-

Кохинхина. — По поводу событий, приготовляющихся ныне в Кохинхине и долженствующих преобразовать существовавшие до сих пор отношения Франции к этой стране, мы приводим здесь географический обзор Кохинхины и историю ее отношений к Франции, сообщенные газете Le Nord одним из ее корреспондентов.

Аннамская империя занимает западную часть Индо-китайского полуострова, граничит к северу с Китаем, к западу с Сиамом, к югу и востоку Китайским морем; она состоит из трех главных частей: Кохинхины, Тонкина и Камбоджи. Поверхность ее равняется 140,000 квадратных миль, о народонаселении мы не имеем точных данных: одни считают 5, другие 11, 12 и даже до 20,000,000 жителей. Население это состоит из трех элементов: Кохинхинцев или Аннамитов, схожих с Китайцами, Камбоджей, имеющих большое сродство с жителями Сиама, наконец Моисов (Moys), племени дикого, жестокого, которое принимают за первобытных туземцев.

Религия этой империи — буддизм, а в высшем общественном сословии — религия Конфуция. Вообще существует большое сходство между Кохинхинцами и Китайцами, с которыми они находятся в постоянных сношениях, хотя и не раз уже доказывали Китайцам, что превосходят их воинственностью.

Промышленность развита очень слабо; так же как и в Китае здесь занимаются производством шелковых и бумажных тканей, лаковых и других китайских вещей (chinoiseries). [155]

Правление Кохинхины — монархическое неограниченное. Название этой стране дано Португальцами и ничего не имеет общего с названием Китая (Chine), несмотря на соседство этих государств. Может быть лиссабонские моряки дали ей это название по найденному ими сходству с Кочином на Малабарском берегу. Другие напротив видят в этом слове сокращение слов Кочин-Джинна (западный Китай), которое, как утверждают, есть название японское.

Цепь высоких гор почти правильно разделяет Аннамскую империю на две продольные части; две же другие цепи, перерезывая первую под прямым углом, отделяют эту страну с одной стороны от Китая, с другой от Сиама. У берегов есть несколько хороших пристаней.

Земля вообще плодородна и производит тропическую растительность.

В самой Кохинхине семь областей и три главных города, а именно: Гуэ, столица всей империи, На-Транг, укрепленный одним из офицеров, посланных королем Лудовиком XVI, и Кин-Гон. Гуэ — это значительная крепость, расположенная в шести милях от моря, на широкой реке, которая защищает ее со всех сторон. В ней множество очень бедных изб, но есть также и несколько кирпичных домов, крытых черепицей. По повелению императора выстроены здесь огромные магазины, просторные казармы, так как этот город составляет военный оплот Кохинхины: ров, его окружающий, имеет восемь километров в длину, а стенные валы доходят от 15 до 16 метров в вышину.

Тонкин есть самая значительная и населенная часть Аннамской империи: в нем полагают 15 провинций; столица его Кетчо, о которой путешественники удивительно противоречат друг другу.

Камбоджа плодороднее предыдущих больших областей, но в ней только два замечательные города: Пенан-Пенг и Пон-Таи-Прет.

В этих обширных странах есть несколько пунктов, на которые мы должны преимущественно обратить внимание: мы говорим о местах, уступленных Франции по договору 28 ноября 1787 года, и которые не ограничиваются, как это утверждали, Тураннской бухтой и островом Пуло-Кондор, но составляют землю сорока миль в длину и восьми или десяти в ширину, в том числе находятся Ган, Туранна и острова Фаи-Фо и Гаи-Уэн.

Группа Пуло-Кондор состоит из двенадцати островов больших и малых, но только один из них заслуживает особого внимания; в нем двенадцать миль в длину и четыре в ширину. Он имеет большую бухту, на самом берегу которой стоит [156] деревушка довольно бедная, населенная мирными и честными жителями; климат там здоровый, почва достаточно плодородна.

Тураннская бухта, это покойный и огромный бассейн, обрамленный, будто озеро, высокими горами. Из средины, говорит один из новейших путешественников, две трети окружности представляются базальтовою стеной от 1,500 до 1,800 фотов в вышину, там и сям испещренной огромными вековыми деревьями. Природа всей этой местности сурова и дика, растительность здесь первобытная и только местами смягчается видом обработанных полей, засеянных рисом. В углублении на берегу бухты и небольшого ручья находится пристань, от которой идет дорога к местечку Туранна и к крепости; большая площадь и базар занимают средину ее, немного далее находятся дома мандаринов и чиновников и стойла для слонов.

Рядом с Туранной лежит город Фэи-фо, главный в области, более укрепленный и более населенный, в нем не менее 50,000 жителей.

Земледельческие и промышленные средства Аннамской империи всего лучше характеризуются следующими отзывами, которые мы извлекаем из донесения одного из французских коммерческих коммиссаров, отправленных при посольстве Лагрене, и из географии Мальте-Бруна: «Три области, составляющие верхнюю Кохинхину, обладают, у подошвы гор, обильными цинковыми и медными рудниками в разработке. Оттуда-то добывается значительное количество цинка, пущенного в обращение в виде монеты, а золотые, серебряные и медные рудники в Пю-Иене особенно замечательны, но добываемые из них продукты идут только на увеличение сокровищ, собираемых императором в кладовых своего дворца. Равнины часто наводняются во время дождей; они производят огромное количество рису, которого сбор бывает два раза ежегодно, и за фунт которого платят менее одного су. Там растет также маис, просо, многие роды бобов и тыкв, все плоды Индии и Китая, множество сахарного тростника, ареновых орехов, бетелевых листьев, хлопчатой бумаги, есть также много шелку хорошего качества и индиго. Особенный вид лавра дает корицу, которую, по ее камфорному запаху и сладкому вкусу, Китайцы предпочитают цейлонской. Кохинхинский чай мог бы быть превосходен, еслибы только с большим старанием собирали его, а растение, называемое динаксанг, или зеленый индиго, одно способно обогатить колонию».

Из Сиама, где уже достаточно было распространено християнство и французское влияние, французские миссии в последнем столетии проникли в Кохинхину, и уже в 1770 году де-Бегем носил титул епископа адранского и папского тонкинского викария; когда [157] революция свергла с престола законного государя, де-Бегем дал ему приют в одной из прибрежных областей и вскоре привез его во Францию. Лудовик XVI, пораженный выгодами, какие представляло это положение для колониального владычества Франции, с радостью предпринял дело, которое касалось не только политического влияния, но и флота — предмета его постоянных забот, а в особенности будущности католицизма в этих странах. Договор был заключен 28-го ноября 1787 года графом де-Монтморен, министром иностранных дел, и епископом адранским, представителем Игюен-Ана. Франция обязалась доставить этому последнему морскую дивизию и семь полков с пушками за уступку земель, подробно нами описанных в начале.

Происшествия, потрясшие вскоре после того Францию, замедлили полное осуществление этих обещаний; однакожь несколько офицеров из Пондишери прибыли в Кохинхину на двух судах, снабженных оружием и снарядами. Д’Аиот, Шеньо, Ваннье и Оливье с полным успехом предприняли образование небольшого числа солдат, оставшихся верными Игюен-Ану, и в несколько недель успели настолько обучить их европейской дисциплине, что они имели уже неоспоримое превосходство над противниками. Победа вполне вознаградила их за усилия, и в 1802 году, свергнутый император приобрел не только свои прежние владения, но и весь полуостров.

Император не отказался от своих добрых намерений, и не был ослеплен таким блестящим успехом; он попрежнему был милостив к французским офицерам и многим из них дал титул мандаринов, пользовался их знанием при устройстве фабрик, дорог, но оказывал к ним постоянно какую-то недоверчивость.

Несмотря на то, Шеньйо и Ваннье не утратили своего влияния, но войны Франции во время империи не дозволили правительству последовать их советам. Наполеон, увлеченный европейскою войной, не мог думать о развитии колониального могущества, которое, может быть, и не ценил достаточно. Лудовик XVIII принял эти предложения и не пренебрег ничем для осуществления договора 1787 года: он назначил Шеньйо консулом и послал военный корабль для подкрепления его требований; но старания Кергариу, капитана корабля, не имели успеха. К тому же Франция лишилась тогда твердой опоры своей в Кохинхине: в октябре 1819 года умер де-Бегем, а в следующем году и император Гиа-Лонг. Ученик адранского епископа, долженствовавший наследовать империю и воспитанный в правилах католической веры, конечно произвел бы счастливый переворот в Аннаме, но он умер еще в 1799 году; престол достался побочному сыну Гиа-Лонга, Мин-Ману, несмотря на право, которое имели на него законные внуки. [158]

Положение дел тотчас же изменилось: Мин-Ман воротился на старую дорогу, и в 1823 году изгнал двух единственных Французов, остававшихся в Гуэ, Шеньйо и Ваннье; два года спустя, он отказался принять де-Бугенвиля, командира фрегата Фетида; с этого же времени началось преследование, и в 1827 года миссионеры были изгнаны под страхом жесточайших наказаний. Французское правительство снова отправило корабль в Индо-Китайское море, с назначением доставить в Гуэ Шеньйо сына, назначенного консулом; судно разбилось о скалы, и потерпевшие кораблекрушение оставались в Туранне, покуда не пришел за ними корвет Фаворитка в 1831 году. Командовавший этим корветом де-Лаплас не был счастливее де-Каргариу и де-Курсона, который перед июльскою революцией возобновил было эту попытку.

В 1833 году был у бит первый миссионер Гажелен; перечень жертв был бы слишком длинен, еслибы мы вздумали аккуратно вести его с того времени. Но не одни духовные лица подверглись жестокостям Мин-Мана, все католики империи терпели ту же участь, и несмотря на то, число их расло с каждым днем.

Мин-Ман умер в 1840 году, но гонения продолжались еще с большею силой при Тиэн-Три, его наследнике: пять миссионеров были захвачены в одно время и неизбежно бы подверглись жесточайшей пытке, еслиб не энергическое вмешательство г. Левека, командовавшего Героиней, вмешательство, которое принужден был возобновить в свою очередь адмирал Сесиль, командир Аломены, в 1844, и адмирал Лапьер, командовавший Славой, в 1846 годах, для освобождения епископа Лефебюра. Г. Лапиеру удалось также открыть ужасный заговор, целью которого было убиение моряков, созванных на пиршество. Несколько сотен Кохинхинцев поплатились в этом случае за своего жестокого государя.

Не трудно отгадать, что после этого гонение еще более усилилось: смерть Тиэн-Три ничего не изменила; вышел эдикт, запрещавший «религию Иисуса, принятую от Европейцев». Христианское народонаселение тогда уже состояло более чем из 150,000 человек, и папский викарий в Кохинхине показал, что в продолжении одного 1850 года таинство крещения совершено было над 13,000 человек.

Наконец в сентябре 1856 года г. de-la-Ville-sur-Arce было поручено доставить в Туранну договор, предложенный от имени Французского правительства; мандарины не хотели принять его, и даже отказались от всяких сношений с Французами; они приставили к батареям солдат, показывая вид, будто хотят стрелять в паровой корвет Катина. Г. de-la-Ville-sur-Arce высадил с сотню моряков, взял крепость, заклепал пушки, и тогда мандарины стали просить прощения; они повторили эту униженную [159] просьбу и перед командиром Каллье, вскоре прибывшим на Капризнице (la Capricieuse), и только тогда получили депеши и трактат, которые и доставили в Гуэ.

Наконец-то можно было надеяться на смягчение 25-ти-летних кровавых преследований героев-миссионеров на этих негостеприимных берегах. Но в то самое время, когда, казалось, Франция могла уже поздравить себя с желанным успехом, смерть епископа Диаза, папского викария в Тонкине, обезглавленного 20-го июля 1857 года в Нан-Тинге, разрушила надежды, и, как сказал молодой сотрудник одного из Французских обозрений, воззвала к Европе, чтобы она положила конец этому длинному ряду преступлений, направленных против всего, что от нее исходит.

Итак Франция, заключает автор предложенного очерка, действительно вынуждена прибегнуть к оружию, чтобы положить конец этим кровавым и позорным оскорблениям: долг ее защитить католиков, которые в далекой Азии не страшатся мучений и презирают смерть, — долг ее продлить в этих отдаленных странах ту роль, которая бесспорно принадлежала ей на юго-востоке Азии, в течении целых веков. Но об руку с этим христианским долгом идет национальный и политический интерес, побуждающий ее не упускать никакого случая для распространения своего колониального могущества и умножения торговых и морских постов. Нынешнее французское правительство понимает значение колоний, и с прямою решимостью идет по этому пути. Основание колонии в Туранне чрезвычайно хорошо пополнило бы французскую колониальную систему; суда могут теперь приставать в Сенегале, в Габоне, в Бурбоне, но от этого последнего острова до архипелага Таити нет ни одной пристани, где бы они могли запастись съестными припасами. Занятие Туранны удовлетворит этой потребности, которая уже во время июльской монархии была так ощутительна, что с этою целью приобрели тогда Базиланг, недалеко от Борнео; но от этого намерения вскоре принуждены были отказаться вследствие местных препятствий и дипломатических причин. Прочная колония в Кохинхине послужит к большему развитию морских сил Франции, и будет настоящим благодеянием для католицизма, защищать который будет тогда она в состоянии не только на самом полуострове, но и в Китае.

Текст воспроизведен по изданию: Кохинхина // Русский вестник, № 1, кн. 2. 1858