-

НОВАЯ ГВИНЕЯ И НИДЕРЛАНДСКИЕ КОЛОНИИ В СЕЙ ЗЕМЛЕ.

Подробнейшими и лучшими сведениями о столь мало известной до сих пор Новой Гвинее, обязаны мы в последнее время Голландцам, которые, недавно овладев этою страною, открыли новые значительные источники для своей торговли. Если в своем обращении с туземцами, они будут придерживаться принятых ими человеколюбивых начал, то нет сомнения, что такое событие должно иметь благодетельное и важное следствие в будущем.

Голландская экспедиция, которой поручено было отыскать удобное место для основания крепости и фактории, при первом своем приближении к берегам Новой Гвинеи, увидела плоскую страну, поросшую высокими деревьями на необозримом пространстве. Подойдя к устьям реки Дурги, естествоиспытатели экспедиции сошли на берег. Грунт в окрестности был болотиста, и ничто не давало повода к заключению, что эта часть страны была заселена, или удобна к заселению. Иностранные гости были приветствованы криком множества разнородных птиц, как-то морских ласточек, цаплей, какаду; неслыханный рой мускитов чрезвычайно их беспокоил; но три новые породы [41] дерев вознаградили их за все неудобства. При вторичном исследовании берегов, увидели человеческие следы на глинистом грунте, и даже можно было ясно различать отдаленные голоса людей и лай собак; только пресной поды нигде не могли отыскать, и экспедиция почти уже готова была оставить свое предприятие, как вдруг появились семь туземцев, бросились в воду, и с странными телодвижениями испускали громкие крики. Толмач экспедиции не мог объясниться с ними ни какими словами, но казалось, по крайней мере, они понимают пантомиму, которою он изъявлял им дружеские намерения, потому что, когда он полную горсть воды опрокинул над своей головой, они сложили с себя оружие, и поплыли с большою доверенностию к шлюпке. Толмач поплыл им на встречу до половины дороги, взяв с собою небольшие подарки, при виде которых дикари стали кричать от радости, обнимали его по очереди, и плясали свою народную пляску. Вид подарков привлек вскоре еще других, и наконец набралось до восемнадцати туземцев вместе, которые все вдруг ныряли в воду. Один из Голландцев последовал их примеру. Когда таким образом приобретена была их доверенность, они решились даже войти в шлюпку. Зеркала, почти всегда предмет удивления для диких, оставляли они довольно равнодушно; напротив того умели достойно ценить подарки истинно полезные, как-то: полотно и орудия. Вдруг показалось в них, по всем признакам, искушение овладеть самою шлюпкой; это возбудило подозрение, обратившееся в совершенный ужас, когда внезапно стрела из лука, может быть, более нечаянно, чем умышленно, попала в одного из Голландских офицеров. Раненый тотчас же при— [42] (Отсутствуют 2 страницы. OCR) [43] [44] частию острова Сирама. Вскоре оказалось, что толмач корабля и этот туземец, по имени Абрам, были уже когда-то знакомы. Не смотря на свой небогатый вид, Абрам был предводителем всех племен этой страны. Он жил при устье реки Октаматы в кампонге Окта (Слово Kampong, встречающееся во всех Малайских наречиях, собственно означает огражденное место, пространство, обведенное тыном; потом деревню, укрепленное село; собственно на Малайском из него образуются глаголы her-Kampong, соединяться, собираться, и meng-ampong, соединять, собирать.). Разговор, довольно живой, завязался при посредстве толмача; последний понимал язык Новой Гвинеи несовершенно; за то, Абрам в своих продолжительных сношениях с Сирамом научился языку Сирамскому, родному толмача. Покуда сей полуобразованный предводитель оставался на Голландском корабле, спутники его, сидевшие в своих проа, показывали многие признаки беспокойства, и Абрам должен был выходить к ним от времени до времени, желая показать им, что находится в добром здоровья. Наконец он оставил корабль, унося с собою подарки, которых одна часть была назначена для него и для его семейства, а другая для его свиты. На другой день приплыл он в сопровождении двух второстепенных предводителей. Все трое были уже знакомы с горячими напитками; потому что когда их поподчивали стаканом арака, они с восторгом стали кричать: арраки! арраки! (Аран (правильнее чем Аррак) происходит от Арабского, и отсюда перешло не только к Малайцам, но и к народам средней Азии и даже к Тунгузам. Монголы и Манджуры называют каждый опьяняющий напиток Арики и Арки.) и пили жадными глотками. Также и свойства табачного растения были им коротко известны, и они умели приготовлять маленькие, красивые сигары, [45] завертывая небольшое количество табаку в илантановый лист. Хотя эти предводители не видали до тех пор ни одного Европейца, они не показывали большого удивления ни к чему, что было на корабле, и даже белый цвет лица Голландцев не поражал их.

Когда путешественники пришли к реке Октамате, они увидели, на косе из белого песку, небольшой кампонг, резиденцию Абрама. Все жители поспешили туда с женами и детьми, для приветствовали иностранных гостей. По тщательном рассмотрении местности убедились, что берега Октаматы неспособны к заведению оседлости, по причине болотистого грунта, и что было благоразумнее предпринять дальнейшие поиски вдоль берегов. Туземцы до исступления жадничали полотняных изделий, но впрочем вели себя весьма благопристойно. Абраму и его подвластным предводителям сильно хотелось также, чтобы Голландцы выбрали на Октамате место для своего будущего поселения, и они никак не могли понять, почему бы это не годилось. Впрочем, дикари не хотели следовать за Голландцами в их дальнейших поисках вдоль берегов, и отклоняли все относящееся до этого предложения.

В прибрежном плавании к северу от Октаматы находили путешественники более образованности и доверия со стороны туземцев. Всюду приветствовали корабль белыми флагами, и при входе в одну бухту между Драмаи и Акдама подошла к нему на гребле проа, и экипаж, ее без малейшего признака недоверчивости, взошел на палубу корабля. Предводитель округа, находившийся в числе приезжих, казалось исполнен был бескорыстной ревности служить иностранцам всем, что только было в его власти. Местоположение здесь [46] имело много живописного: небольшая, роскошно поросшая кокосовыми пальмами долина расстилалась между рядами крутых холмов, и посреди долины стояла., по Малайскому обычаю построенный, из досок, утвержденный на сваях домик, жилище Сирамского священника, который прибыл в Новую Гвинею для обращения народа в исламисм. Туземцы чествовали это маленькое жилище, как будто некий храм.

По близости этой долины нашли наконец место, удобное для заселения, и тотчас же приступили к строительным работам. Одежда жителей доказывала уже, как выгодны были для них сношения с Сирамом: на них были ткани, выделанные из волокон кокосовых орехов, и обвернутые около пояса, а их старейшины носили большею частию полную Малайскую одежду. Все без исключения прельщались орудиями и платьем, несравненно более, чем другими вещами, которые им предлагали на продажу, или в обмен. Что же касается до монет, то дикари имели еще весьма несовершенное понятие об их ценности.

Один из предводителей этой страны сообщил начальнику экспедиции много любопытных сведений о состоянии Новой Гвинеи. Сношения туземцев с Сирамом ведутся со всевозможной осмотрительностию, потому, что народ Онинский часто нападает вероломным образом на Ново-Гвинейцев, похищает их жен и детей, и продает их в рабство Сирамцам, Макассарцам и Китайцам. Сирамцы сами, от времени до времени, берут деятельное участие в хищничествах. Природные жители Онина во всех отношениях кровожадный, хищный и вероломный народ; земля их лежит на северо-запад от Тритонского Залива — так [47] называется владение новой Голландской колонии — и в соседстве острова Каррас, которого жители имеют такое же направление характера. Оба народа отправляются с флотом, в сто и более проа, на морские разбои. Не задолго до прибытия Голландской экспедиции напали Онинцы на селенье Варандшура, перебили мужей, и увлекли жен и детей в плен. Дурной пример соседей возбудил даже и в Ново-Гвинейцах склонность к торгу невольниками.

Сирамские купеческие суда приходят во время северозападного муссона (Монсун, или Муссон, есть Арабское, перешедшее в Малайский язык, и Европейцами испорченное слово: Муссим, время года.) в Новую Гвинею. К наиболее потребным предметам торговли принадлежит массой, род коры, которая употребляется как лекарство, и собирается в весьма малом количестве, потому, что нужно несколько месяцев для нагружения им одной проа. Другие произведения Новой-Гвинеи суть: белишани и розамала, благовонные растения, употребляемые, подобно массаи, в лекарство; мушкатный орех Трипанги жемчуг, райская птичка, венчанная птичка (crown-birds) и лакомая пища Китайцев, птичьи гнезда. За сии предметы получают Ново-Гвинейцы железные ломы, паранги или топоры, обыкновенные ножи, медную проволоку и хлопчатобумажные изделия.

Обитатели берегов и окрестностей Залива Тритона называют себя Папуа (Papua) (Слово Papua, которым вообще называются туземцы Новой-Гвинеи и Негры Австралии, значить по-Малайски: шерсто-волосый.) а народу, живущему в горах и во внутренности земли, дают они название Арассуров (Arassura). Последние, хотя более многочисленные, обязаны платить Папуам дань корою массаи, розамалой, жемчугом и. т. п., и находятся некоторым образом в их [48] зависимости; впрочем, о состоянии этого народа трудно сказать что нибудь подробнее.

Право наследства между Папуаскими предводителями имеет совершенно особенный характер. Когда царь, или раджа умирает, власть его переходит к младшему из его братьев; если и этот умрет, она достается старшему по нем брату, по смерти же последнего брата, наследует старший сын старшего из братьев. Второстепенные предводители назначаются раджею. Тут нет ни какого писанного закона; нарушение обычая, равносильного закону, наказывается тем, что виновный должен отдать часть своей движимой или недвижимой собственности судье. Важные преступления имеют следствием отобрание всего имения; часть его идет начальнику кампонга, к которому принадлежит преступник, а остальное делится между родственниками обиженной стороны. Примечательно, что смертная казнь совершенно там неизвестна.

Папуи, обращенные Сирамским миссионером, давно уже приняли исламисм, но новая религия столь мало была заметна между ними, что Голландцы могли узнать это обстоятельство, только когда предводители кампонгов по соседству с Тритонским Заливом, дали присягу в подданстве представителям Короля Нидерландского что происходило по мусульманскому обряду. Также и гробница одного из прежних королей Акдамы, лежащая при небольшой бухте на северной стороне острова, может служить свидетельством, что туземцы исповедуют исламисм: на обоих концах ее, согласно с Мугаммеданским обычаем, поставлены высокие камни. Кроме того, над памятником сделан навесь из саговых ветвей.

У Арассуров, если верить свидетельству Папуев, [49] нет никакой религии; впрочем, в своих клятвах, они призывают и свидетели солнце, одну из своих гор, и клянутся оружием, твердо уверенные, что солнце сожжет клятвопреступника, гора размозжит его, а оружие нанесет ему мучительную смерть. Многоженство позволено в Новой Гвинее. Папуи одни только ввели у себя отправление свадебных обрядов Мугаммеданских. Арассуры следуют в этом случае обычаю, который отзывается чем-то романтическим. Когда дикарь и девушка почувствуют друг к другу склонность, и между ними дошло уже до объяснения, они прячутся в каком нибудь отдаленном месте. Родители с обеих сторон не жалеют ничего, чтобы открыть убежище влюбленной четы; если старания их останутся без успеха, то собираются друзья обоих семейств для совещания. Тогда, буде угодно обеим сторонам, чтобы брак совершился, прощают беглецов; жених дарит родственников девушки, и тем кончится свадьба. В случае же несогласия родителей на союз, влюбленные должны расстаться, и если дикарь, или девушка решатся, потеряв предмет своей первой любви, на выбор другого, романическое бегство опять таки неизбежно.

Когда Арассур умрет, тело его моют и завертывают в ткань из древесной коры, или нитей кокосовой пальмы. Потом кладут труп на подмостки, под которыми горит небольшой огонь, и когда тело уже довольно высушится от действия дыма, его относят на особенного рода чердак под кровлей; все семейство собирается внизу, и начинается пир, продолжающийся несколько дней. По истечении этого времени погребают труп в плотно обложенной листьями могиле. Сыновья делят между собой отцовское наследство; дочерям [50] оставляется только самая малая часть. У Папуев хоронят мертвых по Мухаммеданскому обряду, но, по прошествии двенадцати месяцев, вырывают кости покойника; пережившие его родственники учреждают пир, и потом хоронят его в другой раз. Папуи делят год на два муссоновые времени, из которых каждое заключает в себе шесть лунных месяцев, а средний, штилевой, месяц перемежающихся ветров называют они эйранси.

Натуралисты экспедиции были неутомимы в своих изысканиях; мы обязаны их постоянному усердию каталогом животного и прозябаемого царства Тритонского Залива и его окрестностей. Множество новых и дотоле неизвестных пород птиц открыты ими, кроме других птиц, которые уже описаны были ученым образом. Кускус и многие другие виды рода кенгеру, кажется, суть единственные из туземных четвероногих; собаки и свиньи, у некоторых жителей были явно иностранной породы. В лесах не заметно следа обезьян, и даже обыкновенных дворовых птиц, кажется, вовсе нет в этой стороне. Лучшие плоды составляют кокосовые орехи, плантаны, дшамбу (О плоде Дшамбу смотри Марсдена Малайский лексикон (стр. 104), где исчислены различные его виды, как-то: dschambu-mera (красный дшамбу, eugenia malaccensis); dschambu-ayer (водяной дшамбу, eugenia aquea) и т. п. — Плод Папая (иначе Палау) в ботанике называется carica papaya.), папая, и маленькие кислые лимоны; хорошо растет здесь сахарный тростник, и Гвинея производит также ям и мускатные орехи. К числу дорогих растений, которые здесь находятся, принадлежат, кроме кокосовых пальм, сого, массаи, белишари, розамала, железное и черное дерево. При расчистке леса встретили работники многие деревья последнего рода, из которых некоторые имели почти пять [51] фут в диаметре, и срубить их стоило величайшего труда.

Если упомянутые нами произведения находятся почти во всей Новой Гвинее, не в праве ли мы удивляться, почему туземцы, которым природа не отказала ни в способностях, ни в желании наслаждаться удобствами жизни, во многих местах лишены всего, что только возвышает человека над обыкновенным образом жизни животных? Все их искусства ограничиваются постройкою грубых хижин и выделкою челноков, приготовлением оружия и некоторых украшений. Жилища, в селении Окта, например, просто дрянные шалаши из бамбуковых жердей, с кровлею из плетеных листьев. Дым от огня, который раскладывается на земле, не имеет никакого другого выхода, кроме четыреугольных отверзтий, заменяющих окна и двери, почему Европейской посетитель не в силах пробыть в подобном жилище более нескольких минут. Рыба, черепаховые яйца и плантаны, главная пища туземцев, жарятся на огне, без всякого знания поваренного искусства, которого дикари вовсе не ведают.

Земля в окрестностях Тритонского Залива отлична своею добротою, но смертность между поселенцами была в начале очень велика. С 11-го Июля до 7-го Августа должно было бороться с сырою, холодною и туманною атмосферою; от захождения солнца до рассвета обыкновенно падал дождь. Хуже всех было работникам, которых занимали расчисткою леса; зловредная, гнилая горячка, скорбут и водяная болезнь губили их в множестве.

По принятии мер, которые позволяло состояние здоровья, последовало 24-го Августа, в день [52] рождения Короля Нидерландского, торжественное освящение крепости. Суда были украшены множеством флагов и вымпелов, и на берегу стояли, кроме офицеров и солдат Голландского гарнизона, предводители соседних Папуев, собранные для выслушания прокламации. Этот манифест возвещал всем что комендант уполномочен правительством Нидерландской Индии принят во владение, от имени Его Величества Короля, западный берег Новой Гвинеи с прилежащими землями, за исключением округов Мамани Карондесса, Амбаршура и Амбарпон, на которые Султан Тидорский имеет притязания. По прочтении прокламации, поднят Голландский флаг, при громе 101-го пушечного выстрела. Потом прочтен заключенный между правительством и туземными предводителями договор, по которому Папуи обещают покорность, а Голландцы отеческое попечение. Трое главнейших предводителей утверждены начальниками различных округов, и обязались присягою подавать во всякое время своим Европейским властителям помощь против их врагов. Как знаки своего достоинства получили они красные кабии и жезлы с серебряными набалдашниками, на которых вырезан Голландский герб. Кроме того, каждый из них принял письменный патент за печатями.

По окончании предварительных церемоний, пригласил комендант Папуйских предводителей к веселому пиру, причем провозглашено было множество тостов, чтобы дать случай дикарям пить в волю благородного питья, которое так сладко говорило их сердцу. Горячий напиток раскрыл сердца Папуйских предводителей до такой степени, что они отбросили всякий этикет, и братски обнимали всех, до кого только доставали их [53] руки. Обед был столь хорош, сколько позволяли обстоятельства: он состоял из рыб, пойманных накануне, жареной свинины, нескольких гусей, и различных блюд из рису. Хотя все очень усердно знакомились с бутылками, однако ж общество разошлось в совершенном порядке.

(Asiatic Journal.)

Текст воспроизведен по изданию: Новая Гвинея и нидерландские колонии в сей земле // Сын отечества, Том 2. 1838