БОРНЕО И САРАВАКСКИЙ РАДЖА МИСТЕР БРУК.

Посещение Англии саравакским раджею, или правителем, мистером Бруком, принятым королевою, правительством и всеми значительными лицами Лондона с знаками особенного уважения, обратило внимание англичан и других европейцев на остров Борнео, между туземцами которого отважный англичанин основал свое хотя странное, но мирное и прочное владычество. Во время пребывания своего в Лондоне раджа Брук сообщил множество разнообразные сведений об огромном индейском острове, столь мило известном в Европе, и, конечно, никто не мог собрать лучших, полнейших и основательнейших данных об этой любопытной стране. Эти интересные известия собраны и во многом дополнены одним из спутников и друзей нашего искателя приключений, г. Ю Лоу (Hugh Law) и изложены в особом сочинении, недавно вышедшей в свет в Лондоне. Мы представляем здесь [36] нашим читателям извлечение из замечательнейших мест этого сочинения, начав предварительно с биографии предприимчивого британца, который из искателя приключений очутился чем-то в роде маленького короля.

Брук родился 29 апреля 1803 г. в Кумб Грове, близь Бата; он был второй сын Томаса Брука, долгое время служившего Ост-Индской компании в гражданских должностях. Фамилия Бруков весьма древняя, и один из их предков, сэр Роберт Вейнерс (Sir Robert Viners), был лордом-мером Лондона, в царствование Карла II. Отец молодого Брука с малолетства предназначал его в военную службу Ост-Индской компании и дал ему соответственное воспитание. Почти ребенком отправился наш герой в Индию и начал военную службу свою кадетом. Первые годы его деятельной жизни протекли в Бенгалии, где он занимал довольно значительный пост; впоследствии же, когда возгорелась бирманская война, отправился он с полком своим в Ассам. Здесь, за блестящую его храбрость в сражениях, удостоился он объявления публичной благодарности ост-индского правительства; но так как он получил рану в грудь, повредившую легкие, и для излечения ее врачи признали необходимым воздух родины, то молодой герой должен был отправиться в Европу.

Возвратясь под отеческий кров, он на досуге стал вновь заниматься науками и довольно основательно изучил некоторые из новейших языков. Приготовившись таким образом, он предпринял путешествие по Франции, Швейцарии и Италии, доставившее ему много удовольствия и пользы.

Но время окончания его отпуска приближалось, и надобно было обратно спешить в Индию; он сел на корабль, но подвинулся не далеко вперед, потому что судно разбилось у острова Уайта (Wight). Это причинило ему такую невозвратную потерю времени, что когда он прибыл в Мадрас, то срок его отпуска давно уже прошел, и место его было уже занято другим. Для возвращения потерянного должно было начать продолжительную и неприятную переписку с английским правительством; Брук не хотел на это решиться, взял чистую отставку и собрался ехать в Китай.

Это был самый решительный шаг молодых лет Брука. Пускаясь в это путешествие, он впервые увидел острова Индейского архипелага, исполненные неописанной прелести и вмещающие в себе самые разнообразные сокровища природы; тогда же запало у него в сердце непременное желание посетить их и исследовать в разных отношениях.. Эта мысль еще больше утвердилась в нем, когда он познакомился в Кантоне с многоразличными [37] произведениями этого архипелага. Одушевленные твердою волею привести задуманное в исполнение, он возвратился в Европу, нашел себе товарища, с которым, вооружив на собственный счет корабль, пустился в Китайское море; но многочисленные, непредвиденные и неодолимые препятствия заставили Брука отказаться на этот раз от успеха своего предприятия. Он признал невозможность действовать в соединении с компаньоном и возвратился в Европу выжидать другого, удобнейшего случая.

Отец Брука скончался в 1838 году, оставив сыну (старший брат Брука между тем умер) значительное состояние. В октябре того же года, восемь лет спустя, после первого своего путешествия в Китай, наш искатель приключений оставил опять Англию, на собственной яхте «Ройялист», превосходной шкуне в 142 тонна, снабженной отборным экипажем, состоявшим более чем из двадцати человек. Для испытания людей и хода судна, он сделал предварительную пробную поездку в Средиземное море.

Прибыв в Сингапур и прожив там около двух месяцев, Брук решился изменить первоначальный план своих исследований и ограничить первые свои изыскания северо-западным берегом Борнео. Он знал, что часть острова, составляющая собственно Борнейское королевство, находится под управлением раджи Муда Хассима, благородного, человеколюбивого и благосклонного к англичанам правителя, который временно пребывал тогда в Сараваке, куда принужден был удалиться по причине возмущения, вспыхнувшего в столице его владений. Запасшись подарками, обеспечивавшими ему хороший прием раджи, поплыл мистер Брук чрез Малакский пролив к Борнео, въехал 15 августа 1839 г. в устье реки Саравака и бросил якорь подле самого города.

Раджа принял нашего путешественника необыкновенно благосклонно и вежливо. Вскоре убедился Брук, что возмущение, которое раджа считал в начале неопасным, достигло уже значительного развития и что Муда Хассим очень рад пребыванию при своем дворе такого гостя, дабы устрашить мятежников видом дружеских своих сношений с англичанами. Раджа старался предупреждать всякое желание Брука и с удовольствием дал ему позволение объехать часть его владений; этим воспользовался предприимчивый путешественник для посещения различных даякских племен, населяющих ту часть Борнео.

Возвратясь из экскурсии в Саравак, Брук имел частые совещания с раджою о заведении торговых сношений между Сингапуром и Сараваком. Раджа желал этого всею душою, и скоро [38] Брук дружески простившись с ним, подлых обратно в Сингапур с письмами к главнейшим тамошним торговым конторам и списком товаров, составляющих предмет ввоза и вывода саравакских владений.

В августе 1840 года, мистер Брук совершил вторую поездку в Саравак. Там по-прежнему свирепствовала междоусобная война, и Муда Хассим, видя, что он не может предпринять ничего решительного без помощи нашего англичанина, решился обратиться к нему с просьбою о пособии. После многократных убеждений, Брук взялся за это дело и уговорил мятежников покориться радже, угрожая им, в противном случае, оружием англичан; он обещал, впрочем, именем раджи, что бунтовщики будут пощажены, и потом насилу мог убедить этого правителя сдержать обещание, данное от его имени.

Между тем Муда Хассим, утомленный заботами правления и междоусобицею, решился оставить верховную власть и передать ее своему другу и союзнику. Договор был торжественно подписан обеими сторонами, и мистер Брук сел на саравакский престол 24 сентября 1840 года.

Несколько месяцев протекло в тяжелых трудах нового раджи, клонившихся к утверждению его власти. Но так как Саравак признает себя данником султана Борнео, или Бруни, то Брук, желая избегнуть всех возможных предлогов к междоусобию, отправился вместе с Муда Хассимом в столицу султана, где без особенного труда выхлопотал себе инвеституру. Возвратясь в Саравак, он привел все дела в такой порядок, что почел возможным покинуть на время свое владение и съездить в Сингапур. О причинах этого путешествия он сам говорит в своем дневнике: «Множество причин влекли меня в Сингапур, потому что для добра, которое я намеревался сделать, нужно мне было приобрести много новых друзей. Теперешнее время для такой поездки самое благоприятное во всех отношениях. Два годя тому назад покинул я Сингапур и вместе с тем цивилизированное общество; потом был постоянно далек от своего образованного мира и хотя служил человечеству в мире и по силам, но душа тосковала во мраке непросвещения». 8 февраля 1843 годя Брук пустился в Сингапур.

Англо-китайская война между тем кончилась, к сэр Уйльям Паркер отрядил капитана Кеппеля с кораблем Дидона для покровительство английской торговли и прекращения морских разбойников в Малакском проливе. Берега Борнео находились в кругу действий капитана Кеппеля, и он, познакомившись в Сингапуре [39] с раджою Бруком, отвез его в Саравак на Дидоне. Брук стал усердно помогать Кеппелю в укрощении морских разбойников близь Борнео; много доброго и славного сделали они в течении слишком года, по август 1844 г., когда Кеппеля отозвали в Англию. Вот что говорит по этому случаю мистер Брук в своем дневнике: «Скучно и одиноко стало мне после отплытия Дидоны, потому что капитан Кеппель был мне истинным товарищем и другом? мы совершенно сошлись в плане уничтожения морских разбоев, и он до того усвоил идеи мои по этому предмету, что я едва надеюсь, чтобы нашелся другой, который бы стал действовать с такою решительностью и энергиею. Храбрые моряки Дидоны, лучшей защиты и помощи, как от вас, не желал бы я в жизни!»

Вскоре мосле отплытия Кеппеля прибыли для обозрения острова Лабуана корабли Самаранг и Флегетон; впоследствии этот остров был взят во владение англичанами, которые устроивают на нем колонию.

В феврале 1845 года явился пред Сараваком корабль Дривер, под командою капитана Бетьюна (Bethune); он привез с собою письмо, в котором лорд Абердин просил мистера Брука принять на себя звание полномочного агента английской королевы на целом полуострове Борнео. К этому письму приложены были депеши к Муда Хассиму и борнейсскому султану, с требованиями английского правительства оказать зависящее со стороны этих владетелей содействие к истреблению морских разбойников. Брук и Бетьюн немедля отправились в столицу Борнео (Бруни), где, при громе орудий и посреди других торжественностей, султан принял письмо английского правительства. Он отвечал, что готов во всем, содействовать англичанам, что очень желает видеть их вблизи себя и спрашивал, намерены ли они взять в свое владение остров Лабуан?

В это время дошли до Брука слухи, что некоторые из страшнейших морских разбойников затевают недобрые делав большом виде; тотчас же отправился он в Сингапур для личного совещания с адмиралом сэром Томасом Кокреном (Sir Thomas Cochrane). Храбрый моряк взял 7 кораблей и вместе с мистером Бруком отправился к Борнео, где, после многих переговоров с султаном и Муда Хассимом, напал на морских разбойников, которых разбил наголову, потерпев, впрочем, сам чувствительные потери. Все покорилось оружию англичан и другу их Муда Хассиму; раджа Брук возвратился в Саравак, как торжествующий победитель. [40]

Едва минули празднества триумфа, как вдруг открылось, что султан, которого все считали слабоумным и ничтожным человеком, изменил англичанам, стараясь им вредить и не только тайно умертвил Муда Хассима и прочих друзей англичан, но еще подкупил какого-то негодяя отравить или другим изменническим образом убить Брука. Как скоро весть об этой измене дошла до сэра Кокрена, то адмирал ни мало не медля и несмотря на извинительное письмо султана, решился его наказать. Английская эскадра тотчас приплыла к Борнео и поднялась по реке до столицы султана, несмотря на баттареи и сильные укрепления, защищавшие вход в реку; но, подойдя к городу, увидели, что он пуст и султан со всеми жителями бежал внутрь страны. Но дня через два успокоенные жители стали вновь возвращаться в город, и английский адмирал послал чрез градоначальника Бруни прокламацию к султану; в ней напоминал он ему его обещания и полную зависимость его от воли адмирала, в руках которого находятся все средства к наказанию изменника; прокламация оканчивалась объявлением, что при малейшей вторичной попытке к измене или недоброжелательству противу англичан, султан и вся его столица будут наказаны самым ужасным образом. Капитан Мунди был оставлен здесь сэром Кокреном для окончания предпринятых распоряжений, согласно обстоятельствам.

Мунди вместе с Бруком сделали несколько сильных и счастливых демонстраций против морских разбойников, после чего Брук, по поручению адмирала, отправился в Бруни, усмирил непокорных и все привел в порядок и спокойствие. Возвращаясь обратно в Саравак, он взял с собой сына и остальное семейство несчастно погибшего Муда Хассима.

Наконец, после бегства, продолжавшегося более одного месяца, султану было дозволено возвратиться в Бруни. Отсюда написал он Бруку письмо, исполненное раскаяния и обещаний исправиться, быть верным слугою англичан. Подобное же письмо отправил он и к королеве Виктории; но, несмотря на его покорность, англичане привели его в такое положение, что он теперь султан более по титулу, чем по действительной власти.

Рассказав странную карьеру авантюриста, твердо сидящего теперь на саравакском престоле и сильно покровительствуемого Англиею, займемся описанием самого острова, театра бруковых подвигов; здесь мы обратим особливое внимание на единственные богатства этой страны, еще так мало доступной и известной европейским ученым и купцам, и равно интересной для первых, как и выгодной для последних. [41]

Название Борнео происходит от испорченного слова Бурни, или Бруни; так называется обширное владение и город на северо-западном берегу, куда впервые пристала португальцы в 1511 году, после завоевания Малакки великим Албукерком. Редко, даже почти никогда не называют туземцы своего острова одним общим, так сказать, собирательным именем; каждая часть его носит у них название могущественнейшего владения, в той стороне лежащего. Так, например, яванцы назвали южную часть острова Тана Баньярмассин, по имени одного малайского, или, скорее, яванского владения, лежащего на юге Борнео. Впрочем природные туземцы, исключая малайцев, живущих по берегам, не имеют никакого понятия о том, что родная их страна составляет остров; Береговые же жители из малайцев, часто бывающие на море, знают это обстоятельство; они называют свой остров Каламантан, прибавляя слово Тана (земля) или Пуно (остров).

Несмотря на то, что этот огромный остров известен европейцам с самого начала XVI столетия, прошло с его открытия довольно времени, пока основались на нем колонии. Удивительно, как португальцы, испанцы, голландцы, так долго спорившие за торговлю пряностями Молукских островов, не обратили внимания своего на Борнео, естественные богатства которого были им довольно известны. Только в 1747 году основали голландцы колонию на юге острова, в Баньяре; впрочем, она уступлена в 1810 году маршалом Дендельсом (Daendels), генерал губернатором нидерландской Индии, в пользу местного султана, заплатившего голландцам за здания и укрепления 50,000 испанских долларов. Еще в 1687 году бантамский султан уговорил голландцев напасть на Суккадану, чтоб восстановить там владычество изгнанного султана Гура Лаиа. В 1778 году Бантам уступлен голландцам самим султаном, и в том же году построены крепость издания фактории, в цветущем малайском поселения Понтианаке. Скоро новая колония усилилась и завоевала соседние могущественные владения Мампану и Суккадану; но, под гнетом метрополии, понтианакская колония стала приходить в упадок, пока наконец голландцы отступились от нее, и она снова поднялась чрез свободную торговлю. Однакожь, с 1823 года Голландия опять вступила в свои права, как метрополия, и с тех пор понтианакская колония опять зависит от мер, предпринимаемых гагским кабинетом.

В 1810 году, вскоре по продаже Баньяра, послал тамошний султан посольство к графу Минто в Малакку, с предложением основать в его владениях английскую колонию; и в самом деле, после завладения Явою в 1811 году, основана фактория на Борнео. [42] Впрочем, при возвращении Явы голландцам отдана им и борнейская фактория. Сверх того находится еще голландское поселение на западном берегу в Самбасе, основанное в 1823 году на месте разбойничьего гнезда, разоренного в 1812 году английскою эскадрою. Голландцы откупили монополию торговли у здешнего султана. Вот единственные европейские повеления на Борнео, если не считать английской колонии в Бруни, основанной во время занятия Баламбангана и вскоре покинутой, по причине беспокойства и междоусобной войны. Все попытки колонизации на Борнео не удались, и существующие поныне голландские поселения едва существуют, принося правительству ежегодный убыток и ничем невознагражденные расходы.

В 1773 году поселилась англичане на Баламбангаме, острове, лежащем близь северного берега Борнео; первый остров с значительною полосою земли на противоположном берегу был им уступлен сулусами; но чрез два года эти туземцы заставили англичан удалиться. В 1803 году заведена там опять колония и опять вскоре оставлена. Кажется, насилия самих европейцев были главною причиною всех этих неудача.

Самый очерк берегов Борнео и точное положение его мысов и заливов нам неизвестны; но в этом отношении многое пополнится вследствие недавнего путешествия сэра Бельчерса (Sir Belchers) на Самаранге, и съемок, производимых ныне на северном берегу Борнео, по поручению английского адмиралтейства, лейтенантом Гордоном. Только восточный берег останется понудя неисследованным, но и то не надолго, потому что поселение англичан на Лабуане скоро разъяснить и его положение.

Борнео заключает в своей обширной площади высокие горные хребты, обширные озера, многоводные реки и пространные равнины. Цепь гор перерезывает остров от северо-востока к юго-западу, постепенно понижаясь. По наблюдениям лейтенанта Гордона, высочайший пик находятся на северо-востоке, где Кина Балу возвышается на 14,000 футов; в средине острова есть горы в 8,000 и 9,000 футов вышины; но к юго-востоку хребет поднимается едва от 2,000 до 4,000 футов.

Кина Балу, т. е. Китайская вдова, есть высочайший поныне известный пик на Борнео. Название это получил он, по древнему преданию, оттого, что в незапамятные времена жила на этой горе женщина-дух, невообразимой красоты; но смерть определена была каждому, кто бы осмелился добраться до нее. Один китайский принц решился на подвиг, достиг вершины горы и упал в объятия красавицы; но неумолимая судьба не позволила ему [43] насладиться наградою за отважность; он поскользнулся и, упав в пропасть, ушибся до смерти. Долго потом плакала одинокая красавица, плененная мужеством юноши. С тех пор гора, свидетельница этих происшествий, прозвана, по своей обитательнице, Вдовою китайца.

С горного хребта Борнео изливаются многочисленные реки, падающие в море. К с. текут Бруни, Реянг, Саребас, Сакаран и Саравак; к з. исполинские Самабас и Понтианак; к ю. многоводный Баньяр; к ю. в. Пассир, а к с. в. Коти. Мы здесь вычислили главнейшие потока; но существует бесчисленное множество меньших рек и речек, так что Борнео есть одни из богатейших водою стран на земном шаре. На расстоянии между Бруни в Сараваком вливаются в море 20 значительных рек, близь устьев которых поселились торгующие малайцы. Большая часть несколько значительных рек судоходна.

По сказаниям туземцев, внутри острова находятся весьма обширные озера. Одно из них, Данау Малайю, т. е. Малайское озеро, из которого вытекает Понтианак, было посещено голландскою экспедициею, высланною в 1823 из Понтианакской колонии. Озеро имеет 25 английских миль длины, 9 миль ширины и три сажени глубины и наполнено множеством превосходной рыбы. Посредине озера лежат два острова, из которых больший назван в честь барона фон дер Капелена, тогдашнего генерал-губернатора Нидерландской Индии. Отсюда течет также судоходный Сарракан, по берегам которого от самого его истома процветают малайские поселения, и если бы не беспрерывные междоусобицы, то по Сарракану развилась бы обширная торговля внутренних стран с Сараваком. Близь горы Кина Балу есть также большое озеро; впрочем, на голландских картах означены целые ряды озер, не посещенный ни одним европейцем, и только известных по рассказан туземцев.

Почва острова по берегам вообще низкая и волнообразная, окаймленная рамою мелкого песку и поросшая красивыми казуаринами. Низкие берега близь речных устьев подвержены частым наводнениям и красуются многочисленными, полезными своим лесом, нипаховыми (Слово смазано, непонятно. Возможно также, что это опечатка, и имелась в виду ниповая пальма. — OCR) пальмами и мангровыми деревьями, в тени которых витает несчетное множество москитосов, недозволяющих человеку провести ночь посреди этих низменностей.

Судя по положению Борнео между островами, на которых постоянно горят страшные вулканы, должно бы ожидать на нем частых землетрясений и других признаков опасного соседства подземного огня. Однакож, на всей известной части Борнео не бывает никогда [44] землетрясений и нет на одной огнедышащей горы; даже, предание молчит о существовании этих признаков подземной деятельности в древние времена. Тогда как на Борнео земля не нарушает своего вечного покоя и внутренний ее огонь не проявляется никаким явлением, Филиппинские острова к северу, Ява к югу и многие другие постоянно трясутся и освещаются вулканическим огнем. Поныне жители западного берега Борнео помнят незнакомое им дотоле зрелище, когда в апреле 1815 года запылало извержение Томборосского вулкана на острове Сумбаве и простерло действие на расстояние 800 миль до Саравака. Близь реки Самарханда есть теплый минеральный ключ; кроме того есть на Борнео еще два минеральных источника и один ключ нефти; но этого недостаточно для доказательства присутствия здесь вулканических сил, поныне действующих.

Борнео, подобно Лабуану, изобилует каменным углем; он лежит здесь под самою почвою огромными, неистощимыми пластами и послужит, вероятно, к развитию пароходства по Индейскому Архипелагу. Здешний каменный уголь не уступает лучшему английскому. Богатство каменного угля на Лабуане было одною из побудительных причин для занятия этого острова англичанами.

После каменного угля, минеральное царство на Борнео всего богаче сюрмою или антимонием. Этот металл рассеян здесь повсюду, но, по причине полудикого состояния жителей и трудности сообщений, разработывается только в Сараваке. Впервые начала вывозить отсюда сюрму по основании голландской колонии. Раджа, узнав о ценности этого продукта, охотно покупаемого англичанами, потому что саравакская руда гораздо чище европейской, стал принуждать даяков и другие племена к усиленной разработке рудников. Металл еще недобытый запродавался европейцам, и выгоды этого торга для раджи заставили его забыть всякую умеренность. Наконец возникнул бунт, продолжавшийся еще во время прибытия мистера Брука в Саравак. Во все продолжение войны рудники оставались в бездействии, и только после усмирения мятежа благоразумными мерами Брука вновь началась разработка сюрмы.

Сюрма встречается здесь в известняке, лежащем на поверхности земли или на незначительной глубине. Богатейший прииск находится в холме Бату Биди, близь западного рукава Саравака, и разработывается малайцами; самые же обширные копи находятся близь китайской колонии Тун-донг, вдоль того же рукава реки.

Железо находится также в изобилии. Прежде делали здесь из него китайцы ружья; но работа их была очень плоха. Всего лучше обработывает железо племя каян, живущее внутри острова. [45] Белое оружие, ими изготовляемое, добротою металла гораздо лучше европейского.

Олово недавно найдено в наносной почве Сунта Даяка, на в. границе Саравака; оно совершенно подобно малакскому, и разработка его, чрезвычайно выгодная, дает немалые барыши горным промышленникам.

Борнео изобилует никелем, который встречается в оловянных и золотых приисках; в первых оно попадается с железом и кобальтом. Впрочем, до сих пор еще не занялись отдельною разработкою никеля.

Также и ртуть находится на Борнео, но, по небольшому ее доныне количеству, не составляет предмета вывоза.

Из благородных металлов Борнео преизобилует золотом; но серебра на востоке в этих широтах вовсе не встречается, хотя Китай и Япония весьма им богаты. Золото находятся в известняке, в наносах и песке рек, особливо на з. и ю. з. острова. Его очень много в Сараваке, Самбасе, Сангоро и Баньяре.

В прошлом голу ездил г. Лоу вместе с г. Бруком на золотые прииски. Место разработки лежало мили на четыре от реки и состояло из известнякового холма, футов в 200 вышиною, покрытого множеством небольших дыр, имеющих часто до 40 футов глубины. Работа состояла в том, чтобы расширить эти дырки и проникнуть на их дно, составлявшее постоянно небольшую пещеру, в половину заваленную глиною, смешанною с песком. Количество этой глины бывает обыкновенно от 150 до 300 куб. футов, и по промывке его получается от 10 до 20 унций чистого золота. Эта разработка так выгодна, что все окрестное население бросилось на нее, и на другие работы недостает рук.

Интересный вопрос, достойный изучения минералогов и геологов, — каким образом попало золото на дно этих странных нор? Известняк горы не содержит в себе и следов золота; окружающая же холм наносная почва хотя и содержит золото, но не в такой огромной пропорции, как глина, наваленная на дне упомянутых нор.

Большая часть золота вымывается из глинисто-песчаных наносов, и этою работою преимущественно занимаются китайцы, гораздо реже — малайцы. В одной части Саравака золото находится в виде небольших самородков. Малайцы промывают песок, доставаемый ими со дна рек, и заработывают гораздо больше, чем китайцы, промывающие наносы; зато, находясь беспрерывно по пояс в воде, малайские золотопромышленники страдают часто ревматическими болями. [46]

Алмазы Борнео стоят наряду с лучшими индейскими и бразильскими по величине и красоте воды. Копи их находятся с Сангоро, Ландаке и Баньярмазине; в Сараваке же хотя их и искали, но мало нашли до сих пор. Впрочем, несколько лет тому назад, один старшина, Патинги Али, нашел в Сараваке, в норе, обнажавшейся при низком стоянии воды, разом несколько больших и прекрасных камней. Малых алмазных приисков на Борнео весьма много.

Знаменитые ландакские копи разработываются малайцами с первых времен поселения их на острове; прииски же в Сангоро и Баньяре открыты в новейшее время. По уверению сэра Стамфорда Рафльза (Sir Stamford Roffles), немногие европейские дворы могут пощеголять такими алмазами, какие носили батавские дамы, во время процветания Батавии, когда она была единственным рынком для алмазов, находимых на Борнео. Алмазы попадаются здесь в кварцовой породе, неглубоко под поверхностью земли; впрочем, большие камня здесь редки, зато вода вообще самая чистая. В Ландаке и Сангоро попадаются, однакожь, довольно часто камня от 12 до 16 карат. Алмаз магараджи матанского едва ли не самый огромный из всех известных; он неогранен и весит 367 карат; при огранке он потерял бы около половицы веса; фигура его подобна яйцу с зарубкою с одной стороны. Мистер Кравфурд (Mr. Crawfurd) ценит его в 270 тысяч фунтов стерлингов (1,750,000 руб. сер.) то есть 35 тысяч фунтов дешевле русского знаменитого алмаза в императорском скиптре и 120 тысяч фунтов дороже питтова брильянта. Один знаток драгоценных камней уверяет, что султан матанский, выгнанный уже европейцами из своих владений, редко кому показывает настоящий алмаз и не выпускает его никогда из рук; из опасения же, чтобы европейцы не отняли у него последнего остатка прежних богатств, он показывает своим могущественным и жадным создан пантианакцам горный хрусталь, весьма похожий формою своею на настоящий алмаз, но естественно, не имеющий ни его блеска, ни крепости, ни других отличительных свойств.

Часто находятся алмазы с золотом в песку на дне рек, и недавно простой работник нашел случайно в горсти песку три алмаза и значительный золотой самородок. Промывка золота и отыскиванье алмазов на Борнео могли бы обогатить не одного предприимчивого человека, если бы только, за это взяться в толком и с достаточным капиталом, учредив надлежащий, строгий надзор за рабочими. [47]

Несмотря на близость Сиама и Бирмы, богатых превосходными рубинами и сафирами, на Борнео не находятся камней корундовой породы. Аметисты и топазы попадаются здесь в значительном количестве, но только чрезвычайно мелкие, так что представляются в виде ярко-блестящего песку, который подмешивают для обмана в золотой лесок. Впрочем, здешние места так мало исследованы, что неизвестно, какие драгоценные камни могут быть открыты впоследствии.

Вот очерк наших сведений о минеральных богатствах малоизвестного Борнео, в котором откроется, вероятно, еще многое, как мы сейчас сказали. Медь, говорят, находится в земле даяков и самбасов; но европейцы еще ее ни разу не видали в виде руды. Между прочим встречается на Борнео в большем количестве отличная фарфоровая глина.

Обратимся теперь в животному царству, населяющему Борнео.

Больших хищных здесь весьма немного, зато малые кишмя кишат в лесах и пустынях. Тигр, столь обыкновенный в Малакке, на Яве и Суматре, здесь неизвестен. Слоны и носорога, говорят, попадаются внутри острова; но их не видал ни Брук, ни его спутники, равно как и толстокожего животного, похожего на тапира, о котором слышали они от туземцев. Небольшой малайский медведь (Ursus malaganus) попадается на з. берегу, но должен быть гораздо обыкновеннее в земле каянов, которые часто шьют одежды из его шнур. Это травоядное животное очень любит мед и лазит за ним на вершины самых высоких тапангов. Оленей много, и виды их весьма разнообразны; европейцы особенно охотятся за малайским оленем (Cervus equinus), тощее мясо которого неприятно для европейцев, но весьма уважается малайцами. Здесь попадаются белые олени, называемые королевскими (раджа-руза), обыкновенный же цвет здешних оленей темно-бурый. На этом острове также много паландаков, самой мельчайшей породы оленей, ноги которой не выше пяти вершков. Они чрезвычайно красивы, грациозны и кротки, так что составляют домашнее животное, содержимое для удовольствия. Шкура их покрыта густым, шелковистым мехом; питаются они ягодами, листьями и больше всего любят почки листьев роскошной Dillenia Speciosa.

Удивительно, как до сих пор даяки не истребили кабанов, за которыми они неутомимо охотятся, и которых все-таки весьма много. Их различают две породы: большую — длинноногую, с бурою шерстью, живущую вблизи морского берега, и малую — коротконогую живущую внутри острова.; последняя есть, вероятно, одичавшая китайская свинья. Мясо кабанов считается у даяков деликатным [48] кушаньем, и, действительно, оно жирно и вкусно, когда поспеют плоды, которыми кабаны любят питаться.

Мы уже сказали, что здесь нет тигров; но попадается довольно часто малорослый барс (felis mocrocelis), мало кровожадный, робкий и по малости своего роста неопасный для человека. Также встречаются весьма красивые виды тигровых кошек. Часто видят кабаргу, ильку (или ильту) и выдр двух или трех родов. Ленивец, которого здесь зовут камаласа — название, однозначащее с нашим, и большой муравьед также обитают на острове. Множество лисиц и белок, по большой части неизвестных натуралистам, и в том числе, одна большая черная и другая маленькая (Sciurus Refflesianus), весьма обыкновенные и красивые зверки.

Но если какими животными богат Борнео, так это обезьянами; здесь встречаются редчайшие и замечательнейшие их породы. Настоящий орангутанг водится только на Борнео в самых диких лесах по берегам рек; его не встретишь ни в Сараваке, ни в Самбасе. Земля, лежащая за Понтианаком, между реками Садонг и Батанг Лупар, составляет любимое местопребывание этого удивительного животного, которого известны два вида — миас папан и миась рамби. Первый больше ростом, с длинными и густыми рыжими волосами и весьма широкими скулами. Хотя оба вида живут в одних лесах, но никогда не смешиваются между собою. Рассказы об их огромном росте, просто, сказки, и редко найдешь экземпляр, рост которого был бы выше пяти футов от головы до пятки. Он неповоротлив и не скачет, подобно другим обезьянам, с дерева на дерево, но лазит осторожно, хватаясь руками за сучья. Он не строит себе хижин, как рассказывали многие, но живет как и другие большие обезьяны. Питается обыкновенно плодами и часто опустошает сады и сахарные плантации даяков; впрочем, много их бывает убито при этих хищничествах. Вот какой анекдот рассказывал однажды мистер Брук по этому случаю:

Орангутанг повадился посещать сахарную плантацию одного даяка, который решился подкараулить и убит вора. Засев ночью с пикою в руке и саблею за поясом, даяк дождался миаса, который спокойно расположился на срубленном пне сосать сладкий тростник, и подкравшись, ударил его пикою в спину, после чего схватился за саблю, потому что раненый миас вступает обыкновенно в отчаянный бой с нападающим. Но такая предосторожность оказалась на этот раз лишнею, потому что как только раненая обезьяна оборотилась, чтобы кинуться на врага, то на глава ей попался не даяк, а медведь, шедший, вероятно, с миролюбивою [49] целию угоститься сахарным тростником. Полагая, что это-то и есть враг, его ранивший, миас с остервенением бросился на медведя, и между ними завязался ужасный бой, конца которого даяк, вероятно, не дождался, полагая гораздо благоразумнее убраться скорее по добру и здорову домой. На следующее утро, возвратясь на место побоища, он увидел убитого миасом медведя и немного подальше самого убийцу, издохшего от потери крови из раны, нанесенной пикою. При этом случае медведь оказал даяку немаловажную услугу, потому что рассвирепевший орангутанг есть страшный враг особливо для полунагого человека, и нередко видишь на Борнео туземцев, изувеченных этими обезьянами.

Другая замечательная обезьяна, чрезвычайно редкая в европейских музеумах, есть так называемая долгоносая (Semnopithecus nasicus). Этот красивый зверь величиною мало чем уступает орангутангу, но гораздо красивее последнего; он отличается необыкновенно длинным носом и хвостом, а также пушистым, мягким мехом бланжевого цвета, покрывающим все его тело; голова соразмерно очень мала, и в ней блестят маленькие, но сверкающие глазки; рот вооружен длинными и весьма острыми зубами; питается плодами. Длинный мясистый нос этих обезьян имеет в себе хрящ незначительной величины; ноги и руки коротки, но мускулисты, и вообще длинноносая обезьяна сильнее миаса.

Но самая красивая из всех обезьян острова есть, бесспорно, долгорукая, бесхвостая, Вава (Hylohates). Одно из этих животных было доставлено в Лондонский Зоологический сад, но скоро там околело. Шерсть его серого цвета; глаза же, руки и ноги смоляно-черного; лицом эта обезьяна более всех прочих подходит к человеку и в этом отношении стоит далеко впереди орангутанга. Она питается плодами и насекомыми, очень смирна, и хотя можно ее сделать совершенно ручною, но она никогда не проживет долго в неволе. В окрестностях Саравака эти обезьяны водятся в большом множестве, и по утрам в самом городе можно слышать их крик, который чрезвычайно похож на звук, издаваемый водою, льющеюся из бутылки.

Еще замечательны — мониет, маленькая, красивая, долгохвостая обезьяна, серого цвета, весьма ручная, веселая и забавная, и — брук (innuus nemestrinus), из породы павианов, большое, безобразное бесхвостое животное. Есть еще множество других родов и видов, по большой части неизвестных натуралистам и ожидающих еще исследователя; даже и у туземцев многие из этих обезьян не имеют отличительного названия. [50]

Так как обезьяны приносят большой вред рисовым и сахарным плантациям, и притом мясо их очень уважается туземцами, то даяки ведут против этих животных вечную войну и убивают их, не разбирая ни пород, ни их нравов. При всем том обезьяны водятся здесь в несчетном множестве, и по вечерам, вдоль берегов рек, сучья дерев кишат этими животными.

Множество болот и жаркий климат, естественно, способствуют размножению амфибий и пресмыкающихся, и, в самом деле, Борнео может похвастать огромностью и числом своих аллигаторов (crocodilus biporcatus) и змей. Реки западного берега так богаты крокодилами, что там весьма опасно ночевать на лодке; всего больше их в реке Самбасе; в Сараваке же хотя меньше, но все-таки число их еще значительно. Полумухамеданские жители острова имеют множество поверий и предрассудков касательно этих опасных животных; вообще же здесь думают, что крокодила можно убить или поймать только помощию колдовства и заклинаний; есть особый род колдунов, промышляющих этим волшебным ремеслом; их зовут дукун-буага, т. е. врач крокодилов.

Бивак малайцев, которого мы называем игуана, живет преимущественно в реках близь селений, где воспитывают домашних птиц, мясо которых составляет для него любимую пищу. Он похож на аллигатора, но редко бывает длиннее шести футов. Другой зверь, известный под тем же самым названием, живет в лесу на деревьях, и мясо его составляет самое гастрономическое блюдо даяков. Ящериц здесь также очень много на деревьях, в траве и разном хламе; из них есть весьма красивые, зеленого цвета, и множество видов, принадлежащих к роду хамелеонов.

Летучая ящерица (Draco volans), редкий и безвредный зверек, часто попадается на деревьях, по соседству с жилищами европейцев. Другая маленькая ящерица живет в комнатах и хорошо бегает, не только по стенам, но и по потолку; она питается мухами. Воспроизводительная жизненная сила в этих зверьках так сильна, что если они потеряют, например, по какому-либо случаю хвост, то через несколько недель он снова у них выростает.

Из земных черепах поныне достоверно известны два рода, и один из них представляют животные почти в аршин величиною. Они живут в густых, болотистых лесах и питаются растениями; яйца их продолговаты, закруглены на концах, с [51] твердою скорлупою, как крокодиловы, тогда как скорлупа яиц водяных черепах обыкновенно мягка.

Здешние болота преизобилуют лягушками, кваканье которых не дает ночью покоя. Они служат любимою пищею змеям, водящимся в тех же местах. Большая часть здешних змей еще неизвестна натуралистам. Все ядовитые виды отличаются общим нарицательным тадонг. Весьма часто попадаются здесь капишонная индейская кобра, по-малайски улар-тадонг, красивая солнечная змея (Tortrix), у малайцев магахари и горная с золотистыми кольцами тадонг хинхинмас (Dipsos dendrophila). Болота, поросшие мангровами, любимый приют этих крайне ядовитых пресмыкающихся, в числе которых не последнее место принадлежит толстой, короткой и неповоротливой, но смертельной своим ядом, зеленой, молотоголовой эхидне (Trigonocephalus Wagleri). Еще есть много других ядовитых видов; но, несмотря на большое количество водящихся здесь имей, несчастия от их укушения случаются довольно редко. Из этих змей ни одна не превосходит длиною шести футов, тогда как неядовитые, но ужасные своею силою, пифоны, или боа, здесь также нередкие, бывают длиннее четырнадцати футов и пожирают иногда целиком больших животных. Недавно на Борнео убита была боа, в желудке которой найден целый труп оленя с длинными рогами.

Число безвредных змей далеко превосходит число ядовитых. Между первыми особенно замечательна прелестная цветочная змея, или улар-бунга (Diyophis prassina), спина которой кажется обтянутою темнозеленым бархатом, а брюхо золото-желтым атласом; это красивое пресмыкающееся служат любимою игрушкою для малайцев. Цветочная змея с виду очень похожа на одну весьма ядовитую, и случались примеры, что люди, принявши последнюю за первую, поплатились за это жизнию. Во время первого посещения Саравака мистером Бруком один европеец чуть было не сделался жертвою подобной ошибки.

В реках и озерах Борнео и в море, его омывающем, водятся также водяные змеи, и в том числе есть весьма ядовитые, большие и красивые.

Насекомые кишмя кишат на острове. Бабочка красуются цветами, величиною и странными формами. Всевозможные роды клопов, часто весьма красивые, но чрезвычайно вонючие, и пауки, отличающиеся самыми пестрыми цветами, попадаются повсеместно; впрочем, красивые краски, отличающие последних животных, исчезают вместе с их жизнию. Жуков мало, и только два или три красивых вида налетают вечером на свет горящего тела. [52] Кузнечикам, сверчкам и саранче нет числа; рощи, леса и долины оглашаются их криком или чиликаньем, смешивающимся с неопределенными звуками, издаваемыми миллионами других насекомых. Все это составляет странный и не очень приятный концерт.

Борнео — единственный остров Индейского архипелага, на котором пчелы разводятся как домашние животные; впрочем, на нем есть множество роев, живущих в диком состояния.

Воды Борнео изобилуют рыбами, часто замечательных форм и яркости цветов. Многие отличаются своим вкусом; но туземцы почти никогда не едят своей рыбы, предпочитая ей соленую и вяленую. Рыба помфрет, или икан бавал, доставляет огромное количество икры, которая приготовляется подобно нашей паюсной и составляет немаловажный предмет торговли. Также на многочисленных рыбных ловлях приготовляют особого рода съестной продукт блаханг, весьма высоко ценимый туземцами; он делается из мяса некоторых сортов рыбы и раков, толченых с солью. Это гастрономическое малайское блюдо, по причине своего сильного запаха, не очень нравится европейцам.

Жители Борнео ведут между прочим торг плесами акул м трепангов, морскими улитками, черепахами, их яйцами и красивыми раковинами. Множество устриц, морских ежей и различных вкусных черепокожных и молюсков употребляется здесь в пищу. Перламутровые и жемчужные раковины весьма изобильны, и жемчужные ловли близь острова Сулу пользуются старинною известностью. Если бы заняться с знанием дела устройством этих ловлей по северному берегу Борнео, то можно бы извлечь из того значительные выгоды. Северо-американские китоловы добывают много спермацета, в тихой воде у восточного берега.

На западе острова держат мало рогатого скота, хотя домашние буйволы не редки в Баньярмазине и Бруни; зато на востоке скота довольно. Диких буйволов не слышно. Здешние коровы индейской породы дают мало молока, но оно очень вкусно и густо. Между реками Тайонг, Баррам и Сангоро водятся дикие быки — (Bos Sondiacus), называемые бантинг; они очень злы и живут в пустынных, недоступных бамбуковых лесах, питаясь молодыми отростками бамбука. На севере и юге много лошадей особой доброезжей, некрупной породы; но на западе их нет вовсе. Этих лошадей употребляют здесь преимущественно для охоты за оленями. Коз много у каянов и приморских даяков, как вообще у всех малайских племен; но даякы из внутренностей острова не едят козьего мяса, по какому-то предрассудку, и потому не держат коз. [53] Всего же более уважается даяками свиное мясо, преимущественно от небольших китайских свиней. Китайские колонисты откармливают также и едят с удовольствием особую породу небольших собак.

Малайские кошки отличаются пестрыми хвостами, нисколько не похожими на наших кошек.

Из живности держат малайцы уток и кур, а даяки только последних. Мистер Брук старался о разведении других домашних птиц, и эта попытка в отношении к гусям удалась как нельзя лучше.

Климат Борнео весьма здоров для всех, кто не предается усиленным и изнуряющим трудам. Дожди идут почти ежедневно, не только во время с.в. муссона, но и при ю.з., сопровождаемом хорошою погодою; при здешнем жарком климате, понятно, как сильно должна развиваться растительная жизнь. Леса одеты вечною зеленью; берега моря и реки, долины и горы красуются покровом пышно развитых разнообразных растений, блещущих красотою цветов или многоразличнейшими отливами зелени листьев.

Впрочем, температура никогда не достигает удручающего европейского жара. Утром и вечером термометр стоит на 70°-72° Фаренгейта (17°-18° Реомюра), а в самую жаркую пору дня, около 2 часов пополудни поднимается на 82° или 85° Фаренг.(23°-24° Реом.); редко доходить до 92° Фаренг. (27° Реом.), и тогда жар гораздо сноснее, чем у нас, потому что сырость воздуха и беспрерывный ветерок пособляют человеку переносить его. Грозы, как вообще под тропиками, часты и сильны.

Почву Саравака составляет слой плодороднейшего чернозема до 1 фута толщиною, лежащего на основании из желтой глины. Грунт особливо хорош для сахарного тростника, который здесь без всякого ухода родится превосходно и не уступает цейланскому; стебли преизобилуют богатым соком и достигают высоты 18 футов. Лучшая золото-желтая порода тростника вывезена из Китая, прочие произрастали дико в здешнем краю. Корица, гвоздика и апельсины отлично ростут и зреют в садах Саравака, и Брук развел там же мушкатный орех; вообще климат и почва как нельзя лучше соответствуют развитию пряностей в большом виде. Европейские и китайские огородные овощи и некоторые свойственные индейскому Архипелагу удивляют своею плодовитостью. Съедомый папоротник и камышовая капуста из нибонговой пальмы и даже из драгоценной пальмы арена катеху услаждают прихотливых гастрономов; пальмы эти ростут у всех устьев рек. Саговая пальма (Metroxylon) составляет продуктами своими [54] предмет немаловажной отпускной торговли; это дерево ростет на болотистой почве, редко достигает высоты 30 футов и дает богатейший сбор саго на 7 иди 8 году; самый плод созревает в течении двух лет. По внешнему виду весьма похожа на саговую пальму гомути (arengо saccharifera), из которой даяки приготовляют свое пальмовое вино, а из луба и лиственных жил вьют веревки. Но самая важная для Борнео пальма есть малорослая ниповая (Nipa fruticans); она ростет по морскому берегу и по устьям рек в несметном количестве и употребляется на разные цели: листья ее служат для покрышки хижин, ствол дает сахар, а плоды уважаемое туземцами кушанье.

Здешнее камфарное дерево (Droybalanops Camphora) попадается только на Борнео и Суматре и дает камфору, неуступающую японской. Нынче в Сараваке это дерево сделалось реже; зато оно весьма обыкновенно на Лабуане и составляет красу тамошних лесов; прямой 90 футовой ствол его венчается густым покровом листьев прекрасного зеленого цвета.

Здесь ростет и знаменитая гутта перча, или ниато (Icosandra Gutta Hookerii), доставляющая цветную смолу того же имени, которая в новейшее время начала употребляться на самые многоразличные изделия. Дерево достигает роста в 60 и 70 футов, при толщине в 2 и 4 фута. Несмотря на то, что оно ростет в огромном числе в лесах Борнео, Малакки и близлежащих островов, неблагоразумное добывание из него смол малайцами истребляет ежедневно запас этих полезных растений. Вместо того, чтобы делать в коре дерева надрезы и собирать вытекающую из них смолу, туземцы рубят целое дерево и особливо находящуюся над корою густую жидкость, погубляют одним разом растение, которое в продолжение многих лет давало бы постоянную добычу (Здесь не место входить в описание свойств и употребление гутта перчи. Любопытные могут прочесть об этом короткую, но довольно полную статью в январских книжках журнала Министерства Народного Просвещения за 1848 и 1849 годил.). На Борнео находится несколько видов дерева, дающего смолу гутта перчу.

На этом же острове изредка попадается и страшный упас антиар (Upas toxicaria (Упас и Антиар — древо смерти, воспетое Пушкиным.)). Лоу и Брук видели это дерево, называемое туземцами бина. О нем рассказывают на острове множество баснословных преданий, в которых едва сотая часть правда; несмотря на устрашающие рассказы, европейцы легко убедились, что к дереву можно безопасно подходить во всякое время, но что [55] только сок, текущий изобильно из надрезов, составляет один из сильнейших ядов. Прямой, красивый ствол имеет футов 60 вышины и покрыт белою корою (Из многочисленных исследований известно, что ядовитость сока Антиара зависит от содержащегося в нем особого растительного щелочного начала, называемого Стрехнином.).

Борнео как и другие острова этого архипелага, богат красивыми и душистыми цветами; роскошные леса благоухают канангами (uvaria), шампаками(michelia), мелурами и ясминами. Подобно другим тропическим странам, остров изобилует прекрасными орхидеями (ятрышниками). По берегам рек, на солнечном припеке, красуются удивительные формы эпифитов, покрывая обнаженные стволы гниющих древесных стволов. Целогинеи, одни из красивейших орхидей, восхищают нежностью своих белых, оранжевых и пестрых цветов, и упоительным ароматом; здесь зовут их буньга казихан, или милостивый цветок. Колоссальные и необыкновенные виды ванды, дамских башмачков (Cypripedium), дендробиии и эрий непохожи на виды, разводимые в наших садах. По берегам рек ростут различные Ixora и Pavetta с бесподобными цветками, у первых переходящими все оттенки оранжевого до кармазинного, у вторых ослепительно белого цвета.

Но замечательнейшими из туземных растений все-таки остаются многообразные рододендроны, развивающиеся здесь с необыкновенною роскошью и своеобразием, нигде более не встречающимся. Красивейший и огромнейший из них назван в честь Брука и приносит колоссальные цветы всех оттенков, от золотисто-желтого до красноогненного.

Клододендроны ростут здесь кустами до 10 футов вышины и отличаются как яркими цветами, так и благоуханием. Прелестнейшие черноустники (меластомацеи) покрывают везде открытые места. Из вьющихся растений новый род Bauhinia, Hoya imperialis с огромными цветами темнопурпурового цвета, посредине белыми, и тысячи странных и красивых чужеядных растений.

Весьма примечательны растения Борнео канны, или кружечные; на западном берегу, г. Лоу открыл их 8 видов. Кружки этих растений могут содержать иногда до одной английской пинты воды и, действительно, имеют вид настоящих кружек с крышками; они висят у середней жилки листа и составляют часть последнего. Самый большой вид, названный Nepenthes, имеет кружку в 9 дюймов длины. [56]

Шесть видов этих растении привезены в Англию, но там не образуется кружек на их листьях.

Растительное царство на Борнео так богато, своеобразно и мало исследовано, что ботанические экскурсии по этому острову обещают богатейшую жатву открытий.

В. Каменев.

Текст воспроизведен по изданию: Борнео и саравакский раджа мистер Брук // Современник, № 11. 1849

© текст - Каменев В. 1849
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Современник. 1849