-

МОЛУКСКИЕ ОСТРОВА. Острова, составляющие Молукский архипелаг, вообще мало известны. Путешественники начали посещать их с 1636 года; но имея в виду более торговые виды, чем ученые исследования, они мало содействовали распространению географических о них сведений. Лейтенант Кольф, объезжая эти острова на Голландском бриге Дурга, познакомил с ними Европу несколько больше. Мы приводим из его книги описание островов Аррус.

«Острова, лежащие к западу от этой группы, говорит Кольф (Вама, Вокан, Майкор и Ваклиа) обитаемы, первые три Христианами, последний Магометанами; острова, лежащие к востоку, населены Арафурами (Аборигенами этих островов) зависящими от их соседей. Во время владычества прежней Восточно-Индейской Компании острова Аррус были заняты отрядом Голландских солдат, и на Вокане была построена красивая крепостца. Торговая монополия Амбоина и Банды много содействовала приведению обеих этих колонии в цветущее состояние. Теперь эти острова посещаются ежегодно тридцатью или более судами в 100 или 150 тонн, приходящими из Макассара, Бона и других мест. Жители островов получают меною товары так дешево, что Амбоина и Банда не могут более выдерживать торгового соперничества в сих местах. Острова Аррус издали кажутся низкими, однакож можно различить на них несколько зеленеющих холмов, среди известковых скал. Вероятно эти [188] острова одолжены происхождением своим полипам. Арафуры составляют довольно многочисленное народонаселение. Они не столько не образованны, как вообще об них думают; живут деревнями по 10 или 12 домов вместе под управлением старейшин. Питаются преимущественно рыбою и свиньями, которых, бьют железными стрелами. Разводят также прекрасную огородную зелень, Турецкую пшеничку, лабю, род тыквы, вкусом очень похожей на репу, сахарный тростник, рис белый и красный. Платье их не роскошнее пищи; мужчины носят белый, синий или пестрый передник, завязывая его на боку; украшают руки браслетами из раковин, а лице медною проволокою, которую продевают сквозь нос; из жемчуга делают ожерелья. Волосы на голове их обыкновенно очень черны; они никогда их не расчесывают и моют в воде щелочной или железистой, что придает им большую жесткость и пепельный оттенок цвета: это почитается красотою здесь так же, как и на Новой Гвинее. Некоторые из жителей, имея очень длинные волоса, прикалывают их на затылке бамбуковым гребнем. Они убирают голову двойным рядом коралловых зерен, которые идут от ушей и соединяются на лбу. За поясом, носят, обыкновенно небольшой топор. Женщины вместо кушака носят проволочную медную цепь, с застежкой впереди; кусок Макассарского полотна покрывает их спереди, такой же кусок сзади, и вот весь их наряд. Множество ожерельев жемчужных и коралловых привязывается концами к ушам, и висит на груди, что довольно красиво. Уши во многих, местах, пронизаны и в скважины их красавицы вкладывают кусочки меди, жести или одного морского растения, из которого делают также и браслеты; на коленях и локтях носят повязки очень искусно сплетенные из тростинка. Они могут похвастать длинными и прекрасными волосами, коих однакож никогда не причесывают, также как и мужчины, а заплетают им в разные плетенки и соединяют вместе на верху головы. Цвет волос черный или темно-русый.

Почти все работы отправляют женщины. Они ходят за водой, рубят дрова, ставят, ловушки для животных., ловят раков и черепах, готовят кушанье. При всех этих работах они не оставляют детей, которых носят [189] привязанными за спиною. Арафур не иначе может жениться, как заплятя за девушку вено, состоящее в слоновых зубьях, медных, вещах, тканях и проч.; взнос его однакож рассрочивается на несколько лет. Отец, имеющий нескольких дочерей, становится наконец богатым человеком от сбора этой дани. Часто случается, что молодой человек, не имея чем заплатить за жену, которую хотел бы взять, путешествует по другим островам для сбора потребной суммы, и люди, которых он посещает, охотно дают ему, кто что может, так что возвратясь, он уже имеет с чем предстать к отцу своей невесты. Брак обыкновенно празднуется пиром, на котором подарок Европейской образованности, арак, играет главную роль. Мужчина не должен входить в дом соседа во время отсутствия хозяина; виновный в этом обязан заплатить ему пени кусок ткани, или что нибудь другое. Приговор обыкновению произносится старцами, которые определяют количество пени, и приговор этот всегда имеет такую силу, что обвиненный непременно должен немедленно уплатить по нем или оставить деревню. Если кто нибудь вздумает приволокнуться за чужою женою, то обязан сделать оскорбленному честное удовлетворение за эту обиду. Макассарские торговцы говорили мне, что они всегда строго смотрят за своими людьми, чтобы они не подходили близко к замужним женщинам, потому что за малейшее прикосновение к ним взыскивается пеня, неуплата коей могла бы разорвать их торговые сношения с Арафурами.

Они очень любят слоновые зубы и колокола и гордятся, когда имеют их достаточно. Цена первых определяется их длиною, последних шириною и окружностию. Прежде они получали эти вещи от купцов Банды, которые доставали их в Батавии; теперь доставляют их Макассарцы из Батавии, Малакки, или Сингапора. Впрочем не одно тщеславие побуждает их приобретать слоновые зубы и колокола. Они делают из них употребление, какого нельзя было бы ожидать от дикого народа. Ими обыкновенно помогают они неимущим соотечественникам уплачивать свои долги. Мне рассказывали об одном случае, разительно выражающем этот дух братства. В Аффаро происходило избрание деревенского старшины, и двое искали этой степени; народ избрал старейшего, что очень огорчило другого, [190] однакож он скоро преодолел, себя и одобряя выбор, сказало «Зачем мне досадовать? разве я не могу помогать моим согражданам и не будучи набран в начальники?» Таким образом богатства свои они употребляют для поправления ошибок счастия между своими соотчичами, и так как это составляет привиллегию старшины, то степень эту могут получать только богатейшие.

Следующая черта служит доказательством кротости их законов. Арафур, отравись на ловлю рыбы, долго не возвращался; жена его, истратив всю провизию, принуждена была просить у соседа пособия; между ними завязалась тесная дружба; сосед носил ей воду, рубил дрова, ловил рыбу: она была признательна за услуги, и дружба мало по малу превратилась в любовь. Зная великость преступления, оба удалились на соседний остров. Муж, задержанный противным ветром, воротился чрез два месяца и потребовал свою жену у братьев, которые обязаны были ее найти; открывши убежище виновных, они привели ее обратно в деревню. Оскорбленный муж потребовал огромной платы от обольстителя: этот отказывался платить, говоря, что всей жизни его не достанет для того, чтобы собрать требуемую сумму. Перенесли дело на суд старейшин: эти допросили жену; жена сказала прямо, что предупредительность и доброта ее соседа возбудили в ней чувство признательности, впоследствии превратившееся в любовь, и что первый шаг сделала она. Старики, удивленные ее чистосердечием и рассуждая, что мужчин очень трудно противиться нежным нападениям молодой, хорошенькой женщины, смягчили закон и приговорили любовника к легкой пене, советуя мужу не оставлять в другой раз жены без продовольствия на такое долгое время. Жена возвратилась к мужу, который принял ее, и никогда не упрекал за неверность.

Обычаи их касательно умерших показывают варварство в высокой степени, и отсутствие всякого понятия о будущей жизни. Когда умирает мужчина, то родственники его собираются и уничтожают все имущество, нажитое им в течении целой жизни; все разбивают и выбрасывают вон. В деревнях их всюду валяются куски разной посуды, принадлежавшей умершим, которою живые никак не хотели пользоваться. [191] Тело умершего кладут на рогожу и прислоняют к лестнице, пока не соберутся родственники, что бывает редко ранее четырех дней; но так как в это время тело начинает портиться, то части, подвергнувшиеся гниению, покрывают известью, каждый день курят смолами в доме, а собравшихся гостей потчуют беспрестанно араком и другим спиртным напитком, который они сами приготовляют из сока одних плодов. Все это делается с большим шумом, который еще более усиливается звуком их колоколов и воем женщин. Потом предлагают пищу мертвому, и так как он не ест, то ему набивают рот до такой степени, что пища и питье валятся из рта и текут полосами по трупу. Когда все родственники соберутся, тогда тело кладут в гроб, который покрывают множеством кусков тканей, соответственно достоинству умершего, а под гробом ставят большие вазы Китайского фарфора, высокой цепы. Два или три дня дом умершего бывает наполнен гостями шумно пирующими и пьянствующими.

Наконец тело выносят из дому и приставляют к столбу, где снова предлагают ему пищу. Зажженные сигары, арак, рис, плоды и проч. снова пихают ему в рот, а предстоящие поют хором, спрашивая у усопшего, неужли вид друзей и соотечественников не в состоянии пробудить его? Наконец, видя все свои усилия тщетными, кладут умершего в простой гроб, без всяких украшений, уносят в лес и там ставят его на четырех столбах, а возле садят дерево, называемое Pavetta indica. При этой церемонии присутствуют одни только нагие женщины. Обряд этот называется Судагбуанг, что значит, что тело брошено на ветер, и более не способно слышат.

Жители этих островов, издавна оставленные Европейцами, лишены христианских проповедников, и от того мало подвинулись в образованности. Они много потерпели с тех пор, как лишились покровительства Голландцев, потому что Бугийцы и Макассарцы ведут с ними дела более как грабители, нежели как порядочные торговцы; это впрочем в характере Индейцев, когда они превозмогают в числе и не обуздываются Европейцами. Купцы посещают эти острова для трепангов, раковин, птичьих гнезд и жемчугу. От первого из этих произведений туземцы получают [192] наиболее выгод. Трепанг есть вид голотурии (полипа) и находится преимущественно по берегам, состоящим из мела, смешанного с тонким песком, и покрытым морскими растениями, которые при убыли воды показываются на поверхности моря. Торгующие насчитывают их до 20 видов, между которыми есть и неупотребительные в пищу, по причине очень горького вкуса. Собранный трепанг варят в морской воде, с примесью листьев папыа, чтобы отделить от них тонкую кожицу, их покрывающую; потом кладут в корзины и покрывают землею до другого утра, несколько раз моют, чтобы отнять неприятный коралловый вкус, а там раскладывают на рогожи и сушат. Сухой трепанг, не смотря на все эти омовения, еще удерживает неприятный вкус, свойственный голотуриям, и по этому Китайцы прежде приготовления из них супов и соусов, варят его с сахарным тростником. Арафуры продают Бугийцам трепанг укарами (мера в полчетверика); купцы сортируют его тщательно, потому что цена по различию видов бывает различна. Первый сорт трепанга продается в Китае по 120 Испанских талеров за четверик. — Варкай, остров, лежащий на юговосточном конце этой купы островов, славится также ловлею жемчугу. В расстоянии 8 миль к востоку, рассеяно множество маленьких островов, и на промежутках между ними лежат отмели для ловли трепангов. При убыли воды мужнины, женщины и дети отправляются сотнями к этим отмелям, с корзинами за плечами и с палкою в руке, вооруженною железным крючком. Тогда вода не выше двух или трех футов; но ежели она выше, то плывут на лодках. Когда Арафуры собираются на ловлю на дальнейшие отмели, тогда употребляют прагу, судно нарочно устроенное, и отправляются со всем семейством. Это судно особенного устройства. Семейства помещаются в трех или четырех маленьких шалашах, устроенных в глубине судна из пальмовых листьев и обведенных железною решеткою для предосторожности, чтобы дети не упали в воду. Плавают под парусом, сделанным из тростника, который расстилается на подобие веера, как на Китайских джонках и прикрепляется к бамбуковой мачте. Две другие мачты служат только для флагов.

Большим судам почти невозможно приставать к [193] островам Аррус с восточной стороны, по множеству отмелей далеко простирающихся в море. Есть кой-где проходы, по которым можно провести бриг, но в таком случае надобно иметь кормчим Арафура.

Знатнейшие деревни Воркая суть Старая и Новая Аффара, Лонга, Ури и Гоор; эта последняя владеет важною жемчужною отмелью. Туземцы уверяли меня, что она обеднела, и что около двух лет уже ничего на ней не достают; но я думаю, что это не правда. Они говорят, что ловится только большая раковина, называемая жемчужною маткою, но в ней жемчугу не находят; ее покупают Китайцы. Настоящая жемчужная раковина тонка и мала. Ловля жемчугу производится следующим образом: Купцы торгуются с Арафурами на сотни за арак, полотно и проч.; когда согласятся в цене, Арафур отправляется на отмель и ныряет на глубине 24 или 30 футов, чтобы набрать раковин, вообще черных и малых, из них он выбирает лучшие. Ремесло это очень трудно и опасно; часто ныряющие тонут, подвергаясь внезапным ударам или же попадают в пасть акулам. Старшины говорили мне, что во времена Голландской Восточно-Индейской Компании жемчуг ловили по ее приказанию: по когда Арафуры мало по малу стали выходит из под власти Европейцев, то и ловля сама собою прекратилась, от того, что опасности при этой ловле несравненно больше, чем при ловле трепангов. В низких водах и теперь еще ловят незначительное количество жемчугу, который продают Бугийцам, но он низкой цены и обыкновенно идет в Китай, где употребляют его в состав лекарств».

Текст воспроизведен по изданию: Известия и смесь // Сын отечества, Том 5. 1840