинские острова очень бедны. Единственная железная дорога, длиною в 196 километров, идет на север от Манилы к Дагупану. Шосе нет, а простые грунтовые дороги хотя существуют между всеми городами, но они так плохо содержатся, что даже в сухое время по ним можно ехать только на быках, а в дождливый сезон движение во многих местах совершенно прерывается. Будучи на Тихоокеанском берегу Люцона в г. Маубане, я хотел оставить американский военный транспорт, на котором плавал, и перевалить через невысокий хребет к озеру Лагуна-де-Бай. Расстояние здесь всего 30 верст и в хорошую погоду туземцы проходят его в 1 1/2-2 [17] дня, но теперь в дожди (это было в октябре) никто не соглашался дать верховых лошадей и идти проводником, как из опасения инсургентов, так, главным образом, потому, что нужно было быть в пути не менее пяти дней и очень легко можно было утонуть по дороге. Отсутствие хороших путей сообщения объясняется довольно просто: богатства страны эксплоатировались очень мало, а испанские чиновники держались добрых патриархальных традиций — не бросать под ноги всякому прохожему казенных денег, раз они уже положены в карман. Поэтому если на реке начинал разваливаться мост, то его приказывали доламывать, а затем с торгов продавали право на устройство перевоза.

Богатства Филипин. Главное богатство архипелага заключается в земледелии. Обилие влаги, тепла и света, при крайнем плодородии почвы, представляет собою весьма благоприятную обстановку для развития земледелия. Важнейшими продуктами земли являются рис, табак, сахарный тростник и пенька.

При появлении испанцев, туземцы засевали только рис. Завоеватели привезли с собою кукурузу, кофе, кунжут, табак, индиго, сладкий картофель и фрукты. Они ввезли также лошадей и рогатый скот. Культура новых видов растений оказалась настолько выгодною, что туземцы во многих местах перестали сеять рис и теперь этого продукта не хватает для продовольствия населения, почему часть его привозится из Индо-Китая. Самые богатые рисовые плантации находятся к северу от Манилы в провинциях Пампанга и Пангазинан (где проходит железная дорога).

Табак. До 1882 года производство табака составляло правительственную монополию, а когда она была уничтожена, то немедленно в 1883 году на деньги иезуитского ордена образовалась «Compania General de Tabacos de Filipinas», захватившая в свои руки большую часть табачной промышленности. Табачные плантации находятся на острове Люцоне по долине реки Кагайян, в провинциях Илокос Сев. и Южн., Абра, Унион [18] и Нуэва Эсиха, на островах Масбатэ, Тикао и на большей части Визайских.

Пенька. Полудревесное растение абака (musa textilis), из которого добывается пенька, идущая на приготовление дорогих, так называемых манильских канатов, и в ткани из которой одевается все туземное население, представляет собою продукт, свойственный исключительно Филипинам и то только некоторой их части. Вулканическая почва, известная высота над уровнем моря, подверженность ветрам Тихого океана, обилие солнца и влаги составляют условия, необходимые для развития его. Англичане прилагали много стараний, чтобы развести его в Индии, но не достигли желательных результатов. Абака растет на южной оконечности Люцона и на острове Самаре. В 1897 г. ее было вывезено 114.000 тонн на сумму 13.000.730 доларов.

Сахар. Сахарными плантациями славится остров Негрос, но сахарный тростник хорошо растет даже на крайнем севере на Бабуянской групе, где в С. Доминго-де-Баско я видел большие поля, занятые сахарным тростником. Развитие сахарного производства началось только с 1870 г., но и то не в очень широких размерах — больше на маленьких заводах, или домашним способом. В 1883 г. с Филипин было вывезено 260.000 тонн сахара, а в 1897 г. только 200.000 тонн, так как вывозу мешала революция.

Копра. Этот продукт, добывающийся из кокосового ореха, только недавно начал обрабатываться для получения кокосового масла и потребность на него так растет, что Голандская Индия и Малакский полуостров не в состоянии удовлетворить требованиям из Европы; Филипины же сплошь покрыты рощами кокосовых пальм. Развитие обработки копры доказывается и цифрами: в 1890 году было вывезено с Филипин 74.447 пикулей, а в 1897 г. — 811.440 пикулей (3.100.000 пудов).

Кофе. В 1888 году из одного только уезда Липа было вывезено 107.236 пикулей. Но теперь, благодаря небрежности ухода и болезням кофейного деревца, производство упало. [19]

Какао. Это драгоценное растение, при весьма благоприятных условиях для произрастания, разводится мало из основательного опасения, что тайфун в один день уничтожит дорогую плантацию. Отличным местом для культуры какао мог бы быть не посещаемый тайфунами остров Парагуа, но на нем пока живет всего 5.000 дикарей, умудряющихся терпеть иногда голод при том условии, что кукуруза здесь созревает в 6 недель со дня посева.

Леса. Во время испанского владычества лесное хозяйство велось довольно плохо, но не смотря на это весь северо-восток Люцона и о-ва Миндоро, Минданао и Парагуа покрыты девственными лесами самого драгоценного дерева. Кроме прекрасной колекции образцов, находящейся в иезуитском музее, в библиотеке манильской обсерватории я видел стол, верхняя доска которого длиною около 12 аршин и шириною в два с половиною аршина представляла собою цельный кусок необычайно твердой темно-красной нарры с острова Минданао; на юге Люцона разгрузка и нагрузка судов производится при помощи лодок, выдолбленных из ствола деревьев, растущих в лесах о-ва Миндоро. Такая лодка свободно вмещает в себе до 30 человек.

Метилы и минералы. Относительно подземного богатства Филипин сказать что нибудь положительное пока нельзя. Разрешая иногда иностранцам пользоваться поверхностью земли, монахи чинили всевозможные препятствия тому, кто задумывал проникнуть в глубь ее. Поэтому основательных изысканий не производилось, а эта неизвестность, при наличности благоприятных признаков, дала повод к возникновению легенд о баснословных богатствах филипинских рудников. Один старик испанец серьезно уверял меня даже в том, что близ города Батангас существовал такой феномен, как мышьяковый родник, который туземцы зарыли по приказанию монахов. Вулканическое происхождение островов внушает американцам надежду на то, что на Филипинах они найдут вторую Колхиду, но пока известно только следующее: в центре Люцона и на о-в Минданао туземцы первобытным способом добывают [20] небольшое количество золота. Медью очень богат остров Миндоро. Железо добывается туземцами во многих местах, но только для домашнего употребления, на ковку ножей. Есть и каменный уголь, но нехорошего качества. Свинцовые залежи найдены на юге Люцона.

Заключение. В общем Филипины при испанцах представляли собою совершенно заброшенную колонию. В стране не было дорог, а поэтому туземцы, не имея возможности сбывать продукты земледелия, поневоле ограничивали производство их личною потребностью. Десятки милионов десятин плодороднейшей земли, принадлежавшей правительству и не прилегавшей непосредственно к морю, оставались нетронутыми Огромные пустоши глохли под непролазными джунглями, или заростали дикою травою «когоном» и не приносили казне никакой пользы. Правительство не хотело давать земель своим подданным, приезжавшим из Испании, и оно имело на это свои причины. Тропические страны хороши в описаниях, но селиться на постоянное жительство в этом парнике решается лишь тот, кого не одна только жизнь впроголодь, но еще и другие побуждения заставили покинуть родину. Прибывая в колонию без всяких средств, такие люди являются большою обузою для местных властей. Наделить их землею и поставить в одинаковые условия с туземцами, т. е. подчинить сельским властям и судьям из туземцев, не позволяет престиж господствующей нации, а нянчиться с ними, заводить особые колонии и учреждать особые административные органы — неудобно. Затем и государственный опыт Испании, имевшей уже пример южноамериканских колоний, отложившихся только благодаря выходцам из метрополии, предостерегал правительство от колонизации Филипин своими подданными. Правительство, конечно, понимало что для колонии нужны капиталы и капиталисты, которые при помощи туземных рабочих рук могли бы обратить Филипинские пустоши в цветущие плантации, а милионные барыши, как это делают англичане, направить в свою страну. Но где же в Испании можно [21] было найти капиталы? Таковые были только у монахов, и монашеские ордена, пуская в оборот свои деньги, получали крупную прибыль; использовать же всех богатства они не могли и только зорко сторожили их от нескромных взоров иностранных капиталистов. Но спрятать Филипинские богатства монахам было так же мудрено, как Испании защитить их.

II.

Причины Филипинской революции.

Приступая к описанию Филипинской революции, считаю необходимым сказать сначала, что лица, являющиеся инициаторами и вдохновителями филипинских событий, сильно заинтересованы в том, чтобы истинные причины этих событий остались невыясненными. Вся позднейшая литература о Филипинах, не представляя ни одного серьезного и добросовестного исследования вопроса, состоит из бесчисленного множества газетных заметок, журнальных статей и брошюр. Почти вся она, представляя собою сплошной пасквиль на испанское управление колонией, стремится доказать: во-первых, то, что все волнения туземцев представляют собою естественное движение нации, которая выросла и почувствовала потребность в самостоятельной жизни, и, во-вторых, то, что толчок к этому движению дали исключительно злоупотребления испанских чиновников. Стремление внушить такой взгляд является вполне понятным. Не зная коренной причины филипинских волнений, нельзя иметь верного представления о настоящем положении дел на архипелаге, а следовательно невозможно предвидеть и того, что по преемственности событий должно последовать в ближайшем будущем.

Испанское управление колониею.

В течение более чем трех веков Филипины составляли колонию Испании. Колониальную систему этой державы нельзя назвать образцовой; она основана была на принципе — вознаграждать тех лиц, которые оказали важные услуги находящемуся у власти правительству. [22]

Во главе управления колонией стоял генерал-губернатор или капитан-генерал Филипин. Сначала эту должность занимали гражданские лица — судьи, священники и епископы, но затем место генерал-губернатора давалось или продавалось (Генерал Вейдлер (сын немецкого доктора, родившийся на острове Майорке) за свое назначение на Филипины заплатил 30.000 руб. единовременно и столько же высылал ежегодно. Но в свою очередь за отмену одного невыгодного закона он получил с монашеских орденов 80.000 руб.) генерал-лейтенантам. Назначение было на три года, с жалованьем по 40.000 руб. в год и большими прогонами. Место генерал-губернатора было большой важности и достоинства. Как представитель короля, чтобы производить большое впечатление на туземцев, он окружен был большою пышностью и многочисленным штатом служащих. Его дворец (где теперь живет американский губернатор) находился в предместье Манилы — Малаканьяне. При нем состоял отряд туземных всадников для эскорта при выездах, а для караулов во дворце — небольшая команда алебардщиков. Когда генерал-губернатор выезжал на улицу, все встречные должны были приветствовать его снимая шляпы, а по прибытии в собор духовенство встречало его у дверей и под балдахином вело через всю церковь на почетное место.

В помощь генерал-губернатору для заведывания южными островами назначался другой генерал-губернатор в чине бригадного генерала. Его резиденция была в Сэбу.

В случае смерти или отсутствия генерал-губернатора, временное управление переходило к Secundo Cabo, старшему генералу, непосредственно командовавшему военными силами, или к адмиралу, начальствовавшему над стационерами. Главнейшими органами при генерал-губернаторе были Казначейство, Гражданский Департамент и Высший Суд.

До последней испанской реформы (по декрету 26 февраля 1886 г.) архипелаг подразделялся на 34 провинции с гражданским управлением, во главе которых стояли алькальд-майоры и на два военных губернаторства. Все высшие административные должности занимали испанцы. Города имели свое [23] местное управление, состоявшее исключительно из туземцев. Городской совет состоял из 12 principales, из которых выбирались — один на должность губернаторика (gobernadocillo), три на должности — 1-го, 2-го и 3-го лейтенантов, затем альгвазилы, то есть судьи для разбора тяжб о скоте, и полицейские. Туземцы управлялись на основании особого кодекса. По этим законам им предоставлено было вечное арендное пользование участками земли, которые они обработывали; это право переходило от отца к сыну. Как результат этого, большая часть обрабатываемых земель на Люцоне, Сэбу и других островах принадлежит туземцам по сей день, хотя эти земли носят название арендных. Туземцам также предоставлено было право бесплатно рубить лес и резать бамбук для постройки и починки домов, для делания лодок и собирать топливо. Такими привилегиями не пользовались испанцы и китайцы. Для поддержания порядка и защиты городов от нападений, содержалась местная полиция Guadrilleros. Она вооружена была — в городах ружьями Ремингтона, а в остальных пунктах — ружьями устарелых образцов и даже пиками и ножами.

Для действия против разбойников, в 1867 г. сформирована была жандармерия или Guardie civil. При сформировании этого корпуса генерал-губернатор сам выбирал офицеров и только испанский дворянин, пользовавшийся безупречной репутацией, мог быть назначен в гвардию. Нижние чины набирались из тех туземцев, которые беспорочно прослужили в туземных войсках. Но это было только в первое время, а затем, когда жандармерия стала комплектоваться переводом нижних чинов из войск, командиры полков начали сбывать в нее худший элемент. Жандармерия вооружена была ремингтоновскими ружьями со штыками и ножами «боло». Она размещалась по большим городам острова Люцона и на некоторых из Визайских островов. В последние годы в круг обязанностей жандармерии входили периодические экспедиции против горных племен и remontados, т. е. тех туземцев, которые обращались к бродячей жизни. [24]

Для защиты колонии испанцы держали небольшую армию и флот. И армия и флот комплектовались нижними чинами из туземцев. Срок службы был 8 лет. Численность всех вооруженных сил на Филипинах была в 10.000 человек сухопутных войск и 20 небольших судов: корветов, авизо и канонерок с 2.000 человек экипажа.

В общем, испанское управление носило на себе несколько патриархальный характер. Число чиновников, которых приходилось содержать туземцам на свой счет, было невелико, подати и конскрипции были необременительны. Алькальды, оставаясь по многу лет в своих провинциях, лично знали почти всех жителей, а с виднейшими находились даже в родственной связи. При общности религии и отсутствии в характере испанца кастовой нетерпимости, испанские чиновники и туземцы жили в согласии между собою, постоянно бывали друг у друга. При таких условиях, хотя общая испорченность и косность испанской администрации были несомненны, но все же испанское управление Филипинами было неизмеримо человечнее того, под которым живут малайцы, подвластные Англии и в особенности Голандии. Худо было то, что Испания на Филипинах представляла собою только ширму, за которой скрывалась другая более тяжелая власть католического духовенства.

Католическое духовенство на Филипинах.

Трудно сказать кому более обязана была Испания открытием и приобретением Филипин — неукротимой ли энергии своих моряков, или же религиозному рвению мисионеров. Когда в 1564 г. генерал дон Мигюэль Лопес де Легаспи отправился из Мексики на запад, вместе с ним поплыли и августинские монахи Андрей Урданета в роли шкипера и картографа и братья Андрей Айгире, Мартин де Рада, Диего Гереро и Педро Гамбоа. После основания в 1580 г. Сэбу и в 1571 г. Манилы, августинцы продолжали основывать город за городом и до 1892 г. они выстроили 242 города, управлявшиеся 247 священниками-монахами августинского ордена. [25]

Вслед за августинцами начали прибывать на Филипины монахи и других орденов. Обращая туземцев в христианство, строя церкви и образуя приходы, мисионеры-монахи сами же садились в этих приходах священниками. Первоначальная деятельность этих людей была весьма полезная и гуманная. Явившись в страну совершенно дикую, без малейших признаков культуры, монахи усердно начали насаждать там испанскую цивилизацию. Ежеминутно рискуя собственной жизнью, они самоотверженно шли в горы и говорили дикарям о Боге мира и любви. Устраивая духовную жизнь первобытных людей, монахи вместе с тем заботились об улучшении всех условий существования этих детей природы. Чтобы научить дикаря как лучше поставить шалаш, засеять поле, построить церковь, провести хорошую воду с соседней горы, сделать ткань и сшить из нее одежду или помочь ему в болезни, — духовные отцы поневоле были и архитекторами, и инженерами, и врачами, и простыми ремесленниками. Сами еще бедные средствами, — они устраивали школы, больницы и приюты. В некоторых случаях отважные монахи, передав крест в левую руку, в правую брали меч и грудью защищали страну; так, в 1763 г., во время окупации Манилы англичанами, августинцы, сняв с церквей колокола и перелив их в пушки, стали во главе баталионов из прихожан и многие пали славною смертью воинов. Эта почтенная и светлая сторона прежней монашеской деятельности оставила по себе настолько заметные следы, что всякий путешественник, посетив страну, не может не заметить этих следов и не проникнуться уважением к памяти самоотверженных труженников.

Но с течением времени деятельность монахов начала изменяться все к худшему и худшему. С водворением порядка, когда минула необходимость быть ежеминутно готовым отстаивать свою жизнь, энергичный и суровый мисионер начал понемногу вырабатываться в своенравного и капризного сибарита-жреца. С увеличением производительности страны и с возрастанием вывоза, когда у жителей появилось [26] золото, — в душу монаха начала просачиваться жадность. Такие священные обряды, как крещение, брак, похороны, которые старыми монахами совершались с подобающей торжественностью, как святая обязанность духовного пастыря, у позднейших священников обратились в доходную статью. Выработалась целая система грабежа населения, установилась такса для расценивания каждого шага, каждого движения руки священника. По этой таксе, чтобы отправить в место вечного упокоения со всеми почестями своего главу, семья должна была заплатить иногда до тысячи рублей. Бракосочетание стоило не меньше, причем для бедных людей, соответствующая их состоянию плата сопровождалась нередко еще и другими весьма гнусными дополнениями за счет красивой невесты.

Если обреченные на одинокое существование, прежние монахи позволяли себе некоторые уклонения от предписываемого уставом образа жизни, то, имея в виду крайне тяжелую обстановку тропиков, эти грехи были понятны, к тому же старики по возможности и скрывали их. Совершенно иначе начали вести себя позднейшие поколения монахов. Точно вытравив в себе всякий стыд, многие из священников не стеснялись выезжать в открытых экипажах на прогулку вместе со своими «керидами», а в обширных покоях роскошных церковных домов нередко одновременно проживали по несколько женщин-туземок. Такой порядок жизни монахов сделался настолько общим и очевидно считался всеми настолько нормальным, что, например, когда священник города С. Круза был выбран настоятелем монастыря в Маниле, прихожане С. Круза подали петицию, в которой просили оставить им прежнего пастыря на том основании, «что он не может покинуть своих женщин».

Исполняя обязанности приходского священника, каждый монах в то же время соединял в своих руках власть судебную и полицейскую. Следя за всею жизнью в приходе, он обязан был доносить в Манилу о малейших признаках неудовольствия или волнений и по таким доносам туземцы подвергались аресту, заключались в тюрьмы или [27] ссылались в лихорадочные местности. В своих же действиях монах был ответствен только перед духовной властью, которая организована была следующим образом.

Представителем всей католической церкви на Филипинах был архиепископ, живший в Маниле; ближайшими его помощниками были 4 епископа — 2 на Люцоне, 1 в Сэбу и 1 в Харо на Визайских островах. Вся територия архипелага была разделена между монашескими орденами. Названия орденов, время прибытия, число управлявшихся ими приходов и число монахов каждого ордена видны из следующей таблицы:

Каждый из поименованных орденов представляет собой своего рода республику, имеющую владения в разных частях света. Центральное управление и глава каждого ордена, находятся в Риме. На Филипинах же наместник главы назывался Pronvincial, при котором состоял совет из Padres Graves. Для защиты интересов ордена в Мадриде находился прокуратор или комисар. В каждом монастыре был настоятель, проповедник и управитель имений, а к монастырю принадлежали приходские священники и их помощники, изучавшие местные диалекты. Неофиты подготовлялись в орденских семинариях в Испании. Как только молодой священник прибывал на Филипины, он в качестве коадъютора или помощника отправлялся к одному из священников для изучения языка того племени, среди которого он должен был потом работать. После этого, он назначался мисионером, а затем уже священником в какой нибудь маленький приход. Как во время обучения, так и в первые годы деятельности, каждый член ордена содержался на счет [28] орденских сумм, но все эти расходы заносились в долговую книгу. Уплата долга производилась вычетами из жалованья, а когда долг был погашен, тогда начинались обязательные взносы. Словом, священник платил всю жизнь, а благодаря этому средства орденов росли с невероятною быстротою.

Все орденские должности занимались по выборам и на известный срок. Когда назначалось генеральное собрание, монахи стекались со всех концов в Манилу. Собрание открывалось общею молитвою, после чего все должностные лица слагали с себя служебные достоинства и братья становились равными. Тогда приступали к выборам, при чем у смиренных падре честолюбивые страсти разыгрывались до того, что партии нередко, вооружившись скамьями и стульями, вступали в рукопашную. Поэтому на такие собрания, в предупреждение больших несчастий, генерал-губернатор посылал обыкновенно, в качестве блюстителя порядка, своего комисара. Самыми строгими требованиями обставлены были выборы экономов и казначеев. На эти должности требовались люди и широкого ума и особенной благонадежности, так как, будучи религиозными корпорациями, ордена вместе с тем являлись богатейшими компаниями. Кроме церковных имуществ, в виде монастырских зданий, домов для школ, больниц и приютов, монахам принадлежали обширные земли; так, доминиканцы владели имениями в Кабуайо, С. Роза, Биньян, Наик, С. Круз, августинцам принадлежали Малинта, Пиедад, С. Франциско де-Малабон, реколетам — Имус и др. Словом, самые лучшие места в черте оседлости тагалов заняты монахами и отдаются туземцам по контрактам каждый раз не более как на три года. Крупные суммы орденских денег вложены были в разные предприятия; орденам принадлежат банки Испано-Филипинский (целиком) и Гонконский (почти на половину). Затем, кроме участия в разных акционерных компаниях, все манильские фирмы, которые носят название «Sociedad Anonima», являются исключительною принадлежностью религиозных корпораций.

В общем, приходы, земли и разные предприятия приносили [29] монахам до 40 милионов рублей в год. Значительная часть, этих денег отправлялась в Мадрид в распоряжение прокураторов, которые обязаны были защищать интересы орденов уплатою крупных сумм клерикальной партии парламента (карлистам), выдачею субсидий печати, а по нужде и подкупами министров.

При таком обеспечении сверху, монахи смело могли смотреть на всю испанскую администрацию Филипин, как на подчиненную им, и действительно вели дело так, что генерал-губернатор должен был согласовать все свои распоряжения с желаниями манильского архиепископа, по требованию орденов посылать войска для выколачивания денег с арендаторов монашеских земель, строптивых правителей провинций убирать совсем или для ослабления излишнего рвения переводить в местности с лихорадочным климатом. Если же генерал-губернатор вздумал бы идти против орденов, ему грозили самые неожиданные неприятности, ибо монахи не скупились ни на клевету, ни даже на худшие меры; так оказавшиеся неудобными для орденов генерал-губернатор Соллано и епископ Замора умерли весьма таинственною смертью. Слишком большая честность генерал-губернатора Деспухолса стоила мадридским прокураторам 100 тысяч рублей, но Деспухолс был отозван до срока.

Таким образом, собственники обширных поместьев, владельцы сказочных богатств, вооруженные научным авторитетом, зная секреты каждой семьи, доминируя над местным правительством, покупая падение своих врагов у испорченных министров Мадрида — монахи крепко сидели на Филипинах и расшатать их мощь своими собственными средствами туземное население не могло. Для этого филипинская интелигенция, т. е. метисы, при всей мятежности духа, были слишком слабы и умом, и знаниями, и волею, а простые туземцы, никогда не видевшие и не слышавшие ни о чем лучшем, были удивительно равнодушны к своей судьбе. В виду этого все филиппинские события конца прошлого и начала нынешнего столетий представляют собою в полном смысле слова мистерию, [30] или один из крупнейших политических фарсов. Эта мистерия разыгралась на почве исконной, непримиримой вражды и соперничества религиозных корпораций с могущественным орденом иезуитов.

Иезуиты.

Будучи сам религиозною корпорациею, иезуитский орден уже по своему статуту, сильно приближаясь к секретным магометанским обществам, очень резко отличается от остальных монашеских орденов. В то время, как последние, по своему строю, напоминают республику, у иезуитов выборное начало совершенно исключено и все назначения на должности и специальные поручения даются по усмотрению подлежащих инстанций и должны приниматься беспрекословно. Имея большое количество школ, иезуиты выбирают и подготовляют своих неофитов с особенною тщательностью. То разумное правило, которого держатся остальные ордена — давать братьям назначения на разные должности, соответственно их способностям, проводится у иезуитов с гораздо большею полнотою. Как бы многосторонне ни был одарен человек, но из всех способностей и склонностей у него непременно есть одна преобладающая. Подметив ее, иезуитское начальство предоставляет избранному все средства к развитию и усовершенствованию ее до крайнего предела, а чтобы в полной мере использовать дарования каждого — ни одному талантливому иезуиту не дадут заглохнуть в той сфере, которая уже его дарований. Встречаясь со многими иезуитами, я очень редко видел между ними людей вполне ординарных. Каждый иезуит обладает обширными познаниями, почерпнутыми столько же из книг, сколько из сильно развитой между ними переписки. Со школьной скамьи вкорененная привычка читать молитвы и Св. Писание по одному слову между вдыханием и выдыханием для того, «чтобы видеть, слышать, обонять, вкушать и осязать предмет своих размышлений», заставляет иезуита не торопиться речью, и он начинает разговор только после небольшой паузы, в течение которой как будто ощупывает глазами не только душу своего собеседника, [31] но его внешность и окружающие предметы; при чем даже в вопросах, не касающихся его специальности, всегда начинает говорить с того места, где кончаются все общие места.

Иезуиты уже были на Филипинах ранее. Они приехали туда в 1581 году и оставались до 1759 года, когда были изгнаны королевским указом. Но факт изгнания иезуитов далеко еще не говорит о том, что страна совершенно и навсегда освобождается от них. Еще недавно парагвайская чернь топтала в пыли иезуитские трупы, а теперь Парагвай встает и ложится не иначе, как по иезуитским звонкам. Тоже и с Филипинами. После долгого отсутствия, иезуиты все таки добились того, что в 1852 году им позволено было вернуться на архипелаг, хотя с тем условием, что нигде, кроме магометанского острова Минданао, они не имеют права совершать ни служб, ни треб, ни говорить поучений. Этим разрешением Испания привила колонии яд.

Иезуиты прибыли на Филипины тогда, когда там все было занято. Почувствовав опасного соперника, другие ордена встретили пришельцев глухою враждою и чтобы не дать им места, тесно сплотились между собою, но иезуиты начали врезываться клином. Имея право оставаться в Маниле лишь как частные лица, они, чтобы приобрести в ней точку опоры, испросили разрешение построить небольшую часовню. Разрешение было дано, и вот они построили сначала одну башенку, потом другую, третью, четвертую, потом вывели колокольню, повесили колокола, а потом и зазвонили. Вместо часовни получилась роскошная церковь, лучшая в Маниле. После этого, обладая необычайным талантом внушать мысли мимоходом, они подали генерал-губернатору идею основать в Маниле нормальную школу для подготовления учителей в народные училища всего архипелага. Школа была открыта в январе 1855 г. и целиком передана в ведение иезуитов. Еще через три года городской совет Манилы обратился к иезуитам с просьбой принять на себя попечительство над всеми школами благотворительности. Иезуиты поколебались для приличия и согласились. В следующем году они открыли высшее училище Ateneum de Manila. [32] Словом, в течение самого короткого времени в руках иезуитов очутилось высшее, среднее и низшее образование.

Но кроме школ, одним из сильнейших иезуитских орудий является печать и асоциации. Во всякой стране, куда проникают иезуиты, первым шагом их деятельности является формирование груп, какие бы они ни были-литераторов, комерсантов, ремесленников, чернорабочих и т. п. Овладев душою и мыслью главы групы, иезуиты затем совершенно спокойно диктуют свою волю и самой групе. Эту систему удивительно хорошо формулировал однажды случайной фразой директор Манильской обсерватории о. Хозе Альге — «il faut organiser et ca marchera». Поэтому и на Филипинах после школ иезуиты перешли к асоциациям; но при неослабной бдительности остальных орденов, образование груп требовало большой осторожности и естественно, что эти групы должны были появиться в виде тайных обществ.

Тайные общества.

1) Масонские ложи.

Первою, как наиболее подходящею по обстановке, формою тайных обществ должны были явиться масонские ложи. Основание их началось с 1860 г. и первыми основателями были два выдающихся испанских моряка Малькампо и Мендес-Нюньец. Первыми членами явились антиклерикалы испанцы и другие европейцы. Но скоро в масоны начала приниматься и туземная молодежь — только что выпущенные питомцы иезуитских школ и доминиканского университета. Мало по малу, в течение не более восьми лет, на Филипинах сформировалось 82 масонские ложи. Ложи находились в более крупных городах и каждая имела подчиненные ей отделения, так что организация охватила архипелаг довольно густою сетью. На собраниях масонов говорилось исключительно о злоупотреблениях монахов и о необходимости изгнания их с Филипин. Самыми ярыми агитаторами были священники из туземцев, обиженные тем, что им не давали приходов, а держали их [33] только в качестве помощников при приходских священниках для отправления всех служб и треб, за которые монахи получали плату.

От слов скоро перешли и к действиям. В 1872 году в Кавитэ три туземных священника Гомец, Вургос и Замора, собрав партию, подняли мятеж, требуя исполнения постановлений Трентского собора, в силу которых монахи не имеют права занимать места приходских священников. Кавитское восстание было подавлено с большою жестокостью. Вожаки мятежа, священники Гомец, Бургос и Замора, были захвачены и расстреляны в Маниле. Многие из богатых метисов, обвиненных в принадлежности к ложам, были арестованы, подвергнуты допросу с пристрастием и сосланы. Эти энергичные меры повели к тому, что масоны-испанцы, если и думавшие идти вместе с туземцами по одному пути, то во всяком случае не так далеко, выступили из лож. Точно также и многие из метисов, опасаясь мести монахов, оставили Филипины и выехали в Гонконг, Нью-Йорк, Париж и Мадрид, где основали Хунты, начали издавать газеты и писать зажигательные статьи. В Мадриде они скоро добились поддержки либеральной партии, которая поставила своим знаменем требование реформ на Филипинах.

Действительно, в начале 80-х годов, когда во главе правительства очутилась либеральная партия, решено было пересмотреть положение об управлении колонией. Среди мадридской бюрократии, вдохновляемой по ее мнению великой патриотической идеей, основалась школа политиканов, назвавшая себя «Assimilistas», которая и принялась за проведение реформ. Реформы начались с того, что вместо слова колония, Филипинам было присвоено название «прекрасной испанской провинции». В 1883 г. подати (tributo), которые уплачивались туземцами со дня покорения, были заменены таксою Cedula Personal. Число губерний было увеличено и вместо алькальд-майоров в них были назначены губернаторы. Филипинская армия, все время считавшаяся отдельною, была связана теперь с испанскою тем, что туземные полки получили новую нумерацию, как продолжение [34] таковой в метрополии; напр. 1-й визайский полк был назван 74 и т. д. Все это почиталось прочными звеньями для связи метрополии с колонией. Но для проведения этих реформ нужно было назначить комисии, членам комисий нужно было дать жалованье и суточные деньги, расходы были отнесены на средства колонии, а поэтому там пришлось увеличить таможенные пошлины и ввести новые налоги.

Таким образом, вся эта бумажная реформа, скомбинированная с увеличением податей, только усилила неудовольствия туземцев. Обложенные большими сборами в казну, тагалы-арендаторы начали отказываться платить за земли августинцам и доминиканцам, а туземных священников постигло новое огорчение: для вознаграждения рекодетов за уступку острова Минданао иезуитам, им, туземным священникам, ни за что, ни про что урезали содержание. Вместе с тем местная гражданская администрация, почувствовав возможность поддержки в Мадриде, вступила в борьбу с духовенством. Эта борьба подействовала на туземцев так ободряюще, что 1 Марта 1888 г. толпа тагалов направилась процесией к генерал-губернатору и подала петицию, требуя немедленного изгнания монахов и архиепископа, которого они полагали недостойным занимать первое место на островах. Далее требовалась конфискация монашеских имений. На петиции было 810 подписей, но когда назначено было следствие, то оказалось, что многие не знали, что они подписывали.

При таких условиях угрожаемые с одной стороны туземцами, а с другой стороны видя, что испанское правительство серьезно решилось изменить порядки на Филипинах, монахи при первых же реформах решили прибегнуть к крайнему средству, т. е. пожертвовать Испанией и искать покровительства у менее либеральной державы. С этою целью последний манильский архиепископ, кардинал Носаледа, в то время еще простой монах, секретарь бывшего архиепископа, образовал партию, которая и обратилась к Германии. Это доказывается целым рядом последующих событий, из которых первым по времени было дело с Каролинскими островами. Эта група островов открывалась несколько раз то португальцами, то испанцами. [35]

Хотя последние и дали островам название в честь Карла II, но, вследствие малоценности их, почти совсем не интересовались ими; однако, острова все же считались испанскими. Теперь же, как только монахи вошли в сношение с Бисмарком, Германия вдруг ни с того, ни с сего объявила свои притязания на Каролины. Желала ли она этим попробовать на какой протест способно испанское правительство, или же серьезно думала захватить форпост к Филипинам, но во всяком случае для Бисмарка Каролины служили прелюдией к Филипинам. Либеральная партия в Испании подняла страшный шум, начала апелировать к общественному мнению Европы, грозить войною. В виду такого отпора, Бисмарк сделал весьма любопытный шаг: в самый разгар протестанско-католической борьбы в Германии, он обращается к папе с просьбой разрешить каролинский вопрос. Вследствие неоспоримости прав Испании, папа признает за нею право на Каролины и Германия почтительно склоняет голову перед папским приговором. Но воскурив, таким образом, фимиам папскому самолюбию, Бисмарк достиг того, что монашеские ордена окончательно перешли теперь на сторону Германии и на Филипинах началась усиленная тайная работа. С этих пор монахи поставили себе задачею сделать из анти-клерикального движения национальный вопрос, т. е. всей филипинской смуте придать такой характер, при котором стали бы возможными постороннее вмешательство и протекторат. Поэтому в течение трех веков усиленно противясь введению испанского языка, чтобы мешать слиянию мелких племен, монахи как будто бы вдруг забыли, что на Филипинах существует только разноязычный материал, и всех этих тагалов, виколов, пампанга начали величать одним общим именем filipinos. Затем, чтобы в этих филипино заронить идею национальности, монахи откопали из архивной пыли имена когда-то, триста лет тому назад, существовавших тагальских раджей — Матанды и Лакандолы, свои скульпторы сделали их бюсты и священник манильского предместья Тондо Салватор Фон хотел даже нести эти бюсты в религиозной процесии. Наконец, самое главное, монашеские [36] ордена предписали своим кураторам в Мадриде не жалеть денег и те повели дело так, что в последние перед революцией годы, на Филиппины, несмотря на то, какая партия стояла во главе правительства, начали присылать чиновников таких нравственных качеств, что сами испанцы, видавшие многие виды, только руками разводили. Эти чиновники ставились по выбору и рекомендации прокураторов и по мнению монашеских орденов их недостойное поведение должно было повернуть возбуждение народа от монахов в сторону Испании. Но все эти меры были слишком искуственны и поэтому мало действительны. Гораздо проще действовали иезуиты. Заинтересованные в изгнании с архипелага своих соперников, они не прибегали ни к каким фокусам, но при удобном случае говорили кому нужно — «изгоните монахов, тогда у вас будет своя земля, ваши священники получат приходы, вас не будут сажать в тюрьмы по монашеским доносам», и эти слова, переданные в толпу, производили несомненное впечатление.

2) Asociacion Hispana Filipina и Liga Filipina.

После восстания 1872 года масонские ложи были уничтожены и братства распались. Но спустя некоторое время метисы принялись снова за организацию обществ. Так, сначала появилась «Asociacion Hispana Filipina» под председательством Доротео Кортеца, а затем доктором Ризалем и Доминго Франко была основана «Liga Filipina». Оба эти общества поставили себе целью: изгнание монахов и конфискацию их имущества, уравнение туземцев в правах с испанцами, возвращение туземцам земель, захваченных монахами и недопущение оскорбления туземцев в проповедях и печати.

Почти все члены этих обществ были набраны из прежних масонов, но это был не боевой элемент. Добровольно подвергает свою жизнь опасности только тот, кто насквозь проникнут идеей, или тот, кого толкает отчаяние, при котором кажется, что человеку уже больше нечего терять. Метисы же были люди хорошо обеспеченные, владевшие большими [37] имуществами, люди семейные, дорожившие своими привычками и своим положением, поэтому они были скорее беспокойны, чем опасны. Они являлись хорошими агитаторами и годились только как передаточная инстанция. Настоящих деятелей мятежа надо было искать среди простого народа, главным образом среди манильской черни, которая скоро и образовала большое секретное общество Катипунан.

3) Катипунан.

Нет ничего легче, как увлечь в смуту филипинского туземца. При пасивности характера и робости, испытываемой по отношению к людям, которые кажутся туземцу сильнее его физически и духовно, он среди своих отличается большою смелостью, жестокостью и страстью к грабежам и разбою. Вместе с тем у туземцев, особенно у тагалов, существуют весьма своеобразные обычаи и понятия о вежливости. Тагал, например, не имеет права отказаться от приглашения, если его приглашают совершить даже убийство, так как в случае отказа он наносит смертельную обиду приглашающему и рано или поздно должен ожидать за это кровавой расправы.

Поэтому, когда из среды метисов агитация спустилась уже к низшим слоям населения тогда дело революции пошло значительно живее. Первыми членами нового секретного общества Катипунана явились мелкие писцы манильских канцелярий, туземные солдаты, механики, чернорабочие, извощики и т. д. Все эти члены заключали между собою Кровавый Союз, названный так потому, что каждый вступавший в Катипунан должен был вписать свою фамилию или поставить крест на общем списке собственною кровью, взятою из разреза на руке или ноге; рубец же служил знаком принадлежности к союзу. Как всякое секретное общество, Катипунан окружен был большою таинственностью. Заседания происходили по ночам при соблюдении разных обрядностей. Так как женщины не раз уже выдавали секреты священникам на исповеди, то тагалы обманывали теперь своих жен, говоря им, что они [38] обсуждают дела благотворительности, а чтобы успокоить самых любопытных, они устроили женщинам даже отдельную ложу под председательством Марины Дизон; но женщины не были посвящены в дела Катипунана. Так же как и масонские ложи, Катипунан имел свою треугольную печать, члены назывались особыми именами (псевдонимами) и переговаривались особыми лозунгами. Символом Катипунана были три буквы К. К. К., а полный титул обозначался пятью буквами: Н. М. А. Н. Б.

Катипунан имел главную квартиру в Маниле, а отделения его были учреждены во многих городах. Своею програмою Катипунан поставил освободить Филипины от тиранов-монахов и основать комунальную республику.

На общем собрании виднейших представителей общества 1 Января 1896 года произведены были выборы правительства будущей республики.

До выборов на эти высокие посты президент Андре Бонифацио был смотрителем магазинов одной манильской фирмы, министр внутренних дел Агедо дель Розарио — переплетчиком, а министр финансов Энрике Пачио — писцом в канцелярии Гражданского Департамента.

Если фантазии членов Катипунана были детски наивными, то само общество, насчитывавшее в себе около 20 тысяч членов, готовых ежеминутно перейти к делу, было фактом гораздо более серьезным и опасным для спокойствия колонии, чем крикливые метисы.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк событий на Филиппинах с 1896 по 1901 год // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск LXXVII. СПб. 1904

© текст - Едрихин А. Е. 1904
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© СМА. 1904